Женский пол

БОНДЖИ. Я женщина, а значит, подрывной элемент[1].

Эта книга начиналась как очерк о забытой пьесе Валери Соланас под названием «Засунь себе в задницу». Соланас запомнилась в основном двумя вещами: «Манифестом ОТБРОС», который она издала за свой счет в 1967 году (мрачновато-комичной критикой государства, денежной системы, всех мужчин и большинства женщин), и тем, что в 1968 году стреляла в художника Энди Уорхола в его студии «Фабрика», которая тогда находилась на Манхэттене, на Западной Юнион-сквер. Принято считать, что пьеса могла быть мотивом для покушения. Послав ему копию рукописи в 1965 году, Валери докучала Энди требованиями поставить «Засунь себе в задницу», и по мере того как ею овладевало параноидальное подозрение, что он морочит ей голову, росло его безразличие. Как пишет Бреанн Фас в биографии Соланас, страхи Валери «были одновременно и обоснованными, и непостижимыми. Энди в самом деле потерял пьесу… с одной стороны, из-за непритворного равнодушия, с другой — из-за своей неряшливости, а также потому, что, как правило, пренебрегал в своем окружении всяким, кто слишком горячо чем-то увлекался»[2].

«Засунь себе в задницу, или От колыбели до лодки, или Великий отстой, или Из грязи в князи» — странная, захватывающая пьеса. Неопубликованная рукопись читается как очень веселый одноактный студенческий скетч — грубый, сальный, крайне нарциссический и такой нахальный и дерзкий, что порой ее тон трудно определить: «Посвящаю эту пьесу СЕБЕ, — пишет Соланас на первой странице, — неизменному источнику силы и наставничества, без чьей непоколебимой преданности, верности и веры эта пьеса никогда бы не была написана»[3]. За этим следуют еще две благодарности: «Мне — за корректорскую правку, редакторские комментарии, полезные советы, критику и рекомендации, а также утонченную работу машинистки. Мне самой — за независимое изучение мужчин, замужних женщин и прочих выродков». Это классическая Валери: невозможно серьезная, серьезно невозможная. Это одна из причин, почему я ее люблю.

Антигерой «Засунь себе в задницу», Бонджи Перес, едкая и острая на язык попрошайка в кроссовках и «яркой спортивной куртке в клетку»[4], всю пьесу свистит вслед девицам, занимается проституцией и ворчит о грядущем уничтожении мужского пола. Бонджи, в равной степени мужененавистница и шовинистская свинья, очевидно, списана с самой Соланас. В начале 1960‑х, когда она писала пьесу, Валери слонялась по Гринвич-Виллидж, нищая, часто бездомная, подрабатывала проституцией, зависала с уличными трансвеститами, ошивалась возле дешевых автоматов — «чесала языком», как она выражалась[5]. «Засунь себе в задницу» отражает этот образ жизни: это злой, грубый, упивающийся собственным остроумием, практически бессюжетный, местами порнографический бурлеск, полный сексуальных и расовых стереотипов (секретарша, жрущая дерьмо, пафосный интеллектуал, парочка мастеров пикапа, белый и черный). Читать это увлекательно, но трудно представить, как поставить такую пьесу, чтобы зрители при этом не разбежались. В первой полномасштабной постановке «Засунь себе в задницу», предпринятой экспериментальным театральным режиссером Джорджем Коутсом в 2000 году, почти все диалоги шли под поп-хиты шестидесятых, видимо, чтобы компенсировать ее недостатки. В спектакле были заняты одни женщины.

«Засунь себе в задницу», пожалуй, интереснее всего рассматривать как предшественницу «Манифеста ОТБРОС», экземпляры которого Валери Соланас начала раздавать в Гринвич-Виллидж в 1967 году. Несколько раз в пьесе Бонджи высказывает надежду на то, что мужской пол вымрет, в одном месте предлагая ликвидировать мужчин при помощи технологии выбора пола на стадии зародыша — бескровного геноцида. Идея приводит в ужас Расселла, офисного клерка, мнящего себя чрезвычайно искушенным: «Система из двух полов не может быть ошибочной, — протестует он, — она существует уже сотни тысяч лет». «Как и болезни», — парирует Бонджи[6]. Этот обмен репликами попадет в «Манифест ОТБРОС» почти без изменений. «Если мужчины, подобно заразе, всегда существовали среди нас, из этого вовсе не следует, что так и должно продолжаться, — пишет Валери в «Манифесте». — Когда появится генетический контроль — а он не за горами, — производить на свет надо будет, само собой, только цельных, завершенных существ, а не физиологические дефективные недостатки»[7].

Но Валери идет еще дальше. Если в «Засунь себе в задницу» только намекалось на грядущее вымирание мужчин, то «Манифест ОТБРОС» выдвигает тезис, что вообще-то мужчины уже являются женщинами. «Мужчина — биологическая случайность, — заявляет Соланас в начале манифеста. — (Мужской) ген Y — это недоделанный (женский) ген X… Иными словами, мужская особь — незавершенная женская, ходячий аборт, выкидыш на генной стадии»[8]. По сути дела, она утверждает, что вся история человеческой цивилизации состоит из сублимированных попыток мужчины реализовать свои подавленные желания, «стать полноценным, стать женщиной»[9]. Одно только это утверждение само по себе могло бы дать начало впечатляющей теории гендера, но Валери добавляет еще один поворот. Традиционное разделение мужских и женских черт (смелые, напористые мужчины и слабые, зависимые женщины) — чудовищное надувательство, устроенное мужчинами. На самом деле все наоборот: это женщины крутые, настойчивые, динамичные и решительные; мужчины же — тщеславные, легкомысленные, поверхностные и слабые. Мужчина «великолепно преуспел, убедив миллионы женщин, что мужчины — это женщины, а женщины — мужчины»[10].

Ирония здесь в том, что Соланас предлагает уничтожить мужской пол за то же, в чем мужчины традиционно обвиняли женщин: за тщеславие, покорность, нарциссическую тревогу и, самое главное, за сексуальную пассивность. (В конце концов, название «Засунь себе в задницу» — шутка о содомии. В пьесе учительница домоводства советует женам объединить сексуальную жизнь и домашние обязанности: взять ершики, которыми они промывают бутылочки своих младенцев, и засунуть их «прямо» мужьям в задницу[11].) Иными словами, «Манифест ОТБРОС», поменяв местами мужской и женский пол, фактически предлагает мизогинию в отношении мужчин. На самом деле Валери, так запомнившаяся своим мужененавистничеством, еще сильнее ненавидит большинство женщин. Реальный враг «Манифеста» — та, которую Соланас называет «Папочкиной Дочуркой»: женщина, которую обманом заставили принять мужские — то есть традиционно женские — черты за свои собственные, воспитав в ней любезность, поглощенность собой и неуверенность. Настоящий политический конфликт, заключает Соланас, разворачивается не между мужчинами и женщинами, а между «неуверенными, ищущими одобрения, угодливыми муженщинами» и «уверенными в себе, раскованными, авантюрными женскими женщинами»[12], такими как она. По сути дела, основная цель ОТБРОС — избранной группы «властных, спокойных, уверенных в себе, злых, агрессивных, эгоистичных, независимых, гордых, авантюрных, отвязных, самонадеянных женщин»[13] — не просто убить мужчин и свергнуть правительство, но в конечном счете полностью дефеминизировать человеческий род. Только посредством геноцида мужчин Папочкина Дочурка освободится от «мужской природы, то есть своей пассивности и тотальной сексуальности, своей женственности»[14].

Не страшно, если вы запутались. Валери тоже, как мне кажется, запуталась: не потому, что не знала, о чем говорит, но потому, что ни за что не хотела отказываться от своей амбивалентности: секс-работница, утверждавшая, что она асексуальна, лесбиянка, спавшая с мужчинами, сатирик, лишенный чувства юмора, мужененавистница, которая нередко вела себя как те самые мужчины, которых она ненавидела. Радикальная феминистка Ти-Грейс Аткинсон, ее современница, рассказывает, что у Соланас «была привычка обнажаться»[15]: на одном из собраний по «вербовке» новых членов в ОТБРОС, проводившихся в отеле «Челси» в 1967 году, она якобы расстегнула молнию на джинсах и стала гладить себе клитор. Включение «мужчин, пристающих к любой посторонней женщине, даже не очень настойчиво»[16] в один список с насильниками, копами и домовладельцами в «Манифесте ОТБРОС» никак не увязывается с тем фактом, что альтер эго Валери, бесстыдная мизогинка Бонджи Перес, в начале и в конце пьесы агрессивно пристает к женщинам на улице («Поцелуй, тогда дам пройти», — говорит Бонджи, преграждая путь девице[17]). Закономерно встает вопрос о том, а не является ли искусство Соланас, подобно искусству великих художников-мужчин, которых она презирала (и в которых иногда даже стреляла), попыткой подавить ту самую женскость, которую она, подобно биологическому оружию, надеялась обрушить на весь белый свет.

Хотя «Манифест ОТБРОС» часто фигурирует в университетских программах как феминистский текст, не совсем ясно, насколько правильна эта классификация. Валери водилась то с феминистками, то с художественной богемой из даунтауна, с секс-работниками, с дрэг-королевами — но она ни перед кем не чувствовала себя обязанной. В «Манифесте ОТБРОС» есть зачатки политической программы (уничтожение мужчин, отмена денежной системы, полная автоматизация), но Соланас нигде не называет ни себя, ни эту программу феминистской. Спустя годы она сочтет тяжким оскорблением, когда кто-то назовет ее «основательницей группы под названием ОТБРОС». «Этим меня низводят до уровня "Красных чулок", "Радикальных феминисток" и членов еще тысячи абсолютно бессмысленных, ничтожных и жалких "феминистских" группок»[18], — писала она в гневном письме, отмахиваясь от многих лет феминистской организационной работы как от жирного, налитого кровью клеща. Валери была прежде всего индивидуальностью — «неизменно эгоистичная, неизменно хладнокровная», как говорится в «Манифесте»[19]. Политика в форме протеста, забастовок и демонстраций для нее ничего не значила, высшей ценностью был Акт. «ОТБРОС устроит демонстрацию разве что шестидюймового ножа в темном переулке»[20].

На всякий случай оговорюсь: я также не уверена, что текст, который вы читаете, феминистский. Не уверена, что хочу, чтобы он таковым был.