Живые нити

Часть 10

«Красная нить». Глава двадцать четвертая

— Они приедут через полчаса, — Дина вернулась на склад и присела на коробку по правую руку от Алека. Слева ровным рядком лежали добытые в бою револьверы.

— Мне стоило спросить подробнее о том, кого мы вообще ждем, — Алек проводил взглядом Янниса, сопровождавшего Дину до ближайшего таксофона. Сам он никак не мог этого сделать — лояльность сына Волка все еще вызывала вопросы, и оставлять бандитов наедине было очень спорной затеей. И если честно, он злился на Дину, так и не решив, как себя с ней вести.

— Сам скоро увидишь, но это связано с Парламентом и моим отцом. Конечно, много улик погибло в пожаре, но как минимум, вы сможете арестовать Ласкариса за похищение человека.

Похищенная тем временем расхаживала вдоль шеренги лежащих на полу бандитов, размахивая револьвером так самоуверенно, что те боялись лишний раз пошевелиться. На её миловидном лице гуляла хищническая ухмылка, так что даже Алеку было немного не по себе.

— Жаль, что мы не сможем привлечь его за распространение Гранулы. Вряд ли Самобранная скатерть пережила алхимический пожар и взрыв, а больше у нас нет улик.

— Не пережила бы. Повезло, что её там уже не было, — уверенно ответила Дина.

— Не может быть, — отмахнулся Алек. Спустя секунду медленно повернулся голову и сощурился. — Ты что-то знаешь…

Вместо лишних слов, Дина опустила голову, многозначительно оглядывая свои лодыжки. Красная нить, заметно потрепанная и грязная, обнимала ногу подозрительно знакомыми узелками.

— Это то, что я думаю? Ты снова мне не поверила, — констатировал Алек, не зная, то ли сильнее обидеться, то ли расцеловать её в обе щеки.

— Как видишь, хорошо быть подозрительной. Иногда.

— Где скатерть?

— Нить показывает только направление, — Дина пожала плечами. — Поехали, поищем.

Мысли, из последних сил вяло дергавшиеся на дне черепной коробки, встрепенулись. Ему действительно не помешала бы улика, тем более такая «вкусная» — и чем раньше, тем лучше. Сейчас, когда на поверхность вылезло столько неприятных и грязных фактов о Бюро, хотелось, чтобы дело против Ласкариса было таким же железным и бьющим в цель, как лежащий рядом револьвер.

«Жаль, что Варрон не оценит этого», — с почти детской обидой подумал Алек. До сих пор его сердце отказывалось принимать её выбор, хотя факты и глас разума говорили сами за себя.

— Мы не можем бросить их тут, — он указал взглядом на Лейлу, возвышающуюся над телами похитителей, и Янниса, промакивающего царапины на лице оторванной от рубашки Ласкариса тканью. Раны давно перестали кровоточить, и Алеку казалось, что это шоу для того, чтобы разжалобить девичьи сердца.

— Если мы дождемся приезда моего отца, я уже никуда не смогу поехать… — кисло призналась Дина.

— Так даже лучше. Отдашь нить мне, и я разберусь сам.

— Одного я тебя не отпущу.

— И чем ты мне там поможешь? — нарочито холодно бросил он.

— Ты сам сказал, что я толковый напарник. Лучше я, чем никого. И я легко узнáю другие украденные артефакты, если они вдруг лежат вместе со скатертью. К тому же, — робкая улыбка тронула её губы, — у меня есть веревка, вместе с ней я непобедима.

Алек покачал головой, но Дина и не думала отступать:

— Тебя тоже задержат до тех пор, пока не дашь показания — это не Бюро, где твое слово что-то значит, придется доказывать, что ты здесь за хороших. А время играет против нас. Вдруг подельники сожгут скатерть, когда узнают, что Маттиас арестован?

— Вы куда-то собрались? — Лейла, подозрительно тихая последние пару минут, подкралась сбоку. — Поезжайте, конечно, у меня тут всё под контролем.

«Почему я вообще с ней спорю? Забрал бы и всё».

Алек тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Звериный гон, державшийся в последние минуты боя только на силе воле, выдуло из тела вместе с жизненной энергией, бодростью и желанием двигаться. Пол качнулся, так что пришлось схватиться за стеллаж. В затылке заныло, к горлу подкатила тошнота; Алек скорчился, понимая, какое яркое, сочное продолжение головной боли ждет его часов через десять.

— Ты абсолютно точно не поедешь один, — Дина сложила руки на груди и убежденно вскинула подбородок. — Правда, Алек, не спорь. Мы управимся за час и вернемся. Обещаю делать только то, что ты скажешь. И не мешать.

Он вздохнул.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Давай дождемся твоих правительственных следователей и уедем до того, как они нас поймают. Хочу удостовериться, что Ласкарис не сбежит.

— Сразу видно, кто тут серьезный взрослый дядя-следователь, а кто главный кукловод… — прокомментировал Яннис, язвительно хихикая. — А кто — капитан пиратского корабля. В самом деле, Лейла, прекрати размахивать оружием, ты не идешь на абордаж. Тебя не учили, что револьверы детям не игрушки?

Лейла закатила глаза, но всё же опустила дуло в пол.

— Может, подождем на улице? — Дина проигнорировала выпад Янниса и вообще старалась держаться от него подальше. — Не хочу упустить момент.

Она сделала шаг к Алеку, видимо пытаясь поддержать его под руку, но он подернул плечами и выровнялся сам. Под возмущенное хмыканье сестер Дайвари он финально проверил, хорошо ли связаны руки задержанных. Еще раз досмотрел Маттиаса — тот будто окуклился, не реагируя на прикосновения и вопросы. К ни го ед. нет

Алек молча вышел из склада, оставив дверь открытой — чтобы успеть нырнуть обратно в случае неожиданностей. Ночной воздух, не холодный, но наконец-то не душный, принял его в объятия. Алек вдохнул полной грудью, вместе с запахом моря, пыли и железной стружки захватывая что-то ещё. Ощущение опустошения от сделанной работы — чистый вакуум без таких глупостей, как сожаление о неверных выборах и о доверии, подаренном неправильным людям. Тем, с которыми рука об руку много лет ловил мерзавцев, не замечая — или не желая замечать — гниль внутри.

— Да отстань ты от них, Яннис, что ты за человек такой? — шипела Лейла, оттягивая Янниса в глубину склада. Недостаточно глубоко, чтобы до Алека перестал доноситься возмущенный шепот.

— Он мне не нравится.

— А мне ты не нравишься.

— А раньше ты была от меня в восторге. Как и ваша бабушка.

— У неё сейчас как раз нет ухажера!

Дина выскользнула вслед за Алеком, и он, костеря себя за малодушие, закрыл дверь, отгородившись и от чужого мнения, и от потенциальных проблем с арестованными.

Через несколько минут к складу подкатило сразу пять автомобилей; из первого чуть ли не на ходу выскочила рыжая голова детектива Милоноса. Дина кивнула, и Алек повернул ключ зажигания, аккуратно выруливая на кольцевую.

Ночь, перед рассветом похожая на черничное варенье, нехотя отступала под натиском фар. Они ехали не спеша, так, чтобы Дина успевала понять, изменилось направление или нет. Алек не хотел признавать это вслух, но один он точно бы не справился. Голова начала гудеть так сильно, что он сам вряд ли смог бы вслушаться в магию чужого артефакта.

— Держись прямо… и прости меня, — вдруг произнесла Дина, отводя взгляд. — Я была к тебе несправедлива. Я действительно поначалу пыталась использовать тебя в своих целях, недоговаривала и лукавила. Я вообще с трудом доверяю людям, тем более тем, кто служит в полиции. Как видишь, не беспричинно, — Алек молча рулил, не перебивая. — Я понимаю, что ты вправе сердиться на меня, и не знаю, найдешь ли ты силы меня простить. Мне просто хочется, чтобы ты знал: ты удивительный, прекрасный, достойный человек. Меня восхищает твоя самоотверженность. Я бесконечно благодарна тебе за всю ту помощь, которую ты мне подарил, хотя и не должен был. Как бы ни закончилась эта ночь, ты можешь на меня положиться. Сегодня и всегда.

Алек хотел сказать, что оскорблен до глубины души её домыслами и нездоровой подозрительностью. Что он, конечно, осознает причины, но не готов принимать их последствия. Что он до сих пор не понял, как Дина к нему относится и как ему самому относиться к ней. Но сказал совсем другое.

— Как ты вообще могла сойтись с таким мерзким типом, как Яннис…

— Не знаю… — Дина улыбнулась уголками губ. — Он красиво ухаживал.

— Я тоже умею красиво ухаживать, — буркнул Алек.

— Тебе это и не нужно. Здесь направо.

Они проехали мимо Центральной больницы — сирены скорой помощи разрывали тишину, свет горел на всех этажах. Их обогнал автомобиль на полной скорости и повернул к главному входу, чуть не упав в кювет от заноса.

— Надеюсь, беспорядки скоро закончатся, — прошептала Дина, выглядывая в окно. — Непонятно, почему правительство так тянет с решением…

— Видимо, они заняты тем, что ловят бандитов вместо нас, — грустно пошутил Алек. — Куда дальше?

— Прямо, но тянет чуть-чуть влево. Я скажу, где повернуть.

Он кивнул, чувствуя, как в горле поднимается ком. Он сглотнул, пытаясь его прогнать, но ком пустил черные, гниющие корни, пробивая грудную клетку насквозь. Казалось, ещё один поворот руля, и тугие сумрачные лозы вырвутся наружу, опутают его конечности и проглотят его целиком.

— Не гони так, я не могу понять, куда нам ехать, — Дина зажмурилась и крутила головой, будто прислушиваясь.

— Я знаю куда, — проговорил он, удивляясь тому, какой мертвенно жуткий у него голос.

— Откуда?

Алек притормозил, не доезжая десяток метров до знакомой белой ограды.

— Здесь живет Руфин.

Несмотря на глубокую ночь, в окнах первого этажа горел свет.

— Подожди здесь, — не терпящим возражения тоном сказал Алек. — Я был у Руфина много раз и знаю дом. Если там безопасно, я помашу из окна, вон оттуда, с краю.

Дина задумчиво поджала губы, явно не согласная с таким исходом дел, но в итоге промолчала.

— Ладно. Удачи тебе.

Алек покосился на неё исподлобья: легкая победа смутила его больше, чем если бы Дина активно спорила с ним. Она улыбнулась уголками губ.

— Я сяду за руль и не буду глушить мотор. Вдруг нужно будет быстро уезжать, — с непонятным сомнением в голосе сказала она. Алек кивнул, привычным жестом взъерошил волосы и открыл дверь автомобиля. — Стой.

Голубой атлас блеснул в свете фонаря, Алек рефлекторно взял ткань, которую она ему протянула. Полотно было гладким и непривычно холодным.

— Это Правдивый платок, я его сняла с Маттиаса, — пояснила Дина. — Чтобы сила убеждения возросла и никто не поймал тебя на лжи, нужно, чтобы он касался твоей кожи. И не разрывай зрительный контакт с собеседником.

— Спасибо, — он сунул платок в карман и пересек улицу.

Одинокая лампочка без плафона покачивалась на длинном кабеле над входной дверью. Она выглядела неуместно рядом с барельефами и мраморной лестницей, ведущей на крыльцо. Алек дернул ручку, дверь предсказуемо была заперта. Он нажал на звонок и в ожидании привалился к колонне. Издалека она выглядела мраморной, но на деле была из обычного окрашенного бетона.

«Фальшивая, как моя жизнь», — с горечью подумал он.

Несколько минут внутри было тихо. Алек потянулся, чтобы позвонить второй раз, но услышал тихие шаркающие шаги. Дверь открылась будто сама собой: Руфин никогда не спрашивал имени пришедшего, просто распахивал дверь с дружелюбной улыбкой. Улыбки сегодня не было, так же как и удивления в его взгляде.

— А мы тебя потеряли. Снова, — протянул он. — Заходи.

Руфин все еще носил костюм-тройку, пыльный и в пятнах, будто только что вернулся из участка. Алек изо всех сил постарался стереть с лица разочарование, вымученно растянул губы в стороны и проскользнул внутрь.

В гостинной был полный бардак: под столом валялись бычки, на диване — куча вещей, украшенная развалившимся сверху пиджаком. Грязные тарелки сиротливой кучкой сгруппировались по краям стола, рядом неаккуратной стопкой лежала колода игральных карт. На пустом пятачке в центре стояла открытая бутылка виски в компании пустой пачки из-под сигарет. Алек подошел ближе: витиеватая надпись на боку гласила «Лавровый лист».

— Слышал про участок? — спросил он, не отрывая глаз от пачки.

— Да, я там даже был, — Руфин с двумя стаканами в руках оттеснил Алека от стола и плеснул виски в оба. — Пламя чуть не перескочило на соседние здания, еле потушили. Удивительно, что никто не погиб, даже задержанные. С одной стороны, все живы, с другой — все разбежались.

Алек пригубил напиток, не чувствуя вкуса.

— Говорят, ты там геройствовал, — продолжил Руфин. — Спас полицейского. Странно, что я тебя не увидел на месте.

— Поехал раны зализывать, меня Варрон еще на вокзале отпустила, — небрежно бросил Алек. — Вы узнали, кто поджог?

— Судя по надписям на стенах — подожгли недовольные жизнью рабочие, митингующие в городе. Но я, конечно, был в шоке. Алхимический огонь, надо же. Весь участок выгорел, как коробок со спичками. Даже хранилище улик.

— Как удачно для бандитов.

— Думаешь, это они?

— Думаю, что это было бы очень удобно, тем более в такую ночь. Погромы по городу, смерть Эстета…

Алек оперся о стол, стараясь не встречаться с Руфином взглядом.

«Тебе нужен план, как вывести его на чистую воду…» — промелькнуло где-то на задворках сознания, но вместо мыслей в голове, гудящей, как пребывающий паровоз, осталась пустота. Всё вокруг него будто размылось в сигаретной дымке: привычная обстановка гостиной, знакомый стакан и марка виски — та самая, которую Руфин пил постоянно. Которой он напоил Алека, когда тот отработал в Бюро всего неделю, упустил подозреваемого и перенервничал до дрожи в голосе. Которой они поминали Лукро.

Нужно было что-то решать. Узнать, как и зачем Руфин забрал Самобранную скатерть, найти доказательства того, что он работает на Ласкарисов — ведь Алек за этим сюда и приехал: за правдой и за ответами. Вот только никакой правды ему не хотелось. Хотелось медленно допить виски и сказать: «Давай ты сам признаешься в своем скотском поведении и наденешь на себя наручники?». А потом выйти из этого дома и временно из своей собственной головы, до тех пор, пока все не уляжется само собой, и можно будет продолжать жить дальше, не копаясь в грязи собственных мыслей.

— Откуда ты знаешь? — чуть ли не выплюнул Руфин, на миг меняясь в лице: до того, как он быстро взял себя в руки, на лице промелькнул оскал настороженного хищника.

— Что? — Алек моргнул.

— Эстет умер?

— Да. Весь нижний мир об этом гудит, — сказал он и чуть не поморщился. Это Руфин всегда называл преступное сообщество «нижним миром».

Напарник ничего не сказал, хмыкнул и сделал крошечный глоток. Алек отзеркалил.

— Зачем ты приехал?

— Узнать, всё ли у тебя в порядке. И собрать сплетни о насыщенном дне. Вы нашли Лиса?

— Увы, он сбежал — Руфин неопределенно хмыкнул, и в комнате сгустилась тишина. Они помолчали несколько минут, плавая в этой тишине, как в топком, тинистом болоте.

— Будешь ещё? — Руфин указал на стакан в руке Алека, опустевший будто сам собой.

— Давай, — произнес он.

«Нужно как-то отвлечь Руфина. Может, послать его в подвал за другим виски и закрыть там?»

Руфин подошел вплотную и взял бутылку в руку. Алек скользнул взглядом по этикетке и открыл рот, чтобы высказаться, но напарник коротко размахнулся и разбил бутылку о его голову.

Даже у самого осторожного оленя бывают плохие дни, которые выжимают его до дна: тогда чуйка дает осечку, а вот ружье охотника — нет. Алеку хотелось верить, что он хотя бы дернулся, заподозрив удар исподтишка. Но он не запомнил этого — вырубился в секунду, даже не почувствовав капель, стекающих под рубашку.

Алеку показалось, что он слышал женский крик. Обычно в его кошмарах женщины не кричали, поэтому пришлось напрячь силу воли и осознать, где он и что происходит.

Руки были подняты над головой и сцеплены. Он полулежал-полусидел в неудобной позе на холодном полу — это подзабытая в жару прохлада его удивила. Висок тянуло тупой болью; остальная голова гудела, напоминая треснутую с одной стороны кастрюлю, в которой кипит вода. Мутило.

Алек медленно приоткрыл глаза, осматриваясь сквозь ресницы. Он оказался в небольшом закутке, служившем маленькой кухонькой: рядом был холодильный аппарат и высокий стеллаж с посудой. Напротив, за бетонной перегородкой, виднелся свет из гостиной.

Алек распахнул глаза и повертел головой в поисках Руфина, но здесь никого не было. Он покосился наверх — наручники, которыми сковали руки, были перекинуты через водопроводную трубу. Алек прислушался к себе: наручники оказались из обычной стали, не артизанские. Он с непонятным злорадством подумал, что Руфин, видимо, передал наручники из Бюро Маттиасу, но того это не спасло.

Он тут же повис на трубе всей тяжестью собственного тела. Металлические кольца врезались в кожу; труба скрипнула — казалось, что оглушительно — прожалась вниз, но не сломалась.

«Вот дерьмо. И где Руфин?»

Алек «погрел уши». Кровь Оленя отзывалась так вяло и так натужно, будто остались последние капельки магии — и те уходили на поддержание Алека в сознании.

Руфин был в подвале, как раз под кухонькой. Он переступил ногами — подошва ботинок прикоснулась к бетонному полу с приглушенным шаркающим звуком.

— Ну вот, и зачем было кричать? — спросил он нежно. — На что вы надеялись?

— На то, что из-за этого вы занервничаете, — ответила Дина сдержанно. — А вы на что надеетесь, связывая меня и запирая здесь?

«Вашу мать…»

— Я импровизирую. Я вообще не планировал с вами связываться, — в голосе следователя послышалось сожаление. — А теперь вот приходится что-то придумывать. Богами клянусь, я не хочу принимать неприятные решения, но вы сами подставились.

— Я никого не трогала, просто дышала свежим воздухом в автомобиле. Люблю гулять по ночам, это не преступление.

— Вы приехали сюда с Зорбасом, а я вас заметил. Это и называется «подставиться».

Дина насмешливо хмыкнула. Алек снова потянул трубу вниз, раскачивая.

— «Подставиться» — это притащить украденную из Бюро улику в собственный дом.

— Я так и понял, что дело в скатерти.

— Удивительно, как вы умудрялись так долго водить Алека за нос. Вы могли бы сказать, что подозревали о пожаре и спасли главную улику. А вместо этого похитили двух людей.

— Алек уже обо всем догадался, — сожаление в голосе Руфина росло. — У него же всё на лице написано. Как только я его увидел, сразу понял, зачем он сюда приехал. Не только за скатертью.

— А зачем?

— Не ваше дело. Посидите тут, пока я не придумаю, что с вами делать.

Труба не поддавалась, но скрипела все натужнее. Алек оглянулся в надежде найти что-то полезное, но рядом не было ничего такого. Он зацепился взглядом за знакомый узор: на полке с посудой поблескивала миска, подозрительно похожая на тарелку с Гранулой, нарисованную на скатерти Дайвари.

— Вы не посмеете убить Алека, — жестко и угрожающе сказала Дина, не повышая голоса. — Или я не оставлю вас в покое до конца ваших дней.

— Это, конечно, очень страшно, дамочка с тряпками, — добродушно хохотнул Руфин, и шаги стали удаляться.

— Хорошо, что вы такой глупый, — прошипела она. — Все, что вас окружает — это тряпки. Обивка дивана, на которой вы сидите. Кальсоны, которые вы надеваете по утрам. Салфетка, которой вытираете рот после еды. Носовой платок. Галстук, который вы завязываете на нежную и узкую шею. Дайте мне иглу и 10 минут с любой вещью, которая принадлежит вам сейчас или попадет в ваши руки в будущем, и вы будете страдать так, как никто не страдал.

— Запишу эту пафосную речь для вашей эпитафии, — холодно бросил Руфин. — А теперь сидите тихо и не провоцируйте меня. Я ведь могу перестать быть добреньким в любой момент.

Щелкнул замок на двери. Скрипнула лестница. Алек замер на середине движения, обвисая сломанной куклой. Подошвы зашаркали в его сторону, ботинки остановились, не доходя пару метров.

— Прекращай притворяться, — сказал Руфин устало. — Я слышал, как ты тут шуршал.

Алек поднял голову и встретился с ним взглядом. В глазах напарника плескались жалость и печаль.

— Давай поговорим, попробуем найти общий язык.

— Хороший разговор всегда начинается с бутылки: с распития или с удара, как повезет, — съязвил Алек.

Напарник ухмыльнулся в усы.

— Опустим часть, где мы соревнуемся в остроумии. На этом поле тебе не победить.

— Моя поза и положение не располагают к дружелюбной беседе, знаешь ли, — Алек дернул плечами, то ли для выразительности, то ли надеясь на божественное чудо, которое его освободит.

— Ты слишком прыгучий, что поделать, — Руфин прислонился к косяку. — Ну давай, задай тот вопрос, ради которого ты на самом деле приехал.

— Хорошо. Как давно ты работаешь на Эстета?

— Давно. Начал еще до того, как Ава Варрон стала капитаном в Бюро, — ответил он без увиливаний, не отводя взгляда. — Сначала только на Эстета, а теперь и на Ласкариса-младшего.

— Получается, это ты переманил её на путь коррупции?

Руфин по-девчачьи захихикал.

— Ты что, думаешь, что капитан тоже работает на Ласкарисов? Боги, Алек, ты наивный, как жеребенок. Все эти годы Варрон была главной занозой в заднице, хотя теперь ты забрал первенство, поздравляю. Лукро даже предлагал подстроить ей несчастный случай, но со временем мы к ней адаптировались, выучили слабые стороны. К новому капитану пришлось бы заново привыкать.

— Лукро?

— Хо, конечно. Лукро — главный протеже прошлого капитана Бюро. Можешь считать, что его из рук в руки передали под крылышко к Ласкарисам. А он и меня захватил.

Алек сглотнул горькую от правды слюну. Глядя в пол, он тихо спросил:

— Расскажешь, что стало с Лукро?

Лицо Руфина мгновенно и гладко перетекало из одного выражения в другое, будто вылепленное из мокрой глины. Любая эмоция отражалась на нем ярко, выразительно: сейчас надменный наставнический тон резко сменился на скорбный, а брови трогательно и печально взлетели вверх.

— Я не хотел, чтобы он умирал. Но Лукро решил выйти из игры, пообещал, что сдаст меня, если я буду чинить ему препятствия. Видимо, что-то подобное он посмел сказать самому Эстету. После угроз Эстету люди долго не живут.

— Это ты сделал? Но как? Тебя не было в больнице.

— Лукро любил яблочный сок. Когда Варрон пошла навещать его, я передал с ней бутылку. Я, конечно, не алхимик, но пришлось его немного модифицировать: подсыпать пару травок, которые повышают риск кровотечения и снижают свертываемость крови.

Хотя голос у Руфина был печальный и потерянный, Алек не мог не заметить нотки самодовольства. Так, будто он хвастался найденным решением.

Алек вздохнул.

— Зачем ты мне отвечаешь? Зачем рассказываешь?

— Ну ты же зачем-то спрашиваешь…

— Не паясничай, — Алек поморщился. — Я сижу тут, связанный и безоружный, а ты как злодей из сказки признаешься мне в своих коварных планах.

— Потому что я пытаюсь тебе объяснить. Мир и так гнилой. Ты со своими принципами, высосанными из пальца, копаешь себе могилу. Я предлагаю не копать.

— Что?

— Ласкарисы — щедрые ребята и прекрасно понимают бизнес. Они не наглеют, не лезут на рожон, делают всё четко и слаженно. У меня нет никаких проблем с ними: пару раз закрыть глаза на поставки Гранулы, пару раз не вовремя рассказать о новостях, черкнуть записку Серому Лису… Это никак меня не обременяет. Знал бы ты, сколько денег я получил за то, что просто забрал Самобранную скатерть из хранилища улик до начала пожара…

— А убийство Лукро? Тоже никак тебя не обременило?

— Я не говорю, что нет никаких обязательств совсем… Иногда приходится замарать руки, но не так часто, как ты себе представляешь.

— Ну и зачем мне это?

— А ты не понимаешь? — Руфин чуть подался вперед. Глаза его блеснули. — Смысл всегда в деньгах. Никогда не думал, почему я живу в двухэтажном доме с садом, а ты — в квартире в промышленном районе? Ты ведь выше меня рангом.

— Потому что я из приюта. Я думал, что дом достался тебе от родителей, — Алек хотел пожать плечами, но связанные руки не дали. — Это не важно. Руфин, ты сам как наивный жеребенок. Эстет мертв, а Маттиас выбирает другие способы, шумные, эффектные. Он устроил пожар в полицейском участке, похитил девушку посреди улицы, устроил драку с полицейскими и это только за сегодняшний вечер. И теперь ты пытаешься сказать мне, что сидишь в бочке, полной шоколада, и зовешь присоединиться? Очнись, шоколад пахнет иначе.

— Ты дурак, — проговорил он, качая головой. — Я ведь взрастил тебя в Бюро, возился с тобой. Ты хоть помнишь, какой ты был бестолковый? До сих пор не пойму, почему Варрон тебя взяла тогда. Всё, что ты умеешь, ты умеешь благодаря мне. И я протягиваю тебе руку дружбы, в которой лежит пачка денег.

— А второй рукой всаживаешь нож между ребрами. Прости, Руфин.

Звериный гон, туго раскачиваясь, ударил наконец в голову, прочищая мысли от боли и душевных терзаний. Алек дернул трубу вниз со всей яростью, скопившейся внутри. Кровь брызнула из-под металлических колец наручников. Сталь крякнула, но выдержала.

«Не сработало», — успел подумать он, но тут муфта, соединяющая две трубы, лопнула. Алек с силой потянул руки на себя, и трубы разъединились. Вода хлынула тугим потоком, хлестнул Руфина по лицу так, что он отшатнулся и чуть не упал.

Алек выпутался из металлической ловушки, заскользил ногами по ручью, текущему по полу, и боднул Руфина всем телом в живот. Даже сейчас, побитый и уставший, он двигался быстрее.

Они рухнули на пол и покатились вперед. От резкой смены положения, Алек на секунду потерялся в пространстве и тут же огреб по лицу. Руфин ударил резко, отпихнул его и рванул к столу, где призывно блестел револьвер.

Алек цапнул его за штатину. Напарник снова упал, поднимая брызги во все стороны. Цепляясь за одежду, Алек подтянулся, закинул цепь от наручников ему на шею и зажал голову в тиски.

Сильные пальцы тянули его за предплечье, пытаясь добыть хоть глоток воздуха. Руфин саданул пару раз кулаком, а потом неожиданно отпустил. Левая ладонь, скрытая в воде, замерла, правая рука прижалась к полу и мелко задрожала.

А в следующую секунду Алек почувствовал, как они оба оседают в вязкую перину: бетонный пол под ними медленно становился таким же жидким, как хлещущая во все стороны вода. От неожиданности Алек ослабил хватку, и Руфин чудом вывернулся, широким замахом плеча откидывая его в сторону.

Сырой цемент, перемешиваясь с водой, разжижался все сильнее, и Алек почувствовал, что сейчас провалится в серую вязкую неизвестность. Он оттолкнулся и откатился в сторону.

Они остались по обе стороны бетонного болота: в отличие от него, Руфин уже стоял на ногах, пытаясь отдышаться. Встретившись взглядами, оба синхронно повернули голову в сторону револьвера.

Цементная лужа достигла ножки стола, столешница накренилась. Грязные тарелки съехали по краю, падая на пол, но не разбиваясь, а медленно погружаясь в бетонную трясину. Игральные карты разлетелись веером, осыпая Руфина белыми картонками. Револьвер оторвался от поверхности и сделал в воздухе красивый кульбит, планируя последовать за посудой.

Алек с рыком, совсем не похожим на олений, вытянул руку и поймал его за дуло. Перекатился на спину, перехватывая оружие, и стремительно поднялся на ноги.

Руфина здесь уже не было. Он спрятался за посудным шкафом, погодя захватив с полки миску с Гранулой — сомнений не осталось, это точно была она. Руфин зачерпнул горсть белых песчинок и ссыпал в рот. Алек выстрелил, шкаф брызнул деревянной стружкой.

— Сынок, мне так жаль, — сказал напарник, скрытый деревянным боком. Алек скривился от этого обращения: с отцами ему никогда не везло.

Мелькнула рука, и в сторону Алека полетело что-то белое. Алек дернул головой, уворачиваясь, но задело все равно: скулу резануло тонкое хрустящее лезвие. Он опустил глаза: у ног лежали осколки фарфоровой игральной карты.

Энергеты всегда славились изобретательностью.

Руфин медленно присел на корточки и подтянул карты, лежащие вокруг. Алек выстрелил в ладонь, но она успела спрятаться за шкафом.

«Так не достану, — Алек недовольно сощурился, оценивая трясину рядом. — А прыгну, он меня бумажками расстреляет…»

Карт у Руфина было явно больше, чем у Алека пуль. Оба притихли на пару мгновений, и танец начался снова. Руфин метнулся за диван, держа в левой руке тарелку с Гранулой, а правой метая карты. Ладони его подрагивали, превращая картон в тончайший острый фарфор.

У Руфина был меткий глаз. Белые пластинки взрезали воздух, грозя воткнуться Алеку в лицо, и тонули в бетонном болоте — из-за постоянного притока воды оно только увеличивалось. Трясина булькала огромными воздушными пузырями, поглощая любые попавшие в неё предметы.

Алек с места прыгнул через болото, уворачиваясь от нескольких лезвий за раз. Руфин встретил его в полный рост. Одежда, кучей лежавшая на диване, осыпалась на пол, где-то под ногами мелькнул подозрительно знакомый краешек с вышитым на нем пирожным.

— Сдавайся, — сказал Алек, держа напарника на мушке, но тот лишь криво ухмыльнулся. По щеке прошел нервный тик.

Странный позвякивающий звук за спиной заставил Алека сделать несколько шагов вперед. Доски, из который маг забрал твердость, размякли от воды. Шкаф осел, посуда посыпалась на пол, задевая Алека. Он невольно обернулся, стараясь убежать от лавины, и в этот момент получил по корпусу диванной подушкой. Подушкой, которая стала плотной, как древесина.

Он плашмя рухнул на пол. Револьвер с хлюпом скрылся под мутной водой — воды набежало по щиколотку, и она не прекращала прибывать. Алек отполз спиной вперед, напоследок пнув Руфина по колену. Тот крякнул и привалился к дивану.

Несмотря на то, что у Алека был крайне неудачный день, Руфин явно чувствовал себя хуже. Он тяжело и хрипло дышал, хватая воздух ртом, губы подергивались, руки дрожали. Лопнувшие капилляры испещрили белки глаз.

— Сколько Гранулы ты сожрал? — спросил Алек.

— Не знаю, — злорадно ответил он, пытаясь отдышаться, но задыхаясь. — Достаточно для того, чтобы размазать тебя по полу. Дарю тебе пару минут перед неизбежным.

— У тебя передоз, — констатировал Алек с некоторой грустью.

— Завидуешь моей силе?

— Было бы чему. Если не поедешь в больницу — сдохнешь.

— Ты же не сдох, обратился оленем.

— А ты кем обратишься? Крысой?

Алек медленно поднялся, пошарил глазами вокруг и зацепился за яркое пятно. Голубой шелковый уголок торчал из кармана брюк, будто желая помочь. Алек медленно сунул руку в карман, сжимая платок и встречаясь с Руфином взглядом.

— Ты проиграл, — спокойно произнес он. — Чтобы ты не сделал, тебе не сбежать. Мы разнесли твой дом. Эстет мертв, Маттиас арестован. Тебе конец. А если ты не попадешь в больницу, то умрешь через пару часов. Поэтому сейчас ты сдашься, и мы поедем туда вместе.

Руфин сглотнул и поправил усы трясущимися руками. Его колотило.

— Отдай мне ключи от наручников.

Руки плохо слушались его, пока он искал ключ. Ладонь дрогнула, и ключ чуть не упал в воду. Алек подхватил связку в полете, потеряв зрительный контакт с бывшим напарником, но тот не воспользовался этим преимуществом. Ему становилось всё хуже, а по глазам побежали серебристые разводы.

Алек щелкнул наручниками на запястьях. Выдохнул, потер лицо.

И в ужасе обернулся на затопленную комнату.

— Дина?

Глава двадцать пятая

Ключ от подвала найти не удалось, Руфин бормотал что-то нечленораздельное и в итоге просто закрыл глаза, отгораживаюсь от чужих проблем. Алек оставил бывшего коллегу на крыльце — не дома же его бросать, еще утонет в этом искусственном озере — и рванул обратно.

По короткой лестнице тек водопад грязно-серой воды. Алек спустился, дважды поскользнувшись, и прижался ухом к толстой деревянной двери. Руфин как-то хвастался, что дверь в винный погреб должна быть специальная — из особо прочной древесины, иначе летом оттуда уходит прохлада, плохо влияя на качество выпивки.

— Дина!

За дверью никто не отвечал, но Алек, холодея, слышал, как вода капает внутри крупным, почти ливневым дождем. Потоп доставал ему почти до колена. Он уперся руками в стену и дважды ударил по доскам, пытаясь выбить дверь или хотя бы пробить отверстие внутрь.

Не получилось.

— Дина! — заорал он со всей дури и саданул дверь еще раз.

Алек помнил этот подвальчик: крохотная комнатка без окна ниже уровня земли, пару стеллажей, шкаф для вина и коробки. Сколько там места вообще? Там может кончиться воздух, или заполонить вода, или…

Внутри что-то упало, вода хлюпнула, и его сердце на секунду оборвалось.

— Я тут, — голос звучал сдавленно, глухо. — Где ты?

— Ты в порядке вообще? — крикнул он взволнованно и навострил уши, как мог. — Я тебя вытащу. Подожди…

— Да, я… все хорошо…

Даже сквозь толщу стен и воды Алек понял: это ложь.

— Там будто дверь заблокировало, это ты?

— Нет, не я. Но по ней текло что-то серое и вязкое, а потом поверх вода пошла. Наверное, эта вязкая жижа на дне мешает открыть.

«Жидкий цемент. О боги, от него же ожоги…»

— Какой уровень?

— Выше колен уже.

«Да вашу ж мать», — Алек попробовал ударить еще раз с такой силой, что чуть не выбил коленный сустав. Бесполезно.

— Я схожу за помощью, чтобы высадить дверь!

— Алек, не уходи… — прозвучало так тихо, будто внутри головы.

— Я скоро, не бойся.

— Тут погас свет. Я не знаю, что происходит, я не знаю, где ты. Если ты уйдешь, то уже не вернешься… Стены на меня движутся, хотя я их не вижу. Так бывает? Боги… Мне нечем дышать, тут так темно… Я умру здесь в одиночестве…

— Эй, — он постучал ладонью по двери, пытаясь привлечь её внимание. — Я тебя вытащу, даже не думай об этом. Ничего не делай, просто дыши глубже. Помнишь, мы договорились, что теперь ты мне веришь? Я вернусь!

В два скачка он оказался в гостиной, пробрался через полный бедлам к выходу. Игнорируя лестницу, перепрыгнул через перила на землю и обежал дом. Звериный гон тлел из последних сил. Алек матерился сквозь зубы, даже хлопнул себя по щекам, но вряд ли это помогло бы: голове и так досталось.

В глубине сада спрятался обвитый виноградной лозой шкафчик с кранами. Алек нервно оторвал мешающую ветвь, отворил дверцу и закрутил вентили.

«Это не поможет. На полу гостиной достаточно воды, чтобы подвал затопило полностью». Он судорожно окинул глазами пространство вокруг, ища ответа. Покопался в скучающей рядом тележке, забытой садовником. Секаторы, ножницы, веник. И маленький садовый топорик.

Вцепившись в него до побелевших костяшек, Алек кинулся обратно в дом. Замер у входа, выискивая среди вещей одну единственную. Тарелка, наполовину наполненная водой, плавала посреди гостиной, как кувшинка. Алек заглянул внутрь: Гранулу вымыло, на дне едва осталась щепотка или две. Он выпил воду через край — на зубах хрустнул песок, но под кожей непривычно защипало. И звериный гон, державшийся на последнем издыхании, воспрял. Кровь будто разогналась по жилам, мышцы заныли от отсутствия движения. Даже головная боль чуть отпустила.

За пару прыжков Алек оказался у лестницы, еще за один — внизу. Вода почти дошла до пояса.

— Отойди от двери, — рыкнул он и, не вслушиваясь в ответ, ударил. Топорик надкусил доски, но толку от такого удара все равно было маловато.

«Тут нужен тяжелый боевой топор», — подумал Алек, вкладывая в удары все оставшиеся силы.

Физическая сила никогда не была преимуществом дома Оленя, но здесь помогла скорость. Он рубил дверь исступленно, как безумный. Топорик мелькал в воздухе, тупясь от непривычно толстой древесины. Щепки брызнули в стороны, крохотная щель разрасталась в стороны, точно пасть зверя.

Алек бросил топорик в поредевший водопад на лестнице и добил дыру ногой, оббивая края. И наконец замер, пытаясь отдышаться. Из дыры на него смотрела непроглядная тьма.

— Дина? — задыхаясь, произнес он. — Иди на голос, я тебя вытащу.

Долгую томительную секунду тишина не прерывалась, а потом вода заволновалась, булькая и всхлипывая, будто жаловалась, что её потревожили. И в темной дыре показалась тонкая девичья рука, и следом — огромные глаза, черные от зрачка во всю радужку.

— Я не выберусь сама, — сказала Дина хрипло, голос подрагивал.

— Я помогу, — он схватил мокрую ладонь.

Щель была узковата. Дина расцарапала плечи и почти застряла, но тяжелая атласная ткань мокрой юбки проскользнула, пропуская девушку наружу. Алек поставил её на пол, быстро оглядел. Девушка выглядела неважно: лодыжки явно обожгло щелочью цемента, оставив мертвенно-серые пятна на коже, одежда испортилась в хлам, волосы растрепались и сбились в непрочесываемую кучу.

Дина сглотнула, подавляя всхлип, и Алек сгреб её в охапку, пытаясь обнять сразу всю.

— Всё прошло. Ты молодчина, — шептал он, не в силах остановиться. — Было страшно?

— Было, — призналась она, дрожа. — Но ты же пришел. Я знала, что ты меня спасешь.

Он отпустил её на секунду, коснулся щеки и притянул к себе.

— И мне было за тебя страшно, — прошептал Алек так близко, что от движения губы будто сами коснулись её губ. Поцеловал трепетно и осторожно, пытаясь успокоить и успокоиться сам.

Потом они выбрались наружу, не разрывая объятия. Динины длинные хрупкие пальцы лежали на его предплечье. Алек скосил глаза, поймал её ладонь и провел пальцем по красному следу от веревок.

— Руфин тебя связал? — спросил он напряженно.

— Моей же веревкой, — Дина презрительно скривилась. — Что за дурак?

Алек хмыкнул. Его сильно шатало; оставалось только надеялся, что он обнимает её так крепко, чтобы подарить тепло и защиту, а не потому что иначе упадет.

— О, скатерть, — удивленно вскрикнула Дина и склонилась к сваленной кучей грязно одежде. Она вытащила серое, измазанное песком и цементом полотно с тонкой вышивкой, всё такой же яркой под слоем грязи.

— Мне жаль, что она испорчена, — пробормотал Алек ей в макушку.

— Почему? — Дина улыбнулась. — Это, бесспорно, уникальный артефакт. Но вообще-то это просто тряпка. Ты знаешь, какие сейчас есть алхимические смеси для стирки?

Они вышли наружу. На горизонте розовело небо, отвоевывая у темной ночи право на новый день. Алек склонился над Руфином, прикорнувшим у перил. Тот был невменяем: будто без сознания, но с открытыми глазами серебристого блестящего цвета. По пальцам бегали блестящие искры, воздух вокруг дрожал маревом.

— Он в порядке?

— Передоз Гранулой, — пояснил Алек. — Еще несколько часов он просидит так в прострации, с легким тремором по всему телу. А потом пойдет откат, и это его убьет. Нам всем надо в больницу, как можно скорее.

Алек поднял Руфина на ноги, подхватил подмышкой, Дина пристроилась с другой стороны. Вдвоем они поволокли несопротивляющееся тело к автомобилю.

Они не успели даже выйти с придомовой территории, как звук мигалок взрезал тишину, и у калитки остановились два автомобиля. Из одного выскочил детектив с ярко рыжей копной волос и мужчина в медицинской форме, из другого — Варрон и тройка полицейских.

— Следователь Зорбас, я вас сейчас убью, — рыкнула капитан, подскакивая к Алеку. Он давно не видел её такой злой: белые кудри разметались в стороны, как живые змеи, а из глаз вот-вот должны были посыпаться молнии. — Безалаберный, безответственный, своевольный, упрямый мальчишка…

— Руфину срочно нужно в больницу, у него передоз, — перебил Алек, сгружая напарника на подбежавшего врача. — И поставьте к его палате охрану. Он арестован за пособничество семье Ласкарисов.

Варрон поджала губы и кивнула.

— Улики собрал?

— Вот, — Дина протянула ей мятую серую скартеть, с бахромы капала мутная вода. — Нашли у него в гостиной.

Вмиг вокруг началась шумная суета. Алек медленно моргнул, повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую и понял: всё, силы только что официально закончились, и он больше ничего не соображает. Гул голосов смешался в один большой клубок, без начала и конца, слышимый все менее и менее отчетливо.

— Дайте осмотреть ваши зрачки, вы плохо реагируете на свет…

— Зорбас, что случилось с домом?

— Госпожа Дайвари, вы повели себя крайне неблагоразумно, ваш отец…

— Да я вам все на блюдечке принесла, а вы смеете тут меня воспитывать…

— Господин, вам нужно в больницу…

— Докладываю, потоп из-за выбитой трубы на кухне…

— Я не рассчитываю на что-то экстраординарное, детектив, но обычное «спасибо»…

— ТИШИНА!

Рёв капитана, отрикошетивший от стен, эхом разнесся над спящей улицей. Все вокруг замерли, позакрывав рты. Варрон оглядела их исподлобья — спорить с таким взглядом никому не хотелось.

— Доктор, забирайте бывшего следователя Красса и госпожу Дайвари в больницу, срочно. Следователя Зорбаса я привезу сама чуть позже, ему явно не помешает осмотр. Детектив Милонос, возьмите людей и обыщите дом. Посмотрим, что там еще интересного. Зорбас, за мной… Что стоите?

И люди, отмерев, кинулись выполнять приказы. Даже Дина бросила на Алека вопросительный взгляд — он лишь сочувствующе улыбнулся — и без лишних вопросов залезла на переднее сидение отъезжающего в больницу автомобиля.

Алек проводил их взглядом и поплелся за Варрон к одинокой кособокой лавочке напротив дома. Он неловко уселся, откинулся на спинку и вытянул ноги — стало так хорошо, что он чуть не застонал.

Варрон села рядом, достала из кармана пачку сигарет, в полном молчании закурила.

— Я уволен? — Алек через силу открыл рот. Слова рождались в сердце, но будто застревали в гортани, поэтому голос был скрипучий, словно не родной.

— С какой стати?

— Ну я своевольный, безалаберный… и что-то там ещё.

Варрон покосилась на него и ухмыльнулась.

— Вы правы, Зорпас. Я абсолютно точно лишу вас премии, которую вам выпишут за арест Ласкариса. Но увольнять я вас не буду. Во-первых, иначе у меня в команде останется одна Туллия. Во-вторых, вы толковый.

Алек фыркнул от такой похвалы.

— Тогда проведёте со мной воспитательную беседу?

— Я не хочу проводить с вами беседу, — призналась она, стряхивая пепел на землю. — Я хочу перегнуть вас через колено и отшлепать ремнем так, чтобы искры из глаз летели.

Алек прищурился, глядя в быстро светлеющее небо. Из дома Руфина доносился неразборчивый гомон — Алек слышал его обычным, человеческим ухом; кровь Оленя будто иссякла, не отзываясь.

— Я думал, что это вы работаете на Эстета, — признался Алек. — Поэтому не мог поделиться с вами деталями плана. Хотя, если честно, у меня не было никакого плана, так что и делиться было нечем.

— Я? Ну вы не первый за сегодня. Видели бы вы сцену, где этот детектив Милонос размахивал передо мной правительственным постановлением и грозился арестовать, — хрипло хохотнула она.

— А почему не арестовал?

— Он арестовал, прямо у горящего участка, — Варрон явно смаковала каждую фразу. — Привез к себе в офис, подозрительно напоминающий клоповник. А потом позвонил в Парламент, пытаясь меня сдать, и оказалось, что я сама сотрудничаю с Парламентом напрямую по одному деликатному делу. А потом уже позвонила госпожа Дайвари, и мы объединились.

Алек хмыкнул. Варрон оставалась для всех темной лошадкой и, даже будучи капитаном Бюро, продолжала участвовать в каких-то непонятных обычному обывателю серых схемах.

— Не переживайте, — продолжила капитан. — Я почти начала подозревать вас, так что мы квиты. В последнюю встречу Лукро признался мне, что получал от Эстета деньги и саботировал расследование по Грануле. Но почему-то не признался, что их было двое. Сначала я расслабилась, решила что после его смерти вопрос исчерпан, и слишком поздно сообразила, что это не так. Оставалось решить, что крыса: вы или Красс.

— Вы подозревали меня из-за отца?

— Шесть лет назад, когда я приняла вас на работу, вы ответили мне на вопрос про отца пылко и честно. За это время вы ни разу не дали мне повода усомниться в своем решении. Но последние две недели… Зорбас, если бы ваша афера не кончилась успехом, вам была бы крышка. Даже если бы вы выжили.

— Я знаю. Я просто везучий.

Они помолчали. Варрон закурила вторую, пуская клубы дыма в воздух. Алек настолько устал, что ему было лень даже поморщиться.

— Госпожа Лейла Дайвари пела вам такие дифирамбы, что я диву далась. Ей бы героический эпос писать. После её рассказа сразу стало понятно, кого арестовывать. Нужно было не заниматься самоуправством, а подождать нас. Час не решил бы ничего.

— Ну кто же знал… А вдруг бы решил? Кажется, мы и так слишком долго медлили.

Варрон поднялась и критически посмотрела на него сверху вниз.

— Что ж… Быстро гляну, что там с осмотром дома и отвезу вас в больницу.

— Я сам доеду…

Алек попытался встать, но мир закружился вокруг него в дерзком танце.

— Будете меня раздражать, точно уволю.

Алек проснулся, когда за окном уже стемнело. Из окна больничной палаты виднелись только редкие перистые облака, окрашенные последними красками заката. Ни людей, ни домов, ни проблем — сплошное умиротворение.

Так скверно Алек, пожалуй, не чувствовал себя очень давно. Возможно никогда. Ребра оказались сломаны, все тело ломило, а голова гудела с подозрительным жужжанием, будто внутри — недовольный его мыслительными потугами улий. Жизнь была тяжелая, болезненная, невыносимо тягучая… и, одновременно с этим, легкая, свежая и сладкая, как клубника с куста.

Вентилятор обдувал Алека теплым ветром, и он зажмурился, подставляя под струи воздуха лоб.

— Я видела, что ты не спишь, — послышался Динин голос. Алек поднял веки.

Она стояла в дверном проеме в больничном халате. Распущенные волосы еще не просохли после душа, лицо выглядело усталым до болезненности. На губах играла довольная улыбка, а в руках она держала две дымящиеся кружки.

— Как ты? — спросил Алек, подтягиваясь на руках и принимая подобие вертикального положения. Комната завертелась юлой, пришлось прижать затылок к стене, чтобы не рухнуть с кровати.

— Ожог сильный, меня оставили до утра, — она пожала плечами, смешной птичьей походкой подошла к кровати и примостилась на уголке. Ноги ниже колен были туго перебинтованы, от повязок пахло алхимическими травами. — А ты?

— Лежу, — философски ответил он. — Доктора обещали, что жить буду.

— А сказали, как долго?

— Ну до утра точно.

— Какие хорошие новости, — Дина ухмыльнулась и, рассматривая облака, спросила. — Я пришла задать один вопрос. Что будет, если я позову тебя на свидание?

Алек почувствовал, как губы сами растягиваются в улыбку.

— Ну я даже не знаю… — протянул он и, вдоволь понаслаждавшись сомнением в её глазах, закончил фразу. — Не знаю, когда меня выпишут, а потом я весь твой.

— Ну вообще я хотела предложить устроить свидание прямо сейчас.

Он фыркнул в голос.

— Хорошо, я как раз нарядился в чистое. Какой план?

— Лейла тайком принесла мне шоколад, — серьезным таинственным тоном рассказала Дина, но блестящие от смеха глаза выдавали её с потрохами. — А я не делюсь сладостями просто так, только на официальном свидании.

Она поставила обе кружки на стол и вытащила из кармана крупный бумажный сверток. Изнутри показался кусковый шоколад, похожий на неограненный драгоценный камень размером с кулак.

— Откалывать нечем, так что грызи первым.

Алек захохотал, сразу же захлебнувшись резкой болью в груди.

— Смеяться мне пока точно нельзя, — отдышавшись, признался он. — Наше свидание — официальнее некуда, срочно давай его сюда… Так твоя семья приходила?

Зубы скользнули по поверхности, оставляя во рту шоколадную крошку. Шоколад оказался твердым, скорее напоминая строительный материал, чем лакомство.

— Да, — Дина отхлебнула чая. — Я думала, отец будет меня ругать. Но нет, кажется, он перепугался больше, чем следовало. Прилетел за пятнадцать минут после телефонного звонка, лицо красное, глаза круглые. Как только он умудрился так быстро добраться, баррикады еще не до конца разобрали.

— Разбирают уже?

— Да, кажется, все закончилось. Сегодня утром представители Парламента выступили с длинной речью, рассказали о том, какие меры предпримут для урегулирования забастовок. Я краем глаза прочитала рецензию в газете: планируют займ у соседнего государства, выпуск новых банкнот, новые налоги, поддержку малого бизнеса. А еще они запустили новую государственную программу, чтобы дать рабочие места с гарантированной зарплатой — будут строить новую железную дорогу. Представители рабочих с ними еще спорят по поводу деталей, но, как я поняла, в общем и целом, они согласны. С завтрашнего дня даже Железнодорожный вокзал опять открывается.

Алек передал ей шоколадный кирпич, не переставая улыбаться. Коснулся второй руки, переплетая пальцы.

— Какие еще новости?

— Яннис за решеткой, будет судиться, но он мастерски увиливает от ответственности, — Дина скорчила возмущенное лицо, так же безуспешно пытаясь вцепиться в кусок шоколада зубами, но осеклась. — Но не будем о нем… Кстати! Оставшиеся четыре артефакта оказались в доме у Руфина, нашлись при обыске. Он спрятал их в сейфе на втором этаже, так что ничего не пострадало. Капитан Варрон обещала отдать их через пару дней, когда полиция закончит оформление документов.

— А как сам Руфин? — Алек постарался сделать вид, что ему все равно, но даже сам себя не смог в этом убедить.

— Откачали, но лежит под капельницами. Оклемается, — Дина с сомнением оценила твердость шоколада и, смирившись, отложила его на стол. — Что его теперь ждет?

— Очевидно, тюрьма. И вряд ли ему, как бывшему полицейскому, там понравится.

— Волнуешься за него?

Алек задумался.

— Да, но я это переживу, — ответил он серьезно, а потом расплылся в коварной улыбке. — А если ты меня не обнимешь — не переживу.

— У тебя ребро сломано.

— Мы никому не скажем, — заговорчески прошептал он и потянул Дину на себя. Она фыркнула, блеснув глазами цвета топленого шоколада.

Её губы на вкус тоже были шоколадными.