Живые нити

Часть 8

«Подушка с кошмарами». Глава восемнадцатая

— У вас вообще есть какая-то жизнь, кроме работы? — буркнул Алек, заходя в офис. Непроглядная чернота за окном лишь изредка пестрела пятнами желтых фонарей.

Туллия, в застегнутом на все пуговицы кителе, возилась с документами у стеллажа. Руфин закинул ноги на стол, поверх кипы раскиданных бумаг. В левой руке он держал резиновый ластик для карандаша, а правой рукой швырял кофейную чашку в стену. Чашка, мягкая и прыгучая, как резина, отскакивала от всех поверхностей и попадала обратно в руку магу: тот пытался ухватить её за ручку, но получалось плохо.

— Заходи, дорогой. А мы почти тебя потеряли. Снова, — Руфин поставил чашку на стол с привычным звонким звуком, свойственным любому фарфору.

— Я вам гостинец принес, — ухмыльнулся Алек, стараясь скрыть самодовольство в голосе. Всю дорогу до Бюро он обдумывал, как преподнести эту историю: сухими фактами или эффектной презентацией. В итоге, хвастливый мальчишка внутри него победил: должна же быть хоть какая-то радость в жизни у человека, потерявшего должность и простоявшего в стойле несколько дней. — Варрон тут?

— У себя.

Алек постучал в дверь и после хриплого «Что надо?» приоткрыл щель. Щупальце пахущего сигаретного дыма тут же высунулось в офис, будто пытаясь погладить его по ноге.

— Капитан, можно вас? — проговорил он в щель, стараясь не дышать.

Спустя пару секунд дверь распахнулась, и он чуть не ввалился внутрь от неожиданности.

— Что такое, Зорбас? — Варрон окинула его скептическим досадливым взглядом. Она была в широкой белой рубашке, не заправленной в штаны; расстегнула верхнюю пуговицу, открывая длинную худую шею. Из зубов торчала неизменная сигарета, сочащаяся дымом.

— У меня есть ответ на то, почему я обратился в оленя, — Алек сразу раскрыл всю интригу. Он вернулся в большой офис, деловито сложил бумаги со своего стола в ящики.

— Театральная пауза затянулась, Зорбас, — произнесла капитан, прислонившись к косяку, но так и не сделав шага из кабинета.

— Позвольте угостить вас пирожными. Туллия, поставишь чай? — Алек хотел одним взмахом расстелить скатерть, повторяя жест Дины, но потом засомневался: вообще-то это улика. Он аккуратно развязал ленты, держащие сверток, и бережно разложил полотно на столе. Несмотря на битву, произошедшую в столовой семьи Дайвари, скатерть была идеально чистой, вышивка глянцево и загадочно поблескивала.

— Кажется, наш Алек сошел с ума, — хохотнул Руфин, тоже впрочем не двигаясь с места.

— Скатерть-матушка, накорми и напои нас, — Алек старался скрыть сомнение в голосе; он не был уверен, что запомнил слова правильно.

Вслед за вырастающими из полотна блюдами, брови коллег поднялись чуть ли не к потолку. Даже Варрон соизволила выйти из своей дымной берлоги и подошла к столу, разглядывая появившиеся фарфоровые тарелки.

— Обожаю артизан, — констатировала она. — Вот это — настоящая магия, не то что наши финтифлюшки.

Руфин недоверчиво потянул носом:

— Это прям есть можно?

— Угу, — Алек, ни в чем себе не отказывая, уже откусил лимонное пирожное. — Так чай будет или нет?

На пару минут Бюро Магического Контроля превратилось в филиал булочной: все передавали чашки по кругу, откусывали пирожные и делились впечатлениями.

— Вот это — верх блаженства, — Руфин закатил глаза, вгрызаясь в шоколадный эклер. — Крем просто тает во рту. А я эксперт в этих вопросах, уж поверьте.

— Еще малиновое попробуй, восхитительное, — порекомендовал Алек. — Главное — аккуратнее с сахаром в центральной тарелке.

— А то что? Боишься, что я впаду в сахарную кому?

— Нет. Просто это Гранула, — в удивленной тишине Алек дожевал печенье и добавил. — Хотя, мне в общем-то не жалко, можешь есть. Тут навскидку где-то полкило, и я могу обновлять скатерть каждые двадцать минут.

Руфин, не понимая, шутка это или нет, тут же протянул руку и макнул кончик мизинца в тарелку. Попробовал на язык.

— Твою ж мать! Где ты это взял?

— Что с твоей прозорливостью, Красс? — Туллия насупленно фыркнула. — У Дайвари, конечно. Где еще он мог это взять?

Алек кивнул и поставил чашку на стол.

— Я считаю, что это — истинная причина ограбления дома Дайвари, что неожиданным образом связывает его с распространением Гранулы.

— Подéлитесь деталями? — капитан ничем не выдала своего удивления.

Он деловито рассказал обо всем произошедшем, намеренно опустив историю Дины — она не имела отношения к делу. Алек не чувствовал себя в праве делиться её секретами просто так.

— Получается, если бы вы не были таким сладкоежкой, мы никогда бы этого не узнали, — констатировала Варрон. — Вы уверены, что для Дайвари это было таким же сюрпризом, как и для вас?

— Уверен.

Капитан с пониманием кивнула в ответ — все-таки кроссбрида не так уж легко обмануть, звериная чуйка позволяет ощущать многое. Например, волнение и нервозность в моменты, когда человек лжет.

На несколько секунд в комнате повисла тишина — четыре пары глаз уставились на стол, где в центре композиции ютилась неприметная тарелка. Как и всегда в грязных делишках, прятать лучше всего на виду.

— Всё еще обожаете артизан? — Руфин стянул еще один эклер и откусил почти половину.

— Восхищаюсь ими всё больше, — капитан положила на тарелку печенье и потерла руки в перчатках друг об друга, отряхивая крошки. — Зорбас, отличная работа. Собирайте эту прелесть, описывайте, как улику, и сдавайте в хранилище. Раздел — «особо важные». На утро планируем слет и обсуждение следующих шагов. Не опаздывайте.

Алек опустил взгляд. Казалось, самодовольство сейчас брызнет из глаз и заляпает всё вокруг.

«Может, я и не старший следователь, но пользы приношу куда больше».

Он закинул края скатерти в центр, и блюда мгновенно исчезли, оставляя после себя чистое полотно без единой крошки.

Телефонный аппарат громко потребовал внимания, и Варрон, еще не успевшая скрыться в кабинете, лично сняла трубку

— Бюро Магического Контроля, капитан у аппарата. Да… Поняла, принято. Спасибо, — она положила трубку на место и обернулась к следователям. — Сон снова отменяется, дамы и господа. Серый Лис вышел на связь, планируем облаву. Кодовое название операции «Гончие псы».

Алек добрался до квартиры, когда на горизонте появились первые лучи приходящего дня, кучей бросил одежду на пол и рухнул на кровать. Сам не заметил, как провалился в вязкий сон.

Громкий, буравящий голову изнутри звонок телефонного аппарата разбудил его через пару часов, когда жара еще не успела захватить город в свои объятья. Он с таким трудом разлепил веки, будто в глаза налили клея, секунду полежал, надеясь, что следующего звонка не будет.

Назойливая трель повторилась. Алек поднял трубку.

— Следователь Зорбас, это дежурный полицейский, — произнес неуверенный голос. — Госпожа капитан не ответила, и я решил протелефонировать вам, как старшему следователю.

— Я больше не старший следователь, — пробормотал он пересохшими за ночь губами. — Что случилось?

— Мне было велено незамедлительно сообщать о любых происшествиях, связанных с Гранулой, но я не знаю, насколько это имеет отношения…

— Что случилось? — Алек сел, вперясь взглядом в стену.

— Господин Доркас Гракх умер, — ответила трубка. — Согласно поступившей информации он покончил с собой.

Алек вспомнил наполненные слезами глаза старика и тихий голос, зовущий дочь, которая никогда не придет.

— Твою мать, мы же буквально вчера… — процедил он сквозь зубы. — Принято. Я съезжу на вызов. Пришлите кого-нибудь мне в помощь, потолковее.

Пока в турке кипел кофе, Алек вымыл голову в раковине ледяной водой, зло костеря котельные, забастовки и трупы, оделся, не дожидаясь, пока голова обсохнет. Чистая одежда в шкафу стремительно заканчивалась, но для решения бытовых проблем нужна была такая глупость, как свободное время.

Кофе убежал и сгорел. Это не добавило Алеку добродушия — обжигая губы, он выхлебал его, как горькое лекарство, сел за руль и вдавил в пол педаль газа.

В саду за белым забором бледно-зеленые плоды, еще не окрасившись в спелый кроваво-красный цвет, оттягивали ветки гранатовых деревьев. Дверь в дом была открыта нараспашку, но изнутри не доносилось ни звука.

Алек хлопнул калиткой, быстрым шагом добрался до крыльца и замер, прислушиваясь. Ничего. Он рефлекторно потянул руку к поясу, достал револьвер из кобуры. Сделал шаг за порог.

Сиделка нашлась в гостинной. На ней не было привычного чепчика, неубранные волосы рассыпались по плечам, поэтому Алек не сразу её узнал. Она с ногами забралась в кресло старика, наступая домашними туфлями на клетчатый плед.

— Эй, это следователь Зорбас, я из полиции, — сказал Алек и подошел к ней, не спеша убирать пистолет. — Что у вас произошло?

Она не ответила, лишь уставилась немигающим взглядом в его лицо — Алек не понял, видит ли она его вообще. Он подошел ближе. Полупустая чашка стояла на столике рядом с креслом, трубка телефонного аппарата висела на шнуре.

— Где господин Гракх? — спросил Алек, стараясь не выпускать сиделку из вида.

— Я покажу, — неожиданно произнесла она сиплым, почти шипящим голосом, вскочила и стремительно скрылась за углом. Алек, чуть не упустив её из вида, повернул следом и оказался у спальни. Сиделка не зашла в комнату, так и осталась стоять в дверном проеме. Алек легонько отодвинул её и протиснулся внутрь.

Старик, одетый в рубашку и брюки, лежал на кровати поверх одеяла, головой на подушке. В одной его руке были окровавленные ножницы, другая, распоротая от запястья до сгиба локтя, свисала с края. Алек обогнул кровать и поджал губы — лужа была огромной, кровь уже свернулась. Он аккуратно обошел её по краю, пощупал пульс на шее Гракха и покачал головой, словно отвечая на незаданный вопрос. Тело было холодным на ощупь.

— Как давно вы его нашли? — спросил он, поднимая глаза на сиделку.

Она покачнулась и закричала, исступленно, как дикий зверь. Алек метнулся к двери, поймал руки, которыми она вцепилась в волосы, готовая выдирать клочок за клочком. Крепко прижал женщину к себе, не давая вырваться. Она дернулась и неожиданно легко сдалась, обвисла в его руках, всхлипывая. Он аккуратно погладил её по спине и отвел обратно в гостиную. Сиделка тут же залезла в кресло с ногами, потянула на себя плед и стала раскачиваться, тихо поскуливая.

Алек быстро оглядел дом: здание действительно оказалось небольшим, как и выглядело снаружи, и больше здесь никого не было. Он набрал воды из-под крана и принес сиделке. Женщина вцепилась в стакан обеими руками и отхлебнула, стуча зубами о стекло.

— Это ты, — просипела она едва слышно. — Ты привез её вчера. Девочку, подругу Геры. Господин перенервничал. Ему и так стало худо в последние дни, господин постоянно плакал, звал её, Геру. Больше, чем когда-либо. Я думала, это всё болезнь, но врач не нашел ухудшений и выписал снотворное. Вчера я накапала совсем чуть-чуть, и господин уснул. Потом он проснулся посреди ночи и попросил выпить с ним горячего молока. Он так спокойно себя вел, я даже обрадовалась, подумала, что сон помог. Сами знаете, хороший сон важен для здоровья: и тело лечит, и душе отдых дает…

В этот момент Алек услышал звук подъезжающих машин и голоса на улице. Сиделка вцепилась в его руку и притянула к себе, горячо зашептала прямо в ухо.

— Господин как-то украл бутылек со снотворным и добавил мне в молоко, я почти сразу отключилась, прямо на диване в гостиной. А когда проснулась, он уже… Он специально нарядился. Я ножи под ключ прячу, так он ножницами…

— А записку оставил? — спросил Алек так же тихо.

— Нет. Зачем записка, и так понятно. Он пошел к Гере. Он в прошлом году пытался уже, но я его откачала. А в этот раз не успела…

Она неожиданно завыла в полный голос, снова вцепившись в волосы и раскачиваясь из стороны в сторону. Алек притянул её к себе, через голову пытаясь выглянуть в коридор.

— Есть тут кто? Это полиция, — послышалось из-за стены.

— Мы здесь. У вас есть успокоительное?

Пока один из полицейских разводил в воде успокоительный порошок, сиделка продолжала стальным хватом держать Алека за руку, но больше ничего не говорила. Он погладил её по спине, успокаивая, потом напоил водой с рук. Тогда она наконец отпустила его, укуталась в плед с головой, игнорируя другие вопросы. Алек запустил пальцы в волосы, собираясь с мыслями, и вернулся в спальню.

Сомневаться в том, что старик Гракх покончил с собой, не приходилось, но Алека все равно необъяснимо терзало что-то. Он внимательно оглядел комнату: здесь убирались с особой тщательностью. Безупречная чистота: ни пылинки, даже сверху на высоком комоде. Одежда внутри сложена аккуратными столбиками так ровно, будто их выверили линейкой. Простынь подоткнута прямым уголком. Салфетка на прикроватной тумбочке накрахмалена и лежит по центру. На тумбочке — три книги одна на другой. Алек быстро пролистал их: ничего необычного, беллетристика.

Он быстро вернулся к телу до того, как ретивые полицейские решат что-то здесь двигать. Старик действительно нарядился: выбрал выглаженную, свежую рубашку. Рукава закатаны до локтей, так, будто он не хотел испачкать манжеты. Редкие брызги крови разлетелись в стороны и вниз, как если бы он сам вспорол руку от запястья.

Ничего подозрительного, никаких следов участия кого-то постороннего. Что же тогда не так?

«Либо это чуйка просыпается, либо… мне просто не хочется думать о том, что это Дина так на него повлияла».

Алек выпрямился, застрял на минуту, наблюдая за тем, как за окном от легкого, едва заметного ветра колышутся листья гранатового дерева. Потом вздохнул и достал из нагрудного кармана очки с желтыми стеклами.

Комната осталась прежней, Алек бросил финальный взгляд на тело и замер. Подушка, на которой лежал Гракх, лоснилась жирными маслянистыми разводами. Алек аккуратно вытянул её из-под головы и отошел в сторону, уступая место преступления полицейским, записывающим каждую деталь в блокнот.

Наволочка была так выбелена, что почти слепила глаза. Алек поддел краешек наволочки и вытащил саму подушку. Брови взлетели вверх. Темно-синий жаккард переливался тонкими серебристыми нитками, где узор из небесных светил складывался в замысловатые созвездия. В центре — чуть приоткрытая дверь, из-под которой золотыми нитками сочился свет. Рисунок был такой живой, что Алек невольно потрогал его пальцами, будто надеясь, что дверь откроется. Через желтые стекла он видел, как густая маслянистая магия обволакивала подушку, чуть ли не капая с уголков.

Алек вернулся в гостиную, приобнял сиделку и тихонько зашептал:

— Скажите, пожалуйста, что это такое?

Она не сразу сфокусировалась на следователе, потом перевела взгляд на предмет в его руках.

— Это артефакт для сна. Чтобы быстрее засыпать и спокойнее спать, — заторможено, медленно проговаривая каждый звук, сказала она.

— А откуда он?

— Не помню я, ох…

Алек погладил её по спине.

— Надо вспомнить, это очень важно. Откуда у вас артефакт?

— Так её же этот принес… — сиделка замерла, подбирая слово. — Поклонник. Он приходил постоянно, разговаривал с господином про алхимию. Попросил подписать книги его авторства. Приятный молодой человек, высокий такой, статный красавец.

Алек замер, боясь спугнуть мысль. Сиделка потерла руками лицо, вздохнула.

— Где-то месяц назад он пришел в гости, долго говорил с господином, но я за ними не следила. Потом я напоила его чаем и пожаловалась, что господина мучает бессонница. И вот он принес подушку, сказал, это семейная реликвия. Я отказывалась, дорогая вещь все-таки, но он как-то меня уговорил. Артефакт и правда помог! Господин стал так хорошо засыпать…

— Когда принесли подушку?

— Дней десять назад, тогда он последний раз приходил…

Алек сжал подушку рукой, на ощупь она была будто бархатная, рельеф ткани и вышивки не чувствовался вовсе. Алек мысленно пробежался по списку похищенных из дома Дайвари артефактов.

«Подушка Несбыточных Снов. Чтобы видеть во сне свои мечты. Дорогая безделушка».

А о чем еще мог мечтать старик, потерявший разум и бесконечно скучающий по умершей дочери?

— Вы можете описать поклонника, который приходил? — спросил Алек, стараясь не глядеть на золотую нить, блестящую под дверью. Интересно, что он сам бы увидел?

— Конечно, он был здесь много раз. Такой очаровательный, вежливый парень. Волос коричневый, светлее, чем у вас. Очень увлечен работами господина, постоянно носил с собой книги по алхимии.

— Как его зовут?

— Фамилию я не знаю, не уверена, что он говорил, — она задумчиво склонила голову на бок. — А по имени он Маттиас.

Глава девятнадцатая

Дина работала до поздней ночи и рухнула в кровать уставшая, опустошенная. Единственным утешением была белая рубашка, небрежно брошенная на столе, будто бы светящаяся в темноте. Вышивка получилась тонкой, затейливой; белая нить, как живая, то терялась на ткани, сливаясь с полотном, то наоборот представала во всей красе, объемная, сочная. Каждый раз открывая глаза, Дина невольно натыкалась на её белоснежный отблеск и улыбалась.

На завтрак она не спустилась. Теперь, когда Дина успокоилась и отвела душу в работе, то стала казаться себе неприятной и глупой предательницей. В своих собственных глазах она проиграла во всех спорах, даже в тех, где будто бы ушла победительницей. Самые родные люди не услышали ее, а все попытки что-то исправить пошли прахом. Она на чем свет ругала себя за излишнюю самоуверенность и скрытность, пыталась уговорить себя помириться с родителями, посы́пать голову пеплом и признать свою несостоятельность. Но упрямая гордость не давала сделать это: Дина безостановочно крутила в голове ту речь, которую могла бы сказать отцу в качестве извинений — но так, чтобы это звучало как взрослый продуманный монолог, а не как хныканье маленькой девочки. Получалось не очень. О бабушке не хотелось думать вовсе.

Чтобы отвлечься, Дина долго и упоенно наряжалась: молочная рубашка, чтобы подчеркнуть цвет кожи, пышная бирюзовая юбка, чтобы добавить свежести изможденному лицу. Уложила волосы в пучок с легкой небрежностью, подобрала серьги с жемчугом.

В итоге, когда она выскочила в коридор, завтрак уже кончился. Отец, поднимаясь по лестнице ей навстречу, буркнул: «Доброе утро» и прошел мимо, не задерживаясь. С таким трудом поднятое с самых низов настроение рухнуло обратно, будто на дно колодца.

«Он уже знает про скатерть или ему еще не сказали?» — задумалась Дина. — «Непонятно, какой исход хуже».

Она выпрямилась, нацепила невозмутимое выражение лица и спустилась в гостиную.

Лейла вышивала с закрытыми глазами. Рука с шелковой нитью порхала в воздухе так быстро, будто сестра тыкала в полотно в случайном порядке, но на ткани расцветали голубые, покрытые инеем цветы. Дина прокралась мимо и села в самый дальний угол. Служанка без лишних слов принесла ей полный кофейник и почти остывшую яичницу.

На третьей чашке кофе в открытом окне мелькнул силуэт, потом послышались тихие шуршащие шаги по гравию, и в окно заглянул Алек. Дина, сама не зная почему, занервничала: Алек был темнее тучи, и ничего хорошего это не предвещало.

— Привет, — сказал он. — Есть вопрос. Мне можно войти, или твоя семья будет против?

— Если это и есть твой вопрос, то ответа у меня нет, — Дина подкралась к окну. — Но ты все равно заходи. А лучше залезай.

Алек оперся рукой о подоконник, легко оттолкнулся и тягучим прыжком оказался внутри. Он двигался быстро, не по-человечески плавно.

— Магия возвращается?

— Да, с утра уже звериная чуйка заработала, — ответил Алек, зацепившись взглядом за Лейлу на диванчике. — Мы не помешаем?

Дина оглянулась на сестру, та даже не сбилась с темпа.

— Нет, если будем говорить тихо. Будешь кофе?

— Да.

Дина передала ему чашку и взялась за вторую. Алек задумчиво покрутил фарфор в руках и мрачно произнес:

— Дина, ты присядь и не волнуйся…

Она сразу заволновалась, поджала губы и стиснула чашку в руках.

— Что случилось?

— Сегодня ночью господин Гракх покончил с собой.

Чашка рухнула на пол и разбилась, окатив туфли черной теплой волной. Лейла вздрогнула, открыла глаза и с удивлением уставилась на Алека.

Дина прижала ладонь к груди, ком встал поперек горла.

— Ты думаешь…

— Но это не всё.

Дина покачнулась на каблуках и оперлась о стол, чтобы не упасть, сжала челюсти, стараясь не показывать эмоции. Рука вцепилась в столешницу до белых костяшек.

— Что ещё? — спросила она сдержанно, как будто разговор шел о погоде.

— В постели Гракха, где его нашли сегодня утром, была ваша Подушка Несбыточных Снов. Вероятно, он спал на ней все эти дни.

— То есть, подушка, вышедшая из стен моего дома, и мой приезд… — Дина побледнела, чувствуя, что начинает задыхаться.

— Он был стар и слаб умом и до этого предпринимал попытки суицида. Подушка лишь усугубила его болезненное состояние, каждую ночь показывая сны про дочь.

— А потом он увидел меня… — голос дрогнул, стало нечем дышать, и Дина безуспешно попыталась глотнуть воздуха ртом.

— Не надо было так наотмашь все рассказывать, наверное, — едва слышно пробормотал Алек и притянул её к себе. Дина прижалась к теплому плечу и почувствовала, как глаза начинают намокать от слез. Она быстро заморгала, чтобы не заплакать. — Лейла, вы не могли бы принести стакан воды?

Лейла, так и не разобравшись до конца в произошедшем, подскочила с дивана и скрылась в коридоре. Едва касаясь пальцами, Алек погладил Дину по голове, прижал покрепче и прошептал на ухо:

— Я дурак. Все в порядке, ты ни в чем не виновата. Не переживай так…

— Я его убила…

— Ты никого не убила, — голос был спокойный, густой, убаюкивающий. — Это просто случилось. Так сложились обстоятельства, ты тут не при чем.

Дина всхлипнула и прижалась к нему в ответ, обвила руками талию, уткнулась носом в шею.

— Извини, я сейчас возьму себя в руки, — пробормотала она, медленно выдыхая. — Я сейчас…

Алек молчал, только рука продолжала гладить её по волосам, успокаивая.

— Я наверное попозже зайду… — у входа в гостиную пискнула Лейла с графином в руках.

Дина отскочила в сторону, хлюпнула носом и, недовольная собой, потерла щеки ладонями. Выпила пару глотков из стакана, заставляя себя успокоиться. Кивнула Лейле, пытаясь без слов ответить на её недоуменный взгляд.

— Я уже в порядке, прости. Алек, давай всё-таки сядем?

Лейла, продолжая коситься в их сторону, вернулась на диванчик, но вышивка пошла куда медленнее — сестра подслушивала, даже не скрываясь. Алек тихо хмыкнул, делая вид, что не замечает её активного внимания. Дина собрала осколки разбитой чашки, сложила их на блюдце и оставила на столе. Этих нескольких секунд как раз хватило, чтобы собраться с мыслями и запихать переживания поглубже.

— Нам нужно узнать, как подушка попала к нему. Она же из списка украденных вещей… — сказала Дина с нарочитой деловитостью, устраиваясь в кресле рядом со столиком.

— Да, я поэтому и приехал. Нужно было с этого начать. Я знаю, кто заказчик вашего ограбления.

— Эстет? — Дина широко распахнула глаза и нетерпеливо подалась вперед.

Алек едва заметно улыбнулся краем губ, но тут же посерьезнел.

— Давай по порядку. Сиделка сказала, что подушку принес некий поклонник талантов Гракха по имени Маттиас. Знаешь такого?

— Маттиас? — переспросила Дина. — Нет, но недавно я слышала это имя.

— Где?

— Помнишь ту ночь, когда ты вызволил меня из подпольного казино? Двое мужчин затолкали меня в машину, увезли на пустырь и приказали, чтобы я держалась подальше от некоего Маттиаса.

— Почему ты сразу не сказала? — Алек нахмурился.

— Не думала, что это важно…

— Похищение — это не важно?

— Ну мне же ничего не сделали, только напугали… — пробормотала Дина, неуютно подернув плечами под его сердитым взглядом. — К тому же я не знаю ни одного Маттиаса, о чем тут переживать?

— А я знаю, — дрожащим голосом призналась Лейла с дивана. Дина вскинула брови, оборачиваясь. Сестра сжалась в комок и уставилась на неё распахнутыми блестящими глазами. — Вот уже несколько месяцев за мной ухаживает парень по имени Маттиас.

— Мы познакомились на конюшне пару месяцев назад. Он тоже занимается конным спортом, — Лейла сложила руки на коленях, как прилежная ученица. — Маттиас первый ко мне подошел и позвал на свидание. Ну и дальше как-то завертелось… Он такой обходительный и предупредительный. Всегда готов выслушать.

— Вы приглашали его в гости? Знакомили с семьей? — сосредоточенный голос Алека звучал глухо.

— Не знакомила. Мы решили, что еще рано. Вернее, мне казалось, что я сама так решила, но теперь я уже не уверена. Он приходил в гости, но не официально. Залазил ко мне в окно на третий этаж, там можно по дереву, а потом по крыше.

— А охранная система?

— Её включают в одиннадцать часов вечера, главное — успеть уйти до этого момента.

— Погоди, я же видела его у тебя в комнате на твой день рождения! Это тот самый? — Дина подскочила на месте. Сидеть не двигаясь было невыносимо.

— Да, ты гоняла его кочергой…

— Ты гоняешь кочергой ухажеров своей сестры? — Алек с любопытством подпер подбородок рукой.

— Это было недоразумение, но теперь думаю, что стоило треснуть его пару раз, — отмахнулась Дина, расхаживая из стороны в сторону. — В тот вечер ты кормила его пирожными со скатерти!

— Был мой день рождения, и он меня попросил… — Лейла осеклась, её губы задрожали. — Я до этого показала ему скатерть, месяца полтора назад. И в этот раз он сам предложил отметить тортом… А где мне было взять торт ночью?

— Он пробовал сахар из центральной тарелки? — уточнил Алек.

— Я не помнююю… — Лейла всхлипнула, и крупные слезы потекли по раскрасневшемуся лицу. Дина подсела к ней на диван, обняла за плечи, щекой прижавшись к кудрявой макушке.

— Вы встречались с ним после ограбления?

— Дважды, — Лейла шмыгнула носом. — Мы договаривались встретиться в день после ограбления, но я не пришла, и тогда Маттиас заехал ко мне. Я спустилась к нему в машину на полчаса и вернулась домой. И потом мы виделись в конюшне на днях, тоже недолго.

— Значит, у него был шанс сначала украсть ваш ключ от хранилища, а потом незаметно вернуть его, — резюмировал Алек.

Лейла удивленно икнул, словно до нее только сейчас дошел смысл всего сказанного. Она зашлась в рыданиях и зарылась с головой в объятия Дины.

— Это я виновата! Это всё я, какая же я бестолковая! Как можно было не догадаться!

— Ну тише, что ты… — зашептала Дина, прижимая её крепко к себе. Плечо рубашки быстро намокло от слез. Алек налил воды из графина и протянул стакан.

— Я должна как-то помочь, — Лейла так же резко оттолкнулась, чуть не расплескав воду. — Мы должны его поймать, обязательно! Его фамилия Раптис, он живет в центре, я могу показать где.

— Хм… — лицо Алека приобрело странное довольное выражение. — Ну тогда все понятно.

— Что понятно?

— Давайте я опишу, как он выглядит. Высокий, красивый шатен, одет всегда с иголочки, франтовато, чуть небрежно. Без усов, но с легкой щетиной.

— Да, похож, — Лейла кивнула.

— Не знаю, почему он не пользуется псевдонимом, имя довольно редкое. Единственный человек с такими именем, которого знаю я — это Маттиас Ласкарис, сын Эстета. Я только что описал вам его внешность. И если я правильно помню, Раптис — это девичья фамилия его матери.

Эта фраза произвела эффект взрыва. Лейла взвыла, захлебываясь истеричными слезами, крепко прижала ладони к лицу. Дина наоборот выпрямилась, поджала губы; в её глазах промелькнул разъяренный хищный огонь.

— Я так и знала, — веско и бесстрастно процедила она. — Что дальше? Какой наш план?

— Мне придется всё рассказать в Бюро, иначе не получится его арестовать. Нужно согласовать действия. Мы вышли на Эстета по нескольким делам сразу.

— Как стыдно, — выла Лейла, дрожа. — Что скажет отец? Какой позор…

— Не нужно драматизировать, — успокаивающе произнес Алек. — Семейка Ласкарисов — те еще пройдохи. Опытные беспринципные дельцы, которые годами оттачивают мастерство манипуляций. Если они наметили вас на роль жертвы, то подобрали к вам гарантированный подход.

— Я… пойду умоюсь, извините, — Лейла, чуть пошатываясь, поднялась и вышла в коридор. За дверью послышались охи и всхлипы, бабушкин голос нежно спросил: «Кто обидел мою девочку?», и под успокаивающий шепот Лейла заплакала еще громче.

— С ней всё будет в порядке? — Алек пробуравил стену, из-за которой доносились всхлипы, будто мог видеть ее насквозь. Дина тяжело вздохнула, сверкнула яростью из-под ресниц:

— С ней — да. А Ласкарисов я разорву в клочья. Лейла — самый добрый человек на земле, никто не смеет её обижать… Тут сейчас такое начнется, нужно тебя вывести отсюда. Пойдем в примерочную, я отдам рубашку.

— Оставь себе, — отмахнулся Алек. Дина непонимающе обернулась на него, а потом медленно покраснела. Вообще-то она и не собиралась отдавать ту рубашку, в которой уехала из его квартиры утром после трансформации.

— Другую рубашку. Заказ Бюро, помнишь?

Алек на миг замер, а потом потер ладонью лоб:

— Совсем забыл. Сейчас нужно забрать?

— Наверное, я должна упаковать её и вместе со счетом послать в Бюро, но мне кажется, что в ближайшее время она пригодится тебе. Чем раньше заберешь, тем лучше.

Дина выпустила Алека через вторую дверь и провела безлюдным необжитым коридором. У лестницы оставила его на пару минут, чтобы, перепрыгивая через две ступени за раз, взлететь на третий этаж и схватить рубашку.

— Я могу сразу её надеть? — Алек лукаво сощурился, рассматривая артефакт на вытянутых руках. Ткань призывно переливалась, будто мечтая наконец воссоединиться с хозяином. — В чем её сила?

— Защита и усиление способностей. Пойдем в примерочную к зеркалу, там ты можешь переодеться.

Дина старалась фокусироваться на том, что происходит прямо сейчас, но мысли в её голове метались судорожно, почти истерично. Калейдоскоп лиц кружился перед глазами безумным вихрем. Гракх, еще молодой, бросает мяч. Дед, за рулем автомобиля, отражается в зеркале заднего вида. Гера бежит мимо гранатовых деревьев. Мужчина с блестящими радужками произносит: «Мой босс просит тебя больше не подходить к Маттиасу». Эстет улыбается — Дина видела его только один раз, в ту самую ночь, но лицо будто отпечаталось на обратной стороне век.

Картинки из прошлого и настоящего выбивали пол из-под ног, скручивая живот и отбирая воздух. Дина переставляла ноги, стараясь не показывать, что буря эмоций разрывает её изнутри, как вдруг Алек взял её под руку.

— Все будет хорошо, — сказал он уверенно.

— Я в порядке…

— Когда ты нервничаешь, ты бледнеешь и закусываешь губу. А еще тебя шатает, — ухмыльнулся он, а Дина поняла, что не просто закусывала губу, а прокусила вовсе. — Тебе кажется, что с каждым днем становится только сложнее, но самом деле мы уже собрали почти всю необходимую информацию. Скоро всё это закончится.

— Спасибо, — она тяжело вздохнула. — Сюда.

По узкой лестнице для слуг они вернулись в ту самую примерочную, где в первый раз встретились. Алек скрылся за ширмой.

Это был самый любимый момент Дины во всей работе — когда заказчик впервые пользуется артефактом, в который она вложила душу и магию. Обычно она с наслаждением купалась в терпкой смеси из предвкушения и волнения: «Вдруг не понравится? Хотя нет, не может такого быть». Но сейчас она просто привалилась спиной к стене, стараясь вымести из головы все мысли и выкроить минуту для передышки.

«Скоро это закончится. Поскорее бы».

Алек вышел в центр комнаты и покрутился перед ней вокруг своей оси. Рубашка села как влитая. Вышивка будто специально спряталась и стала почти незаметной, осознавая всю важность собственной миссии.

— Ну как я тебе? — в его голосе прозвучали задорные нотки, будто ничего не происходит.

— А тебе самому нравится? — Дина невольно залюбовалась им.

— Красиво, — признался Алек, поглядывая в маленькое зеркало на стене. — Странное чувство. Как будто я в безопасности.

— Значит работает.

Алек накинул поверх жилетку и стал завязывать узел на галстуке. Дина, сама не зная почему, подошла и отобрала концы галстука, перевязывая на свой лад. Он замер, не сопротивляясь.

— Галстуки тебе тоже подчиняются?

— Конечно, они же из ниток, — ответила Дина, затягивая узел.

Он бережно накрыл её руку своей, не давая отпустить полотно, и подтянул узел выше. Это прикосновение опалило её, как полуденный зной. Дина подняла голову и встретилась с ним взглядом. Глаза Алека были ярко-зелеными, словно сочная весенняя листва.

Дина подняла вторую руку и коснулась его щеки, чуть колючей от проклюнувшейся щетины. Сердце в груди забилось так громко, что казалось, было слышно даже на улице. Она медленно потянулась и осторожно поцеловала его в мягкие теплые губы.

— А что если нас увидит твоя семья? — хрипло спросил Алек с легкой иронией в голосе.

— О, это будет скандал, — улыбнулась Дина.

Алек притянул её к себе, зарылся рукой в волосы и обжег поцелуем, жарким, нетерпеливым, жадным. Вторая рука на её талии была горячей, еще чуть-чуть и прожжет ткань блузки насквозь. Дина, на секунду ошеломленная напором, замерла, а потом ответила так отчаянно, будто это был не первый, а последний раз. Она обняла его за шею, притянула ближе, не отпуская, пробуя на вкус его губы, пропуская через пальцы волнистые волосы. В этот яростный поцелуй она вложила весь огонь, что горел внутри, не находя выхода, и в голове наконец стало пронзительно пусто и легко.

— Кто-то идет, — Алек отстранился, тяжело дыша. — Обойдемся сегодня без скандала?

Дина кивнула, не отрывая взгляда от его глаз, перевела дыхание. Пальцы взлетели поправить прическу.

Когда Лейла вошла в комнату, они уже стояли в паре шагов друг от друга. Сестра замялась в дверном проеме; на её лице расцвели красные пятна, а нос распух.

— Тебя бабушка зовет. Ждет в гостиной.

Дина мысленно выругалась и закатила глаза.

— Я провожу следователя, — пробормотала Лейла, глядя в пол. — Иди скорее.

Бабушка сидела на диване потерянная и очень старая. Казалось, со вчерашнего дня она накинула десяток лет: плечи опустились, морщины на лице будто стали глубже. Дина настроилась на продолжение скандала, но, едва взглянув на печальную фигуру, притушила разгорающееся в груди пламя.

— Что Лейла тебе рассказала? — спросила бабушка полушепотом, не поднимая глаза.

— А тебе? — с легкой нервозностью Дина поправила волосы и присела рядом на диванчике. Аиша не ответила, лишь тяжело вздохнула, понурившись. Внучка одной рукой обняла её за плечи.

Они посидели в тишине жаркого полудня. Длинные тени из окон тянулись к самым ногам, пытаясь лизнуть туфли.

— Как мы допустили… — её похоронный голос звучал неуместно в залитой солнцем гостиной. — Почему не помогли? Любовь застилает глаза, заставляет делать глупости. Поэтому рядом и нужны взрослые, опытные люди. Что же ты… Хотя в этом вопросе от тебя самой толку-то…

Дина едва заметно покраснела.

— Невозможно контролировать молодую горячую девушку, — произнесла она голосом старой, умудренной опытом женщиной. Совсем не той, которой себя чувствовала буквально пару минут назад в примерочной.

— Мы вас слишком балуем. Вы делаете, что хотите, абсолютно бесконтрольно! — бабушка драматично повела рукой. — Красавчик покрутил перед ней смазливой мордашкой, и всё, девчонка потеряла всякую бдительность. Нам нужно было постоянно следить за ней, спрашивать, куда идет и с кем. Наворотила дел, и теперь мы расхлебываем последствия…

— Почему ты говоришь так, будто Лейла — совсем несмышленая дурочка? — Дина пыталась говорить мягче, не провоцируя очередной виток скандала.

— Это не голословно, я сужу по её поступкам! И ей всего семнадцать, какое уж там понимание жизни в этом возрасте.

— Ты сама вышла замуж в семнадцать.

— Это не то же самое! Тогда было другое время, и я была другая, более взрослая.

— И этот твой поступок был очень мудрым и не принес никаких проблем, — Дина иронично изогнула бровь, и они с бабушкой наконец встретились взглядами.

— Ты сама еще глупенькая категоричная девочка, — неожиданно добродушно сказала Аиша, гладя её по руке. — Жизнь — не однотонное полотно, а полосатое. Бывают полоски темные, как ночь; бывают светлые, как солнечный свет. В моей семейной жизни было много белых полосок, хоть тебе и не хочется в это верить.

Дина поджала губы и заставила себя улыбнуться.

— Наоборот, мне очень-очень хочется в это верить, бабушка.

«Вот только не получается», — закончила она про себя, а вслух добавила:

— Не ругай Лейлу, ей нужна твоя поддержка.

— Ну я же не в лицо, — удивленно добавила Аиша. — Это я тебе, по секрету.

Дина хмыкнула, догадываясь, что буквально накануне вечером бабушка так же по секрету чихвостила её саму. Она пристально всмотрелась в лицо напротив: всё такая же кудрявая, но седая прядь касалась кожи, с каждым годом все глубже испещренной морщинами. Дина порывисто прижалась щекой к щеке.

— Возможно, судьба нашего рода — это несчастная любовь, — сказала бабушка так тихо, будто бы боялась, что их кто-то услышит. — Если почитать дневники наших предков, там много грустных историй. Мужчины приходят в наш род по разным причинам, часто из-за того, что больше нигде не нужны. Где это видано: не забирать невесту в свою семью, а самому брать фамилию дома и действовать в его благо. Вот и получается, что среди избранников встречаются и лодыри, и мошенники, и бандиты, и даже полицейские…

Дина закатила глаза. Она настроилась не продолжать этот спор и пропустила провокацию мимо ушей.

— Ну мама выбрала хорошего.

— Каспар — исключение из правил, — произнесла бабушка убежденно. — Никогда больше я таких мужчин не встречала и, видимо, не встречу. Возможно, поэтому она умерла такой молодой.

Дина сглотнула и отвела взгляд.

— Иди, не сиди со старухой, когда твоя помощь нужна в другом месте, — бабушка легонько хлопнула внучку по ладони. — Лейла у нас — такая нежная пташка, побудь с ней. Ты — наш столп спокойствия.

Дина сжала её руку на прощание и выскользнула из гостиной, закрыв за собой дверь.

Долго искать сестру не пришлось. Лейла сидела на лестнице, поджав босые пятки. На щеках еще виднелись разводы от черной туши, но она уже не плакала. Дина подошла, ступая медленно и аккуратно, будто боялась спугнуть тревожного зверька, и села рядом.

— Я все слышала, — прошептала Лейла. — Бабушка считает меня безрассудной и ветреной.

В её устах это прозвучало как самый страшный приговор.

— Всё зависит от точки зрения, — серьезно ответила Дина. — Я назвала бы твой характер легким, дружелюбным и харизматичным. Именно из-за него тебя любят все вокруг.

— И что толку? — Лейла сморщилась. — Я не ожидала, что меня можно так легко обмануть. Я считала, что читаю людей насквозь. Думала, что Маттиас правда влюблен в меня, понимаешь? Я и сама почти с ним…

— Что?

Лейла покраснела.

— Ну сама знаешь… Я влюбилась, он выглядел влюбленным, и я подумала, что может быть пора… Но он не настаивал, я решила, что у него серьезные намерения… Вот дура!

«А мог бы и воспользоваться ситуацией», — облегченно выдохнула Дина.

— Быть обманутой — не стыдно, — она положила руку на плечо и нежно нажала, заставляя Лейлу поднять на неё взгляд. — Этот Маттиас — коварный козел.

Сестра кивнула, но её глаза все еще напоминали щенячьи.

— Нужно сказать отцу, — лицо Лейлы стало таким кислым, что даже тарелка лимонов не могла бы с ней соперничать. Она поджала ноги еще сильнее, пряча их под пышную юбку. — Может, пусть бабушка скажет…

— Хочешь послушать бабушкину интерпретацию событий с легкой ноткой истеричной драмы? — Динины губы невольно растянулись в ироничную улыбку.

— Ох нет, ты права… Надо самой, — Лейла опустила голову на колени, помолчала, а потом неожиданно громко спросила. — Ты меня ненавидишь?

— За что?

— Мы никогда не обсуждали это с тобой, но я знаю про похищение, тогда, двенадцать лет назад. Я даже помню некоторые моменты, хотя мне было всего пять. Как тебя искали, как родители переживали. Мне тогда разрешали есть столько сладостей, сколько я захочу.

Дина печально усмехнулась.

— Бабушка рассказала?

— Отец. Когда мне исполнилось лет тринадцать, я спросила у него, почему мы не любим полицию, и он рассказал.

— Понятно, — хмыкнула она. — Лейла, не глупи. Я никогда не смогла бы тебя ненавидеть, тем более за то, в чем ты не виновата.

— Но ведь это же не просто парень с улицы…

— Да, и это только его вина, — уверенно произнесла Дина, не колеблясь.

— Столько хлопот из-за моей глупости, и все они легли на ваши с отцом плечи…

— На его плечи. Свои хлопоты я устроила себе сама, и я сама с ними разберусь. Каждый член семьи может стать причиной волнений. А семья как раз и нужна, чтобы помогать друг другу в темные дни.

Лейла задумчиво повозила миниатюрной пяткой по полу. На её опухшем лице промелькнуло что-то тревожное, но Дина не успела поймать это выражение и понять, что именно её смутило.

— Так, — она уверена встала и протянула сестре руку. Та подняла на неё печальное лицо. — Все дела отменяются, мы идем за мороженым.

— Я не хочу…

— Конечно, хочешь. Купим бабушке и отцу, надо же нам как-то с ними мириться. Устроим спектакль под названием «Нерадивые, но раскаявшиеся дочери».

— Можем песню спеть, как в детстве, — Лейла пошутила без улыбки, но тяжело поднялась.

— Где твои туфли?

— В гостиной.

Дина с сомнением покосилась на дверь, за которой сидела бабушка.

— Можем начать репетировать покаянную песню прямо сейчас. Лучше сразу с танцем.

Глава двадцатая

Лейлу сморило на диванчике — перенервничав, она слопала тройную порцию мороженого и уснула, свернувшись калачиком. Дина задернула шторы от ещё яркого солнца и вышла во дворик.

Здесь было удивительно тихо, будто жара блокировала звуки с улицы. Дина закрыла глаза и подняла лицо к солнцу: лучи просачивались сквозь веки, раскрашивая их красными прожилками.

«Похоже на нитки».

Ноги сами вынесли её на улицу — прогулка отлично разгружала голову. Шум Улицы Мастеров, иллюзорно притихший, с каждым шагом набирал обороты, разгонял вокруг неё яркую, неутомимую жизнь в собственном соку.

Если бы Дина бывала здесь редко, то, наверное, не обратила бы внимания на разницу. Народ все так же сновал мимо, перебегал дорогу, нервируя водителей, громко перекрикивался. Запахи дерева, кожи и пыли никуда не делись, составляя ни на что не похожий аромат улицы. Но на глаза постоянно попадались забитые досками черные провалы покинутых мастерских — их стало еще больше, как нарывов на больном теле все еще бодрящегося бедняка. Дина старалась не смотреть на них, но это было невозможно.

«Даже здесь я не могу найти успокоения», — она остановилась у обувной мастерской, где пару недель назад купила туфли, погладила пальцем большой амбарный замок на двери. Они с Лейлой постоянно покупали здесь туфли ручной работы, но отец прав: в кризис товары роскоши первым делом теряют своих заказчиков. Хотелось верить, что семью Дайвари эта страшная участь обойдет стороной, но горькая жалость вперемешку со страхом прокатилась по горлу горячей волной и рухнула в желудок.

Замершую фигуру Дины обогнал черный автомобиль с открытыми окнами и притормозил прямо у её ног. Она удивленно отступила и натолкнулась взглядом на водителя.

— Добрый вечер, — сказал детектив Милонос, расплываясь в улыбке. Он выглядел дружелюбно, но у Дины все сжалось внутри: его лицо, от морщин на лбу до кончика рыжей бороды, было пропитано фальшью.

— Опять вы?

— Да, очень соскучился. Садитесь в машину, есть разговор.

— С вами? Никогда, — Дина сделала шаг назад, прижимая к груди сумку, посмотрела с вызовом.

— Не глупите, о таких вещах не беседуют посреди улицы.

— Если вам не нравится говорить посреди улицы — можете уезжать.

Пару секунд они сверлили друг друга взглядом, потом Милонос закатил глаза, сдаваясь.

— Ну как скажете, — пробурчал он под нос. — Давайте хотя бы в кафе зайдем.

Он хлопнул автомобильной дверцей и, недовольный, встал рядом с Диной, оглядываясь. Она, не скрываясь, следила за каждым его движением, в любой момент готовая треснуть по голове сумкой и бежать со всех ног в ближайший переулок.

Милонос улыбнулся так широко, что бородка дернулась кверху, и взмахнул рукой, приглашая её в ближайшее кафе. Они перешли дорогу, Дина старалась держаться чуть в стороне.

Кафе оказалось почти пустым. Они сели за дальний столик, Дина закинула ногу на ногу и сложила руки на груди. Официантка, тут же подскочившая к новым посетителям, спросила, подать ли чего-нибудь.

— Кофе покрепче, черный, — бросила Дина, стараясь не смотреть на детектива.

— Два шарика шоколадного мороженого, — неожиданно расплылся он в дружелюбной улыбке. — Вы любите мороженое, госпожа Дайвари? Ваша сестра сказала, что её любимое — ванильное, а у вас?

«О, говорить про Лейлу — грязный прием… Неужели он как-то узнал о её связи с Маттиасом?» — Дина почувствовала, как леденящая злость прокатилась по её телу. Она холодила куда лучше любого мороженого.

— Так о чем вы хотели поговорить?

— О вас и о вашем прошлом.

— Мне неинтересно это с вами обсуждать.

— Да-да, — он откинулся на стуле, ярко-рыжий короткий галстук приподнялся на животе. — Это я еще и вчера понял. Но обстоятельства изменились, и я решил побеседовать с вами без эмоций. Вариантов у меня не много, а вы действительно можете мне помочь.

Дина вскинула бровь, вкладывая в это движение максимум скептицизма. Она хотела встать и, выразительно отбивая каблуками, выйти из кафе, но её удерживало два факта: непонятное доверие отца к этому человеку и обычное любопытство. Вдруг детектив узнал что-то про ограбление и хочет этим поделиться?

«Бесплатно?», — Дина чуть не фыркнула вслух от нелепости этого предположения. Милонос, окончательно растеряв желание паясничать, наконец посерьезнел и сцепил руки перед собой.

— Я вам не нравлюсь, — констатировал он, и Дина не смогла сдержать ухмылку. — Вероятно, я сам в этом виноват. Вы выглядите куда более тревожной и вспыльчивой, чем есть на самом деле. Мне показалось, что давление — это перспективная стратегия для того, чтобы вывести вас на чистую воду.

— Я ничего не сделала, — она планировала слушать, не комментируя, но не удержалась.

— Теперь я знаю это. Ваш отец рассказал мне о вашем вкладе в расследование.

— Тогда зачем вы вчера продолжили надо мной насмехаться?

— Разговор сразу как-то не задался, — он развел руками. — Тем более, я не люблю строптивых девчонок, и вы меня раздражаете, госпожа Дайвари. Извините за честность.

— Взаимно, — буркнула Дина. — Тогда что вам нужно?

Милонос выдержал паузу. Если бы Дина не была привычной к бабушкиной театральной манере разговаривать, то обязательно бы впечатлилась.

— То, что я вам скажу — тайна, особенно мое участие в деле, так что я рассчитываю на ваше благоразумие, — начал он, понизив голос. — В Парламенте уверены, что в полиции расплодились крысы. Причем не только в гражданской полиции, но и в Бюро Магического Контроля, а это уже действительно большая проблема. Все сотрудники Бюро — маги, они имеют доступы высшего уровня ко всем тайнам следствия, получили лицензию на Гранулу и много других привилегий. И кто-то из них, а возможно, все они, работают на организованную преступность, продавая информацию и закрывая глаза там, где это выгодно бандам. Моя задача — найти неопровержимые доказательства, предоставить их членам Парламента и прикрыть эту шайку. Согласитесь, миссия важная.

Официантка поставила перед ними заказ и тут же исчезла. Дина пригубила кофе, чтобы занять руки и не выдать своего интереса.

— Я слежу за капитаном Варрон уже несколько месяцев, — продолжал детектив, понизив голос. — Это крайне любопытная дама и очень сильный маг. Больше восьми лет на должности, и, несмотря на непростой характер — ни единого нарекания. А еще она очень богата, то ли благодаря сожительству с одним из членов Парламента, то ли по каким-то другим причинам.

— Вы подозреваете именно её? — спросила Дина, крутя чашку в руках.

— Думаете, легко женщине стать капитаном полиции? — ответил детектив вопросом на вопрос. — У неё достаточно связей, полезных знакомств и особый протекторат от прошлого капитана. А мы оба знаем, с кем был близок прошлый капитан. Вы — даже лучше чем я.

— С Эстетом, — кивнула Дина, и, несмотря на удушающую жару и обжигающий напиток, почувствовала, как холодеют руки. — Вы думаете, остальные полицейские тоже имеют к этому отношение?

— У меня нет прямых доказательств, но косвенных — хоть отбавляй, — он пожал плечами. — Если вы переживаете о вашем кавалере, то у меня нет ни капли сомнений на счет его продажности. Поэтому ваш выбор меня так удивляет.

— Он мне не кавалер, — привычно отмахнулась Дина. Сердце в груди забилось быстрее. — И это глупости чистой воды, я в нём уверена.

От улыбки детектива по ногам пошли колючие, зябкие мурашки.

— Госпожа Дайвари, — Милонос протянул так выразительно, будто она была маленькой девочкой, не заслужившей такого вежливого обращения. — Если ранжировать следователей Бюро по моим подозрениям, Зорбас и Варрон подерутся за первое место. Вы в курсе, что отец господина Зорбаса состоял в банде Эстета, и его застрелили лет пятнадцать назад во время стычки? Эстет в те времена был горяч и дерзок, имел обыкновение устраивать перестрелки с другими бандами в барах, там старшего Зорбаса и пристрелили. Возможно, маленький Александр и маленький Маттиас даже вместе играли деревянными пистолетиками: он за полицию, а Ласкарис — за бандита. Ну или наоборот.

Дина вцепилась в сумочку так, что заломило пальцы. В уши как будто запихали вату, звуки стали с трудом проникать внутрь.

«Не может быть… Этого просто не может быть,» — пронеслось в голове, а желудок скрутило узлом. Она глотнула кофе, чтобы избавиться от этого ощущения, и горячая жидкость обжигающим потоком хлынула по горлу.

«Я ему рассказала! Я всё ему рассказала!» — истеричная птица забилась в груди, разрывая плоть и вырываясь наружу где-то в районе сердца. И лишь холодный рассудок сжимал накрывающую истерику холодными клешнями:

«Его поступки говорят об обратном. Алек защищал меня и помогал мне».

«Он забрал скатерть!»

«Он рассказывает о том, как идет расследование, делится важными подробностями!»

«Он очаровал тебя сладкими речами, но посмотри на него — это черная душа!» — завопила бабушка где-то внутри головы, а Алек, глядя глазами цвета весны, доставая до самых печенок, прошептал на ухо: «Почему нельзя просто поверить мне и всё? Я ни разу тебя не подвел и не подведу.»

Дина медленно вздохнула, затыкая шум внутри головы и стараясь вернуться в конструктивное русло.

— При чем здесь я?

— Вы обладаете несколькими важными характеристиками для моего расследования. Во-первых, ограбление дома Дайвари позволяет вам достаточно близко коммуницировать с полицией, не привлекая внимания: вы можете общаться со всеми членами Бюро и находиться в их офисе. Для меня это очень полезно, хотя конкретно сейчас дело не в этом.

— Господин Милонос, — Дина потерла лицо ладонью. — Что за привычка ходить вокруг да около?

— Эстет в Центральной больнице, — детектив чуть подался вперед. — Мои люди считают, что ему осталось не больше пары дней, а возможно — часов. Рак легких все-таки его доконал.

От неожиданности Дина вскинула брови. Казалось, что буря эмоций должна захлестнуть её от такой новости, но внутри ничего не всколыхнулось, будто все возможные эмоции на сегодня она уже потратила.

— Я не понимаю… — произнесла она хрипло.

— Его охраняют и, к сожалению, я — известная личность для их банды, — он сказал это с такой гордостью, что Дина чуть не закатила глаза. — Но вас можно обрядить медсестричкой и отправить на разведку. Возможно, вам удастся надавить на него или разозлить и узнать что-то полезное. Например, как он платит своим полицейским крысам, где происходит передача денег, как они связываются. Какие последние детали расследования он узнал. Любая информация сойдет. Возможно, это его последний шанс облегчить душу на смертном одре.

— Вы правда думаете, что он что-то мне скажет?

— Разжалобите его вашей личной трагической историей и смертью дочки Гракха. Кстати, вы слышали, что Гракх вскрыл себе вены?

Дина сглотнула, сцепила ладони. Пробуравила взглядом расходящиеся круги в стакане черного кофе, пытаясь собраться с мыслями. В голове было пусто и душно, как на улицах в полдень.

— Они могут знать, как я выгляжу.

— Вы уж не обижайтесь, но ваша внешность — весьма заурядная. Накраситесь поярче, волосы уложите по-другому, и сойдет. Не пытайтесь выглядеть сексуально и никто не обратит на вас внимание. Бандиты — это же обычные мужики.

— А если меня поймают? — спросила Дина на всякий случай, хотя мысленно уже согласилась.

— Тогда кричите громче. Все-таки это больница, а не пустырь. Ну и я останусь ждать снаружи, помогу, чем смогу.

Дине вернулась домой, прокралась по безлюдным коридорам мастерской мимо кабинета отца, сегодня запертого на ключ. Раскидав по комнате вещи, она выбрала что-то серое и непримечательное — главное, чтобы не выглядело дорого. Она одолжила в комнате Лейлы металлический выпрямитель для волос; Дина пользовалась им всего пару раз, да и тогда сестра сама выпрямляла ей кудри. Сегодня пришлось разбираться на ходу: Дина разогрела металлические пластины и с непривычки сожгла ими прядь. Дальше дело пошло лучше — если не задерживаться на одном месте, то волосы получались непривычно зализанные и матово-блестящие.

Дине никогда не шли светлые яркие оттенки, и сейчас она раскрасила веки голубым, а губы — розовым. Критически осмотрев себя в зеркале, Дина удовлетворенно кивнула: она выглядела ужасно, нос стал казаться огромным, рот — непропорциональным. То, что нужно, чтобы остаться инкогнито.

Милонос ждал в автомобиле у черного выхода. Он довольно хохотнул, цепким взглядом ощупав Дину с ног до головы — его манера разглядывать в самом деле ощущалась, как недозволенное прикосновение.

— Не сочтите за грубость, госпожа Дайвари, но обычно вы выглядите в разы привлекательнее.

— Спасибо, наверное, — ответила Дина безразлично. Из открытого окна её обдало горячим ветром. Она закрыла глаза, подставив лицо воздушному потоку и стараясь абстрагироваться от реальности. Получилось неплохо, Дина даже не заметила, как они доехали.

Выход из больницы с торца здания шел через полуподвальную дверь. На перилах сидела невысокая блондинка и курила, пуская в воздух идеально ровные колечки. Из-под белого халата выглядывали воланы легкой шифоновой юбки. Накрашенные кирпичной помадой губы растянулись в сладкой улыбке, едва детектив притормозил рядом.

— Элени, моя лакричная конфетка, — детектив зычно чмокнул её в подставленные губы. — Знакомься, это Дина.

— Твоя новая пассия? — девушка с таким презрением оглядела Дину, что та чуть не подавилась воздухом.

— Нет, что ты, конфетка, у нас сугубо деловые отношения. Девушка страдает от желания проникнуть в палату к Ласкарису, когда там никого не будет. Переброситься парой слов.

— Мне проблемы не нужны, Милонос, — за манерной речью проклюнулись суровые нотки. — Мало ли чего вам нужно от Эстета, там в коридоре его люди дежурят. Я хочу гарантий, что все будет тихо-мирно.

— Мы только поговорим, и ничего больше. Клянусь моей к тебе любовью.

— Ой ну что ты за кобелина, — промурчала она с кокетливой нежностью и обернулась к Дине снова. Глаза вмиг посерьезнели. — Пойдем. Делать будешь то, что я скажу.

Без лишних слов Дина тенью выскользнула из автомобиля.

— Жду тебя на стоянке, вон там, у кустов, — шепнул детектив ей на ухо, отправил Элени воздушный поцелуй и вернулся за руль.

Девушка махнула рукой и скрылась за дверью, Дина, чуть помешкав, пошла следом. По длинному, выбеленному коридору они быстрым шагом проскользнули мимо тяжелых дверей с надписью «Морг», по лестнице из трех ступеней поднялись в небольшой кабинет без окна. На стеллажах в неочевидном порядке стояли разные колбы; одну стену целиком занимал белый шкаф с несколькими десятками выдвигающихся шкафчиков.

— Такс, милочка, — голос Элени стал собранным и деловитым, даже звучал ниже и приглушеннее. Как только детектив пропал из виду, кокетство испарилось, будто его и не было. — Собери волосы в хвост, чтобы в лицо не лезли, тут все так ходят. Надевай халат. Через полчаса меняются смены, это самое удачное время. Подойдешь, скажешь, что доктор Виолис попросил поставить дополнительную капельницу.

— Вы — медсестра? — Дина просунула руки в белый выглаженный халат; он оказался маловат в плечах.

— Нет, я лаборантка, — девушка залезла в ящик на столе, порылась и достала стопку документов. — Вожусь с анализами и систематизирую данные. Посиди пока в углу, мне надо работать.

Элени достала толстую разлинованную тетрадь, исписанную мелким почерком, и склонилась над ней, игнорируя гостью. Дина притулилась на единственном стуле у шкафа и стала ждать. Громко тикали часы, но удары сердца, будто звучащие в голове, отсчитывали время не хуже.

«Я точно понимаю, что делаю?» — подумала она и тут же ответила на свой вопрос: — «Нет. Придется импровизировать». От этого осознания стало тревожно и неуютно.

В дверь постучали. Дина от неожиданности вжала голову в плечи, взгляд заметался кругом — спрятаться в кабинете было негде.

— Элени, ты уже ушла домой? — спросил звонкий мужской голос, и еще до того, как лаборантка ответила, дверь приоткрылась. В возникшей щели показалась голова с зализанной воском челкой. — Ой, здравствуйте! Не знал, что ты не одна.

— Это новенькая, принесла мне срочный анализ. Скоро освобожусь. А что такое?

— Да тут такое дело, — незнакомец почесал голову, положил на стол картонную папку и будто невзначай подвинул лаборантке под нос. — Пришел запрос из Бюро Магического Контроля. Просят копию выписки из протокола вскрытия с комментариями.

— На кого опять?

— Фамилия: Лукро. Это следователь, который умер на прошлой неделе при повторной операции.

— Помню такого, — Элени раздраженно закатила глаза. — Они же эту выписку вдоль и поперек изучили, разве что на зуб не попробовали. У человека две пули в легком, почему они так удивляются его смерти? На нас хотят скинуть ответственность?

— Ну это официальный запрос, не могу же я им пустой бланк отправить. Элени, ну пожалуйста, — заканючил он с неожиданными детскими нотками. — Поставь свою печать и припиши там что-нибудь такое, чтобы Бюро от нас отстало.

— Ладно, клади сюда.

— Ты прелесть!

Элени кисло улыбнулась и проводила гостя удрученным взглядом.

— И почему я не могу их всех лесом послать? — едва слышно побурчала она себе под нос, продолжая писать в тетрадь.

Дина медленно поднялась, подкралась к столу и заглянула лаборантке за плечо. Листы торчали сбоку, явно не подшитые; на серой, ничем не примечательной обложке осталось пустое поле для имени пациента.

— Можно взглянуть? — она буравила папку взглядом, будто надеясь увидеть написанное сквозь толщину картона. Элени оторвалась от чтения и подняла глаза.

— Вообще-то это врачебная тайна, — она с сомнением погрызла карандаш.

— Это может иметь отношение к делу, которое я расследую для Милоноса. Он в долгу не останется, — Дина понятия не имела, как вообще построены их деловые отношения, но решила не показывать виду.

— Он и так уже не расплатится, — пробурчала Элени, постучала длинными ногтями по столу и тяжело вздохнула. — Ладно, давай. Милоносу передай, что за это он мне должен, как в прошлый раз.

Дина кивнула. Пусть сами разбираются.

В папке лежало всего несколько листов. На первом была информация о пациенте: возраст, имя, дата поступления в больницу, дата смерти. У медэксперта был жуткий почерк: Дина понимала написанное лишь частично, до остального догадывалась по сумбурным очертаниям. Следователя Лукро привезли в тяжелом состоянии с тремя пулевыми ранениями. Провели операцию, отправили в реанимацию, но потом открылось внутреннее кровотечение, и пришлось делать повторную. Второй раз пациент уже не пережил: хирурги не смогли остановить кровь, и он умер, не приходя в сознание.

«С первого взгляда ничего странного», — пробежавшись глазами до конца листка, Дина задумчиво прикусила губу. — «Но смерть старшего следователя накануне всего, что произошло потом, — подозрительная сама по себе. А вдруг он что-то узнал, и ему помогли замолчать, чтобы не мешался?»

— Если хочешь успеть к Ласкарису, сейчас самое время, — безразличным тоном сказала Элени.

Дина молча вернула папку на место. Лаборантка выпустила ее перед собой и закрыла дверь на ключ. Вдвоем они вышли на сквозную лестницу.

Элени остановилась у прохода на первый этаж. Оттуда доносился гам десятка голосов — звук был похож на рычание неизвестного науке зверя. Динины ладони вспотели.

— Сразу направо — сестринская, — пояснила лаборантка. — Туда не заходи. Там слишком много народу, все друг друга знают, могут что-то спросить. Следующая дверь — хранилище расходников. Возьми там всё, что нужно для капельницы.

— А какое лекарство брать?

— Какая разница? Даже не вздумай в самом деле ему что-то колоть! — Элени испуганно округлила глаза. — Милонос обещал, что вы не будете делать глупостей, помни это! Бери любое, для вида. Ласкарис лежит на третьем этаже, рядом с лестничным пролетом, палата номер тридцать пять. Ты не пропустишь, там в коридоре напротив двери дежурит бугай. Пока вечерняя смена меняется на ночную, у тебя есть минут пятнадцать. Потом уходи, даже если ничего не успеешь. И главное — если что, я не имею к этому никакого отношения.

Дина кивнула, стиснув зубы, и проводила лаборантку взглядом до поворота. Аккуратно выглянула в коридор и замерла в дверном проеме. Мимо пронесся медбрат со шприцом в руке, она вздрогнула и прижалась к косяку.

«Меньше мыслей, больше действий,» — Дина глубоко вздохнула, выпрямилась в полный рост и проскочила мимо сестринской в соседнюю дверь. На секунду замерла, пытаясь вчитаться в этикетки на банках, потом плюнула и схватила первую попавшуюся. Прозрачная жидкость звучно булькнула. Дина видела, как врач ставил капельницы маме перед смертью, но это было не лучшее время для обучения новому. Кажется, пригодятся иглы, можно еще жгут взять…

Прижав собранное к груди, она выглянула наружу. Было шумно, голоса из приемного покоя разносились по всему этажу. Дина постаралась унять дрожь в руках — не удалось.

«Время уходит», — она выдохнула и, вернувшись на лестницу, поднялась на третий этаж.

Бугай нашелся сразу за углом. Плечистый мужчина, по форме тела напоминавший куб, сидел на стуле, буравя пол скучающим взглядом. Дина, не останавливаясь, неловко поковыляла к двери с цифрами «35».

— Кто такая? — у бугая был резкий чуть свистящий голос, от которого на руках встали волоски.

«Элени сказала мне, как зовут лечащего врача… Вранос? Валис? О боги…»

— Я медсестра, — ответила Дина, не оборачиваясь. — Иду ставить капельницу.

— А каталка где?

— Каталка? — Дина покосилась на него через плечо.

— Ну да, вы ж все на каталках возите…

Коленки задрожали, Дина сглотнула.

«Почему грабитель украл именно Правдивый платок? Мне бы он очень пригодился…» Она резко повернулась и обдала охранника таким разъяренным взглядом, что тот сразу же захлопнул едва открывшийся рот.

— Так сам ставь ему эти капельницы, — она зашипела дикой кошкой, получилось даже более агрессивно, чем планировалось. — У меня таких лежальцев — целый этаж, весь день на ногах за мизерную зарплату. Если понимаешь в медицине получше моего — вперед. А если нет, то, может, я пройду и помогу твоему боссу унять боль?

Бугай, опешивший от такого напора, кивнул. Дина тут же скрылась внутри палаты, отгородившись от него хлипкой дверью, прижалась к ней спиной и на миг закрыла глаза. Холодящая поверхность остудила спину через тонкую ткань сестринского халата, и Дина с пугающей ясностью осознала, что это была не главная битва. Главная будет сейчас.

Из-за плотных штор в палате царил полумрак. Костюм-тройка пастельного цвета висел на плечиках, зацепленных за крюк непонятного назначения; рубашка — на спинке стула, чтобы не помялась. Воздух пропитался запахом спирта и сушеных лекарственных трав — так пахли алхимические микстуры. Высокий металлический прибор стоял рядом с кроватью, тихонько попискивая. Дина никогда не видела такого раньше; казалось, что он отсчитывает минуты до смерти старика.

Эстет лежал под пуховым одеялом — и это в такую жару. В капельнице мерно капало: уровень препарата едва перевалил за середину. Дина неслышно положила принесенные с собой предметы на столик и сделала несколько шагов вперед.

Одеяло подоткнули под самый подбородок, оставляя снаружи только осунувшееся, бледное до белизны лицо Эстета. Дина была уверена, что помнит его наизусть, каждую черточку. Но если бы сейчас она не знала наверняка, кто перед ней лежит, то и не поняла бы. Да, Эстет сильно постарел — это неудивительно, столько лет прошло — но дело было не в этом. Болезнь стерла главное: самодовольную улыбочку, надменный взгляд, прожигающий насквозь, и жуткий флёр власти и безнаказанности. Теперь это был просто старик, умирающий от неизлечимой болезни.

— Здесь кто-то есть? — то ли спросил, то ли констатировал он ломким тихим голосом, не поднимая век. Дина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Да. Моя фамилия — Дайвари, — произнесла она рвано, во все глаза вглядываясь в его тусклое морщинистое лицо.

«Сейчас он меня вспомнит, — с неожиданным воодушевлением подумала она. — Попросит прощения? Посмеется? Разозлится?»

— Дайвари… О, я помню Каяна Дайвари. Запредельная скотина, — Эстет неприятно захихикал и, наконец, открыл глаза. — А ты что же, внучка? Погоди, ты что, встречаешься с моим Маттиасом? Я запретил вам встречаться, или ты с первого раза не поняла моего намека?

Жесткий взгляд вцепился в неё высушенной за лето колючкой. По рукам пробежал липкий холод, а следом — не менее противная злость.

«Он меня не помнит… — проговорила она про себя, пытаясь успокоить нервы. — Не время выяснять отношения. Мне нужно узнать от него что-то про полицию и ограбление».

— Мы больше не пара, — торопливо произнесла Дина, прерывая затянувшуюся паузу. — Одного намека вполне достаточно.

Эстет удовлетворенно кивнул, продолжая внимательно изучать её. Глаза старика были подернуты странной, почти бессознательной дымкой.

«Как от сильного обезболивающего».

— Что ты хотела?

— Я… Меня прислал Маттиас, — проговорили губы будто бы без Дининого участия. — Мы ведем вместе бизнес.

— Бизнес? С Дайвари? Сын сошел с ума и совсем отбился от рук. Почему его здесь нет?

— Маттиас заглянет к вам позже, но он знал, что я буду рядом и попросил передать: с Гракхом покончено, он мертв.

Эстет подался вперед, но силы его покинули — ему едва удалось оторваться от подушки.

— Что сделал этот мальчишка? — просипел он, давя кашель.

— Я не уточняла подробности, — ответила Дина аккуратнее. — Неужели вы сами не знаете, что творится в вашей… организации? Маттиас не предупреждал, что мне придется что-то пояснять.

Старик скривился как от боли, и в этом выражении Дина, наконец, увидила тень того страшного Эстета из прошлого.

— Я всё дальше отхожу от дел, но видимо, придется вмешаться… Гракх давно сошел с ума. Я ещё весной приказал Маттиасу оставить его в покое, но мальчишке жаль оставлять начатое: он столько сил потратил, втираясь к нему в доверие. Эта история — изначально инициатива Маттиаса, мне и так ясно, что наша затяжная война окончена. Гракх не нужен мне ни для пользы дела, ни для мести. Боги отомстили нам обоим: его лишили разума, а меня — здоровья. Хотя я все же пережил его на пару дней, это приятно.

На последней фразе он закашлялся. Дина, сама не зная, зачем, помогла ему поднять голову и подала салфетку. Эстет медленно вытер рот и вернул салфетку — ткань пропиталась кровью.

— Маттиас переживал, что полиция узнает что-то лишнее.

— Ему нет смысла об этом переживать, — глаза старика насторожились.

Динины ладони взмокли. На миг ей показалось, что она — мышка под внимательным взглядом змеи.

— Ну мало ли, — она небрежно дернула плечами. — Не все следователи готовы помогать.

— С теми, кто не готов, у нас свой метод договариваться, — он зашелся лающим смехом, переходящим в кашель.

«Это он про Лукро или про что-то, что происходит прямо сейчас? Это угроза или брюзжание старика?» — Дина замерла, судорожно формулируя в голове следующий вопрос так, чтобы не вызвать подозрений.

— Я устал, — пробормотал Эстет себе под нос. — Я чувствую в тебе лживость, вряд ли ты пришла сюда с благими намерениями. Уходи.

«Нет времени, у меня совсем нет времени». Она не представляла, как разговорить его, и решила пойти ва банк.

— Я уйду, если вы поможете мне. Мне не помешал бы свой человек в Бюро, с которым можно договориться.

Эстет едва заметно дернул уголками губ, ухмыляясь.

— Есть ли смысл продолжать плохую игру? Вам недолго осталось.

— А моему сыну — долго. Он молодец, хорошо работает. Хотя, конечно, еще молод, склонен к импульсивным поступкам, многое делает из-за глупого нарциссизма, а не из мудрого расчета. Я был такой же в молодости, но хочу, чтобы Маттиас поумнел раньше меня. Последний год я наблюдаю за тем, как он ведет дела, и, к сожалению, не всегда им доволен. Надеюсь, ему хватит благоразумия не разрушить то, что я строил всю жизнь.

— Маттиас все равно скажет мне, просто позже, — разговоры про импульсивного мальчика раздражали до ломоты в висках. — Сэкономьте нам обоим время.

— Времени не существует. Двенадцать лет прошло с тех пор, как умер твой дед, а я помню, как этот пёс до последнего водил меня за нос. Помню так, будто мы разговаривали вчера.

— Зачем вы мне это говорите?

— Ты пройдоха, один в один как он. У вас даже глаза похожие.

В коридоре послышались голоса, и Дина занервничала.

«Пора уходить» — пронеслось у неё в голове. Она попятилась в сторону двери.

— Я сегодня умру, — едва слышно прошептал Эстет, и Дина остановилась, прислушиваясь. — Я знаю это. Смерть уже ждет меня, я вижу её тень. Вон там у стены.

Она невольно обернулась, но никакой тени за спиной не было.

— Я в жизни много разного совершил: что-то хорошее, что-то плохое. Боги дают нам в руки меч и огонь, а мы используем их дары так, как можем.

— Не хотите попросить прощения у тех, кому вы сделали что-то плохое?

— Не хочу. Каждый человек сам вправе выбрать, какие чувства ко мне испытывать. Я все их заслужил, но мне нет до них дела, — он снова закашлялся, но в этот раз Дина не подала ему салфетку. Она замерла, не в силах оторваться от того, как слова вылетают из его рта, перемешанные с кровью. — Я уйду и ничего из этого не заберу с собой. Я уйду, но останусь жить в головах этих людей: а хорошо или плохо обо мне помнят — не важно. Пока меня помнят, я бессмертен.

Последнюю фразу Эстет договорил одними губами. Заносчивая улыбка скользнула по синеющим губам, зубы окрасились красным от крови, как у дикого зверя. Он медленно поднял ладонь, но рука ослабла и рухнула поверх одеяла.

Дина стремительно приблизилась к кровати, склонилась над подрагивающим телом. Сбивчивое рваное дыхание старика дрожало в воздухе между ними.

— Тогда я просто надеюсь, что на Последнем суде тебя на части разорвут псы загробного мира, — зашипела она. — Хочу, чтобы ты страдал вечно за каждую загубленную душу, особенно детскую.

— Да будет так… — а потом он стал задыхаться.

В эту секунду Дина вздрогнула и обернулась — затылком ей почудился острый взгляд, но в комнате никого не было.

Ей хотелось, чтобы он умер прямо сейчас, у неё на глазах. Эстет захрипел, но она не смогла на это смотреть. Остолбенев на секунду, она стремглав выбежала в коридор.

Дверь оглушающе хлопнула о стену, бугай подскочил на стуле. Дина пронеслась мимо него, выскочила на лестницу, на ходу срывая халат. Схватилась за косяк на повороте первого этажа и залетела в сестринскую.

— Там, в тридцать пятой палате, — задыхаясь от бега, выплюнула она. — Он там умирает…

Внутри оказалось три женщины: одна уже в штатском, две только переоделись в халаты и застегивали пуговицы. Все трое, не задерживаясь ни на секунду, ринулись вон из кабинета; сбивчивый стук босоножек донесся из-за стены, отпечатываясь на каждой ступени.

Дина обняла себя руками и прижалась к стене.

Вдох — выдох. Вдох — выдох.

Его не спасут. Она знала наверняка.

«Здесь нельзя оставаться», — уговаривала она себя, но перед глазами растекались кровавые разводы. Она похлопала себя по щекам, стараясь прийти в себя.

Дина отлипла от стены, окинула взглядом пустую сестринскую, зацепилась за открытый журнал на столе. Она пробежала глазами по странице: имена пациентов и номера палат, столбик из имен визитеров, время прихода и ухода.

«Это может быть полезно», — прошептала в голове рациональная часть Дины, и она, от шока растеряв все толковые мысли, просто сунула журнал под блузку и вышла из сестринской.