Живые нити

Часть 6

«Волчья шерсть». Глава четырнадцатая

Если Алеку снились сны, что случалось крайне редко, то это всегда были кошмары. За шесть лет службы он насмотрелся на всякое: трупы, мерзкие, переломанные, со следами разложения; литры крови, иногда даже капающей с потолка; лица людей, искореженные ужасом и горем. Перестрелки, драки, тупиковые ситуации. Опасность, разливающая по венам магию дома Оленя и требующая плату поутру. Но ничего из этого Алеку не снилось. В темных, всегда черно-белых снах к нему приходил отец.

До одури пьяный, пахнущий дешевым виски и резкими до тошноты сигаретами, он наклонялся к уже взрослому Алеку и говорил: «Почему ты такой слабак, сынок? Неужели твоя мамашка не нагуляла тебя? Не знаю, какая мысль пугает меня больше: то, что эта шлюха раздвигала ноги перед каким-то быдлом, или то, что ты и впрямь мой сын». Или он дергаными движениями вытаскивал кожаный ремень из штанов и клал его на стол рядом со стаканом — до поры до времени. Или хохотал без слов, до слез на небритых щеках.

Во снах Алек всегда был взрослым, хотя самой встречи в реальности не случилось: отец умер, едва Алеку исполнилось десять лет. Но даже взрослый он не мог ничего ответить: губы были заклеены липкой лентой, а руки и ноги привязаны к стулу. Алек просто сидел напротив отца и смотрел на то, как он надирается, упиваясь жестокостью, брызжет едкими как сигаретный дым словами, взмахивая ремнем в руке или угрожая огромным кулаком.

Алек просыпался с липким чувством собственной незначительности: хотелось дважды вымыться и выпить литр кофе, непременно с тремя ложками сахара. Сладкое дома было запрещено, якобы «способствуя ухудшению поведения».

Сейчас же, запертый в одновременно более сильном, более быстром, но куда менее удобном теле, Алек чувствовал себя в длинном полусне. И в этом зыбком, напоминающим кошмары бытие отец будто стоял рядом. Он ничего не говорил, просто курил и смеялся, дыша на Алека несуществующим в реальности сигаретным дымом. Но что вообще существовало в реальности? Эти копыта? Эти рога? Эти стены?

«Мертвые мертвы и не имеют власти над живыми», — повторял он себе, но отец был будто бы живой. Куда более реальный, чем приходящая иногда Дина.

Он слышал её шаги, скрип открываемой двери загона, видел её уставшее обеспокоенное лицо.

«Не молчи, скажи мне что-нибудь! — хотелось рявкнуть во весь голос. — Я понимаю человеческую речь? Что я такое?»

Но она молчала, лишь смотрела на него грустными глазами и гладила по спине. Только это прикосновение и делало Дину настоящей — иначе он решил бы, что придумал её.

Алек не понимал, сколько прошло дней или недель. Время шло по-другому, бесконечно тягучее, как сладкая пастила, туманное, как сигаретный дым. Он жил в бреду, изредка выныривая и словно со стороны следя за тем, как оленье тело ест, ходит по загону, чешет рога о стену. Он дергался в этой клетке, пытаясь найти выход, но его не было. Разве существует дверь, открыв которую ты можешь выбраться из странного, чужого тела?

Мало, что могло выдернуть из этого жуткого бреда в компании мертвого отца. Лишь маленькая девичья рука, гладящая его по холке.

Вот бы услышать её голос. Только бы знать, что он поймет сказанные ею слова. Он же раньше понимал… А сейчас?

И почему молчит отец, ждущий его по ту сторону? Хоть бы наорал…

Алек очнулся на полу. От досок тянуло прохладой, и он дрожал всем телом. В висках гудело, но не так, как обычно после звериного гона — он будто страдал от легкого похмелья, а не от черепно-мозговой травмы.

Алек приподнялся на локте, постарался сфокусироваться на вещах вокруг.

— Ты… ты в порядке? — встревоженный тихий голос прозвучал где-то поблизости, но Алек потерялся в пространстве и не сразу сообразил, кто это говорит и где этот кто-то находится.

— Дина? — спросил он в пустоту.

Мир приобретал привычные очертания, размазанные линии собирались во всё более и более четкие картинки, цвета возвращались. Вокруг было сумрачно, над головой кружилась единственная довольно блеклая лампочка. Тени в углах перестали быть объемными, как их видел звериный глаз, и превратились в обычные пятна.

— Это я, — ответила Дина, и его зрачки наконец-то сфокусировались на встревоженном лице. Растрепанная, в дешевом платье, измазанном чем-то зеленым, она склонилась над ним, щурясь в полумраке загона. Под глазами легли огромные, почти черные синяки, и так острые черты лица выступили ярче. Выглядела она куда паршивее, чем обычно.

«Красивая,» — подумал Алек, словно увидев её в первый раз.

— Ты понимаешь, где ты? — спросила Дина, подходя еще ближе и склоняясь над ним. — Помнишь, что было?

— Да, помню… — хрипло ответил он, не в силах оторваться от кудрявой пряди, выпавшей из её пучка и лежащей на шее. Дина нахмурилась, потом легкий румянец окрасил щеки.

— Я поищу тебе какую-нибудь одежду… — пробормотала она и, попятившись, вышла из поля его зрения. Он хотел остановить её, но не успел. Алек двигался заторможенно, думал тоже: он так и не успел решить, настоящая она или плод его воображения. А еще только сейчас сообразил, что лежит голый и потный на полу стойла.

«Зрелище так себе», — решил он и, наконец, принял вертикальное положение.

— Вот, конюх поделился, — Дина вернулась в денник, стараясь не смотреть на Алека.

— Да, давай, — он медленно оделся, с трудом застегивая пуговицы. Штаны и рубашка были старыми, сильно поношенными, но вроде бы чистыми. Штанины едва достигали до щиколоток, но это были уже мелочи.

— Обуви нет, не знаю, где добыть… — сбивчиво говорила Дина и осеклась, когда Алек, придерживаясь за стену, подошел к ней и дотронулся до руки.

«Настоящая», — от этой мысли стало легко и спокойно.

— Ничего не надо. Ты и так вытащила меня, — сказал он, опираясь о косяк. — Зачем ты мне помогла? Столько сил угробила.

— Потому что могла. А надо было тебя бросить?

— Нет, спасибо, что не бросила. И вообще, спасибо.

— На здоровье, — улыбнулась она и, опустив глаза, спрятала прядь за ухо. Ту самую кудрявую прядь. — Что будем делать дальше?

— Понятия не имею. Надо добраться до дома, переодеться, принять душ и выпить литр кофе. Хочешь кофе?

— Душу за него отдам.

— Это не обязательно. Мы в конюшнях на западе города? Тут рядом спальные районы промышленников?

— Да.

— Моя квартира недалеко, пешком минут за двадцать дойдем.

Дина кивнула. Она быстро собралась, покидав какие-то вязальные принадлежности в большую тканевую сумку. Алек удивленно заметил, как она вытащила откуда-то из кучи вещей револьвер и тоже сунула внутрь.

— Ты так босиком и пойдешь?

— Да, — Алек почти пришел в себя, даже причесался пятерней. — Это сейчас самая незначительная проблема.

Они выскользнули из конюшни, лошадь — здесь была лошадь? — фыркнула им на прощание. У выхода с территории их встретил конюх, посветил фонариком в лицо и что-то недовольно пробурчал под нос. Дина, прижимая сумку к груди, вдруг обняла его и сказала трогательное «спасибо». Алек вскинул брови, но никак не прокомментировал.

На улице он чувствовал себя странно: его будто огрели чем-то по голове, и теперь привычные трехмерные звуки слышались будто через вату. По дороге они встретили всего пару человек и один автомобиль, и каждый раз, проходя мимо, Алек невольно тряс головой: голоса и шорох колес звучали необычно, тихо, непонятно.

— Как будто магия ушла, — размышлял он, как оказалось, вслух.

— Это, наверное, побочное действие артефакта. Крапива так действует. Яннис сказал, что в зверя перекинуться легко, кровь помогает, а обратно — почти невозможно, если не знаешь как. Мой артефакт, видимо, отключил тебе магию. Пройдет какое-то время, человеческая форма устаканится, и магия к тебе вернется.

При упоминании главы дома Волка, Алек невольно скривился.

— Этот Яннис — та еще скотина, — процедил он сквозь зубы. — Возомнил себя главой криминального мира. Надо разыграть карту моего возвращения и надавить на него. Предлагаю в этот раз сразу поехать вдвоем и заручиться помощью ребят из Бюро.

Дина мрачно хмыкнула.

— Не думаю, что он будет настроен со мной говорить.

— Почему?

— Я подстрелила его из револьвера.

Алек замер посреди шага и уставился на Дину.

— Что ты сделала?

— Он на меня почти бросился, и мне пришлось, — она пошла пятнами, но взгляд не отвела. — Но он живой! По крайней мере, был, когда я уходила…

Дина осеклась, развернулась и пошла вперед, уставившись себе под ноги. Алек нагнал её, удивленно ухмыляясь, и они продолжили путь молча.

До квартиры добрались без приключений. Алек, переживая о засаде, зашел в соседний подъезд и перелез в свой через дырку на крыше. Дина ничего не спрашивала, и он был благодарен ей за это.

В «Берлоге» первым делом Алек зашторил все окна, свет оставил только в коридоре. Вторым делом он заметил, какой же здесь царил бардак. Но всё лежало на своих местах, а значит никакого взлома не было.

«Странно».

— А можно… — Дина, продолжая прижимать сумку к груди, крутила головой. — Да нет, как-то неловко…

— О, между нами еще осталось что-то неловкое? — усмехнулся Алек. — Что нужно?

Дина улыбнулась в ответ:

— Очень хочется помыться. Я быстро.

— Конечно, полотенце и халат в ванной комнате.

Алек слушал, как открылся кран и потекла вода. Звук снова был непривычный, тихий и неинформативный, а мысли — так и вовсе дурацкие, с легкой ноткой пикантности. Он тряхнул головой и пошел варить кофе.

Дина вернулась через четверть часа. По самую шею укутавшись в огромный халат, она на ходу подворачивала слишком длинные рукава. С головы свисали мокрые пряди.

— Горячей воды нет, — пожаловалась она, перекидывая волнистые волосы за спину. — Это мне не помешало, но ощущения не очень радостные.

— Наверное, котельные тоже бастуют, — пожал плечами Алек. — Кофе на столе, а я последую твоему примеру. А то, кажется, я пахну, как… олень.

Вода действительно была ледяная. Алек чуть не заорал от неожиданности, когда струя обожгла спину морозным хлыстом. Зато это мотивировало его быстро привести себя в порядок и даже побриться. Когда он, посвежевший и одетый в чистое и приличное, вышел в гостиную, Дина спала на диванчике, поджав ноги под себя.

Часы показывали два часа ночи. Алек накрыл её пледом и убрал с лица мокрую прядь — хотелось думать, что это была та же самая прядь, из конюшни.

Он поставил будильник на шесть, печально вздохнул и ушел в спальню — воевать со сном не было никаких сил.

Остывший кофе был паршивым, поэтому Алек вылил его и поставил вариться новый. Дина, обряженная в его брюки и рубашку, сидела на табуретке и заплетала волосы. Мужской костюм очень ей шел: брюки едва сошлись на бедрах, и Алек приказал себе не пялиться на очерченные формы — но пялился всё равно. Он поставил перед ней дымящуюся чашку и сел за стол рядом. Дина отхлебнула и довольно улыбнулась.

Оглушительный стук в дверь прозвучал так неожиданно, что Алек чуть не подавился.

— Останься здесь, — прошептал он и бесшумно поднялся. Дина без слов придержала его за руку, залезла в свои сумки, кучей лежавшие под столом, и положила в ладонь револьвер. Алек кивком оценил заботу и прокрался в коридор.

Стук повторился, такой оглушительный, словно незваный гость пытался проломить дыру в древесине.

Чуйка молчала, и от этого было дико и тягостно. Алек выглянул в глазок, облегченно вздохнул и раскрыл дверь.

— Алек, твою мать! — Руфин ввалился в квартиру, сжал его двумя руками так, что затрещали ребра. — Живой, что ли?

— Ага, — буркнул Алек, недовольный своей непривычно заторможенной реакцией: в обычный день он успел бы отскочить, а то и вовсе скрыться где-нибудь в ванной.

— Скотина ты! Мы трое суток тебя ищем, днём и ночью!

— Как ты меня нашел? — Алек настойчиво вырвался из бурных объятий Руфина, косясь в сторону кухни.

— Ищейки ночью засекли. Честно говоря, я даже не поверил. Я уж решил, что тебя убили и прикопали где-то. Все злачные заведения изрыл за эти дни, — он захлопнул дверь и, не спрашивая разрешения, прошел дальше по коридору. — Как вкусно пахнет кофе. Налей-ка мне чашечку, а то я подорвался от телефонного звонка и ничего не успел. Ох… Доброе утро, госпожа Дайвари!

— Это не то, что ты подумал, — тут же выпалил Алек, прикрывая ладонью глаза.

Дина, по-аристократически выпрямившись на табурете, невозмутимо кивнула и пригубила кофе.

— Доброе, — её щеки чуть порозовели, но в остальном нельзя было сказать, что её удалось поймать врасплох.

Руфин оседлал стул с красноречивым выражением лица, цапнул чашку Алека за ручку и гостеприимно махнул рукой.

— Присаживайся, Алек, что замер, как неродной? Можешь и кофейку себе плеснуть. Тебе не помешает отдышаться напоследок. Скоро Варрон натянет тебя на кол. Или четвертует, по настроению.

— Что-то расхотелось, — буркнул Алек и малодушно скрылся в спальне, убеждая себя, что нужно срочно выбрать галстук. Из кухни доносились тихий доброжелательный монолог Руфина и редкие ответы Дины — больше ухо не улавливало.

— Ну, поехали, подбросим госпожу до дома — и в Бюро, — Руфин заглянул в спальню, задержался взглядом на расправленной постели и эффектно поиграл бровями. Алеку захотелось стукнуть его по лбу.

Дина уже ждала их в дверях. Несмотря на всю браваду, ей явно стало неуютно от неприкрытых подозрений Руфина. Встретившись взглядом с Алеком, она хотела что-то сказать, но поджала губы и едва заметно улыбнулась. Алек без лишних слов подхватил сумки с пола, ободряюще взглянул на неё и первым вышел из квартиры.

«Почему это вообще меня волнует? — раздосадовано хмурился Алек. — Да пошел он со своими дурацкими намеками. В полтора раза меня старше, а ведет себя как мальчишка».

Но Руфин не собирался никуда идти: наоборот, он галантно приоткрыл Дине дверь и уселся на водительское сидение. До Улицы Мастеров домчали быстро, в неловкой тишине.

— Я заеду потом, — бросил Алек на прощание и, пытаясь приободрить Дину, добавил. — Удачи. Постарайся ни с кем не ругаться.

Дина растянула губы в вымученной улыбке и решительно направилась к еще закрытым воротам.

— Я надеюсь, что у тебя есть какое-то официальное объяснение тому, где ты был три дня. И милая мордашка этой сладкой булочки вряд ли устроит капитана, — Руфин агрессивно нажал на педаль газа; напускное веселье слетело с его лица и со свистом вылетело в автомобильное окно.

— Это очень странная история, — Алек развалился на пассажирском сидении, решив игнорировать любые шутки напарника. — Даже не знаю, с чего начать.

— А что с зацепкой?

— С какой?

Руфин хмыкнул.

— Ты сказал, что у тебя появилась зацепка, а потом исчез, ничего не объяснив, — его руки на руле напряглись. — Так что там?

— Зацепка сыграла, но я упустил подозреваемого, — помолчав, произнес Алек. — А остальное время я был не в себе…

— Ну это я уже видел. Даже не знаю, надрать тебе зад за такое или насладиться тем, как это сделает Варрон. Она три ночи не спала. Даже к Эстету ездила, пыталась на него надавить, но тот ничего полезного не сказал. Тебе крышка, парень…

Руфин говорил спокойно, чуть обиженно, но Алеку вдруг показалось, что в его тоне сквозит едва заметное высокомерие, как у воспитателя, отчитывающего нерадивого ученика. Алек поморщился и промолчал. В груди растеклось горькое чувство провала — оно настигло его только сейчас, наконец дождавшись передышки в происходящей круговерти. Захотелось поставить Руфина на место, напомнив, кто здесь выше рангом и должностью, но Алек себя одернул.

«Руфин переживал за меня. Как и все».

Жаркий воздух щекотал растрепавшуюся челку. Он прикрыл тяжелые веки, пытаясь собрать в кучу мысли — нужно хоть как-то подготовиться к предстоящему разговору. На плечи давила усталось от расследования, которое только запутывалось, от людей, с которыми приходилось договариваться, а главное — от себя. Слишком много глупостей для опытного следователя.

Автомобиль попетлял по дворам; центральные улицы снова были перекрыты. На крыльце полицейского участка курили двое патрульных: один из них уставился на Алека во все глаза, будто увидел привидение. Второй же бросил Руфину:

— Нашел таки?

— Да. Сочувствую.

На немой вопрос Алека следователь ответил:

— Ставки делали, найдут тебя или нет. Эти двое поставили на то, что ты мертв.

— А ты на что поставил? — мрачно осведомился Алек, оглядывая полицейских в участке. Те, поглазев, тут же сделали вид, что очень заняты.

— Ну за кого ты меня считаешь? — хохотнул Руфин и пропустил его перед собой в офис Бюро.

Дверь в кабинет капитана была открыта нараспашку. Сама Варрон сидела за рабочим столом и курила в открытое окно. Дым, не долетая, повисал сероватой завесой, окутывая её со всех сторон топкими седыми облаками. Алеку на секунду показалось, что там сидит настоящая ведьма из сказок.

— Следователь Зорбас, — сказала она буднично, будто ничего не произошло. — Подойдите сюда и закройте дверь.

Руфин выразительно скривился, всем своим видом показывая, как он не завидует напарнику. Алек дернул за ручку. Дверь хлопнула оглушительно, как гром, предвещающий бурю. Сигаретный дым покачнулся, словно чудовище, заманивающее его в свои объятия. Оглушительно тикали часы, капелька пота — то ли от накатывающей жары, то ли от нервов — стекла между лопатками, и Алек рефлекторно пошевелил плечами.

— Итак, — капитан смотрела на него испытующе, откинувшись на стуле. — Рассказывайте. Я с радостью послушаю подробную и, что важно, правдивую сказку о ваших приключениях.

От слова «сказка» её сходство с ведьмой стало настолько реальным, что Алек невольно поежился.

— Можно сесть? — спросил он, не зная с чего начать.

— Нет, — ответила она мягко, пронзая его насквозь снежно-голубыми глазами. — Рассказывайте, пока мой кофе не остыл.

Алек рефлекторно вытянулся по струнке, как на экзамене в полицейской академии, и начал говорить четко, опуская все эмоциональные подробности.

— … И потом я случайно обратился оленем…

На лице Варрон, задумчиво подпирающей подбородок, наконец проскользнуло удивление.

— Не помню, чтобы раньше вы могли таким похвастаться.

— Я раньше и не мог, — Алек задумчиво кивнул. — Это произошло неконтролируемо, и я не знал, как трансформироваться обратно. Мне помогла госпожа Дина Дайвари, но это заняло у неё три дня. Поэтому, пока вы меня искали, я просто стоял в стойле, с трудом осознавая реальность.

— Комично, — констатировала капитан с каменный лицом. — Не сообщив никому о своих планах, вы и в самом деле поступили как олень.

Алек понурился. Варрон продолжила буравить его пристальным взглядом, потом, наконец, моргнула и откинулась на стуле.

— История про вашу трансформацию — удивительная. Сомневаюсь, что это произошло случайно. Госпожа Дайвари точно не заколдовала вас?

Алек подавил смешок.

— Точно, — ответил он и на всякий случай добавил. — По крайней мере, не произошло ничего подозрительного, что я бы увидел.

— Вы в последнее время крайне недальновидны, так что это не показатель, — капитан потушила окурок в крупной стеклянной пепельнице и встала. Алеку на секунду показалось, что сейчас она снимет перчатки и задаст ему жару, но Варрон, окинув нерадивого следователя заключительным, ощупывающим с ног до головы взглядом, прошла мимо и открыла дверь.

— Красс, зайдите, — бросила капитан в образовавшуюся щель и вернулась за стол. Алека мазнуло цветочными духами, контрастирующими со зловонием сигаретного дыма, пропитавшим все вокруг.

Руфин с сомнением потоптался в дверном проеме и нырнул в дымное царство.

— Садитесь. Оба, — приказала Варрон. — Где следователь Скорпин?

— Еще не пришла, — отрапортовал Руфин. — Но она должна была утром опрашивать ищеек, так что ждем ее позже.

— Хорошо. Зорбас, повторите, пожалуйста, важные вехи для вашего коллеги.

Алек послушно повторил. Руфин присвистнул.

— Красс, теперь вы. Что важного произошло за эти три дня?

— Мы второй раз почти поймали Серого Лиса, но этот засранец снова от нас ускользнул. Скакал по крышам, как будто он не Лис, а горный козел, — Руфин обернулся. — Изучили документы о смерти Лукро. Кажется, он и впрямь не пережил последнюю операцию. Искали тебя, но нашли только твой автомобиль, сейчас он припаркован на полицейской стоянке. Он стоял посреди леса, связать это с домом Волка было невозможно.

— Но мы сделаем вид, что возможно, — капитан охлебнула из кружки. — Красс, после разговора вызовите опергруппу. Поедем в общину прямо сейчас, по пути объясню нашу позицию. Я еду с группой, но руководите вы. Кажется, мы слишком долго недооценивали дом Волка. За это время они из заигравшихся мальчишек превратились в нечто, что может представлять опасность…

— Почему не я руковожу? — подал голос Алек.

— Потому что с этого момента вы разжалованы с должности старшего следователя, — она пригвоздила его к стулу тяжелым взглядом. — Безалаберность и откровенное пренебрежение всеми очевидными процедурами — не та черта, которую я ценю на руководящей должности. Вы должны это понимать.

— Я понимаю, — проговорил Алек, стараясь держать лицо. Сердце рухнуло куда-то вниз, в самые пятки, от обиды хотелось выматериться.

— Сходите на склад артефактов и возьмите Замещающую мазь. Вам выдадут её по моему разрешению. Скроете личину до поры до времени, для детей Волка мы вас так и не нашли.

Алек трясся на заднем сидении автомобиля — привычное место справа от Варрон занял Руфин.

«Я заслужил», — он пытался пристыдить себя, но лоснящийся от воска затылок напарника вызывал все больше и больше раздражения. Руфин не злорадствовал, но Алек будто чувствовал неработающей звериной чуйкой — он так доволен своим назначением, что глумливые шутки не заставят себя ждать. Затылок был и вовсе вызывающе высокомерным.

Лицо зудело от Замещающей мази. Толстый слой, намазанный впопыхах уже в дороге, быстро впитался, размывая черты лица. Теперь Алека было не узнать: нос картошкой, крупные веснушки по одутловатым щекам, невыразительная линия мясистых губ. Руфин хихикнул по этому поводу: то ли не понимал, что любым своим неловким подколом нарывается на скандал, то ли специально провоцировал. Алек лишь тяжко, терпеливо вздохнул.

Старенький смотритель, отдыхавший у шлагбаума Волчьей общины, бесследно исчез. На его месте стояло двое высоких плечистых парней с суровыми безэмоциональными лицами. У обоих на поясах висели револьверы — первопредок, конечно, поможет, но и перестраховаться всегда полезно.

Полицейские из опергруппы перекрыли дорогу автомобилями. Охранники напряглись, нахмурились, взялись за револьверы. В них было что-то смутно одинаковое: плавные настороженные движения, синхронное подергивание носом, не свойственное обычному человеку.

«Надо же, подготовились с прошлого раза», — хмыкнул Алек, выбираясь из автомобиля последним.

Руфин вышел вперед, сверкая погонами и напомаженными усами.

— Доброго дня, — сказал он без намека на доброту в голосе и показал удостоверение. — Старший следователь Руфин Красс. У нас ордер на арест Янниса, главы дома Волка. Расступитесь.

Охранники ошарашено переглянулись. Мимо невесело волочил ноги босоногий мальчик с корзиной белья. Заметив полицию у шлагбаума, он медленно поставил корзину на землю и драпанул от блокпоста вглубь общины.

— У нас нет приказа вас пропускать, — неуверенно пробормотал один из охранников, кудрявый и большеносый.

— Ты не понял, парень, — зловеще прошипел Руфин. — Это я тут приказываю. Расступитесь или поедете на каторгу за сопротивление полиции при аресте. Если выживете.

Опергруппа, вооруженная до зубов, в бронежилетах и бледно мерцающих металлических амулетах на руках, окружила Руфина с обеих сторон. Алек и Варрон пристроились сзади, замыкая кольцо. Револьвер лег в ладонь, Алек механически проверил пули в барабане и быстро оценил ситуацию. Охранники попятились, но револьверы не опустили.

— Положите оружие на землю перед собой или мы будем стрелять. Попытка к трансформации будет приравнена к нападению.

Все замерли. Кудрявый дрогнул первым: медленно опустился на корточки и положил перед собой револьвер. Второй охранник, обжигая друга презрительным взглядом, повторил.

Их тут же сковали наручниками. Опергруппа просочилась через шлагбаум и, держа строй, скользнула по улице. Хлопали ставни, вдалеке залаяла собака. Покатилась по земле забытая корзина с бельем. Алек прислушался: чуйка молчала. Он никогда не осознавал, как сильно полагался на магию крови, и сейчас, в защитном амулете и с револьвером в руках, чувствовал себя до гнусного беззащитным.

Яннис встретил их посреди дороги. Он был одет в простую широкую рубашку, выпущенную поверх брюк. Невдалеке на крыльце большого дома беззвучно рыдала молодая женщина в длинном простом платье и с растрепанной косой. Десяток мужчин стояли неподалеку: кто выглядывал из-за домов, кто прикорнул на лавке, готовый сорваться в любую секунду. Все были безоружны, но собраны и готовы к бою.

— Яннис, глава общины дома Волка? — спросил Руфин, снова сверкнув удостоверением.

— Это я, но здесь какая-то ошибка, — широко улыбнулся тот, сложив руки на груди. — Мы ничего противозаконного не делаем, проверьте документы, наш бизнес чист…

«Сразу про бизнес, — хмыкнул Алек про себя. — Значит, там далеко до кристальной чистоты».

— Вы арестованы, — перебил его Руфин. — Вы обвиняетесь в нападении и попытке убийства сотрудника Бюро Магического Контроля Александра Зорбаса, а также в сокрытии и пособничестве подозреваемому в ограблении банка.

Яннис замолчал и нахмурился. Дети Волка зашевелились, мнимо расслабленные подскочили с лавочек, окинули полицию злым прищуром. Бородатый мужчина в окне первого этажа ощерился удлиненными клыками и утробно зарычал. Жаркий полуденный воздух лежал между ними маревом, готовый заискриться в любую секунду.

Краем глаза Алек заметил движение и резко обернулся. Длинное металлическое дуло выглянуло из-за угла, заметно дрожа. Босой парень, совсем еще мальчишка, целился в него из новейшей полуавтоматической винтовки.

— Эй, не на… — крикнул Алек, но опоздал.

Бахнуло. Пуля вспорола пыль у ног Алека, и он выстрелил в ответ — не в самого стрелка, а в стену над его головой. Резкий взрыв оглушил мальчика, припорошив голову кирпичной крошкой. Он нажал на курок второй раз — по направлению дула Алек сразу понял, что пуля уйдет в воздух — и скрылся за стеной.

В этот момент, трансформируясь на ходу, волки кинулись на опергруппу. В воздухе запахло озоном, защитные амулеты вспыхнули белым пламенем, откидывая особо шустрых противников назад.

Бородач сиганул из окна, в прыжке повалив полицейского на землю. Алек выстрелил, бородач перекувыркнулся в воздухе, хватаясь за бок. Ощерился длинными желтоватыми клыками.

«Одной пулей кроссбрида не убить», — Алек прицелился в голову, готовый выстрелить при любой опасности, но бородач не двигался. Кровь из бока быстро остановилась, хотя рана явно не прибавила ему добродушности.

За спиной громыхала перестрелка. Видимо, сыны Волка доверяли не только клыкам, но и ружьям.

— Стоять! — оглушительно рыкнул Яннис измененным горлом, и стрельба прекратилась в секунду. Волки притихли в укрытиях. Алеку показалось, что он слышит поспешный шорох удаляющихся шагов. Трое сынов Волка, оставшиеся на площади, замерли, продолжая скалиться измененными лицами.

Опергруппа зеркально перестала стрелять и тревожно замерла, оставаясь настороже.

— Я еду с вами, — великодушно согласился Яннис. — Давайте сделаем вид, что этого недоразумения не было.

Руфин быстрым движением оказался за его спиной и щелкнул наручниками.

— Это вряд ли, — он сочился злорадством. — Сопротивление полиции при задержании… Ооо, голубчик, всё будет очень неприятно.

— Я не сопротивлялся.

— Вы — нет. Вяжите этих троих, — процедила Варрон. — Осмотреть дом арестованного.

Яннис заиграл желваками, дернул плечами, но наручники и двое полицейских держали его крепко.

— Вы не посмеете.

— После этого шоу мы имеет право даже выбить на твоем заду татуировку с нашими портретами, — хохотнул Руфин. — Ну, может быть, я немного преувеличиваю. Или нет, кто знает?

Глава пятнадцатая

Дина отворила кованые ворота мастерской и проскользнула внутрь. В такой ранний час мастерицы еще не добрались до цеха, но служанки, работавшие в доме, уже проснулись и сновали то тут, то там: до жары нужно переделать как можно больше дел, чтобы в полдень спрятаться в доме.

Дина прошла по внутреннему дворику и через открытое окно увидела в гостиной всех членов семьи. Сердце беспокойно затрепыхалось в груди.

Лейла заметила её первая, но ничего не сказала, только проследила взглядом за тем, как сестра не спеша входит в комнату. Отец вскочил с места, бабушка Аиша, наоборот, откинулась на спинку дивана, хватаясь за голову. Каспар пошевелил ртом, но не издал ни звука. Его ноздри расширились, что говорило о крайней степени волнения. Дина почувствовала, как задрожали коленки. Из руки отца на столешницу опустился шелковый шарфик зеленого цвета с красивыми разводами.

«О боги», — пронеслось в голове. — «Шарф Коварной Тишины, они его нашли…»

— Дина! Ты в порядке? — спросил он, не двигаясь с места. Во рту у Дины пересохло, ноги покачнулись, поэтому она кивнула и сцепила руки за спиной — так было легче держать спину ровно.

— Диночка, хвала богам! Где ты была? — бабушка Аиша театрально вскинула руки, вытирая тыльной стороной слезы на щеках. — Мы так переживали!

— Я знаю, простите…

— Хоть бы записочку оставила! Хоть бы словечко сказала, чтобы бабушкино сердце не болело!

Тогда, в конюшне, принимая решение молчать, Дина прекрасно осознавала последствия: обычно бабушкина утрированная манера страдать и причитать давила на нервы больше, чем на стыд. Но, несмотря ни на что, сейчас её уколола острая игла вины.

— И главное с кем! С каким-то полицеишкой!

Дина, уже было опустившая голову в порыве покаяния, опешила от удивления.

— Кто? Откуда вы знаете вообще?

— То есть это правда? — возмущенно вскрикнула бабушка.

— Это не я! — одновременно с ней бросила Лейла, но тут же закрыла рот рукой, осознавая, что вырыла себе могилу.

— Постой-ка! Это что значит? Ты знала, где скрывается твоя сестра и ничего не сказала? Ты же видела, как мы переживаем… Как я переживаю! — бабушка Аиша всхлипнула, прижала ладонь к груди в области сердца и запричитала еще надрывнее. — И как ты объяснишь свой внешний вид? Постыдилась бы!

Дина скосила глаза, будто надеясь на то, что брюки Алека превратятся в платье.

— Это не то, что ты подумала…

— Конечно, а что я могла подумать? Три дня дома не ночевала, пришла не пойми в чем… — Лейла хихикнула, неблагоразумно привлекая к себе внимание. Бабушка будто на шарнирах обернулась на неё и цыкнула. — А ты, предательница, и вовсе покрывала распутство своей сестры! Никому ничего не сказала! Что вы как дети малые, в самом деле? Не понимаете будто, о каких событиях нужно обязательно рассказывать взрослым?

— Ты нас отчитываешь так, будто мы и в самом деле дети, — Дина взяла себя в руки, вскинула подбородок. — Не нужно драмы, давайте спокойно поговорим. Мне есть что вам рассказать.

Лейла бросила в её сторону трогательный, сочувствующий взгляд, но это не принесло ощущения поддержки. Наоборот, суровое разгневанное лицо отца, не обещающее ничего хорошего, подталкивало Дину к честности и дарило уверенности куда больше, чем жалость.

«Пластырь лучше отрывать одним махом», — подумала она.

— В ограблении Центрального банка участвовал наш артефакт, украденный той ночью. А так как наше собственное расследование особо никуда не движется, я передала его в Бюро Магического Контроля. Всё это время я помогала следствию найти украденные артефакты. Кое-что мы уже нашли, как вы видите.

На гостиную рухнула жуткая тишина. Бабушка, все еще тихонько возмущавшаяся себе под нос, ошеломленно притихла и закрыла лицо руками — только округлившиеся глаза виднелись из-за пальцев. Отец сдержанно хмыкнул, и только члены семьи могли понять по сгустившимся в его глазах тучам, что уровень угрозы стал запредельным.

Шарф немым укором лежал на столе между ними.

— Значит, ты решила никому ни о чем не сообщать, связалась с полицией и пропала на несколько суток… — Каспар будто мгновенно постарел. Он устало понурился: облокотился на столешницу, уставившись на узорный краешек шарфа.

Молчание затягивалось. Дине стало казаться, что они перетягивают невидимый канат: кто первый заговорит, тот и проиграет. Она нервно потерла руки и, рвано вздохнув, поджала плечи:

— Извините, что ничего вам не рассказывала. Стоило сказать.

— Стоило, — веско процедил отец, не поднимая головы.

Дина притулилась на подоконнике напротив бабушки, отца и сестры — так, будто она совсем одна, и семья не сможет стать ей поддержкой. Она тяжело задышала, в груди защемило, будто плеснуло холодом по ребрам. Тревога колючим стеблем поднялась от пяток прямо к легким.

— Начнем с простого, — наконец произнес Каспар, поднимая голову. — Где ты была? Мы искали тебя по всему городу.

— Я колдовала и не хотела отвлекаться. Нужно было действовать быстро, — стараясь выглядеть не обиженной маленькой дочкой, а взрослой женщиной, с которой нужно считаться, Дина поднялась на ноги и сложила руки на груди. — Я была в безопасности, в нашей конюшне.

— Всё это время? Ты с ума сошла! Ты видела, какие забастовки идут по всему городу, особенно в промышленном районе? Бастующие уже били стекла в магазинах, стычки с полицией произошли буквально на соседних улицах! Это было частью расследования? Твой полицеишка хотя бы защищал тебя?

— Да ничего не могло с ней там случиться… Я об этом позаботилась, — буркнула Лейла и осеклась под пронизывающим взглядом отца.

— С тобой будет отдельный разговор, — он потер лицо руками. — Я не знаю, что сказать, вы с ума меня сводите. Сейчас такая сложная обстановка, в городе и в нашей семье, а вы устраиваете сущий бедлам… Дина, от тебя я вообще не ожидал такого. Ты такая рассудительная, надежная, ты же будущее дома Дайвари. Зачем эти секреты?

— Если бы я рассказала, ты бы прочитал мне воспитательную лекцию, и это ничем бы не помогло, — горло сжимали накатывающие слезы обиды, и Дина специально пыталась разозлиться сильнее, чтобы не расплакаться. — А если бы ты узнал про полицию — то и вовсе запретил бы мне вмешиваться. А ведь я продвинулась в расследовании дальше, чем твой бесполезный детектив, и даже одну вещь вернула! Проданную вещь, между прочим. Ты можешь отдать её покупателю, закрыть сделку. Я принесла пользу делу и заработала денег!

— Ты принесла бы пользу, если бы согласовала действия со мной! — отец посмотрел Дине в глаза из-под сведенных бровей, и от этого взгляда ей стало не по себе. — Пока я жив, это я веду здесь дела. Сделки, покупки, поставки. Я держу этот бизнес на плаву долгие годы. Благодаря моим ежедневным усилиям наш дом процветает. Твои секреты, твое самоуправство, то, как ты подвергаешь опасности себя и дело нашей семьи — это недопустимо. И да, пока ты пряталась в конюшне, я поддерживал порядок в нашей мастерской, договаривался с покупателями аукциона. Еще я потратил кучу денег на ищеек по всему городу и продолжаю платить тому самому «бесполезному детективу» из обнищавшего кармана. Но, оказывается, нашим ограблением уже давно занимается полиция. Даже не буду говорить о том, как я отношусь к ним и с каким уважением и доверием отношусь к господину Милоносу. При всем моем пренебрежении к полиции, можно было бы здорово сэкономить и вернуть кого-то из наших мастеров обратно на работу. Ты такая… безответственная.

Отец выплюнул последнее слово, и Дина отпрянула, словно от пощечины.

— Я всё делала ради семьи, — прошептала она, чувствуя как попытки поговорить спокойно рушатся карточным домиком. Щеки горели от обиды и стыда.

— Ты всё делала из собственного тщеславия. Семья от твоих усилий только пострадала, — веско закончил отец, будто забил крышку гроба.

Стало тихо, как на кладбище. Бабушка Аиша, нервно теребя жемчужный браслет, будто ждала паузы.

— Ты исчезла, а в твоей комнате спрятан этот шарф из списка украденных вещей… Мы и не знали, что думать! — в её голосе прорезались истерические нотки. Дине даже показалось, что чересчур наигранные. — Ни тебя, ни артефактов, одни только пикантные слухи…

— И ты заподозрила, что это я организовала ограбление и сбежала с деньгами? — она резко выпрямилась, чувствуя, как горечь переплавляется в гнев.

— Никто тебя не подозревал! — воскликнула Лейла возмущенно. — Бабушка, ну зачем ты так!

— Конечно, никто так не подумал, — раздраженно выдохнул отец. — Но это было странно и тревожно. И детектив Милонос сказал…

— Ах детектив Милонос! — Дина скривила лицо. — Он с первого дня невзлюбил меня непонятно почему. А тут такой шикарный повод!

— Он сказал, что дважды видел тебя с этим следователем: один раз и вовсе у крайне подозрительного бара на краю города! Я решил, что ты ввязалась в какую-то неприятную историю…

— Ну да. Девушка с парнем катаются в автомобиле. Это очень подозрительно! Погодите, как Милонос мог видеть меня той ночью у бара…

— Что ты вообще там делала?

— На свидание ходила, — огрызнулась Дина, не вдумываясь.

— С полицейским… — бабушка схватилась за сердце. — Ладно бы просто гуляла, молодо-глупо, но этот непотребный вид… Диночка, ну ведь это не самая лучшая партия. Полиция — не то место, куда пойдут работать хорошие люди, ты ведь сама всё понимаешь… И сколько горя они принесли нашей семье!

— Аиша, ну причем тут это вообще!

— Хорошие люди… — Дина процедила эти слова, чувствуя, как они горят на губах. — А кто раздает мужчинам звание «хороших»? Может быть, ты вышла замуж за хорошего человека?

— Не груби бабушке, — отрезал Каспар, но Дина, захлебываясь от возмущения, продолжила:

— Если ты так желаешь обсудить «хороших людей» прямо сейчас, можем составить список положительных качеств деда. Посмотрим, удастся ли внести туда хотя бы один пункт. У любого полицейского, даже самого бездарного, уж парочка бы набралась. Любовь к своей семье, например…

— Ты его ещё и защищаешь, — бабушкины глаза, полные слез, смотрели сквозь неё. Аиша разочарованно покачала головой.

— А на мой вопрос ты ответишь или так и будешь ходить вокруг да около? Нападение — лучшая защита, да, бабушка?

— Это не имеет отношения к сегодняшней ситуации, — гаркнул отец, и Лейла ойкнула, прижав руки к щекам. В обычной ситуации Дина тоже бы замолчала, но сейчас, готовая изойти на крик, она будто резко очнулась. Физические и моральные силы, запал продолжать спор, вина, перемешанная с чувством собственной правоты, — всё иссякло в секунду, оставляя за собой пустоту и изнеможение.

— Вы можете думать, что хотите. Можете обвинять меня в любых пороках, считать глупой безответственной девчонкой. Но я будущая глава дома. Пока в этот дом не вернется всё украденное, пока жизнь не станет такой, какой была, я буду делать всё, что нужно. А кого я привлеку для этого — моё дело, не важно нравится вам это или нет. А потом, когда все разрешится, устроим соревнование за звание главной паршивой овцы в семье.

В дверях она остановилась и бросила через плечо:

— Я взяла у полиции большой заказ на защитные артефакты. Единственный заказ за последний месяц, за хорошие деньги, с заделом на долгосрочное сотрудничество.

«Постарайся ни с кем не ругаться».

Мда уж.

Скинув туфли, Дина рухнула на кровать и раскинула руки в стороны. Жутко хотелось спать, но она знала, что не уснет. Силы кончились совсем, не хватило даже на то, чтобы переодеться в платье: рубашка Алека была ей велика, будто пижама. Мягкая ткань обнимала за плечи, и Дине стало казаться, что её тело превращается в бесформенную лужу, которая держит форму только благодаря одежде.

Дверь приоткрылась, и внутрь прокралась Лейла. Нос распух и покраснел, под глазами обсыпало красными пятнами от того, как она терла щеки. Она подошла к кровати, постояла с минуту, а потом залезла с ногами Дине под бок.

— Дальше ругались? — спросила Дина погодя, с трудом разлепив губы.

— Немного, — ответила Лейла. — Папа отчитал меня за молчание, потом бабушка расплакалась, и я следом.

— Она постоянно плачет, — буркнула Дина, но в глубине души, где-то за обидой и усталостью, бабушку было жаль.

— Они очень волновались, — Лейла подползла ближе и обняла её. — Отец почти не спал. А я не могла сказать, потому что пообещала тебе. Никогда больше так не делай!

— Не сбегать без предупреждения?

— Не бери с меня обещание молчать!

Дина рассмеялась, и слезы брызнули из глаз. Она прижала к груди обнимающие её руки, теплые и родные.

— Пойдешь мириться с ними?

— Не сейчас. Сегодня я выжата до капли. Мне нужно успокоиться, и им тоже. А то отец держится из последних сил, чтобы не наорать на меня, а бабушку скоро возьмут в театр на самые драматичные роли.

— Я тоже заметила, как неестественно она заламывает руки, — грустно хихикнула Лейла. — Это от нервов, так-то она тебя любит.

— Я знаю. Мне пригодился бы Правдивый Шарф, жаль, что его украли. Было бы здорово, если бы любому моему слову верили.

Сестра тихо фыркнула. Дина погладила её по голове кончиками пальцев, на большее её не хватило. Гладкие шелковистые пряди были нежными на ощупь, и это успокаивало. Дина почувствовала, как плечи расслабляются.

— А ты правда встречаешься со следователем?

— Нет, — торопливо ответила она. — Про свидание к слову пришлось, не специально. Бесит, что бабушка с отцом внесли Алека в список ужасных людей без причины, а ведь он все время помогал мне.

— Как он отреагировал, когда ты его расколдовала?

— Поблагодарил, — сама не зная почему, Дина покраснела.

— И всё?

— И всё.

— Скучно. А штаны?

— Я трое суток провела в ситцевом платье, оно было в грязи, поту и пятнах, — она фыркнула и закатила глаза. — Видимо, лучше ходить вонючей и грязной, чем, о кошмар, в мужских штанах.

Лейла в ответ захихикала в голос и, легко оттолкнувшись от кровати, встала.

— Есть хочется. Пойдешь на обед?

— Нет, я исчерпала весь скандальный ресурс на год вперед.

— Неправда, ресурс у тебя бесконечный.

— Ой, иди уже.

Хлопнула дверь, и в комнате снова стало тихо. Дина поворочалась, но сон так и не пришел. В итоге она бросила безрезультатные попытки и через силу поднялась. Казалось, в теле не осталось костей: оно было неповоротливым, тяжелым, будто бы вязким. Она поплескала в лицо холодной водой из умывальника, стянула рубашку через голову и переоделась. Провела пальцем по планке: одинаковые пуговицы были пришиты вразнобой. Некоторые — аккуратно, двумя параллельными стежками, как шьют в ателье, другие — более толстой ниткой, крест накрест. Дина представила, как Алек своей рукой держит иголку, и невольно улыбнулась.

Бесцельным призраком она послонялась по комнате, потом завязала волосы в узел и пошла в мастерскую.

Внутри оказалось безлюдно — наверное, мастерицы ушли обедать. В самом дальнем углу в стареньком кресле лежали пяльца. Начатая белоснежная вышивка на такой же белой рубашке виднелась едва заметно, но объемно. Дина замерла, окинула взглядом тонкие шерстяные нитки, вдетые в ушко длинной блестящей иглы и медленно подняла пяльца на уровень глаз.

После бессонных ночей, марафона вязания и ругани, Дине казалось, что где-то внутри закрутили вентиль. Сила, обычно фонтанирующая сплошным бурным потоком, едва сочилась, загустевшая, ленивая. Лишь последние капельки собрались в подушечках пальцев, там, где по словам бабушки, жила магия дома Дайвари.

Бессилие навалилось на Дину, как огромный пыльный мешок: ни вздохнуть, ни пошевелиться. Даже работа, обычно приносящая покой, отталкивала. Вот только что-то глубоко внутри зудело и не давало просто так уйти.

«Нужно быстрее закончить рубашку, — будто упрашивал внутренний голос. — Она поможет, она спасет».

Дина медленно покачала головой, выглянула в окно. Изнуряющий, прокалённый полдень разогнал жителей и покупателей Улицы Мастеров в тень зданий. Лишь самые отважные решались пройти по центру пешеходной дорожки, бросая вызов солнцу. Мимо проносились редкие автомобили с открытыми окнами, привозя с собой обрывки разговоров и горячий ветер.

Дина тяжело вздохнула. Она вымыла руки с мылом, как всегда перед работой с белой тканью, тяжелыми руками подняла пяльцы и сделала первый стежок.

Дина отложила вышивку в сторону на пару минут, чтобы дать отдых глазам, и отключилась прямо в кресле. Казалось, она моргнула, а солнце уже начало катиться к горизонту. Мастерицы ходили мимо на цыпочках, понимающе ухмыляясь и стараясь не будить.

Дина не чувствовала себя отдохнувшей, но хотя бы веки больше не опускались сами собой. Она бросила финальный взгляд на вышивку, лежавшую комом на столике — левая сторона рубашки завершена, но до конца работы было еще далеко.

Спина затекла от неудобной позы. Дина потянулась, позвонки приятно щелкнули.

«Нужно размяться».

По боковой лестнице она прокралась в свою спальню, стараясь не столкнуться ни с кем из семьи, переоделась и выскочила на улицу через черный вход.

Она заметила фигуру в тени сразу же, едва повернула за угол. Серый льняной костюм детектива Милоноса выглядел несвежим, ярко-зеленый широкий галстук будто светился на солнце. Из рыжей бороды наружу вынырнула струйка сигаретного дыма.

Дина не планировала с ним говорить, даже опустила голову, чтобы незаметно прошмыгнуть мимо, но Милонос вдруг разразился неприятным смехом, похожим на карканье.

— Ох, Диночка, доброго дня! Чудесные туфли у вас, это змеиная кожа?

— Для вас я — госпожа Дайвари. — Дина не планировала замедляться, но детектив проворно пристроился рядом, шагая в ногу. Она резко остановилась и с вызовом посмотрела в его лицо. — Вы за мной следите?

— Ну что вы, госпожа Дайвари. Мне просто с вами в одну сторону, — он улыбнулся, и рыжая борода пришла от этого в движение.

— Снова будете обвинять меня в мошенничестве или в каких-то других пороках?

— О, не переживайте, ваши пороки мне больше не интересны.

— Отчего же? — Дина хмыкнула. — Вы же так страстно желали рассказать моему отцу о том, какой я меркантильный и ужасный человек.

— Только что господин Дайвари меня уволил. Сказал, что благодаря вашему активному вмешательству ограблением теперь занимается Бюро, и мои услуги попали под «оптимизацию расходов», — последние слова он выделил особенно, явно подражая бюрократизму отца.

«Так тебе и надо», — мстительно обрадовалась Дина, но виду не подала.

— Ваше расследование не принесло никаких результатов за десять дней, а моё — принесло.

— Зря вы так думаете, — он громко хохотнул. — Госпожа Дайвари, вы умная для девушки, но все же слишком молодая и наивная. Вероятно, вы надеетесь, что полицейские служат народу и рады защищать интересы пострадавших. На самом деле им только дай шанс продаться подороже.

— Это не новость, — Дина старалась говорить спокойно и благожелательно, но на самом деле из последних сил держала себя в руках. — К чему вы клоните?

— Даже сейчас, когда Эстет уходит на пенсию с должности главного кукловода, он все ещё достаточно влиятелен и богат. И продолжает спонсировать своих людей в полиции. Возможно, он отсчитывает им пачку наличности прямо сейчас, когда город бастует из-за задержки зарплат, — Милонос приблизился к ней, склоняясь к уху. В нос ударил резкий стойкий парфюм, и Дина невольно отшатнулась. — Я знаком с вашим отцом лет двадцать и прекрасно знаю историю семьи Дайвари. Достаточно подробно, чтобы удивиться вашему выбору напарника. Честно говоря, из-за вашего общения с полицейскими, особенно с Авой Варрон, я и решил изначально, что вы с ними заодно. Это грязная шайка, ничем ни лучше бандитов с улиц. Даже хуже, ведь в их руках сконцентрирована официальная власть.

Дина сглотнула.

— Я не общаюсь с капитаном Варрон.

— Я видел, как вы провожали её до черного выхода за пару дней до аукциона. А потом артефакты удивительным образом пропали из хранилища.

— Хотя я не обязана перед вами отчитываться, но это не то, что вам показалось, — Дина осеклась, вспомнив, что не имеет права рассказывать о заказе, который делает для полиции.

— О, конечно, я всё не так понял, — он блеснул зубами. — Потом пару раз мои люди видели вас в компании следователя Зорбаса в разных местах города, и это, конечно, было совсем не подозрительно. А потом вы и вовсе пропали.

Дина наморщила нос, будто в воздухе запахло чем-то протухшим.

— Господин Милонос, — вкрадчиво сказала она, улыбнувшись уголками губ. — Моя семья — больше не ваш заказчик. Это означает, что я сделала вам большое одолжение, потратив свое время на этот странный разговор, и могу уйти в любой момент. А если вы меня задержите, то перед уходом я отведу душу и пошлю вас куда подальше. И потом пожалуюсь моим, как вы считаете, дружкам в Бюро.

— Да послушай меня, глупая девчонка! — в секунду насмешливость Милоноса испарилась, глаза блеснули враждебной несдержанностью. Он вскинул руки, намереваясь схватить Дину за плечи, но она резко попятилась назад, чуть не выпав на проезжую часть.

— Пошел вон, хам! — процедила она. — Или я закричу.

Детектив сделал шаг назад, капитулирующе поднимая ладони вверх. Невдалеке, у мастерской скульптора, остановился автомобиль, из которого вывалились несколько шумных рабочих, хохочущих в голос. Грузчики сами были похожи на скульптуры, высеченные из мрамора: плечистые и сильные парни. Дина выразительно покосилась на них, и детектив понял намек.

— Я либо переоценил ваш ум, либо недооценил вашу строптивость, — он сощурился. — Вы явно не настроены беседовать о деле, хотя оно касается вас напрямую.

Дина невольно хмыкнула и изогнула бровь: к превеликому счастью, её дело больше никак не относилось к этому неприятному господину. Насмешливо приподняв шляпу в знак прощания, он процедил напоследок:

— Кстати, вы знаете, что сожитель капитана Варрон — член Парламента и заядлый коллекционер — обожает разные удивительные артефакты? Подумайте на досуге об этом.

Дина проводила его взглядом до поворота и повернула в сторону дома. Настроение гулять улетучилось в никуда, хотелось успокоиться и — как бы мерзко ни было следовать совету Милоноса — пораскинуть мозгами.