Журнал "Здоровье" №6 (66) 1960

Друг наш доктор…

Д.Орлова

Фото Вл. Кузьмина

Случалось ли вам когда-нибудь отвозить в больницу ребенка, мужа, брата? Случалось ли вверять его здоровье, а может быть, и самую жизнь в руки врача?

О, каким значительным становился для вас тогда этот врач — человек, еще вчера совершенно вам неизвестный! Как испытующе вглядывались вы в его лицо, стараясь за короткие минуты первой встречи определить, опытен ли он, правдив ли, мягок ли душой? Малейший оттенок интонации, случайный, может быть, жест, — все старались вы истолковать, всему придать смысл. И как возрастало ваше горе и тревога, если вы — справедливо или несправедливо — делали вывод, что столкнулись с человеком недостаточно опытным, или черствым, или слишком занятым самим собой…

Люди, которых сводит судьба с хирургом Александрой Ивановной Чеботаревой, свободны от этих сомнений. И не только те, кто живет в районе Красковской больницы, кто наслышан о своем докторе от знакомых и соседей, кто частенько встречал ее на зеленых, усыпанных опавшей хвоей уличках Краскова, Малаховки, Томилина. Можно ничего о ней не знать, никогда не видеть ее и все-таки сразу проникнуться «ней спокойным доверием.

С первой минуты она кажется давно знакомой. Стараешься вспомнить, где ее видел, на кого она походит, почему весь облик ее рождает смутные представления о чем-то привычном, давнем, материнском…

Может быть, потому что у Александры Ивановны очень простое, типичное русское лицо, спокойное и доброе, без брони официальной солидности. Чуть широковатые скулы, тронутые солнцем и ветром, глубоко посаженные внимательные глаза, статная, слегка полнеющая фигура. И любимая поза ее, когда, сложив на груди сцепленные пальцами руки, слушает она рассказ пациента — это извечная женская поза внимания и сочувствия…

Жизнь доктора Чеботаревой внешне проста, небогата событиями и со стороны думается — даже спокойна. Один год, после окончания института, работала в Архангельской области, а потом переехала в Подмосковье и уже никогда не покидала этих мест.

Начинала она «врачом общей практики» — оперировала, принимала роды, лечила детей. Потом, окончив курсы, стала хирургом. Заведовала хирургическим отделением, замещала главного врача, а теперь — главный врач Красковской больницы.

Многие годы и жить приходилось при больницах. Придя после работы в свою комнату, Александра Ивановна вынимала из шкафа пестрый домашний халатик и, подумав, вешала обратно. Ведь все равно с минуты на минуту ее наверняка позовут в больницу! Так, не считая часов, не сетуя, ни на кого не обижаясь, проводила она в палатах чуть не половину суток.

Впрочем, были в этой жизни и свои преимущества: сын, озорной и смешливый парнишка, рос под надзором всего больничного персонала. Только выйдет Александра Ивановна из операционной, а санитарка, поджав губы, докладывает:

— Юра мячом окно разбил…

Юре оставалось только удивляться: откуда мама так быстро все узнает? И — хочешь не хочешь, — вести себя не столь бурно.

Сейчас Юра — инженер. Всей семьей, во главе с отцом, тоже инженером, Чеботаревы построили дом, засадили смородиной и вишнями маленький участок. Но новое жилье почти всегда пустует: отец и сын на работе в Москве, дочь — на заводе, сама Александра Ивановна — то у себя в больнице, то уехала по срочному вызову в Плющево, Кузьминки, Люберцы.

С тех пор, как Чеботарева впервые встала за операционный стол, прошло более 20 лет. И почти каждый день она оперировала. Сколько же чужих горестей и тревог врывалось в ее судьбу, заглушая подчас собственные тревоги и горести!

В годы войны случилось так, что, кроме Чеботаревой, тогда еще начинающего специалиста, не было ни одного хирурга во всем Люберецком районе. Ее учителя и старшие товарищи один за другим ушли на фронт. Не с кем было посоветоваться, не у кого просить помощи.

Впоследствии Александре Ивановне посчастливилось поработать под руководством одного из крупнейших советских хирургов — С. С. Юдина. Но это было много позже. А пока единственным советчиком оставались книги, единственным критиком— собственная совесть.

Может быть, именно в трудную военную пору, когда так страстно иногда мучительно напрягала она все свои духовные и физические силы, пришло к ней мастерство. Пальцы Александры Ивановны обладают изощренной чуткостью, тонким и точным чувством осязания. Обследуя больного, она улавливает под своей ладонью едва наметившуюся бугристость, утолщение, изменение органа, тончайшие отличия в напряжении кожи — десятки тех скрытых от глаз, тайных улик болезни, распознать которые дано лишь очень опытному специалисту.

Диагноз, который ставит Чеботарева, ее коллеги и сами больные считают бесспорным, окончательным. И хотя совсем близко Москва, побывав в Красковской больнице, никто уже не добивается столичных светил, чтобы проверить, уточнить, дополнить советы Чеботаревой. Как она решила, так тому и быть. Ведь доказательств ее проницательности и «легкой руки» — хоть отбавляй. Сколько уж лет прошло, как она сказала Петрову:

— Не буду скрывать, дело серьезное. Опухоль желудка, ее необходимо удалить.

— Опухоль — значит рак. Зачем же мучиться? Одни конец… Петров попытался усмехнуться, но губу передернуло нервной судорогой, руки задрожали.

— Может быть, и рак. Но даю слово, — если не промедлим, сделаем операцию, — будешь жив и здоров.

Петров послушался. И вот уже который раз собирает урожай со своего огорода, радуется новым веснам. При очередных профилактических осмотрах Александра Ивановна не находит у него никаких признаков нездоровья. То же было и с Лушниковым, и с Комаровым.

Нелегко и непросто брать на себя бремя ответственности за чужую жизнь. Особенно, если это жизнь ребенка.

Что было делать с семимесячным малышом, которого педиатры направили в хирургическое отделение, заподозрив инвагинацию — один из видов кишечной непроходимости? Рвота и плач, — видимо, боли в животе. И то, и другое с успехом могло свидетельствовать о диспепсии, тем более что болезнь началась после того, как ребенка покормили несвежим кефиром.

Почти весь маленький, горячий животик мальчика уместился под ладонью Александры Ивановны. Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться…

Все было хорошо — и именно это было плохо. Никаких симптомов «острого живота», разве чуть-чуть меньшая податливость справа. Бариевая клизма и последовавшая за ней рентгеноскопия тоже не дали отчетливых результатов.

Если это диспепсия, — вскрытие брюшной полости ослабит ребенка и может резко ухудшить течение и исход болезни. Если непроходимость, — отказ от операции наверняка будет стоить ему жизни.

Вновь и вновь сопоставляла Чеботарева тончайшие симптомы обеих болезней, продумывала возможные их варианты, снова пальцы ее бережно и мягко скользили по животу ребенка— слева и справа, слева и справа. Потом она села в стороне, поглядывая на часы.

— Вы спешите? — робко спросила мать.

— Нет, это просто так.

Во время операции

Она не спешила, она хотела проверить, есть ли периодичность в приступах плача.

Да, несомненно, они повторялись через определенные промежутки времени, — признак, свидетельствующий о непроходимости. Будь это ее собственное дитя — что бы она сейчас сделала? Конечно, оперировала…

Мать носила ребенка на руках. — Не надо, не надо! — молили ее глаза.

— Надо! — твердо сказала Чеботарева. — Теперь я убеждена, что операция необходима.

Через два часа, выйдя из операционной, Александра Ивановна устало улыбнулась матери.

— Ну вот, мы с вами не ошиблись. Без операции он бы погиб…

Внешне Александра Ивановна постоянно ровна, нетороплива, спокойна. Больные и не подозревают, как часто у их доктора подскакивает кровяное давление, свинцовой тяжестью наливается затылок. В такие дни Александре Ивановне кажется, что заботы о больничном хозяйстве обступили ее тесным кольцом, не дают дышать.

Давно уже надо обнести оградой просторную, пока что открытую для любого прохожего территорию больницы. Надо начинать строительство нового поликлинического корпуса; достать побольше белья, особенно для родильного отделения, пополнить аптеку, лабораторию. Нет конца хлопотам, часто мелким, досадным, изматывающим…

— Надо отдохнуть, — говорят друзья.

— Как лучше оборудовать территорию больницы? — Секретарь партийной организации Р. И. Картин (слева), А. И. Чеботарева, председатель местного комитета И. В. Позднякова, заведующая районным здравотделом А. В. Ефимова и заместитель главного врача А. X. Копалишвнли оживленно обсуждают этот вопрос

— Надо, — соглашается она. Но совсем сокровенно, про себя Александра Ивановна знает другое: надо работать! Ведь именно в труде, тревожном, всепоглощающем, навсегда любимом, заключена для нее самая высокая радость.

Сколько раз бывало, когда в воскресный день или в какой-нибудь тихий, предназначенный для отдыха вечер, неторопливую семейную беседу прерывал телефонный звонок и извиняющийся голос дежурного врача:

— Привезли тяжелобольного. Может быть. Вы…

И вот, одолевая легкую одышку, опешит Александра Ивановна по пыльной Дороге в больницу. И уже у дверей хирургического отделения начинается I волшебство…

Она молча, сосредоточенно моет руки мылом и щеткой, опускает их в дезинфицирующий раствор, надевает белую рубашку, фартук, поворачивается к сестре, чтобы та могла завязать на «ей тесемки стерильного халата… И по мере того, как свершается этот неторопливый, рассчитанный по минутам ритуал подготовки к операции, одна за другой отлетают будничные заботы, исчезают усталость и раздражение, уступая место торжественной внутренней тишине, остроте и ясности мыслей. Это необычное, крылатое, близкое к счастью состояние поэт назвал бы, наверное, вдохновением…

Больше всего Чеботареву привлекает экстренная хирургия, когда помощь больному должна быть быстрой и решительной, когда нельзя, может быть, идти проторенными путями. Нередко в обычные общепринятые модификации операций она вносит и свои, новые приемы. А потом усердно роется в книгах, и, найдя в старом журнале или руководстве скупую строчку о том, что нечто подобное уже делалось кем-то, не огорчается, а радуется: значит, это была правильная мысль, если она пришла в голову не ей одной!

Домой после экстренных вызовов Александра Ивановна возвращается полная пережитых волнений. Муж еще не спит, дочь тоже засиделась над книгами — значит, есть собеседники, которым можно рассказать о том, какая сейчас была сделана операция и какой молодец участковый врач, правильно поставивший диагноз.

— Опять о больничных делах? — с легкой укоризной спрашивает Алексей Михайлович.

— О чем же еще? Ведь если бы можно было подсчитывать подобные вещи, наверно, оказалось бы, что семьдесят процентов моих жизненных интересов в работе.

— Что же, благодарю и за тридцать! — Алексей Михайлович отодвигает стул и картинно раскланивается.

Впрочем, это только шутка. И муж, и дети любят Александру Ивановну именно такой — деятельной, поглощенной заботами и тревогами о своей больнице. Да и не только о ней.

Чеботарева — депутат районного Совета, председатель комиссии по здравоохранению. Она знает жизнь и потребности всех лечебных учреждений района, часто ездит туда, во многом помогает.

Красковская больница по официальной своей характеристике — обычный сельский стационар. Но по существу масштабы ее деятельности гораздо шире… Сюда на научно-практические конференции частенько съезжаются все врачи района, здесь проходит взыскательную школу врачебная молодежь.

Вера Алексеевна Кудряшова, заведующая хирургическим отделением Люберецкой больницы, до этого несколько лет проработала в Краскове. Знатоки говорят, что она до малейших деталей переняла профессиональную манеру Чеботаревой и даже швы накладывает точь-в-точь, как Александра Ивановна. Вполне самостоятельным хирургом стала в Краскове и Маргарита Александровна Сантатур.

У скромной сельской больницы есть свои чудесные традиции, например то, что врачебный обход проводится не только утром, как это принято везде, но и обязательно второй раз — вечером.

И еще одно: здесь очень много занимаются профилактикой, поисками ранних форм заболеваний, их предупреждением.

Бригады красковских врачей — терапевт, окулист, невропатолог, акушер-гинеколог — постоянно выезжают на близлежащие предприятия, в колхозы и совхозы. Именно здесь, во время профилактических осмотров, находят они среди огромного числа здоровых людей и тех, кто нуждается в медицинском наблюдении и помощи, у кого курс лечения, операция, изменение режима труда могут повернуть вспять развитие начинающейся болезни.

Окажись такой человек беспечным к своему здоровью, пренебреги советами врача — его все равно заставят явиться в больницу, уговорят, придут к «ему сами.

За сравнительно короткое время в хирургическом отделении сделано, например, около 200 «плановых», то есть заранее продуманных и подготовленных операций язвы желудка. Это значит, что в 200 случаях врачам удалось предупредить неожиданное прободение язвы или резкое ухудшение в состоянии больного.

В Красковской больнице есть не уступающее столичным инфекционное отделение. Знаменательно, что его мельцеровские боксы, то есть изолированные палаты с ваннами, туалетом и отдельными выходами, нередко пустуют. Инфекций в районе, обслуживаемом больницей, становится все меньше. Вот уже третий год нет в Краскове ни одного случая дифтерии. Это ли не лучшее доказательство успешной профилактики?

В потоке размеренной больничной жизни ни сама Чеботарева, ни весь коллектив врачей и сестер не замечали, может быть, как много они делают. Но вот случилось событие, которое заставило всех их пережить минуты высокой радости и гордости.

Весной, в связи с пятидесятилетием Международного женского дня, А. И. Чеботарева в группе передовых женщин страны была удостоена самой высокой награды — звания Героя Социалистического Труда. Впервые среди медиков такое звание получил не выдающийся ученый, не академик, а рядовой сельский врач. Это было признанием высокой ценности его труда — повседневного, будничного и в будничности своей героического. В какой-то мере это было наградой для всей больницы.

Десятки людей приходили к Чеботаревой, чтобы пожать ей руку, поздравить ее. Это были те, кого она лечила, те, кому она сохранила любимых и близких.

Как сочтешь всех, кого спасли, кому вернули здоровье руки красковского хирурга! Эти люди стоят сейчас у станков, растят хлеб, сажают сады. Их труд — завершение труда врача, продолжение той чудесной эстафеты, которую советские люди несут в будущее, в коммунизм.

Герой Социалистического Труда А. И. Чеботарева