Журналистка

Глава 4

У Инги было много начальников потому, что она много раз меняла работу. Не то чтобы классический летун, который не проходит испытательный срок, - нет, Ингин стаж в компаниях насчитывал обычно полгода. Из которых она первые два месяца в полной эйфории «горела на работе», выкладываясь по максимуму, приходила первой и уходила последней, делая возможное и невозможное, следующие два месяца продолжала по инерции выкладываться, но уже присматриваясь и постепенно понимая, что сотрудников за людей не держат, а читателей считают быдлом, последние два месяца Инга надеялась на чудо, на выполнение обещаний, на изменения к лучшему - но не дожидалась и писала заявление об уходе.

Круг замыкался - точнее, спираль выходила на новый виток - новое место Инга находила быстро, поскольку работать любила, соглашалась быть и корреспондентом, и редактором, и редактором сайта, и заместителем кого-нибудь, и копирайтером - не важно. И опять два месяца отличных результатов, одобрение руководства, хорошая репутация в компании, положительные отзывы людей - и снова понимание реальной ситуации - и снова надежда - и снова увольнение. Положенному на стол заявлению удивлялись. Предлагали подумать хорошенько. Предлагали поднять зарплату. Предлагали один раз даже повышение в зарплате и должности. Но Инга принимала решение раз и навсегда.

Дольше всего девушка проработала в ИЦ - информационном центре, куда пришла в тринадцать корреспондентом районной газеты. ИЦ представлял из себя огромный холдинг, тесно связанный с местными и городскими властями, но тем не менее частный, в ИЦ издавалось более двадцати газет (окружная и районные), существовал свой кабельный телеканал, а еще - печатали проспекты и буклеты для всей политической шайки-лейки. Кормились и с рекламы на телевидении, и в газетах (газеты распространялись бесплатно), и с полиграфии, и с «откатов» властей, и с разного рода тендеров. Жили по КЗОТу, с белой бухгалтерией (в те времена большая редкость) и как будто застряли в СССР. Инга долго и мучительно разбиралась в иерархии компании (которую очень строго блюли), а потом плюнула и просто стала поменьше общаться, поскольку вокруг процветали доносы и подсиживания.

К пятнадцати годам она стала заместителем главного редактора одной из районных газет - впрочем, в этой газете было всего два сотрудника - она и Нина Михайловна, тот самый главный редактор. Вдвоем они звонили в префектуру, управы и муниципалитеты, посылали на интервью и какие-то крупные события общего для всех газет ИЦ журналиста, а остальное Нина Михайловна писала с помощью информации, полученной по телефону. Инга старалась посетить все, что стоило внимания. Редакционный стол (один на двоих) стоял в проходе, возле секретаря, и часто посетители обращались со своими проблемами к Нине Михайловне или к девушке. Проблемы у них были всегда одинаковыми - когда включат отопление, где узнать графики сноса домов, повысят ли пенсии и куда катится эта страна. Потом выделили крошечный кабинет, но поток посетителей не иссяк, и Инга стала понимать, почему Нина Михайловна, такая добрая и терпеливая с ней, часто срывается на приходящих. Один случай с табличкой чего стоил.

Устав от потока желающих дать рекламу, но постоянно ошибающихся кабинетом, на двери повесили табличку: «Частные объявления принимаются в соседнем кабинете». Как-то раз зашел мужчина лет сорока и поинтересовался:

- Простите, пожалуйста, а что означает: «Частные объявления принимаются в соседнем кабинете»?

Пока Инга пыталась придумать, как объяснить, что это означает именно то, что написано, он добавил:

- Это на вашей двери такая табличка висит. Я читал-читал, не понял. Я хочу объявление подать от частного лица.

Много приходило откровенно сумасшедших. Одна интеллигентная старушка наносила регулярные визиты раз в неделю под вечер, у секретарей хранился телефон ее дочери - звонили, и она забирала матушку. Пожилая дама, уверяющая, впрочем, что ей «уже пятьдесят скоро», жаждала издать мемуары своего покойного супруга, майора (она уверяла, что по духу - настоящего генерала) за счет ИЦ, а заодно сделать серию передач об этом замечательном человеке или хотя бы просто рассказать о его жизни сотрудницам холдинга. С собой старушка приносила тортик и чашку, рассчитывая на длительное дружеское чаепитие - ей было все равно, с кем именно, - и ее «распределяли» каждый раз в разные комнаты, чтобы занять до прихода дочери. Дочь приносила второй торт, рассыпалась в извинениях и благодарностях.

- Вы бы ее к себе забрали, что ли, - как-то проворчала Нина Михайловна, когда слушала историю славного майора в триста пятнадцатый раз, а дочь задержалась на работе и явилась только через два часа, - она ведь одна живет, оттого и чудит.

Молодая женщина неожиданно расплакалась. Нина Михайловна вовсе не была злой, и тут же устыдилась.

- Извините, я не хотела вас обидеть. Инга, принеси водички, пожалуйста.

- Не надо, все в порядке. Вы совершенно правы. Меня Аней зовут.

- Аня, давайте успокоимся, маму вашу сейчас наша секретарь чаем поит, посидите, попейте с нами чаю.

Инга сбегала к соседям и принесла горячий чайник. Аня вытирала слезы.

- Я просто не знаю, что делать. Я боюсь, что мама окончательно впадет в маразм и однажды забудет, кто она и где живет. Останется на улице, и никто к ней не подойдет, у нас же всем друг на друга наплевать. Сумку у нее тут же выхватят вместе с документами и деньгами - и она просто умрет, как бомж, под забором. Но не могу же я закрыть ее дома!

- А жить вместе вы не можете? - вылезла Инга.

Нина Михайловна неодобрительно на нее посмотрела, но смолчала.

- Нет, не можем. У нас с мужем однокомнатная квартира, он хочет ребенка и категорически против идеи съехаться с мамой, хотя она предлагала продать наши две квартиры и купить двушку. Но муж считает, что надо жить отдельно от родителей, что родители только мешают, особенно если будет ребенок - бабушки его только портят. А на сиделку денег нет - я мало зарабатываю, а он говорит, что сиделку надо брать больным, парализованным, а мама передвигается и даже сама себя обслуживает. - Аня сдерживала слезы.

- Зачем вы с ним живете с таким? - не сдержалась Инга.

- Инга! - гневно воскликнула Нина Михайловна, но Аня только грустно улыбнулась:

- Не все в жизни так просто, Инга. Ты еще молоденькая девочка, тебе кажется, что ты обязательно встретишь принца, самого красивого, умного и замечательного, и он будет исполнять все твои желания, и даже их предугадывать. Все девочки мечтают. Я тоже об этом мечтала. Только потом понимаешь, что ждать принца можно много лет - реальные же мужчины имеют недостатки, и надо со многим смириться, многое стерпеть, - тогда у тебя будет семья. Иначе останешься одна.

- Я не буду терпеть! - упрямо возразила Инга.

Нина Михайловна и Аня улыбнулись. Инга хотела обидеться, а потом передумала.

- Зато именно я, молоденькая и глупая девчонка…

- Про глупую никто не говорил, - перебила Аня.

- Думали. Я же вижу. Так вот, именно я, молоденькая и глупая девчонка, знаю, как решить вашу проблему. По крайней мере, попробовать можно.

- Как? - спросила Аня.

- В нашей местной школе, кажется, сто девятнадцатой, надо уточнить, недавно открыли музей Великой Отечественной войны. Принимают экспонаты, особенно ценят фотографии, письма и прочие личные штуковины, связанные с бойцами, родившимся в районе.

Устраивают вечера памяти - и, кстати, довольно регулярно - раз в месяц точно. К ним из других школ приезжают, они приглашают выступать ветеранов, жен ветеранов, дочерей ветеранов… понимаете, к чему клоню?

- Почти…

- Заплатите, чтобы мемуары издали в нескольких экземплярах - это будет недорого. Свяжитесь с ребятами из школы. Один экземпляр пусть ваша мама подарит музею, заодно отдаст фотографии мужа и его письма. Они будут лежать под стеклом, с надписями - короче, красиво и для потомков останется, о чем она и мечтает. Раз в месяц старушка сможет выступать перед публикой - там и дети, и взрослые, и представители властей приезжают, и наше телевидение. А заодно ваша мама познакомится с другими ветеранами - и с ними сможет часами обсуждать свою любимую тему. Тогда она и к нам ходить перестанет, и вы не будете за нее волноваться - школьники же провожают и встречают гостей, и она будет счастлива.

Аня смотрела на Ингу с благодарностью, девушка даже смутилась - конец речи она скомкала.

- Инга, ты умничка! - похвалила ее Нина Михайловна.

- Я твоя должница, - сказала Аня.

- Не стоит.

- Стоит. Скажи, чем я могу отблагодарить. Я отлично шью, все, что угодно, могу сшить - будет у тебя хорошо сидящая эксклюзивная вещь.

- На моей фигуре хорошо сидящих вещей не бывает, - хмыкнула Инга.

И действительно - в пятнадцать лет Инга не выглядела даже подростком - длинноногим и неуклюжим, ее тело оставалось совершенно детским - едва заметная талия, мальчишеские бедра, почти отсутствующая грудь, узкие плечики и спинка.

- Поймала на слове, - обрадовалась Аня, - ты помогла мне вернуть маме смысл жизни, а я открою тебе, как выглядеть привлекательно. Давай я тебя померяю сегодня, не откладывая. Ты когда освободишься?

- Я могу ее прямо сейчас отпустить, все равно осталось меньше часа до конца рабочего дня, - сказала Нина Михайловна. Она питала к Инге слабость.

- Вот и прекрасно. Давай проводим маму домой - это совсем рядом, а потом зайдем ко мне - это еще квартал. - Аня пошла к секретарям.

Инга была смущена, удивлена, но довольна собой.

Едва переступив порог дома, Аня развила бурную активность:

- Давай на «ты»! Чай будешь? Ты голодная? Раздевайся, я уже достала метр. Ты какую колбасу больше любишь, вареную или копченую?

Инга растерялась.

- Так раздеваться или есть?

- Раздевайся, я пока поставила греть еду. И уже нарезала колбасы. Теперь иду тебя мерить.

Быстро и ловко крутя Ингу во все стороны и что-то помечая в блокноте, Аня говорила:

- Ты недовольна, что у тебя неженственная фигура, но, как нарочно, одеваешься так, чтобы это подчеркнуть. Почему ты носишь джинсы и какой-то огромный свитер?

- Чтобы не обтягиваться и чтобы было удобно, - хмыкнула Инга.

- Между прочим, слишком просторная одежда еще больше подчеркивает твою худобу, не говоря уже о том, что ты болтаешься в свитере, как в мешке.

- В мини-юбке и с декольте я буду смотреться еще хуже. И вообще, не всем же быть идеалом. - Инга решила обидеться.

- Не дергайся. А то неправильно померяю и криво сошью.

- А что ты хочешь мне сшить? - не выдержала Инга.

- То, что будет отлично смотреться. Во-первых, брюки с боковыми карманами - очень удобно и визуально сделает бедра шире. Во-вторых, блузку с рюшечками и оборочками. В третьих, нужна широкая многослойная юбка. И еще можно сшить приталенное платье из легкой ткани. У платья будет пышная юбка, сверху оборки и широкий яркий пояс.

- Звучит красиво, - честно призналась Инга.

- Ты что, не носила такого?

- Нет. Я всегда думала, что платья - это вообще не для меня, а юбки и блузки хорошо смотрятся на девушках с формами.

- На девушках с формами хорошо смотрится все, кроме тех вещей, которые сшиты не для них, - пошутила Аня, - думаешь, я не мечтаю, чтобы у меня стала осиная талия и грудь пятого размера? Все мечтают, но мало кому природа выдает его мечту. Надо реально смотреть на вещи - у всех фигур свои достоинства и недостатки. Девушке с формами одежду подобрать намного сложнее, чем тебе, - раз. Девушка с формами многое из модного надеть не может - два. Девушка с формами не будет выглядеть Лолитой - три. Твой тип очень нравится многим мужчинам.

- За сорок особенно, - кивнула Инга.

- Пусть так. Но твой тип многим нравится - и глупо заковывать себя в сплошные свитера и джинсы, тем более что выглядит это не ахти.

- Убедила.

Инга еще долго продолжала шить большую часть одежды у Ани. Аня через три года развелась с мужем, поскольку не могла забеременеть, и Инга нашла ей работу в своей новой редакции.

- Забавно. Наша дружба постоянно проходит через какие-то издательские вопросы, - сказала Аня.

- Судьба, - пожала плечами Инга. В тот период она, восемнадцатилетняя и успешная, чувствовала себя умнее и старше тридцатилетней несчастной Ани.

Впрочем, до этих событий было еще далеко. Сначала Аня сшила Инге обещанные вещи, и Инга, краснея, появилась на работе в новом платье.

Платье одобрили все. В ИЦ трудились практически одни женщины, сотрудницы любили «модничать», как говорили в рекламном отделе. Были признанные модницы, часто менявшие наряды, но каждая, появлявшаяся в новом, обсуждалась и в глаза и за глаза во всех подробностях. Инга раньше не становилась предметом для обсуждений, поскольку ходила в неизменных мешковатых одежках, а теперь постоянно краснела, слушая комплименты. Судя по реакции, платье сидело отлично, спрашивали адрес магазина и даже бросали ревнивые взгляды.

«В поле», как называли поездки на мероприятия, Инга теперь носила брюки с карманами и женственную, нарядную блузку. Она не преувеличила, говоря, что пользуется большой популярностью в категории «кому за сорок», могла бы еще добавить: «Особенно у депутатов и прочих политиков».

Рутина не успела сделать заметки Инги такими же скучными, как у более опытных сотрудников - девушка подружилась с корреспондентами телевидения, и как-то беленькая Верочка предложила ей помогать, если время найдется. Время нашлось - Нина Михайловна не стремилась видеть подчиненную все восемь положенных часов за столом (хотя в некоторых редакциях бюрократия цвела страшно начальник отдела в девять утра вставал у двери и начинал переписывать опоздавших на две-три минуты, чтобы лишить премии). Инга ездила со съемочной группой на сюжеты, привозила статьи для газеты, а попутно помогала - опрашивала тех, кого не успевал опросить журналист, играла при необходимости роль клиентки в новом салоне или покупательницы в новом магазине, даже носила накамерный свет.

Потом пару раз заменила заболевшую Верочку и понравилась в кадре главному редактору, Ольге. В общем, через пару месяцев Ингу забрали на телевидение окончательно - и она стала бегать по съемкам, потом ей поручили делать передачу для школьников, а еще позже - выпустили читать утренний выпуск новостей.

С дикторской карьерой получилось случайно, как и вообще с переходом на телевидение. В девять утра Инга появилась на студии: знала, что планировался обычный рабочий день - тексты и озвучка, завтра выходной, а в пятницу съемки, пятничный выпуск должна была прочитать сама главный редактор. Инга приехала довольная, счастливая, настроенная попить чаю, поболтать с девчонками из корреспондентской и не спеша поработать.

А Ольга, главный редактор, вдруг подошла и объявила: Инга, у нас с руководством возникла идея - попробуй записать выпуск новостей. Там шесть новостей, двадцать минут, и наговорить надо точно по четыре фразы подводок, не меньше. Инга так и села прямо на свой длинный шарф… И стала обеими руками отмахиваться - не справлюсь, ответственность большая, не умею, боюсь. Тогда Ольга предложила - а пусть будет два диктора, «как у больших».

Услышав фразу «как у больших», Инга поняла, что пропала. С этих слов обычно на студии начинался весь творческий процесс, с этими словами создавалось нечто новое, шедевральное и удивительное (обычно, кстати, потом принимаемое в штыки руководством). Ольга фонтанировала идеями - Инга черненькая, маленькая, значит, нужно попробовать в качестве второго диктора Димку, он бледненький и высокий. Димка, которого Инга за глаза называла исключительно «крысенком», сказал решительное «нет», после чего Ольга за шиворот вытолкала его домой бриться и переодеваться. Инга попыталась что-то сказать насчет грязных волос, но Ольга вызвала парикмахера Наташу и выдала указание:

- Сделать красиво. Прическу.

- Уши будут торчать, - робко промямлила Инга.

- Ничего, у тебя очень изысканные ушки.

Если Ольга что-то вбивала себе в голову, спорить с ней было бесполезно, проще побиться лбом о собор Василия Блаженного - результаты окажутся одинаковыми. Инга прекрасно знала начальницу и послушно пошла следом за Наташей.

К одиннадцати Инга с новой прической и взбудораженная Ольга написали весь текст. В павильоне все перевернули вверх дном, потому что понадобились другие микрофоны, по-другому поставить свет, по-другому писать звук - и отдельный на него человек. Ругаясь потихоньку на творческие порывы сюда мебель, спорили, выдергивали провода.

Оператору Тане попали по голове креслом, и она ушла пить чай.

К часу павильон сочли готовым к записи. Все ушли, звукорежиссер остался настраивать свет, а Инга работала подопытным кроликом - пересаживалась по стульям, как командовали. Димка не возвращался - видимо, надеялся, что после обеда Ольга передумает. И тут выяснилось, что сломался телесуфлер.

- Ну и ладно, - заявила Ольга, - все лучшие дикторы страны работали без телесуфлеров. Так что - садись и учи текст наизусть.

- Ага, - сказала Инга. Ей было уже все равно. Пришел Димка - и его тут же усадили за текст.

Через полчаса выдернули - требовалось записать только начало, буквально несколько фраз. На листочке это выглядело вполне пристойно:

Инга:

- Добрый день, дорогие телезрители.

Димка:

- В эфире выпуск новостей.

Инга:

- Сегодня мы расскажем вам о событиях этой недели.

Димка:

- В студии Инга Ермакова.

Инга:

- И Дмитрий Светлицкий. Итак, в программе…

Димка:

- Скоро Новый год, давайте поговорим о противопожарной безопасности.

Инга:

- Принятие московского бюджета.

Димка:

- Грядет реконструкция округа.

Инга:

- Юбилей Театра сатиры.

Димка:

- И дела церковные.

После этого кусочка можно было сделать перерыв и начать записываться по отдельности. Но не все так просто…

К четырем часам сделали десять дублей - Димка-крысенок забывал слова. Четырнадцатый дубль - вступил раньше, перебив Ингу. Пятнадцатый дубль - забыл слова и, вспомнив про совет Ольги, начал импровизировать.

- Грядет Новый год, и давайте с вами поговорим о том, как нам не погореть.

Оператор и звукорежиссер закатились в слегка истерическом хохоте. Инга тихонечко похрюкивала в рукав - громко смеяться было нельзя, из-за микрофона. Шестнадцатый дубль - Димка сказал «Дела церк…» и начал ржать. Семнадцатый дубль - Димка сказал «Дела церк…», и звукорежиссер начал ржать. Восемнадцатый дубль - Димка сказал «Дела церк…», и Инга не выдержала - засмеялась в полный голос.

К шести кое-как сняли. Потом записывали Димку и Ингу по отдельности, Димку мучили почти до девяти вечера, а Ингу отправили снимать какой-то благотворительный концерт.

В понедельник генеральный директор вызвал к себе Ольгу и провел с ней долгую беседу. Подчиненным Ольга не стала пересказывать подробности, но слов «Как у больших» долго не было слышно. Димку задвинули обратно, чему он очень обрадовался, а Ингу стали использовать на подхвате для утренних новостей.

Инге хотелось свою передачу. У некоторых корреспондентов передачи были. У Яны - программа о светской жизни, у Лены - часовые беседы о кино и театре, Наташа занималась прямыми эфирами с чиновниками, Юля делала спортивный клуб. Подростковая пятнадцатиминутка, порученная Инге, девушку не устраивала - ее концепцию написали другие, круг тем определялся тоже «сверху», и Инга чувствовала себя «говорящей головой». Девушка постоянно приставала к Ольге с просьбами выделить ей время на что-нибудь, и Ольга наконец сдалась.

- Напиши концепцию - целевая аудитория, элемент новизны, бюджет и все прочее. Потом я помогу снять пробный вариант, и покажем руководству.

Инга не умела писать концепции. Она не поняла половины из Ольгиных слов и отправилась к Нине Михайловне в другое крыло.

- Нина Михайловна, поможете мне?

- О, а вот и наша блудная сотрудница! Я смотрю, ты на телевидении совсем звездой стала, к нам и не зайдешь, статейку не напишешь.

Девушка видела, что бывшая начальница на самом деле совершенно не сердится, сделала покаянный вид и призналась:

- Забегалась. И поручений много, и сама везде влезаю…

- Это да, это ты умеешь, насчет влезть везде, - засмеялась Нина Михайловна. - И с чем пожаловала?

- Ольга сказала мне написать концепцию. Я не умею. Я даже не поняла, что она перечислила - целевая аудитория, элемент новизны, бюджет.

- Проще простого, дела на час, - Нина Михайловна поставила чайник, - садись, у меня торт есть.

- Неужели опять Анина мама приходила?

- Нет, Аня с мамой больше не ходят. Это мне взятку дали, - засмеялась Нина Михайловна.

- За что же? - заинтересовалась Инга.

- А чтобы я из одиннадцати жилых домов памятник сделала.

- Простите? - не поняла девушка. - Это как?

- А вот так. Пришла делегация из трех бабушек с тортом. Две - ветераны Великой Отечественной, их можно только по шерстке гладить, сама знаешь.

Оказывается, бабушки были председателями комитета жильцов одиннадцати жилых домов, и на очередном заседании они приняли решение, что дома должны стать памятниками. Одна из них пояснила Нине Михайловне:

- Вы знаете, у нас дома непростые. Вот тут большие дома, тут маленькие. - И стала чертить на листочке квадратики. - А вот здесь, между домами, у нас решеточки красивые, они их соединяют. - Нарисовала и решеточки. - Они узорные, нарядные, сейчас нарисую какие. - Нарисовала отдельно узор решеточек. - И мы все это хотим сделать памятником, чтобы потомству осталось. Вот, кушайте тортик, мы на вас будем очень надеяться.

Инга забыла, с чем пришла, навалилась от хохота на стол.

- И вы… и вы, - смех душил ее, - и вы, получается, их обманете? Тортик скушаете, а дома памятником не сделаете?

Нина Михайловна тоже засмеялась:

- Ты тоже обманешь. Ты же тоже тортик кушаешь. Впрочем, ты девушка с идеями, может, придумаешь, как им помочь?

- Да проще простого. Надо их просто в префектуру отправить - и пусть они префекту голову морочат.

- К префекту их никто не пустит, ты что, первый день работаешь? - сказала Нина Михайловна бывшей подчиненной.

- Ну и что? Они начнут добиваться приема, префект рано или поздно их примет и переадресует к какому-нибудь своему заместителю по архитектурным вопросам или вопросам культуры и искусства - мало ли дармоедов в префектуре, найдется под, ходящий.

Зато у бабушек будет явственно видная картина, что их вопросом занимаются, его рассматривают, придают ему значение, даже человека выделили. - Инга развивала идею: - А еще вы можете заранее узнать, когда префект принимает по личным вопросам, и сказать им четко - дескать, запишитесь на прием в четверг такого-то числа во столько-то. И они будут уверены, что это вы его убедили и их направили. От благодарности завалят вас тортиками.

- И я не пролезу в дверь кабинета, - подхватила Нина Михайловна, - тебе сахара сколько класть?

- Два куска.

- Ты же в гостях, можно четыре.

- Тогда четыре.

- Чего ты там не поняла в Ольгином задании?

- Не поняла, что такое целевая аудитория, - призналась Инга.

- Умное слово, - улыбнулась Нина Михайловна, - Ольга твоя молодая, ей хочется щегольнуть красивым словечком. А если быть проще - это всего лишь те люди, которые будут смотреть передачу.

- Как же я узнаю, кто будет ее смотреть? - не поняла Инга.

- Кто реально будет - никак. Это и непредсказуемо, ведь даже мужские журналы читают женщины, говорят, до тридцати процентов их читателей - женского пола.

Тебе надо решить, кто потенциально будет смотреть передачу. О чем хочешь делать?

- О молодых дарованиях. В смысле - о художниках, музыкантах, актерах, но не звездах, еще не раскрученных, но талантливых.

- Как думаешь, кому это будет интересно?

- Да всем. Любому интересно про молодые дарования, - уверенно ответила Инга.

Нина Михайловна снисходительно улыбнулась:

- Видишь, есть тебе еще чему у старухи поучиться.

- Не кокетничайте, Нина Михайловна, ну, я же вам и так готова комплименты круглые сутки говорить, причем правдивые. Объясните скорее.

- Итак, скорее всего, тебя в основном будет смотреть молодежь. Обоих полов.

- Почему?

- Пожилым людям современное искусство и музыка вряд ли понравятся. Плюс ведущая-девчонка, плюс непонятная атмосфера клубов и тусовок, новомодные словечки, которые будут употреблять твои гости, и так далее. Рассчитывай на целевую аудиторию от четырнадцати и где-то до тридцати.

- А зачем это все? - спросила Инга.

- Что - зачем?

- Зачем вот так заранее продумывать, кто именно будет смотреть? Все увидят, кому понравится - будет смотреть, кому не понравится - не будет. Так и так одно и то же.

- Не одно и то же, - поправила Нина Михайловна, - когда ты знаешь, к кому именно обращаешься, ты будешь точнее подбирать героев, язык для текстов, визуальный ряд, в конце концов. А если будешь пытаться сделать передачу непонятно для кого - вряд ли заинтересуешь кого-либо.

- Ладно, поверю на слово, потом обдумаю. Что писать в элементе новизны и в бюджете?

- В элементе новизны пишешь, чем твоя передача отличается от остальных. Она же не такая, как те, которые уже идут, правильно?

- Да, - горячо сказала Инга, - она особенная, Никто из наших этого не делает.

- Вот и пиши, чем именно программа особенная. А бюджет - это средства, которые на нее понадобятся. Декорации для съемок, количество нужных тебе сотрудников и прочие расходы.

- Мне и нужен-то только оператор. И чай для гостя. И машина, чтобы ездить брать интервью или снимать концерты-выставки.

- Это и напиши. И отметь, что передача малобюджетная, наше руководство очень любит малобюджетные начинания - чтобы не рисковать.

И вдруг обе засмеялись.

- Ты о чем? - спросила Нина Михайловна.

- Наверняка о том же, о чем и вы. О фильме. Сквозь смех Нина Михайловна выдавила:

- Очередь? Замечательную очередь…

- Можно снять на этой лестнице… а что, прекрасная лестница, - подхватила Инга, хохоча.

История фильма была эпохальной. К очередной годовщине Великой Отечественной войны префектура пожелала иметь документальный фильм, причем чтобы речь шла о родном округе, а не о войне вообще. Попробовали заказать профессионалам - те запросили много денег. Решили делать силами ИЦ (тем более что с каждого тендера, полученного ИЦ, власти имели «откат», как догадывалась Инга). В общем, телевидению выделили небольшой бюджет, с пяти сотрудников сняли основные обязанности и велели сделать суперфильм. Девочки, еще вчера читавшие новости, засели за сценарий. Оператор Леша додумался привлечь к сотрудничеству коллег из газет - и вскоре в коридорах ИЦ звенели голоса:

- Слушай, а что, если Леша вернется домой, а Маша вышла замуж за Колю?

- За какого Колю?

- А он во второй серии торговал испорченными консервами.

- Лучше пусть Маша уйдет на фронт медсестрой и пропадет без вести.

- Не надо! Надо позитивный фильм делать. Пусть дождется Лешу, и будет трогательная сцена в последней серии.

- А если Леше наврут, что она вышла за Колю, он поверит и снова уйдет на передовую, будет бросаться от горя под пули, будет ранен, а тут его вынесет Маша - она же на самом деле ушла на фронт медсестрой!

- Сериалом отдает.

- Ну и что. Префектура сопли любит, это всем известно.

- Не настолько.

- Да ладно, у них, когда ни зайдешь, всегда дамы с любовными романами сидят.

- А пусть Леша вообще погибнет.

В общем, творцами мечтали побыть все. Сценаристки едва успевали охлаждать пыл:

- Вы не забыли, что играть сами будем? А мы - не Фаины Раневские.

- А ты думаешь, нам для батальной сцены поле с танками выделят?

- Декорации сам нарисуешь?

Но кое-как сценарий все-таки был написан - с расчетом, чтобы побольше героев и эпизодов и при этом поменьше акцентов на ком-то одном. Дальше стали делить роли. В роли режиссеров выступали те же девочки, что и в роли сценаристов, - ответственность за фильм целиком возложили на них. Ролей было много, людей мало (не все хотели и могли играть), поэтому приходилось одного и того же человека переодевать и гримировать до неузнаваемости, чтобы он стал грузчиком Колей во второй серии, шофером Васей в девятой и еще - постоял в массовке в одиннадцатой и прошелся перед камерой в пятнадцатой. Гримерами и стилистами, естественно, учились работать все те же девочки.

Именно Нина Михайловна помогла им с костюмами и атрибутами, дала объявление в своей газете:

«Уважаемые жители! ИЦ снимает фильм о Великой Отечественной войне, нам очень нужна одежда того времени и предметы быта. Обещаем вернуть в целости и сохранности. Приносите по адресу… Если у вас в квартире сохранилась обстановка и мебель тех времен - мы будем благодарны за возможность организации съемок».

Точно такие же объявления через неделю появились во всех газетах, в том числе окружной.

Жители охотно стали приносить в редакции посуду-одежду-обувь-скатерти-сувениры-телефоны и даже стулья. Местный музей разрешил использовать отличные кадры кинохроники. И дело пошло.

Инга играла девушку Олю, сбежавшую на фронт в неполные пятнадцать лет, сумевшую стать медсестрой и дойти до самого Берлина вместе с пехотой. Это - в третьей серии. В пятой - она в массовке встречала возвращающихся солдат. В восьмой - получила эпизод с тремя фразами сестры командира и, наконец, в двенадцатой девушке полагалось участвовать в самой грандиозной сцене - очереди. Сцена с очередью, по задумке девочек-режиссеров (сценаристов-актрис-визажистов-стилистов-все остальное), была кульминационной, надрывной, раскрывающей всю суть фразы: «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала». Не хватало места для съемок.

Девочки напросились на прием к генеральному, просили разрешить им арендовать какое-то большое помещение или хотя бы сделать нужные кадры где-то в магазине. Генеральный девочек принял, выслушал очень внимательно (он вообще отличался умением внимательно слушать подчиненных), и тут раздался звонок - его срочно вызывали в мэрию.

На ходу он уточнял у девочек последние детали - фактически они проводили его до лестницы. Генеральный прыгнул через ступеньку, застыл и вдруг выдал:

- Очередь? Очередь. Знаете, а ведь замечательную очередь можно снять на этой лестнице… а что, прекрасная лестница. Вот и ответ на ваш вопрос.

И убежал вниз прежде, чем остолбеневшие девочки успели прийти в себя и объяснить, чем именно «прекрасная лестница» их не устраивает.

Второй раз идти к генеральному было бесполезно - если он принимал решение, то уже никогда и ни за что не соглашался его менять. Очередь снимали на лестнице ИЦ с крутыми ступеньками и длинными пролетами. Участвовало более двухсот сотрудников, одежду пришлось передавать друг другу, создавая новые и новые комбинации тех же платьев и юбок, в надежде, что зрители не заметят.

- В конце концов, - сказала Юля, прилаживая на кого-то в нижнем пролете шаль, уже засветившуюся на ком-то из верхнего, - тогда с товарами была беда, наверняка многие носили одинаковые платья и даже шили из одного материала.

- Ага, - шутили из очереди, - не забудь сделать на эту тему закадровый текст для тех, кто не знает, а то вдруг они подумают, что у нас просто костюмов не хватило.

Юля и другие девочки не обижались. Шутки шутками, но помогали все. Только на энтузиазме работников ИЦ и жителей фильм был закончен в срок и даже получился вполне пристойным. В префектуре, конечно, намекнули, что могли бы снять и получше, поэтому девочкам премию не дали. Они и не надеялись, поскольку работали в ИЦ давно и отлично знали всю ситуацию с местными властями, премиями и ресурсами.

Чего в ИЦ не водилось - это текучки кадров. Несмотря на небольшие зарплаты, исполкомовские правила и бесконечный муравейник сплетен, люди работали по пять-десять лет, были старожилы, появившиеся даже до официального названия, запомнившие первый крошечный офис из двух комнатушек, арендуемый у какого-то ДЭЗа. ИЦ гарантировал стабильность. Хоть не высокую, зато полностью «белую» зарплату, которую не задерживали даже в самые смутные времена и регулярно повышали с положенными поправками на инфляцию. Социальный пакет - больничные, отпуска, компенсации и выплаты, материальную помощь в тяжелых ситуациях и медицинскую страховку в хорошей больнице. Уверенность в завтрашнем дне - фирмы открывались и закрывались, вспыхивали и гасли, а ИЦ только разрастался и процветал. И наконец, ИЦ пусть не напрямую, в силу особенностей работы, обеспечивал сотрудников полезными связями. Когда ты работаешь в своем округе, контактируешь с властями, общаешься с полезными людьми - ты начинаешь извлекать из этого выгоду. Твой ребенок пристроен, в лучший садик, твои родители получают кучу льгот, твой младший брат занимается в отличной секции, вся семья умеет пользоваться скидками и распродажами, ты всегда в курсе местной жизни - и это бесплатно.

Инга тоже привыкла к однообразной надежности ИЦ и уже начала получать надбавки за стаж, когда ее неожиданно повысили в должности. Это повышение стало причиной скорого увольнения.