Гибель химеры

Глава 21. Две правды большой лжи

Эйвилин очнулась от резкого запаха. Дернула головой в сторону, открыла глаза и попыталась осмотреться. Вокруг все плыло — цветные пятна, да размытые тени. Мысли путались, она плохо понимала, что с ней и где она сейчас находится.

Неприятный, резкий запах нюхательной соли исчез. Одна из темных теней склонилась к ней и знакомым голосом матери спросила:

— Как ты?

Язык показался чужим, тяжелым, и слушался плохо. В горле все пересохло. Она хотела ответить, но с губ сорвался только хриплый шепот, непонятный даже ей самой.

— Подожди! Вот, выпей.

Мать поднесла к ее губам кружку с травяным отваром. Эйвилин в несколько жадных глотков опустошила ее содержимое и прислушалась к своим ощущения. Голова все еще кружилась, зато восстановилось зрение, только смотреть на свет было немного больно. Мысли в голове все еще путались. Она точно знала, что упустила что-то очень важное, но никак не могла понять, что же именно. Воспоминания последних дней походили на разобранную детскую мозаику — отдельные, малопонятные кусочки. Требовалось время, терпение и усидчивость, чтобы сложить из них целостную картинку.

— Голова кружиться и слабость, — она поразилась, как жалко звучит ее голос.

— Это скоро пройдет. Полежи еще немного, я должна тебя проверить.

Так толком и не придя в себя, она молча кивнула в ответ. На большее не хватило сил — короткий разговор уже вымотал ее до предела. Почему она лежит? Она что, больна?

Весмина повернула голову дочери из стороны в сторону, что-то высматривая в уголках глаз. Затем провела руками над ее телом, на мгновение задержавшись на животе и едва заметно улыбнулась.

— Ты голодна, — она не спрашивала, а констатировала факт. — Сейчас тебе принесут поесть.

Эйвилин и правда ощутила жуткий голод. Да такой, словно не ела дня два. При желании Весмина могла бы рассказать ей, что на самом деле прошло несколько больше, и последние три дня она провалялась без сознания, заботливо подпитываемая матерью чистой магией. Но желания такового эльфийка не испытывала. Нет, она не боялась грядущего тяжелого объяснения. Просто не хотела торопить события.

— Молчи! — Весмина предостерегающе зажала губы дочери пальцем. — Знаю, у тебя есть вопросы. Но сперва ты поешь. Тебе нужно очень хорошо питаться, — снова на ее губах появилась немного грустная улыбка. Как же быстро растут дети! — Все вопросы после еды. Понятно?

Этот взгляд матери Эйвилин хорошо знала, а потому смирилась. Да и есть очень хотелось.

В походный шатер зашли две служанки, явно из младших. Это сбивало с толку. Откуда здесь прекрасно вышколенные служанки из младших. Эйвилин точно помнила, что в свите матери были только воины да один или два мага.

Перед Эйвилин водрузили небольшой кроватный столик, больше похожий на обзаведшийся ножками поднос. И аппетитный аромат горячей пищи, приятно щекоча ноздри, выбил из нее все посторонние мысли, вызвав в животе предательское урчание. Большая плошка жирного, наваристого мясного бульона. Салат из свежих овощей, и даже десерт из мелко нарезанных яблок с медом. Да это настоящий праздник!

Она даже не заметила, как осталась одна. Служанки ушли, а следом за ними из шатра вышла и Весмина.

— Как она? — раздалось у входа.

Голос был знакомым. Очень знакомым. Эйвилин могла поклясться, что это голос Илиона. Еще одна странность! Она точно знала, что Илиона здесь быть не может. Только не могла вспомнить, где это "здесь"?

— Ма-а-ам! — громко позвала она.

— Да, девочка, — Весмина вернулась. — Ты уже поела? Эй, кто там? Уберите посуду!

Молчаливые служанки поспешили исполнить приказ.

— Что происходит? Где мы? — память постепенно начала восстанавливаться, порождая все новые и новые вопросы. — И кто это там у входа? Это Илион? Он что вернулся? Ерунда! Где Леклис?

— Как много вопросов…

— Но ты сама обещала мне ответы! Сражение! — молнией вспыхнула мысль. — Оно уже началось! Мне нужно идти! Где моя одежда?

Отбросив одеяло, она попыталась подняться, пошатнулась и упала бы, но мать приобняла ее за плечи и уложила обратно в постель.

— Успокойся. Мы не в лагере твоего мужа. А к сражению уже точно опоздали.

— Что значит не в лагере Леклиса? А где? Как это опоздали? Я не понимаю.

— Сражение была вчера. Недавно прибыл мой разведчик…

— И?

Пряча взгляд от дочери, Весмина налила себе травяного настоя, покатала в ладонях чашку.

— Я жду ответа? — напомнила Эйвилин.

Весмина вздохнула, нервно поставила чашку обратно на поднос и повернулась к дочери:

— Сражение Леклис выиграл, но сам… пал. Мне жаль…

Эйвилин закусила губу, ей хотелось выть от боли. Но внезапно в ней вспыхнула злость. Нет, не злость — настоящая ярость! Ярость на этот несправедливый мир, Старшие дома с их заговорами и на мать. Особенно на мать.

— Лжешь! Ты все лжешь! Ни капельки тебе не жаль! Ни вот столечко!

— Мне не нравился ваш брак, но я не желала ему смерти!

Теперь или пока не желала, могла добавить она про себя. Есть долг! А личные привязанности — это просто личные привязанности.

— Но и спасать его не стала. Ведь не стала же, мама? Где мы сейчас? В лагере армии Зимнего солнца? Ты хочешь сказать, что хотя бы часть этой армии не могла успеть прийти на помощь?

— Могла, — не стала отрицать очевидное Весмина.

— Я тебя ненавижу! — прошипела Эйвилин. — Слышишь? Ненавижу!

— Ненавидь, если тебе будет от этого легче, — голос Весмины был твердым, а вот руки едва заметно дрожали. — Я сделала то, что должна была сделать. Сейчас твой долг позаботиться о его наследнике.

— Что?

— У тебя плохо со слухом, дитя?

— Это…

— Невозможно? Точно так же сказал мне твой муж.

— Он…

— Да, он знал. Ты ждешь ребенка, и твоя вера или неверие не играют уже никакой роли. Тебе нельзя было участвовать в сражении. Такие битвы высушивают магов досуха, в твоем положении это просто опасно: и для тебя, и для него.

— Леклис не стал бы рисковать мною… нами.

— Ты в этом так уверена? Молчишь? Вот и молчи! Я избавила его от этого страшного выбора. А тебе уже давно пора вырасти и принять свое предназначение. Ты слишком ценна… — Весмина прикусила губу и тихо выругалась: — Сама ненавижу себя за этот лекторский тон. Ты моя дочь, моя плоть и кровь, для любой матери ее дитя бесценно. Я чувствовала, как под моим сердцем бьется твое сердце. Я видела, как ты росла. Я гордилась твоими успехами и переживала за твои неудачи. Ты моя дочь, этим все сказано. Но еще ты прямой потомок первого императора!

— Я это и так прекрасно знаю!

— Ты знаешь далеко не все. Последним прямым потомком первого императора на императорском троне был старший сын Элберта III — Келеродан, прозванный Некоронованным императором, так как погиб перед самой своей коронацией.

— Что?! — удивилась Эйвилин. — Я тебя не понимаю? — Мысли ее путались. Метались. Слишком много новостей свалилось сегодня на ее голову. — А как же прадед отца, мой прапрадедушка?

— Твой прапрадедушка был прямым потомком первого императора. Но твой прапрадедушка по линии матери, а не по линии отца. Это старая история. Старая, и почти забытая, как и многие грязные истории нашей истории, — Весмина грустно улыбнулась получившемуся каламбуру и продолжила: — Элберт IV, ставший императором вместо Келеродана, был младшим сыном Элберта III от его второй жены. Вернее, он считался таковым. Кто на самом деле был его отцом, история нам не сохранила, но то, что это был не сам Элберт III, известно наверняка. Последующие императоры подчистили официальные хроники, но до библиотеки Зимнего солнца не добрались даже они.

— Я все еще не понимаю.

— Незадолго до смерти Келеродан заключил тайный брак с леди Инэль, младшей дочерью главы Зимнего солнца.

— Ты говоришь о моей прапрабабушке? — Эйвилин уже просто устала удивляться. Слова матери на время полностью погасили бушующий в ее душе пожар из горя и радости.

— Верно, — кивнула Весмина. — Ты и я, подлинные наследники первого императора. Вот тебе еще одно доказательство — кровь императора сильна и поэтому почти все его потомки очень сильные маги. До Элберта IV все императоры были магами, а после него… — она многозначительно замолчала, а затем продолжила: — Правду знают немногие. Потомки Келеродана и главы Зимнего солнца. Эта наша маленькая "семейная" тайна. Возможно, что-то знал твой дед — император. Есть у меня такое подозрение из-за его странных подарков. Теперь правду знаешь и ты.

— Какая интересная история, — в душе Эйвилин опять зародилась волна гнева, прожигавшая ее пламенем до самых печенок. — Скажи, мама, ты с отцом… все это было лишь притворство, игра? Все только для возвращения на трон истинной династии? Да?

— Не смей так говорить, девчонка! — вспыхнула Весмина, с удивлением обнаружив, что уже заносит руку, чтобы отвесить дочери звонкую пощечину. Но Эйвилин не испугалось, а лишь с еще большим вызовом посмотрела на мать. — Да что ты понимаешь!

Опустив руку, она отпрянула назад, сама пораженная этой вспышке. Почему ее так ранили слова дочери. Неужели потому, что частично были правдой? Да, их давняя встреча в саду была случайностью, но ее появление в столице таковой не являлось. Они женились по любви, но с ее стороны был и расчет, чувство близкого исполнения давней мечты подлинных наследников первого императора. Когда Артиса лишили права наследования, она была в ярости, но тщательно скрывала это за показным равнодушием. Знала, что рано или поздно ее муж возьмет свое.

Резко развернувшись на каблуках, Весмина выскочила из шатра. Она просто не могла сейчас смотреть в глаза дочери. Девочка выросла очень проницательной… вся в мать. Да и дальнейший спор мог привести только к еще большей ссоре. Если упрямство и настойчивость досталось Эйвилин от отца, то проницательность и горячность — наследство матери.

Погрузившись в свои мысли, она шла, не зная куда, не разбирая дороги, и остановилась только тогда, когда кто-то перегородил ей путь. Весмина обожгла храбреца злым властным взглядом, но тут же смягчилась.

— А это ты, мой мальчик, — она попыталась улыбнуться, но губы не слушались, дрожали, кривясь в вымученной гримасе.

— Как Эйвилин? С ней все в порядке? — на лице Илиона отразилась искренняя тревога о состоянии сестры.

— Более или менее. Я сообщила ей новости.

— Все новости? — уточнил он.

Весмина нахмурилась.

— Даже не думай! Ей не стоит знать, что его тела так и не нашли. Ты же прекрасно знаешь свою сестру! Ради ее же блага пусть думает, что он погиб. Тем более, скорее всего так и есть.

— Как скажите, светлая леди. — Илион равнодушно пожал плечами. — Вы плохо выглядите, вам надо отдохнуть.

— Пожалуй, ты прав, — согласно кивнула Весмина. После разговора с дочерью она чувствовала себя измотанной физически и морально. Не так она себе представляла этот разговор. Он и не обещал быть простым, но то, что произошло… И эта ее вспышка гнева…

Только сейчас она осознала, что ее поспешное бегство будет воспринято дочерью, как подтверждение правдивости этого мерзкого предположения. Мысленно обозвав себя последними словами, Весмина прикусила губу от досады.

Вернуться и попытаться все объяснить?

Нет! Только не сейчас, когда обе они на взводе. Это приведет только к новой ссоре. Еще более яростной.

Она быстро помассировала глаза, заодно утерев некстати выступившие слезы. Сейчас она не может позволить себе роскошь выглядеть слабой.

Только когда мать покинула шатер, Эйвилин позволила себе всхлипнуть. Зло утерев выступившие слезы, она подавила в себе порыв вскочить с постели. Нет! Она не будет устраивать глупых истерик!

Словам матери Эйвилин поверила сразу. Ее руки машинально легли на живот, где сейчас зарождается жизнь, ее и его маленькая копия, которую она уже любит.

Да, в это она верит! Но все остальное…

Определив местоположение солнца через ткань шатра, Эйвилин быстро прикинула примерное время — вторая половина дня. Скоро вечер, а потом ночь. Ночью охрану усилят, но ночь — это ночь. Пусть попытаются ее остановить! Она должна узнать правду из первых рук, а не от матери. Должна…

Эйвилин прикусила губу, чтобы вновь не заплакать. Сейчас она не может позволить себе роскошь быть слабой.

У входа в шатер явно происходило какое-то движение. К двум теням стражников добавилась третья. Быстро повернувшись на бок, Эйвилин накрылась одеялом и притворилась спящей. Кто-то отодвинул входной полог шатра в сторону и заглянул внутрь. Скорее всего, это был Илион. А кому еще хватит наглости проделать все это вот так запросто, не спрашивая разрешения? Несмотря на долгую разлуку сейчас она не хотела видеть брата.

Некоторое время Илион стоял у входа, молча наблюдая за спящей сестрой. Уняв биение сердца, Эйвилин старалась дышать медленно, ровно. Наконец он ушел, но Эйвилин еще долго не двигалась.

Воспоминания цветными картинками кружились в ее голове. Неужели воспоминания это все что у нее… у них теперь осталось? Нет, она не успокоится пока не узнает все наверняка!

Солнце скрылось за горизонтом. Наступила ночь. Стража у входа сменилась, но к удивлению Эйвилин их число не увеличилось. Неужели мать ее настолько плохо знает или недооценивает?

Осторожно, стараясь не шуметь, спасибо урокам отца и брата, она поднялась с ложа. Пусть у входа стоит охрана, но ткань шатра не такая и преграда. Ей даже нож не нужен. Маг она или не маг.

Тихо шепча заклинание, Эйвилин провела пальцем по стенке шатра. Грубая ткань расходилась, словно ее резали острым ножом. Высунув голову в образовавшуюся прореху, она огляделась по сторонам и медленно выбралась наружу. Теперь надо найти лошадь. Не самая сложная задача. Личные лошади матери должны быть где-то рядом.

Откуда-то со стороны послышалось тихое фырканье. Эйвилин слабо улыбнулась. Все так и есть, там должна быть временная коновязь. Ее народ редкостные традиционалисты. Если ты видел один эльфийский лагерь, то ты видел их все.

— Куда-то собралась?

Столь знакомый, насмешливый голос брата догнал ее, когда до коновязи оставалась всего несколько шагов. Переступив через натянутую растяжку шатра, Илион вышел из темноты, отрезая ей дорогу к отступлению.

Ей хотелось расплакаться от досады. Все шло слишком легко! Брат заранее просчитал все ее действия и просто ждал возле лошадей. Неужели она настолько предсказуема?!

Она прикинула свои шансы на побег и сникла окончательно. Быстро ударить она могла только водяной плетью, но это заклинание покалечит Илиона, а то и убьет. Это слишком высокая цена за побег! Как бы ее брат не относился к Леклису, он все еще остается ее братом.

— Я все равно сбегу! — зло прошипела она сквозь зубы. — Не сегодня так завтра. Я должна убедиться…

Вздохнув, Илион задумчиво посмотрел на звездное небо и согласно кивнул:

— Сбежишь.

Он взмахнул рукой куда-то в темноту. На площадку перед коновязью выехал всадник, державший в поводу оседланную лошадь с вместительными седельными сумками, забитыми до отказа.

— На дорогах слишком опасно даже для мага, — пояснил эльф недоумевающей сестре. — Я подобрал тебе надежных сопровождающих и подготовил припасы.

— А…

— С леди Весминой я разберусь. Сейчас она спит. Щепотка сонной травы в травяном настое… Что ты на меня так смотришь? Как можно провести столько времени рядом с твоей матерью и не перенять от нее несколько излюбленных фокусов?

Сердце Эйвилин забилось чаще, но она продолжала буравить брата недоверчивым взглядом.

— Почему?

Сделав несколько шагов вперед, Илион оказался совсем близко. Он погладил ее о щеке, намотал локон волос на палец и несильно дернул, как неоднократно проделывал это в далеком детстве. Эйвилин против воли почувствовала, как на лицо наползает улыбка.

— Потому что тебя не удержать, — просто ответил он. — Потому что ты всегда будешь моей глупой младшей сестренкой, а твоя мать — просто леди Весминой.

— Она будет в ярости.

— Это мои проблемы. Мне она ничего не сделает. Все-таки я сын нашего отца.

— Она отправит погоню.

— О да, в погоню за тобой отправится целая армия… — хмыкнул он, но тут же резко посерьезнел и осторожно, стараясь подобрать слова, добавил: — Твоя мать тебе не все рассказала. Тело Леклиса так и не нашли. Говорят, что высокий лорд Амолин забрал его с собой.

— Значит, он может быть еще жив?

— Хотелось бы тебя обнадежить, но я не знаю. Прости, сестренка. Но если он все же жив, то пообещай мне не делать глупостей!

— Обещаю!

— Лгунья, — грустно улыбнулся он и добавил: — Не лезь в Иллириен. Не стоит так рисковать. Дождись пока мы подойдем к его стенам с армией…

Повисла длинная пауза. Илион вздохнул, нервно потер подбородок.

— А если все же решишь пролезть в город, помни про Западные катакомбы, — выдавил он через силу.

Поддавшись порыву, Эйвилин обняла брата так крепко, как ещё никогда не обнимала, потом привстала на цыпочки и поцеловала его в лоб.

— Спасибо, ты замечательный брат!

Некоторое время они стояли, наслаждаясь теплом крепких объятий. Затем Илион отстранился и махнул рукой:

— Все, катись отсюда, пока я не пожалел о своем решении! — Он помог ей забраться в седло, и с силой хлопнул по крупу лошади: — Пошла!

Когда небольшой отряд скрылся в темноте, Илион еще долго стоял и смотрел им вслед, словно надеялся, что сестра одумается и вернется назад. Глупая надежда, но лучше уж она, чем ничего.

Ночь и весь следующий день Эйвилин запомнила плохо. Жив! Он может быть еще жив! Только эта мысль набатом била в ее голове. Полностью заполонила собой все сознание.

Солнце уже приближалось к полудню. Дорога сделала очередной поворот, выводя из леса. Вот вдали и знакомый холм с мельницей.

Эйвилин остановила коня.

Поле прошедшей битвы предстало перед ней во всей сомнительной красе. Тела… Сотни, тысячи тел. Эльфы, люди, гномы. Смерть уже в который раз примирила и уровняла всех. Жнец — самый великий уравнитель. Равного ему не было, нет и впредь не появится. Ибо нет для него ни короля, ни крестьянина, ни мага и ни воина. Богач ты или бедняг, мужчина или женщина, да пусть даже и ребенок — если жребий пал на тебя, то он пал на тебя. Все!

Черные вороны по-хозяйски ходили между мертвых тел. Один из них, насытившийся до такой степени, что с трудом мог летать, спланировал на дорогу перед замеревшей группой всадников. Склонив голову, он принялся деловито чистить клюв. Темные глаза смотрели на Эйвилин с презрением и какой-то затаенной насмешкой.

Только сейчас она поняла причину ненависти Леклиса к этим мерзким птицам. Ее пальцы сами сложились в нужный жест, а руки сплели заклинание. Черная птица надсадно каркнула, забила крыльями, дернулась и повалилась на дорогу.

— Кар! Кар! Кар!

Зловещее хриплое карканье поднялось к небесам. Хлопая крыльями, испуганные вороны взмыли в воздух, сформировав настоящее черное облако. Некоторое время они кружили над полем, оглушая все окрестное пространство своими мерзкими криками, а потом вновь вернулись к прерванной трапезе.

Кроме воронов и мертвецов на поле были видны несколько возов. Похоронные команды грузили на них тела. Их избавляли от доспехов и складывали внавалку, просто грудой, словно какие-то мешки. А потом также небрежно сваливали в спешно отрытые общие могилы. Казалось, этому труду не будет конца.

Появление отряда Эйвилин не прошло незамеченным, со стороны холма, на котором теперь был разбит лагерь остатков королевской армии, показался конный разъезд. Верховодил им смутно знакомый Эйвилин эльф. Эйвилин стоило огромного труда узнать в нем Альдигона. Рука седьмого легиона выглядел осунувшимся и смертельно уставшим. Бледная тень того франтоватого эльфа, которого она часто видела на общих совещаниях.

— Ваше величество? — явно удивленный, он попытался изобразит в седле полупоклон, но только охнув от боли и закашлял, сплевывая кровь. — Простите, светлая леди.

"Как минимум трещина в ребрах, а то и перелом, — отстраненно подумала Эйвилин. Практика в целительстве давала о себе знать. Как он только в седле держится?"

Подъехав, она быстро сплела заклинание, в последнее время это удавалось ей так же просто, как дыхание, и прикоснулась к его руке.

— Это на время снимет боль.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Альдигон. — Позвольте проводить вас.

Только оказавшись в лагере, она смогла оценить цену этой странной победы, больше похожей на полный разгром. Все кто мог держаться на ногах, щеголяли повязками различной степени свежести. Многочисленные раненые лежали в палатках или прямо на земле. Равнодушные ко всему, они молча смотрели в небо, все еще не веря, что им удалось уцелеть.

Бальдор и Мезамир нашлись у большого костра, разведенного возле мельницы.

Король гномов выглядел неважно. Правая щека его была рассечена, а от некогда белой бороды остались лишь жалкие, опаленные клочки. Устойчивость гномов к магии уже давно стала притчей во языцех. Но никакая устойчивость и зачарованный доспех не спасет от близкого разрыва огненного шара. Ему и так, можно сказать, повезло. Если бы молчаливый одноглазый Рур не закрыл его своим телом, то гномам пришлось бы выбирать нового короля.

Мезамир выглядел целым, но был измотан до такой степени, что не обратил на появление Эйвилин никакого внимания.

Покинув седло, она подошла к костру. Бальдор быстро мазнул по ней равнодушным взглядом и вновь уставился на огонь.

— Светлая леди, — всегда вежливый гном даже не попытался изобразить поклон, а так и остался сидеть.

Именно это, когда вместо воплощения бодрости и оптимизма, которым всегда казался ей Бальдор, она увидела перед собой этого высушенного старика, поразило ее даже больше чем заваленное трупами поле битвы.

— Мы уже второй день хороним мертвых, — сказал гном глухим, безжизненным голосом. — А они все не кончаются, словно и не убывают. Я был свидетелем множества сражений, но такого ожесточенного не видел никогда. Разве что при осаде Железного холма, но и там это была всего лишь разминка.

— Что с Леклисом? Он… — голос Эйвилин сорвался, но она тряхнула головой и все же могла закончить вопрос, — погиб?

Бальдору очень хотелось сказать дочери одного своего друга и жене другого, что-то успокаивающее, но нужные слова никак не находились.

— Мы не знаем, — он нервно погладил свежий шрам не щеке и продолжил, словно оправдываясь, сам не зная за что именно: — Это был самый конец битвы, мы почти проиграли. Леклис лично возглавил атаку резерва и прорвал строй людей. А потом из леса ударил я, перерезав главную дорогу для возможного отступления. Король Эльдор пал, поговаривают, что Леклис лично сразил его в поединке. Мы размолотили их фланг. Люди запаниковали. Одни отряды еще сражались, вторые стали отступать, третьи и вовсе обратились в бегство. Хаос царил неописуемый, еще и гроза началась. Остатки отряда Леклиса оказались отрезаны и были смяты. Когда мы пробились к ним, там остались только мертвецы, обгоревшее королевское знамя и его шлем. Тела не было. Потом от одного из пленных мы узнали, что эльфы зачем-то увезли его.

— Значит, он может быть еще жив? — воспрянула духом Эйвилин. — Какой смысл тащить с собой мертвеца? Это же просто глупо!

— Надежда еще есть, — кивнул гном.

— Мезамир? Я слышала, что принесшие клятву крови должны чувствовать своего господина.

Вампир ответил не сразу. Он словно спал, с открытыми глазами. Даже не поприветствовал ее, словно и не заметил. Наконец его губы дрогнули.

— Светлая леди? — удивленно выдавил он, посмотрев на Эйвилин.

— Говори, ты чувствуешь Леклиса?

— Не с такого огромного расстояния. Да и меня сильно зацепил один из магов. — Он неловко повернулся. Плащ сполз с его груди, обнажив жестко зафиксированную в лубке, правую руку. — Все мои силы сейчас уходят на восстановление. Дней через пять смогу сказать точно. У моего народа есть определенные ритуалы…

— У нас нет этих пяти дней! Если Леклис жив, то сейчас он должен быть в Иллириене. Мы должны немедленно выступить к столице.

— Выступить чем, леди? — вскинулся гном. — Эта победа ничуть не лучше поражения. Потери чудовищны. Все маги лежат с магическим истощением и еще долго не смогут нормально магичить. Раненых… Да мне проще пересчитать не раненых. Пальцев на руках как раз хватит. Мы не способны взять эльфийскую столицу.

— Нам не нужно брать Иллириен, — терпеливо принялась объяснять Эйвилин, — достаточно доставить меня к его стенам. А там найдется, кому его штурмовать. И я все равно поеду, с вами или без вас!

Мезамир и Бальдор посмотрели друг на друга и кивнули.

— Леклис был прав, Зимнее солнце где-то неподалеку, — сделал правильные выводы, гном. — Простите, леди, но ваша мать настоящая…

— Сука, — поморщилась Эйвилин. — Спасибо, я уже это поняла. Вы со мной?

— Хоть это и самоубийство, — отстраненно заметил Мезамир. — Но я в деле!

— Без Леклиса я уже столько раз должен был умереть, что еще одна попытка суицида ничего не решает, — отозвался Бальдор. — К тому же, Леклис обещал мне отдать императорские винные подвалы на разграбление. И я уже пообещал это своим парням. А я привык выполнять свои обещания!

— Сколько вам нужно времени? — слегка повеселела Эйвилин.

— Завтра утром армия выступит, ваше величество.

— Хорошо, — кивнула она. — Найдется здесь что-нибудь поесть королеве? А потом я займусь ранеными.

Первый раз в себя я пришел еще во время пути. Зря! Потому что тут же отправится в беспамятство от сильного удара по затылку. Что у ушастых за дурная привычка, чуть что сразу бить меня по голове!

Не знаю, сколько прошло времени, но второй раз я очнулся в полутемном каменном мешке, запрятанном, как я подозреваю, в самом глубоком из оставшихся подземелий Иллириена.

Приподняв гудящую голову, я огляделся. Да, это явно не те апартаменты, в которых мне довелось гостить в мое предыдущие заключение в столице империи, перед несостоявшейся казнью на арене. Темно, сыро и слуг нет. Хотя камера большая. Факел в коридоре дает мало света, но дальней стены мне не видно.

Видимо, дела у осколка империи совсем плохи, если пленников моего уровня содержат как обычного грабителя.

Криво усмехнувшись этой несмешной шутке, я пошевелил руками. Зазвенели кандалы. О, и на правой ноге цепь, ведет к стене. Отрадно, что меня настолько боятся. Значит мое состояние гораздо лучше, чем мне самому кажется.

Хотя, что-то непохоже. Все тело ломит, любое движение левой рукой отдается уколом боле в плече. Ребра ноют, словно по ним кто-то долго и со вкусом бил. Хорошо, что у меня крепкие кости, они снова с честью выдержали все испытания — переломов нет.

Ухватившись за стену, я попытался принять вертикальное положение. Голова гудела и кружилась. В желудке противно екнуло, но приступ тошноты быстро прошел. Да и не страшна она пустому желудку. Но резких движений головой лучше не делать.

Ощупав голову, я обнаружил под волосами внушительную шишку. Урок на будущее — никогда не снимать шлем, даже если меня сейчас будут убивать. Убьют, не убьют — это еще вопрос, зато головная боль в любом случае не грозит.

Глупая шутка, признаю. Но что мне еще остается кроме глупых шуток?

А сражение я все-таки выиграл. Войну, правда, проиграл. Хотя, тут скорее боевая ничья. У меня… У Восточного королевства нет сил, чтобы ее продолжать. У эльфов и людей куча своих проблем, чтобы мстить полукровкам. Высокий лорд Амолин так и вовсе должен быть мне благодарен. Моими руками он разделался с Эльдором и тем странным магом, что стоял за разразившемся в мире хаосом. Да к тому же заполучил сомнительный трофей, в виде моей помятой и порядком побитой тушки. Жизнь удалась! Я бы снял перед ним шляпу, если бы она у меня была. Так точно подгадать с ударом и разом избавиться от всех своих друзей и врагов. Это достойно восхищения.

Подобрав с пола цепь ножных кандалов, чтобы они меньше натирали ногу, я проверил стену. Цепь крепилась к кольцу, вбитому в массивный каменный блок. Я попытался расшатать его. Без шансов! Проще всю стену разрушить. Сама цепь новая. Даже блестит. И достаточно толстая, чтобы ее не смог порвать кто-то гораздо более сильный нежели я.

Гремя цепями, я направился к решетке с маленькой входной дверью, запертой на надежный замок. Куда там! Ножная цепь натянулась, ее длинны не хватило — между мной и решеткой осталось еще порядка трех шагов. Но то, что можно разглядеть в коридоре, оптимизма не добавляет. Других камер не видно, зато соседняя комната представляет из себя пыточную. Несмотря на полумрак, я отлично разглядел через заботливо открытую дверь множество инструментов нелегкого палаческого ремесла.

Давно я не был в таких местах, особенно в качестве пленника. И нельзя сказать, что бы я по ним когда-нибудь скучал.

Так, а это что?

Мое внимание привлек большой ключ, вставленный прямо в замок моей камеры. Неужели тюремщики были настолько беспечны, что забыли ключи. Или это такая извращенная пытка.

Припав на одно колено, я попытался дотянуться до двери, цепь натянулась, лодыжку обожгло резкой болью.

— Длинна цепи не позволяет, я уже проверил, — раздалось откуда-то сбоку.

От неожиданности я потерял равновесие и упал, звеня цепями.

В противоположном углу что-то пошевелилось. На свет выступил…

— ТЫ!!!

Позабыв про усталость и боль, я бросился на этого непонятного мага — виновника всех бед. О, сколько раз я мечтал об этой встрече. Вот так, один на один. Без магии и оружия. Просто голая сила, против голой силы.

Новая боль в лодыжке, и снова я лечу на свидание с каменным полом тюремной камеры.

— Я придушу тебя! Собственными руками придушу!

— Все такой же глупый пес, — вздохнул маг. — Так ничего и не понял.

Выглядел он плохо. На него тоже не пожалели цепей: ручные кандалы, ножные. Правда и те и другие были еще и богато украшены рунами гномов. Явно что-то блокирующее магию. Иначе бы маг надолго тут не задержался. Словно не удовлетворившись этим, кто-то вдобавок отрубил ему кисть правой руки. Сильная помеха даже для опытного мага. Можно приноровиться магичить и одной рукой, а то и вообще без них, но чтобы обучиться этому нужно время. И немалое.

Не скажу, что жалкий вид врага доставил мне несказанное удовольствие, но пару приятных мгновений все же подарил. Неприятно сесть в лужу, но когда в этой же луже вместе с тобой оказывается и твой враг, то это не может ни радовать.

— Что я должен понять? Что ты начал этот пожар, в котором мы все теперь горим?

— В чем-то ты прав. Мне пришлось начинать эту бойню, чтобы быстрее набрать как можно больше силы. А знаешь почему? — его губы исказила кривая усмешка. — Потому что один настырный принц, одним ударом меча разрушил прекрасную комбинацию, на выстраивание которой мне понадобилось несколько долгих лет. Высокий лорд Уриэль, помнишь его?

Еще бы мне не помнить. Лесная засада и разгром армии Восходящего солнца. Ощетинившиеся копьями остатки окруженных эльфийских отрядов. И высокий лорд, бросивший мне вызов.

— Воинственный дурак. Одна из твоих пешек. Он сам мне в этом признался перед смертью.

— Надо же, не думал, что до него дойдет, — маг закрыл глаза и привалился спиной к стене, сливаясь с ней в окружавшей нас полутьме. Теперь казалось, что со мной говорит стена. — Он должен был с легкостью покорить Восточное королевство. Это усилило бы дом Восходящего солнца настолько, что он стал бы угрозой императорской власти и всем Старшим домам.

— И что бы изменило? — удивился я. — Знамена на полях сражений?

— Возможно. Но это была бы обычная война. Кровавая, яростная, но ради власти, а не тотального истребления. Эльфийские дома остались бы один на один с Восходящим солнцем и полукровками. Союзники гномы были бы заняты гоблинами. И все это время Эльдор объединял бы королевства людей в единую империю, эльфы не смогли бы ему помешать.

— Зачем? Ты говоришь — малая кровь. Этой малой кровью стали все мои близкие, вся семья! Ради чего все эти жертвы, маг?

— Можешь называть меня Ворон, — отозвался он. — Я бы принес тебе соболезнования, но это будет ложью. Нельзя сделать яичницу не разбив яиц.

— Кулинар из тебя вышел отвратительный, — заметил я.

— Возможно, — не стал спорить Ворон. — Но я обязан был попытаться.

— И все же зачем?

— Истинная династия должна вернуть себе законный трон. Все запреты на магию должны быть сняты. Орден Жизни должен быть возрожден. Ты знаешь что они делают?! — от его напускного спокойствия не осталось и следа. — Убивают детей! Носителей запретного дара истребляют, словно мы какая-то угроза. Какая ирония, — горько рассмеялся он, — истинная наследница своими руками уничтожает тех, кто в иных условиях стали бы ее вернейшими союзниками, самой надежной опорой. И двойная ирония в том, что запретный дар проснулся в ее любимой дочери. Кровь Первого императора слишком сильна, чтобы вечно дремать в своих потомках.

Он прошелся от стены к решетке, насколько позволяла цепь и снова повернулся ко мне.

— Вижу, ты так ничего и не понял. Леди Весмина и ее дочь — вот истинные наследники Первого императора. Его прямые потомки. Удивлен? А представь мое удивление. Я тогда страшно хотел отомстить всей лжеимператорской семье. Полностью уничтожить это гнилое семя предателей! И вот, похитив племянницу императора, обнаруживаю в ней подлинную наследницу империи. Леди Весмина… я преклоняюсь перед этой женщиной. Ей почти удалось вернуть трон достойным править.

— Красивая сказка, — согласно кивнул я, — но слишком многое в твоем рассказе не сходится. Какой смысл ослаблять эльфийские дома и усиливать людей? Для смены династии достаточно было убить брата и племянника Артиса. Две смерти! Две! А не десятки тысяч! — мною снова завладел гнев. В ярости я дернул цепь, словно пытаясь вырвать ее из стены. — Истинная династия… Кому какое дело, кто уместит свою задницу на императорский трон и наденет на свою голову лиственную корону.

— Драконам есть до этого дело. Еще как есть! — возвысил голос Ворон. — Первый император совершил невозможное, он заставил их бояться. И именно этот страх удерживает их в рамках. Они наш главный и естественный враг! И чтобы сокрушить их никакие жертвы не могут быть напрасными. Если бы все пошло, так как я хотел изначально. Династический брак между Эльдором и светлой леди Эйвилин по настоящему объединил бы всю империю в одно целое. Ослабленные войной с Восходящем солнцем эльфийские дома не смогли бы этому помешать. А объединившись по-настоящему, мы смогли бы бросить вызов драконам. Не сразу, а лет через десять-двадцать, когда подросло бы новое поколение магов Жизни. Но я терпелив и умею ждать.

Я рассмеялся.

— Драконы? Признайся откровенно, тебя интересовала только власть. Кем ты видел себя в этом прекрасном раскладе? Первым министром императора? Или быть может первым любовником императрицы и отцом будущего императора? А как же? Ты сильный маг с запретным даром, она сильный маг с запретным даром. Кровь первого императора сильна! Это твои слова, не мои. Король Эльдор. Я не знаю, что ты с ним сделал, но он точно не был живым человеком. А мертвое, пусть даже наполовину, не может породить живое. Твои слова пусты, а озвученные цели лживы. Власть! Вот что движет тобой на самом деле.

— Ты просто слепой глупец, неспособный понять, — возмутился Ворон. — Я делал это не ради власти, а ради будущего всего нашего мира…

— Значит, я все же угадал, — подытожил я. — Так в чем тогда разница между тобой и драконами? Ты уверен в своей правоте. Они тоже считают себя правыми. Считают себя богами.

— Они не боги, они хуже! — взорвался маг. — Ты не понимаешь, никто не понимает!

— Возможно потому, что никто не пытается ничего объяснить? Пространные сказки про спасение мира мне уже порядком надоели! Уверен, у тебя заготовлено множество сказок, на все случаи жизни. Высокому лорду Уриэлю ты рассказывал оно, Амолину другое, теперь вот пришла и моя очередь.

— Хорошо, — внезапно успокоился Ворон, — я попытаюсь тебе объяснить. Но рассказ выйдет долгим.

— А мы куда-то торопимся? — я выразительно позвенел цепью.

— Начать придется с самого начала… — он замолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил: — Не знаю, кем был то демиург сотворивший наш мир.

— Единый бог?

— Я сказал демиург, а не бог, — сварливо заметил маг. — Вера в единого бога, по невежеству называемого Творцом, появилась много позже. В конце той эпохи, о которой даже у эльфов не осталось никаких записей.

— А в чем различия, — не понял я.

— Демиурги — вот истинные творцы, создающие миры. Боги — творцы мир населяющие. Они принадлежат созданному демиургами миру, являются частью его сути… Так вот, я не знаю, кем был тот демиург, сотворивший наш мир. Впрочем, у сущностей такого порядка нет имен, и мы в принципе неспособны понять всю их суть. Возможно, наш демиург бы очень молодым и неопытным творцом, или очень старым, решившим попробовать что-то новое. Но мне есть с чем сравнивать, и лично я считаю его просто сумасшедшим. Если подобное вообще возможно для сверхсущностей. Он не только создал наш мир, первым его творением в этом мире стали драконы. Драконы-повелители, в каждого из которых он вложил частичку себя. Частичку высшей сущности! Все мы в каком-то смысле дети Творца, но только драконы могут называть себя так с полным на то правом. Вторыми в мире появились боги. А потом что-то произошло, и Творец исчез. Возможно, он устал или просто ушел дальше, создавать новые миры. Первым творением богов стали эльфы. Перворожденные, как они любят себя называть. Что же, если не считать драконов и богов, они имеют полное право претендовать на этот титул. Затем боги создали гномов, орков, людей и прочие расы. Драконы создали своих слуг — драконидов.

Некоторое время между богами и драконами царило согласие. Наш мир был слишком юн. Просто не ограненный драгоценный камень, который драконы и боги постепенно превращали в сверкающий бриллиант.

То была воистину золотая эпоха. И боги ходили по земле между своих созданий, и каждый их шаг делал мир лучше.

Мы не знаем, почему началась война. Пересказы пересказов старых легенд, вот и все что дошло до нас. Драконы напали на богов. Что ими двигало — гордыня или тонкий расчет, но все наши войны меркнут перед той, самой первой. Юный тогда еще мир сотрясался до самых своих корней. Небеса горели, раскалывались и уходили на дно целые континенты. Драконы победили, потеряли множество своих братьев, но уничтожили вторых созданий творца мира — богов. Но нельзя сказать, что победа далась им легко. Их осталось очень мало, а уцелевшие лишились большей части своих сил. Им все еще не было равных под небесами, но то была лишь крупица былого величия.

Драконы были в ярости и стаи мстить. Мстить всему миру! Пусть они ослабли, но мощь их все еще была велика. А после падения богов в нашем мире не осталось для них достойных противников. И горели города и низвергались в прах королевства и империи. Целые расы нашего мира исчезали, другие скатились в развитии в совершенно варварство. Уцелевшие прятались и бежали, спасаясь от гнева драконов. Остатки эльфов укрылись в огромном лесу, на самом западе. В том, что сейчас называется Гномьими горами обустроились уцелевшие гоблины и гномы. Остальные спасали свою жизнь, кто как мог. Но драконы и не думали останавливаться. Их ярость превратилась в одержимость. И однажды случилось то, что случилось, один дракон убил другого дракона…

— Дальше — попросил я.

— Это только догадки моего учителя, — откровенно предупредил Ворон, — но эта первое убийство дракона драконом как-то изменила всех крылатых владык — сделало их сильней. Экспансия, очищение мира? Драконы тут же забыли про эти свои планы. Началась новая война — война драконов друг с другом. И она продолжается и по сей день. Само существование нашего клочка мира, не уничтоженного драконами — свидетельство продолжения этой вечной войны. Драконы теперь не успокоятся, пока не уничтожат друг друга. Пока не останется один единственный дракон. Дракон, впитавший в себя силу остальных. Мы же для них никто — жалкие муравьи, пыль под ногами.

— Все это прекрасно, но какое нам дело до драконьих разборок. Ведь даже убивая дракона, как это произошло с одним из крылатых владык, мы лишь усиливаем оставшихся.

— Ты сам ответил на свой вопрос. Убив дракона, первый император все изменил. Сила погибших богов… она тоже никуда не ушла. Она дремлет в нас, их детях. Запретная магия. Магия жизни. Магия смерти. Названий много, а суть одна. Эта сила не уступает силе драконов. Первый император был одним из тех, кто понял это. Он заставил драконов считаться с этой силой. И за одно это крылатые владыки жаждут уничтожения всех таких магов. Более того, миров схожих с нашим невообразимое множество, и по какой-то странной прихоти эта сила — ключ к путешествию между мирами. Думаю, драконов это бесит даже больше чем угроза собственной жизни. Столь жалкие создания, — его губы исказила кривая улыбка — обладают тем, чего лишены сами великие драконы. Как подобное можно терпеть? Именно поэтому мир между нами невозможен. Либо запретная магия, либо драконы — третьего не дано. Но запретная магия, это наш последний щит, способный обуздать крылатых владык. Без него нас уже ничто не спасет!

Я поморщился. Этот Ворон — фанатик. А я ненавижу фанатиков. Даже если его предположения правдивы, то это все равно не оправдание.

— Ты пошел слишком извилистым путем, маг. Ты развел костер и сам не заметил, как он превратился в пожар. И этот пожар уже невозможно контролировать. Теперь перед лицом драконов мы стали еще слабей.

— Я пытался все исправить! — загремел цепями маг. — И ты должен был мне в этом помочь. Почему ты не позвал на помощь своих хозяев — вестник драконов? Твоя армия была обречена, ты должен был это сделать! Столько смертей в одном тщательно подготовленном месте! Думаешь, это было сражение? Нет! Это был крупнейший ритуал жертвоприношения в истории мира. Я был заполнен силой и мог бы им противостоять. Драконы могущественны, но трусливы. Убей одного-двух, и они испугаются, сбегут. И долгое время не решатся нас беспокоить. А возможно, даже захотят договориться, как было во времена Первого императора.

— Прости, что не оправдал твоих надежд, — я отвесил ему шутовской поклон. Слова про жертвоприношение сильно меня задели. Мои погибшие воины не жертвенные бараны. Это была честная битва. И если она пошла не по плану мага, то это не моя вина. — Возможно, тебе просто стоило заранее известить меня о своих планах. Впрочем, это не главный твой просчет. Высокий лорд Амолин плевал на все твои планы. И прошлые, и будущие. Думаю, у него есть свое виденье будущего империи. Восстановление истиной династии и война с драконами в его планы точно не входит.

Из погруженного в полутьму коридора послышались скупые аплодисменты…