Год Единорога. Романы, повесть

ГОД ЕДИНОРОГА
КОЛДУНЬЯ И ОБОРОТЕНЬ

Было время, когда приветствовалось каждое измерение, потому что, как говорят, ничто не может быть таким пустынным и однообразным, как никогда не изменяющееся течение времени в маленьком обществе, которое отделено от остального мира и существует, защищенное от всяких изменений.

С колоколообразной башни монастыря Нарстатт была видна холмистая долина, тянувшаяся до далекого серо-синего гребня гор. Эта долина уже существовала, когда сюда пришел человек, и она все еще будет существовать, когда он исчезнет. Еще недавно в этой местности шла гигантская битва и в течение долгих лет велась вооруженная партизанская борьба против захватчиков из-за моря, пока, наконец, их не оттеснили к их главной крепости на берегу моря. Последнее сражение и, наконец, - мир, во время которого населению этого места пришлось привыкнуть к языку мечей воинов.

Все мы в Нордейше знали это, но пламя войны никогда еще не проникало так далеко в глубь страны, никогда еще не достигало нашей долины. Только те, кто пережил все эти ужасы и искал у нас прибежища, приносили с собой дух войны. Мы сами никогда не видели шаек этих ализонцев, грабящих и захватывающих все на своем пути, и за это женщины Норстатта ежедневно возносили в часовне благодарственные молитвы.

Во время этих беспокойных дней войны я была привязана к монастырю, но были дни, когда я думала, что задохнусь от этого всеподавляющего спокойствия, царящего здесь. Потому что тяжело жить среди чужаков, чужих тебе не только по крови, но и по духу, по стремлениям и намерениям. Кем же я, собственно, была? Каждый в монастыре, кого спрашивали об этом, вероятно, отвечал так:

- Кто это? Это Джиллан, которая вместе с госпожой Алюзан работает в саду трав. Она пришла сюда вместе с леди Фризой восемь лет назад, хорошо разбирается в травах и по большей части сама выращивает их для себя, не является красавицей и у нее нет знатной родни. Утром и вечером она приходит в часовню и склоняет голову, но она не давала обета. Она мало говорит…

- Да, они все мало говорят. Монашки, девушки и леди, нашедшие здесь убежище, но они много размышляют. И они все время напоминают Джиллан, что она не из Высокого Халлака.

Я вспоминаю корабль, сотрясаемый гигантскими волнами. Корабль из Ализона, я это помню. Но сама я не из Ализона, нет. Я находилась на этом корабле с определенной целью и была тогда так мала и юна, но все же боялась этой цели. Но тот, кто привел меня на корабль, стоял под мачтой, которую волны и ветер уронили на палубу. И ни один из его спутников не знал, зачем я нахожусь на корабле.

Это было в то время, когда Лорды Высокого Халлака отчаянно сражались, чтобы освободить страну от собак Ализона. Они напали на порты захватчиков и нанесли по ним уничтожающий удар. И захватили меня. Они отвезли меня в одну из горных крепостей.

Лорд Фарло, как мне кажется, что-то знал или что-то подозревал о моем прошлом, потому что он выделил для меня охрану и приказал своей жене обращаться со мной хорошо. Так некоторое время я прожила в их имении под их опекой. Но это продолжалось недолго, потому что Ализон становился все сильнее и Лордам становилось все труднее сдерживать его. В одну из холодных суровых зим мы бежали, преодолев голую равнину, в одну из высокогорных долин. В конце концов мы достигли Норстатта, но леди Фриза пришла в монастырь только для того, чтобы умереть. А потом Лорд Фарло упал в горах со стрелой в горле и то, что он знал и предполагал, осталось неизвестным. И я снова осталась одна на чужбине, но на этот раз, конечно, в мирном монастыре.

Мне достаточно было только взглянуть в зеркало, чтобы понять, что я не принадлежу к расе Халлака. У женщин Халлака была светлая кожа, румяные щеки и волосы - желтые, как одуванчики на обочине дорог, или коричневые, как крылья певчей птички. В отличие от них у меня была коричневая от загара кожа и лицо мое никогда не было румяным. И мои волосы, уложенные косой вокруг головы, были черными, как безветренная ночь.

Есть одиночество духа, которое переносится намного тяжелее, чем одиночество тела. За все те годы, которые я прожила в Норстатте, я обнаружила только двух людей, которые привлекли меня. Монашка Алюзан уже была женщиной средних лет, когда я попала в Норстатт. Она тоже держалась несколько поодаль от остальных. Жизнь ее была посвящена травам, она настаивала и комбинировала эти травы, из которых потом приготавливала порошки, мази и настойки, исцеляющие, успокаивающие и освежающие. Ее познания были широко известны, и сражающиеся в горах отряды часто присылали к ней своих самых быстрых курьеров, чтобы попросить у нее средства для заживления ран, от лихорадки и от ревматизма, которые постоянно мучили людей, в любую погоду и в любое время года живущих под открытым небом.

Когда она увидела меня в Норстатте одну, она пристально поглядела на меня, словно рассматривала только что найденную траву, а потом она взяла меня к себе на службу. И сначала это было все, что мне было нужно, потому что я была слишком усталой, чтобы учиться, а дух мой изголодался по какой-нибудь работе. И все последующие годы я была этим вполне довольна.

Я работала в саду, выпалывая сорную траву, когда произошло нечто, нарушившее мою равномерную жизнь, заполненную учением и работой. В саду все еще гудели пчелы на цветах, но внезапно я услышала другой звук, сначала в ушах, а потом в голове. Что-то шевельнулось в моей памяти, но я не могла четко осознать что это было.

Звук этот словно невидимым канатом тянул меня вперед. Я встала и прошла через арку ворот во внутренний садик, который использовался только для отдыха; садик с фонтаном, прудом и множеством цветов в любое время года. Там стояла скамейка, наполовину на солнце, наполовину в тени и на ней сидела одна из монахинь, закутанная в шаль, хотя день был очень теплым. Эта старая монахиня очень редко покидала свою келью и была легендой среди молодых девушек, живущих в монастыре.

Ее лицо под капюшоном было маленьким и бледным, но глубокие старческие морщины виднелись только в уголках ее старческих глаз и вокруг рта. Еще на лице были маленькие морщинки, такие, какие возникают во время смеха. Руки ее были искривлены от старости и неподвижно лежали на животе. На ее пальцах сидела маленькая ящерка, подняв блестящую головку и уставив на нее свои искрящиеся глаза, словно они вели друг с другом безмолвную беседу.

Она все еще глядела на ящерку, но гудение в моей голове смолкло. Потом она тихо сказала:

- Приветствую тебя, дочь моя. Сегодня великолепный день.

Так мало слов, но они были так добры, что я приблизилась и опустилась на скамейку рядом с ней. Так я познакомилась со старой аббатисой Мальвиной, и она тоже стала обучать меня. Но знания ее касались не растений, а летающих и ползающих живых существ. Но аббатиса уже находилась на закате своей жизни и она была моей подругой очень недолго. И только она одна во всем Норстатте знала мою тайну. Я не знаю, чем я выдала ей себя, но она не выказала никакой неприязни, когда заметила, что я иногда могу воспринимать то, что скрыто в какой-нибудь вещи. Когда я увидела ее в последний раз, она лежала в постели и тело ее, в котором был заключен ее свободный дух, не могло уже больше двигаться - она задала мне вопрос, чего прежде никогда не делала. Но что я могла вспомнить, кроме корабля Ализона? И когда мне стало известно, что я отличаюсь от остальных, с которыми я жила до сих пор? Но я ответила на ее вопрос так подробно, как только смогла.

- Ты очень умна для своего возраста, дочь моя, - ответила она тогда своим слабым голосом. - Это заложено в твоей природе. Недоверие охраняет нас от того, чего мы не понимаем. Я слышала рассказы о стране за морем, где некоторые женщины имеют способности, далеко выходящие за рамки обычного. И я также слышала о том, что тот народ считает Ализон своим врагом и преследует его так же, как эта свора собак из Ализона преследует нас. Очень может быть, что ты относишься к той, другой расе и они по какой-то причине взяли тебя в плен.

- Пожалуйста, матушка аббатиса, - возбужденно обратилась я к ней, - скажите, где находится эта страна? Как я могу…

- Найти путь туда, дочь моя? Нет никакой надежды попасть туда, и ты должна удовлетвориться этим. Если ты отважишься отправиться туда, то снова можешь попасть в руки ализонцев и погибнуть самой худшей и далеко не быстрой смертью. Не омрачай свои юные годы напрасными стремлениями. Ничто не происходит, кроме как по воле Того, Кто Зажигает Пламя. То, что тебе надо, ты получишь в положенное время, - глаза ее улыбнулись, - Я говорю это при Пламени: придет то, что заполнит пустоту в твоей памяти.

Но это было сказано три зимы назад. С окончанием войны внутри стен Норстатта все пришло в движение. Вскоре приехали Лорды, чтобы забрать своих жен, сестер и дочерей. Потом настало время свадеб, и теперь возбуждение царило даже в маленьких комнатушках под колоколообразной башней.

Свадьбы - я думала о них, как о Великом Таинстве. Теперь пришло время, и Великое Таинство началось.

В первые весенние дни Года Грифа между Лордами Высокого Халлака и Всадниками-Оборотнями был заключен договор. Жестоко притесняемые ализонцами, преследуемые ими, боясь каждой тени, гонимые ненавистью и отчаянием, они прибыли в соляные дюны, чтобы заключить договор со Всадниками.

Те Всадники, которые пришли говорить с Лордами, имели человеческий облик, но они не принадлежали к человеческому роду. Они были великолепными бойцами, сильными людьми - или существами, - которые прискакали из северо-восточной дикой местности и все их сильно боялись, хотя они никому не делали ничего плохого и не захватывали никаких земель. Сколько их было, не было известно ни одному человеку, но было известно, что они обладали знаниями, которые намного превосходили человеческие.

Оборотни, колдуны, волшебники… они были всем этим и даже большим. Но уж если они приносили присягу, они были лояльны и верны присяге, несмотря ни на что. И теперь они вместе со своими предводителями были готовы на свой лад бороться за права Высокого Халлака.

Война продолжалась на протяжение Года Огненного Дракона и Года Шершня, пока силы Ализона не были сломлены и полностью разбиты. Из-за моря больше не прибыло ни одного корабля, чтобы доставить продовольствие и припасы людям Ализона. Последний их морской порт на побережье был захвачен, их крепости на возвышенных местах превратились в смрадные руины, и ализонцы, высадившиеся на берег моря, были уничтожены.

Теперь наступал новый год, Год Единорога, и Лорды Высокого Халлака должны были выполнить свою часть договора с Всадниками, так как те выполнили свою часть договора с Лордами Высокого Халлака. Всадники должны были сделать две вещи: помогать Лордам бороться за освобождение, а потом покинуть степи, попутно освобождая их от остатков банд ализонцев, и оставить их в полное распоряжение человека.

А какую плату должны были дать Лорды Высокого Халлака, поклявшиеся на Мече? Лорды должны были заплатить своей собственной кровью, своими дочерьми, которых Всадники потребовали себе в жены и которых они хотели забрать с собой в неизвестность.

Насколько было известно в долинах, среди Всадников никто никогда не видел ни одной женщины и никто даже не слышал о их женщинах. Сильно ли отличалась продолжительность жизни Всадников от продолжительности жизни людей, тоже было неизвестно. Никто также никогда не видел их детей, хотя Лорды время от времени направляли своих послов к ним в лагерь, особенно после заключения договора.

Двенадцать девушек и еще одну требовали они - молодых девушек, не вдов и не таких, для которых легкое поведение было обычным образом жизни. И они должны были быть не моложе восемнадцати и не старше двадцати лет. Кроме того, они должны быть благородной крови и тело у них должно быть стройное. Нужно было найти двенадцать девушек и еще одну и в первый день Года Единорога передать их Всадникам на границе степей, чтобы оттуда их новые, чужие хозяева увезли их в будущее, из которого не было возврата.

Что должны были чувствовать эти двенадцать девушек и еще одна? Страх? Да, страх они тоже испытывали, потому что, как сказала аббатиса Мальвина, страх - это самая первая реакция на то, что нам чуждо.

Норстатт дал приют пяти девушкам, которые соответствовали этим требованиям. Но две из них, однако, уже были обвенчаны и с нетерпением ждали этой весной своей свадьбы. А леди Тольвана была дочерью такого высокородного Лорда, что ей подобрали великолепного жениха, несмотря на ее некрасивое лицо и острый язычок. А Маримма с ее похожим на розу лицом и с ее врожденной кротостью… Нет, ее дядя заберет ее из монастыря и возьмет ее с собой на следующую встречу Лордов, где он сможет подобрать ей жениха, который соответствует его понятиям о чести. Зато Суссия - что, собственно, известно о Суссии? Она была старше всех и держала свои воспоминания при себе, хотя с готовностью болтала о всех, даже самых незначительных событиях, происходящих в Норстатте. Другие едва ли замечали, как мало она говорила о себе. Она была знатного происхождения и обладала приятной внешностью и умом. Ее родина находилась в низине, на морском берегу, и там она прожила с рождения до изгнания. У нее были родственники среди военных, но где они сейчас находились, никто не знал. Да, Суссия была подходящим кандидатом. Но как она воспримет это возможное сообщение о том, что выбор пал на нее?

Уже наступали ранние вечерние зимние сумерки и я поплотнее натянула двойную шаль, чтобы защититься от резкого холодного ветра. Бросив последний взгляд на заснеженный сад, я спустилась вниз по лестнице башни, чтобы обогреться у огня в большом зале монастыря.

Меня встретил громкий гвалт голосов, и моя шаль зацепилась за крючок возле двери. В зале не было ни одной монашки, но все те, кто нашел убежище в монастыре, некоторые из них провели здесь даже больше года, собрались у камина.

- Джиллан, подумать только, - крикнула леди Маримма во весь голос, удивленно глядя на меня, когда я подошла к огню. - Она пришла сюда! Может быть, уже наступил Час Пятого Пламени!

Родственник-воин, вернувшийся с войны, - подумала я. Это могло быть тем, что привело в такое возбуждение весь монастырь.

- Кто прибыл? - Я назвала ближайшего родственника Мариммы. - Лорд Имграй?

- Он и невесты! Джиллан, обещанные невесты! Они уже скачут по степи и сегодня заночуют здесь! Джиллан, это же страшно! Бедные крошки! Мы должны молиться за них…

- Почему? - к нам подошла леди Суссия. Она не была так красива, как леди Маримма, но, как я думала, она большую часть своей жизни жила по-королевски и на нее еще долго будут обращать внимание после того, как красота других давно уже поблекнет.

- Почему? - повторила Маримма. - Потому что они поскачут в черное, злое будущее и никогда больше не вернутся назад!

И Суссия на это ответила то, что полностью соответствовало моим мыслям обо всем этом:

- Может быть, они поскачут в это черное будущее, малышка. Не все из нас имеют свое собственное мягкое гнездышко или защищающее нас крылышко.

- Я охотнее обручусь со сталью меча, чем отправлюсь в такое свадебное путешествие! - воскликнула Маримма.

- Но ты же ничего не боишься, - сказала я ей только для того, чтобы унять свой собственный страх. Но за плечами Мариммы я внезапно заметила предупреждающий взгляд Суссии. И я задала себе вопрос, знала ли она что-нибудь или только догадывалась.

- Маримма, Маримма…

Я думаю, она была рада отвернуться от нас и последовать зову других девушек, которые были уже обручены и поэтому находились в безопасности, словно она могла разделить с ними эту безопасность.

- Обрати на нее внимание, так же как я сама обратила на нее внимание в эту ночь, - тихо сказала она.

- Зачем?

- Потому, что она пойдет с ними!

Я беспомощно уставилась на нее. Но я знала, что она говорит правду.

- Как… откуда… почему? - пробормотала я, но она быстро положила свою ладонь мне на запястье и отвела меня немного в сторону. Голос ее был тих и предназначался только для моих ушей.

- Откуда я это знаю? Семь ночей назад я получила личное сообщение. О да, я думала, что выбор может пасть на меня. За это говорило многое. Но у моих родственников насчет меня были другие планы, вот уже в течение года, и когда было сделано предложение включить меня в состав группы невест, они тотчас подобрали для меня жениха-воина. Во время войны у меня не было родины, но теперь, когда этих собак из Ализона уничтожили, я стала хозяйкой не одного замка - как последняя из своего рода. Она чуть заметно улыбнулась. - И таким образом я представляю большую ценность для своих родственников. С наступлением весны я должна идти под венец, и свадьба состоится здесь, в долине. Но почему именно Маримма? Человек, жаждущий власти, может добиться этого различными способами. Лорд Имграй имеет право предложить свою руку кому хочет. И он человек, у которого никогда не было достаточно власти. Он просто из любезности предложил ей эту услугу. И все другие считают, что такой цветок придется по вкусу, потому что не все невесты так красивы.

- Но она не пойдет…

- Она пойдет, она должна будет это сделать. Но она погибнет. Такой напиток не для нее.

Я взглянула на Маримму. Лицо ее покраснело и ее охватила какая-то лихорадка радости, которая мне не понравилась. Но все это не имело ко мне никакого отношения, ко мне - чужестранке, чья кровь не была кровью этого общества.

- Она погибнет, - с нажимом повторила Суссия.

Я повернулась к Суссии.

- Если это пришло в голову Лорду Имграю и другие с ним согласились, ее ничто уже не спасет…

- Ничто? Частенько уже бывало так, что мужчины планировали что-нибудь, а женщины нарушали все их планы.

- Но если бы на ее место была бы предложена другая, обладающая такой же красотой, пал бы тогда выбор на нее?

- Да, - сказала Суссия, посмотрев на меня таким странным понимающим взглядом, что я подумала о том, что нам больше не нужно никаких слов. И я подумала о Норстатте, об однообразных годах, которые прошли и которые мне еще предстоит провести здесь, подумала о своем месте и той части, которую я занимаю в этом мире.

Двенадцать невест должны были провести ночь в качестве гостей в этом монастыре, двенадцать и одна должны были на следующее утро уехать из монастыря. Двенадцать и одна, и я не могла быть одной из них! Но почему?

Коридоры монастыря были темны, но я их все изучила. Монахини отправились в свои кельи, и гости покинули зал. Идя по темным холодным коридорам, я думала о гостях, которые прибыли незадолго до рассвета и разделили с нами наш завтрак за длинным столом.

Лорд Имграй, возглавлявший эту группу, был человеком с коротко подстриженной коричневой бородой и серебряными нитями, пронизывающими его волосы, у него было жесткое лицо, каждая черточка которого выдавала его волю и решительность. Его сопровождали два солдата, которые, выполняя свои обязанности, по-видимому, чувствовали себя не в своей тарелке. Вооруженный эскорт разместился в ближайших домах деревни возле монастыря.

А потом невесты. Мой опыт общения с невестами ограничивался деревенскими свадьбами, когда я сопровождала монашек, которые во время таких торжеств покидали свой монастырь. Однако эти невесты выглядели иначе, чем деревенские девушки. Они все были одеты в одежду путешественниц: теплые шубы, защищающие их от зимней стужи, разрезные юбки для верховой езды, а под шубами короткие куртки воинов, и на каждой из них был вышит герб рода, который свидетельствовал о высоком происхождении невесты. Но не было никаких развевающихся на ветру кудрей, никаких венков из цветов. Две или три из них с блестящими глазами, лихорадочно покрасневшими щеками были великолепны: милы и прекрасны. Но у других были припухшие веки, покрасневшие от слез, побледневшие щеки и другие признаки печали. И я слышала шепот леди Тольфаны, которая обменивалась информацией со своей соседкой по столу.

- Милы? Да, милы, так сказала наша дорогая сестра, леди Гралия. Лорд Джеррет, ее любовник, известный охотник за юбками. Это значит, что в последнее время он охотно поднимает все юбки, находящиеся поблизости от него. Вот почему ты видишь в этой группе Кильдас. Обвенчанная с Всадником, она больше не будет доставлять никакого беспокойства во владениях своей сестры.

Кильдас? Это была одна из этих лихорадочно жизнерадостных невест. Ее каштановые волосы в свете лампы испускали красно-золотое сияние, у нее был округлый подбородок и рот с полными губками. Плотно облегающая куртка не скрывала округлостей ее тела, они были вполне достаточными, чтобы зажечь желание, которым и воспылал к ней Лорд ее сестры. Вполне достаточное основание для того, чтобы отправить Кильдас к Всадникам.

Возле Кильдас сидела девушка, которая образовывала контраст с цветущей внешностью Кильдас. Вышивка на ее курточке была сделана тщательно и искусно, но одежда на ней была поношенной и, очевидно, перешитой из другой. Девушка сидела, опустив взгляд, веки ее покраснели, она с трудом жевала пищу, но жадно и часто пила из кубка. Алианна? Нет, Алианна это маленькая девушка на другом конце стола. Имя же этой девушки было Сольфина.

В то время как Кильдас была одета в великолепные одежды - может быть, для того, чтобы несколько успокоить совесть тех, кто послал ее сюда, - на Сольфине была поношенная одежда, подчеркивающая ее бедность. Она, несомненно, принадлежала к одному из древнейших, но обедневших родов, без приданого, и, вероятно, у нее были младшие сестры, о которых тоже надо было заботиться. Поэтому она стала невестой и она была обязана семье Лорда.

Несмотря на предположение Суссии, здесь не было ни одной некрасивой девушки. Соглашение предусматривало, что среди невест не должно быть ни больных, ни уродливых. А некоторые из них, как, например, Кильдас, были достаточно милы, чтобы составить хорошую пару. Впрочем, если раньше юноши и считали их когда-то милыми и привлекательными, то сейчас их горе затмило их красоту. Я находила, что Лорды Высокого Халлака с честью выполнили свою часть соглашения - за исключением того, что не посчитались с желаниями самих невест. С другой стороны, браки в Высоком Халлаке заключались, не принимая во внимание симпатии обеих сторон, во всяком случае, в старых, знатных семьях. Там браки заключались строго по расчету. И, может быть, девушкам предстояло не самое худшее, может быть, для них было бы хуже, если бы все шло по-старому.

Глядя на Маримму, в это легко было поверить. Ее лихорадочная веселость исчезла. Она тихо сидела и наблюдала за Лордом Имграем и больше не делала никаких попыток привлечь к себе внимание. Напротив, она поспешно отводила свой взгляд, когда ей казалось, что он поворачивается к ней и отвечает на ее взгляд.

Я предположила, что он еще не сообщил ей эту новость, потому что Маримма никогда не была в состоянии даже в самых небольших затруднениях сохранять самообладание. Она, конечно, давно бы ударилась в истерику. Но было ясно, что она что-то подозревает.

И это стало ясно потом, когда Маримма полностью сломалась. И я еще больше уверилась в чувстве, что счастье не только улыбнулось мне, но еще и протянуло мне руку помощи, так что мне нужно было только сохранить трезвую голову, чтобы все произошло так, как мне этого хотелось.

Я достигла своей цели: комната сборов. То, что мне нужно было сделать, надо было совершить быстро, но обдуманно и тщательно, а затем незаметно уйти. На одной из боковых полок лежали сумки, на которых были разнообразные карманчики всех фирм и размеров. Я взяла одну такую сумку, а потом, не решаясь зажечь свет, пошла от шкафа к шкафу, от полок к комодам и столам и была благодарна за то, что мне все это было знакомо, я двигалась с уверенностью, словно на пальцах у меня были глаза. Бутылочки, коробочки, флакончики, все находилось в нужных кармашках, потом я перекинула сумку с набором лекарств и других снадобий через плечо. Монахини Алюзан снаряжала сумку таким образом для санитаров, идущих на поле боя. Потом я повернулась к одному из дальних шкафов, который был заперт. Но мне уже давно была доверена тайна его замка, и я без труда открыла его. Я нашла внутри шкафа несколько бутылочек, а потом, чтобы быть уверенной, вытащила пробку из одной бутылочки и понюхала.

Пахло яблоками и уксусом. Я выбрала нужную бутылочку. У меня не было времени, чтобы отливать из нее, поэтому я взяла с собой всю бутылочку. Затем снова тщательно заперла шкаф.

Я постаралась как можно быстрее достичь своей комнаты, чтобы меня здесь не увидел кто-нибудь. Это было опасно. Моя комната находилась на углу хода, который вел к кельям монашек, на другой стороне находились комнаты, в которых жили гости, находящиеся в монастыре долгое время. Из-под одной из дверей сочился свет, и я смогла свободно вздохнуть только тогда, когда за мной закрылась дверь в мою комнату.

Я зажгла лампу, стоящую на столе, и поставила туда бутылочку, которую прихватила с собой из особого шкафа. Я немного отлила из нее в маленький пузырек, который я взяла с полки в своей комбате, потом добавила пять-шесть капель из другого флакона и, затаив дыхание, стала смотреть, как бесцветная смесь стала изменяться, пока, наконец, не стала свежего зеленого цвета.

Потом я стала ждать. Глубоко во мне шевельнулось удивление, почему я была так уверена, что все пройдет нужным мне образом.

Во время этого ожидания я прислушивалась к малейшим шорохам и возбуждение мое все росло и росло.

А потом шорох одежды, тихий звук, быстрые шаги по голым каменным ступеням. Я хотела подбежать к двери и распахнуть их, чтобы посмотреть, кто это пришел сюда, но совладала с собой. Прежде чем ноготь пришедшего царапнул по дереву двери, я спокойно подошла к ней.

Я не удивилась, увидев перед собой леди Суссию. Но она, кажется, удивилась, увидев меня полностью одетой, словно я ждала какого-то вызова.

Ты должна своими лекарствами помочь Маримме, Джиллан, с ней нехорошо, - ее взгляд скользнул мимо меня к столу, где в костяной чашечке лежали таблетки и стояла бутылочка; когда ее взгляд снова упал на меня, на ее губах появился намек на улыбку. Нам не надо было никаких слов. - Я хочу, чтобы тебе повезло в том, что ты задумала, - тихо сказала она. И больше не говорила о моих знаниях врачевания, но мы обе понимали все.

Я взяла таблетку и пошла по коридору к комнате Мариммы. Дверь в нее была приоткрыта и оттуда доносились голоса. Один из них был тих и почти неразборчив, и этот голос мгновенно остановил меня и поколебал мою уверенность, которая не покидала меня весь вечер.

Аббатиса Юлианна! Я всегда боялась ее пронзительного ума, и мне показалось, что мои намерения были раскрыты. Но я уже давно миновала ту черту, откуда можно было отступить.

- …ничего, кроме обычного женского каприза. Но время идет. Мы выедем утром, чтобы выполнить нашу часть договора. И утром она будет уже готова к свадьбе! Она пойдет с нами без жалоб и плача! Мать аббатиса, я слышал, что кое-кто из женщин здесь обладает умением врачевать. Дайте ей питье, которое прекратит ее истерику. Не могу же я заткнуть ей рот и привязать ее к седлу - но если это будет необходимо, я это сделаю! Мы сдержим данное нами слово!

Лорд Имграй не был в гневе, он был холоден и неумолим, как камни в долине.

- Таких, кто использует врачевание во вред, здесь нет, мой Лорд. - Аббатиса была так же неумолима, как и он. - Вы действительно хотите достигнуть условленного места с девушкой, которая потеряла сознание от страха? А это вполне может произойти, если вы доведете дело до крайности…

- Вы преувеличиваете размеры всего этого, леди аббатиса! Маримма испугана, она слышала много диких историй и это все. Просто она выйдет замуж по приказу, а не по собственному выбору. Наша часть договора должна быть выполнена в течение ближайших трех дней, поэтому мы выедем завтра утром на рассвете. Связанные клятвой, мы должны передать двенадцать и еще одну девушку их будущим мужьям, и эти двенадцать девушек и еще одна поедут с нами завтра утром…

Я взяла таблетку в правую руку и, когда голоса смолкли, постучала в дверь.

Дверь открылась, и Лорд Имграй выглянул наружу. Я поклонилась ему, но как равная равному.

- Чего вам?

- Леди Суссия сказала, что вам необходима врачебная помощь, - я подождала ответа, но не от него, а от нее, от той, которая стояла возле кровати Мариммы. Ее вуаль была немного приподнята, так что лицо ее было освещено, но я не успела различить его выражения, так как Лорд Имграй отошел в сторону, чтобы пропустить меня.

Лорд Имграй пристально посмотрел на меня. Хотя нижняя часть моей одежды и была темного цвета, но я не носила ни плаща, ни вуали и на мне была праздничная вышитая юбка. Не было никакого герба с обозначением моего рода или страны, только искусный узор, придуманный мной самой.

- Это не ваша врачевательница, - резко сказал Лорд. Я взглянула на аббатису Юлианну и вложила в свой взгляд всю мою силу воли, ожидая, что она подтвердит Лорду мои полномочия и тот не отошлет меня обратно. Аббатиса отошла а сторону и сделала мне знак подойти к кровати.

- Это Джиллан, помощница нашей врачевательницы, и она великолепно обучена врачеванию. Мой Лорд, я забыла, что Час Последнего Света уже прошел. Скоро все наше общество соберется в часовне на вечернюю молитву. Ели бы Маримме не грозила огромная опасность, мы бы не стали вызывать сюда врачевательницу.

Он подавил возглас недовольства, но даже его авторитет ничего не значил для монахинь под крышей этого монастыря.

- Теперь вам лучше уйти, мой Лорд, - предложила аббатиса. - Маримма вот-вот должна очнуться и если она опять увидит вас здесь, то снова ударится в крик и слезы, а это вам не нравится…

- Дочь моя, - теперь взгляд ее обратился ко мне. Я не могла прочесть ее мыслей. Если же она прочитала мои и разгадала мои намерения, то ничем не дала этого понять. - Ты ведь будешь лечить ее, как только сможешь и, если понадобится, проведешь возле нее всю ночь.

Я не ответила ничего определенного, а только поклонилась ей, хотя и ниже, чем Лорду Имграю, который все еще, колеблясь, стоял у двери. Но когда аббатиса повернулась к двери, он вышел и она последовала за ним наружу. Дверь за ними закрылась.

Маримма зашевелилась и застонала. Лицо ее покраснело, как от лихорадки, дыхание было тяжелым и неравномерным. Я положила таблетку на стол и ложкой отмерила в костяную чашечку дозу смеси из флакончика. Через мгновение я уже держала чашечку в руках. Теперь я находилась между настоящим и будущим. С этого мгновения возврата назад уже не было - только успех или разоблачение и враждебность такая непримиримая, что я не могла и надеяться на прощение. Но я колебалась недолго, обняла рукой плечи Мариммы и приподняла ее голову. Глаза ее были полуоткрыты, и она бормотала что-то бессвязное. Я поднесла костяную чашечку к ее губам, и, повинуясь моим мягким убеждениям, она проглотила содержимое.

- Великолепно.

Я оглянулась. В дверях стояла Суссия, и створки дверей тихо закрывались за ней. Она подошла ко мне.

- У тебя должна быть союзница…

Да, это так. Но почему?..

Мы, казалось, снова были единодушны и разделяли мысли друг друга.

- Почему, леди Джиллан? По многим причинам. Сначала первая из них: потому что это нежное создание мне очень нравится, - она взглянула на Маримму. - Она принадлежит к тому безвредному, нуждающемуся в поддержке виду женщин, для которых наш мир слишком суров и которые никогда даже не могли подумать о том, что мы легко можем вынести. Ты и я - женщины совсем другого типа. А во-вторых, потому что я тебя знаю лучше, чем ты думаешь, Джиллан. Этот Норстатт для тебя - тюрьма. И на какое другое будущее ты можешь надеяться здесь, кроме как на бесконечные годы однообразной жизни…

- Пыльные годы… - Я не заметила, что думаю вслух, пока не услышала тихий смех.

- Я сама не смогла бы выразиться лучше!

- Но почему тебя так заботит моя судьба?

- Я сама этого точно не знаю, Джиллан, - задумчиво ответила она. - Мы с тобой не сестры, не подруги и не собутыльницы. Я знаю только, что мне хочется помочь тебе. И думаю, что у тебя действительно есть причина уехать отсюда. И будь у меня выбор, я тоже поступила бы так же.

- С готовностью?

Суссия улыбнулась.

- Тебя это удивляет?

Странно, но меня это не удивляло. Суссия, не проронив ни слезинки, готова была поехать с невестами и с любопытством и жаждой приключений ждала отъезда.

- Мы обе одной и той же натуры, Джиллан. Поэтому этот монастырь не для тебя.

- Ты имеешь в виду, что я должна ехать с легким сердцем и выйти замуж за оборотня и колдуна?

- Именно. - Она все еще улыбалась, - Подумай о том, какое это будет приключение, моя дорогая Джиллан. Я тебе очень завидую.

Она была права - и еще как права!

- А теперь скажи, какую дозу ты ей дала? - спросила она. - И каков твой план?

- Я дала ей снотворное, и она будет спать долго, проснется через день-полтора, освеженная, с успокоенными нервами и мыслями.

- Но если она будет спать здесь… - Суссия задумчиво прикусила свою нижнюю губу.

Это не входило в мои намерения. В этом сне она была в полном моем распоряжении. Как только начнется Час Великого Молчания, я перенесу ее в свою комнату. Суссия кивнула.

- Хорошо придумано. Ты более рослая, чем она, но в сумраке рассвета ничего не будет заметно. Я принесу тебе одежду для верховой езды, а также ее куртку и накидку. Ты будешь прятать слезы под этой накидкой. Ты будешь молчать, и не думаю, что Лорд Имграй будет задавать тебе вопросы, если ты пойдешь к своей лошади с закрытым накидкой лицом. Остается ещё прощание с аббатисой. Она должна благословить невест у двери часовни.

- Это будет очень рано, и если пойдет снег… Есть еще несколько моментов, которые я надеюсь преодолеть только с помощью случая.

- Я сделаю все, что смогу, - сказала Суссия.

Потом мы стали обсуждать подробности моего плана. В конце концов Маримма оказалась в моей постели, а я лежала на ее в теплом нижнем белье, в костюме для верховой езды и разрезной юбке, которую мне принесла Суссия. Вся эта одежда была из тонкой ткани, одежда, которую я не носила в монастыре, и ее серебристый цвет подходил к цвету накидки, которую мне тоже принесла Суссия. Куртка была светлого цвета, и на ней красным и золотым был вышит крылатый конь, летящий над зелено-голубыми линиями, означающими море - герб Мариммы.

Я заплела свои черные волосы и закрепила их на голове, потом натянула капюшон и вуаль для путешествий, сделав из них нечто вроде маски, закрывающей мое лицо. Когда я была готова, Суссия критически осмотрела меня.

- Тот, кто хорошо знает Маримму, боюсь, не ошибется. Но Лорд Имграй видел ее редко и те, с кем ты поедешь завтра утром, никогда прежде не знали ее. Ты должна будешь проявить все свое мастерство, чтобы сохранить маскировку, пока, наконец, возвращение не станет невозможным. Место встречи с всадниками находится не особенно далеко, возвращение вызовет задержку, а плохая погода на плоскогорье может задержать его еще больше, поэтому Лорд Имграй не отважится на возвращение. Ему же нужны двенадцать невест и еще одна, и они у него есть… Это будет твоей защитой против гнева, если он раскроет тебя.

Да, это будет единственной защитой, которая у меня есть. Страх захлестнул меня, но я не позволила ему затмить мой разум. Я должна была вооружиться уверенностью.

- Всего хорошего, Джиллан.

- И я желаю тебе всего хорошего и даже еще больше, - коротко ответила я, взяв мешочек с травами и лекарствами, который перед этим упаковала. И все же мне на мгновение захотелось отступить и все бросить, но я без колебаний отбросила это желание.

Снова вернувшись в комнату Мариммы, я провела там остаток ночи, приняв кое-что из моего запаса снадобий, так что, несмотря на то, что я почти не спала, утром я была свежей и бодрой, когда в дверь осторожно постучали.

Я надела на голову капюшон и накинула поверх него накидку, но все же медлила отозваться. Потом я услышала шепот:

- Ты готова?

Суссия. Когда я подошла к ней, она быстро положила руку на мое плечо, словно заботливо оберегая свою новую подругу. Я стала играть свою роль и, слабая и дрожащая, вышла в большой зал. Еда уже ожидала нас: походный завтрак и горячее питье. Мне удалось съесть намного больше, чем это было заметно со стороны. Суссия, как моя подруга, сидела возле меня и тихо, но настойчиво говорила со мной заботливым голосом. Она шепотом рассказала мне, что ей удалось с помощью различных уверток услать подруг Мариммы, потому что я очень боялась, что их сочувствие может привести меня к гибели. После истерического припадка Мариммы вчера вечером, когда ей сообщили эту новость, они с готовностью поверили этому.

Все шло так, как я и надеялась. Когда Лорд Имграй, до сих пор избегавший меня, наконец подошел, чтобы увести меня, я пошла, пригнувшись и плача, как я надеялась, достаточно жалобно. Последняя проверка произошла тогда, когда я опустилась на колени, чтобы получить благословение от аббатисы Юлианны. Она каждой из нас дала Поцелуй Мира, и поэтому я должна была на мгновение откинуть свою накидку. Я напряжённо ждала того, что вот-вот буду разоблачена. Но в выражении лица аббатисы Юлианны ничего не изменилось, когда она наклонилась и ее губы прижались к моему лбу.

- Иди с миром, дочь моя, - произнесла она ритуальную фразу, но я поняла, что эти слова предназначались именно мне, а не Маримме. И, ободренная этим, я с помощью Лорда Имграя взобралась в седло и мы выехали из Норстатта. Я впервые покинула его стены после десяти лет, проведенных в этих каменных стенах, где веками ничего не менялось. Мои планы начали исполняться.

Скача по скованной холодом долине, мы почти ни о чем не говорили. Сначала мы ехали по трое или по четверо рядом и каждую пару женщин эскортировали один или два воина, но потом нам пришлось ехать гуськом друг за другом, потому что дорога все более сужалась, пока, наконец, не превратилась в узкую тропу. Я закуталась в свою накидку и молчала. Меня все еще удивляло, почему аббатиса не разоблачила моих намерений. Испытывала ли она к Маримме настолько сильную симпатию, что была готова даже пойти на обман, чтобы спасти свою фаворитку? Или она смотрела на меня как на помеху в своей маленькой тихой обители, от которой она таким образом избавлялась?

С каждым новым часом нашего путешествия шансы на возвращение все уменьшались. И, если это было возможно, Лорд Имграй всё время поторапливал нас. Как далеко находилось место нашей встречи с Всадниками? Я знала только, что оно находилось где-то на краю степи.

Мы миновали Харродейл с его отдельными крестьянскими домиками, там не было ни одного человека, только животные, и после Харродейла дорога стала все круче подниматься вверх. В Хокердайле нас сопровождал шум воды, струящейся на равнину быстрым потоком и не полностью еще скованной льдом. У конца долины мы проехали мимо домика поста, и из него вышли несколько человек, чтобы приветствовать нашего Лорда и перекинуться с ним несколькими словами. Во время этой короткой задержки ко мне приблизился другой пони, и всадница, ехавшая на нем, пригнулась ко мне.

- Может быть, они вообще не хотят делать никаких остановок, чтобы дать нам передохнуть? - громко спросила она, может быть, надеясь, что ее слова достигнут ушей Лорда Имграя.

- Похоже на то, - тихо ответила я, потому что я не хотела, чтобы меня слышали.

Она нетерпеливо одернула свою накидку и ее капюшон сполз немного назад. Это была Кильдас, которая так злобно говорила за столом о Тольфане. Темные тени лежали под ее темно-голубыми глазами и тонкие морщинки пролегли вокруг ее полных губ.

- Ты здесь по его выбору, - сказала она, кивнув в сторону Лорда Имграя. - Нос сегодняшнего дня ты слишком молчалива. Какой же бич страха он использовал, чтобы сделать тебя уступчивой и добиться своей цели. Вчера вечером ты клялась, что никогда не поедешь с нами… - Она не выказывала никакой жалости, только любопытство, так как страдания других помогли ей забыть о своем собственном горе.

- У меня была целая ночь для раздумий, - ответила я.

Она коротко усмехнулась.

- Да, это, должно быть, были великие раздумья, если сейчас ты так спокойна. Зал дрожал от твоих воплей, когда тебя уводили в твою комнату. Теперь ты согласна на то, что у тебя будет жених-колдун?

- А ты? - спросила я в ответ. Маримма со своим страхом привлекла к себе внимание, а ее страхи были теперь для меня самой наименьшей заботой. Я была не Маримма и не могла хорошо играть ее роль. Пока Лорд Имграй меня не разоблачил… Он все утро был занят только тем, что заставлял нас ехать быстрее. Но что произойдет, когда он обнаружит, что его обманули? Но ему нужно было передать Всадникам определенное число невест, и это должно защитить меня от его гнева.

- Я? - Кильдас оторвала меня от размышлений, - Как и у всех вас, у меня не было выбора. Но мужчины-оборотни должны иметь много общего с мужчинами нашего рода и поэтому я не боюсь за себя, - Она вскинула голову, сильная в своей убежденности и действенности того оружия, которым ее наградила природа.

- Как они выглядят? Ты видела хоть одного Всадника? - только и спросила я. До сих пор я была занята только своим бегством и всем, что было связано с ним, и мало думала о том, что ждет меня в конце этого путешествия.

- Нет я никогда еще не видела ни одного из них, - ответила она. Они до нападения ализонцев еще никогда не появлялись в долине. И потом говорят, что они путешествуют только ночью, а не днем. Когда они вели с нами переговоры, они были в облике человека, но они обладают странными силами… - Уверенность Кильдас исчезла, и она снова начала теребить накидку у своей шеи, словно та мешала ей дышать, - Если о них и известно больше, никогда не слышала об этом ничего.

Краем своего уха я услышала звук, похожий на рыдание. К нам подъехала еще одна девушка. По ее поношенной одежде я узнала ее - Сольфина, которая накануне делила пищу с Кильдас.

- Слезами больше ничего не изменишь, Сольфина, - сказала Кильдас. - Подумай о том, что у тебя был свободный выбор, и будь такой же храброй, как и все мы.

- Ты сама решила поехать с нами? - спросила я.

- Это… это была моя единственная возможность помочь, робко ответила Сольфина. - Но ты права, Кильдас, нельзя сначала делать выбор, а потом плакать от страха. Как много я дала бы за то, чтобы еще раз увидеть свою мать и сестер. Но теперь мне никогда больше не удастся этого сделать.

- А разве при обычной свадьбе было бы не так? - мягко спросила Кильдас. - Ты была бы отдана Лорду или Капитану одной из южных долин и тоже никогда бы не смогла вернуться назад.

- Я знаю, и это меня поддерживает, - быстро ответила Сольфина. - Это правда, меня бы отдали. Теперь мы все идем на встречу с нашими сужеными. И так происходило со всеми женщинами на протяжение бесчисленного количества лет. И в результате свадьбы я приобрету больше, чем потеряю, намного больше. Но Всадники…

- Ты должна понять вот что, - сказала я. - Всадникам так нужны женщины, что они готовы были пойти ради их приобретения на то, чтобы заключить договор и сражаться за кого-то. И когда мужчина хочет чего-то настолько сильно, что даже ставит на карту свою жизнь, чтобы добиться этого, он будет очень дорожить этим, неустанно заботиться о приобретенном.

Сольфина внимательно посмотрела на меня. Ее покрасневшие глаза блеснули. Одновременно я услышала тихий возглас Кильдас, которая подвела своего пони еще ближе.

- Кто ты? - властно спросила она, - Ты не та жалкая девчонка, которую вчера вечером увели из зала!

Нужно ли мне играть роль Мариммы перед моими спутницами? Для этого не было никаких особых оснований.

- Ты права. Я не Маримма.

- Кто же ты тогда? - настаивала Кильдас, а Сольфина смотрела на меня округлившимися от удивления глазами.

- Я Джиллан и прожила в монастыре уже много лет. У меня нет родственников, и это путешествие - мой собственный выбор.

- Если у тебя нет родственников, которые вынудили бы тебя пойти на это или которые извлекли бы из твоего выбора для себя какую-то пользу, почему ты тогда едешь с нами? - Теперь голос Сольфины выдавал ее удивление.

- Потому что, может быть, есть худшие вещи, чем это путешествие в неизвестность.

- Что же это такое? - спросила Кильдас.

- Однотонная, никогда не меняющаяся жизнь. У меня не было других шансов, чтобы вырваться за стены монастыря, а я не хочу все время носить вуаль и накидку монахини и быть довольной, когда один день моей жизни как две капли воды похож на другой.

Кильдас кивнула.

- Да, я могу понять это. Но что произойдет, если Лорд Имграй узнает правду? Он твердо решил отправить Маримму к Всадникам и делает это по своим личным мотивам. И он не такой человек, который позволит перечеркивать свои планы.

- Я знаю это. Но мне совершенно ясно, что он спешит, и у него осталось не так уж много времени для того, чтобы достигнуть места встречи. Он не успеет вернуться назад в Норстатт, а его честь обязывает его передать Всадникам всех невест.

Кильдас рассмеялась.

- Ты мыслишь четко и целеустремленно, Джиллан. Мне кажется, что твоя защита против его гнева очень действенна.

- И тебя… тебя не страшат эти… дикие люди? Ты сама выбрала свою судьбу? - спросила Сольфина.

- Я не знаю, какие ужасы меня ждут в будущем. Но все же лучше ехать по долине к подножию горных пиков, чем смотреть на них из тени, - ответила я. Все же мое мужество было не так велико, как я хотела это показать. Может быть, я оставила позади себя меньшее зло, чем то, которое меня ожидало. Но об этой возможности мне не хотелось думать. Только не теперь.

Великолепная философия, - заметила Кильдас. Она может и дальше поддерживать и вести тебя, сестра-невеста. Ага, кажется, нам все же дадут передохнуть.

После нескольких слов, сказанных Лордом Имграем, мужчины из эскорта подошли к нам, чтобы помочь нам слезть с наших лошадей и отвести нас в домик сторожевого поста. В караульной мы столпились у огня, чтобы согреть руки и размять наши ноги и спины. Как всегда, я держалась от нашего предводителя как можно дальше. Он, наверное, подумал, что Маримма боится и ненавидит того человека, по воле которого оказалась здесь. Во всяком случае, он тоже счел за лучшее оставить меня в покое и поэтому не приближался ко мне. Я незаметно стояла в углу вместе с Кильдас и Сольфиной, и мы пили из бокалов горячий бульон, который нам налили из огромного общего котла.

Мы еще не закончили свой скудный обед, когда Лорд Имграй повернулся к нам всем:

- Снегопад на плоскогорье прекратился, Хотя это и тяжело, но мы должны двигаться дальше и к наступлению ночи достигнуть Кроффа. Времени у нас мало, и на следующий день мы должны быть уже на Перевале Соколов.

Послышались тихие слова протеста, но никто не осмелился возразить во весь голос. Перевал Со кол о о это название мне ничего не говорило. Может быть, это и было условленное место встречи.

Счастье благоволило мне и дальше. Все еще не разоблаченная, я вместе с другими девушками достигла замка Кроффа, горной крепости, в которой теперь осталась только одна четвертая часть ее гарнизона. Нас ввели в длинную комнату с лежащими на полу соломенными матами, и мы были вынуждены довольствоваться теми «удобствами», которые были в этом горном гнезде, непрерывно подвергающемся атакам противника в течение многих лет. Сильно устав, я провалилась в глубокий сон без сновидений. Но потом я внезапно проснулась, и мне показалось, что я услышала какой-то job. Мне почти удалось услышать эхо какого-то очень хорошо знакомою мне голоса - монахини Алюзан? - который настойчиво велел мне сделать что-то. И чувство это было так сильно, что я вскочила и только потом поняла, где и с какой целью я нахожусь. Я увидела соломенные маты и услышала дыхание других девушек.

Теперь я полностью проснулась, полная беспокойства, что-то заставило меня надеть верхнюю одежду и выйти наружу, потому что мне был необходим свежий воздух.

Я тихо выскользнула из спальни в коридор и поднялась по лестнице, которая вела на террасу. Снег покрыл все вокруг, и было довольно светло, но высокие темные горы были только силуэтами, кое-где посеребренными скрытой облаками луной.

С гор веял свежий ветер. Но теперь, когда я вышла сюда, то, что заставило меня сделать это, уже исчезло. И я не могла понять, что привело меня сюда. Несмотря на мою накидку, мне стало холодно от ветра и я шагнула назад к двери.

- Что ты здесь делаешь?

Этот голос я узнала сразу. Каким образом и почему Лорд Имграй ощутил вместе со мной потребность подышать свежим воздухом среди ночи, я не знала. Но я не могла избежать этой встречи.

- Мне захотелось на свежий воздух… - Мой ответ был глуп и бессмыслен. Обернувшись, я была вынуждена защитить рукой глаза, потому что он направил мне в лицо свет переносной лампы.

Но он, должно быть, сначала заметил герб на куртке Мариммы, потому что он крепко взял меня за плечо и подтянул поближе.

- Глупышка! Маленькая глупышка! - Я вздрогнула, услышав его властный голос, который, однако, относился не к Маримме, а к моим собственным рад ост ям и горестям. И это придало мне какую-то силу, я опустила свою руку и встретила его взгляд.

- Ты не Маримма! - Он еще крепче схватил меня и поднес лампу поближе. - Но ты одна из тех, кто ехал со мной. Кто ты? - Его пальцы, как острия пяти мечей, уперлись в меня, и я уже хотела закричать.

- Я принадлежу к невестам, мой Лорд. Я - Джиллан из Норстатта…

Так! И она отважилась на это, эта женщина…

- Нет, - я даже не пыталась освободиться от его хватки, а просто стояла. - Это был мой собственный план!

- Твой? И что ты собиралась делать со всем этим, что тебя никак не должно было касаться? Ты в этом горько раскаешься…

Он сдерживал свой гнев, но от этого был еще опаснее.

- Время для раскаяния прошло - или еще не наступило.

Я старалась обдуманно выбирать слова, чтобы привлечь его внимание и заставить его задуматься.

- Время сейчас не ваш союзник, мой Лорд. Вернувшись в Норстатт, вы потеряете его слишком много. Если вы отправите меня с вашим человеком, у вас опять будет недостача, потому что на Перевале Соколов должны быть двенадцать и одна невеста, иначе пострадает ваша честь.

Он начал трясти меня с такой силой, что я моталась в его руках как соломенная кукла. Потом он оттолкнул меня от себя так, что я, поскользнувшись на снегу, упала и больно ударилась об ограждение террасы. И я думаю, что в это мгновение ему было все равно, даже если бы я перелетела через ограждение.

Я снова поднялась, все мое тело дрожало. Мое плечо невыносимо болело, и страх перед тем, что чуть было не произошло, все еще сковывал мои члены. Но я смотрела на него с Поднятой головой и хорошо знала, что должна сказать ему.

- Вы должны представить меня как невесту, мой Лорд. Я здесь и охотно могу подтвердить, что я здесь по вашей воле, если будет необходимо мое свидетельство. А у вас все еще остается Маримма, которая обладает такой красотой, что ей без труда можно будет найти подходящую пару. Неужели вы от этого что-нибудь теряете?

Он тяжело дышал от возбуждения, но я правильно оценила его как человека, способного держать свои чувства в узде, если это будет нужно для выполнения его планов. Когда он пошел ко мне и поднял лампу, я поняла, что избежала огромной опасности. Его мозг уже работал, переваривая то, что я ему только что сказала.

- Джиллан, - в его устах мое имя прозвучало глухо и сухо. - И ты соответствуешь всем условиям?

- Я молодая девушка, мне около двадцати лет. Я была приемной дочерью Лорда Фарло из Тантропа и его жены, они подобрали меня, когда я была еще маленькой и находилась в плену у ализонцев. Охотник из Ализона сохранил мне жизнь, а Лорд Фарло держал для каких-то своих целей - так что мое происхождение можно рассматривать как благородное.

Он пристально осмотрел меня с головы до ног. Его взгляд сконфузил меня, и он понял это. Я сдерживала досаду и понимала, что он знает об этом.

- Ты права - время поджимает нас. Им нужно вручить двенадцать и одну невесту. Но все это может оказаться не таким, как ты себе это представляешь, девушка.

- Кто не ожидает ни добра, ни зла, у того есть все шансы получить и то, и другое, - резко ответила я ему.

На его лицо набежала легкая тень, которую я не смогла идентифицировать.

- Откуда охотник взял тебя? - В голосе его был интерес к моей личности, но он не мог использовать это в качестве инструмента для достижения своих целей.

- Не знаю, помню только, что находилась на корабле во время шторма, а потом в порту, где меня подобрал один из воинов Лорда Фарло, - правдиво ответила я.

- Охотник этот тоже участвовал в заморской войне. Эсткарп? - Он швырнул в меня это слово, словно хотел увидеть мою реакцию не него.

- Эсткарп? - повторила я, потому что это слово ничего не значило для меня. Это враг Ализона?

Лорд Имграй пожал плечами.

- Так говорят. Но для тебя это неважно. Ты уже сделала свой выбор и поэтому остаешься.

- Кроме этого мне ничего больше и не нужно, мой Лорд.

Он проводил меня обратно в спальню девушек и, когда дверь за мной закрылась, я услышала, как он вызвал охранников и они встали у нашей двери. Я снова легла на свой соломенный матрац. То, чего я опасалась с тех пор, как покинула монастырь, было уже позади. Я преодолела уже два барьера между мной и тем, что я искала. Теперь я всеми своими мыслями вернулась к третьему - к тому, что ожидало меня на Перевале Соколов.

Мы знали о мужчинах только по разговорам в монастыре, да по редким посещениям родственников дам, нашедших убежище в монастыре. Хотя я и знала кое-что о мужчинах, но не знала их. Для монахинь браков не существовало, и они не говорили об этом. Я не имела ни малейшего представления о том, что меня ожидало. Я не могла также понять страхов моих спутниц, потому что обычные мужчины мне были так же чужды, как и Всадники-Оборотни с их мрачной репутацией.

На следующее утро Лорд Имграй ни словом не обмолвился о нашей предыдущей встрече. И я снова накинула на себя свою маскирующую вуаль, благодаря которой многие девушки не догадывались, что я не Маримма. Но мне показалось, что по мере того как наше путешествие подходило к концу, другие невесты становились все тише и обращались внутрь себя, чтобы справиться со своими собственными страхами и обнадежить себя, насколько это было возможно.

Насколько я знала карту этой местности, мы уже оставили долину позади себя. Узкая дорога, на которой хватало места только для двух пони, едущих рядом, вела с возвышенности вниз на равнину, где тут и там выступали сквозь покров снега коричневые пучки травы. Мы пересекли речушку по грубому деревянному мосту, который, несомненно, был построен людьми, но нигде не было ни малейших признаков, что здесь недавно проезжали какие-нибудь путники: на снегу не было видно никаких следов. И мы ехали дальше по этой заброшенной местности, которая производила впечатление, что все люди здесь давно уже вымерли.

Мы снова поднялись по одному из склонов, более крутому, чем все склоны перед этим. Наша тропа вела к узкому перевалу, находящемуся между двумя утесами. Мы оказались на узком плато, на котором была каменная хижина и каменная яма очага с почерневшими от огня камнями. Тут мы и остановились. Лорд Имграй приблизился к одному из охранников и проводнику из крепости.

- Вы будете ждать нас здесь.

Ничего больше не сказав, он повернулся и вместе с двумя другими охранниками поскакал к перевалу. Мы устало и с трудом спешились. Двое мужчин из эскорта развели огонь в хижине и распределили походные пайки, но я думаю, что никто из нас много не ел. Кильдас коснулась моей руки:

- Перевал Соколов… - Она указала на щель в скалах. - Кажется, что невесты добрались сюда быстрее, чем женихи. Ничто не указывает на то, что нас здесь встречают.

Она всеете говорила, когда в сгущающихся сумерках в узкой щели перевала появился свет - но не желтый свет ламп или факелов, а странное зеленое свечение. И в этом зеленом свете четко вырисовывались три фигуры, которые скакали по направлению к нам - но кроме них на перевале никого не было.

- Вы знаете, какая сегодня ночь? - Девушка, чья накидка была откинута, а капюшон сполз, так что пряди ее светлых волос выбились наружу, взглянула на нас. Это была Эдит, которая прошлой ночью лежала слева от меня. Она пришла в Норстатт с юга, и герб ее - саламандра меж двух языков пламени - был мне незнаком.

Кильдас ответила за всех нас:

- Год подходит к концу, и на рассвете мы встретим новый…

- Да, это так. Мы вступаем в Год Единорога.

- Сегодня дома все собираются в большом зале, чтобы отметить это, грустно сказала Сольфина.

Я спрашиваю себя, будут ли наши новые Лорды отмечать праздниками наступление каждого нового года, - заметила Кильдас. - Они не почитают пламя, как мы. Каким богам молятся эти Всадники? Или у них вообще нет никаких богов?

Никаких богов! - испуганно воскликнула Сольфина, - Как могут жить люди без богов, без Высшей Силы, которая выше, чем они сами и на которую можно опереться?

Эдит презрительно усмехнулась.

- Кто сказал, что они люди? Неужели тебе все еще непонятно? Ты и я, мы рождены под несчастной звездой, и нам предопределено перейти из одного мира в другой, так же, как мы переходим из старого года в новый.

- Почему ты думаешь, что то, что неизвестно, обязательно должно быть плохо? - спросила я, - Тот, кто ищет только тень и находит только тени. Если оставить в стороне все слухи, что мы знаем по-настоящему плохое об этих Всадниках?

Тут все загалдели одновременно, пока Кильдас громко не рассмеялась.

- Они говорят… это значит… то и то. Кто, собственно, говорил, и что? Я считаю, что наша сестра-спутница права. Что мы действительно знаем о них, кроме недоброжелательных слухов? Никто из Всадников-Оборотней не поднимал меча против нас - они только заключили с нами договор и помогли уничтожить наших врагов. Только потому, что у человека черные волосы, потому что он носит серую накидку и предпочитает жить в диких местах, он должен отличаться телом и духом от того, у кого под шлемом светлые волосы, кто носит ярко-красную накидку и охотнее живет в городе, в обществе, чем в одиночку? Оба они занимают свои места в обществе. Что плохого, чего мы сами не знаем, можно ожидать от Всадников?

- Но ведь они нелюди, - настаивала Эдит.

- Откуда мы знаем, что это на самом деле так? У них есть способности, которых нет у нас, но разве у каждой из нас нет особых способностей? Кто-то из нас может искусно вышивать шелка, а другие этого не могут, кто-то может великолепно играть на музыкальных инструментах, завораживая других. Могут ли все из нас без исключения делать это? Поэтому и эти мужчины могут иметь способности, которых нет у наших мужчин, но все же оставаться такими же мужчинами, как и паши, несмотря на все их особые способности.

Верила ли она в то, что говорила, или нет, во всяком случае, она старалась быть мужественной и боролась со страхом, который мучил нас всех. На перевале все еще снял зеленый свет, и ни Лорд Имграй, ни его спутники еще не вернулись назад.

Мы все еще кучкой сидели на камнях у очага, когда вернулся помощник Лорда Имграя и сообщил, что мы должны ехать дальше, на узкий перевал. И я подумала, что все ощутили то же, что и я: возбуждение, более чем наполовину состоящее из страха.

Но мы поехали не в лагерь мужчин, которые должны были приветствовать нас. Проехав перевал, мы выехали на широкую площадку, где были установлены большие палатки из шкур. В палатках были кушетки, покрытые шкурами различных животных с густым мехом, и некоторые шкуры были животных, которых я никогда раньше не знала. Пол тоже был покрыт шкурами. В самой большой палатке был низкий длинный стол, уставленный едой.

Я провела рукой по мягкому серебристо-белому меху с серыми крапинками, достаточно красивому, чтобы из него можно было сшить манто для леди какого-нибудь высокородного Лорда. Хотя все вокруг нас было сшито из кожи и меха, в этом была несомненная красота и чувствовалось уважение тех, кто предоставил нам такой комфорт.

Когда мы ужинали едой, стоявшей на столе, - там был хлеб с запеченными в нем сушеными фруктами, вкусное жареное мясо и сладости, по вкусу напоминающие мед и орехи, - Лорд Имграй внезапно встал из-за стола. Вокруг него была тень и казалось, что между ним и нами вдруг возник какой-то барьер. Потому что теперь мы действительно были готовы отказаться от своего рода.

- Теперь слушайте внимательно, - сказал он, и его голос был необычайно хриплым. - Рано утром вы услышите сигнал рога. Отсюда идет тропа, которая начинается у палаток, и она приведет вас туда, где вас будут ждать ваши новые Лорды.

- Но… - слабо запротестовала Сольфина, - тогда, значит, у нас не будет никакой свадьбы, никакой передачи через Кубок и Пламя.

Лорд Имграй натянуто улыбнулся.

- Вы оставили тех, кто обручается через Кубок и Пламя, моя Леди. Конечно, вы выйдете замуж, но по другому обряду, который, однако, свяжет вас браком с вашим будущим мужем, - он взглянул на всех нас, сидевших рядком, а потом на меня, хотя взгляд его и не задержался на мне. - Я желаю счастья вам всем, - он поднял бокал. - Как тот, кто здесь представляет для вас всех ваших родителей, я пью за долгие годы счастливой жизни и за легкую смерть, за дружественный вам клан и благословляю ваших будущих детей. За нас всех!.

Так говорил Лорд Имграй двенадцати и еще одной невесте, которых он привел сюда, он давал им отеческое напутствие. А потом он быстро вышел, прежде чем кто-нибудь из нас успел возразить.

- Вот так, - я поднялась и в это мгновение все глаза в смущении повернулись ко мне. - Я не думаю, что мы когда-нибудь снова увидим Лорда Имграя.

- Но мы одни… одни должны идти к этим чужакам… - запротестовала одна из девушек.

- Одни? - спросила я, и леди Кильдас быстро пришла мне на помощь.

- Нас двенадцать и одна, а не одна. И мы молодые девушки, нас здесь ждут, и я думаю, что нам окажут хороший прием. - Она подоткнула под себя драгоценный, отливающий чернотой мех, на котором играли серебристые отблески.

Я ждала ухода Лорда Имграя почти в полном смятении, но, как ни странно, среди девушек царило чувство ожидания и удовлетворенности, и хотя они мало говорили, каждая уже подготовилась и заняла одну из кушеток.

Я накрылась серебристо-серым мехом и погрузилась в глубокий сон без сновидений. Я проснулась только тогда, когда утреннее солнце заглянуло внутрь палатки.

- Джиллан! - Кильдас стояла у входа, откинув в стороны брезентовые створки двери. Она смотрела на меня с видимым смущением. - Что ты там застряла?

Я вылезла из своего теплого мехового гнездышка и подошла к ней. Лошадей, на которых мы приехали, не было. Хотя другие палатки все еще были здесь, но площадка была пуста и палатки эти покинуты. По всей видимости, сопровождающие их люди Лорда Имграя покинули невест, пока те спали.

- Может быть, они испугались и некоторые из них в последнюю минуту изменили свое решение? - заметила я.

Кильдас улыбнулась.

- Я думаю, что твои сомнения напрасны, не так ли, Джиллан?

Она была права. Ничто в мире не заставило бы меня этим утром повернуть обратно.

- По крайней мере, они были настолько великодушны, что оставили нам наш наряд невест, - Кильдас указала на довольно объемистый тюк. - Я не знаю, сколько у нас есть еще времени до того момента, как наши новые Лорды позовут нас, но я думаю, будет лучше, если мы будем уже готовы. Вставайте, девушки! - крикнула она внутрь палатки, и девушки зашевелились на своих кушетках. - Приветствуйте Год Единорога и то, что он нам принесет.

В одной из покинутых палаток мы обнаружили чаши из полированного рога и сосуды с водой, которая все еще была теплой и пахла травами. Мы помылись, а потом справедливо распределили между собой содержимое вьюков, так что заботы наши были забыты и каждая из нас нарядилась так красиво, как только могла. Некоторым из обладательниц этих нарядов они показались диковинными, так как некоторые из девушек были очень бедными, а другие, такие, как Кильдас, были достойны платья невесты из знатного дома.

Потом мы с большим аппетитом позавтракали тем, что осталось от ужина. И нам казалось, что время идет быстро. И вот когда Кильдас подняла свой кубок за наше счастливое будущее, с другой стороны перевала послышался сигнал - звук рога - нет, приветствовавший звук фанфар.

Я встала и повернулась к Кильдас и Сольфине.

- Мы должны идти?

- Здесь нам нечего больше делать, - согласилась Кильдас. - Посмотрим, что это за счастье, за которое мы только что пили, ожидает нас.

Мы вышли наружу и стали спускаться вниз по тропе в волнующееся облако тумана, скрывающее все, что находилось внизу. Но дорога не была ни крута, ни тяжела. Остальные девушки следовали за нами, их шуршащие подолы платьев не касались земли, а фата невесты скрывала их лица. Ни одна из них не задержалась и не повернулась назад, никто из них не выказывал никакого страха, и мы молча продолжали свой путь.

Рог прозвучал три раза. В первый раз, когда мы отправились в путь, во второй раз, когда мы миновали перевал, и теперь вот в третий раз. После третьего сигнала рога туман перед нами расступился, словно разведенный в стороны чьей-то гигантской рукой, и мы вышли на площадку, где была не зима, а весна. Короткая трава здесь была сочной и мягкой. Ворота из кустов образовали входную арку, и на этих кустах висели маленькие белые и желтые цветочки, напоминающие колокольчики, и от них исходил сладкий запах, как от венков невест.

Не было видно ни одного человека, вместо этого мы увидели тут и там лежащие на траве накидки-плащи и некоторые из них были словно нарочно отброшены в сторону. И эти накидки были сделаны из тончайшей ткани, украшены тончайшей вышивкой и покрыты драгоценными камнями, каких никто из нас никогда не видел. И каждая из этих накидок отличалась от другой, хотя и едва заметно, потому что на всех них было столько узоров, что разбегались глаза.

Мы молча стояли и смотрели. Но чем дольше я глядела на то, что было передо мной, тем большее смущение охватывало меня, потому что мне казалось, что я вижу вторую картину, которая была словно скрыта первой. Когда я концентрировала свое внимание на какой-нибудь части этого зеленого лужка, на цветущих кустах или даже на какой-нибудь накидке, радостное великолепие красок меркло и я видела нечто совсем другое, что выступало наружу из-под всего этого.

Тут не было больше зеленой травы, а только коричневая зимняя земля и пепельно-серая поросль, такая же, как и на равнине, по которой мы ехали день назад. Не было никаких цветущих кустов, а только голые колючие безлистные ветки. И накидки - красота вышивки и драгоценных камней как сияние покрывала темные краски, которые образовывали узоры, напоминающие ряды каких-то странных рун, которые не имели для меня никакого значения, и все эти накидки были такого же серо-коричневого цвета, как и земля, на которой они лежали.

Чем дольше я на них глядела, сосредотачивая свою волю, тем сильнее бледнело все это колдовство. Взглянув на своих спутниц, я заметила, что они видели только то, что выло на поверхности, и не видели того, что было под всем этим. И лица их были открыты. Они выглядели такими счастливыми, и я поняла, никакое мое предупреждение не сможет сломать их убежденность, да я и не хотела делать этого.

Они оставили меня, сначала Кильдас, а потом Сольфина и другие. Они пробежали мимо меня на этот заколдованный луг, и каждая подобрала одну из накидок, привлекающих их своим великолепием, которое, однако, было только видимостью.

Кильдас нагнулась и, подобрав одну из накидок, накинула ее себе на грудь; на этой светящейся голубым накидке драгоценными камнями было вышито сказочное животное - двойное зрение пришло ко мне и ушло, и я теперь только изредка могла видеть те вещи, которые были скрыты колдовством от глаз других. Девушки прижимали к себе накидки как бесценные сокровища, а потом они пошли дальше, словно увидели свою цель и теперь старались как можно быстрее достичь ее. Они подошли к кустам, прошли через арку и исчезли в облаке тумана, висевшем по другую сторону этой арки.

Сольфина тоже сделала свой выбор и исчезла. Эдит и остальные последовали за ней, и я с испугом поняла, что осталась одна. Мое двойное зрение нагнало на меня страх, но дальнейшие колебания могли быть опасными. Но я все еще смотрела на оставшиеся накидки, их осталось тут еще несколько, и их иллюзорная красота постепенно исчезала и все они стали казаться мне одинаковыми. Нет, не совсем одинаковыми, решила я, рассмотрев их повнимательнее, потому что ряды рун на них были различной длины и ширины.

Одна из накидок лежала несколько в стороне от остальных, в углу, почти на самом краю площадки. Руны на ней не образовывали единого узора, а были разрозненными. Некоторое время я старалась воспринять их колдовство, разглядеть в них что-нибудь зелено-голубое, крылатую фигуру, сотканную из драгоценных кристаллов. Но это видение было настолько беглым, что в следующее мгновение я уже не знала, на самом ли деле я видела все это. Однако я чувствовала, что эта накидка притягивает меня, но крайней мере, она притягивала мой взгляд сильнее, чем другие. И чтобы не вызвать подозрений, я должна была сделать свой выбор немедленно. Но почему я так подумала, не знаю.

Я пересекла мертвую землю, подняла накидку и прижала ее к себе, потом прошла через голые кусты в холодный туман, оставив позади себя на земле лежать десять накидок, их колдовство и краски на них исчезли.

В тумане я слышала голоса и радостный смех, но никого не видела и, когда я пыталась определить направление этих звуков, не смогла понять, с какой стороны они доносятся. Мне было неприятно, я была в тумане одна. И накидка в моих руках, отделанная серебристо-серым мехом, становилась все тяжелее. Одетая в свое подвенечное платье, я начала мерзнуть, потому что оно почти не защищало меня от промозглого тумана.

В тумане появилась темная тень: ко мне приближалась какая-то фигура. Я почувствовала себя пойманной, у меня не о шансов на бегство. Человек или зверь - или и то и другое? Темная тень передвигалась на двух ногах, как человек. Но того, что встретили в тумане мои спутницы, они не испугались, потому что я слышала в тумане их счастливые голоса, только не могла разобрать слов.

Человек. Да, голова у него была человеческой. А я смотрела на него двойным зрением, которым я разглядывала серо-коричневые накидки.

Наконец, чужак вышел из тумана, и я смотрела, как он, принадлежащий к чужой расе, приближается ко мне, чтобы взять меня. Он был высок, хотя и не так высок, как горец-воин, и он был строен, как юноша, который впервые вышел на бой. Лицо его тоже было гладким, как у юноши, и только его зеленые глаза под раскосыми бровями были не глазами юноши, а усталыми, старыми и какими-то лишенными возраста.

Каждая из его раскосых бровей так круто поднималась вверх, что глаза его, казалось, образовывали на лице прямой угол, вершиной которого был острый, выступающий вперед подбородок и под таким же углом были подстрижены его густые черные волосы, спадающие на лоб. По человеческим меркам он был ни красивым, ни безобразным, а каким-то совсем другим.

На голове его не было ни шлема, ни чего-нибудь еще, но он был одет в кольчугу, которая, казалось, очень сильно стесняла его движения. Она спускалась до середины его бедер, под ней были надеты плотно облегающие тело короткие брюки из гладкого серебристого меха, такого же короткого, как и тот, который мне так понравился там, в палатке; этот мех был почти таким же. На его ногах были меховые сапоги несколько более темного цвета, чем брюки… Его гибкую талию охватывал пояс из мягкого материала, застёгивающийся на огромную пряжку, к которой был прикреплен странный молочно-белого цвета камень.

Так я впервые увидела Херрела, Всадника-Оборотня, чью накидку я подобрала, ничуть не прельщенная ее колдовством.

- Мой… мой Лорд? - наконец вежливо спросила я, так как он, очевидно, не хотел нарушать молчание, повисшее между нами.

Он улыбнулся почти насмешливо.

- Моя Леди, - ответил он мне, и в его голосе снова прозвучала легкая насмешка, но я чувствовала, что она относилась не ко мне. - Кажется, мне удалось устроить все гораздо лучше, чем я надеялся, и ты подобрала мою накидку.

Он протянул руку и взял у меня накидку.

- Я Херрел, - сказал он.

- Я Джиллан, - ответила я. И тут я осознала, что не знаю, что ждет меня дальше, потому что в своих планах и в своих мечтах я никогда не пыталась заглянуть дальше этого места.

- Приветствую тебя, Джиллан… - Херрел взмахнул накидкой и заботливо укрыл ею мои плечи, так что она укрыла меня от шеи и почти до самой земли.

- Итак, я заявляю свои права на тебя, Джиллан, - если ты тоже хочешь этого.

В его последних словах был неприкрытый вопрос. Если это был какой-то вид церемонии, он давал мне возможность для отступления. Но не могла же я вернуться назад.

- Это мое желание, Херрел.

Он все еще тихо стоял, словно ждал чего-то еще, но я не знала чего. А потом он нагнулся и спросил меня еще более резким голосом:

- Что находится на твоих плечах, Джиллан?

- Серо-коричневая накидка, отороченная мехом…

Мне показалось, что он на мгновение задержал дыхание.

- А каким ты видишь меня, Джиллан? - спросил он тогда.

- Я вижу мужчину молодого и немолодого, одетого в кольчугу и меховую одежду, он носит пояс с серебряной застежкой и серебристо-белым камнем. На голове у него черные волосы и…

Мои слова нарушали эту тишину, казавшуюся мне угрожающей. Херрел протянул руку и так быстро сдернул с моей головы фату, что из моей фаты выпали заколки, она распустилась и волосы рассыпались по плечам и спине поверх накидки, которую он сам надел на меня как символ нашей связи.

- Кто ты? - Его голос звучал так же требовательно, как и голос Лорда Имграя при нашей прошлой встрече.

- Я Джиллан, пленница воина из-за моря, привезенная в долины Высокого Халлака и пришедшая сюда по своей собственной воле, - я говорила ему правду, потому что знала, что он имеет право знать правду.

Он отбросил фату в туман, а потом нарисовал в воздухе между нами какой-то узор, и слабое мерцание света возникло там, где двигался его палец. Но его улыбка погасла, и на его лице появилось такое выражение, словно он с чем-то боролся.

- Мы связаны накидкой - и это не случайность, а судьба. Но я прошу тебя об одном, Джиллан, если у тебя есть то, что ты называешь двойным зрением, постарайся, по крайней мере некоторое время, смотреть обычным зрением - все другое опасно.

Я не знала, как мне это сделать, но напряженно пыталась представить под своими ногами зеленую траву и яркие краски вокруг. На мгновение одна картина наплыла на другую, а потом я снова оказалась среди всего этого великолепия - закутанная в зелено-голубую накидку, вышитую каплями драгоценных камней. И у Херрела внезапно появилось другое лицо, более похожее на человеческое и чрезвычайно привлекательное, но та, другая его внешность мне нравилась больше.

Не говоря больше ни слова, он взял меня за руку, и мы вместе вышли из туманной страны ничто в зеленую рощу с цветущими деревьями. Там я снова нашла своих спутниц, и каждую из них сопровождал мужчина, подобный Херрелу; они сидели на траве, ели и пили, каждая пара из одной тарелки, принадлежащей только ей, так как это было в обычае долин во время свадеб.

В стороне стояли другие мужчины, и они были без спутниц. Празднующие, казалось, не замечали их. Когда мы проходили мимо этих мужчин, они все повернулись и уставились на нас. Один из них со сдавленным криком выступил вперед, и это не обещало нам ничего хорошего. Но двое других оттащили его назад в свою группу. Херрел завел меня в маленькую нишу между двумя цветущими деревьями, исчез, а потом вернулся назад с едой и питьем в хрустальных сосудах или, по крайней мере, мне это так показалось.

- Смейся, - тихо сказал он мне, - Покажи счастье невесты, потому что здесь есть те, которые за нами наблюдают, и то, о чем мы с тобой будем говорить, не предназначается для других ушей и не соответствует их мыслям.

Я отломила кусок пирога и поднесла его к своим губам. Мне удалось улыбнуться и даже рассмеяться, но внутренне я все время была начеку.

- Я желаю тебе счастья, - Херрел тоже улыбнулся, поднимая свой бокал и отпивая пенистую, янтарного цвета жидкость.

- Но, может быть, это невозможно, - тихо возразила я, - Это то, что ты хотел сказать мне? А если это так - то зачем?

Он протянул мне бокал, чтобы завершить церемонию поздравления. Я отпила, но над краем бокала мой взгляд задержался.

- Для этого есть основания, моя Леди. Сначала первое: это не предназначалось ни одной из вас, - он коснулся накидки, которая все еще ниспадала с моих плеч зелено-голубым великолепием. - По Праву Братства они не могли отвергнуть мои притязания. Но никто из них не верил, что мою накидку выберет невеста. Ты сделала плохой выбор, Джиллан, потому что я в этом обществе самый незначительный… Он произнес это легко, без боли и стыда, но так, что его происхождение сразу стало ясно и на это нельзя было не обратить внимания.

- Я не верю этому.

- Улыбайся! - Он отломил себе кусок пирога. - Ты говоришь так из вежливости, моя леди.

- Я говорю то, что чувствую.

Теперь он стал серьезен, его глаза изучали мое лицо, словно он мог проникнуть в мои мысли и прочитать их содержание: как то, что мне было известно, так и то, о чем я даже не догадывалась. Потом он глубоко вздохнул:

- Ты ошибаешься. Все время случается так, что я спотыкаюсь там, где остальные легко достигают своих целей. Я с ними одной крови, но во мне что-то не так, так что иногда я могу распоряжаться своими силами, а иногда они мне изменяют. Таким образом, ты выбрала человека, которого его сородичи оценивают очень низко.

Я провела рукой по накидке на моих плечах.

- Но было же что-то, что привлекло меня, и, кажется, на этот раз твои силы не отказали тебе.

Херрел кивнул:

- И таким образом я получил то, что для меня не предназначено…

- И это и есть основание опасаться несчастья? - Я не верила, что он опасается этого. Он, конечно, был воин не из последних, несмотря на то, что он думал о себе сам.

- Ты не понимаешь, мягко произнес он. - Я могу только то, о чем ты узнала в первый час нашего знакомства, и, возможно, с этого часа у нас впереди не будет гладкой дороги. Мы запросили у вас двенадцать и одну невесту, но наш отряд насчитывает почти в два раза больше воинов. Мы предоставили выбор колдовству и судьбе, но некоторые из оставшихся никак не могут согласиться с тем, что выбор пал не на них. Кроме того, ты назвала себя пленницей людей из-за моря и ты не из одного из родов Высокого Халлака, потому что ни один из его жителей не может видеть нашего второго лица. Поэтому ты можешь быть нашей дальней родственницей…

И поэтому не принадлежать к человеческому роду? - спросила я сама себя.

- Не позволяй никому обнаруживать, что ты видишь наши вторые лица, - предупредил он меня, - Они не доверяют тем, которые не такие, как они и, вероятно, еще меньше будут доверять той, которая выбрала мою накидку.

Некоторое время мы молчали, потом я спросила:

- Это ваш лагерь?

- На один-два часа, - улыбнулся он. - Если ты попытаешься увидеть замок или стены какого-нибудь огромного замка, ты напрасно стараешься, моя леди. У нас нет другого дома, кроме степей.

- Но вы же уедете отсюда - это часть договора. Куда мы поедем?

- На север, далеко на север, а потом на восток, - рука его легла на застежку с молочно-белым камнем. Мы изгнанники и теперь снова хотим вернуться на родину.

- Изгнанники? Из какой страны? Из-за моря? - Может быть, мы были дальними родственниками по крови.

- Нет. Наша родина может находиться далеко в пространстве и во времени, но она неотделима от этой земли. Мы происходим из очень древнего народа Высокого Халлака - очень юный народ. Раньше для нас не было границ, если мы хотели странствовать. Все наши мужчины и женщины обладали силами, которыми они могли пользоваться по своему желанию. Хотел кто-нибудь ощутить свободу скачущего галопом коня - он мог стать этим конем. Или соколом, или орлом, парящим в воздухе. Если ему хотелось иметь богатую одежду или драгоценности, он получал их с помощью своих способностей, и они исчезали, когда это великолепие наскучивало их владельцу. Но только обладание такими силами и их использование приносило с собой огромную скуку, потому что со временем не осталось больше ничего такого, что можно было бы пожелать, никаких новых впечатлений для глаз, сердца и души.

А потом пришло время опасности, потому что мы становились все более беспокойными и обращались от известного к неизвестному. Потом мы распахнули двери запретного и развязали силы, которые не смогли контролировать. Мы становились все старее и слабее. И некоторые из нас, снедаемые беспокойством и любопытством, стали искать других развлечений. Они высвобождали то, что они чаще всего не понимали, и смерть нависла над страной. Мужчины, бывшие до сих пор друг для друга братьями, теперь встречали друг друга с недоверием и даже ненавистью. Они убивали друг друга мечами и другими способами, которые были намного хуже.

После одного из больших сражений на нас наложили обязательства. С этого времени каждый из нас, кто рождается с беспокойным духом, должен покинуть страну, в которую вернулся наш народ, и превратиться в странника. Не было никакого свободного выбора, хотя некоторые из нас и выбрали бы эту жизнь, потому что они рассматривались как потенциальные нарушители мира, который должен был неукоснительно поддерживаться, иначе наша раса исчезла бы с лица земли. И каждый из нас, обладающий беспокойным духом, должен был странствовать некоторое количество лет, пока звезды на небе не образуют новый узор. Когда это происходило, они должны были отыскать Врата и просить разрешения войти. И если они выдерживали проверку, то могли вернуться на родину, к своему народу.

- Но люди Высокого Халлака говорили, что они знали Всадников с тех пор, как пришли в эту страну…

- Продолжительность жизни людей и наша не одинакова. Но теперь приближается день, когда мы снова должны попытать счастья у Врат. Но удастся наше возвращение или нет, наш род не должен вымереть. Поэтому мы и взяли невест у людей. Мы хотим, чтобы у нас были потомки.

- Полукровки не всегда обладают такими качествами, как чистокровные…

- Это правда. Но, моя леди, ты забываешь, что мы все же обладаем некоторыми способностями, и не все изменения, которые мы можем совершить, являются обманом зрения.

- Но будут ли глаза девушек ослеплены и далее? - Она взглянула на двух своих спутниц, которые были в таком восторге под влиянием колдовства, что видели только тех, с кем делили кубок и тарелку. Хорошо ли это было или нет, я не могла сказать.

- Они будут видеть только то, - ответил он, - что захочет тот, чью накидку они носят.

- А я?

- А ты? Может быть, если ты всеми силами будешь стараться делать это, ты будешь видеть то, что видят другие. Теперь, основываясь на своем опыте воина, я могу сказать, что для тебя будет лучше, если ты будешь видеть только то, что видят другие. Мои спутники будут недовольны, если узнают, что у тебя есть воля, с которой они не могут совладать. За наше счастье, моя леди…

Его тон изменился так внезапно, что я сначала была ошеломлена, но потом насторожилась. Сзади к нам кто-то приближался. Но я сделала вид, что ничего не заметила, и глядела на Херрела так, словно он был единственным во всем мире.

Тот, кто подошел, молча стоял позади, он был один, и от него облаком исходило какое-то беспокойство… Ненависть? Нет, в нем было слишком много презрения. Это было что-то вроде досады, направленной против низшего члена группы, гнев за то, что тот осмелился воспротивиться его воле, в которую подошедший так верил.

- А, Хальзе, ты пришел, чтобы выпить за невесту? - Херрел взглянул на того, кто стоял позади меня. На его лице не было заметно и следа беспокойства. Однако голос его стал острым, как лезвие боевого ножа, и я была уверена, что Хальзе не был другом Херрела, а относился к тем, кто завидовал ему, потому что волшебство накидки Херрела принесло ему успех. Но я продолжала смотреть на Херрела с таким же восторгом, с каким другие девушки смотрели на своих избранников.

- Кажется, Херрел, который всегда был так неловок, все же преуспел в волшебстве, - заметил подошедший с видимой насмешкой. Позволь посмотреть, насколько тебе это удалось, позволь посмотреть, что за невеста подобрала твою накидку.

Одним быстрым движением Херрел оказался на ногах, готовый принять вызов насмешника.

- Мой Лорд? - я схватила его руку, гладкую и холодную. - Мой лорд, что это?

Он поднял меня, и я, наконец, смогла увидеть стоявшего за моей спиной. Он был на пару дюймов выше Херрела, и его тело, такое же стройное и мускулистое, как и у Херрела, было намного шире в плечах. Но в целом от своих спутников он отличался только тем, что его брюки и сапоги были из коричневого меха и на застежке его пояса был небольшой красный камешек. Но, хотя внешне они походили друг на друга как братья или близкие родственники, внутренне они сильно отличались друг от друга, и то, что находилось у них внутри, сильно рознило их. Гнев, надменность и самоуверенность одного из них были так велики и он считал, что ничто в мире не сможет устоять против его вопи, - это был Хальзе. А для меня он был тем, кого я должна была избегать, как испуганная маленькая мышка спасается бегством от охотящейся совы.

- Моя леди, - Херрел все еще сжимал мою руку. - Я хочу представить тебя моим спутникам-всадникам. Это Хальзе, Сильная Рука.

- Мой Лорд, - я постаралась быть мужественной и как можно лучше сыграть свою роль. - Я очень уважаю твоих друзей и спутников, - мои слова были формальными и я надеялась, что в них не заметно фальши.

Глаза Хальзе пылали не зеленым, а красным, и улыбка его была похожа на удар бича по голому телу того, на кого он смотрел.

- Воистину, это прекрасная леди, Херрел. На этот раз счастье было на твоей стороне. Но что получит леди от такого счастья?

- Мой Лорд? Я знаю, что вы имеете в виду. Но пламя, сжигающее меня, - огромное блаженство, и оно мое в этот час.

Этими словами я ответила ему на его удар бича, хотя это и не входило в мои намерения. Он, улыбаясь, отошел, но это была вынужденная улыбка, за которой он с трудом сдерживал кипящую в нем ярость.

- Пусть и дальше это будет так же приятно, - он поклонился и пошел прочь, не сказав на прощание ни слова.

- Так и будет, - заметил Херрел. - Но я думаю, что нам предстоит борьба. И ради всего святого, Джиллан, контролируй свой язык, свою улыбку и даже свои мысли! Хальзе и представить себе не мог, что он уедет отсюда без невесты и что мне повезет там, где он потерпит неудачу, и это вдвойне разозлило его. А теперь пошли, время не ждет.

Я увидела, что остальные тоже поднялись, и праздник кончился.

Херрел обнял меня рукой за талию, и мы вместе с другими парами пошли к тому месту, где нас ждали лошади.

Меня привезли сюда на лохматом горном пони, но эти лошади были совсем другими. У них была странная пятнистая шерсть, серая и черная, и благодаря этой расцветке они сливались с зимним ландшафтом, когда стояли неподвижно. Потом мы снова вернулись из весны в зиму.

Лошади Всадников были большими, более гибкими и длинноногими, чем все другие лошади, которых я видела в долинах. Покрывала на седлах были из меха, а сами седла маленькие и немного неуклюжие. Некоторые из лошадей были навьючены тюками, хотя мне показалось, что мы, по-видимому, не взяли с собой ничего, чем мы подкреплялись во время свадебной церемонии; так же как мы не взяли с собой ничего из оставленных нами палаток.

И так мы поехали прочь от долины Свадьбы, и хотя я сама не чувствовала себя настоящей невестой, но считала Херрела своим женихом. Было ясно, что я ни с кем больше не могла разделить свои чувства и свое общество и, таким образом, снова оказалась в стороне от тех, с кем мне придется жить.

Лошади бежали быстро и неутомимо. Я не могла себе и представить, что какие-нибудь четвероногие могли быть способны на такое. Проходили часы, по время теперь не имело никакого значения. Может быть, Всадники с помощью своего волшебства могли изменять ход времени. Вероятно также, что в пище и питье, которые мы съели и выпили, было что-то прогоняющее голод и усталость, потому что все это время мы не ели и не отдыхали. Мы ехали всю ночь, весь следующий день и всю следующую ночь. Лошади не знали усталости, и все это было словно во сне. Не думаю, что мои спутницы замечали ход времени, они ехали словно в трансе, и на их лицах застыло выражение восхищения.

Наконец, мы миновали степи и въехали в высокогорную область, здесь я впервые за все время увидела сооружение, сделанное руками человека: стену в два человеческих роста, сложенную из камней, и хижину с крышей из ветвей и кустарника. Или это видела только я, потому что услышала, как Кильдас сказала:

- Мой Лорд, как прекрасен этот зал!

И я сконцентрировалась на том, чтобы видеть то, что должна была видеть. А потом въехала во двор, окруженный каменными строениями с крышами из дерева, украшенными искусной резьбой.

Херрел повернулся ко мне:

- Здесь мы отдохнем, а потом поедем дальше, моя леди.

Когда я спешилась, на меня нахлынула такая усталость, какой и давно не чувствовала, хотя и должна была чувствовать, и подумала, что мне нравится то, что Херрел не стал поддерживать меня и помогать мне. Мой отдых начался с дремоты, которая перешла в глубокий сон.

Я проснулась в полной тьме! И услышала возле себя спокойное дыхание. Я поняла, что на кровати рядом со мной кто-то лежит. Напрягшись, я лежала и прислушивалась. Но кроме равномерного дыхания, больше не было слышно никаких звуков. Но я проснулась, внутри меня прозвучал ясно слышимый зов.

Было очень темно, и я осторожно поднялась. В помещении было тепло, словно в камине горел яркий огонь, но здесь не было ни камина, ни огня. На мне было только нижнее белье, но холодно не было. Зато какой-то холод разливался внутри меня. И внезапно стало очень важно увидеть не только это помещение и кровать, но и то или того, кто лежал на этой кровати и спал.

Мои голые ноги ступили на мягкий мех, которым был выстлан пол. Я делала шаг за шагом ощупывая руками пространство вокруг себя, чтобы не наткнуться на мебель. Откуда я знала, что впереди меня находится источник света, наполнявший меня потребностью что-нибудь увидеть?

Стена, вдоль которой я шла с вытянутыми руками, которые не повиновались моей воле. Окно со ставнями, закрытыми на засов. Мои пальцы сдвинули засов, и я распахнула ставни. Яркий лунный свет ворвался внутрь, и все вокруг стало хорошо видно.

- Appp… - голос или рычание?

Я обернулась и взглянула на кровать, где только что лежала.

Что это подняло голову и взглянуло на меня зелеными глазами? Мех, гладкий блестящий мех и острые зубы-клинки, обнаженные во внезапно пробудившейся ярости. Горная кошка… и не кошка. Губы приподнимались и клыки обнажались все больше, готовые рвать и поглощать… Это было самым ужасным и отвратительным из всего, что я видела до сих пор.

ЭТО ТО, ЧТО ТЫ ВЫБРАЛА!

В то мгновение, когда в моей голове прозвучали эти слова, я подавила зарождающуюся внутри меня злобу. Может быть, это тот, другой, пытался добиться меня и изменить мою судьбу. И то, что я увидела, было двояким, одно под другим, серебристая шкура, гладкий мех, звериная маска на лице. Только зеленые глаза оставались все теми же. И они горели готовностью к бою. Когда они открылись, в них были разум и понимание.

Я подошла к тому, кто был одновременно и зверем, и человеком. И потому, что я смогла увидеть в нем человека, я больше не испытывала страха перед тем, кто находился рядом со мной в комнате. И боялась только того, что разбудило меня и направило к окну.

- Ты Херрел, - сказала я человеку-зверю. И после этих слов он снова превратился в человека, а зверь исчез, словно его никогда не было.

Но ты же видела меня другим, - это было утверждение, а не вопрос.

- В лунном свете… да.

Он встал с постели и теперь стоял у того ее конца, где были его ноги. Повернувшись к двери, он помахал рукой в воздухе и пробормотал несколько слов на языке, которого я не понимала.

На двери появился свет, но не серебристый, как свет Луны, а зеленоватый, как от светильников Всадников, и от этого света протянулись две световые дорожки, одна к кровати, возле которой стоял Херрел, а другая к моим ногам.

Я снова увидела смешение человека и зверя, на этот раз потому, что в нем закипал гнев. Херрел набросил на плечи накидку и пошел к двери. Но, положив руку на запор, он остановился и взглянул на меня.

Может быть, это и к лучшему… Да, к лучшему. Только, - теперь он говорил мне, а не сам себе, - они должны увидеть, что ты испугана. Ты можешь кричать?

Я не могла понять, что он задумал, но доверилась ему, собрала все свое мужество и закричала, сама удивляясь тому, какую ноту ужаса мне удалось вложить в этот крик.

Тишина в здании царила недолго. Херрел распахнул дверь, а потом снова отскочил назад ко мне. Его руки обняли меня, словно он утешал меня, и прошептал мне на ухо, что я и дальше должна разыгрывать испуг.

Послышался вопросительный голос и торопливые шаги, потом к нам приблизился свет лампы. Предводитель Всадников Хирон стоял в дверях и смотрел на нас. До сих пор я видела его только издали. У него был вид человека, требующего удовлетворительного объяснения.

- Что здесь произошло?

- Я проснулась от того, что стало жарко. Мне захотелось открыть окно… - Я подняла руку и неуверенно провела ею по лбу, словно почувствовала себя совсем ослабевшей. - Потом обернулась и увидела огромного зверя…

На мгновение воцарилась тишина. Херрел нарушил ее.

- Посмотри сюда, - это прозвучало как приказ, а не как просьба. Он указал на мех у моих ног, по которому тянулась зеленая линия - уже побледневшая, но все еще различимая.

Хирон посмотрел, потом перевел взгляд на Херрела.

- Ты требуешь права меча?

- Против кого, Хирон? У меня нет никаких доказательств.

- Это правда, и лучше не надо никого искать - особенно сейчас.

- Я никого не вызываю на поединок, - холодно ответил Херрел.

Хирон кивнул, но я почувствовала, что ему было противно, словно это была неприятность, которую он принял к сведению только из чувства долга.

- Ни это, ни что-либо еще не должно повториться, - продолжил Херрел. - Нет большего преступления, чем посягать на чужую избранницу. Разве мы все не клялись на оружии?

Хирон снова кивнул.

- Больше не будет ничего подобного.

Когда мы снова остались одни, я посмотрела на Херрела.

- Что это за колдовство было направлено против нас сегодня?

Но он не ответил на мой вопрос, а только изучающе посмотрел на меня и спросил:

- Ты увидела зверя и человека, но все же не побежала от него?

- Я видела зверя и человека, а человека я не боялась. А теперь скажи мне, что же все-таки произошло, потому что это, очевидно, было сделано со злым умыслом.

- Колдовство было направлено на то, чтобы сделать меня отвратительным в твоих глазах и, может быть, на то, чтобы ты оставила меня и побежала к другому, который ждал тебя. Скажи мне, почему ты пошла к окну?

- Потому что… потому что мне было приказано, - да, это было именно так. Мне во сне приказали, чтобы я сделала так. Это Хальзе?

- Вероятно. Но есть и другие… Я уже говорил тебе, что никто не верил в то, что какая-то из девушек выберет мою накидку. И то, что я добился этого, принизило их в их собственных глазах. И они с удовольствием посмотрели бы, как я потерпел неудачу. Они хотели отнять тебя у меня, напугав изменением моего тела.

Изменением тела… Ты носишь человеческое тело только потому, что тебе это нужно?

Он ответил мне не сразу, подошел к окну и выглянул наружу, в ночь, залитую лунным светом.

- Ты боишься того, что узнала обо мне?

- Я не знаю. В первое мгновение я испугалась, но для моего второго зрения ты, очевидно, навсегда останешься человеком.

Он снова повернулся ко мне, но лицо его было в тени.

- Я клянусь тебе на оружии, Джиллан, что никогда по собственной воле не буду пугать и ужасать тебя.

На следующее утро мы выехали из опорного пункта Всадников и на этот раз с нами было больше вьючных лошадей, потому что возвращения назад не было. Мы приближались к Вратам в их исчезнувшую страну, поднимались в горы все выше и выше, дул холодный ветер, хотя снега не было. Херрел ехал слева от меня, не говоря ничего. Изредка он поднимал голову и ноздри его расширялись, словно он чуял опасность в воздухе. Осторожно оглянувшись, я увидела, что остальные Всадники делали то же самое, и только девушки все еще были околдованы своим восхищением. На Всадниках были серебристые шлемы и нашлемным гербом Херрела была великолепно сделанная фигурка в виде присевшей и готовой к прыжку горной кошки. Гербом мужчины, ехавшего рядом с Кильдас, была птица - может быть, орел - с распростертыми крыльями, словно вот-вот готовая взмыть в воздух. А за ним ехал человек, на шлеме которого была фигурка медведя, очень злобного красно-коричневого обитателя горных лесов, которого охотники боялись больше, чем всех остальных диких зверей.

Человек с медведем на шлеме повернул голову и я узнала Хальзе. Медведь, кошка, орел… Я попыталась рассмотреть гербы других: дикий кабан, клыки которого подняты для нападения, волк… Оборотни, колдуны… могли ли они на самом деле превращаться в зверей и птиц по своей воле и желанию? Или то, что я видела прошлой ночью, было только иллюзией и было направлено на то, чтобы оттолкнуть меня от Херрела?

На небольшой площадке мы сделали привал, чтобы перекусить. Я заметила, что Всадники все еще были обеспокоены. Те, у кого были невесты, собрались вокруг Хирона и трое из них через некоторое время поскакали дальше. Ни одна из девушек, казалось, не заметила этого беспокойства, так что и я должна была выглядеть беззаботной. Но когда Херрел принес мне стакан вина, я шепотом спросила у него, чем это все так обеспокоены.

- Опасность к востоку отсюда. Люди, возможно, ализонцы…

Но Ализон на этом берегу уничтожен! Нет больше никаких… - я не смогла скрыть своего удивления.

- Некоторые из них в отчаянии бежали, потому что у них здесь не осталось ни одного корабля, а другого пути вернуться на родину у них не было. Эти люди укрылись в глухих местах и живут разбоем и налетами.

- Но так далеко на север…

- Они знают, что люди Высокого Халлака сюда не заходят, а нас они оставили в степях.

- Но они знают также, что Всадники все еще здесь, а на Всадников напасть они не отважатся! - Я переняла уверенность жителей долины в том, что те, с кем я сейчас ехала, были непобедимы и что не было человека, который был бы могущественнее их и по собственной воле выступил бы против Всадников.

- Джиллан, - Херрел слегка улыбнулся. - Ты переоцениваешь нас. У нас есть способности, которых нет у других рас, но мы так же истекаем кровью, если нас ранят мечом, и так же умираем, если рана достаточно глубока. И, как ты видишь, нас немного. Ты сама должна понять, что очень трудно все время поддерживать иллюзию. Двенадцать из нас пошли своим путем. От каждого из тех, кто сопровождает невесту, требуется более, чем только воля, чтобы поддерживать иллюзию. В последнюю ночь ты спросила меня, было ли на самом деле то, что ты видела. Да, иногда я бываю таким - в бою. Мы изменяем свои тела ради собственной безопасности. Но для того, чтобы принять то или иное обличье, требуется воля и сила духа. Эти юные девушки из Высокого Халлака видят нас такими, какими мы хотим показаться им. Однако, если сейчас нам придется принять бой, они увидят нас такими, как видишь нас ты, и это может быть концом всего, что мы получили в результате нашего договора. Скажи мне откровенно, Джиллан, кто из тех, кто пришел с тобой, примет наш настоящий вид, не делая никакой разницы?

- Я недостаточно хорошо знаю их…

- Но ты можешь оценить их…

- Очень немногие. - Может быть, я недооценивала девушек Высокого Халлака, но когда я думала об их разговорах и том огромном страхе, в котором они ехали к перевалу, то, полагаю, что не ошиблась.

- Вот видишь. И это нам очень сильно мешает, а тем, кто на нас нападет, терять нечего. Но я не думаю, что они нападут на нас. Мы надеемся, что до сражения дело не дойдет.

Но надежда эта была тщетной. Через час после того, как мы покинули нашу стоянку, Всадники разделились на две группы. Неженатые Всадники, которые по трое эскортировали каждую из нас, направились на восток и галопом скрылись из виду. Некоторые из них все же остались с нами, одним из них был Хальзе, который скакал взад и вперед вдоль нашей колонны, и каждый раз, когда он проезжал мимо меня, мне казалось, что он поворачивает голову ко мне и медведь на его шлеме сверкает на меня злобными глазами.

Зимой сумерки наступают рано, и вот уже тени выползли на нашу дорогу, которая вилась между обломками скал, покрытых снегом. Лошадь Херрела остановилась, и я натянула поводья своей кобылы. Остальные Всадники исчезли и мы, наконец, остались одни.

Остановившись, Херрел спешился и осмотрел передние ноги своей лошади. К моему удивлению, он осматривал не копыта, а длинные волосы, закрывающие их. Внезапно пальцы его замерли и все тело напряглось.

- Что случилось? - спросила я.

Но не получила никакого ответа. В воздухе прозвучало тонкое пронзительное пение. Лошадь Херрела встала на дыбы, всхрапнула, брыкнулась и отбросила Херрела наземь.

Я тоже не смогла удержать свою кобылу. Она слепо умчалась прочь. Напрасно я пыталась успокоить ее, совладать с ней при помощи поводьев, чтобы заставить ее снова повиноваться. Наконец, я в отчаянии вцепилась в ее гриву. На своей груди я чувствовала жжение, словно что-то обжигало мою кожу. Амулет - я совсем забыла о нем. Однажды я тайно сделала его из трав и ягод, зашила его в платочек и вышила на этом платочке символы. Свои знания я почерпнула из старых книг, особые рецепты из которых я испытывала сама. Я носила амулет на шее на ленточке, он был спрятан под костюмом и гербом. Даже монахиня Алюзан однажды сказала, что в старом, передающемся из поколения в поколение знании имеется доля истины, которую я обнаружила сама, а знание, которым я пользовалась, происходило от верований, которые были так же стары, как и вся их религия.

Одной рукой я схватила амулет и сорвала его с ленточки, а потом, почти не сознавая, почему я это делаю, прижала амулет к покрытой пеной шее кобылы. Та взбрыкнула, испуганно заржала и замедлила свой головокружительный бег. Моя воля, наконец, победила, и мы вернулись. Я была уверена, что мою кобылу и лошадь Херрела нарочно привели в состояние паники.

Я почти боялась, что не найду обратной дороги, потому что все скалы вокруг выглядели одинаково. Позади меня послышался стук копыт и сразу же после этого позади меня оказался Хальзе. Я видела его сверкающие глаза - глаза человека… медведя. Он нагнулся, чтобы подхватить поводья моей лошади и заставить ее остановиться. Я оттолкнула его руку и при этом амулет соскользнул с разорванной ленточки и ударил его по запястью.

- Аааа… Крик боли, словно на него обрушился удар бича. Он отпрянул, и его лошадь испуганно встала на дыбы. А потом я снова оказалась вне пределов его досягаемости и поскакала к Херрелу.

Но там была только его лошадь, стоявшая со свисающими поводьями и опущенной головой. А потом я увидела на скальном выступе такого же готового к прыжку зверя, какого я видела в лунном свете на кровати.

Херрел? - Я была так уверена в том, что зверь снова превратится в человека, что, забыв о всякой осторожности, спрыгнула с лошади и побежала к скале. Но на этот раз мне не удалось прогнать фантом. Зеленые глаза пристально смотрели в том направлении, откуда мы прибыли. А потом хищная кошка издала долгий вой. Я испуганно отпрянула от скалы и внезапно амулет, который я все еще сжимала в руке, снова нагрелся. Я торопливо убрала свою руку от скалы, о которую опиралась, и увидела в щели скалы какой-то предмет. От него исходила такая злоба, что я, не задумываясь, почему я это делаю, вытащила из трещины этот предмет и бросила его на землю. Предмет этот был длиной с мое предплечье и он раскалился, когда я приблизила к нему свой амулет. Я начала топтать его каблуками сапог и топтала до тех пор, пока он не разлетелся по камням мелкими осколками.

- Харрооо! - отразилось от скал, и этот звук исходил из человеческого горла. Потом я услышала другой крик и шипение зверя.

А потом, так быстро, что я едва это заметила, мимо меня пронесся медведь, за которым следовал волк. Надо мной пролетела гигантская птица. Потом я увидела огромного серого волка, еще одну кошку, на этот раз красно-коричневого цвета с черными пятнами, второго черного волка: отряд Всадников на боевой тропе. Но самого боя я не видела. И может быть, это было только хорошо, потому что я услышала крики, которые были наполнены таким ужасом, что я зажала себе уши и забилась в щель скалы. Мужество покинуло меня, осталось только одно желание: не видеть и не слышать ничего, что происходило там, где в полутьме сошлись звери и люди.

Я снова пришла в себя, когда кто-то потряс меня за плечо и назвал по имени.

- Джиллан!

Я взглянула в зеленые глаза, но они на этот раз находились не на голове кошки. Хотя я все еще видела эту кошку, но на этот раз это был шлем с фигуркой на нем…

- Она видела нас! Она знает все! - услышала я чей-то голос по ту сторону моего маленького мирка, в котором я была заключена и в котором кроме меня был только Херрел.

- Она знает больше, чем вы думаете, братья по отряду! Посмотрите на то, что она держит в руках!

Гнев сгущался вокруг меня, и я почти ощущала его в виде плотного красного тумана.

Потом вокруг моей шеи обвилась чья-то рука и поддержала меня, словно обещая безопасность.

- Прекратите! Лучше посмотрите, что это она сжимает в руке! Посмотрите же - Харл, Хизон, Хулор! В этом предмете заключено волшебство, но в этом волшебстве нет ничего злого, если только против него не будет направлено какое-нибудь зло! Харл, скажи Семь Слов, держа это в руке.

Я услышала слова или звуки, такие жесткие, что ушам моим стало больно. Слова чужой Силы.

- Ну?

- Да, это волшебство, но оно направлено только против Власти Тьмы.

- А теперь посмотрите туда!

Красный туман гнева исчез. Я снова видела, как обычно, своими глазами, а не чувствами. Там, где я растоптала этот предмет, в небо поднималась тоненькая ниточка маслянистого черного дыма и скверный запах, появившийся, когда я растоптала предмет, исчез. Дым медленно сформировался в предмет в виде жезла, подобного тому, какой я нашла в расщелине скалы. Ревун, один из тех, которые используют Темные Силы.

Снова прозвучали странные слова, на этот раз произнесенные почти всеми одновременно. Предмет, сформировавшийся из дыма, покачнулся и внезапно исчез с резким щелкающим звуком.

- Вы сами видели это, - сказал Херрел. - А теперь вы знаете, что это было за колдовство. Тот, кто носит такой амулет, какой носит Джиллан, не может заниматься черной магией. Джиллан, - он повернулся ко мне, - что ты знаешь об этом только что исчезнувшем предмете?

- Амулет обжег мне руку, когда я оперлась о камень. Я увидела в скале расщелину и в ней находился этот предмет. Я… я вытащила его и раздавила ногами на мелкие кусочки.

- Смотрите, - Херрел снова повернулся ко всем Всадникам. - Мне кажется, братья по отряду, что мы должны быть благодарны ей за спасение. Если бы эта вещь продолжала действовать, могло произойти вот что: мы не смогли бы избавиться от нашего боевого обличии, не смогли бы снова превратиться в людей и вернуться назад к тем, кто не должен знать о нас правду.

Среди Всадников послышалось быстрое перешептывание.

- В таком случае мы должны все обсудить, - заявил Хальзе.

- Пусть будет так, - ответил Херрел. - И вы убедитесь в том, что здесь произошло. Но здесь может быть и другое колдовство. Хари, я прошу тебя, взгляни на левую переднюю бабку Рошана.

Я видела, как тот, у кого на шлеме была закреплена фигурка орла, подошел к лошади Херрела, нагнулся к ее левой передней ноге и ощупал копыто.

- Путы колдовства?

- Да. И вы утверждаете, что это работа какого-нибудь нашего врага или моей леди? Может быть, - Херрел бросил взгляд на каждого из присутствующих здесь Всадников, - может быть, это и было задумано, как шутка, но чуть было не стало причиной моей гибели, а также гибели каждого из нас, пришедших сюда. А может, это была вовсе не шутка. Кто-то надеялся, что я остановлюсь и паду жертвой судьбы или врага?

- Тогда у тебя есть право требовать удовлетворения с помощью меча, - сказал ему Хальзе.

- Я знаю это и потребую это, когда найду того, кто пытался сыграть со мной такую скверную шутку.

Херрел посадил меня в седло, а потом сел позади меня. Его руки обнимали меня, но все равно я чувствовала себя одиноко. Одиноко среди тех, кто, как мне показалось, ненавидел меня.

Потом мы где-то разбили лагерь, и я так устала, что все происшедшее казалось мне дурным сном.

На следующее утро мы поехали дальше, и я все еще чувствовала себя разбитой. Херрел ехал рядом со мной.

- Все это продлится не больше одного дня. Мы уже недалеко от Врат. Но я прошу тебя никогда не забывать о том, чего ты должна остерегаться.

Херрел говорил так, словно опасность угрожала нам обоим. Но я все равно чувствовала себя совершенно одинокой. Не было того Херрела, на которого я могла положиться. Здесь был человек и зверь, и я не отваживалась доверять ни тому, ни другому.

- Мне снилось, что тут была битва, - сказала я, наизусть заучив, этот урок. - Но тут не было никакой битвы.

- Да, здесь не было никакой битвы, - подтвердил он.

- Итак, эта битва мне приснилась, - продолжила я. - Кто же следует по нашим следам и какой противник использует оружие, чтобы разрушить ваши чары?

Он ответил со всей откровенностью.

- Это были охотники из Ализона, и некоторые из них, должно быть, обучены тайному знанию, и их ненависть выплеснулась наружу. То, что они направили на нас, было Темными Силами, вызывающими изменения наших тел, а затем навсегда закрепляющими эти изменения. И этим мы сами себе роем могилу. Лучше бы они сделали так, чтобы мы навсегда остались людьми.

- Сколько их было? И почему они напали на вас?

- Мы насчитали двадцать человек. Их план был очень хитер. Они оставили ложный след, чтобы разъединить нашу группу, а потом напали на ту ее часть, которую считали более слабой. А почему? Они носят щиты с гербами Халлака и это значит, что они хотят направить нас против Халлака. Только мы не понимаем этой Черной Стрелы. Она не относится к их обычному вооружению.

Потом Херрел получил приказ ехать в арьегарде, и я присоединилась к другим девушкам. Один раз, когда Сольфина немного отъехала от меня, рядом появился. Хальзе. Его красные медвежьи глазки изучающе смотрели на меня, словно он пытался прочесть мои мысли.

- Настоящее зрение может быть угнетающим, моя леди, - заметил он. - Оно здесь не нужно.

- А если нужно, мой Лорд? Ведь именно оно помогло мне обнаружить эту вещь, по крайней мере, я так думаю. И оно все еще может принести мне пользу…

Он пожал плечами.

- Может быть, мы несправедливы к вам, моя леди. Но, по крайней мере, ваши сестры не разделяют ваших сомнений. И вам это также было полезно.

И все же я нашла его улыбку жуткой, и когда он, наконец, повернул своего коня и исчез, я поехала быстрее, чтобы догнать Кильдас. Мне вдруг стало очень неприятно ехать в одиночестве.

- Харл сказал, что у Хальзе злой язык, - заметила Кильдас. - Хотя он и проявляет необходимую вежливость или, по крайней мере, кажется, что проявляет. Он в ярости от того, что ему не досталось невесты.

- Может быть, его накидка была недостаточно привлекательной.

Она рассмеялась.

- Только, чтобы он не услышал этого! Он воображает, что в любом обществе является первым. И это правда, он же выглядит таким привлекательным…

Она находит его привлекательным? Для меня он был медведем, скрытой под густым мехом опасностью.

- Красивое лицо - это еще не все.

- Ты права. И мне Хальзе не особенно нравится. Он всегда улыбается и кажется таким довольным, но я думаю, что на самом деле это не так. Джиллан, я не знаю, что тебе сказал Херрел, но не разговаривай с Хальзе так открыто. Харл сказал мне, что между ним и Херрелом старая вражда и после свадеб отношения между ними еще больше ухудшились. Потому что Херрел получил то, что хотел бы Хальзе…

- Меня? - улыбаясь, спросила я.

- Может быть, не тебя, но невесту. Перед тем, как мы появились здесь, он много говорил о том, что его счастье было словно заноза в его теле. И другие Всадники не забыли о его хвастовстве и постоянно напоминают ему об этом. И это плохо, - она посмотрела на меня. - Прежде чем мы встретились с ними, я думала, что все Всадники похожи друг на друга и объединены в общую группу, которая думает и действует как один человек. Но они оказались такими же, как все остальные люди, у каждого из них свои собственные мысли и мечты, ошибки и страхи.

- Тебе все это рассказал Харл?

Кильдас улыбнулась, и улыбка ее была улыбкой безграничного счастья.

- Харл рассказал мне о многом… - И она снова погрузилась в мир грез и мечты, в который я не могла последовать за ней.

Долгий день подходил к концу, но Херрела я больше не видела. Мы в конце концов достигли узкой и длинной долины, вход в которую был так тщательно скрыт деревьями и кустами, что я и не подозревала о его существовании. Там нас уже ожидали скрытые отвесными скалами походные палатки и авангард нашей группы уже достиг их. Уже стемнело, но в руках у Всадников замерцали зеленые лампы и был разведен костер. Все вокруг было похоже на внутренность огромного прекрасного замка.

Но когда мы остановились, Херрел не подошел ко мне, чтобы помочь слезть с лошади. Это сделал человек, у которого на шлеме был изображен волк.

- А где Херрел? - спросила я.

- Арьергард еще не достиг этого места, леди.

И это было правдой. Честно говоря, я не могла сказать, что чувствовала облегчение и избавилась от своего страха, когда увидела искусно вырезанную фигурку кошки, прикрепленную к шлему, из-под которого на меня смотрели зеленые глаза.

Усталость, которой я вовсе не ощущала, пока сидела в седле, волной нахлынула на меня, когда я с онемевшими ногами и руками приблизилась к костру. Одиночество стеной отделяло меня от остальных, одиночество и то, что только я одна знала о их тайне.

Мне все еще было неясно, был ли Херрел зверем, который мог принимать внешность человека, когда это было необходимо для достижения его целей, или он был человеком, который иногда принимал внешность зверя? При нашей первой встрече я с готовностью пошла на то, чтобы признать его странности, но теперь меня угнетала мысль, что у меня больше не было пути к отступлению. И я больше не могла думать о будущем.

- Джиллан?

Я с трудом повернула голову. Ко мне подходил Херрел. Охваченная чувством одиночества, я смотрела на человека, для которого я, может быть, что-то значила. Я протянула ему руку и произнесла:

- Херрел!

Когда руки Херрела обняли меня, я почувствовала, как на меня нахлынула иллюзия. Теперь мы находились не в темной узкой долине, окруженной грозными каменными стенами, а в самом центре цветущей весенней долины. И хотя нас все еще окружала ночь, но это была весенняя ночь. В травяном ковре, испуская сладкий аромат, распустились маленькие белые цветы. Зелено-золотое сияние, исходящее отнюдь не от ламп, окружало палатки. Я увидела низкий стол, уставленный тарелками и кубками, а перед ним маты, на которых сидят во время еды. Все те, у кого не было невест, исчезли. Только мы, двенадцать и одна, которые пришли с равнины, и мужчины, которых мы выбрали, остались тут.

Херрел повел меня к столу, и я последовала за ним, околдованная в этот момент так же, как и другие девушки. Какое это было облегчение: забыть о реальности и погрузиться в иллюзию.

Мы с Херрелом, как обычно, ели из одной тарелки. Я не могла понять, что это была за еда, и знала только, что никогда прежде не ела ничего такого изысканного и вкусного. И темно-красная жидкость в бокалах, стоящих перед нами, имела запах спелых, насыщенных солнцем фруктов ранней осени.

- За тебя, моя леди, - Херрел поднял бокал.

Действительно ли он выпил или мне это только показалось?

Когда он передал мне бокал, я только слегка смочила вином губы.

- Теперь мы, наконец, достигли цели нашего путешествия, мой Лорд? - спросила я у Херрела.

- В известном смысле. Но это также и начало его. И мы сегодня это отпразднуем…

В этом обществе трезвы были только мы одни. Вокруг нас слышался тихий нежный смех и бормотание голосов. Все, казалось, были счастливы, но мы не включились в эту всеобщую иллюзию.

- Перед нами находятся Врата, и мы должны проникнуть через них? Или овладеть ими?

- Овладеть? Нет, мы не можем силой пробить себе путь. Или Врата откроются сами, или они останутся закрытыми. И если они останутся закрытыми…

Он надолго замолчал, и я решилась задать вопрос:

- И что же тогда?

- Тогда мы должны странствовать дальше. Но мы надеемся, что время наших странствий подошло к концу.

- Когда вы это узнаете? И как?

- Когда? Утром. Как? Я не могу тебе сказать этого.

Было ясно, что он не хотел говорить мне этого.

- И что нас ожидает, когда мы минуем Врата?

Херрел глубоко вздохнул. Лицо его всегда выглядело юным, но у него были глаза старика, а теперь мне показалось, что и глаза его стали молодыми. И от зверя… видела ли я когда-нибудь его в образе зверя?

- Как мне описать тебе это? Жизнь там совсем другая: это другой мир!

Около нас поднялась пара, и они, тесно обнявшись, пошли к палатке. Теперь мне предстояло то, чего я всегда подсознательно боялась.

- Моя дорогая, пойдем и мы? - Голос его изменился и стал мягким и нежным.

Все во мне воспротивилось, но тело мое не оттолкнуло его, когда рука его легла мне на талию. Для постороннего наблюдателя мы были обычной влюбленной парой.

- За наше счастье, - он взглянул на бокал, который все еще был в его руке. - Джиллан, выпей за наше счастье.

Это была не просьба, а приказ. Его глаза вынуждали меня пить, и я выпила. Передо мной все поплыло, и иллюзия снова стала совершенной. Я без сопротивления пошла с ним.

Губы его были мягкими, ищущими, а потом требовательными, и я ответила на это требование. Словно острие меча пронзило меня, и моя защитная реакция проснулась во мне. Нет! Это было не для меня! Это было бы концом всего, что было Джиллан, это было моей маленькой смертью. Против этой смерти поднялись все мои защитные силы, этому воспротивилась вся моя воля. Я забилась в самый дальний угол палатки и выставила руки перед собой. Потом я увидела бледное лицо Херрела, покрытое кровавыми царапинами.

- Колдунья! - Я услышала, как он отодвигается от меня. - Это то, чем ты являешься на самом деле - ты колдунья, Джиллан!

Я опустила руки и взглянула на него. Он не двигался. Только лицо его было таким же решительным, как после битвы, когда он выступил против своих братьев по отряду.

- Я не знал этого, - тихо сказал он, словно понимая меня. - Я этого не знал, - он пошевелился и я испуганно отпрянула назад.

- Не бойся, я не прикоснусь к тебе ни в эту ночь, ни в следующие! - Голос его звучал горько. - И в самом деле судьба против меня. Такой, как Хальзе, принудил бы тебя для твоей же собственной пользы и для пользы нас всех. Но я не хочу делать этого. Ну, хорошо, Джиллан, ты можешь выбирать, но ты должна взять на себя все последствия своего выбора. Может быть, позднее ты обнаружишь, что твой выбор неразумен.

Он, казалось, думал, что я все поняла, но его слова были для меня загадкой. Он взял меч и положил его в середине спального мата. Потом лег по другую сторону меча и закрыл глаза.

Почему? Мне нужно было задать ему столько вопросов, но лицо его было замкнутым. Хотя он и лежал справа от меня, казалось, что нас отделяет друг от друга бесконечная пустыня. И я не отваживалась нарушить молчание.

Я думала, что теперь мне не заснуть, но едва легла на своей стороне меча, как сон немедленно овладел мной.

Проснулась я на рассвете.

- Херрел, - рука моя не ощутила холода стали. Я была в палатке одна. Но во мне было побуждение более сильное, чем тогда, в горах, когда оно привело меня к разоблачению Лордом Имграем. Меня снова звали, но кто и куда?

Я быстро оделась и вышла наружу в свет раннего утра. Иллюзия исчезла, остались только суровые каменные утесы и угасающий костер. Я чувствовала, что все другие девушки еще спят и проснулась только я одна. И потребность убедиться, что я не осталась здесь одна, взяла верх над всем.

Гонимая этой потребностью, я пошла к ближайшей палатке. Там лежала Кильдас, укрытая накидкой, и спала. Я заглянула в следующую палатку. Всадников нигде не было! Я вернулась к Кильдас и попыталась разбудить ее, но тщетно. Может быть, ей снился сладкий сои, потому что на ее губах играла улыбка. Мои старательные попытки разбудить других тоже не имели успеха.

И мое беспокойство становилось все сильнее и сильнее. Кожа моя зудела. Меня переполняло возбуждение, которого я не понимала. Где-то происходило что-то, что меня притягивало…

Притягивало. Это было именно так! Я отключила все свои мысли и постаралась сконцентрироваться на этом влечении. Мне так хотелось, чтобы оно исчезло.

Я закрыла глаза, покачнулась, словно соломинка на ветру, и повернулась к засыпанному щебнем концу долины. Там, это было где-то там!

Опасность… Я забыла о всякой опасности, сознавая только магическое влечение. Я карабкалась по грудам щебня, досадуя на то, что мое платье мешает мне. Вверх, еще выше, вверх!

Моя кровь равномерно пульсировала в такт ударам сердца, но одновременно с этим пульсация чувствовалась и в воздухе, похожая на почти беззвучный барабанный бой, удары волн о мое тело, пока я карабкалась все выше и выше. Потом я услышала звук, на который во мне что-то сильно среагировало, и зуд в моем теле стал сильнее. Одновременно во мне росло разочарование, потому что я хотела узнать и понять, но не узнала ничего. Я стояла по эту сторону закрытой двери, по которой я могла колотить руками до тех пор, пока не брызнет кровь, но все равно не могла пройти в нее, потому что не знала, как ее открыть.

Я достигла вершины ее каменного горба и глянула вниз. И обнаружила Всадников.

Они стояли тремя рядами, и лица их были обращены к концу долины. И это действительно был конец: массивная, гладкая стена из камня была непреодолима. Головы Всадников были непокрыты, шлемы и все их оружие было отложено в сторону на место, которое находилось почти за пределами моего поля зрения. Они с пустыми руками стояли перед стеной.

Они кричали, но не голосами, а своими сердцами. Этот крик причинял мне боль, и я зажала уши руками, чтобы не слышать его. Но это не помогло против того, что вызвал во мне этот крик: голода, одиночества, скорби и маленького лучика надежды. Они, как осадным тараном, ударили своими чувствами в стену, чтобы пробить Врата в свою страну.

Один из них вышел вперед - это был Хирон, я поняла это, даже не видя его лица. Он положил свою ладонь на каменную стену и замер, пока остальные еще взывали о доступе в свою страну. Потом он отошел в сторону, и его место занял другой, потом следующий, и так все по очереди. Время шло, но я это сознавала так же смутно, как и Всадники.

Когда последним к стене подошел Херрел, я увидела его лицо прямо перед собой, как видела вчера вечером: оно выражало чувство утраты и безграничной тоски. Они, там внизу, не пытались воздействовать на Врата своей волей, они только молили и унижались, идя против своей природы.

Ожидали ли они теперь какого-то ответа? Херрел отошел от стены и снова вернулся на свое место в последнем ряду. И мощные удары волн их чувств не ослабевали. Я почти верила, что все их усилия напрасны. Эта каменная стена, должно быть, стояла там такая же несокрушимая с начала времен. Или во время бесконечных странствий по степям охватило их безумие, которое заставляло их пытаться сокрушить эту гору? И была ли вообще эта затерянная страна?

Теперь я привыкла к пульсации в моем собственном теле и сейчас, когда узнала, что они здесь делают, решила проявить осторожность и подумала о возвращении в лагерь. Но, когда я попыталась покинуть свой наблюдательный пост, мне не удалось этого сделать. Я была словно прикована к камням, на которых я полулежала. Когда я это поняла, меня охватил страх, и я вскрикнула.

Они заметили, что я была здесь! Они обнаружили меня! Но ни одна голова не повернулась ко мне, все глаза были устремлены на стену. Я напрягла все свои психические силы, но не смогла порвать невидимых оков. Всадники-Оборотни продолжали взывать к Силам, от которых они ожидали милости, в то время как я вынуждена была бессильно лежать здесь.

Я справилась с охватившей меня паникой и снова попыталась подняться. Я не хотела беспомощно лежать здесь. Но не могла двигаться! Моя рука лежала на камне передо мной, и я сконцентрировалась на своих пальцах. Давайте же пальцы! Моя рука сжалась в кулак и оттолкнулась от скалы. Только рука! Рука, поднимись!

Я снова и снова отдавала мысленные приказы, и пот бежал по моему лицу. Конечности медленно начали повиноваться мне: сначала одна, потом другая, я с трудом пошевелила ногой, согнула колено, чтобы освободиться от этой невидимой сети. Сантиметр за сантиметром я отползала назад, пока Всадники не скрылись из поля зрения. Потом устало вытянулась и, отдохнула, прежде чем сконцентрировать свою волю на то, чтобы встать. Я стояла, пошатываясь, затем мне удалось переступить сначала одной, потом другой ногой, и чем дальше я удалялась от своего наблюдательного поста, тем свободнее становились мои движения.

Лучи солнца проникли в долину и упали на мое лицо и истерзанные руки, согрев их. Когда я повернулась спиной к каменному горбу, который отделял меня от Всадников, то снова смогла двигаться нормально. И теперь мне только хотелось достичь лагеря и найти там убежище.

Однако, едва лишь я сделала пару шагов, как услышала удар колокола, который звучал с колокольни монастыря, призывая к молитве, только этот удар был звучнее и глубже. Звук, казалось, исходил отовсюду: с неба, из-под камней под ногами, от окружающих скал. И с этим гулом все, казалось, пришло в движение; все, что было твердым и неподвижным, вдруг закачалось. Вниз посыпались камни. Я прижалась к скале. Моя рука, в которую попал камень, стала бесчувственной.

Эхо этого колокольного гула, который теперь уже прекратился, было таким же громким. Никакие боевые барабаны, никакие гонги в замках, никакие другие звуки, которые я когда-либо слышала, не могли сравниться с этим гулом.

Итак, они достигли своего и их закрытые Врата открылись. Их родина была перед ними! Их! А не моя…

Снова покатились падающие камни, и я огляделась. На меня смотрели пылающие глаза медведя и за медведем я увидела узкую морду волка и услышала удары крыльев орла. Люди-Оборотни - или звери! А потом они снова стали людьми, а не зверями. Херрел пробирался через отряд вперед.

- Убить!

Вылетел ли этот приказ из горла волка, из клюва орла или же это было ржание жеребца? Слышала ли я это вообще или я только прочла это в их глазах?

- Я не могу убить ее, - сказал Херрел, - Разве вы не понимаете, что дал нам случай? Она из рода Мудрых, в ней течет кровь колдуний!

Хирон подошел поближе, стал рассматривать меня прищуренными глазами, и от его внимания не ускользнула ни моя измятая одежда, ни мои окровавленные руки.

- Почему ты пришла сюда? - спросил он, и голос его был спокоен, очень спокоен.

- Я проснулась… и меня позвали.

- Разве я вам ничего не говорил? - вмешался Херрел. Настоящая кровь должна ответить на то, что мы…

- Замолчи! - приказ был похож на удар бича, и я увидела, что тело Херрела напряглось и глаза его засверкали. Он повиновался, но с неохотой.

- И куда же ты пошла?

- Туда, вверх, - я указала на вершину каменного горба, с которого я наблюдала за их призывами.

- И все же ты не свалилась вниз, - медленно сказал Хирон. - Ты даже ухитрилась спуститься обратно.

- Убей!

Был ли это Хальзе? Или кто-то другой? Но Хирон покачал головой.

- Она не добыча для хищников, братья по отряду, - он поднял руку и указал на символ, сгустившийся в воздухе между нами. Сначала возник туманный зеленоватый след, потом зеленое стало синим, а когда линии стали бледнеть, серым.

- Да будет так! - Хирон произнес эти три слова, объявляя свое решение. - Теперь мы знаем.

Он больше не пошевелился, но Херрел подошел ко мне и я протянула ему руку. Мы медленно пошли прочь, и Всадники следовапи за нами на некотором расстоянии, которое становилось все больше и больше.

- Ваши Врата открылись?

- Они открылись.

Мы подошли к палаткам. Костер погас, и мы никого не увидели. Другие девушки, должно быть, все еще спали. Почему же я не спала вместе с ними? С тех пор, как мы пересекли Перевал Соколов, я вообще уже ничего больше не делила с другими…

Херрел привел меня обратно в лагерь в палатку, в которой мы провели ночь, отделенные друг от друга мечом… Я так устала, что хотела только погрузиться во тьму сна и все забыть. Я легла и закрыла глаза. И, мне показалось, заснула.

Если бы я упражнялась в применении своих природных способностей, которые я использовали как неумелый ребенок, играющий оружием, которое может и спасти и причинить вред, я была бы вооружена и предупреждена и, может быть, смогла бы защититься от того, что произошло со мной в эту ночь. А Хирон, проведя испытание, узнал, чем на самом деле я была вооружена: хотя во мне и была кровь колдуньи, но я совершенно не сознавала этого и не могла направить свои способности против того, что он мог со мной сделать.

И единственную возможную защиту, которую Херрел возвел между мной и тем, что задумали остальные Всадники, я сама же и уничтожила. Но поняла это намного позже.

Хирон действовал быстро, и на его стороне был весь отряд. Они были очень умелы в наведении иллюзий, но иллюзии эти могли быть как простыми, так и очень сложными. И открытые Врата позволили им сделать это. Они присоединились к источнику энергии, который раньше долгое время был закрыт для них.

Я проснулась. Херрел стоял надо мною с кубком в руках. На лице его была озабоченность и прикосновение его было осторожным. Он хотел, чтобы я выпила содержимое кубка - это была та живительная жидкость, которую я однажды уже пила. Я вспомнила ее вкус, пряный запах. Херрел… Я протянула руку, и она показалась мне невероятно тяжелой, так трудно было ее поднять. На щеках Херрела был след моих ногтей. Почему я кому-то причинила зло… тому… тому?

Но на этих щеках не было никаких следов! Херрел? Эти глаза… глаза коня или медведя? Мои веки были так тяжелы, что я не могла держать глаза открытыми.

Но хотя я не могла видеть, мне показалось, что, по крайней мере, слух еще не отказал. Я слышала движение в палатке вокруг меня. Потом меня подняли и понесли… я парила, отрешившись от всего, что слышали мои уши.

- … кого я должна бояться.

- Его? - усмешка. - Он не видит нас, брат! Она не может больше пошевелиться и не имеет ни малейшего понятия о том, что мы хотим с ней сделать.

- Да, она едва ли поедет с нами утром.

Это было похоже на удар чужой воли, на требование Всадников там, в долине перед каменной стеной, но теперь их объединенная воля образовала огромное давящее облако, которое сталкивало меня в бездну и у меня не было никакой надежды защититься от него.

Меня окружал пепельно-серый лес. Я знала, что за мной охотятся. У меня не было ни оружия, ни защиты, но я не бежала прочь, а прислонилась спиной к сухому дереву и ждала.

Ветер шелестел блеклыми листьями - нет, это был не ветер, это была воля, которая нахлынула на меня таким мощным потоком, что задрожали листья. Я вынудила себя остаться на месте и ждать.

Бледные серые тени появились между деревьями и их бесформенные очертания казались чудовищными. Но я спокойно ждала, и они, хотя и собирались угрожающе за деревьями, но не нападали. За дуновением воли последовал жалобный звук, такой высокий и резкий, что от него стало больно ушам. Тени закачались и разлетелись. Из леса вышли те, у которых были тела: медведь, волк, хищная птица, кабан и другие, о которых я ничего не могла сказать. Они шли на задних ногах, и это делало их еще более ужасными, чем если бы они шли на всех четырех.

Я судорожно попыталась заговорить с ними. Если бы мне удалось произнести их имена вслух! Но горло мое словно перехватило.

Позади зверей снова собрались тени и очертания их размывались, формировались снова и снова расплывались, так что я знала только то, что существа эти были ужасны и враждебны человеку. Звери отступили в сторону и освободили место для своего предводителя, огромного дикого жеребца. Он тоже стоял задних ногах и держал в человеческих руках оружие - серо-белый лук, кое-где посеребренный, и тетива его зеленовато мерцала. Медведь подал ему стрелу, и та тоже была зеленая. Казалось, что ее древко было сделано из луча света.

- Во имя Костей Смерти, Власти Серебра и Силы Нашей Воли… - ни одного произнесенного слова, но слова этого угрожающего заклинания болезненно отдавались у меня в голове, - мы разъединяем от имени трех и никто больше не будет в силах соединить!

Стрела была наложена на сверкающую тетиву. В это мгновение мне хотелось убежать, но их объединенная воля сковывала меня с такой силой, словно я была прикована к дереву. И тетива отправила стрелу.

Холод, горький холод, который так глубоко проник в меня, что превратился в боль, которую я должна была вынести. Я все еще стояла, прислонившись к дереву, - или уже нет? Потому что я видела всю эту сцену своим странным двойным зрением, словно некто, к кому все это не имело никакого отношения. Тут была Джиллан, которая стояла, прислонившись к дереву, и другая Джиллан, лежащая на земле. Потом стоящая Джиллан подошла к животным, которые окружили ее и вместе с ней исчезли среди деревьев. Но лежащая Джиллан не пошевелилась. А потом я внезапно стала лежащей Джиллан. И все еще был холод, такой пронизывающий, какого я никогда еще не чувствовала.

Я открыла глаза. Моя память снова вернулась ко мне. Я увидела над собой бледное небо и падающие с него белые хлопья снега. Куда же делась палатка?

Я с трудом поднялась. Воспоминания снова вернулись ко мне. Эти скалы я уже видела… Это была долина, в которой находились Врата, ведущие в затерянную страну Всадников. Но долина была покинута. Тут не было больше ни палаток, ни верховых животных, привязанных рядом. Падал снег, но он еще не успел покрыть кострище с почерневшими камнями. Огонь, тепло, чтобы прогнать этот болезненный холод из моего тела!

Я на четвереньках подползла к камням и погрузила пальцы в золу. Но зола уже давно остыла и была так же холодна, как и моя рука.

- Херрел! Кильдас! Херрел! - громко прокричала я, и звук этих имен отразился от каменных стен. Но не было никакого ответа. Лагерь был свернут, и все, кто был здесь, ушли!

Я не могла поверить, что это был сон. Это была правда, и я испугалась этой правды. По-видимому, Всадники действительно освободились от той, которая была им не нужна, и освободились очень простым способом: они оставили ее в дикой местности.

У меня есть две ноги… Я могу идти… последовать за ними…

Шатаясь, я поднялась на ноги и пошла в долину. И тут - она снова была здесь - высокая, все закрывающая стена. И были ли здесь когда-нибудь Врата? Я же не видела их! Но если они и были, то снова закрылись.

Мне было так холодно, хотелось лечь в снег и заснуть, чтобы никогда не просыпаться от этого сна. Но сон, может быть, снова означал этот пепельно-серый лес и эти ужасные тени! Я с большим трудом опять вскарабкалась на каменный горб. Меховая подстилка, на которой я лежала, была уже покрыта снегом. - А возле подстилки находилось еще что-то: моя сумка с лекарствами. Почти бесчувственными от холода руками я достала флакончик, отпила из него и подождала, пока по моему телу распространится тепло. Но ничего не произошло. Мне по-прежнему было холодно. И казалось, что какая-то часть меня была заморожена или удалена, и образовавшаяся на ее месте пустота была заполнена льдом.

Но голова моя была ясной и руки полностью повиновались моему мозгу. У меня осталась подстилка, сумка и одежда для путешествий, которая была надета на мне. И больше ничего - ни оружия, ни пищи.

Я нашла немного дров, которые Всадники везли с собой, отнесла их к костру и положила там. Потом я кончиком пальца намазала мази на пару веток и добавила пару капель жидкости из одного флакона. Вспыхнуло пламя и быстро охватило все дрова. Всадники поступили очень глупо, оставив мне мою сумку. Я знала, что в ней находилось, а они и представить себе не могли этого. Тепло согрело мои руки, лицо, тело. Да, это было тепло. Но внутри меня все еще царил холод, ледяная пустота. Наконец, мне удалось найти верное слово для того, что я чувствовала. Я была опустошена или, вернее, меня опустошили. Но чем являлось то, чего меня лишили. Не жизнь, потому что я двигалась и дышала, испытывала голод и жажду. Укрепляющее питье из моей сумки смягчило физические муки голода, а жажду я утолила снегом. Но я была опустошена и никогда не буду чувствовать себя нормально, пока у меня снова не будет того, что у меня отобрали.

То мое «я», которое увели с собой животные, были ли это то, что я снова должна обрести. Было ли это на самом деле сном? Нет, это был не только сон, они использовали против меня свое колдовство, пока я спала - последнюю ночь? А как долго я находилась здесь? По слухам, с помощью колдовства можно даже было менять время для самого себя. Они оставили меня теням из мира сна и, может быть, они восприняли это как один из видов смерти. Но на тот случай, если им не удастся устранить меня с помощью колдовства, как это не удавалось им раньше, они оставили меня умирать здесь, в этой глуши. Но почему они меня так боятся или ненавидят? Потому, что не могли меня околдовать и я не подчинилась их воле, как другие девушки из долины?

«Колдунья» - назвал меня Херрел, и он, казалось, хорошо знал, о чем говорил. Была ли я действительно колдуньей? Но я не понимала своих сил, не могла обращаться с ними. Колдунья, которая покалечена так же, как, по утверждению Херрела, был неполноценен он сам. Неполноценен?

Я взглянула на каменную стену, где не было больше никаких Врат. То, что сделало бы меня полноценной, исчезло за этой стеной. Но оно притягивало меня - оно действительно притягивало меня! Пока мое тело отдыхало, мой разум работал, и я все сильнее и сильнее чувствовала это влечение. Мне казалось, что я в самом деле вижу те нити, которые ведут от меня прямо в эту каменную стену. Потом снег прекратился, и дрова в костре почти прогорели. Я должна была найти какой-нибудь способ проникнуть через этот барьер или перебраться через него.

- Стой! Остановись!

Я вздрогнула. В долину въезжали люди, и на них тоже были шлемы с гербами и забралами, их меховые накидки были короткими, а их сапоги на пятках заканчивались шпорами.

Охотники из Ализона? Я не шелохнулась. Стрелы в их натянутых луках были направлены на меня.

- Женщина! - Один из них объехал меня, слез и подбежал ко мне. В своем шлеме он выглядел еще более чужим, чем Всадники-Оборотни.

У меня не было возможности для бегства. Если я попытаюсь вскарабкаться на скалу, он без труда схватит меня, а если я побегу к Вратам, к барьеру, то попаду в ловушку.

То, что я никуда не бежала, удивило его. Он медленно подошел, перевел взгляде костра на меня, а потом на своих спутников.

- Может быть, твои друзья бросили тебя, а?

- Осторожнее, Смаркл! - резко крикнул один из его товарищей. - Разве ты никогда не слышал о засаде с приманкой?

Он тотчас же остановился и прижался к скале. Воцарилось долгое молчание. Люди сидели в седлах и ждали, их стрелы были направлены на меня.

- Эй ты, там, иди сюда! - крикнул наконец один из всадников. - Иди сюда или мы тебя пристрелим.

Может быть, было лучше не подчиниться им и умереть быстрой чистой смертью. Но во мне возник какой-то порыв, более сильный, чем все остальные чувства, мне так необходимо было получить обратно то, что утратила, и поэтому я не могла так просто расстаться со своей жизнью. Я прошла мимо кострища к скале, за которой меня с нетерпением ждал Смаркл.

- Это одна из ловушек Дейла, капитан! - крикнул он остальным.

- Иди сюда, ты!

Я медленно двинулась дальше. Насколько было видно, тут были четыре воина, предводитель и Смаркл. Сколько их всего въехало в долину, я не знала. Очевидно, они последовали сюда за Всадниками-Оборотнями и это указывало на их твердую решимость, потому что они углубились далеко в степи, на большое расстояние от моря, которое для этих людей было единственным путем на их родину и где их могли подобрать корабли. Как сказал Херрел, они были в отчаянии, и им больше нечего было терять. И они были чудовищами, более худшими, чем Всадники-Оборотни.

- Кто ты? - резко спросил предводитель.

- Невеста из Дейла, - ответила я правду.

- А где остальные?

- Уехали дальше.

- Уехали дальше? Оставили тебя здесь? Ты считаешь нас идиотами…

На меня нашло вдохновение.

- Я больна горной лихорадкой, а для них вдвойне опасна. Разве вы не знаете, что Всадники-Оборотни не такие, как мы?

- Что ты об этом думаешь, капитан? - спросил Смаркл. - Если бы это была ловушка, они бы давно уже уничтожили нас…

- Держи ее крепче!

Смаркл подошел ко мне и прижал своим весом к скале. Дыхание его было жарким и дурно пахнущим, и глаза его, которые я видела сквозь прорези в забрале его шлема, голодно сверкали. Потом он оторвал меня от скалы и крепко сжал, хотя я и не думала сопротивляться.

- Она не из Халлака! - Один из солдат нагнулся в седле и уставился на меня. - Вы видели когда-нибудь, чтобы у них были такие волосы?

Косы мои распустились и на фоне снега казались еще более черными и сильнее бросались в глаза. Люди из Ализона осмотрели меня сверху донизу, и мне показалось, что я заметила в их глазах настороженность, так, словно они внезапно почувствовали себя не в своей тарелке.

- Рога Кхатера, - выругался один из солдат. - Взгляните на нее! Слышали ли вы когда-нибудь о таком?

Губы предводителя изогнулись под забралом в издевательской гримасе.

- Да, Тактор, я слышал о подобных ей, но, конечно, не в этой стране. Но я также слыхал, что есть одно средство обезвредить такую колдунью, очень приятное средство…

Смаркл усмехнулся и еще крепче сжал мою руку.

- Мы не должны глядеть ей в глаза, капитан. Она таким образом может выбить человека из седла. Колдуньи из Эсткарпа знают, как околдовать смертного мужчину.

- Это может быть. Но она же тоже смертна. В любом случае, у нас есть великолепное развлечение.

Я не имела ни малейшего понятия, о чем они говорили. Насколько я поняла, они, очевидно, думали, что я принадлежу к одной из враждебных им рас.

- Принесите топлива для костра, - приказал предводитель солдатам, - Здесь становится холодно. Солнце заходит за скалы.

- Капитан, - спросил Тактор, - почему она осталась здесь, если не для того, чтобы причинить нам вред?

- Причинить нам вред? Может быть. Но я скорее думаю, что они обнаружили, кем она является, и поэтому оставили здесь.

- Но эти дьяволы тоже кое-что смыслят в магии!

- Да, это так. Но и волки в стае нападают друг на друга, когда голод достаточно силен. Может быть, между ними произошла ссора, о которой мы ничего не знаем. Может быть, даже эти овцы из долины придумали план и эту девчонку привезли контрабандой, чтобы нарушить договор. Если это так, то значит ее предали или раскрыли. В любом случае они ее бросили, и мы с ее помощью узнаем кое-что!

Смаркл все сильнее сжимал мою руку, и его прикосновение было оскорблением, от которого я чувствовала стыд, понимая, о чем они говорят. Во мне все еще оставалось какое-то чувство, какое-то слабое воспоминание о том, когда я была такой живой и мне было так хорошо.

Они набрали много дров. Когда-то давно в этой долине протекала река и теперь между камней валялось множество обломков деревьев. Мужчины развели костер, и я словно воспрянула к новой жизни. Смаркл набросил на мои руки и плечи кожаную петлю, потом связал мне лодыжки и таким образом я стала их пленницей. Их физический голод, казалось, пересиливал другой их голод, потому что они принесли ременные силки с какой-то птицей и крупного кролика, которых они разделали и подвесили над костром.

Предводитель стоял передо мной, широко расставив ноги.

- Колдунья, куда поехали Всадники-Оборотни?

- Дальше.

И они оставили тебя, потому что обнаружили, кем ты являешься?

- Да, - это могло быть так или не так, но, вероятно, он был прав.

- И их колдовство было таким же могущественным, как и твое…

Я не могу судить о их могуществе.

Он задумался над этим, и мне показалось, что ему не понравились собственные мысли.

- Что находится там, дальше, - впереди?

- Теперь там ничего нет, - правдиво ответила я.

- Что же, они улетели или растворились в воздухе? - Смаркл грубо рванул веревки на моих лодыжках. - Тебе не удастся обмануть нас, колдунья!

- Они проехали через Врата, которые снова закрылись за ними.

Предводитель взглянул на солнце, которое уже почти скрылось за скалами. Длинные тени протянулись по долине. Потом предводитель осмотрел долину. Казалось, ему не понравилось то, что он увидел, но он был опытным воином и сам хотел убедиться в правдивости сказанного мною. Движением руки он отозвал двух солдат: они вытащили мечи и стали карабкаться по насыпи на каменный горб.

В тени скалы я заметила наплечный ремень своей сумки и надеялась, что они не заметили ее. Я могла использовать только свои руки, я действительно могла колдовать…

Предводитель снова повернулся ко мне, чтобы продолжить свой допрос.

- Куда они ушли? Что находится за этим барьером?

- Я не знаю этого, Знаю только что они искали другую страну.

Предводитель поднял забрало и снял шлем. Его волосы были очень светлыми, но не тепло-золотистыми или красно-коричневыми, как у мужчин Дейла, а почти белыми, как у старика, но только он не был стар. У него был острый выступающий вперед нос - клюв орла, высокие скулы и маленькие глаза с узкими веками. Я увидела на его лице следы усталости и напряжения, как у человека, который находился уже на пределе выдержки. Он опустился на камень, больше не обращая на меня внимания, и уставился на пламя костра.

Немного позднее вернулись разведчики.

- Кучи упавшего щебня и скалы. Они не могли уйти этим путем.

- Но они же проехали сюда, в долину, - неуверенно сказал другой разведчик. - Если они вернулись, то не могли проехать мимо нас. Они проехали сюда - а потом исчезли!

Взгляд предводителя снова уставился на меня.

- Как?

- Наверное, с помощью своего колдовства. Они просили о том, чтобы им открыли Врата. Так и произошло.

К сожалению, Врата открылись для них, но не для меня. Но это не могло меня удержать, так же как и этих людей, которые были сейчас возле меня. Где-то по другую сторону каменного барьера находилась сейчас другая часть меня, которая притягивала и вела, желая, чтобы мы опять стали единым целым.

- Она, наверно, сможет привести нас туда… - Тактор кивнул в сторону каменного барьера. - Говорят, что этим колдуньям подчиняются ветер и волны, земля и небо, растения и животные.

- Но ведь колдунья одна, разве может она сделать это, если она никогда прежде не пользовалась своей силой? - Предводитель ализонцев покачал головой. - Вы думаете, она осталась бы здесь и стала бы дожидаться нас, если бы сама могла последовать за Всадниками тем же путем. Нет, мы, наверное, потеряли свою добычу.

Смаркл провел языком по своим губам, увлажняя их.

- Что мы будем делать, капитан?

- Тот пожал плечами.

- Поедим, а потом… - Он с ухмылкой взглянул на меня. - Потом развлечемся с ней. А завтра утром составим новый план.

Один из них усмехнулся, а другой ударил по плечу своего спутника. Они отбросили мысли о завтрашнем дне и жили лишь настоящим моментом, как это было в обычае у воинов. Я взглянула на мясо, жарящееся на костре. Скоро оно будет уже готово. Потом они поедят, а затем…

До сих пор я оставалась пассивной. Хотя меня и связали, но не обращались со мной жестоко. Но время шло. Они поедят, а потом…

Ноу меня было знание. Это было внутри меня, я была уверена, что могу использовать этот оставшийся у меня час как щит и меч, если я перейду в нападение. Воля - я всегда могла противопоставить всему свою волю. Сила воли… Могла ли я так сконцентрировать силу своей воли, чтобы она стала оружием?

Мои отчаянные мысли все время возвращались к моей сумке с лекарствами и снадобьями. Мужчины пригоршнями набили снег в маленький котелок, который они поставили у костра. Пара маленьких капелек из одного из флакончиков в этот котелок и… Но как мне это сделать?

Они ели, и запах жареного мяса снова пробудил во мне голод. Они не предлагали мне еды, и я знала, почему они так поступают. Что бы со мной ни сделали этой ночью, завтра утром они поедут дальше без меня. Почему они должны обременять себя женщиной, которая к тому же была опасной колдуньей?

Сумка. Я пыталась не задерживать на ней свой взгляд, чтобы они случайно не проследили за ним и не заметили сумку. Но потом я все же украдкой взглянула туда - и испугалась. Это, наверное, были фокусы от костра, потому что сумка теперь лежала на освещенном месте и ее мог увидеть каждый, кто поднимал голову. Но как это было возможно? Она сначала лежала между двумя камнями, а теперь находилась на порядочном расстоянии от них! Казалось, что в ответ на мой молчаливый зов у сумки появились ноги и она передвигалась на них.

Крышка у сумки была застегнута. Я больше не осмеливалась глядеть на сумку, а уставилась на пламя костра и сконцентрировалась на том, чтобы мысленно отпереть застежку сумки. Насколько легко было действовать пальцами, настолько же тяжело было повторить весь процесс этого в уме.

Так: шпенек в металлической щелке, теперь опустить его вниз. Так. Теперь повернуть. Верхний шпенек вынуть их щелки. Не отважиться ли мне оглянуться, чтобы проверить, подчиняется ли сумка моим желаниям. Нет, лучше не надо.

А теперь: как были расположены пузырьки там, внутри? Когда я заполняла сумку, то совала их внутрь в темной рабочей комнате монахини Алюзан. Я так углубилась в свои воспоминания, что картина четырех мужчин, сидящих предо мною у костра, расплылась. В сумке было пять карманов, в которые я рассовала пузырьки. Я надеялась, что моя память не обманывает меня именно теперь, когда вся надежда оставалась на нее.

Одна из маленьких трубочек-пузырьков была не из стекла, а из кости, и была заткнута затычкой из черного камня. Наружу из сумки, трубочка! Я опустила голову на колени, спрятав лицо в тень, и отважилась взглянуть на сумку. Воины Ализона, наверное, думали, что я впала в отчаяние, создать именно такое впечатление и входило в мои намерения.

Трубочка, наружу! Движение под крышкой сумки. Теперь я поверила в свои силы, но до этого мгновения я даже не отважилась и подумать, что у меня что-то получится. И в результате увиденного мое удивление было так велико, что я сама чуть было не свела на нет все свои усилия. Я снова сконцентрировала свою волю и увидела трубочку, высовывающуюся из-под кожаной крышки сумки, а потом, она, хорошо видимая, упала на землю.

Трубочка… в котелок. Одно в другое. Горячее жирное мясо так хорошо пахнет. Трубочка, в котелок! Маленькая костяная трубочка шевельнулась, приподнялась и устремилась в том направлении, куда я хотела ее послать. Я вложила в этот приказ всю свою силу воли.

Она не летела с быстротой стрелы. Временами она опускалась на землю, когда веля моя слабела и концентрация усилий спадала. Но я сделала это. Трубочка упала в тающий снег в котелке и ни один из воинов Ализона не заметил этого.

А теперь последнее - затычка из черного камня - долой! Пот бежал по моим вискам и плечам. Затычка, долой! Я старалась из всех сил, но у меня не было никакой возможности узнать, удалось ли мне задуманное или нет.

Рука схватила котелок. Я затаила дыхание, когда в воду погрузился маленький рог для питья. Видели ли солдаты, что находилось в котелке? Выполнила ли трубочка мой приказ? Солдат жадно выпил воду из рога, а потом еще один солдат сделал то же. Выпили трое, четверо. Теперь Смаркл. А предводитель? Только он не пил. Они закончили свой ужин и разбросали обглоданные кости между камнями. Моя отсрочка кончилась. Предводитель не пил. Да и по остальным я не замечала, чтобы мое снадобье как-то подействовало на них. Может быть, затычка не… Но теперь уже было слишком поздно пробовать еще раз.

Смаркл встал и, ухмыляясь, вытер руки о бедра.

- Теперь наступило время для удовольствий, капитан?

И вот только теперь предводитель повернулся к котелку с водой. Я сконцентрировалась на нем и попыталась подчинить своей воле. Его мучит жажда, он должен напиться! И он напился большими глотками, прежде чем ответить Смарклу…

- Как хочешь…

Смаркл испустил ликующий крик и пошел ко мне под смех и поощряющие крики своих спутников. Он поднял меня, прижал к себе и рванул на мне одежду, хотя я защищалась как могла.

- Смаркл! - раздался крик, но Смаркл лишь улыбнулся и дохнул своим смрадным дыханием мне в лицо.

- Ты должен подождать своей очереди, Мацик. Каждый возьмет ее по очереди.

- Но ты только посмотри, посмотри! Капитан, Смаркл! - Один из солдат возбужденно указывал на землю. - Она… она не отбрасывает тени!

Смаркл испуганно выпустил меня, и я, так же как и другие, уставилась на землю. Костер ярко пылал, и тени мужчин были темны и великолепно видны. Но я - я не отбрасывала тени. Я пошевелилась, но ни на камнях, ни на земле не появилось никакого движения.

- Но она действительно существует, говорю вам, - крикнул Смаркл. - Я касался ее, она на самом деле существует. Посмотрите сами, если вы мне не верите!

Но остальные отступили назад, качая головами.

- Капитан, ты знаешь о колдуньях достаточно много, - умоляюще спросил Смаркл. - Могут они заставить человека видеть то, чего нет на самом деле? Они же живые и существуют на самом деле, и мы достаточно легко можем уничтожить все их колдовские способности и при этом доставим себе немалое удовольствие.

- Если она захочет, вы можете почувствовать то, чего нет на самом деле, - ответил один из солдат. - Может, это вообще не женщина, а оборотень, который остался здесь, чтобы задержать нас, пока отряд не вернется, чтобы уничтожить нас. Убейте ее, тогда мы узнаем, существует ли она на самом деле или это всего лишь иллюзия.

- Используйте проклятую стрелу…

- Когда у нас будет еще одна, я использую эту стрелу, Ясмик, - вмешался предводитель. - Но у нас только одна. Колдунья она или оборотень, но у нее есть колдовские силы. А сейчас мы посмотрим, что она может сделать против холодной стали, - он поднял меч и направился ко мне.

- Аааа! - Это был крик испуга, закончившийся вздохом, и солдат, первым выпивший воду, пошатнулся и, ища опоры, схватился за своих спутников. Потом он упал на землю, потянув за собой других. Затем пошатнулся и упал еще один человек.

- Колдовство! - Предводитель ударил меня мечом, но лезвие скользнуло по моим ребрам и руке. Оно рассекло мышцы, но не нанесло смертельного ранения, как он рассчитывал, а потом лезвие меча с силой ударилось о скалу за моей спиной. Лицо предводителя исказилось от ярости и страха, и он уже был готов замахнуться снова.

Но придушенный крик еще одного солдата у костра отвлек его внимание, и он повернул туда голову. Некоторые из его людей уже неподвижно лежали на земле, другие шатались как пьяные и старались удержаться на ногах. Предводитель провел рукой по глазам, словно стараясь очистить поле зрения. Потом он ударил во второй раз, и на этот раз лезвие рассекло мою одежду. Затем он опустился на колени и упал на камни лицом вниз.

Я прижала руку к своему боку и почувствовала влагу крови. Но я не отваживалась пошевелиться, потому что некоторые из солдат все еще были на ногах. Двое из них пытались достать меня, вытянув оружие, но в конце концов на ногах осталась только я одна, все остальные уже лежали на земле.

Они не были мертвы, и как долго будет действовать на них мое снадобье, в какой пропорции оно было разбавлено и сколько его было выпито, я не знала. И должна была исчезнуть отсюда, прежде чем они проснутся. Но куда мне идти? Когда я убедилась, что все они потеряли сознание, я подошла к сумке, которую открыла силой своей воли, и достала оттуда мазь и бинты. Обработав свои раны, я обошла всех своих врагов и забрала у них те вещи, которые понадобятся мне в моей борьбе за выживание. Я заткнула за пояс длинный охотничий нож, а потом нашла пищу: компактный рацион, который был у всех воинов Ализона. Они, должно быть, не пользовались им и жили только охотой, если это им удавалось. Мечи, луки и полные колчаны стрел я собрала и бросила в огонь; хотя лезвия мечей и не пострадают, но все остальное будет уничтожено. Потом я взяла их лошадей и погнала их в долину, потом напугала их, и они убежали.

Ножом я обрезала длинную юбку моего костюма для путешествий и покрепче привязала то, что мне нужно, к поясу, чтобы не мешало, когда я буду карабкаться по скалам. А карабкаться мне придется, потому что только таким способом я могла добраться туда, куда мне было нужно. И хотя сейчас была уже ночь, я должна была отправляться в путь, чтобы быть отсюда на приличном расстоянии к тому времени, когда проснутся солдаты Ализона.

Было бессмысленно пытаться преодолеть каменный барьер, который маскировал «Врата» Всадников, на поверхности этой отвесной стены не было места, чтобы можно было поставить ногу или зацепиться пальцами. Итак, оставались каменные стены долины, и галечные осыпи представляли главную опасность на этом пути. Но влечение к объединению было так велико, что заполнило даже ледяную пустоту внутри меня. Принуждение, которое гнало меня на север, в последние часы стало еще сильнее.

Я начала карабкаться вверх. У меня было одно преимущество: я никогда не боялась высоты. И часто слышала, как охотники с гор говорили, что во время подъема никогда нельзя оглядываться назад или смотреть вниз. Но мне казалось, что я двигаюсь вперед ужасно медленно и все время боялась, что одно неверное движение и я свалюсь вниз. И также не знала, когда проснутся охотники Ализона и начнут преследовать меня.

Я поднималась все выше и выше, и мгновения казались мне часами. Дважды я в ужасе цеплялась за скалу, когда тяжелые каменные обломки громыхали мимо меня, пролетая на расстоянии нескольких миллиметров от моего тела. Наконец я достигла расселины в скале, которая представляла собой неплохую опору для ноги. Я забралась внутрь этой расселины и пробиралась все дальше и дальше, пока, наконец, не выбралась на относительно ровную площадку, которая, должно быть, была вершиной этой скалы. Я споткнулась о кусок льда и упала. Все тело так устало, что больше не повиновалось моей воле.

Через некоторое время я немного отдохнула и заползла в щель между двумя скалами, отвязала меховую подстилку, которую перед этим привязала на спину, и накрылась ею.

Когда я начала подъем, луна стояла высоко в небе, а теперь она побледнела, так же как и звезды. Я достигла вершины самой высокой скалы, и на этом же уровне должен был быть гребень каменного барьера. Я не спала, но погрузилась в какое-то странное состояние двойственности чувств. Время от времени я видела себя скорчившейся между двумя скалами, словно я смотрела на себя со стороны. А потом оказывалась в другом месте, полном света, тепла и людей, которых я старалась рассмотреть почетче, но это мне не удавалось.

Рана на моем боку перестала кровоточить, мазь оказывала свое действие, а меховая подстилка несколько защищала от холода. Но беспокойство снова охватило меня, меня тянуло дальше. Занимался рассвет, и заря окрасила небо в красный цвет. По ту сторону зубцов скал, которые в последнее время своими тенями скрывали меня, находилась пересеченная местность, хаос выветренных скал и камней. Я придерживалась края долины, чтобы не заблудиться. Каменный барьер был около четырех метров шириной и позади него была такая же узкая долина, как и та, по стене которой я вскарабкалась сюда, только каменные стены здесь были так круты, что о спуске нечего было и думать. Я должна была пробираться вперед по верхнему краю стены долины и надеяться, что мне все же удастся найти более удобное место для спуска.

А потом я внезапно увидела разницу в камнях вокруг меня. Они теперь были не серого цвета, а темного, зелено-голубого, и я также заметила, что эти огромные камни, иногда даже больше меня самой, казались неестественными в той местности, где я находилась. Я немного отдохнула и подкрепилась тем рационом, что забрала у ализонцев. И пока я ела и смотрела на цветные камни, то все больше и больше убеждалась в том, что они попали сюда не естественным путем.

Потом голова моя внезапно закружилась, глаза закрылись, а потом снова открылись. Как и в свадебной роще Всадников, я второй раз увидела здесь картины, которые растворялись друг в друге, пока совершенно не перепутались, а потом наплывы волнами стали сменять друг друга. На мгновение немного в стороне справа от меня показалась тропинка, и хотя я не смотрела туда, в следующее мгновение она исчезла и там снова появились каменные обломки. Я была уверена, что причиной этого двойного зрения была не слабость, а скорее затуманившееся сознание. Если это будет продолжаться и дальше, я едва ли осмелюсь двинуться вперед из страха, что мои глаза предадут меня и я сделаю неверный шаг. На этот раз я только на мгновение смогла овладеть этим двойным зрением. И каждая попытка, которую я предпринимала, очень утомляла. И во мне все нарастало желание продолжить путь - сейчас же и без промедления.

Я встала, но непрерывно меняющиеся картины перед глазами так вскружили голову, что я изо всех сил вцепилась в скалу. Казалось, что даже почва у меня под ногами больше не была прочной. Я была пленницей этого хаоса, и не было никакой возможности для бегства. Я закрыла глаза и долго стояла неподвижно. Потом осторожно вытянула вперед ногу, и она уперлась в неменяющуюся и остающуюся твердой почву. Я ступала, ощупывая пространство вокруг себя руками, и они наткнулись на твердый камень. Но когда я снова с надеждой открыла глаза, эти взаимопроникающие картины все еще были здесь, и я закричала.

Я подняла свою сумку, меховую подстилку и попыталась мыслить логично. Я была уверена, что здесь какой-то обман или мое зрение путали галлюцинации. И они затрагивали только зрение, но не осязание. Поэтому было возможно продвигаться вперед наощупь. Но я не могла больше ориентироваться по каменным утесам и, может быть, стала бы ходить по кругу. А как насчет того, что тянуло меня? Что все время заставляло меня следовать за Всадникам и? Могла ли я вслепую пройти весь этот хаос? Ноу меня не было другого выхода, кроме как попытаться сделать это. Я решительно закрыла глаза, вытянула рули и пошла в том направлении, куда меня влекло. Это было нелегко, и я шла вперед очень медленно. Несмотря на вытянутые руки, я все время натыкалась на обломки скал, часто останавливалась и открывала глаза, но снова испуганно закрывала их перед картинами, которые теперь были не только двойными, но и тройными и даже четырехслойными.

Я не знала, действительно ли иду вперед или мои опасения насчет того, что я иду по кругу, сбывались. Но влечение внутри меня не исчезало и со временем мне становилось вес легче определить, куда меня тянуло. Руки по обе стороны натыкались на скалы и ноги с каждым разом все более увереннее ступали по шероховатой скалистой поверхности. Но потом руки наткнулись на твердую гладкую поверхность, а не на шероховатый камень, и эта поверхность была столь чуждой, что я открыла глаза.

Яркий свет ослепил меня, угрожая спалить. Но руками я не почувствовала никакой жары. И не было ничего, кроме ослепительного света, на который невозможно было смотреть. Я начала изучающе двигать руками назад и вперед. Гладкая поверхность заполняла промежуток между двумя скалами, через который я должна была пройти, и в высоту тянулась настолько, насколько я доставала руками, а вниз уходила в почву. На всей этой невидимой поверхности не было ни единой щели, ни единой шероховатости.

Я отступила назад и попыталась найти другой путь, чтобы обойти этот барьер. Но другого пути не было, а то, что влекло меня вперед, тянуло меня прямо в это ущелье, которое было блокировано невидимой стеной. И в конце концов я устало опустилась на землю. Это был конец. Я подавленно опустила голову на колени. Но я сидела не на камне, а ехала на лошади. И отважилась открыть глаза, потому что не могла поверить в это, но увидела Ратку, мою лошадь, с развевающейся гривой. Мы находились в сказочно прекрасной зеленой и золотистой стране… И Кильдас - тут были Кильдас и Сольфина с венками из цветов на головах и белыми цветами на упряжи. И они пели, так же как и все остальные - и я тоже пела вместе с ними.

Я знала также, что это была одна сторона истины, так же как хаос выветренных скал и барьер из света - другая. Я хотела громко позвать, но губы мои произносили только слова песни.

Херрел! Во мне зародился крик, но я не могла издать ни звука. Херрел! - Если он обо всем узнает, тогда, может быть, сможет объединить меня с моим другим «я» в одно целое. Тогда я не буду больше одинокой Джиллан, которая находится вместе с остальными невестами, и другой одинокой Джиллан, которая блуждает среди скал, а снова буду единой полноценной Джиллан!

Я оглянулась и увидела их всех, едущих по прекрасной дороге, утопающей в зелени. И у Всадников на шлемах тоже были цветы. Всадники казались мне прекрасными мужчинами, не похожими на мужчин Высокого Халлака, и их звериное обличье совершенно не было заметно. Только одного, кого я все время искала, не было среди них.

- О, Джиллан, - сказала мне Кильдас, - был ли когда-нибудь в твоей жизни такой прекрасный день? Как будто весна обвенчалась с летом и подарила нам самое лучшее, что есть у них обоих.

- Это так и есть, - ответила та, что была одной из половинок Джиллан.

- Это удивительно, - рассмеялась Кильдас, - но я напрасно стараюсь вспомнить о том, как жила раньше там, в Дейле. Все прошлое напоминает мне сон, который бледнеет все больше и больше. И у нас нет никаких причин для того, чтобы возвращаться обратно…

Но у меня есть причины для этого! - крикнуло мое внутреннее «я». - Потому что я все еще нахожусь в Дейле и должна объединиться!

Один из всадников подъехал ко мне и протянул мне ветку, усеянную цветами, которые испускали чарующий аромат.

- Хорошие цветы, моя леди, - сказал он, - но они не так хороши, как те, которые я приготовил в подарок…

Рука моя коснулась ветки.

- Херрел… - Но когда я взглянула на того, кто протягивал мне ветку, то увидела на его шлеме красные глаза медведя. А из-под них глядели странные узкие глаза, которые приковали к себе мой взгляд. Потом рука его поднялась, и на ладони появился маленький белый предмет, который настолько приковал мое внимание, что я не могла отвести от него свой взгляд…

Я подняла голову с колен. Темные тени вокруг меня отрицали, что тут только что была зелено-золотистая страна. Я уже не ехала, украшенная цветами, по весенней стране, а потерянно сидела в стране холодной зимы между заколдованными камнями. Но я кое-что приобрела: я узнала, что на самом деле было две Джиллан, одна, которая с трудом пыталась достичь другой стороны этой вершины и искала путь дальше, и другая, которая все время была вместе с остальными невестами Дейла. А пока эти две Джиллан были порознь, дня меня не существовало настоящей жизни.

Тот, кто ехал возле меня, был Хальзе. Он знал, что я стремлюсь к своей половине, и прогонял меня. Но где же был Херрел и как он относился к этой другой Джиллан.

Я осознала, что с наступлением темноты головокружительное мерцание взаимопроникающих картин прекратилось и что я снова стала нормально видеть. Исчез ли этот невидимый световой барьер? Я отползла назад между двух камней и увидела перед собой не слепящий свет, а мерцающую зеленую стену. Но когда я коснулась рукой этой стены, ее поверхность была такой же твердой и гладкой, как и раньше. И это было колдовство, я была в этом уверена, независимо от того, сделали ли эту стену Всадники или кто-либо другой. Я не могла вскарабкаться здесь на скалы, как я это сделала в долине, и у меня не было с собой ничего, чтобы подкопаться под барьер. Яркость световой стены между тем так сильно уменьшилась, что я могла видеть сквозь нее. По ту сторону стены находилась открытая местность, в которой не было хаоса камней и скал, которые до сих пор так мешали мне продвигаться вперед. Там, по ту сторону мне, может быть, не нужно будет бояться этой путаницы картин. Но как мне преодолеть этот барьер? Я не видела никакого способа сделать это, но д о л ж н а была найти его!

Я уставилась на камни, между которыми была световая стена.

Я не могла перелезть через них: они были в два человеческих роста и такие гладкие, что на них нельзя было найти какой-нибудь зацепки. Они казались частью какой-то древней насыпи или крепости. Но потом я увидела, что каждый их этих камней, между которыми и была прозрачная стена, поднимается над остальными камнями, словно столбы у ворот. Перед моими глазами почему-то внезапно возникло изображение паутины. Если избежать опасных клейких нитей, паутину можно разрушить, обломав ветку, к которой она крепилась… Я извлекла костяную трубочку из своей сумки только лишь при помощи силы воли, но ведь здесь были тяжеленные камни, а не легкая бутылочка. И как мне узнать, что барьер исчез, если мне удастся пошевелить один из этих массивных камней?

Я еще раз взглянула на эти каменные столбы, между которыми находился барьер. Они, казалось, были глубоко вделаны в землю. Наконец, я сконцентрировалась на левом столбе и напрягла все свои усилия.

Ты должен упасть! Падай! Я всей силой воли ударила о столб, словно со всей силы ударила руками и ногами, которыми могла пользоваться для этого. Падай! Здесь у меня не было такой ограниченности во времени, как в лагере охотников Ализона. Здесь время не имело значения. Здесь был только столб, барьер и настоятельная необходимость преодолеть этот барьер. Пошатнись и падай! Все вокруг меня поблекло и исчезло. Я видела только высокую темную тень, вокруг которой дрожало маленькое голубое пламя, сначала вверху, потом, после моей направленной решимости, внизу. Земля, отпусти! Крепления, поддайтесь!.. Я состояла только из одной воли, которую направляла на столб. Поддайся… падай! И темный каменный столб поддался, покачнулся. Голубое пламя охватило его основание. Падай!

Каменный столб медленно нагнулся наружу в противоположную от меня сторону. Раздался звук, пронзивший все мое тело болью, настолько сильной, что она превозмогла мою волю и сознание, а потом я провалилась в ничто.

Когда я снова пришла в себя, голова моя лежала на жестком камне. Холодный дождь падал на мое лицо. Я открыла глаза. Странный запах, совершенно мне не знакомый. Я с трудом приподнялась. Один из столбов наклонился наружу, словно указывал мне путь. На камнях виднелись черные следы. И между столбами больше ничего не было. Я проползла вперед, и рука моя коснулась почерневших камней. Я отпрянула, мои пальцы были обожжены. Шатаясь, я встала на ноги, протащилась сквозь образовавшееся отверстие и вышла на открытое место по ту сторону исчезнувшего барьера.

Сейчас был день, хотя облака были так густы и мрачны, что вокруг меня была полутьма. Шел холодный дождь со снегом. Но окружающее было хорошо видно. Тут больше не было отдельных обломков скал, только обычные горы, которые с детства близки мне. И тут было что-то еще: дорога, но едва я достигла ее, как была снова вынуждена устало опуститься на землю. И теперь, наконец, я утолила свой голод припасами охотников Ализона.

Но меня снова влекло дальше.

Это была старая узкая дорога, частично поросшая красными и сине-зелеными пятнами лишайника. Дорога вела вниз, через ущелье, идущее далеко вниз и открывающееся на далекую бескрайнюю равнину. Пройдя через арку ворот, я попала на овальную, окруженную высокими стенами площадку. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга находились ниши, которые были закрыты на три четверти; только верхняя часть ниш была открыта. И на оправе каждой ниши был высечен символ. Некоторые из символов были почти полностью сглажены ветрами и непогодой, другие были хорошо видимы, но для меня ни один из этих символов не имел никакого значения.

Верхняя часть ниш была темной. Когда я подошла к первой нише, то отшатнулась назад. Из ниши меня словно что-то ударило. Но что это было? Удар невидимой силы? Нет. Когда я повернулась к одному из этих отверстий, ощущение стало четче. Это был вопрос, требование дать ответ. Но кому, как и зачем? Но в нишах находилось что-то разумное. И мне показалось странным, когда я громко ответила, нарушив здесь тишину.

- Я Джиллан из долины Высокого Халлака и иду, чтобы потребовать другую часть моего «я». И не хочу ни большего, ни меньшего.

Насколько мои глаза видели и уши слышали, внешне ничто не изменилось. Но я чувствовала пробуждение чего-то, что находилось здесь уже немыслимое количество лет. Вокруг повсюду что-то шевелилось, и на меня были направлены взгляды невидимых существ. Может быть, мои слова не значили ничего, может быть, это нечто было так старо, что его нельзя было описать человеческими словами.

Но то, что это меня проверяло - я знала. И медленно, шла дальше через центр площадки, поворачиваясь от одной ниши к другой, ряд за рядом ища то, что проверяло меня.

Из ниш с четко различимыми символами не исходило такого сильного ощущения, как из ниш со стершимися символами. Это были охранники, и кто знает, как давно они здесь появились, призванные выполнять свой долг? Может быть, я представляла опасность для того, что они должны были охранять здесь?

Я добралась до конца овальной площадки и теперь стояла перед аркой других ворот, под которой проходила дорога, ведущая дальше. Я повернулась и посмотрела на пройденный мною путь, ожидая сама не зная чего. Может быть, одобрения, разрешения идти туда, куда хотела, благословения того, что искала и что нашла. Но чего бы ни ждала, все равно была разочарована. Меня освободили от вопросов, и это все. И может быть, ничего не было нужно.

Вырубленная в скалах дорога вела все дальше вниз к подножию гор. Я видела все больше деревьев и коричневой травы. Все еще шел дождь, но он уже не был холодным. Я шла по дороге, пока в конце концов не пришла к остаткам рощи. Хотя деревья и были по-зимнему голыми, ветви их были так сильно переплетены друг с другом, что они полностью защищали меня от дождя. Мои руки и ноги были свинцово-тяжелыми от усталости, и мне было так холодно… Будет ли мне всегда так холодно?

Нет… Внезапно мне стало не холодно, а тепло. Солнце, тепло и аромат цветов окутали меня. На этот раз я не сидела на лошади. Я открыла глаза и выглянула из палатки. Солнце уже клонилось к закату и снаружи журчал ручеек. Это была зелено-золотистая страна другой Джиллан. Я видела человека, лицо которого было наполовину повернуто в сторону от меня. Но я его тотчас же узнала.

- Херрел!

Голова его повернулась, и он взглянул на меня своими зелеными глазами. Его лицо было твердым как сталь и замкнутым, и такая же твердость была и в его взгляде, но только сначала. Потом выражение его лица изменилось, и он взглянул в глубину моих глаз.

- Херрел! - Я сделала то, чего не делала еще никогда в своей жизни: попросила другого о помощи, настоятельно пытаясь достигнуть его.

Он подошел ко мне - это был почти прыжок охотящейся кошки, - опустился возле меня на колени и погрузил свой взгляд в мои глаза.

Все, что я хотела сказать, застряло у меня в горле. Я могла только произнести его имя. Его руки обняли меня, и он забросал меня потоком слов, вопросов, требуя от меня ответа, но я не могла ни слышать его, ни отвечать ему. Только мое требование было так велико, что глухим криком отдавалось у меня в голове.

Внезапно около Херрела оказались люди, они набросились на него и потащили прочь, хотя он яростно отбивался. И тогда я увидела Хальзе. Рот его был искажен от ярости, глаза метали огонь, прожигающий меня насквозь. Он снова встал между нами, он прогонял меня назад, в ссылку.

Херрел… - тихо прошептала я. Я всегда внутренне надеялась и теперь узнала, что это было правдой, - узнала, что Херрел никогда не был в сговоре с остальными, которые бросили меня здесь, в глуши. Может быть, он тоже был введен в заблуждение той частью Джиллан, которая теперь ехала вместе с остальными? Хальзе подарил этой Джиллан цветы, так как хотел добиться ее. Удалось ли ему добиться с помощью своего колдовства, чтобы Джиллан благоприятствовала ему? Как далеко могло зайти его влияние на нее? Как долго могла просуществовать та Джиллан, отделенная от меня и Херрела? Была ли она всего лишь проявлением галлюцинации или у нее тоже было тело из плоти и крови? Сделал ли Хальзе ее своей с помощью остальных или она только вела себя как невеста, чтобы восстановить свой прежний вид и все ошибались в том, что она приняла мое исчезновение без всяких вопросов, как это сделала Кильдас? Или ту, другую Джиллан, использовали, чтобы наказать Херрела каким-то образом и чтобы он не узнал, кто это сделал? Если это было так, тогда та короткая встреча в палатке должна была указать ему на истинное положение вещей. Я не сомневалась в том, что Херрел за то короткое мгновение, пока остальные не утащили его, узнал, что на самом деле существуют две Джиллан.

Я снова отчаянно попыталась достигнуть той, другой Джиллан, чтобы объединиться с ней. Связь между нами все еще существовала, но мне никак больше не удавалось приблизиться к той Джиллан. Они теперь были предупреждены и, должно быть, установили барьер на пути к нашему воссоединению.

Веки мои отяжелели от усталости и голова опустилась на колени. Все, что меня угнетало, растворилось во сне.

Сон немного освежил меня, и на рассвете я снова тронулась в путь. Дорога теперь больше не была прямой, а извивалась по местности, становившейся все более приветливой. Деревья и кустарники были покрыты листвой, и я из зимы вошла в весну или лето. А потом я увидела кусты с такими же белыми сладко пахнущими цветами, как и те, которые Хальзе подарил той другой Джиллан. Я достигла зелено-золотой страны, находящейся по другую сторону Врат, страну, к которой так стремились Всадники во время своих странствий.

Я достигла реки, берега которой окаймляли деревья с ветвями, низко склонившимися над водой и усеянными розовыми кустами. Я спустилась по крутому откосу и погрузила свои руки в воду. Холодная, но не очень. Потом я торопливо расстегнула застежки, крючки, и пуговицы и сняла свою грязную вонючую и частично разорванную одежду, чтобы вымыться и поискать брод. Рана на моем боку, хотя и была ярко-красной и припухшей, уже почти затянулась. Несколько упавших цветов коснулось моих плеч и их запах остался на моей коже и в моих волосах. Я наслаждалась свободой воды и не могла заставить себя вернуться к своей одежде, к тому стремлению, которое гнало меня вперед. Но все же в конце концов я выкарабкалась обратно на берег и снова натянула на себя выглядевшую теперь еще более грязной одежду.

Дальше дорога шла по полям, но поля эти были невозделанными и здесь не было ни коров, ни овец. Только птиц здесь было множество, и они без опаски летали рядом со мной или что-то клевали у меня под ногами. У них было такое же яркое оперение, как и у птиц, которых я видела в долинах Халлака, но здесь были и другие виды животных. Дважды я видела покрытых мехом зверьков, которые смотрели на меня безо всякого страха. Солнце изливало на меня тепло, и меховая подстилка, которая сослужила мне такую добрую службу в горах, стала меня обременять. Я остановилась, сложила ее и случайно взглянула на землю.

Я действительно не отбрасывала никакой тени! Люди Ализона еще в лагере заметили это, но во время своего бегства я была так занята, что это не произвело на меня никакого впечатления. Но ведь я же была настоящим живым существом из плоти и крови! И все же и деревья, и кусты, и даже высокая трава отбрасывали свои тени на освещенную солнцем землю и это подтверждало их реальность, а я не отбрасывала. Может быть, я сама была невидимой? Но охотники Ализона видели меня и даже хотели меня. Для них я была женщиной - видимой, осязаемой, привлекательной. Я держалась за эти мысли. Еще никогда не приходило в голову, что сейчас я существую только, чтобы встретиться со своим другим «я».

Я подвигала рукой по земле, чтобы получить ответ на этот вопрос. Так странно было думать о том, какая это незначительная часть - наши тени, но не иметь своей собственной тени было совсем другим делом. Внезапно обладание тенью стало такой важной вещью, как обладание руками и ногами. Я попыталась взглянуть на это своим двойным зрением, но и там у меня не было тени. Но окружающий меня ландшафт изменился, и я увидела…

Я больше не находилась в безлюдной местности. Туманные образования принимали четкие формы, когда я концентрировалась на них. У края дороги, слева от меня стоял крестьянский дом, которого я прежде не видела - с крышей, с фронтоном, пристройками и садом. Дом был таким же, как и все дома в долинах Халлака, с остроконечной крышей и резьбой на карнизе и наличниках окон. Перед домом был мощеный двор, на котором двигались какие-то фигуры. Чем дальше я вглядывалась, тем четче становилось все это. И именно это было настоящим, а пустые поля - иллюзией. Я непроизвольно свернула с дороги и поспешила к мощеному двору. Вблизи дом был еще более внушительным. Он был почтенен, стар и сложен из того же сине-зеленого камня, который я видела в горах. Крыша его была покрыта шифером, а резьба выкрашена в золотой и зеленый цвет. Мужчина вел лошадь из конюшни к корыту с водой, а служанка ощипывала какую-то птицу с блестящими пестрыми перьями и длинными гибкими ногами. Я не могла четко видеть ее лица, но она выглядела таким же человеком, как и я. На мужчине были серебристо-серые брюки и серая кожаная куртка, подпоясанная усаженным металлическими бляшками поясом. На девушке была красно-коричневая одежда и длинный желтый фартук такого же цвета, как и шапочка у нее на голове.

Девушка пошла по двору в моем направлении и стала разбрасывать зерна из плоской коробочки, висевшей у нее на руке.

- Пожалуйста… - Я истосковалась по человеческим существам и хотела, чтобы она увидела меня и ответила, но, хотя я говорила громко, она, похоже, не замечала меня, так как даже не повернула головы в моем направлении.

- Пожалуйста… - повторила я громче. Но она все же не замечала меня. И мужчина, который теперь вел лошадь от корыта с водой обратно в конюшню, прошел совсем рядом со мной. Выражение его узкого лица с раскосыми бровями и острым подбородком - черты лица были такими же, как и у Всадников, - не изменилось.

Я не могла долго выносить их равнодушие - протянула руку и дернула девушку за рукав. Она коротко вскрикнула, отшатнулась и начала что-то пораженно бормотать. Мужчина повернулся и громко задал вопрос на незнакомом мне языке. И хотя они оба глядели туда, где стояла я, они, казалось, не видели меня.

Моя сконцентрированность ослабла. Все поблекло: и старый дом, и мужчина, и девушка-служанка, и пристройки, и крыши, и лошадь. Они становились все бледнее и бледнее, пока не исчезли совсем и я снова не оказалась одиноко стоящей в поле. И все же что-то внутри меня говорило, что это мое зрение вернется ко мне. Там, где я видела настоящее под наслоениями иллюзорного, теперь настоящее наслаивалось на иллюзорное. Для меня это была страна-призрак, а для людей этой страны я сама была призраком. Я снова вышла на дорогу, опустилась на обочину и положила свою кружащуюся голову на руки. Буду ли я когда-нибудь настоящей в этой стране? Может быть, тогда, когда снова отыщу ту, другую Джиллан? А была ли она сама здесь настоящей?

От пайков охотников-ализонцев остались только крошки. Где мне здесь найти пищу? Может быть, мне удастся достаточно долго сдерживать иллюзию, чтобы в каком-нибудь крестьянском доме отыскать что-нибудь съестное и, вероятно, я должна буду взять это без разрешения, потому что те, кто там живет, не могут увидеть меня. Этот народ считает, что он хорошо защищен, подумала я. - Сначала охранники наверху в горах, а потом здесь этот пустынный ландшафт. Отряд охотников, из Ализона может проехать здесь много миль, не найдя ничего, что стоило бы захватить. И как многие другие, я проходила мимо и не знала, что тут было на самом деле. Замки? Дома? Города?

Мне нужна была пища, и если я хотела найти что-нибудь, то должна была видеть. Две усадьбы, которые я неясно различала вдали, находились слишком далеко от дороги, потому что эта дорога существовала на самом деле и она вела меня в нужном мне направлении, в ту сторону, куда меня все время тянуло.

Было уже далеко за полдень, когда я обнаружила деревню, которая тоже находилась на дороге. Это была маленькая деревушка, в которой было примерно двадцать домов и башенноподобное сооружение в центре. Люди по обеим сторонам улицы были для меня всего лишь тенями, и я даже не пыталась разглядеть их получше. Я сконцентрировалась на домах. На пороге первого из них сидела женщина и пряла. Перед другим домом играли дети, а у третьего дверь была закрыта и, может быть, даже заперта. Но четвертым домом было большое здание, которое, судя по изображению на двери, было гостиницей.

Я напрягла всю свою волю, чтобы удержать все это видимым, и прошла внутрь здания через полуоткрытую дверь под изображением. За дверью был короткий коридор, а недалеко еще одна дверь, за которой находилось большое помещение с деревянным столом и лавками по бокам. На этом столе стояла тарелка с коричневым караваем хлеба и куском желтого сыра. Я почти испугалась, что все это побледнеет и превратится в ничто, когда мои пальцы схватят хлеб и сыр, но ничего подобного не произошло. Я сунула все это в складку своей меховой подстилки и пошла назад к двери. Но на пороге дома стояла фигура - один из туманных жителей этих домов. Я отпрыгнула, почувствовала какое-то беспокойство и постаралась получше разглядеть входящего. Это был мужчина в кожаных штанах, сапогах и кованой кольчужке под верхней курткой из шелковистого сукна, похожей на ту, какие носили Всадники, но только без меха и вместо шлема на голове у него была шапка.

Он с подозрением заглянул в помещение, но взгляд его скользнул мимо меня. Потом я увидела, как ноздри его расширились, словно он что-то учуял. Затем он заговорил на языке, которого я не поняла, но мне показалось, что это был вопрос. Я затаила дыхание, чтобы оно не выдало меня. Он повторил вопрос, сделал пару шагов в моем направлении и вошел в комнату. Я осторожно прокралась мимо него и уже была почти у двери, когда он отвернулся от стола, с которого я взяла хлеб и сыр. В первое мгновение я подумала, что он увидел меня. Но хотя он теперь смотрел прямо мне в лицо, выражение его лица чутко прислушивающегося человека не изменилось. Теперь он направился прямо ко мне.

Из последних сил я выбежала в дверь из комнаты и побежала вдоль коридора. Человек громко крикнул, и с улицы донесся ответ. Когда я уже хотела покинуть дом, то вдруг увидела прямо перед собой чью-то фигуру. Я, защищаясь, вытянула вперед руку и она ударилась о твердую плоть, хотя я видела перед собой только расплывающиеся контуры. Я услышала удивленный вскрик, когда вновь вошедший отшатнулся назад. Но я уже была снаружи, на улице, и побежала прочь от деревни к той, другой дороге, где я чувствовала себя в относительной безопасности.

Позади себя я услышала крики и топот ног. Видели ли они меня или я все еще была невидимой для них? Я не осмеливалась оглянуться назад. Призрачный мир вернулся снова и я, тяжело дыша, оказалась на дороге и больше не видела ничего, кроме лугов, полей, неба. Но я все еще слышала крики, а потом стук копыт лошади, который приближался ко мне. Я еще крепче прижала к себе подстилку с добычей и снова побежала по дороге прочь от исчезнувшей деревни с ее мощеными улицами. Когда я, наконец, тяжело дыша, остановилась, не было больше слышно ничего, кроме щебетания птиц. Я стала думать, что они действительно не заметили меня. Я ничего больше не боялась, по крайней мере, в это мгновение. И все же после небольшой передышки я еще больше увеличила расстояние между собой и моими возможными преследователями, прежде чем опустилась на небольшую, поросшую травой кочку возле дороги, чтобы воспользоваться своей добычей. Коричневый хлеб и сыр показались мне гораздо вкуснее всего, что Всадники предлагали своим невестам: для меня это была сама жизнь.

После того, как голод был немного утолен, я обуздала свой аппетит. Второй налет подобного рода, может быть, будет уже невозможен, и я должна экономить свои припасы. Из кустов выпрыгнула птичка и стала клевать крошки. Потом она поглядела на меня и защебетала, словно прося еще. Я бросила ей еще пару крошек, чтобы понаблюдать за ней. Несомненно птичка видела меня, так же, как и другие животные во время моих странствий. Может быть, я была невидима только для людей этой страны?

Солнце уже сильно склонилось к западу. Скоро наступит ночь, и я должна была найти себе какое-нибудь убежище. Далеко впереди я увидела темное пятно, это мог быть лес и я решила искать убежище там.

Все мои мысли были направлены на это, так что я сразу обратила внимание на изменение атмосферы вокруг себя. Мне стало как-то неприятно - чувство, не имеющее ничего общего с наступлением ночи, и через некоторое время у меня появилось впечатление, что меня преследуют. Это ощущение было так сильно, что я все время оглядывалась и иногда на минуту останавливалась, чтобы оглядеться вокруг. Мне бросилось в глаза все более увеличивающееся количество птиц вдоль дороги, которые все чаще пролетали над самой моей головой.

Мысль искать защиты среди деревьев, которые теперь высились передо мной, показалась мне теперь угрожающей. Это был огромный лес, простирающийся далеко на север и на юг. Я почти уже решила остановиться там, где я была, на краю поля, на котором могло находиться так много всего, когда я туда глядела. Но я все же пошла дальше. Дорога становилась все уже, обочины исчезли, и надо мной нависли ветви, словно деревья по обеим сторонам дороги хотели слиться друг с другом.

И в листве, и между деревьями я слышала долгие шорохи. Я видела белок, лисиц, других зверей и не могла представить себе никаких безопасных для меня причин этой активности. Мне скорее казалось, что меня сопровождала и наблюдала за мной лесная охрана, состоявшая из зверей и птиц - и у меня против нее не было никакой защиты! Хотя я и старалась найти место, которое могло послужить мне укрытием от наступающей ночи, но не видела нигде ничего, куда бы я могла сойти с дороги.

Но йотом я подошла к месту, где дорога разветвлялась, и каждое ответвление было не шире обычной тропинки. И в центре между разветвляющимися тропинками находился маленький островок земли, на котором возвышался земляной холмик, а на его плоской вершине стояли три каменные колонны и средняя из них была выше двух других.

Странно, пока я смотрела на эти колонны, большая часть моего неприятного ощущения исчезла. И хотя это место было ничем не защищено, я чувствовала, что меня тянуло на эту площадку. Я взобралась наверх, развернула подстилку, опустилась на землю и прислонилась спиной к средней из колонн.

Я снова поела того, что мне удалось добыть, хотя далеко не столько, сколько мне хотелось бы. Мне хотелось пить и было трудно глотать сухой хлеб.

Между тем солнце зашло, и я накрыла плечи подстилкой. Лес был полон звуков, но я устала и ослабла, и, несмотря на то, что все время прислушивалась к этим звукам, уснула.

И проснулась в темноте. Сердце мое сильно билось, и я тяжело дышала. И все это не было дурным сном, от которого я очнулась. Лунный свет вокруг меня был очень ярок, и колонны блестели серебром.

Мне снова показалось, что я вслепую брожу по комнате, в которой находится сокровище, имеющее для меня огромное значение. Я могла только догадываться, что же это было. Я чувствовала, что меня затянуло в какое-то место, где властвовали Силы, но какие это были Силы, Добрые или Злые, я не знала. Во мне не было страха, только подавленность, потому что я не могла воспринять информацию, которая была для меня чрезвычайно важна, но которая обходила меня стороной.

Как долго я так сидела как заколдованная и напряженно старалась преодолеть границу своего незнания? Внезапно я услышала стук копыт по дороге, но не с той стороны, откуда я пришла, а с другой. Вокруг меня зашелестело, словно множество маленьких существ убегало в лес с дороги скачущего галопом всадника.

Я сидела под своей серебристой колонной, не ощущая никакого страха, и ждала.

В лунном свете появилась покрытая пеной лошадь. Ее всадник так внезапно натянул поводья, что животное встало на дыбы и лягнуло передними копытами. Всадник-Оборотень!

Лошадь заржала и снова лягнула, но всадник тотчас же ее осадил. И тогда я увидела фигуру на его шлеме. Я вскочила, и подстилка упала с моих плеч. Я протянула к нему руки.

- Херрел!

Он слез с коня и пошел ко мне. Но шлем скрывал его лицо, так что я не могла видеть его выражения.

Было похоже, что после долгих странствии по зимней ночи я открыла дверь гостеприимного дома, из которой струились свет и тепло и которая обещала близость других людей. Я выбралась из безопасности моего освещенного лунным светом островка и побежала к тому, кто с такой же скоростью помчался ко мне навстречу.

- Херрел! - Но между нами внезапно возник зеленый свет, угрожающий и опасный, как змея, и когда он опять исчез…

Над обнаженными клыками на меня уставились зеленые глаза дикой кошки, и здесь уже не было ничего, к чему я так стремилась.

- Херрел! - Я не знала, почему снова выкрикнула его имя. Ведь он больше не был человеком.

Я отпрянула назад, когда огромный зверь с серебряным мехом плотно припал к земле, изготовившись для прыжка, и знала, что вижу в его глазах смерть. Я почувствовала своими плечами твердую землю холма, по не отважилась повернуться спиной к угрожающей мне смерти, чтобы снова вскарабкаться наверх к колоннам, у которых могла найти хоть какое-то убежище.

У меня за поясом был нож, но я знала, что не смогу устранить сталью эту грозящую мне опасность. Я пристально смотрела в эти звериные глаза и не могла найти в них ничего человеческого, Но в этом звере было что-то от Херрела, скрытое, задавленное, но оно было тут. И если всю свою волю я устремлю на этого скрытого человека, тогда, может быть, мне удастся снова вывести его на поверхность.

- Херрел.. - Херрел… - умоляла я его больше мысленно, чем вслух. - Херрел…

Но не произошло никаких изменений. Короткий звук вырвался из его поросшего мехом горла, и моя воля была окончательно парализована, когда круглая голова с плотно прилегающими к ней ушами поднялась и чудовище издало долгое рычание, как тогда, при нападении на охотников Ализона. Но я попыталась бороться дальше.

Херрел! - Животное качнуло головой взад-вперед, а потом встряхнулось, словно отгоняя от себя что-то неприятное.

- Херрел! Ты человек, а не зверь! Ты человек! - Я кричала это ему, потому что была убеждена в том, что внутри этой кошки скрывается человек. Или того, кого я знала как Херрела, больше не существовало. Я закрыла глаза, потому что воля моя отступила перед нахлынувшими на меня отвращением и яростью, которые исходили от него.

Боль горячей волной пронзила мою руку, которую я успела поднять в последнюю секунду, защищая лицо. Что-то тяжелое прижало меня к земляному холму так, что я не могла пошевелиться. Я не глядела на то, что меня прижало, я не могла вынести этого.

- Джиллан! Джиллан!

Меня обняли руки мужчины, а не лапы зверя, которые должны были рвать мое тело. Голос, хриплый от боли и страха, а не шипение кошки.

- Джиллан!

Я открыла глаза. Его лицо склонилось надо мной, и я прочла на нем выражение такой муки, что сначала удивилась.

- О, Джиллан! Что я тебе сделал?

Потом он поднял меня, словно я была как перышко, и понес на площадку на вершине холма. Он положил меня на меховую подстилку и осторожно вытянул мою раненую руку. Разорванный рукав рассыпался на два больших куска материи и обнажились глубокие кровоточащие раны. Он издал странный звук, увидев их.

- Херрел?

Теперь его взгляд встретился с моим. - Он кивнул.

- Да, теперь я Херрел. Да съест желтая гниль их кости за то, что они сделали с тобой! В этом лесу есть лечебные травы, я пойду поищу их…

- В моей сумке есть лекарство… - Боль, как жидкий металл, захлестнула мою руку до самого плеча, так что я едва могла дышать, и колонны в лунном свете начали колебаться перед моими глазами. Я чувствовала, как Херрел достал сумку из-под моего платья и попыталась показать ему, какую мазь он должен был взять. Когда он положил свою руку на мои раны, я вскрикнула и погрузилась в ничто, в котором не было ни боли, ни мыслей.

- Джиллан! Джиллан!

Мне не хотелось покидать это лечебное ничто, но голос звал и звал меня.

- Херрел?

Он опустился возле меня на колени, и его лицо было худым от усталости. Он поднял руку, словно хотел коснуться моей щеки, но потом снова опустил ее.

- Джиллан, как ты себя чувствуешь?

Я пошевелила рукой, но ощутила только следы боли. Я осторожно приподнялась. Рука моя была забинтована, и я почувствовала острый запах хорошо знакомой мне мази; так, значит, он разворошил мою сумку. Когда я начала двигаться, на меня упало несколько капель крови и среди этих капель я увидела маленькие кусочки разорванных листьев, которые пахли лекарственными травами. Я лежала, покрытая плотным слоем этих листьев.

- Как ты себя чувствуешь? - снова повторил Херрел свой вопрос.

- Хорошо, мне кажется, хорошо.

- Но не все так хорошо. Времени у нас в обрез!

- Что ты имеешь в виду? - Я зачерпнула горсть крови и листьев, чтобы вдохнуть их запах.

- Ты разделена…

- Я знаю это.

- Но, возможно, тебе известно не все. На некоторое время возможно из одного человека сделать двоих, хотя это и злое дело. Но если эти двое не сойдутся снова, одна из вас погибнет…

- Другая Джиллан? - Кровь и листья выпали из моей руки, и я снова почувствовала холод внутри и меня снова куда-то тянуло.

- Или ты, - он, наверное, прочитал по моему лицу, что я его не поняла. - Они сделали это потому, что думали - ты умрешь в горах или в пустыне. Эта страна имеет мощную защиту.

- Я знаю это.

- Они не верили, что ты сможешь выжить. И когда ты умрешь, останется только та Джиллан, которую они взяли с собой и она будет жить, хотя и не будет такой, как ты, кроме самой маленькой частички. Когда ты пришла в Арвон, они узнали об этом. Они узнали, что их страну побеспокоило какое-то чужое существо, и поняли, что это ты. Итак, они снова использовали магию и…

- И послали тебя, - сказала я мягко, и он ничего не ответил.

Он повернул свою голову так, чтобы я могла видеть его лицо, и на нем была написана такая боль, что я не могла найти слов, чтобы облегчить его мучения.

- При нашей первой встрече я рассказал тебе, что я не такой, как все остальные. Они могут меня принудить, если захотят, или ослепить мои глаза, когда это будет им нужно. Когда они привели с собой ту, другую Джиллан, она отвернулась от меня и отдала предпочтение Хальзе, как тому хотелось с самого начала!

Я испугалась Хальзе! Другое мое «я» действительно находилось в руках Хальзе и она действительно отдала ему предпочтение? Стыд пронзил меня пылающим огнем. Нет… нет…

- Но я же здесь - наконец смущенно сказала я. - У меня есть тело… я…

Но было ли это так на самом деле? В этой стране я была только привидением, так же, как здешние люди были для меня такими же нереальными. Я провела рукой по ранам, радуясь боли, которая последовала за этим движением, потому что я почувствовала реальность своего тела.

- Ты это ты, и она тоже - ты, часть тебя. И пока вы обе малые и слабые части одного целого. Вот если бы ты погибла, тогда она стала бы полноценной для целей Хальзе. Мои братья по отряду боятся тебя, потому что тебя нельзя удалить, как других. Поэтому они воздействуют на тебя с помощью колдовства, Джиллан, которым могут удалить тебя.

- И если ты… - Он снова прочитал мои мысли. - Если я убью тебя, как они рассчитывали. Им было все равно, узнал бы я правду или нет. Они, видно, не боятся меня, но если бы я сделал с собой что-нибудь из-за этого вынужденного убийства, это было бы для них только правильно. Для них это был тонкий план.

- Но ты же не убил меня.

Выражение его лица оставалось мрачным.

- Посмотри на свою руку, Джиллан. Нет, я тебя не убил, но я тебя ослабил, и это тоже пригодится им. Время - наш враг, Джиллан. Чем дольше вы будете разделены, тем сильнее ты ослабеешь и, может быть, объединяться вам будет уже слишком поздно. Будет лучше, если ты узнаешь Правду.

- Я думаю, что ты можешь больше, чем думаешь о себе, - мужественно произнесла я. - Иначе почему ты не выполнил возложенное на тебя задание? Колдовство - могущественная сила, и ее нельзя так легко преодолеть.

Херрел посмотрел на меня.

- Не думай обо мне так хорошо, Джиллан. Я благодарю высшие силы за то, что так вовремя очнулся от околдовавших меня сил. Или это ты меня разбудила, потому что твой голос донесся до меня в бесконечную тьму, куда они меня загнали… Если ты сможешь ехать, то мы должны немедленно отправиться в путь и должны настичь отряд…

Он помог мне встать, но накрыл меня не моей тяжелой меховой подстилкой, а своим плащом. Потом он взял меня на руки и понес по склону холма к дороге. Лунный свет померк, рассвет был уже недалеко. Херрел свистнул, и его конь подошел к нам. Херрел усадил меня в седло, а сам сел сзади. Его жеребец, казалось, и не заметил двойного груза.

Пока мы ехали, мне было тепло и удобно в объятиях Херрела.

- Не понимаю, почему Хальзе так домогается меня, - начала я. - Только ли это уязвленная гордость и досада от того, что ты получил невесту, а он - нет?

- Так было вначале, - ответил он. - А потом он делал это из-за того, что ты не такая, как остальные. Это была единственная возможность привязать тебя к нам, когда это не удалось, ты стала жертвой того, что они захотели с тобой сделать.

- Последняя возможность?

- Той ночью, когда ты отвергла меня, ты не отдалась мне, потому что все наши заклинания оказались бессильными.

Я была рада, что он сидел позади меня и не мог видеть моего смущения.

- Ты тогда назвал меня колдуньей, - сказала я после долгого молчания. - Ты сделал это в гневе?

- В гневе? Какое право я имел сердиться? И назвал тебя так потому, что думал, что ты и есть колдунья. И поэтому тебе не оставалось ничего другого, как только отвергнуть меня.

- Колдунья, - повторила я задумчиво. - Но я изучала только искусство врачевания, а это не колдовство. Если бы я была тем, что ты сказал, то никогда бы не жила в монастыре. Они выгнали бы меня оттуда через час после моего прибытия.

- Колдовство - это не так плохо, как думают люди Дейла. В тебе есть какая-то другая кровь, которая ответственна за все это. Она должна дать тебе не только умение пользоваться своими силами, но и власть над ветром и водой, землей и огнем -.это твое естественное дарование, и никто не может тебя этому обучить. В старые времена Арвон не был закрыт от остального мира, и мы знали о других народах по ту сторону моря, которые, как и мы, рассматривали колдовство как образ жизни. Там есть страна, в которой живут колдуньи. И пока мы странствовали по степям, то много слышали об этой стране. Она тоже находится на закате своего существования, потому что так же стара, как и Арвон. Но в Эсткарпе все еще есть колдуньи, и Ализон ведет с ними войну.

- И ты думаешь, что во мне течет кровь этих колдуний?

- Да. Ты не изучала искусства колдовства, но в тебе есть силы. И еще одно. Если колдунья отдаст свое тело мужчине, она утрачивает свои колдовские способности.

- Но если все это именно так, то как же существует их народ?

- Говорят, что они вымирают. Но это тоже не совсем так. Время от времени колдуньи выбирают тех, кто готов принести себя в жертву. И потом, не все женщины в этой стране колдуньи, хотя они рожают дочерей, у которых есть такие способности. И каждой, которая обладает ими, нелегко от них отказаться.

- Но я же не знала обо всем этом. Я не настоящая колдунья.

- Если в тебе есть способности, они сами постараются направить тебя на правильный путь.

- А другая Джиллан?

- Джиллан, которую они постарались создать - не колдунья. Они не решились идти на такой риск.

С каждым словом Херрел все глубже проникал в пустыню моего опустошения.

- Херрел… когда я на мгновение вернулась к другой Джиллан там, в палатке, и звала тебя… ты меня узнал?

- Да, я тебя узнал и понял также, что произошло.

- Они уволокли тебя прочь и тогда Хальзе прогнал меня от нее.

- Да.

- Если бы они не послали тебя, ты отправился бы, чтобы отыскать меня?

- Я пошел по их приказу, - он отклонил мой вопрос.

И внезапно я поняла.

- Ты пошел, потому что они использовали твое желание найти меня, поэтому они и смогли заколдовать тебя. Если бы между нами не было никакой связи, они, должно быть, не смогли бы тебя послать, - я услышала позади себя тяжелое дыхание. - И потому, что ты все время думал обо мне, Херрел, ты и смог разрушить это колдовство. Не забывай этого! Потому что я никогда не слышала о человеке, который смог бы воспротивиться наложенному на него колдовству, - я положила свою руку на его, которой он держал повод. - Слишком долго ты признавал эту мою оценку, Херрел. Благодари меня за то, что я взяла твою накидку, в то время как другие смеялись, когда ты клал ее. И до сих пор нам удавалось разрушить все их злое колдовство. И ты тоже не отказался от борьбы, иначе ты не стал бы догонять свой отряд, - я замолчала. Но когда он ничего не ответил, продолжила. - Я видела тебя, как должна была видеть заколдованными глазами невеста, видела как Всадника-Оборотня, как зверя, и думаю, что, может быть, есть и другие Херрелы, которых я не знаю, но все они настоящие. Потому что у правды множество лиц. Но я выбрала тебя и не раскаиваюсь в своем выборе.

Он долго ничего не говорил, только его руки крепко обняли меня. Серый рассвет вокруг нас становился все ярче, и жеребец равномерной рысью нес нас к нашей цели.

- Ты все еще живешь надеждой, - наконец тихо произнес Херрел. - Но в конце концов все мы живем надеждой, а это самая ненадежная вещь на свете. Джиллан, худшее еще впереди. Колдовство сломлено, но они не сложат оружия, Джиллан. И нам придется пойти за ними. И чтобы что-то сделать, нам придется выступить против Всадников.

- Они встретят нас в обличье зверей?

- Тебя они могут встретить в обличье зверей, но меня - нет. Мы должны потребовать от них соблюдения устава отряда, если у меня есть шансы что-нибудь потребовать. Я могу потребовать у Хальзе удовлетворения мечом за то, что он взял себе другую Джиллан. И имея тебя, я могу это доказать.

- И если тебе удастся добиться этого?

Если я добьюсь этого, то могу потребовать у Хальзе сатисфакции, а может быть, и у других. Но они всеми силами постараются помешать этому.

- Почему я могу видеть только иллюзию этой страны, если я не напрягаю всю свою волю? - спросила я у Херрела немного погодя.

- Ты пришла сюда не через Врата, а через горы. - Он снова крепко обнял меня, - А горы эти полны ловушек. То, что ты там прошла и уцелела - это тоже колдовство - твое колдовство. Расскажи мне, каким путем ты пришла.

Я рассказала ему все с момента моего пробуждения в покинутом лагере и, когда я рассказывала ему о прибытии ализонцев, то услышала, как изменился ритм его дыхания. И после того, как я рассказала ему, каким образом мне удалось избавиться от них, он сказал:

- Это и было настоящее колдовство! Ты не можешь отрицать свою одаренность. Я почти убежден, что таким же образом ты можешь вызвать на борьбу весь отряд и все же невредимой ускользнуть от них…

Когда я рассказала ему о своей борьбе между изменчивыми камнями, он кивнул:

- Это были руины Кар Ре Доган, созданной с помощью колдовства как крепость против зла, которое когда-то бродило по всей пустынной местности, но с тех пор прошло много времени. Ты нашла очень древний путь, которым представители нашей расы не пользовались вот уже много тысячелетий.

Я рассказала ему о световом барьере и каким образом его преодолела, а потом о дороге, которая привела меня к площадке охранников.

- Место захоронения Королей, - объяснил Херрел, - Они царствовали здесь в прежние времена. Когда мы впервые пришли в Арвон, в народе, еще жившем там, было немного их крови. Мы смешались с ними и переняли некоторые из наиболее ценных их обычаев. У них была привычка хоронить своих королей стоймя, чтобы они могли смотреть на происходящее снаружи. И если их потомкам требовался хороший совет умершего короля, они шли туда и оставались там на ночь, чтобы воспринять во сие их мудрость. Они также выполняют роль охранников этой страны.

- Я чувствовала, что меня проверяли, но мне позволили пройти.

- Потому что они узнали о родстве своих сил с твоими…

Я рассказала ему остальное. Потом мы сделали остановку у ручья, где я утолила свою жажду. Все же я чувствовала себя очень ослабевшей и сказала об этом Херрелу.

Он избегал моего взгляда.

- Теперь они уже знают, что я не выполнил их приказа, и теперь они вытягивают из тебя жизненные силы, чтобы влить их в другую Джиллан и сделать ее более сильной. Время - наш враг, Джиллан. Они не могли убить тебя никакими способами, но они смогут ослабить тебя так, что будет уже поздно что-либо предпринимать.

Я взглянула на свои руки. Они дрожали.

- Херрел, эта страна, по которой мы едем, действительно пуста, или здесь есть жизнь, которую они могут использовать против нас?

- Здешние места не так населены, как равнина по ту сторону леса, здесь есть только отдельные дома и замки. Будь ты одна, они приказали бы пограничникам, на которых ты наткнулась в гостинице, выступить против тебя. Но теперь ты едешь вместе со мной и все остальные рассматривают это как личное дело Всадников.

- Херрел, разве в Арвоне нет никаких законов, никаких прав? Разве мы не можем обратиться к верховному властителю и попросить соблюдения закона?

Херрел покачал головой.

- Всадники не подчиняются этим законам, и ты тоже пришла из другой страны. Нас не приводят к присяге. Новые властители не могут запретить нам въезд в Арвон, потому что это наше право по рождению, и условия древних договоров должны выполняться. Позже Всадники могут наняться на службу к одному из семи Лордов. Но сейчас с нами никто ничего не может поделать, пока они выступают только против кого-нибудь из своей группы - против меня или против тебя, чужестранки из Дейла.

Херрел достал из седельной сумки еду, и мы поели. Это подкрепило меня, и тело мое наполнилось новой жизнью. Я не могла поверить, что другие Всадники ослабили меня, чтобы дать силы новой Джиллан.

- У тебя здесь нет никаких родственников, Херрел? - спросила я. - Ты же не всегда был только Всадником. Разве ты никогда не был ребенком, у тебя не было матери, отца и, может быть, даже братьев и сестер?

Он снял свой шлем, присел у ручья на колени и зачерпнул руками воду, чтобы умыть лицо.

- Родственники? О да, у меня, конечно, есть те, которые пережили время и изменения. Но так же, как ты не принадлежишь к народу Дейла, но нашла у них убежище, так и я не полностью принадлежу к народу Оборотней. Моя мать происходила из дома Кар До Пра на севере. Она поддалась любовному колдовству одного из Всадников-Оборотней и последовала за ним через горы. Ее отцу заплатили деньги, чтобы увезти ее с собой, и я не знаю, пошла ли она с ним добровольно или он увел ее силой. Когда родился ребенок, его приняли как ребенка Всадника. Но тогда, когда я был еще очень мал, то однажды изменил свое тело - может быть, я был рассержен или испуган - и мое происхождение стало ясно видно. Я был больше Всадником-Оборотнем, чем Красным Плащом, и они отправили меня к Серым Башням. Но я был все же полукровкой, а не настоящим Всадником. Со временем мой отец стал для меня таким же чужим, как и мой клан в Кар До Пра. Я не мог ждать никакой помощи и от клана Красных Плащей.

- Но твоя мать…

Он пожал плечами.

- Я знаю ее имя - леди Элдрис, и это все. А мой отец… - Он поднялся и, отвернувшись, взглянул вдаль, - мой отец среди тех, кто причинил тебе зло. Его гордость уязвлена тем, что его сын всего лишь полукровка.

- Херрел… - Я подошла к нему и положила свою руку на его, но выражение его лица все еще было отсутствующим.

Херрел свистом подозвал своего жеребца и, наконец, обратил на меня внимание.

- Пора ехать.

Мы снова вернулись на дорогу и долго ехали молча.

- Разве нет никакой другой возможности, кроме как догонять Всадников? - спросила я, наконец.

- Мне кажется, у меня есть план или только намек на план, - ответил он, и я не стала настаивать.

Уже под вечер мы снова подъехали к месту, где дороги разветвлялись таким же земляным холмиком, как и на предыдущей развилке. Но на этом холме стояла только одна колонна в самом его центре. Херрел натянул поводья.

Он поднял меня, снял с седла и поставил на землю.

- Заберись наверх и обещай мне, что останешься у подножия колонны, пока я не вернусь. Там ты будешь в безопасности.

Я схватила его за руку.

- Куда ты идешь?

- Я должен найти то, что нам должно сегодня помочь. Подумай о том, что у подножия колонны ты будешь в безопасности. Там может находиться только тот, у кого добрая душа и чистые помыслы.

Я послушалась его и вскарабкалась на площадку на вершине холма. И снова почувствовала себя такой слабой, что с готовностью опустилась на землю у подножия колонны. Херрел съехал с дороги и поехал по равнине. Временами он слезал с лошади и, как мне показалось, рассматривал выступающие корни самых высоких деревьев. Может быть, это все еще была часть леса, но деревья стояли здесь друг от друга на значительном расстоянии и были довольно низкими. Херрел внимательно осматривал их. Наконец он начал копать своим мечом землю под одним из деревьев. Он рубил корни и собирал их в пучок. Потом вернулся ко мне, бросил пук корней у подножия холма и я увидела, что это действительно были корни или обрывки корней. Он еще трижды выкапывал, отсекал и приносил сюда обломки сухих корней, пока их не набралось достаточно для того, чтобы образовать из них выровненную кучу конусообразной формы. Потом он взобрался ко мне наверх, принес свою седельную сумку с продуктами и фляжку, наполненную свежей водой из ручья.

- Что ты хочешь делать со всем этим? - Я указала на кучу корней. И, когда он промолчал, спросила - Скажи мне, что ты хочешь делать, Херрел? Может быть, это защита от нападения врага?

Херрел улыбнулся.

- Ты права, это действительно для меня щит и меч - самое лучшее, что только можно пожелать, Джиллан. Ладно, слушай, что я хочу сделать. Я не хочу ждать, пока они по своему желанию назначат время и место сражения. Я хочу определить это сам и поэтому вызываю их сюда! Когда взойдет луна, я подожгу эту кучу корней, и это привлечет их сюда…

- Сложное колдовство?

Теперь он рассмеялся.

- Сильное колдовство. И при этом произойдет вот что: пламя, поднявшееся над кучей горящего дерева, которое так же старо, как и мы, высветит их низменную натуру. Никогда за все тысячелетия существования Дейла никто не мог заставить Всадника-Оборотня отвечать, когда кто-то обнаруживал его генеалогическое дерево. Я не думаю, что они ожидают от меня такого вызова. Они думают, я удовлетворен, ничем не возмущен и живу только одной надеждой. Поэтому, если я вызову их сюда, то должен быть готов встретиться со всем их могуществом…

- И ты думаешь, что можно…

- Будет ли счастье на нашей стороне, это решится сегодня ночью, Джиллан. Я не знаю, в каком облике они появятся, но когда я назову имя Хальзе и потребую права меча, они вынуждены будут признать мои права. И тогда я смогу действовать…

Херрел знал свой отряд и эту страну, он не выбрал бы этот рискованный путь, если бы был другой. Наши шансы были исчезающе малы.

- Херрел, когда мы вызовем их, у меня не будет права потребовать у них удовлетворения?

Он вынул свой меч и провел кончиками пальцев по его лезвию.

- Существует такой обычай, но…

- Говори же!

- Если ты в свете пламени костров сможешь назвать имя оборотня, тогда он снова примет человеческий облик. И тогда ты сможешь потребовать у него права крови и попросить меня выступить в качестве защитника твоих прав. Но если ты неправильно назовешь имя того, кого ты вызвала, то он может потребовать это от тебя.

- А если нам удастся победить?

- Ты получишь право требовать свое - другую Джиллан. Но если брошу вызов я, то, возможно, они выступят против меня всем отрядом и у меня не будет другого выбора, кроме как между жизнью и позором и смертью.

- Ты думаешь, я не смогу узнать Хальзе? Он медведь.

- Звери, которых ты видела - не единственные образы, которые мы можем принимать, а только самые употребительные. Но при таких обстоятельствах, как эти, он не будет медведем.

- Но ты можешь мне помочь…

Херрел покачал головой.

- Я не смогу сделать этого ни словом, ни делом, ни жестом, ни даже мыслью! Назвать имя - это только твое дело, и только ты в этом сможешь преуспеть или потерпеть поражение. Когда ты встанешь перед ним с мечом, ты будешь тем, кто бросает вызов.

- У меня есть двойное зрение. Разве оно не поможет мне?

- Как хорошо оно служит тебе теперь? - спросил он.

Я задумалась о туманных домах, которые я случайно заметила во второй половине дня, и моя уверенность исчезла.

- Риск велик, - продолжал Херрел. - Я сам брошу вызов и буду действовать как смогу…

Голос его звучал решительно, но я еще не сдалась. Я прислонилась к колонне и провела руками по древнему камню. Вот если бы ко мне вернулось мое проникающее двойное зрение хотя бы на несколько мгновений, которые были необходимы для того, чтобы назвать настоящее имя! Я лихорадочно искала пути разрешения этой проблемы. В моей сумке с лекарствами были травы, которые проясняли голову и обостряли разум, а около них были и те, которые излечивали многие болезни. Моя раненая рука больше не болела. Наверное, была возможность усилить мои силы настолько, насколько это было необходимо.

- Херрел… пожалуйста, подай мне мою сумку.

Он изучающе поглядел на меня, словно попытался прочесть мои мысли и понять мой план, но потом взял сумку и положил ее мне на колени.

- Сколько времени у нас осталось до их прихода? - спросила я.

- Не знаю. Я зажгу костер, когда взойдет луна, а потом будем ждать.

Это было слишком неопределенно. Я взяла сумку и нашла в ней маленький флакончик, сделанный из кварца.

- Что ты хочешь делать?

Я открыла руку. Кварц засветился в полутьме.

- Мой Лорд, ты когда-нибудь слышал о моли?

Он посмотрел на меня.

- Откуда это у тебя?

- Из сада, где мы выращивали травы. Монашка Алюзан использует это, но не для колдовства, а потому что у этих настоев целебные свойства, которые могут защитить от колдовства. Я использовала свои знания только дважды, в последний раз на воине, который утверждал, что Всадник-Оборотень взглянул на него дурным глазом и с тех пор его руки и ноги стали беспомощны. Была ли это болезнь, порожденная страхом, или это было настоящее колдовство - не знаю, - я улыбнулась. - Но после того, как в течение трех дней он принимал по нескольку капель в день настоя из этой травы, он снова мог ходить и даже бегать. Это значит, что моли обладает и другими свойствами. Она может разрушать иллюзии…

- Но ты же не знаешь, кто придет и при ком надо это употребить…

- Это неважно. Это ведь мои иллюзии, которые я должна разрушить. Но я не отваживалась сделать это раньше. И я также не знаю, сколько времени пройдет, пока настой окажет свое действие. Если я приму его не во время, настоящее зрение придет ко мне или слишком рано, или слишком поздно. Ты не сможешь меня предупредить?

- Это огромный риск…

- Все, что нам предстоит сегодня сделать - к лучшему. Не лучше ли нам так и поступить?

- А если ты ошибаешься?

- Нужно верить в удачу. Ты можешь меня предупредить?

- Я могу сказать тебе, когда они будут приближаться, хотя их не будет еще видно. Потому что я тоже буду следить за знаками в пламени и узнаю, насколько они сильны.

Этим я и удовольствовалась. Но когда мои пальцы обхватили выдолбленный кусочек кварца, я поняла, как ничтожна была наша надежда.

Пока мы ждали восхода луны, я попросила Херрела рассказать мне об Арвоне и тех, кто живет в этой местности. Оказалось, что все, кто живет в Арвоне, сведущи в магии, но только в различных ее видах и различной степени. Имелись адепты, которые жили в одиночестве, погруженные в изучение нашего мира и времени и они почти никогда не принимали человеческий облик. Зато народ, который жил в замках, четыре клана: красные накидки, золотые накидки, синие накидки и серебристые накидки, - очень мало пользовался магией и поэтому очень много времени они проводили в человеческом облике. Между этими двумя крайностями было огромное количество других, чуждых обыкновенным людям форм жизни: Всадники-Оборотни, те, кто отдавали свои силы и могущество на службу кланам; раса, живущая в реках и морях, и раса, представители которой никогда не отходили далеко от лесов, и еще другие расы, которые никогда не меняли свою внешность животных, но все же были разумными и сильно отличались от животных, живших в нашей стране.

- Я почти уже поверила, что в этом твоем Арвоне имеется множество чудес, - сказала я наконец. - Что можно вечно скитаться по нему, смотреть и слушать и все же ничего не понять.

Херрел встал и соскользнул по склону холма к куче корней. Тут я увидела, что на небе появилась серебристая луна. Херрел ударил мечом в центр кучи сухих корней и высек сноп зеленых искр. Дерево загорелось, но не ярким пламенем, а скорее затлело.

Херрел трижды ударял мечом, и каждый раз острие его глубоко погружалось в кучу корней. И наконец, вверх поднялся маленький язычок пламени, и в небо потянулся серо-белый столбик дыма.

Херрел поднял голову. Глаза его блестели зеленым и тени скользили по лицу. Но перед ним не появлялся никто, а он все стоял с обнаженным мечом в руке. Наконец, он повернул голову ко мне и сказал:

- Их влечет сюда…

Я встала. Он не пошевелился, чтобы помочь мне спуститься с земляного холма, казалось, он был прикован к своему месту. Я подошла к нему и протянула свою правую руку. В левой руке я сжимала кварцевый флакончик.

- Твой меч, воин.

Херрел с трудом пошевелился, словно борясь против чего-то, чтобы протянуть мне меч. И мы стали ждать, стоя возле костра. Луна освещала дорогу, но там не двигалось ничего и нигде, насколько я могла видеть. Через некоторое время Херрел заговорил, и его голос прозвучал так, словно он находился далеко от меня.

- Они идут.

Как близко были они или как далеко?

Когда я должна использовать защиту, которую давала мне пара капель золотистой жидкости? Я вытащила пробку и приложила флакончик к губам.

- Они скоро…

Я выпила. Жидкость была острой и неприятно щипала язык. Я быстро проглотила ее. Дорога оставалась пустой недолго. Это были не звери, не птицы, как я ожидала, несмотря на предупреждение Херрела, а множество непрерывно изменяющихся форм и фигур: от воина к лошади, которая оседала и превращалась в ползущее на животе чудовище, чешуйчатый дракон, который встал на дыбы, превратившись в человека, но в человека с крыльями на плечах и лицом демона. Все беспрерывно изменялось, и мне стало ясно, что я была слишком самоуверенна. Как я могла среди такого множества издевающихся надо мной масок найти Хальзе? Если моли не поможет моему двойному зрению, я буду побеждена прежде, чем начнется борьба. Я постаралась сконцентрировать свое внимание на какой-нибудь одной фигуре в этом хаосе растворяющихся и снова формирующихся существ. А потом…

Из моей руки, сжимающей рукоятку меча Херрела, вылетело голубое пламя и окутало клинок. И я увидела…

За сетью изменяющихся форм я увидела человекообразных существ, которые сконцентрировались на том, чтобы поддерживать эту колдовскую картину, которую они сплели.

- Я вызываю вас! - громко сказала я.

- Всех или одного?

В действительности ли я услышала это или это был только мысленный ответ, который я восприняла?

- Одного, от которого зависит все.

- И что это за «все»?

- Мое другое «я», колдуны!

Я изо всех сил удерживала свое двойное зрение. Хальзе, да, я нашла его, был слева от того места, где стояла я.

- Ты назовешь имя, колдунья?

- Я назову имя.

- Согласны.

- Согласны во всем? - Продолжала настаивать я.

- Во всем.

- Тогда… - Я указала мечом на Хальзе, - вызываю среди вас Хальзе.

Тени забурлили и забушевали еще сильнее, затем они слились и исчезли. Перед нами стояли люди. Хирон вышел вперед.

- Ты назвала имя правильно. Что ты требуешь теперь?

- Это требование - одно из моих прав, - рука моя скользнула по рукоятке меча и я протянула его Херрелу, чьи пальцы в то же мгновение перехватили рукоятку.

- Да будет так! - Хирон говорил так, словно оглашал смертный приговор, и это относилось к нам, а не к одному из его спутников. - По обычаю отряда? - спросил он Херрела.

- По обычаю отряда.

Теперь все мужчины задвигались. Хирон снял накидку со своих плеч и положил блестящую шкуру лошади на дорогу. Харл и трое других сняли свои шлемы и положили их по углам накидки, так что гербы их были обращены внутрь. На расстоянии одного метра от краев накидки глубоко в почву четверо мужчин воткнули четыре меча. Четыре другие накидки скатали валиками и положили между мечами, так что образовался четырехугольник.

Хальзе отложил свою накидку и свой щит в сторону и подошел к накидке Хирона. Херрел встал перед ним. Хальзе улыбнулся - и я уже видела у него такую улыбку и ненавидела его за нее - улыбку того, кто уже протянул руку, чтобы схватить то, что он считал своим.

- Итак, у нее гораздо больше сил, чем мы думали, неудачник. Но теперь она допустила ошибку, потому что выбрала меч и тебя, чтобы действовать им.

Херрел ничего не ответил. Лицо его было лишено всякого выражения. Он бросил взгляд на Хирона, который вышел в центр лошадиной шкуры и теперь стоял между двух бойцов.

- Это поле боя. Вы будете сражаться, пока у одного из вас не пойдет кровь или кто-то не переступит край поля боя. Тот, кто хотя бы одной ногой переступит край, считается сбежавшим с поля боя и все права на победу переходят к другому.

Потом он повернулся ко мне.

- Если ты потеряешь своего бойца, ты будешь принадлежать нам и мы сделаем с тобой все, что захотим.

Я знала, что он имеет в виду: они отдадут остатки моих жизненных сил своей фальшивой Джиллан. И это наполнило меня еще большим страхом. Но я надеялась, что он не сможет прочитать по моему лицу, каких усилий мне стоит отвечать ему холодным тоном.

- Если ваш боец будет побит, мой Лорд, то вы добровольно отдадите мне то, что вы похитили у меня. Это наш договор. И хотя я больше не задала ему ни одного вопроса, он сказал: Это наш договор, - потом взмахнул платком в воздухе и крикнул: Давай! - И спрыгнул с накидки.

Я не боец, который понимает толк во владении мечом, и думала, что Всадники, которые ходят в битву в обличье животных, такое умение сочли ненужным. Но, оказывается, они умели сражаться не только зубами и когтями, но и мечами.

Они кружили друг возле друга и не спускали друг с друга глаз, изредка атаковали один другого, чтобы проверить силы или ловкость противника. Медленное начало внезапно перешло в дикий танец и быструю смену ударов и контрударов звенящими мечами. Вел ли себя при этом правильно Херрел, не знаю. Но крови не было, и хотя однажды Херрел на полстопы сошел с накидки, он снова быстро вернулся на свое место.

Какое-то время я была так захвачена этой смертоносной игрой, что кроме этого не замечала ничего, что происходило вокруг меня. Может, это была сила моли, которая обострила мой разум, но я внезапно осознала, что вокруг поля боя сконцентрировалась воля остальных. Может быть, эта злая воля и не могла физически ослабить Херрела, но она, как облако, нависала над ним и желала его поражения. Я сама очень хорошо ощущала желания этих людей, а Херрел давно уже не ставил свою жизнь ни во что. Его гнев и необходимость заставляли его забыть обо всем и обо всех, но он все же оставался достаточно чувствительным и теперь в нем прорастали семена сомнения. Я снова попыталась использовать свою волю в качестве оружия, на этот раз для того, чтобы применить ее как щит против злой воли отряда. И тут я сама испугалась, тут было нечто, что почти превосходило мои силы.

Мое двойное зрение отказало. Я больше не видела двух мужчин, сражающихся на мечах, а только медведя, стоящего на задних лапах и этими огромными волосатым и лапами пытающегося схватить кошку и раздавить ее, но та с шипением и фырканием увертывалась от него.

- Ты…

Это требование так резко привлекло мое внимание, что взгляд мой оторвался от борьбы и я посмотрела на того, кто окликнул меня. Жеребец, мужчина, чудовище.

- Хирон, - назвала я его имя и он стал человеком.

- Ты ошиблась, колдунья, когда выбрала себе половину….

Капитан Всадников, он хотел отвлечь меня, чтобы ускорить поражение Херрела?

- Я должна была выбрать лучшего среди вас?

- Ты дура! Взгляни на свои руки! Ты сама себя уничтожаешь! Каждый раз, когда ты теперь пользуешься магией, колдунья, ты сама уничтожаешь себя, а та, другая Джиллан, становится все сильнее! Скоро ты станешь просто тенью, а она получит твою плоть. И зачем тебе тогда будет нужна победа?

Пока он говорил, я почувствовала слабость. Моя рука в лунном свете была бледна и странно прозрачна. Рука тени…

Нет! Они только хотели отвлечь меня от сражающихся! Херрел отступил и опасно приблизился к границе из скатанных накидок. Если Хальзе не сможет его ранить, он будет пытаться опозорить своего противника, вытеснив его за пределы четырехугольника.

Нет! Я попыталась достигнуть Херрела, укрепить его силы и уверенность… Херрел, ты можешь… ты можешь победить медведя! Херрел…

- Дура… ты уничтожаешь…

И я почувствовала, что Хирон сказал правду, что мои старания поддержать Херрела означали мою гибель. Но я должна была удержать туман поражения, который отряд насылал на Херрела, должна была сломать их объединяющую волю, а это стоило мне так бесконечно много.

Я услышала крик, призыв, или это был клекот птицы, рев зверя, ржание жеребца? Я протерла глаза, чтобы лучше видеть. Кошка присела перед медведем, стегая себя хвостом и обнажив клыки, но одна задняя лапа медведя находилась за пределами ограждения. Хальзе должен был считаться сбежавшим с поля боя!

Они снова были людьми, все они были все еще против Херрела, но исходящий от них туман поражения исчез, словно развеянный порывами ветра. Херрел поднял меч и острием указал на Хальзе.

- Он сбежал! - громко и требовательно произнес он.

- Он сбежал, - сухо подтвердил Хирон.

- Сделка есть сделка. Мы требуем все…

Когда Хирон не ответил, Херрел подошел к нему.

- Мы требуем все, - повторил он. - Или законы отряда больше не существуют? Я ведь могу подумать, что ты хочешь запретить нам воспользоваться нашим правом.

- Я не могу вам этого дать.

Херрел уставился на него, и в глазах у него запылал зеленый огонь, но он все же продолжал оставаться человеком, а не кошкой.

- Ты сам объяснишь, почему ты потерял свою честь, предводитель Всадников?

- Я не могу дать вам того, чего у меня нет.

- Чего у тебя нет? Что же тогда стало с другой Джиллан, которую вы сами сделали?

- Посмотри, - Хирон указал на меня, - связь разорвана. То, что мы сделали, исчезло.

Связь разорвана… Я покачнулась. Где же теперь было то влечение, то притяжение, которое вело меня по этой дикой стране. Я больше не чувствовала этой связи… И услышала злорадный смешок.

- Она сама себе сделала это, - сказал Хальзе. - Она воспользовалась своей силой, и это уничтожило ее. Ухаживай за своей невестой, пока еще можешь, Херрел. Скоро она совсем превратится в тень!

- Что ты с ней сделал? - Херрел промчался мимо Хирона и схватил Хальзе. Его руки сомкнулись на горле противника, и оба снова повалились наземь.

Остальные, наконец, оторвали Херрела от его врага и крепко держали, несмотря на все его старания освободиться и снова наброситься на Хальзе, лежащего на земле и тяжело дышащего.

Потом Хирон сказал:

- Мы поступили так честно, как только могли, но связь разорвана, и другая Джиллан исчезла…

- Куда?

- Она там, куда мы не можем последовать за ней. Она отправилась в другой мир, и когда связь оборвалась, она вернулась обратно в свой родной мир.

- Вы создали ее. На вас лежит обязанность вернуть ее обратно - или вы совсем потеряли всякое понятие о чести! - Херрел освободился. - Я требую все. Джиллан требует все, и ты присягнул нам в этом, - сказал он Хирону. - Теперь выполняй свои обязательства!

Херрел подошел ко мне и коснулся меня рукой, но я не почувствовала его прикосновения. Я пыталась поднять руку. Она была тонкой и прозрачной. Связи больше нет… Я была слаба, бесконечно слаба и опустошена, и никогда больше ничего не буду ощущать…

- Другой мир, - повторил Херрел. - Пусть будет так! У тебя есть ключ к двери в этот мир, Хирон. Открой дверь или с этого времени ты станешь клятвопреступником. - Он взглянул на остальных членов отряда, выстроившихся в ряд. - Все вы клятвопреступники.

- Ты не знаешь, чего требуешь, - возразил Хирон.

- Я очень хорошо знаю, чего требую: это ты нарушаешь договор. Я требую, чтобы нас обоих провели через ту дверь, и требую, чтобы вы своими силами поддерживали Джиллан, пока договор не будет выполнен. Вы допустили несправедливость и теперь должны помочь исправить ее.

Хирон уставился на него, словно не веря своим ушам. Среди Всадников возникло движение и послышалось перешептывание, но Херрел не обратил на это никакого внимания. Все его внимание сосредоточилось на предводителе.

- Мы не можем сделать это здесь и сейчас, - ответил Хирон.

- А где и когда? - спросил Херрел.

- В башнях.

- В башнях! - Херрел явно не поверил - Вы сделали это в глуши, вдали от Врат, так почему же сейчас вы говорите, что ей надо вернуться назад? Так можете вы открыть для нас дверь в другой мир?

- Ты требуешь, чтобы мы помогли ей, как только сможем, но она должна пройти в дверь и я не уверен, что мы сможем помочь ей в этом. А мы, кроме всего прочего, должны еще и сами закрепиться здесь, иначе можем потерять все.

Но все это я видела словно во сне. Руки Херрела обнимали меня и мы ехали дальше.

- Джиллан, ты должна держаться за жизнь. Джиллан… Джиллан, посмотри вокруг - Джиллан!

Солнце? Но ведь была ночь и двое мужчин - или звери? - сражались друг с другом. К моим губам прижался флакончик, и голос приказал мне выпить. Я послушалась, и туман перед моими глазами быстро исчез. Руки Херрела держали меня, и мы ехали галопом. Накидки развевались на плечах у всех, кто ехал с нами. И теперь был день.

- Держись, Джиллан! - Это было желание Херрела, его голос и укрепляющее средство, которое меня поддержало. Но я воспринимала окружающее словно в каком-то сне и оно не имело ко мне никакого отношения.

А потом оказалось, что я уже не сижу на лошади, а лежу на кровати или кушетке и Херрел лежит возле меня. Вокруг этой кровати поднимался дым, клубящийся, волнующийся дым, который наплывал и окутывал меня, пока я сама тоже не заклубилась, не воспарила и не стала его частью.

А потом… на земле лежала серо-белая зола, искалеченные деревья с серо-белыми остатками листьев Джиллан! Я должна была найти Джиллан! Где в этом чужом мире мне найти Джиллан? Джиллан? Моя воля задавала этот вопрос, Джиллан, где ты? Никакого ответа. Я пошла по этому пепельно-серому лесу все дальше и дальше. Я оглядывалась вокруг, но тут не было ничего, кроме этого мертвого леса, в сером свете ничего не двигалось.

Как долго я блуждала? Между деревьев внезапно появились тени, и они напоминали те, которые однажды уже напугали меня в этом лесу. И страх снова вернулся ко мне.

По воздуху ко мне спланировало крылатое существо с морщинистой кожей и головой, которая на три четверти состояла из огромного клюва.

Джиллан!

Я уставилась на эту странную птицу. Она летала передо мной. Джиллан… идем. идем..

Я снова взглянула на это крылатое существо, оно хотело вести меня? Я с трудом сформировала в своем сознании вопрос:

- Кто ты?

Существо торопливо ударило крыльями.

- Идем… идем…

В таком случае хоть такой проводник в этом сером лесу будет лучше, чем вслепую блуждать здесь. Может быть, это была ловушка, но я, снова взглянув на птицу, не почувствовала беспокойства. Планирующее существо вывело меня из леса, провело через густой кустарник и вывело на равнину. Я подумала об опасностях, поджидающих меня здесь, но голоса в своей голове я больше не слышала. Я все еще пыталась вызвать свое другое «я», но не получила никакого ответа.

А потом… Джиллан? Я вынуждена была ухватиться за куст. Ответ! Но не от птицы надо мной, а откуда-то впереди меня. Я побежала. На этот раз меня потянуло так сильно, что я не могла больше сбиться с этого пути.

Это продолжалось до тех пор, пока я не заметила, что осталась одна, и та странная птица, которая вела, меня через лес, больше не сопровождала меня. В этом больше не было необходимости, теперь у меня был гораздо более лучший проводник.

Я выбежала на площадку, окруженную высокими стенами, но надо мною было только небо. И здесь все было не серым, а бледным, появился желтоватый свет. Я остановилась и осмотрелась.

- Джиллан? - Мои губы шевельнулись в первый раз, и я попыталась заговорить вслух.

Но на этой площадке мне ответило такое эхо, что я прижала ладони к ушам, потому что оно стало для меня чужим и больше не было моим.

Она вышла на мой зов, но не одна и не две, и они шли сквозь свет - Джиллан, стократно отраженные в бесконечный ряд.

Стройное тело с бледной кожей, ребра пересекал красный след от меча воина Ализона, на руке след от зубов чудовища, почти полностью залеченный. Темные волосы падают с высоко поднятой головы - я видела саму себя, но не одну, а множество. И все они отвечали мне тысячами голосов, которые говорили одно и то же.

- Я здесь.

- Ты должна найти среди нас ту Джиллан, которую ищешь, - услышала я голос в своей голове. - Если можешь, используй силы, которые в тебе…

Я увидела тень у Врат, увидела зеленые глаза. Это был человек или это была кошка?

- Ищи, Джиллан…. Я охраняю Врата…

И я вошла в свет, который становился все ярче, чтобы среди множества Джиллан найти ту, которая нужна была мне. Я встала перед ними всеми, закрыла глаза и сосредоточилась, используя всю свою силу воли на поиске искры истины в бесконечном ряду видений. Я не должна была думать ни о чем, кроме поисков настоящей Джиллан.

Я больше не была телом на двух ногах и с двумя вытянутыми руками, которые у него имелись. Я была теперь бестелесным желанием и стремлением. Я больше не видела, не чувствовала, не думала. А потом я снова внезапно стала Джиллан. Другой Джиллан. Я была в ней, заполнила ее пустоту. Но мой триумф был только искрой, которая быстро погасла. Я все еще была неполной. Хотя и нашла свою Джиллан среди всех других Джиллан, которые висели в этом насыщенном светом воздухе, но теперь я должна была доставить ее к той Джиллан, из которой я ушла.

Я снова двинулась сквозь раздражающе яркий свет, а потом мои ноги споткнулись обо что-то, что лежало на земле. Я споткнулась, упала и легла возле Джиллан, которой я была раньше. Мои пальцы коснулись холодного тела. Глаза ее были открыты, но в них не было жизни. Она не дышала. Она была мертва.

Мне, кажется, я закричала, положив руки на безжизненное тело Джиллан. Выиграли ли они, Всадники-Оборотни?

Я уставилась в мертвое лицо. Я была изгнана из своего тела и помещена в ту Джиллан, которая, хотя и была частью меня, но была созданием Всадников, и я не стану полноценной до тех пор, пока не вернусь в свое настоящее тело, в тело, которого касалась своими руками. Но как?

Меня называли колдуньей, колдуньей, которая не владела своим искусством.

Впервые обе Джиллан были рядом друг с другом, тело к телу. Как это началось? С Джиллан, в которую попала стрела и которая осталась лежать под деревьями, в то время как Другая Джиллан была уведена зверями: смерть или жизнь… Одна Джиллан умерла здесь, чтобы дать жизнь другой Джиллан. Джиллан, в которой сейчас была я. Следовательно, теперь эта Джиллан должна была умереть, чтобы другая снова смогла ожить. Но как? У меня не было никакого оружия…

Херрел потребовал от Всадников, чтобы они мне помогли. Хирон, дай мне смерть! Но не было никакого ответа. Мои мысли искали Херрела. Тот мог дать мне смерть, которая означала жизнь. Я поползла назад к Вратам, с трудом таща за собой безжизненное тело Джиллан.

- Херрел…

Я услышала слабый ответ, поползла дальше, и наконец, добралась до Врат. Тут была тень, которая обещала охранять Врата, и ее окружали другие тени, те, которых я боялась в том пепельно-сером лесу. Гнев наполнил меня, и я не знала, проснется ли во мне пылающий факел моих сил, когда я устремилась к этим телам, но они отступили и побежали назад.

Я вернулась к Вратам, и зеленые глаза взглянули на меня.

- Ты… не она…

- Я - другая, - начала я.

Тень вздрогнула.

Где она?

- Там… - Я указала на тело, которое затащила из света.

Он покачнулся. Его призрачная фигура изменилась, теперь он стал мужчиной, который опустился на колени так же, как я опустилась на четвереньки.

- Она мертва, - прошептал он.

- Послушай меня, Херрел! Сделай что-нибудь с Джиллан, в которой я нахожусь, убей ее для меня в этом мире. Ведь если я буду снова убита, произойдет так, что снова оживу, но уже в том теле.

Я не была уверена, что он понял меня или даже услышал. Я стояла возле тела мертвой Джиллан, а потом он глянул на меня и глаза его яростно блеснули. Он больше не был кошкой, а призрачным человеком с мечом-тенью и он ударил.

Боль разорвала меня, боль, которая разорвала меня надвое.

Золотистый свет, и в этом свете я должна была найти другую Джиллан. И я нашла ее. Я лежала на холодном камне, потом стала приподниматься. Я видена перед собой белое тело, которое медленно исчезало, словно таяло в тумане. Их Джиллан - фальшивая. Я снова существовала и стала полноценной! И больше не чувствовала себя опустошенной, наконец почувствовала, как мои руки коснулись настоящего тела.

Херрел! Я огляделась. Тень, чей меч освободил меня, исчезла.

- Херрел! - Эхо моего крика отдалось в моих ушах, но не было никакого ответа. Нужно ли мне теперь искать Херрела, как он до этого искал мое другое «я»?

Передо мной появилась тень лошади.

- Идем… - Это был властный приказ. Но я не повиновалась ему.

- Херрел? - Это одновременно был вопрос и отказ.

Жеребец нетерпеливо вскинул голову и замолк.

- Где он?

- Убежал от того, что сделал здесь.

- Но он же освободил меня!

- Для него Джиллан погибла от его руки.

- Нет! - Мне все было ясно, и я не могла поверить, что Херрел не смог понять правды.

- Ну, а теперь идем. Мы не можем держать дверь между мирами открытой долго.

- А Херрел?

Жеребец, который был Хироном, снова вздернул голову.

- Он сам решил прийти сюда, хотя знал об опасности. Он сам определил свою судьбу…

- Нет и нет! Херрел должен идти с нами.

- Тогда ты тоже выбрала свой путь, колдунья…

- Вы же поклялись помочь нам!

- Это конец всем клятвам. Теперь у тебя есть свое собственное «я», которое Херрел добыл для тебя. Но даже наши объединенные силы не могут держать Врата долго открытыми. Идем назад к жизни или иди в ничто меж временем и пространством.

Он поставил меня перед выбором. Я не была связана клятвой, но знала, что не смогу сделать шага, который поведет меня к жизни, если рядом со мной не будет Херрела.

Я взглянула на призрачного Хирона.

- Подержи Врата открытыми столько, сколько сможешь. Может быть, я найду еще что-нибудь, что является частью Джиллан или частью ее жизни и о чем я не знала раньше.

Призрачный жеребец стоял неподвижно и золотистые глаза, которые были в нем самым живым, серьезно смотрели на меня.

- Это твой выбор, колдунья, - а потом тень Хирона покачнулась и исчезла.

А теперь я должна была спросить у себя самой, чем был для меня Херрел. Я думала о первой нашей встрече в свадебном тумане, когда он подошел ко мне, потому что я выбрала его накидку. Он был выше меня, стройный, с гладким лицом юноши и глазами такими же старыми, как горы Великого Халлака. Это был первый Херрел, которого я знала. Потом была дикая кошка, лежащая на освещенной лунным светом кровати и проснувшаяся, учуяв опасность, когда нас опутали сети злого колдовства. Это был второй Херрел. Потом снова была кошка, которая устремилась в бой с врагами из Ализона и после боя вернулась в человеческий облик, чтобы защитить меня от гнева Всадников-Оборотней. Был следующий Херрел, который ухаживал за мной и которого я оттолкнула от себя, и Херрел, который, как чудовище, напал на меня и поранил руку. Херрел, который заботился о моей ране и засыпал меня целебными листьями. Херрел, который ехал со мной по лесной долине и вечером ждал восхода луны, рассказывая мне о своей стране и своем одиночестве… Кто же все-таки этот Херрел? Это другая часть меня, и без него все мои последующие дни будут пусты, как были пусты дни без другой Джиллан.

Я устремила все свои мысли, чтобы найти Херрела. И почувствовала, что меня куда-то тянет. Я полностью сконцентрировалась на этом чувстве и воспользовалась им как проводником. Но оно вело меня не обратно, в пепельно-серый лес, а в холмистую местность.

Я не знаю, как долго шла, пока, наконец, не увидела вдали туманную фигуру.

- Херрел!

Туманная фигура остановилась. Я мысленно окликнула его, потом снова и снова звала, и он пошел ко мне.

- Кто ты? - с трудом спросил он. - Кто ты? - Палец его шевельнулся и начертил в воздухе символ.

Вспыхнул голубой огонь, такой яркий, что он ослепил меня и я крикнула:

- Я Джиллан! В самом деле, Херрел, я - Джиллан!

Лицо его все еще было туманным, но глаза его пристально всматривались в меня.

- Я убил Джиллан…

- Ты соединил нас! - Я подбежала к нему. - Другая Джиллан должна была умереть, чтобы мы снова стали одним целым, и это произошло при помощи твоего меча.

- Джиллан… Но что ты тогда делаешь здесь? Врата… - Он выпрямился. - Они не могут держать Врата открытыми так долго…

- Это же мне сказал и Хирон, - без раздумий ответила я.

Он снова взглянул на меня своими зелеными глазами.

- Хирон… Он сказал тебе это! Но почему тогда ты не ушла?

- Мне вернуться? Ты хочешь бросить меня?

На его туманном лице не было никакого выражения, и в зеленых глазах тоже ничего нельзя было прочесть. Может быть, его путь не был моим? Между нами воцарилось молчание, потом я отважилась нарушить его:

- Если эта дверь закроется, есть ли другая, которую мы можем открыть? - Нет, я не ждала, что он сможет мне ответить на этот вопрос, а только надеялась, что мне удастся отвлечь его от тяжелых мыслей.

- Я этого не знаю. Хирон напрасно обнадежил тебя, сказав об этом…

- Хирон ни о чем не предупреждал меня. Но я уже раньше была в этом мире, и мне все это представляется сном. Но ото сна можно проснуться.

- Сон? - Он шевельнулся и снова ожил, протянул мне руку, словно хотел придвинуть меня к себе, но я почувствовала только прикосновение чего-то туманного: тень, а не плоть. Херрел отпрянул назад:

- Что это? - прошептал он.

- Для меня ты всего лишь тень, - поспешно ответила я.

Он поднес свою руку к глазам, словно хотел убедиться в ее реальности.

- Но она настоящая, из мяса и костей.

- Для меня ты всего лишь тень, - повторила я.

- Сон! - Он ударил своим нереальным кулаком по камню. Если мы теперь попали в мир снов…

- Как же нам тогда вернуться?

- Да, пробуждение… Расскажи мне все, что можешь, об этом мире!

Я не знаю, почему он этого хотел, но повиновалась и рассказала о лесе и появлении птицы.

- Птица? - прервал меня Херрел. - Ну, что ж, они не нарушили своей клятвы. Это был проводник, посланный отрядом.

Когда я закончила свой рассказ, Херрел некоторое время задумчиво молчал.

- Если это сон, - сказал он наконец, - тогда мы оба все еще лежим в одной из Серых Башен. И если мы не сможем проснуться, то потеряем все. Чем глубже наш сон, тем меньше шансов проснуться. - Херрел поглядел вдаль. - Если нам удастся вернуться в наше время, наш мир и наши тела, значит, мы все еще частично связаны с ним. Может быть, мы сможем проснуться, если снова попытаемся объединиться с нашими телами, находящимися там. Я не вижу другого пути.

- Но я не вижу никакой четкой картины, на которой я могла бы сконцентрироваться… - Я только бегло вспомнила кровать, которую установили в одной из Серых Башен, кровать, на которой лежала я, а рядом лежал Херрел.

- Я знаю одно! - Он положил свою руку на мою, и я почувствовала прикосновение, словно к плоти прикоснулось перышко. - Слушай меня внимательно…

Он в подробностях описал мне свое помещение в одной из башен, пока я сама не увидела его часть за частью.

- Теперь ты видишь, Джиллан?

- Ты заставил меня увидеть это. А что теперь?

- Теперь мы оба сделаем то, что делали уже прежде. Мы направим всю волю на то, чтобы вернуться в наши спящие тела и проснуться. Начнем!

Я закрыла глаза и представила комнату, которую Херрел обрисовал мне. И в центре этой комнаты кровать, на которой лежала Джиллан. Это была Джиллан, которую я должна была найти. Я сконцентрировалась на этой Джиллан, не только на ее спящем теле, но и на всем остальном, что было от Джиллан и что во сне так далеко отошло от этого тела…

Я проснулась. Но действительно ли я спала? Я испугалась, что когда открою глаза, то снова увижу свет чужого мира. Собрала все свое мужество…

Я взглянула на серые, очень древние стены и увидела настенные занавесы, полинявшие от времени. Я проснулась! Джиллан снова стала Джиллан, и я знала, что, наконец, снова стала совершенно полноценной.

Херрел! Я быстро повернула голову, чтобы увидеть того, кто лежал рядом со мной на кровати. Херрел был тут, и он был словно мертвый. На нем была кольчужка, его сильные руки покоились на рукоятке обнаженного меча. Шлем его лежал рядом с головой.

- Херрел? - Встав, я увидела, что одета в богатую одежду из зеленой и серебристой ткани, вышитой маленькими молочно-белыми драгоценными камнями, которые вспыхивали светом при каждом моем движении.

Я озабоченно склонилась над Херрелом.

- Херрел!

Он открыл глаза.

- Да…

Он отложил свой меч в сторону, чтобы протянуть руки и привлечь меня к себе. Несколько мгновений мы лежали, прижавшись друг к другу, потом я нашла его губы, охваченная желанием, которое было так же велико, как и его.

Потом он немного отстранил меня от себя, и взгляд его стал изучающим, но губы улыбались.

- Мне кажется, моя дорогая леди, что в этой войне мы стали друг для друга хорошими товарищами, а теперь нам надо постараться быть ими и в мирное время.

Я тихо рассмеялась.

- Я буду твоей верной спутницей, мой храбрый Лорд!

Он встал с кровати и помог встать мне. Длинные складки на моем платье из тонкой материи, которое было на мне, тяжело спадали к моим ногам и мешали мне двигаться.

- И все это великолепие для меня, - засмеялась я.

Херрел посмотрел вниз.

- Они сочли нас мертвыми и оказали нам последние почести, которых никогда не оказывали нам, когда мы были живыми.

Внезапно у меня появилось ощущение, что это тяжелое платье связывает меня с прошлым. Я отпустила руку Херрела, и мои пальцы стали быстро расстегивать застежки и развязывать завязки, пока я, наконец, смогла снять это тяжелое великолепие и осталась в коротком нижнем белье. Я бросила это великолепное платье на кровать.

Херрел взглянул на меня.

- Мы уже идем? - И его рука снова нашла мою руку.

- Куда, мой Лорд?

Он улыбнулся.

- На этот вопрос я не могу дать ответа, потому что сам не знаю его. Знаю только, что мы покидаем этот мир и других Всадников, чтобы самим искать свое счастье. Ты хочешь этого?

- Да. Ты выбрал свой путь и он будет моим путем.

Херрел снял пояс и бросил его к мечу, своему шлему и моему платью, лежащему на кровати.

- Мне эти вещи больше не понадобятся.

Херрел провел меня через длинный коридор и дверь во двор. Снаружи была ночь: светила луна и блестели звезды. Вокруг нас поднимались семь Башен. Ничто не двигалось, когда Херрел и я подошли к стойлу, в котором стояли серо-черные пятнистые лошади Всадников. Он взнуздал и вывел наружу мою кобылу и своего жеребца, и мы провели животных за собой, пока не вышли через ворота наружу.

- Кто идет?

Из-под темного навеса портала вышел Хирон, и обнаженный меч в его руке ярко блестел в лунном свете.

- Да, кто идет? - ответил мой суженый. - Назови наши имена, если ты нас узнал.

Предводитель Всадников-Оборотней взглянул на нас. Он не выказал никакого удивления.

- Итак, вы нашли путь назад…

- Мы нашли его. И теперь мы прошли через другую дверь, - он указал на портал позади Хирона.

- Ты Оборотень по крови и эти Башни твой дом.

Херрел покачал головой.

- Не знаю, кто я, но я не принадлежу к вам, и Джнллан тоже не принадлежит. Поэтому мы уходим, чтобы узнать, кем являемся на самом деле.

Хирон на мгновение замолчал, потом несколько неуверенно произнес:

- Ты - один из нас…

- Нет, - Херрел во второй раз отрекся от своего родства с Всадниками-Оборотнями.

- Ты хочешь уйти к своей матери?

- Ты этого боишься? Ты, который никогда не хотел признавать себя моим отцом? - ответил Херрел. - Я же сказал тебе, мне не нужен никто из вас - ни мать, ни отец. Теперь ты позволишь нам пройти через ворота?

Хирон отошел в сторону.

- Как хотите, - голос его был так же лишен выражения, как и его лицо.

Херрел и я выехали из ворот и ни один из нас не оглянулся назад. И это были последние ворота между нашим прошлым и нашим будущим. Нас было только двое: Джиллан и Херрел. И этого было достаточно.