Год Единорога. Романы, повесть

Брэзон был кузнецом в Гейле и познал все великие и малые тайны своего мастерства. Он работал как с бронзой и железом, так и с драгоценными металлами, хотя для последних он употреблял немногие и редкие инструменты.

У него были два сына - Эрнар и Колард. Оба были понятливыми юношами, так что не только в Гейле, но и значительно дальше Брэзона считали счастливым человеком. Два раза в год он ездил по реке в Туфорн с товарами собственного изготовления - крюками, лезвиями мечей, а иногда и брошами и ожерельями из чистого серебра.

Это было еще до вторжения. Высокий Халлак жил мирно, если не считать разбойников да лесных бродяг и им подобных, кто время от времени делал набеги. Из-за этих людей жители Верхних Долин нуждались в оружии.

Висис был лордом Итондейла, но жители Долин мало видели его, потому что он унаследовал от матери поместья в прибрежных странах и там вторично женился. Так что лишь немногие старики, да одна-две прачки бывали в замке от одного зимнего праздника до другого.

На третий год после второго брака Висиса (жители Долины были извещены об этом посланием) в самом Гейле случилось нечто более важное.

С холмов пришел торговец. Один из его пони был нагружен слитками вроде бы чистого металла, но Брэзон не мог сказать, что это за металл. Даже необработанный, он снял, и это очаровало кузнеца. Испытав кусочек металла огнем и молотком, он с восторгом купил весь груз. Продавец отвечал уклончиво на вопрос о происхождении металла, но Брэзон решил, что человек просто хочет сохранить секрет, который принесет ему выгоду в дальнейшем. Поскольку пони захромал, торговец с явной - по крайней мере, так показалось, - неохотой оставил в одном из ларей Брэзона два мешка, где было больше металлического лома, чем руды. Брэзон не сразу начал работать с этим металлом: он долгое время изучал его, обдумывал, как лучше его использовать, и, наконец, решил сделать сначала из него мечи. Прошел слух, что лорд Висис посетит эти самые западные свои владения, и поднесение лорду такого образца кузнечной работы могло в дальнейшем оказаться полезным.

Плавка была поручена Коларду, поскольку парень прекрасно справлялся с этим делом. Брэзон решил, что его сыновья по очереди будут приучаться к работе с этим металлом, так как предполагал, что торговец приедет еще раз со вторым грузом.

Ни один человек не застрахован от случайностей в работе.

Все присутствовавшие, в том числе и сам Брэзон, установили, что вина не в оплошности или небрежности Коларда - все знали, что он был старательным и аккуратным - однако плавка взорвалась и кузницу едва не разнесло на куски.

Были обожженные и покалеченные, но сильнее всех пострадал Колард. Для него было бы лучше умереть тут же, потому что когда он встал после долгих месяцев страданий и отчаяния, он уже был не человек.

Шервана, Мудрая Женщина и целительница, взяла к себе изломанное тело. То, что выползло из ее дома, уже не было Колардом, прямым и стройным мальчиком, гордиться которым мог любой отец. Это было нечто такое, что можно иногда увидеть в резьбе, к счастью сильно попорченной временем и погодой на развалинах Древних. Тело его было скрючено, он ходил согнувшись, как столетний старец, а лицо его было страшной маской, какие выглядывают из-за деревьев в посещаемом нечистой силой лесу… Шервана старалась помочь, но ее стараний было явно недостаточно, чтобы полностью скрыть его облик от глаз людей. Все быстро отводили взгляд, когда он ковылял мимо.

Она взяла мягкую кору и сделала маску, чтобы скрыть его изуродованное лицо, и он носил ее всегда, но все равно старался не попадаться на глаза никому. Он не вернулся в дом отца, а занял старую хижину в дальнем конце сада, работал по ночам, чтобы прежние товарищи не видели его, и перестроил ее в достаточно удобное жилище, потому что погубивший его несчастный случай не отнял его умелых рук, а также разума.

Он работал в кузнице по ночам, но в конце концов Брэзон запретил ему это, поскольку были возражения против стука молотков, а народ Гейла не хотел напоминаний о человеке, который пользовался этими молотками… так что Колард перестал ходить в кузницу. Чем он занимался, никто не знал, и все почти забыли его. На следующее лето, когда его брат женился на Никеле из Милла, он не был на свадьбе и не захотел заходить в те участки двора и сада, где домочадцы могли увидеть его.

На третий год Колард появился в кузнице, но только потому, что приехал торговец - не тот, а другой. Пока он торговался с Брэзоном, Колард стоял в тени, но когда дело было закончено, сын кузнеца выступил вперед и коснулся руки торговца.

Он ничего не сказал торговцу, только кивнул в сторону стола, на котором расстелил кусок ткани и поставил целую серию маленьких фигурок. Тут были и животные причудливой формы. Тела их были выполнены с таким совершенством, будто бедняга Колард, обреченный до конца жизни ходить скрюченным, вложил в эти фигурки все свое желание быть таким же, как его товарищи. Фигурки были частью из дерева, но в основном из металла. Брэзон, остолбеневший при виде такого совершенства, заметил особый блеск. Это был тот самый металл, который он отложил в сторону, боясь браться за него после того случая.

Торговец сразу понял ценность пещей и решил купить. Колард хриплым каркающим голосом назначил цену, которую даже Брэзон нашел хорошей. Когда торговец ушел, Брэзон повернулся к Коларду. Он даже забыл о пустой маске, которой только глаза придавали сходство с живым человеком.

- Колард, как ты их сделал? Я никогда не видел подобной работы, даже в Туфорде, в лавках заморских купцов. Раньше… раньше ты никогда не делал такого… - он начал путаться в словах, глядя на маску, будто говоря не с сыном, а с кем-то чужим, вроде тех, кто, как рассказывают, танцуют вокруг неких камней, к которым осторожный человек и близко не подойдет.

- Не знаю, - ответил скрежещущий и грубый, как лай, голос. - Пришло в голову, вот и сделал. - Колард повернулся, чтобы уйти, по отец удержал его:

- Твоя выручка.

Тут были заморские монеты, годные для обмена или в переплавку, малиновая ткань, два ножа с рукоятками из резного рога.

- Сохрани это, - Колард хотел пожать плечами, но потерял равновесие и вынужден был схватиться за край стола. - Зачем мне богатство? Мне ведь не покупать свадебных подарков невесте!

- Но если тебе не надо того, что дал торговец, зачем же… - спросил Эрнар, который тоже был здесь. Он был слегка раздосадован, что его младший брат, ничем особенно не выделявшийся ранее, сделал такие замечательные вещи.

- Не знаю, - Колард повернулся к брату. - Наверное, хотел знать, имеют ли они ценность для умного умельца. Да, отец, ты напомнил мне о моем долге, - он взял кусок тонкой ткани и маленькую золотую монетку с ушком, чтобы можно было носить на цепочке. - Мудрая Женщина сделала для меня все, что могла… - И, помолчав, добавил: - А остальное пусть пойдет на мою долю в хозяйстве, раз я не могу зарабатывать на хлеб в кузнице.

В сумерках он принес свой подарок Шерване. Он выложил его на стол в маленькой комнате, где так хорошо пахло сухими травами и отварами из них. Сова со сломанным крылом наклонилась с полки над его головой, а маленькие дикие животные, ставшие здесь ручными, торопливо разбежались при его появлении.

- Я приготовила… - она подошла к шкафчику и достала маску; которая была гораздо мягче той, что была на Коларде. Он с удивлением пощупал ее.

- Хорошо выделанная кожа, - сказала она, добавив: - И подвергнута действию погоды. Я давно искала что-нибудь подходящее. Ты примерь ее. У тебя была работа?

Он полез во внутренний карман куртки и достал последнюю вещь, которую принес он Шерване. Если торговец с жадностью взял то, что увидел утром, то как он загорелся бы при виде этой вещи? Это была статуэтка крылатой женщины. Руки ее были широко раскинуты и подняты вверх, будто она тянулась в небо к чему-то страстно желаемому. Она отличалась от тех фигурок, что он продал, как законченное лезвие ножа от грубой его заготовки.

- Ты видел Ее? - Шервана протянула руку к статуэтке, но не коснулась ее.

- Как и все остальное, - проскрежетал он в ответ, - во сне. А когда проснулся, решил сделать образ мечты. Мудрая Женщина, если ты и вправду мне друг, дай мне что-нибудь, чтобы я уснул и не проснулся.

- Ты знаешь, что я не могу этого сделать, иначе моя лечебная сила пройдет между пальцами, как текучая вода. Но знаешь ли ты, почему ты видел такой сон? Какие места тебе снились?

- Знаю только, что местность, которую я видел, не в Долинах - по крайней мере, какие они сейчас. Может ли человек видеть во сне далекое прошлое?

- Человек видит собственное прошлое. Но если ему дан талант, почему бы ему не увидеть и более далекое прошлое?

- Талант! - Колард произнес это слово, как молитву. - Какой талант?

Она переводила взгляд с него на крылатую фигурку.

- Колард, мог ли ты раньше делать такие вещи?

- Ты не понимаешь. У меня только руки, а я отдал бы все за прямую спину и за лицо, от которого бы женщины не шарахались с визгом.

- Ты никогда не позволял мне бросить руны о твоем будущем…

- Нет, и не позволю! - вскипел он. - Да и кто пожелал бы этого, будь он такой, как я? А насчет того, почему такой сон и последующее воплощение мечты пришли ко мне… Видишь ли, я перекладывал в кузнице тот необычный металл. В нем, наверное, какое-нибудь страшное колдовство. Тот торговец так и не вернулся сюда, и мы не смогли спросить его.

- Я уверена, - сказала Шервана, - что этот металл из какой-нибудь цитадели Древних. У них тоже были войны, но они пользовались не мечами и копьями, а чем-то более сильным. Возможно, торговец случайно попал в древнюю цитадель и взял остатки такого оружия?

- И что же? - спросил Колард.

- Этими вещами человек пользуется эмоционально, но делает их своими руками, носит с собой, вкладывает в них свою жизнь. Такое влияние может оставаться много лет. И если этот остаток эмоций внезапно выпустить, они войдут в неосторожного человека, откроют…

- Понятно, - Колард провел пальцами по чисто выскобленной поверхности стола. - И пока я лежал больной, я был таким образом открыт для… и в меня вошла память других людей?

Она закивала:

- Именно! Возможно, ты видел во сне Долины, какими они были до прихода сюда нашего народа.

- А что в этом хорошего для меня?

- Не знаю. Но пользуйся этим, Колард, пользуйся! Если дар остается неиспользованным, он вянет и мир становится беднее.

- Мир? Ну, что ж, я могу продавать это. И если я буду зарабатывать свой хлеб, никто меня не потревожит Всю жизнь идти по темной дороге и никогда не свернуть в гостеприимную дверь…

Шервана молчала. Потом вдруг схватила его за руку, прежде чем он успел ее отдернуть, и повернула ее ладонью к свету. Он хотел вырвать руку, но не смог Она наклонилась и стала рассматривать линии на его ладони.

- Не надо прорицаний! - закричал он. Сова зашевелилась и опустила здоровое крыло.

- Разве я что-нибудь говорю? - спросила Шервана, выпуская его руку. - Как хочешь, Колард. Я ничего не сказала.

Он смущенно отвел руку и потер ее пальцами другой руки, как бы собирая отметки, оставленные Шерваной.

Мне пора идти. Он взял маску, собираясь примерить ее в своей хижине, где никто не увидит его лица.

Иди с миром, сказала Шервана, как было принято говорить среди ее народа, и почему-то эти слова дали ему некоторое облегчение.

Шло время, все избегали хижины Коларда, а он никого не приглашал к себе, даже отца. Второй торговец тоже не приходил, но зато пришли новые из большого мира за Долинами, из мира, который людям Гейла казался легендарным.

Когда лорд Висис женился, у него была дочь от первой жены. Но теперь пошли разговоры не только в Гейле, но и на дальних фермах, потому что в замок приехали люди, начали чистить и приводить в порядок комнаты в центре замка Висис посылал туда свою дочь, леди Джесинду, так как в городе она болела.

Болела! Колард на пути к колодцу остановился в темноте, потому что голос его невестки Никелы резко звенел. Это не новость! Когда дама Матильда позвала меня к себе в комнаты посмотреть, много ли еще травы надо насушить под ковер, она говорила достаточно откровенно Молодой леди никогда не будет лучше. Маленькое скрюченное существо, похожее на ребенка, а не на девицу на выданье. Впрочем, нашему лорду не найти желающего взять ее в постель, если только он не даст за ней приданого, как за дочерью Высокого Лорда.

Дело в том, как говорила леди Матильда, что леди Гвениен не хочет, чтобы его дочь была с ней Она очень чувствительна и говорит, что не сможет родить своему лорду крепкого сына, если постоянно будет иметь перед глазами это хилое перекрученное тело.

Колард бесшумно поставил ведро и шагнул поближе к окну. В нем впервые проснулось любопытство, и ему захотелось услышать, что еще скажет Никела.

Она продолжала бы говорить, но тут Брэзон заворчал, чтобы ему дали подогретого эля, и Никела бросилась к очагу.

Колард, вернувшись к себе, не взялся за инструменты, а сел у камина. Сняв маску, он медленно вертел ее в руках, вспоминая слово за словом все, что он подслушал. Значит, леди Джесинду убрали с глаз долой в деревенский замок? Да, он знал старое поверье, что беременная женщина не должна видеть ничего и никого уродливого, потому что это может оставить метку на ребенке в ее чреве. И лорд Висис, конечно, должен был сделать все, что мог, для будущего сына. Мнения леди Джесинды, наверное, и не спрашивали. Но, может быть, она и сама была рада скрываться от посторонних глаз, поскольку она не такая, как все.

Понравится ли ей в Гейле? Не будет ли ей, девушке, еще тяжелее, чем Коларду? В первый раз Колард оторвался от своих мечтаний и от своей горечи и подумал о другом человеке.

Он встал, зажег свет и, подойдя с лампой к полке, осветил фигурки, стоявшие там. Пока он критически разглядывал их, что-то зашевелилось в его мозгу, но не только воспоминания сна. Он снимал некоторые из статуэток, поворачивая их в руках, но почти не видел их: он размышлял. Наконец, он выбрал одну, которая, как ему казалось, отвечала его целям. Он перенес ее на стол и разложил рядом инструменты. Эта статуэтка изображала животное вроде лошади, стоявшей на задних ногах, но не в сражении, а в радостном свободном прыжке. И оно было похоже на лошадь, но между изящными его ушами торчал рог.

Положив статуэтку на бок, Колард принялся за работу. Уже пропели петухи, когда он кончил. Теперь танцующий единорог стал печаткой, в основании ее была выгравирована буква «джей» с обвивающей ее виноградной лозой.

Колард отодвинулся от стола. Он сделал то, что хотел. Но зачем? У него было искушение бросить статуэтку в плавильный костер, но он этого не сделал и решил просто забыть о своем безумии. Он не присутствовал при появлении лорда Висиса с дочерью, хотя все остальные жители Гейла были в сборе. Позднее он слышал, что леди Джесинду привезли на носилках, и она была так укутана в плащи и покрывала, что видно было только ее лицо. Она и в самом деле была очень маленькой, а лицо ее было очень узким и очень бледным.

- Такие долго не живут, - услышал он заявление Никелы. - Я слышала, что дама Матильда уже послала за Шерваной. С леди приехала только ее старая нянька, - и она тоже больная. Не очень-то весело будет в замке Гейла! - в ее голосе слышалось сожаление, но, как был уверен Колард, не о судьбе Джесинды, а о том оживлении в замке, которое вносило разнообразие в жизнь деревенских жителей.

Колард потрогал свою маску. Она уже износилась, скоро опять придется нанести визит Шерване… Его честность возразила: к чему эти извинения и предлоги? Ведь он хочет услышать о леди, о том, как она оказалась в таком же теле, как и у него. И с наступлением темноты он пошел, в последний момент захватив с собой печатку.

В окне Шерваны горел свет. Он постучал условным стуком, вошел и с удивлением увидел Шервану у камина. Она сидела, не сняв плаща, только откинув на плечи капюшон, которого он еще у нее не видел. Он быстро подошел и взял ее за руку.

- Что случилось?

- Ох, Колард, бедная малышка, как ужасно…

- Леди Джесинда?

- Ужасно, - повторила она. - Но она так ласково говорила со мной, даже когда я должна была причинить боль ее бедному телу. А ее няня стара, и при всей своей любви к леди мало чем может помочь ей. Дорога была очень тяжела для девочки, но, я думаю, она не жаловалась и даже не выражала протеста против своего изгнания - по крайней мере, так сказала мне няня после того, как я дала леди облегчающее питье, и она уснула. Но это жестокое дело - привезти ее сюда.

Колард слушал, присев на корточки Ясно было, что леди Джесинда получила поддержку Шерваны.

Постепенно Шервана успокоилась и выпила чаю из трав, которые он подал ей. Она не спрашивала, зачем он пришел, и, казалось, была рада, что он здесь. Наконец он достал из поясного кармана печатку и поставил ее под свет лампы. Она была сделана из того странного металла, который погубил Коларда. А он все время тянулся к этому металлу, и ему казалось, что статуэтка, сделанная из него, была лучше и ближе подходила к тому, что он видел во сне Теперь печатка сверкала на свету.

Шервана глубоко вздохнула, увидев вещицу. Перевернув ее и увидев гравировку, она кивнула:

- Ты хорошо сделал, Колард. Я отдам ее ей в руки…

- Не надо! - теперь ему захотелось взять свою работу обратно, но руки не повиновались ему.

- Надо, - твердо сказала Шервана. - И если она попросит - принеси и остальные, Колард. Если ты заставишь ее забыть хоть на минуту, какова ее жизнь, ты сделаешь великое дело. Принеси мне наугад несколько вещей, тех, что могут ей понравиться и, может быть, вызовут ее улыбку.

Колард осмотрел свою коллекцию, но не мог ничего выбрать «наугад» и засел за работу.

Дважды он приходил к Шерване со своими приношениями. Теперь он работал только с тем металлом и находил, что с ним легко работать. Но на третий раз Шервана пришла сама и это было так необычно, что он даже растерялся.

- Леди Джесинда хочет видеть тебя лично и поблагодарить.

- Лично! - Колард закрыл лицо руками поверх маски.

Глаза Шерваны сверкнули гневом:

- Ты никогда не был трусом, Колард. Так неужели ты боишься несчастной девочки, которая хочет только выразить тебе свою благодарность? Она так хочет этого, это желание камнем застряло в ее мозгу. Доставь ей радость, не отнимай ее у бедняжки, Она знает, что было с тобой, и поэтому просит тебя прийти к ночи через старые постовые ворота. Я пойду с тобой. Неужели ты откажешься?

Он хотел отказаться, но не мог, потому что в нем самом росло желание увидеть леди Джесинду. Он стеснялся спрашивать о ней Шервану, а из тех отрывочных сведении, что он слышал, он не мог представить себе образ девушки. Так что он согласился.

И вот Колард в сопровождении Шерваны пришел в будуар леди Джесинды. Он старался идти прямо, насколько позволяло его искривленное тело: маска плотно закрывала его лицо от всех глаз, и главным образом от глаз Джесинды.

Говорили, что она маленькая, когда видели ее обложенной подушками и укутанной меховыми плащами; теперь же, когда она сидела в кресле с высокой спинкой, она казалась еще меньше. Длинные волосы цвета темного меда, заплетенные в косы и перевязанные лентами, лежали на сгорбленных плечах. Из всего остального были видны только бледное узкое лицо и две белые руки, лежавшие на доске, что положили над ее коленями. На доске стояли все фигурки людей и животных, которые ей послал Колард. Впоследствии он даже не мог вспомнить, как они поздоровались. Как будто два старых друга встретились после многих несчастий, сели на солнышке и радуются теплу и своей встрече. Она расспрашивала о его работе, а он рассказывал ей о своих снах. А затем она сказала нечто, задержавшееся у него в мозгу:

- Ты счастливый, Колард, что у тебя магические пальцы и ты можешь сделать свои сны живыми. И я счастлива, что ты разделил их со мной. А теперь назови мне эти вещи!

Каким-то образом он начал давать названия каждой фигурке, а она кивала головой и говорила:

- Совершенно правильно! Ты точно назвал их!

Это само по себе было сном, - думал он потом, когда ковылял домой рядом с Шерваной. Он всю дорогу молчал и переживал все заново, все то, что мог вспомнить.

Наутро он проснулся с настоятельной потребностью работать. Он работал дни напролет с ощущением, что должен выполнить задачу, а времени у него было мало. Теперь он делал не просто маленькую фигурку, а холл в миниатюре… холл, какой мог быть разве только у высокого Лорда. Ароматное дерево для панелей и металл - все тот же странный металл.

Выбившись из сил он засыпал, иногда голод слишком донимал его. Он тщательно и вдумчиво делал всю обстановку холла. Сделал на возвышении два высоких кресла. Они были пусты - и это было неправильно. Колард провел рукой по лицу без маски - в первый раз грубые рубцы не имели для него никакого значения. Чего-то не хватало, а он так устал, что не мог даже думать.

Он упал на постель и заснул так крепко, что вроде не видел никаких снов. Однако, проснувшись, он знал, что надо сделать. В нем снова возникло ощущение срочности, так что он жалел минуты, потраченные на еду.

Он работал с бесконечной тщательностью. Он не знал, сколько времени прошло, но у него были готовы те, кто должен был сидеть на высоких креслах в холле, и он поместил их туда.

Женщина - не с изуродованным и горбатым телом, а стройная и прекрасная, способная ходить, бегать и ездить верхом. Но лицо ее было лицом Джесинды - и в этом никто не смог бы усомниться.

Мужчина… Колард повертел его, задумчиво оглядывая. Нет, это было не его лицо… но он знал, это так - правильно. И когда он посадил их обоих в высоком холле, он оглядел хижину другими глазами.

Он встал и умылся, надел свою лучшую одежду, довольно жалкую, впрочем, потому что в последние годы одежда служила ему только для прикрытия тела, но не для получения удовольствия, затем убрал свои инструменты, которые он сделал сам, собрал все фигурки - первые свои работы, те, что были слишком гротескными или страшными, и сунул их в плавильный костер.

Холл он завернул в кусок ткани и взял с собой. Вещь была тяжелая и шел он медленно. Но когда он вышел в конец деревни, то его поразили движение и освещенные факелы на улицах - так бывало только при каких-либо важных событиях. Замок тоже был весь освещен факелами.

Холодные пальцы страха коснулись Коларда, и он повернул обратно, к дому Шерваны. Когда он стучал в ее дверь, он весь покрылся потом, хотя ночной ветер был достаточно холодный.

Не получив ответа на стук, Колард сделал то, чего никогда не делал: приподнял щеколду и вошел без приглашения. Странный запах наполнял комнату, в каждом конце стола горело по голубой свечке, а между свечами лежали предметы, которые, как он догадался, относились к Мудрому Искусству - развернутый свиток пергамента, прижатый по краям двумя странно окрашенными камнями, миска с мерцающей и вспыхивающей искрами жидкостью, нож, положенный крест-накрест с рунным жезлом.

У стола стояла Шервана. Он испугался, что она рассердится, но она кивком подозвала его, как будто ждала его прихода. И хотя до этого он отмахивался от ее тайн, тут он подошел с ощущением чего-то неладного и с чувством, что времени остается все меньше. Он не поставил свой груз на стол, пока Шервана, опять-таки не говоря ни слова, жестом не приказала сделать это. Он развернул ткань. В свете голубых свечей маленький холл… У Коларда захватило дух и ему показалось, что он смотрит издалека в настоящую реальную комнату.

- Итак, вот он - ответ, - медленно произнесла Шервана, наклонившись и внимательно осмотрев весь холл, как бы удостоверясь, что он подходит для ее целей. Затем она выпрямилась и снова взглянула на Коларда.

- Случилось многое. Ты не слышал?

- О чем? Я работал над этим. Что-нибудь с леди Джесиндой?

- Да. Лорд Висис умер от горячки. Похоже, что его новая леди обманулась в своих надеждах, которые заставили ее отослать леди Джесинду сюда. Единственная наследница - его дочь. Теперь она больше не будет забытой… но замышляется недоброе. Леди Гвениен послала за ней и хочет немедленно выдать ее замуж за своего брата Хэтберта, чтобы сохранить земли и богатства. Не настоящий брак, конечно, и долго ли проживет Джесннда с теми, кому нужны лишь ее богатства, а не она сама?

Колард схватился за край стола. Слова Шерваны били его больней, чем любые удары по телу.

- Она… она не должна ехать.

- Да? А кто ее удержит, кто станет на пути тех, кто послан за ней? Некоторое время она пролежит в постели под предлогом болезни. Ее нянька и я напугали приехавших за ней предсказанием смерти Джесинды в дороге. А этого они боятся - что она умрет до свадьбы. Говорят, что лорд Хэтберт едет сюда сам, чтобы обвенчаться с ней на ее смертном одре, если так случится.

Колард хотел заговорить, но она отмахнулась, сказав:

- В эту ночь я призвала силы, которые я никогда не осмеливалась тревожить, потому что Мудрая Женщина может их вызвать только один или два раза. Они ответили мне, и если ты захочешь помочь…

- Как?

- Высоко в северных отрогах есть гробница Древних. Силу, что жива там, наверное, можно вызвать, но ее нужно сфокусировать на работе. У тебя есть это, - она указала на сотворенный им холл. - Тут сидит леди Джесинда, какой она должна бы быть, и все это сделано из того металла, с которым когда-то работали сами Древние… Что может быть лучше, чтобы призвать Силу и Власть? Но это надо сделать у гробницы, а времени очень мало.

Колард снова завернул свою работу. Он знал, что Шервана верит в истинность того, что она сказала. И если она права… даже если она ошиблась, что он может сделать? Сразить тех, кто собирается увезти Джесинду? Лучше поверить, что Шервана права - никто не может отрицать, что Древние все еще могут показать свою власть, если захотят: о таких случаях много рассказов.

Шервана взяла сумку и положила в нее две новые свечи и сверток с травами.

- Поставь то, что ты принес, на средний камень, - сказала она, - а по бокам поставь свечи… вот так же, как они стоят здесь. Когда свечи разгорятся, брось в огонь по щепотке травы и трижды вызови Таланна. А я пойду в замок и сделаю то, что смогу для отсрочки дела. Торопись!

- Да. - Он уже шел к двери.

Бежать он не мог Самое большое, на что он был способен это неуклюжее ковыляние, но и оно было трудно по грубой почве. Но в конце концов он добрался до отрогов. Без сомнения, дом Мудрой Женщины недаром находился недалеко от гробницы Древних.

Пройти через поля было не очень трудно, но последовавший за тем подъем потребовал напряжения всех сил Коларда, физических и умственных. Он шел по тропе. Возможно, в хорошую погоду по ней легко было идти, но не сейчас, в темноте. Но Колард заметил, что от его ноши исходит слабый свет, и приоткрыл ткань, чтобы излучение металла освещало ему путь.

Дважды он поскальзывался и падал, больно ушибаясь, потому что берег то, что нес на себе, больше, чем тело свое. Он страшно устал и продвигался дюйм за дюймом только усилием воли. Но во время всего этого кошмарного пути перед его глазами стояло бледное лицо леди Джесинды, и то, что он видел в ее глазах, поддерживало его силы.

Так он дошел до Древней гробницы. Она была вырублена в скале искусством людей или тех существ, что когда-то были здесь, и над ней была полоска резьбы, сильно попорченной эрозией. Коларду показалось, что он видит в этих остатках резьбы животных из своих снов. Но он перевел свое внимание на камень, стоявший прямо перед гробницей. Камень имел форму полумесяца. Колард встал между его рогами, поставил на алтарь свое изделие и снял покрывало.

Трясущимися руками он поставил свечи и зажег их, а потом бросил на каждую по щепотке травы. Закурился ароматный дымок. Колард наклонился над алтарем и закричал изо всех сил - хотя это вышло не громче хриплого кваканья лягушки:

- Таланн! Таланн! Таланн!

Колард и сам не знал, на что он надеялся. Древняя Власть была ужасной, она могла сжечь его на месте. Но ничего не произошло, и он упал на землю - не столько от чрезмерной усталости, сколько от мрачного отчаяния. Древняя Сила… может, она уже слишком стара или давно исчезла!

А затем… в его мозгу словно эхо от скал прозвучал грубый голос:

- Чего ты хочешь?

Колард не пытался ответить словами, он был слишком ошеломлен и напуган. Он произнес безмолвную мольбу за леди Джесинду. Он скорчился на холодной земле, и глаза его находились на одном уровне с холлом. Холл сиял огнем, как будто внутри его горело множество ламп. Коларду казалось, что он слышит бормотание голосов и звуки лютни… В холле появилось тепло, ароматы… жизнь… пробуждающаяся жизнь!

Жизнь для Джесинды! Такая, какой она должна была жить! И он твердо знал: то, что должно было быть - будет и в другом времени и месте.

Тепло… свет… вокруг него! Он не скорчился на холоде - он сидит и смотрит вниз, на холм… Нет! Это неправда! И он снова видит сон!

Колард отогнал сомнения. Он мог потребовать, чтобы этот сон продолжался, продолжался вечно. Его сон… и ее!

Колард повернул голову. Джесинда смотрела на него и приветствовала его улыбкой. Как сияли ее глаза! Он протянул руку, и ее рука потянулась навстречу:

- Милорд…

Он на минуту встревожился:

- Мы спим?

- Ну и что же? Мы видим этот сон вместе, и ваше право сделать его реальным!

Он не все понимал, и она говорила как-то неопределенно. Он начал забывать прошлое, а она уже забыла его.

Металл на алтаре начал плавиться. Ручейки его сбежали на землю и впитались в нее, и земля навеки скрыла их.

В замке Шервана и нянька затушили свечи, задернули занавески постели и удовлетворенно переглянулись.

А в холле, изготовленном руками Коларда из необычного металла, шло празднество и нескончаемый сон.

Пчелы жужжали в маленьком саду, собирая запасы до прихода Ледяного Дракона. Юсмей, сидя на корточках, отвела запачканной в земле рукой лезущий в глаза волос. Ее запасы лежали перед ней на хорошо выделанной коже. Эти травы были высушены.

Когда она встала, на ее поясе не слышалось привычного звона. Она еще не привыкла к этой утрате. Иной раз она ловила себя на том, что пугается, не найдя на поясе ключей - не потеряла ли она их во время копки гряд, посадки или сбора?

Она действительно потеряла их, этот символ ответственности и хозяйки Упсдейла, но не потому, что случайно уронила. Нет, они висели теперь на другом поясе. Теперь в поместье хозяйкой была Эннет. Разве можно когда-нибудь забыть об этом? Правда, тут, на этом маленьком участке Юсмей все еще могла распоряжаться.

Пять лет она носила эти ключи. В первые страшные годы, когда она изучала то, что было важнее знания трав. Затем были годы гордости. Она, женщина, так управляла жизнью Долины, что люди жили в относительном довольстве, хотя угроза холода и голода и тень страха всегда висела над ними.

Наконец пришли известия, что война в Высоком Халлаке закончена, захватчики отплыли в море или их настигла смерть. Мужчины вернулись в свои дома. Но не все. Не вернулся отец Юсмей, ее брат Эвальд - они давно погибли. Но Джерард вернулся домой с урезанной свитой домашних слуг. И с ним приехала Эннет, дочь Ориана из Ланенсдейла, теперь невеста Джерарда и леди.

Юсмей из правительницы превратилась в ничто, в меньшее, чем любая кухонная работница - у тех были свои обязанности, а у нее никаких, кроме этого сада, и то потому лишь, что посадки Эннет не приживались. Хотя Эннет горько возмущалась и при каждом удобном случае показывала это Юсмей: больные шли за лекарствами по-прежнему к сестре своего лорда, а не к жене. У Юсмей были руки врачевательницы.

Однако эти целительные руки не могли облегчить боль ее сердца, его пустоту. Но гордость ее была при ней, и эта гордость упрямо противилась поражению, подняв щит, с мечом наготове. Ее будущее действительно могло быть мрачным, но оно будет таким по ее собственному замыслу. При этой мысли улыбка скривила ее губы. Ха, Эннет задумала послать ее к дамам Гробницы, но аббатиса Гретольда была под стать леди Эннет. Она прекрасно знала, что Юсмей не годится в дочери Гробницы. Внешне она умела владеть собой, но в ней был внутренний огонь, который нельзя было подавить молитвами и обрядами.

Иногда этот огонь разгорался, но даже ее собственная служанка не знала о тех часах ночных, когда Юсмей ходила по своей тесной комнатке, обдумывая способы вырваться из западни.

Не будь войны, ее отец был бы жив, она вышла бы замуж и ушла, как водится, править другим имением. Вполне возможно, что она даже не видела бы своего лорда до свадьбы, но так случалось редко. Как жена, она имела бы определенные права, которые никто не мог отнять у нее… такие права, которые теперь имела здесь Эннет. Но у нее нет отца, чтобы устроить такой брак. И что хуже всего - нет приданого, чтобы привлечь женихов. Война слишком сильно подрезала ресурсы Долины, а Джерард не из тех, кто захочет еще уменьшить оставшееся. Сестра может идти к дамам или оставаться здесь при неохотном согласии Эннет, которая будет холодной, как зима.

Горячее возмущение в Юсмей набирало силу. Она держала его под контролем, глубоко дыша ароматным воздухом и заставляя разум считаться с тем, что лежит прямо перед глазами. Она с особой тщательностью рассматривала растения, когда ей особенно хотелось все рвать и крушить.

- Юсмей, сестра! - сладкий голос Эннет точно плетью стегнул по ней.

- Я здесь, - тихо ответила она.

- Новости! Очень приятные новости!

Юсмей удивилась. Она обошла посадки, ее серо-коричневые юбки некрасиво закрутились вокруг длинных ног, которые казались изысканной Эннет уродливыми и непропорциональными.

Леди Упсдейла стояла в воротах. Ее юбки были темно-голубыми, цвета осеннего неба. Серебряные бусы на шее переливались на солнце. Высоко уложенные косы тоже были как серебряные. Она производила впечатление миловидной, если не обращать внимания на слишком тонкие, вечно улыбающиеся губы при полном отсутствии улыбки в глазах.

- Новости? - голос Юсмей ей самой показался грубым. Так было всегда. Стоило ей почувствовать Эннет поблизости, подумать о ней, как с Юсмей происходила какая-то магическая перемена - она становилась неуклюжей и грубой.

- Да! Ярмарка, сестра! Такая, как бывала в прежние времена! Всадник из Финдейла привез известие.

Юсмей тоже захватил энтузиазм Эннет. Ярмарка! Она смутно помнила прежние ярмарки в Финдейле. Сквозь пелену памяти показалось ей золотое сияние. Разум говорил, что это не так, но память продолжала свои шутки.

- Ярмарка! И мы поедем! - Эннет сделала один из милых, зовущих жестов, которые очаровывают мужчин, и сложила руки, как маленькая девочка.

Мы! Неужели Эннет имела ввиду и ее, Юсмей? Сомнительно. Но Эннет продолжала:

- Милорд сказал, что теперь это безопасно, только нужно оставить здесь охрану. Юсмей, ну разве это не радость? Послушай, сестра, посмотрим, что у нас есть, чтобы нам не опозорить нашего лорда.

«Я-то знаю, что найду в любом из моих сундуков», - безрадостно подумала Юсмей. Но, похоже, ее действительно включили в компанию. На нее нахлынуло возбуждение сродни тому удовольствию, которое она испытывала при утреннем сборе своего урожая.

Эннет знала толк в одежде, и из остатков старых нарядов, которые еще носила мать Юсмей, сделала два платья, куда более изящные, чем когда-либо носила сама Юсмей. Когда она в день отъезда посмотрелась в полированный щит, служивший ей зеркалом, она подумала, что выглядит и впрямь очень недурно.

У Юсмей никогда не было нежной привлекательности Эннет. Ее лицо сужалось от скул к острому подбородку, рот был слишком широк для ее лица, глаза - самые обычные, и цвет их менялся от зеленого до темно-коричневого. Волосы были достаточно густые, но не золотистые, а темно-русые, кожа загорелая от работы в саду, особенно в это время года, когда Юсмей проводила там большую часть дня.

Она была слишком высока для женщины, это она знала. Но в этом платье!.. Платье было необычного темно-желтого цвета и совсем как… Юсмей повернулась к маленькой шкатулке, доставшейся ей от матери, и достала маленький амулет. Да, этот янтарный талисман очень подходил к ее платью… Вещица была очень стара и так потерта, что грани едва различались, но цвет был прекрасным. Юсмей повесила амулет на шнурок и надела на шею, но для безопасности спрятала его за кружевной воротник платья.

Платье было с разрезом для верховой езды, и для Юсмей в нем было все преимущество короткого платья. Хотя она была осторожна, все же чуточку беспокоилась, когда ехала с Эннет. Джерард ехал впереди со своим маршалом, домочадцы ехали сзади. Те, у кого были лошади, ехали легким шагом, другие шли пешком. Многих обещание ярмарки заставило забыть о боли в ногах. Они оставили Упсдейл на заре, а к полудню были у южных ворот Долины, где перекусили холодной пищей.

Ночью они достигли самого края Финдейла и остановились лагерем вместе с другой группой - лорд Марчпойнт с его леди, дочь, свита. Все ходили туда-сюда, обменивались новостями и слухами. Юсмей слушала, но говорила мало. Одна вещь, которую она услышала, запала ей в голову: леди Дайрин, дочь Марчпойнта, застенчиво поверила Юсмей свои надежды - одной из самых главных выгод ярмарки была возможность найти жениха.

- Моя мать, - закончила Дайрин, - до войны, конечно, поехала на ярмарку в Ульмпорт - та была куда больше этой, туда приезжали самые высокие лорды - и там впервые встретилась с моим отцом. До того, как уехать, он поговорил с ее отцом, и в праздник Полузимы они обручились.

- Я желаю вам такой же удачи, - сказала Юсмей и подумала: не потому ли Джерард и Эннет взяли ее с собой? Но кого она может привлечь без приданого? Да и где найти подходящую партию? Добрая половина лордов и их наследников погибли на войне, и наверняка много девушек остались незамужними. Значит - люди без щитов, пришельцы без семьи, без роду-племени? Она слышала о людях, ставших хозяевами: они захватили осиротевшие владения и провозглашали себя лордами, хотя никто их не выбирал… Но такие были обычно достаточно умны, чтобы выбирать жену с выгодами для себя. Они хотели жену родовитую, но также хотели и приданого. А может и не все? Юсмей почувствовала необычное возбуждение. Вдруг случится что-нибудь неожиданное?

Она подумала о своем мире - Упсдейле. Это теперь не ее мир, а мир Эннет; и Юсмей была уверена, что сама повернется спиной к Упсдейлу, если ей предложат что-то другое.

Ярмарка была на старом месте, у серого каменного столба. Столб остался от прежних времен, когда люди Высокого Халлака еще не были в Финдейле. Древний народ исчез до прихода жителей Долин. Его следы частично содержали силу, которая тревожила людей Долин. Чрезмерное любопытство могло развязать то, с чем потом нелегко было справиться. Потому люди уважали старые монументы и боялись их. А в Финдейле все лорды шли прямо к столбу и прикладывали к нему голые ладони и давали клятву мира, чтобы старые обиды не мешали успеху ярмарки.

Перёд столбом по широкой дуге располагались лавки купцов, а чуть подальше, на старых полях, раскинулись палатки и временные навесы гостей. Группа из Упсдейла тоже устроила там временное жилище.

- Десять торговых флагов, сестра! - Эннет, раскрасневшаяся, блестя глазами, хлопала перчатками по ладони. - Значит десять купцов, может есть даже из Ульмпорта! Подумать только!

Действительно, купцы из таких мест уже очень давно не приезжали в Верхние Долины. Юсмей, как и все остальные, жаждала увидеть, что выставлено в этих лавках. Покупать она ничего не могла, но даже просто посмотреть - и то праздник для глаз, будет о чем вспомнить в скучные будущие дни.

Эннет, Юсмей и две леди из Марчпойнта пошли посмотреть лавки купцов. То, что те предлагали, было, возможно, бедным после долгих лет войны и паденья заморской торговли, но все равно там было много разных хороших товаров.

Леди Марчпойнта оставила кружок серебра в лавке узорчатых тканей.

- Это пригодится, - с гордостью прошептала леди Дайрин на ухо Юсмей, - хотя бы на нижнюю тунику, и будет храниться до моей свадьбы.

Такой расход, по мнению Юсмей, требовал осторожности и долгих споров с продавцом.

Они посмотрели несколько отрезов тяжелого шелка. Шелк был не новым, на некоторых кусках были следы игл от прежнего шитья.

- Награбленное, - подозревала Юсмей, - может, найденное в покинутых захватчиками лагерях. Ей нравились богатые расцветки, но она считала, что не дело носить краденое. Ее постоянно тревожили бы мысли о прежних владельцах.

Были и кружева, но они тоже выглядели бывшими в употреблении. Торговец имел несколько рулонов менее богатых тканей, например, один теплый, прекрасной выделки и хорошо выкрашенный материал. Он пленил Юсмей гораздо больше, чем те куски, что выторговала леди Марчпойнта.

В лавке было жарко, хотя переднее полотнище было поднято. В конце концов Юсмей вышла, чтобы не соблазняться товаром, который она все равно не могла купить. И тут она стала свидетельницей приезда Хайла. Впечатляющее зрелище, потому что за ним тянулся целый обоз людей и вьючных животных, как за каким-нибудь лордом Долины… На его фургоне не было флага, и он не подъехал к уже поставленным палаткам, а махнул спутникам, чтобы остановились в стороне, подальше от других.

Его люди были ниже ростом, чем большинство жителей Долин, и в необычной одежде: неуклюжей и толстой, хотя работали они быстро и уверенно - поставили шесты, сделали крышу и стены из шкур, натянутых на каркас. Несмотря на жару, они были в низко надвинутых капюшонах, так что Юсмей не видела их лиц, ей это было неприятно.

Но хозяин их был полностью на виду. Он не сошел с лошади, а лошадь у него была такой, что любой лорд Долин мог ею гордиться. Он сидел, положив руку на бедро, а другой играл поводьями, и внимательно следил за работой своих спутников.

Даже в седле он выглядел высоким и больше напоминал воина, чем купца, хотя сейчас любой человек должен быть воином, чтобы защищать свое добро. Меча он не носил, а к седлу была прикреплена блестящая булава.

Он был с непокрытой головой, а его головной убор висел на луке седла. Его волосы были очень темные, а лицо удивительно белое для человека, проводящего много времени в дороге в любую погоду. Он не был красив по стандартам жителей Долин, хотя от него нелегко было отвести взгляд. Хотелось рассмотреть его более внимательно и постараться понять, что это за человек.

У него были резкие черты лица, черные сросшиеся брови. Цвет его глаз Юсмей не разглядела, потому что он опустил веки, будто дремал, хотя она не сомневалась, что он видит все вокруг и думает о том, что видит.

Почему-то казалось, что он не таков, каким кажется. Юсмей решила, что ей пора обуздать свою фантазию, но оставалось впечатление, что об этом человеке вряд ли можно много узнать. Тем не менее она подумала, что он, вероятно, достоин известности. Она чувствовала жар, поднимающийся к ее щекам, и внутри было какое-то неизвестное ей доселе беспокойство.

Юсмей резко отвернулась, поняв, что смотрит на него излишне внимательно, заторопилась обратно в лавку и там уставилась на кусок розового шелка, что выбрала леди Марчпойнт. В этом не было ничего унизительного. Они не пошли в лавку вновь прибывшего, потому что он еще не открыл ее. Когда они ужинали, Юсмей узнала, какие товары он привез и как зовут его.

- Он с Севера, - сказал Джерард. - У него янтарь. Говорят, целое сокровище. Но он неудачно выбрал товар. Не думаю, чтобы здесь было больше денег, чем на пару бусин! Зовут его Хайл. Люди у него какие-то странные - держатся все вместе и даже не потратились на кувшин осеннего эля!

Янтарь! Руки Юсмей нащупали амулет под платьем. Да, этот купец вряд ли найдет на этой ярмарке покупателей. Но, возможно, он держит путь в Ульмпорт и остановился тут по дороге, услышав о ярмарке. Янтарь… Юсмей владела местом, где его добывали - ручьем, вытекающим из расщелины холма. Когда-то там было много янтаря. Лет пятьдесят назад он принес успех и богатство Упсдейлу, но йотом скала обрушилась и закрыла источник.

Юсмей печально улыбнулась. Кабы не эта скала, она могла бы носить не только янтарь, но и золото. Она не стала бы торговаться за кусок старого шелка из награбленной добычи… но этот голый холм теперь навсегда похоронил янтарь, и это случилось еще при матери Юсмей. От матери это место перешло к Юсмей: голый камень и несколько чахлых деревьев на ничего не стоящем участке земли - вот и все ее наследство!

- Янтарь! - повторила Эннет, и глаза ее загорелись, как раньше, когда она смотрела на шелк. - Милорд, янтарь - это могущественная вещь, целебная… У леди из Грейфорда было янтарное ожерелье, и те, у кого была болезнь горла, носили его с молитвой и это им помогало. И как он красив! Он - как застывший мед, и такой же благоухающий! Пустите нас посмотреть на товар Хайла, милорд!

Джерард рассмеялся:

- Моя милая, такого благоухания не вынесет мой кошелек. Даже заложив весь Упсдейл, я не соберу столько, чтобы купить ожерелье, о котором ты говоришь.

Рука Юсмей сжалась. Амулет принадлежит ей, но если Эннет его увидит, останется ли он у Юсмей? Эннет забрала все, но эта вещь не для ее загребущих рук.

- Нет, он не найдет здесь покупателей, - задумчиво повторила Эннет. - Но раз он поставил лавку, значит, он может показать, что у него есть… И может быть… поскольку покупателей почти нет…

- Ты думаешь, что он отдаст подешевле? Пожалуй, ты права, миледи. Только не делай больших глаз и не вздыхай - это бесполезно. Не потому, что я не хочу отказать тебе - просто у меня нет возможности.

Они пошли к лавке Хайла в сумерках. Они были встречены с факелами в руках двумя людьми в капюшонах. Проходя мимо, Юсмей пыталась вглядеться, но так и не различила их лиц, но вздрогнула как бы от чего-то уродливого - не внешнего уродства, а внутреннего.

И снова побранила себя за фантазии.

Ее поразило то, что лежало на столах: обработанный янтарь. В таком количестве, что Юсмей даже не думала, что его может быть так много.

Янтарь был подобран по чуть заметным оттенкам в порядке усиления цвета: каждый цвет на своей подкладке - светлый, почти белый, светло-желтый, как масло, красноватый, голубоватый, зеленоватый… Янтарные ожерелья, браслеты, подвески… Янтарь был вставлен в рукоятки мечей и ножей, в кольца, в головные обручи. Были также янтарные чаши, и стаканчики, и маленькие фигурки богов и демонов. Глядя на эту выставку, группа из Упсдейла застыла в изумлении, как застыл бы какой-нибудь батрак, неожиданно перенесенный в праздничный холл лорда.

- Добро пожаловать, лорд и леди! - Хайл поклонился, но не угодливо, как обычно торговцы, а как равный равным. Он хлопнул в ладоши, и двое его закутанных людей поставили табуреты к среднему столу, а третий - поднос с чашами приветственного напитка.

Юсмей неуверенно посмотрела на брата. Он был ревнив к своему рангу и требовал должностного почтения от низших, но тут он принял чашу, поблагодарив Хайла, и женщины последовали его примеру.

Напиток был более пряным, чем сладким, и Юсмей задержала его во рту, стараясь определить смесь трав. Но при всем ее знании она не смогла этого сделать. Держа чашу, она огляделась.

Здесь было больше ценностей, чем стоил бы выкуп Высокого Лорда, и она удивилась безумию - или мужеству - человека, рискнувшего ехать с ними через всю страну в такое тяжелое время. Безумный? Она взглянула на Хайла. В его лице не было безумия, а только мужество и еще что-то - уверенность и надменность.

- … богатые, торговец, - Юсмей пропустила начало фразы брата. - Слишком богатые для нас. Мы здесь слишком тяжело почувствовали руку захватчиков, чтобы быть хорошими покупателями.

- Война - тяжелое дело, - голос Хайла был низким и грубым. - Она не жалеет людей и даже победителей. И наносит тяжелые раны торговле. Много лет прошло с тех пор, как кейтский янтарь выставлялся в каком-нибудь торговом месте. Надо поддерживать торговлю, чтобы она укоренялась и росла, тогда и цены будут низкими, даже на такие вещи. - Он взял в руки ожерелье с множеством подвесок.

Юсмей услышала вздох Эннет и в ней тоже проснулся голод. Но было что-то… Она снова прижала руку к своему талисману Гуппоры и внезапно почувствовала отвращение ко всему, что видела тут - может быть, потому, что здесь было слишком много всего. Янтарь, собранный в таком количестве, терял свою красоту.

- …Это на Севере, милорд. Как вам известно, янтарь находят на берегу моря в определенных местах, или вдоль ручьев. Невежды говорят, что это кал драконов, но это неверно. Это затвердевшая смола деревьев, погибших тысячелетия назад. В Кейте, по - видимому, были обширные леса, потому что янтарь там встречается часто… Я хочу сказать, часто по сравнению с другими местами.

Вы видите здесь плоды многолетнего коллекционирования, потому что из-за войны янтарь вообще не продавали. Так что здесь его больше, чем полагалось бы иметь в одном месте при естественном порядке вещей. - Он положил ожерелье и достал с полки подвеску, форму которой Юсмей не могла разглядеть. - Это талисман Громового Щита, древняя вещь. Вы видите разницу? Он поднес подвеску к браслету. - Чем старше вещь, тем больше она выставляется на воздух и носится, тем глубже и богаче становится цвет янтаря. - Он положил браслет, но подвеску все еще держал в руке. Выражение лица его слегка изменилось. И Юсмей показалось, что он особенно внимательно посмотрел на Джерарда, а потом на Эннет. Наконец его темные глаза, цвета которых Юсмей не могла назвать, повернулись к ней, словно вытягивая из нее против ее воли ответ на неизвестный вопрос.

- Кейту здорово повезло, - сказал Джерард, - Больше, чем Упсдейлу в старые времена.

Глаза Хайла отвернулись от Юсмей. Она чувствовала себя неловко и удивлялась, что в ней могло привлечь его внимание.

- Упсдейлу, милорд? - спросил он тоном, приглашающим к объяснению.

- Здесь была треснувшая скала, где тоже добывали янтарь. Не очень много, но достаточно, чтобы жить безбедно, - сказал Джерард. - Но потом обрушился оползень и завалил все, так что и раскопать нельзя. Если там что-то и осталось - оно так же бесполезно, как если бы лежало на дне моря.

- Печальная потеря, милорд, - согласился Хайл.

Эннет встала и пошла от стола к столу… Она прикасалась пальцами то к ожерелью, то к искусно сделанному обручу для волос с янтарными цветами и листьями. Юсмей же сидела на месте и смотрела на Хайла из-под опущенных век. Она знала, что он знает о ней, как и она о нем. Эта ее сосредоточенность на мужчине рождала какое-то жаркое возбуждение. Но ведь он был всего лишь купцом.

Наконец они ушли. Выйдя из лавки, Юсмей глубоко вздохнула. Один из слуг в капюшоне вынул из гнезда сгоревший факел и заменил его новым. Руки его были в перчатках, и это было странно, потому что простые люди носили перчатки только в сильные холода. Но самое удивительное, что в конце каждого пальца был изогнутый коготь, длинный, как у хищной птицы или зверя. И Юсмей не могла понять, зачем так украшать перчатки. Хотя… у жителей Долин немало суеверий. Защитные амулеты общеприняты. Ведь у ней самой висел такой амулет. Может эти иноземцы носят когти какого-нибудь животного в качестве защитной магии? На этом ответе она и остановилась. Но она не могла забыть, как Хайл уставился на нее, и обнаружила, что ее ответное возбуждение продолжается. Его лицо стояло у нее перед глазами, и она старалась представить себе Кейт, из которого он приехал, и его жизнь там.

Дома она рассеянно слушала болтовню Эннет насчет ожерелья. Но одна фраза резко вывела Юсмей из задумчивости:

- Милорд, неужели ничего не осталось от того янтаря, что находится в Упсдейле? Наверное, ваш дед не весь его продал.

- С тех пор прошло много лет, милочка. Помнится, у матери оставался один амулет.

Юсмей невольно положила руку на грудь защитным жестом. Эннет и так взяла все, а теперь хочет взять и его! Но талисман Гуппоры принадлежал Юсмей, и она будет сражаться за него.

- Но это правда, что то место, где его находили, нельзя раскопать? - настойчиво расспрашивала Эннет.

- Истинная правда. Когда стало ясно, что начнется воина, мой отец очень нуждался в средствах на вооружение. Он обратился к человеку, который работал на железных рудниках Южной гряды, и хорошо заплатил ему за консультацию. Но тот поклялся, что скалу не убрать никакими силами.

Юсмей почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, Эннет хоть прекратила свои расспросы относительно оставшегося янтаря. Она простилась с братом и невесткой и пошла спать. Сон пришел к ней не сразу. Когда же она наконец уснула, рука ее продолжала защищать амулет Гуппоры. Проснувшись, она не помнила своих снов, но осталось только ощущение чего-то важного.

Леди Марчпойнта и Дайрни пришли утром, они выражали восхищение товаром Хайла, за который выложили там немалую сумму. Увидев надутые губы Эннет, Джерард отломил одно из серебряных колец с перевязи меча.

- Если этого хватит на что-нибудь, - сказал он, - то возьми, дорогая. Больше ничего дать не могу.

Эннет быстро поблагодарила. Она знала по опыту, насколько далеко могут заходить ее просьбы.

Итак, Юсмей неохотно пошла во второй раз в лавку Хайла. На этот раз слуг в капюшонах не было видно. Но в дверях на скамейке сидела женщина странного вида.

Она была очень толста. Ее круглая голова, казалось, сидела прямо на плечах. Как и люди в капюшонах, она была одета в тускло-коричневую одежду, только на ее платье были вышиты толстыми черными и белыми нитками какие-то символы. Пояс был сплетен из таких же черных и белых ниток. Ее жирные руки лежали на коленях ладонями вверх, будто ждали подаяния, и она пристально разглядывала их. Скрученные пряди грубых жестких волос висели из-под вуали, укрепленные шнурком, лицо широкое, над верхней губой и на отвисшем подбородке торчали волосы.

Если ее оставили охранять лавку, то она была плохим сторожем, поскольку не взглянула на приближающихся дам, а продолжала смотреть на свои пустые ладони. - Она подняла глаза, только когда мимо нее прошла Юсмей.

- Удачи вам, прекрасные леди. - Голос ее по контрасту с вялым жабьим телом был нежным и музыкальным. - Я читаю знаки на камне Изинор, и если пожелаете, предскажу то, что древние боги записали на ваших ладонях.

Эннет нетерпеливо покачала головой. В другое время она заинтересовалась бы, но сейчас у нее есть серебро и возможность потратить его на лучшее из того, что она сумеет выторговать. Юсмей тоже не была склонна прислушиваться. Все знают, что бывают настоящие провидцы, но Юсмей не думала, что эта отталкивающего вида ведьма может быть таковой.

- Верь тому, что ты носишь, леди. - Женщина в первый раз посмотрела на Юсмей. Ее мягкий голос был очень тихим, слова явно предназначались только для Юсмей.

И Юсмей невольно прислушивалась к ним. Из темноты вышел Хайл.

- Похоже, у Нэнк есть что сказать вам, леди. Она настоящая предсказательница, ее очень уважают в Кейте.

Но здесь не Кейт, - подумала Юсмей. Ей не хотелось слушать Нэнк, пусть хоть она - настоящая прорицательница. Но она села на табурет, подставленный Хайлом, и встретилась глазами с толстой женщиной.

- Положи свою руку на мою, леди, и я прочту то, что там написано.

Юсмей протянула было руку, но тут же ее отдернула, потому что ее отвращение к этой женщине было сильнее каких бы то ни было чар, наведенных ею. Женщина не высказала никаких эмоций, но ее глаза не отпускали Юсмей.

- Ты имеешь больше, чем думаешь, леди. У тебя есть нечто куда более сильное, чем женское украшение. Ты… нет, я не могу читать ясно. Оно прикрыто твоей рукой. Достань его…

Мягкий настойчивый голос приказывал. И Юсмей, не думая, потянула за шнурок и достала амулет. За ее спиной раздался вздох.

- Янтарь, - голос провидицы опять был мелодичным. - Янтарь всегда в руках твоих, леди. Это твоя драгоценность и твое счастье. Следуй за ним, куда он поведет, и твое сердечное желание исполнится.

Юсмей встала, достала из кошелька медную монету и опустила ее в руки женщины, заставив себя произнести установленные слова благодарности за предсказание, хотя эти слова застряли в ее горле.

- То, что вы носите - богатство, леди, - Хайл встал между Юсмей и женщиной. - Это очень старое…

Она чувствовала, что ему хочется посмотреть амулет, но она не собиралась выпускать из рук эту вещь.

- Это талисман Гуппоры. Я получила его от матери.

- Знак власти для любой женщины. - Хайл кивнул. - Странно, что у меня не было подобного. Но позвольте мне показать вам одну вещь, тоже очень редкую. - Он положил два пальца на ее длинный рукав, и мир как будто сосредоточился на них двоих.

Он взял ящичек из душистого дерева и откинул его крышку. Внутри был янтарный цилиндр, маленький столбик золотистого цвета. И в нем навеки было заключено крылатое создание радужной красоты.

Юсмей видела в своем амулете мелкие зернышки, соответствующие талисману Гуппоры, богини урожая, плодородия полей и женщин. Но эта вещь включала в себя не случайный узор из семян; казалось, что это существо помещено туда нарочно.

Оно было так прекрасно, что Юсмей задохнулась от восхищения. Хайл положил цилиндрик в ее невольно протянутую руку, и она поворачивала вещицу, рассматривая ее со всех сторон. Непонятно, что это было - маленькая птичка или большое насекомое, и Юсмей никогда таких не видела. Может, они уже давно исчезли с лица Земли.

- Что это?

Хайл покачал головой:

- Кто знает. Когда-то оно было живым… Время от времени такие вещи встречаются в янтаре. Но эта совершенно необычна.

- Сестра, что это у тебя? - Эннет подошла поближе. - О, вот это вещь! Стоит посмотреть! Но… ее же нельзя носить…

Хайл улыбнулся.

- Конечно, нет, - это просто украшение на стену.

- Возьмите, - Юсмей подала вещицу Хайлу. Она пояснила: - Вещь слишком драгоценная, чтобы держать ее в руке.

В эту минуту ей страшно хотелось иметь это когда-то летавшее создание.

- Она драгоценна, да, леди, вы не обменяете свой амулет на нее?

Он поставил цилиндрик на ладонь и держал его перед глазами, слушая. Но ее слабость уже пропала.

- Нет, - решительно сказала она.

Хайл кивнул:

- И вы совершенно правы, леди. В вашем амулете великая сила.

- Какой амулет, сестра? - Эннет вплотную придвинулась к Юсмей. - Откуда у тебя ценный амулет?

- Амулет Гуппоры, который принадлежал моей матери. - Юсмей неохотно показала ей талисман.

- Янтарь?.. Гуппоры? Но ты не замужняя женщина, чтобы иметь право на защиту Гуппоры! - Миловидное лицо Эннет на минуту показало то, что скрывалось за этой миловидностью. Она была недругом Юсмей и выдала себя.

- Он принадлежал моей матери, а теперь он мой, - Юсмей сунула амулет обратно за ворот платья и обернулась к Хайлу. - Я весьма благодарна вам, Мастер Торговец, что вы так любезно показали мне это сокровище.

Он низко поклонился ей, как если бы она была любимой дочерью высокого лорда, но она повернулась к выходу, не совсем твердо представляя, куда идти и что делать. Она была уверена, что Эннет тут же примется ее умасливать, как и Джерарда, чтобы отнять у нее единственное сокровище.

Но Эннет, вернувшись в палатку, ничего не сказала об амулете. Она открыто радовалась толстому янтарному браслету, его контрасту с бронзовой застежкой. Поскольку она купила его за единственное серебряное кольцо, то считала это доказательством своего умения торговаться, и Юсмей надеялась, что теперь Эннет полностью удовлетворена. Тем не менее, она была настороже, когда они сели ужинать. Джерард восхищался браслетом, а Юсмей напряженно ждала, что Эннет заговорит о талисмане. Но ее брат, отмахнувшись наконец от бесконечных восклицаний жены, повернулся к Юсмей и оглядел ее с каким-то странным любопытством.

- Похоже, что в лавке Хайла вам повезло не только с этой вещью, - начал он.

- Янтарный рудник? - перебила его Эннет. - О, дорогой мой лорд, неужели он знает, как открыть его снова?

- Он думает, что да.

- Ах, какое счастье! Какая удача, что мы приехали на ярмарку.

- Может, удача, а может, нет. - Лицо Джерарда было сумрачным. - Этот источник - если там что-нибудь осталось - не наше владение.

Лицо Эннет стало резким:

- Как это?

- Он назначен Юсмей в приданое.

- Какая глупость! - взвизгнула Эннет.

Джерард в первый раз посмотрел на жену.

- Он официально закреплен за моей матерью. Тогда еще была надежда, что он будет работать, и мой отец хотел обеспечить ее на случай нужды. Приданое, которое она принесла, ушло на постройку северной башни для защиты Долины. Когда мать умерла, это владение перешло к Юсмей.

- Но Долина разорена войной, и источник янтаря необходим теперь для общего блага!

- Так-то так. Но все это может быть устроено. Я разговаривал с Хайлом. Он не простой купец… и не только потому, что богат, но и потому что лорд Кейта. И его происхождение равно нашему. По каким-то причинам ему приглянулась Юсмей. Если мы выдадим ее за него, он отдаст половину стоимости янтаря, который найдет под скалой, когда уберет ее своими методами… Понятно, девочка? - кивнул он сестре. - Ты получишь лорда, более богатого, чем кто-либо в округе, владение, которым будешь править, и счастливую жизнь женщины. И такой удачи тебе второй раз не встретить.

Юсмей понимала, что это правда. И все-таки… что она знала о Хайле, кроме того, что он занял ее мысли, как не занимал ни один мужчина? Куда он отвезет ее, если она даст согласие? Но, с другой стороны, она прекрасно знала, что будет, если она откажет. Эннет превратит ее жизнь в ад, и Джерард тоже не будет приветливым с ней. Как ни взгляни - выбора, по существу, нет.

Кейт вряд ли окажется хуже Упсдейла, и есть еще надежда, что ей там будет лучше. Да и то сказать, большинство браков в Долине заключалось именно таким образом. И многие девушки впервые видели своих мужей только в брачную ночь.

- Я согласна, если дело обстоит так, как он сказал тебе, - медленно произнесла она.

- Милая сестрица, - ласково сказала Эннет, - какая радость! Ты будешь жить куда лучше, чем леди Марчпойнта, что покупает наряды для своей дочки с коровьей мордой! И такую свадьбу запомнят все Долины! Милорд, - обратилась она к своему мужу, - раскошеливайтесь, чтобы ваша сестра могла идти под венец, как полагается особе высокого звания.

- Сначала мы отметим помолвку, - сказал Джерард, и в его голосе слышались радостные ноты. - Ах, сестра, ты, может быть, принесешь счастье Упсдейлу!

Тут Юсмей задумалась. Не слишком ли быстро дала она согласие? Но пути назад уже не было.

В большом холле горели все лампы, потому что приближалась зима и темнело рано…

Джерард не поскупился на праздничное пиршество сестры, так что не только освещение, но и еда была отменной.

Юсмей радовалась, что обычай предписывал невесте не поднимать глаз от блюда, поставленного для нее и жениха. Он вежливо просил ее отведать то того, то другого, но она ела очень мало.

Она согласилась на помолвку, а сегодня дала брачное обещание. Но сейчас ей хотелось бежать из холла от этого человека. Не сошла ли она с ума? Может, это подлость - отдать все за освобождение от мелочной злобы Эннет и Джерарда, который так надеялся на открытие старого источника янтаря, что его реакция на отказ была бы не очень мягкой…

Нет, это был естественный ход событий. Девушка выходила замуж для блага своего дома, своих родных. Если брак стал бы удачным, она действительно была бы счастлива. Юсмей могла надеяться на это, но не слишком рассчитывала. Во всяком случае тот, за кого она выходила замуж, даст ей право вести хозяйство…

Хайл приехал на свадьбу с небольшим отрядом вооруженных людей, но без рабочих в капюшонах. Он объяснил, что этот отряд был недавно нанят им для защиты, потому что его собственные люди непривычны к оружию. Завтра, пока дыхание Ледяного Дракона еще не заковало землю, его рабочие постараются открыть завал.

У Хайла были не только кирки и лопаты. На настойчивые вопросы Джерарда он ответил, что у него есть свой секрет, который он не может объяснить, но который, как он надеется, сослужит ему службу.

Юсмей ни разу не взглянула ему в лицо с тех пор, как их руки были соединены перед чашей домашнего духа, но знала, что он выглядел очень мужественно в тунике цвета золотистого янтаря, с янтарным поясом, ожерельем и браслетом на руках. Его свадебные подарки тяжело лежали на Юсмей: пояс, ожерелье, обруч на распущенных волосах, все это из янтаря различных оттенков в виде цветов и листьев.

Празднество длилось долго, но для них подходило к концу. Ах, если бы Юсмей могла повернуть время вспять, чтобы не настала минутка, когда он встанет и возьмет ее за руки, в то время, как присутствующие выпьют за их счастье, а сидящие за главным столом возьмут лампы и пойдут провожать новобрачных в комнату для гостей.

Сердце ее колотилось, губы пересохли, а ладони вспотели, так что она готова была вытереть их об юбку, но гордость удержала ее от этого разоблачающего жеста. Только гордость и поддерживала ее теперь.

Сигнал был подан, компания встала. Юсмей в панике подумала, что дрожащие ноги не удержат ее, что она не сможет пройти по холлу, подняться по лестнице. Но все прошло благополучно. Она держалась прямо и не повисла на его руке. Ни он, ни другие не должны были догадаться об ее страхе. Они остановились у большой завешенной постели. Запах травы, придавленной свежепостеленным ковром, смешивался с запахом лампового масла, вина и разгоряченных тел и вызывал легкую тошноту. Она так напряженно старалась держаться своей маски спокойствия, что не слышала непристойных намеков провожатых.

Будь Хайл своим, они продолжали бы в том же духе, но всем было ясно, что в нем было что-то внушающее страх, поэтому они быстро прекратили обычные в подобных случаях шуточки и ушли. Хайл запер замок на задвижку.

- Миледи, - он повернулся к сундуку, где стояли кувшин с вином и блюдо с медовым печеньем, - я должен сообщить вам важную тайну.

Юсмей прикрыла глаза. Он не был нетерпеливым женихом, он говорил все тем же тоном, что и с Джерардом насчет источника. И его поведение успокоило ее.

- Я говорил, что у меня есть секрет того, как открыть источник. Но я не сказал, как я узнал этот секрет. Я купец - и это верно, но я и лорд Кейта - и в этом нет ошибки. Но у меня другие интересы. Я астролог и алхимик, ищущий знания на необычных тропах. Я читаю сообщения со звезд, как с Земли. Вот поэтому мне приходится жертвовать некоторыми из человеческих путей. Если я хочу добиться успеха, я не могу быть мужем какой бы то ни было женщины, потому что вся моя мощь мне нужна для другого. Вы поняли?

Юсмей кивнула, но в ней зашевелился новый страх: она слышала кое-что о магических дисциплинах.

- Прекрасно. Я так и думал, что вы разумны, способны принять вещи такими, какие они есть. Я уверен, что мы прекрасно уживемся. Давайте только сразу установим взаимоотношения. В моей жизни есть вещи, которые касаются только меня… не выслеживайте и не выспрашивайте. В Кейте есть участок, куда вы не будете входить. Я буду бывать в путешествиях, о которых вы не будете ничего спрашивать. В обмен на это вы будете управлять моим имением. Я думаю, что вам понравится. А теперь ложитесь спать. Я в эту ночь буду изучать звезды, чтобы определить время, когда надо направить мою силу против упрямой скалы, завалившей ваше приданое.

Юсмей легла в постель. Хайл сам задернул занавески. Она слышала, как он ходил по комнате, звякал чем-то, но она не ощущала никакого любопытства, а только успокоение.

Она думала, что вполне может принять линию жизни, которую он ей начертал. Пусть у него будут свои тайны, а у нее - поместье. Она вспомнила о своем сундучке с кореньями и семенами трав, который уже был готов к отправке в Кейт Он сказал - алхимик! Ну что ж, она тоже умеет делать отвары трав и перегонять их. Если в Кейте нет такого сада, как здесь, он будет С тем она и уснула, не думая о том, что делается за границей занавесей ее постели.

В полдень следующего дня люди Хайла привезли фургон. Они остановились в холле, а разбили лагерь в верхней части Долины, на склоне горы. Хайл намекнул, что народу Долины следует держаться подальше от участка, так как сила, которую он выпустит, может выйти из-под контроля.

Джерарду, Эннет и Юсмей он разрешил подойти поближе, но и они должны были находиться на достаточном расстоянии. Они смотрели, как работали люди в капюшонах среди обвалившихся камней.

Хайл свистнул и рабочие разбежались. Он взял факел, коснулся им земли и тут же отбежал большими скачками.

Некоторое время стояла тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Хайла. Затем - рев… взрыв… Скала взлетела в воздух, земля затряслась. Камни, разбитые на мелкие осколки, дождем посыпались туда, где только что были люди. Эннет заткнула уши, завизжала. Юсмей посмотрела на хаос, оставшийся после взрыва. Крепкая каменная плита раскололась под ударами падающего щебня, а люди в капюшонах уже были там с кирками и лопатами. Джерард обратился к Хайлу:

- Что это за дьявольская работа, брат?

Хайл засмеялся:

- Дьяволы мне не подчиняются. Это знание, которое я получил в результате долгого обучения. Но это моя тайна, и она обернется против каждого, пожелавшего воспользоваться ею без меня.

Джерард покачал головой:

- Никто не захочет. Ты говоришь, что не вызывал демонов, а по-моему, это и есть как раз их работа. Что ж, у каждого свои тайны.

- Именно. И эта тайна сработала для вас хорошо. Могла ли рука рабочего так хорошо расчистить нашу тропу?

Хайл дважды пользовался своим секретом. Когда после второго раза обломки были убраны, перед людьми встал утес, через который когда-то бежал поток. Люди в капюшонах раскидывали лопатами остатки камней от оползня.

Хайл прошел вперед и вернулся с горстью голубой глины. Он с торжеством помахал ею перед Джерардом.

- Это - место рождения янтаря. Скоро мы получим вознаграждение за нашу работу!

Люди в капюшонах копали. Хайл не вернулся в дом, а остался в лагере. Юсмей одна заканчивала приготовления к путешествию на Север. Хайл уже предупредил ее, что не может задержаться более, чем на десять дней, потому что они поедут по диким местам, а зима уже близка.

Команда работала и днем, и ночью при свете факелов и, казалось, не спала, но добыча была очень мала. Если Джерард и другие были разочарованы, то Хайл - нет. Он только пожал плечами и сказал, что это дело удачи и влияния звезд.

В конце концов он договорился с Джерардом и оказался, к тайному удовольствию Юсмей, исключительно щедрым: за несколько кусочков найденного янтаря он предложил кое-что из своих товаров, и это оказалось весьма выгодным для людей Долины. Джерард с радостью принял эти условия, протестуя только для вида. Таким образом, когда отряд Хайла выехал из Упсдейла, то все, что было найдено, лежало в нескольких седельных сумках Хайла.

Обещав вернуться в начале весны, отряд двинулся на север. Местность была в самом деле совершенно дикая и незнакомая. Когда первые поселенцы пришли в Высокий Халлак, они шли по горам, боясь низинных мест. Через много поколений они расселились на запад и на юг, но никогда не шли на север.

Ходили слухи об удивительных странах, где все еще прятались прежние хозяева этих земель - всегда на севере и на западе. Во время войны Высокие Лорды нашли какие-то связи и договорились со Всадниками-Оборотнями из такого вот неизвестного сектора. Потом Всадники-Оборотни снова удалились в том же направлении. Как знать, что лежит уже за следующим гребнем? Однако, Юсмей была менее насторожена тем, чем полагалось бы. В ней родилось желание узнать, что находится за «дверью», и она с большим интересом глядела вокруг.

Два дня они ехали по земледельческой стране. Первую ночь они провели в Майкрофте, теперь разоренном и заброшенном. Но на третий день они попали в совсем уж незнакомые места - незнакомые для народа Юсмей, хотя Хайл, похоже, их знал. Юсмей не видела ни одной колеи, кроме той, что прокладывали колеса их фургона, в котором ехали люди Хайла.

Это была унылая мрачная местность, дул колючий ветер, так что каждый плотнее закутывался в плащ и тщетно оглядывался вокруг, ища что-нибудь, заполняющее эту пустоту. По расчетам Юсмей, они ехали на северо-запад, свернув под углом к морю. Она хотела спросить, не граничит ли Кейт с этой местностью, но Хайл редко бывал с ней, а когда они останавливались на ночлег, он читал какой-нибудь свиток, проводя иной раз пальцем по строчкам и шевеля губами. Видимо он повторял слова, но никогда не произносил их вслух. И Юсмей не могла сломать эту стену между ними.

Она все больше задумывалась, хорошо ли жить в доме с человеком, который даже не разговаривает с ней. Предупреждение, которое он сделал ей в брачную ночь, теперь выглядело несколько иначе. У нее не было даже горничной, потому что он отказался взять кого-нибудь из Долин, сказав, что ей будут хорошо служить, а служанка из Долин будет все время тосковать по дому.

Предоставленная сама себе, Юсмей много размышляла. Зачем Хайл женился на ней? Не из-за нескольких же кусочков необработанного янтаря. При его богатстве он не нуждался в таком жалком приданом. На этот вопрос не было ответов, поэтому он мучил Юсмей. Неизвестность дает богатую почву для страхов.

Хайл не был из безродных, кто ищет родовитую жену. А что она могла предложить ему? Он уже ясно дал ей понять, что взял ее не ради тела.

Теперь они ехали через лес. Ветра здесь не было, но не было ничего успокаивающего ее. Фургон вилял между старыми деревьями, покрытыми мхом и лишайниками зеленого, ржавого, белого и даже кроваво-красного цветов. Юсмей они не очень нравились. Опавшие листья гнили и издавали неприятный запах, когда их шевелили копыта лошадей. Они ехали весь день, останавливаясь поесть из своих запасов, отдохнуть и попасти лошадей. Хайл ехал ровным шагом, не ускоряя и не замедляя его. Тишина леса на всех действовала. Люди почти не разговаривали, а если кто-нибудь произносил слово, то оглядывался через плечо, словно бы боялся, что его подслушают чужие.

Деревья стали тоньше, дорога пошла в гору. Эту ночь они провели в холмах. Затем последовали дни настолько однообразные, что Юсмей просто потеряла им счет.

Дорога по холмам была не из легких. Тем не менее, Хайл находил время каждую ночь прикладывать к глазу металлическую трубку и смотреть на звезды. Он предупредил всех, что надо поторапливаться, потому что скоро начнутся бураны. Он был прав: под утро посыпались первые хлопья снега. Все поднялись еще затемно и двинулись дальше.

Теперь дорога шла вниз, и Хайл, видимо, был этим доволен, но продолжал торопить.

Юсмей совершенно утратила чувство направления, Потому что они все время поворачивали то туда, то сюда. Утром ветер принес новые запахи. Вооруженная охрана была послана ехать с Юсмей, потому что Хайл сопровождал фургон. Она слышала, как он сказал:

- Это морской ветер!

Они опустились в расщелину между гребнями, которые шли так ровно и прямо, будто отмечали старую дорогу. Гребни закрывали ее от ветра, хотя снегу там нанесло много.

Тропа неожиданно повернула. Правый гребень кончился, оставив путников на отвесном берегу. Утесы сверкали кристаллами соли. Внизу было море. Самым удивительным был один участок берега, где ветер смел весь снег и обнажил три больших каменных кресла, вырезанных в скале. На каждом сидении лежала снежная подушка, смягчающая их жесткую суровость.

Юсмей узнала старинную работу Древних. Теперь она была уверена, что они поедут по настоящей дороге. Они опять повернули, на этот раз вглубь и впереди среди утесов увидели строение, казавшееся частью этих утесов. Возникла стена и карликовая башня, как в любом владении в Долинах.

Хайл вынырнул из пелены снега и рукояткой кнута показал на широкий столб:

- Кейт, миледи.

Она поняла, что это ее новый дом - остаток жилища Древних. И вопреки всем предостережениям и верованиям своего народа она должна будет жить в скорлупе, чуждой человеку. Но возврата назад не было. Она сделала усилие, чтобы не высказать неудовольствие.

- Он очень богатый, милорд.

- Не только богатый, миледи. - Его глаза внимательно смотрели ей в лицо, как тогда, в лавке, как будто хотели обнаружить страх. Но Юсмей не хотела этого показывать, и Хайл заговорил снова:

- Это одно из старых мест, построенных Древними. Но время пощадило его больше, чем другие подобные места. И вы не будете жаловаться на недостаток комфорта. Ну, лошади, домой!

Усталые животные перешли на рысь. Скоро они въехали через большие темные ворота на широкий двор, окруженный стенами с четырьмя башнями по углам.

Две башни были круглыми; та, в которой были ворота - квадратная; четвертая же башня имела странную угловатую форму - Юсмей никогда не видела таких.

В нескольких узких окнах виднелся слабый свет, но никто не вышел им навстречу. Смущенная Юсмей сошла с седла с помощью Хайла, который понес ее по снежным заносам к двери ближайшей круглой башни. Остальные пошли по двору в разных направлениях.

Наконец-то отдых от ветра, жаркое пламя камина.

К удивлению Юсмей, вместо тростника и сухой травы на полу лежали циновки и меховые ковры, скрепленные вместе в причудливом узоре, где темный цвет чередовался со светлым. Они составляли дорожку на каменном полу, главная из которых вела к островку тепла - камину. Здесь стояли два кресла с высокими спинками и мягкими пестрыми сидениями и даже с маленьким балдахином - достаточная мера защиты от сквозняков. Был тут и стол с блюдами и кувшинами. Хайл подвел Юсмей к камину, где она сняла плащ и с благодарностью протянула руки к огню.

Музыкальный звук заставил ее вздрогнуть и повернуть к нему голову. Хайл стукнул по колокольчику, висевшему в резной рамке, что стояла на столе. Очень скоро на винтовой лестнице, что вела в башню, появилась фигура. Юсмей узнала ее только тогда, когда она подошла к камину. Не имея возможности выразить свой инстинктивный протест, Юсмей прикусила губу.

Это была Нэнк, бормотавшая о счастье в самом начале перемены жизни Юсмей. Только теперь предсказательница была не в причудливо вышитом платье, а в меховой безрукавке поверх нижней туники, и в темно-коричневой юбке. На ее голове плотно сидел чепец, застегнутый на пряжку под ее отвислым подбородком. На горничную она походила еще меньше, чем на пророчицу.

- Добро пожаловать вам, лорд и леди! К счастью, вы избежали бурана!

Хайл кивнул и обратился к Юсмей:

- Нэнк будет служить вам, леди. Она очень заботится о моих интересах. - Он как-то странно подчеркнул эти слова. Юсмей обратила внимание только на то, что он собирался оставить ее одну с этой странной особой. Она чуть не унизила свою гордость и хотела удержать его за рукав, но вовремя одумалась и не сделала этого. Он уже шел к двери, когда она обрела голос:

- Вы не останетесь… ужинать здесь, милорд?

Его глаза предостерегающе блеснули:

- Хозяин Кейта имеет квартиру, где его никто не потревожит. Вы здесь в безопасности и о вас будут заботиться, миледи. - И он исчез.

В мозгу Юсмей снова зашевелились темные вопросы. Зачем он привез ее сюда? Что он от нее хочет? Что ему нужно?

Юсмей стояла возле узкого окна и смотрела во двор. Колеи внизу резко различались между собой. В башне, построенной как хозяйский дом, жило, видимо, очень мало людей. Был канун праздника Полузимы. Во всех домах в Долинах шли приготовления к празднеству. Почему бы людям не повеселиться в самый короткий день суровой зимы, если завтра она станет медленно отступать к весне? Однако, в Кейте не было ни гостей, ни приготовлений. Нэнк и две служанки, такие же приземистые и чужие, как она, по-видимому, не поняли, что Юсмей имела в виду, когда спросила, будут ли они что-то делать к празднику. Хайла она почти не видела.

Она узнала, что он живет в остроугольной башне и что даже его вооруженная охрана, живущая в башне при воротах, туда не смеет входить. Но кое-кто из людей в капюшонах там бывал.

Теперь, когда она вспомнила свои надежды править домом, ей оставалось только смеяться или плакать, если последнее позволит ей упрямая гордость, над глупой девушкой, которая покидая Упсдейл, надеялась, что едет к свободе.

Свобода! Юсмей была заперта, как пленница. Она скоро узнала, что настоящей хозяйкой Кейта была Нэнк. Во всяком случае, у Юсмей хватало ума и осторожности очень медленно продвигаться в попытках командовать здесь. Она не получала унизительных отказов на свои немногие приказы, но она давала их редко и только насчет самых простых дел, касающихся только ее.

В сущности это была тюрьма, только не с тесной камерой, а в хорошем помещении… В нижнем этаже была большая комната, которая показалась ей теплой гаванью, когда она впервые вошла в дом. Над ней комната, в которой она сейчас стояла; она занимала все пространство в ширину башни и через нее проходила открытая винтовая лестница. Еще выше были две пустые комнаты, холодные и мрачные, без каких-либо признаков, что в них когда-то жили.

Здесь, в комнате второго этажа стояла ее постель, занавешенная портьерами с вышитыми на них рисунками, но рисунки эти так выцвели и потускнели от времени, что едва различались. Только лица неясных фигур иногда вспыхивали жизнью, и это пугало Юсмей.

Одно лицо из всех, похоже, делало это чаще остальных. Подумав об этом, Юсмей отвернулась от окна, подошла к портьере и коснулась пальцами этого лица. Сейчас оно было тусклым, и ей показалось, что там стоит кто-то, настойчиво и серьезно следя за ней… Она могла закрыть глаза и увидеть все его черты - человеческое лицо, оно чаще других вспыхивало жизнью по вечерам. Были тут фигуры и чуждого вида - вроде бы и человеческие, но в масках с самыми различными выражениями. Но то человеческое лицо преследовало ее. Может, это фокусы ее памяти? Нет, она отчетливо помнила в его выражении какую-то отчаянную просьбу.

До чего же, значит, скучна ее теперешняя жизнь, если она фантазирует насчет вышивки! Юсмей хотелось бы знать, кто вышивал это и когда. Она гладила материал кончиками пальцев, чувствуя небольшие неправильности в стежках.

Затем ее пальцы наткнулись на что-то твердое. Она ощупала это, поскольку на глаз ничего не было заметно. Похоже, что в материале что-то было. Она взяла переносную лампу и поднесла ее ближе к портьере.

Здесь было изображение фигуры, которая ее интриговала. На фигуре было ожерелье, и вот этот-то бугорок был его частью. Внимательный осмотр показал, что это было скрыто под нитями вышивки. Острием своего поясного ножа Юсмей стала подпарывать бугорок. Но тот был так плотно зашит, что ей пришлось повозиться, но в конце концов она распорола стежки и вытащила оттуда что-то гладкое. Ну, конечно же, янтарь! Он был сделан в виде эмблемы, такой сложной, что она довольно долго разглядывала ее детали.

Змея, свернувшаяся кольцами. Ее глаза были крохотными крапинками светло-желтоватого янтаря, а тело было темным. Почти невидимая чешуя была вырезана с изумительным искусством. Несмотря на врожденное отвращение к чешуйчатым существам, Юсмей не находила вещь неприятной: скорее наоборот. Вдруг она вскрикнула и попыталась отбросить змейку, но не смогла это сделать. Кольца начали разворачиваться. В них проснулась жизнь! Юсмей с ужасом смотрела, как змея расправляет свое запутанное в узел тело. Потом снова свертывается в ладони, точно живая. Голова змеи поднялась, желтые глаза глянули на Юсмей, в крошечном ротике блеснуло что-то вроде языка.

Так они оставались довольно долго - Юсмей и существо, которое она освободила. Затем змейка скользнула вдоль руки, а девушка не могла двинуться, чтобы стряхнуть ее. Змейка не была холодной, как обычные рептилии, а теплой, и от нее исходил легкий аромат. Так пахнет редкий янтарь.

Добравшись до запястья Юсмей, змейка охватила руку девушки теплым кольцом и спряталась под рукавом. Теперь это уже был браслет, который Юсмей не могла снять, как ни пыталась. Его надо было либо резать, либо ломать.

Юсмей вернулась к камину. Все это было невозможно, невероятно! Настоящий янтарь был когда-то всего лишь частью дерева. Иногда находили янтарь, заключавший в себе мелких насекомых. Юсмей вспомнила крылатое создание. Да, оно было когда-то живым, но сам-то янтарь не живой! Конечно, у него есть невероятное свойство: натереть его и он будет притягивать кусочки ткани, волосы и тому подобное, как магнит притягивает железо. Держа руку на весу, чтобы браслет не касался тела, Юсмей встала и пошла к сундучку, так заботливо упакованному в Упсдейле, и стала рыться в свертках.

Наконец, она нашла то, что искала: мешочек, могущий ответить на любое колдовство. Вернувшись в кресло, она развязала мешочек одной рукой и зубами. Из мешочка приятно пахло. Из всех трав эта была самой могучей защитой против Темных Сил - солнечная трава анжелика - талисман от яда и злой магии. Юсмей посыпала красновато-коричневое тело змейки щепоткой драгоценной травы.

Но браслет оставался крепким, словно с самого начала был изготовлен в этой форме. Юсмей сильно потерла его и поднесла к амулету Гуппоры - ведь она покровительница жизни, может встать против любых сил зла. Она коснулась змеей талисмана и медленно прочла заклинание.

Браслет оставался браслетом. Но она же сама единственная свидетельница его трансформации! Сломать его!

Оглядевшись в поисках оружия, Юсмей увидела огонь. Вот! Янтарь расплавится, коснувшись огня. Она готова была рискнуть обжечь руку, лишь бы не носить эту вещь.

Но она почему-то не потянулась к пламени, а глубоко уселась в кресло, пристально глядя на змею. Желтые глаза повернулись к ней и расширились, пока не слились в один круг света, и Юсмей как бы смотрела в окно.

В тенях и световых бликах она увидела столы, заставленные странными бутылями и металлическими петлями-чашами. Затем - другая комната с колоннами.

То, что она увидела, изумило и испугало ее: как крылатое существо было заключено в цилиндрах Хайла, так здесь были заключены другие тела, только гораздо больших размеров. Некоторые были так гротескны, что Юсмей ахнула, но они быстро промелькнули и Юсмей уже видела центр комнаты, где отдельно от других стояли две колонны.

В одной был мужчина. Лицом он походил на Хайла, но некоторая разница была: казалось, они родственники по крови, но не по духу. Он больше походил на Хайла на ярмарке, чем на Хайла в Кейте. Глядя на него, Юсмей снова почувствовала странное возбуждение, а затем ей показалось, что его глаза смотрят на нее.

Но внимание Юсмей привлекла другая колонна. В ней была женщина.

Ее темные волосы были высоко зачесаны и покрыты золотой сеткой, усыпанной цветочками из желтого янтаря. И на ней тоже был браслет из темного янтаря в виде змеи. Янтарного цвета шелковое платье, вокруг шеи ожерелье из орехов, оправленных в светлый янтарь. Все это сверкало и, казалось, разгоралось все ярче, пока Юсмей смотрела на нее.

Глаза женщины были открыты, как и у мужчины. В ее лице не было и признака жизни, только глаза жили и смотрели на Юсмей с таким призывом, как если бы женщина громко взывала о помощи.

Все в голове Юсмей перемешалось: образы возникали и исчезали прежде, чем она могла их понять. Но страшная потребность в чем-то, крик о помощи - остались. И Юсмей поняла, что не может отказать, хотя и не знала, что хотят от нее эти люди. В ее мозгу появилось изображение двора, как она видела его из своего окна, и угловой башни - запретной для нее области…

Юсмей была уверена, что виденная ею комната находится в этой башне.

Затем изображение сморщилось и исчезло. Колонны тоже исчезли. Юсмей смотрела в огонь камина.

- Леди… - нежный голос Нэнк прервал тишину.

Юсмей поспешно одернула рукав, чтобы скрыть браслет-змею, и прикрыла рукой амулет Гуппоры. Но запах анжелики скрыть было нельзя.

- Что такое, Нэнк? Я вздумала разобрать свои травы и посмотреть, все ли у меня есть для Чаши кануна Полузимы.

Широкие ноздри Нэнк зашевелились, втягивая воздух.

- Лорд Хайл хочет поговорить с вами, леди.

- Так пусть войдет.

Когда Нэнк повернулась уходить, Юсмей быстро надела на шею шнурок и спрятала талисман за ворот платья, а затем завернула мешочек с анжеликой.

Хайл вошел почти бесшумно. Она не слышала его шагов, но чувствовала его появление. Как будто невидимая сила встревожила воздух в помещении.

- Милорд, уже канун Полузимы, а я ничего не слышала о каком-нибудь праздновании.

Она решила разыграть дурочку, занятую обрядами и обычаями людей Долины. Но она внимательно рассматривала черты его лица. Насколько он похож на того? Если память ее не обманывала, различие стало глубже. Может, Хайл на ярмарке носил маску? Ну, а в Кейте снял ее?

- Канун Полузимы? - повторил он, как будто эти ее слова были сказаны на иностранном языке. - Ах, да, праздник вашего народа… Мне очень жаль, миледи, но вам придется праздновать его одной в этом году. Я получил важное известие и должен уехать. И я не смогу вернуться раньше завтрашнего утра. - Он понюхал воздух. - Что у вас здесь, миледи? Незнакомый запах…

Она показала на раскрытый сундучок:

- Травы. У меня есть кое-какое умение в выращивании и использовании их, милорд. Я проверяла свои запасы - что кладется для вкуса, что - для запаха. Но поскольку мы не празднуем, это не понадобится.

- Я заслуживаю выговора, миледи, за то, что так отдалился от вас с тех пор, как мы приехали, и не заметил даже, как приближается этот праздник. Простите меня на этот раз, впредь не согрешу.

Инстинкт говорил ей, что все это - просто слова. Он считает, что такие неопределенные обещания могут удовлетворить ее, как малого ребенка.

Он сказал еще несколько ничего не значащих слов и ушел. Она видела в окно, как он уехал со своей вооруженной охраной. И почти сразу же вошла Нэнк с бронзовой чашей, в которой лежало ожерелье со множеством подвесок из чередующегося голубоватого и зеленоватого янтаря. Юсмей догадалась о том, что это редкая вещь… возможно даже ценнее всего движимого имущества Упсдейла.

Юсмей надела ожерелье и подошла к зеркалу, притворившись очень довольной, она пригласила Нэнк и двух служанок, принесших ужин, полюбоваться на чудесный подарок ее лорда, и надеялась, что ее действия были достаточно ловки, чтобы обмануть Нэнк. Она туго укрепила обшлага рукава, чтобы Нэнк случайно не заметила браслета. Сев за стол, она наполнила чашу, поднесла к губам и покачала головой.

- Не хочу ничего плохого сказать о вашем напитке, - сказала она беспечно, - но если добавить в него мяты, будет еще лучше. Вы когда-нибудь пробовали такой?

- В наших краях мало знают о южных травах, миледи, - ответила Нэнк. - Наш Кейт стоит на пути холодных ветров. Я слышала о мяте, но не знаю, как ее употребляют.

- Вы сама сейчас попробуете и скажете - права я или нет. Сегодня у моего народа канун Праздника. Поскольку милорд не мог провести его со мной, не согласитесь ли вы…

Женщина на секунду заколебалась, но затем ее всегда выслеживающие глаза обратились к кувшину на столе.

- Здесь слишком мало для второй чаши, о, леди. Вы всегда отказывались от большого количества питья, поэтому служанка и принесла…

- Так велите ей принести еще, Нэнк. Не отказывайте мне в этом скудном пире в канун Праздника.

Нэнк неохотно повернулась к лестнице, как человек, который рад бы отказаться, но не может. Юсмей снова подняла чашу. Она умела по запаху определить, хорош ли напиток.

В этом питье что-то было, она была уверена, как если бы слышала за своим плечом предупреждение. Яд? Нет, вряд ли. Но есть такие травы, которыми пользуются в коварных целях - они вызывают глубокий сон, туманят разум, дают фальшивую память. Откуда взялось у нее такое внезапное подозрение? Она не знала этого… знала лишь, что ее предупредили. Как только Нэнк ушла, Юсмей начала действовать, сама не понимая как. Она освободила рукав и подержала браслет над чашей.

Змея тут же зашевелилась, и теперь ее действия интересовали Юсмей, а не пугали, даже возбуждали, как воина перед сражением.

Головка змеи окунулась в жидкость и размешала ее, а затем змея снова взяла в рот кончик своего хвоста и превратилась в браслет.

На лестнице появилась Нэнк с подносом и чашей на нем. Юсмей подошла к своему сундучку, взяла мяты, а также прихватила и другой травы, да так быстро и ловко, что сама себе удивилась. В свою чашу она положила одной мяты, а в чашу Нэнк смесь мяты с другой травой, и маленькой ложечкой тщательно размешала жидкость в обеих чашах.

- По правилам, Нэнк, - Юсмей улыбнулась, - поскольку мы обе женщины, нам нужно было бы окунуть туда веточку плюша - на счастье, а потом бросить ее в огонь, чтоб злая судьба ушла вместе с ней. Для милорда был бы остролист… а для женщин - плющ. Но поскольку у нас его нет, я просто желаю вам счастья.

- И вам тоже, леди, - ответила Нэнк.

Юсмей пила, хотя подозрение все еще оставалось. Насколько эффективна была змея в противодействии всякому злу - этого Юсмей не знала, но решила, что в этом случае змея была бы ее покровительницей, поскольку амулет Гуппоры не оттолкнул ее.

- Ну, что вы думаете о мяте? - спросила Юсмей, допив свою чашу и поставив ее в сторону.

Нэнк тоже отставила свою.

У нее освежающий и приятный вкус. Леди, ваши южные растения, по-видимому, сильны. А теперь извините меня, я пойду пригляжу за горничными. Вы говорили насчет праздника, и милорду было стыдно, что он забыл. Но мы сделаем, что сможем, для завтрашнего дня.

- Очень мило. Но милорд уже высказал мне свою благосклонность. Да, вы можете идти, Нэнк. Я скоро лягу. Мне почему-то хочется спать.

Права ли она в догадке, что в напиток было что-то подмешано? Выражение на лице Нэнк не изменилось.

Как только Нэнк ушла, Юсмей опять освободила руку и подняла змею на уровень глаз. На этот раз никаких видений не было.

- Не знаю, чего хотят от меня, - обратилась она к змее, - но в Кейте много тайн и опасностей, наверное, всех сортов. Я не могу поднять меч, но не подставлю добровольно шею под ярмо. Чтобы ни собиралось свалиться на меня, пусть падет сразу: уж лучше сразу посмотреть в лицо опасности, чем ждать и терять мужество.

После долгого молчания в ее мозг откуда-то пришло указание, что надо делать дальше. Она встала, сняла платье и надела дорожную суконную юбку, которая давала больше свободы движениям, и серый плащ.

На площадке лестницы она прислушалась: внизу было тихо. Юсмей знала, что эта часть строения соединена с башнями, где была комната людей в капюшонах. Можно надеяться, что Нэнк и горничные спокойно спят в своих комнатах.

Юсмей открыла наружную дверь. Ближайший путь к угловой башне шел прямо через двор, но девушка не хотела, чтобы ее увидели из какого-нибудь окна, поэтому пошла вдоль стены. Плащ и юбка волочились по рыхлому снегу, пока она добралась до двери убежища Хайла. Она подняла щеколду левой рукой, на которой была змея.

Дверь была не заперта, и легко - может быть, даже чересчур легко - поддалась под ее нажимом.

Комната с острыми углами была тускло освещена. Юсмей вздрогнула, увидев перед собой закутанную в плащ фигуру, и подняла руку со змеей. Фигура сделала тот же жест и Юсмей поняла, что стоит перед зеркалом.

Кроме зеркала и двух ламп, поставленных высоко в стенных нишах, в комнате не было ничего - если не считать запахов. Юсмей принюхалась. Часть запахов была бы приятной, но все забивал кислый дымок, который Юсмей не могла определить. Она медленно повернулась, вглядываясь в темные углы. А осмотревшись, она поняла, что ее со двора нельзя увидеть, и что башня выстроена в форме пятиугольной звезды. У нее было смутное воспоминание о Древнем учении, связанном с такой звездой.

Но ведь она видела в видении не пустую комнату! Увидев в одном из углов лестницу, она поднялась наверх. Ступени были сильно истерты и весь интерьер башни говорил о том, что она стоит тут века.

Юсмей вошла в комнату, заполненную такими вещами, о которых она не имела представления. Там были столы, уставленные изогнутыми металлическими трубками, ретортами, флаконами. Кое-что она узнала: похожие вещи употреблялись при перегонке трав. Но кое-что другое она вообще не могла назвать. Она боялась прикоснуться к чему-либо, потому что смесь запахов была очень сильна, почти непереносима и говорила об опасности. Юсмей положила пальцы на змею-браслет. Почему-то стало светлее, и Юсмей увидела еще одну лестницу. Она осторожно вошла, крепко запахнувшись в плащ, чтобы ненароком не смахнуть что-нибудь со столов.

Так она вошла в комнату своего видения. Там были колонны, составляющие двойную звезду - внешнюю и внутреннюю. У дальней стены - два стола. В острие каждой звезды стояли подсвечники высотой до плеч самой Юсмей. Пламя в них было не обычное, а синеватое, руки Юсмей виделись в их свете нездоровыми и неприятными.

Ее рука сама вытянулась вперед, словно кто-то схватил ее за цепочку, державшую обшлага, и дернул без предупреждения. Юсмей прошла между колоннами к центру.

Перед ней была женщина из видений и мужчина, что был Хайлом и не Хайлом Их живые глаза жадно смотрели на нее, как будто эти люди хотели сказать вслух, что ей надо сделать. Но если у них хватало силы привести ее сюда, то сила эта была ограничена, потому что никакого сообщения не было передано. Но было ясно, чего они хотели - свободы. Как могут замурованные таким образом люди оставаться живыми? О такой магии Юсмей слышала лишь в сказках.

Что я должна сделать? - спросила она и коснулась столба, в котором была заключена женщина. Столб был крепким. Разбить? Разрезать? Янтарь мягкий и легко обрабатывается. Его можно резать ножом.

Юсмей достала поясной нож и ударила острием, но хорошая сталь отскочила от столба, как от камня, и на его поверхности не появилось и царапины.

Путь к свободе был в этом Юсмей не сомневалась, и он скрывался, по-видимому, в магии. Она отошла и медленно повернулась кругом, оглядывая всю группу столбов, составляющих звезду в центре. Голубое освещение усиливало гротескность лиц и тел, но Юсмей заставила себя внимательно все осмотреть.

Во внешней звезде были не люди, а смесь каких-то жутких форм, во внутренней - фигуры гуманоидные, в основном маленькие, коренастые, в человеческих туниках. Тела их были толстыми, широкими в плечах, руки непропорционально длинные, пальцы на руках и ногах заканчивались длинными кривыми когтями, более напоминающими когти хищной птицы или зверя По их лицам можно было с уверенностью сказать, что они были сродни народу Нэнк.

Юсмей вспомнила людей в капюшонах и в перчатках с когтями спутников Хайла на ярмарке Эти люди держались - или их держали в стороне от людей Долин Может, они такие же как эти? Но почему часть их заключена в столбы?

Каким облегчением было снова посмотреть на вполне человеческие лица мужчины и женщины. Их глаза снова загорелись мольбой. Эх, если бы она могла понять, что должна сделать!

Глаза их закрылись. В лицах чувствовалась глубокая сосредоточенность. Юсмей подняла руку и откинула рукав, чтобы змея была на виду Она сделала это, потому что однажды поглядела в глаза змеи с довольно-таки необычным результатом.

Глаза расширялись, расширялись… И вот она смотрит в один желтый шар. Но на этот раз не было впечатления окна, через которое она видела, теперь был только шепчущий голос Юсмей чувствовала, что ей скажут нечто необыкновенно важное, и старалась уловить слова, увязать их с голосом. Но вразумительного сообщения не было, и в конце концов шепот смолк.

Она покачнулась. Спина и ноги болели и голова тоже. Она ведь не просто стояла, а сосредоточилась на некоем умственном упражнении, непосильном для нее. Юсмей вздохнула и опустила руку.

Глаза людей в колоннах были открыты, но тусклы. В них больше не было настойчивой просьбы. Они попытались, но ничего не вышло.

Но Юсмей все еще не могла оставить их. Нож не сработал, коммуникация - тоже. С неопределенной надеждой найти помощь, Юсмей пошла вдоль столбов к столам, которые она видела, когда вошла в комнату Здесь не было такой посуды, как внизу, но зато на одном из столов лежало то, что ей очень понравилось.

Кубок с ножкой из темного потрескавшегося янтаря. Чаша его была из какого-то грязно-белого материала. Внутренность кубка была в пятнах. Рядом с ним лежал нож с ручкой из того же материала, что и кубок, а лезвие его…

Юсмей отскочила назад, потому что по лезвию ножа на столе ползли, извиваясь, красные линии, словно руны какого-то запретного учения. Они проявлялись, исчезали и бежали снова.

Книга, открытая на середине… страницы ее пожелтели, сморщились и были исписаны грубыми черными строчками. Буквы были совершенно незнакомы Юсмей. Заголовок на каждой странице был украшен виньеткой, но не с гирляндой цветов, как на старых хрониках, а с маленькими сценками, которые вызывали краску стыда на лице Юсмей, рисунки были гнусные, но выполнены так искусно, что невольно западали в память.

Была тут подставка с колокольчиком из бесцветного металла и молоточком, при виде которого Юсмей покраснела. Свеча в нем в основании была толстой, а к концу разделялась на пять более тонких частей неравной длины.

Здесь висело зло, такое сильное, что Юсмей почти видела его, как темное облако… Она попятилась и отошла к другому столу. Там лежало совершенно другое - неправильные куски янтаря, только что взятые с месторождения. Ей показалось, что это те, которые были переданы из рук в руки в Упсдейле. Их было очень немного в сравнении с богатством в комнатах.

Злые вещи, используемые, без сомнения, для черного колдовства, грубый янтарь - из всего этого было легко догадаться, что Хайл творил здесь зло. А она связана с ним обетом!

Здесь действительно были черные дела, как в легендах. Здесь жили люди, имеющие дело с Древними Силами. Неужели Кейт - сад, приносящий урожай зла?

Юсмей импульсивно схватилась за амулет Гуппоры. Черными Пыли пути тех, кто имел дело со смертью и разрушением, но Гуппора стояла за жизнь и свет. Юсмей не знала, какую помощь ей может оказать талисман, но чувствовала себя сильнее, когда держалась за него.

Стол со слитками янтаря, другой стол - гробница гнусных сил, пленники в столбах. И… какова будет ее судьба, когда вернется Хайл? Она старалась думать ясно и целенаправленно.

Это была роковая ночь, одна из четырех в году, когда некие силы выпускались для добра и зла. Хайл уехал. Что он ищет в ночи, в морозе? Еще больше силы, чем у него есть в этих стенах?

Юсмей снова повернулась к двойной звезде, посмотрела на колонны, на горящие свечи. Здесь была заключена сила. Почему же она, Юсмей, свободно прошла сквозь охрану, которую Хайл должен был поставить здесь? Ведь подобные места имеют своих стражей, с которыми человеческий род не смеет связываться. Может, это ловушка, и ей разрешили войти в нее? Надо проверить. Зажав амулет Гуппоры, Юсмей бросилась к лестнице, взглянув на пару в столбах. Она без помех спустилась вниз… И в страхе остановилась: в зеркале на стене отражался кто-то. Он стоял неподвижно, не преграждая ей выхода и не пытался схватить ее.

Он был ужасен, но теперь она видела, что это не живое существо, а вырезанный из янтаря демон. Откуда он появился? Кто принес его сюда?

Она прошмыгнула мимо него, сильно толкнула дверь. Та распахнулась, и холодный ночной воздух показался самой свободой.

Юсмей опять прошла вдоль стены до своей башни и вошла, затаив дыхание, боясь повстречать Нэнк или одну из своих горничных.

Но все было спокойно. Угли в камине давали достаточно света, чтобы уверенно идти. Юсмей поднялась в свою спальню и посмотрела в окно. Остались ли после нее следы? На снегу отпечатков не было заметно, потому что поднялся ветер. Можно надеяться, что он заметет все.

Она села на постель и попыталась разобраться во всем, что видела. Хайл говорил, что он астролог и алхимик. Вторая комната звездной башни с ее непонятным оборудованием вполне могла быть рабочим местом алхимика. Такая наука была в границах разума, хотя в Долинах мало кто занимался ею.

Но верхняя комната - другое дело. Юсмей отлично помнила, что лежало на первом столе. То, что делалось там, не было результатом честной науки.

Что же касается пленников в столбах, то большинство из них не подавало признаков жизни, правда ей показалось… Тем не менее она была уверена, что мужчину и женщину держало там грязное колдовство. Вот и соображай: если у Хайла есть такое могущество, то какой резон самой Юсмей выступать против него?

Бежать в эту ночь из Кейта? Но без припасов и карты пуститься в далекое путешествие просто немыслимо - это верная смерть. Но не будет ли хуже смерти остаться здесь. Все равно придется рискнуть и остаться. Юсмей разделась, убрала одежду обратно в сундук, чтобы утром Нэнк не увидела ее, и легла спать, оставив браслет-змею на запястье и амулет Гуппоры на шее.

Она проснулась как бы от оклика. Сквозь занавеси постели пробивался тусклый полусвет. Каким-то образом она различила рисунки на занавесках. Она считала, что вышивка располагалась на другой стороне, выходящей в комнату, но здесь она горела, как будто полустертые рисунки проявились в холодном и чистом сиянии звезд. Рисунки были самые разные, но среди них выделялось лицо - лицо женщины в янтарной колонне.

К великому удивлению и страху Юсмей, губы женщины шевелились, как будто вышитый портрет силился заговорить. И Юсмей услышала звук, слабый, как дыхание:

- Змея… ключ… ключ…

Свет погас, Юсмей больше не видела лица на занавеси. Змея в руке была теплой, как бы согретая внутренним огнем.

- Ключ… - повторила девушка вслух. - От чего этот ключ? - Она отдернула занавеску. Может она должна вернуться в звездную башню? В комнате было светло, но не от зари. Уже поздно. Надо снова ждать ночи, чтобы совершить еще одно вторжение в обитель Хайла.

День тянулся медленно и потому утомительно. Нэнк принесла очень вкусную еду. Юсмей не решилась угощать Нэнк и подсыпать ей сонный порошок: Нэнк не стоило недооценивать… Вторичное приглашение выпить вина могло вызвать ее подозрение.

Но все планы Юсмей рухнули; в сумерках вернулся Хайл. Юсмей смотрела на него через стекло, напрягаясь, чтобы при встрече с черным лордом не выдать себя.

Она была уверена, что первым делом он пойдет в свою башню. Не оставила ли она каких-либо следов там? Эта янтарная штука перед зеркалом может каким-нибудь образом сообщить, что видела там Юсмей.

Пальцы Юсмей искали змею на запястье. Ключ… от чего?

Она призвала всю силу своего самообладания, как делала всегда перед трудной работой. Она спустилась вниз, где Нэнк готовила ужин.

- Милорд приехал, - сказала Юсмей, сама удивляясь своему спокойному голосу.

- Да, - сказала Нэнк. - Вы не хотите пригласить его за свой стол, миледи?

Юсмей кивнула:

- В эту ночь праздник. Если милорд не очень устал с дороги, может быть, он получит хоть маленькое удовольствие… Вы не пошлете кого-нибудь?

- Я сама схожу, миледи. Он захочет разделить ваш пир.

В ее словах слышалась авторитетная нотка, словно Нэнк могла потребовать чего-то от своего хозяина, и тот повиновался бы ей.

Юсмей стояла у камина и глядела на двери, собирая силы для встречи. Хайл и раньше был достаточно странным и вызывающим страх человеком, а теперь… когда она подозревала, каковы его сила и знание, отразится ли в ее лице то, что она узнала?

Время тянулось нескончаемо долго. Наконец появилась Нэнк. Сбрасывая плащ, она сказала своим обычным мягким и вкрадчивым голосом:

- Миледи, милорд приготовил угощение и для вас. Не пойдете ли вы…

Нэнк не кончила фразы, так как вошел сам Хайл. Снег сверкал на его плаще. Через руку он перекинул другой плащ, шелковый и яркого янтарного цвета, с янтарной застежкой у ворота.

- Подарок для миледи. - Он накинул плащ на Юсмей и плотно закутал ее в него, прежде чем она успела пошевелиться. - И угощение ждет, так что идемте, повеселимся по обычаям твоего народа.

Он взял ее за талию. Она не могла уклониться, потому что он поймал ее в плен, как в сеть. Ее пронзил холод. Она удивлялась, чего он от нее хочет - так вот, сейчас она, похоже, узнает это. И она совершенно беззащитна против него…

Он непринужденно разговаривал с ней, пока вел ее через двор, и они выглядели счастливой супружеской парой. Она старалась не показать своего страха.

Они вошли в комнату с зеркалом. Теперь здесь было больше света. Чудовище по-прежнему стояло, только теперь уже мордой к ним, а не к зеркалу.

Рука Хайла крепче обвилась вокруг талии Юсмей. Неужели она выдала себя, или же ее реакцию на такое страшилище можно считать нормальной?

Не выпуская Юсмей, Хайл другой рукой сделал знак. Чудовище зашевелилось, вытянуло гребень вверх, точно кошка, желающая приласкаться, и этот острый гребень коснулся пальцев Хайла. Как же это? Ведь это не живое, а вырезанное из янтаря?

Юсмей услышала тихий смех Хайла:

- Вас это напугало, миледи? Я ведь предупреждал вас, что занимаюсь необычными и странными вещами. И вы теперь видите, что и слуги у меня необычные. Но этого слугу я пока не отпущу, он будет играть у нас роль часового. Пошли!

Она всеми силами старалась превозмочь страх. Он замышлял против нее зло, в этом теперь она была уверена. Но ведь и она была родом из поколении бойцов, которые защищали свои земли от многих опасностей, пока смерть не побеждала их.

Под плащом, в который он завернул ее и держал, она ухватилась за змею-браслет… - Ключ от чего?

Они поднялись выше, прошли мимо его рабочего места и вошли в комнату с колоннами. Он толкнул Юсмей вперед со словами:

- Добро пожаловать в сердце Кейта! Ты тайком искала секреты, теперь ты их найдешь. Понравится ли вам ваша просвещенность - вопрос другой.

Он провел ее между другими существами и повернул лицом к тем двум фигурам.

- Ты называешь себя леди Кейта, Юсмей из Долин. Погляди теперь на настоящую леди этого владения, Яал Дальномыслящую. Хотел бы я знать, где теперь бродят ее мысли, раз она может путешествовать только мысленно. Она из тех, с кем твой род выскочек, девка, не идет ни в какое сравнение. Она правила еще до того, как твой род вышел из дикарей-корнеедов. - Он смотрел на Яал с ненавистью, но и с уважением и волнением, какое Юсмей еще у него не замечала. - Яал, она такая, какая и во сне не приснится твоему невежеству. Так же, как Кейт, каким он был когда-то и каким будет снова, поскольку у меня теперь есть средства, чтобы сделать его прежним. Ты дашь мне это средство, девка, да еще с благодарностью поклонишься, в противном случае тебя пришлепнут как блоху и бросят в огонь. Ты от дашь мне семя, из которого я выращу многое. Вы слышите, леди Яал? Не снилось ли вам, что придет конец моей власти, когда исчезнут запасы янтаря? Не следовало вам недооценивать меня и алчность этих варваров из Долин.