Год второго шанса

Глава 20

Иза

— Итак, между вами с Каем прямо-таки искры летят, — дразнит меня Индиго, по дороге к моему дому.

— Ты права. — Я вздыхаю. — Не знаю, что со мной происходит. Обычно я довольно стеснительна, но сейчас у меня такое чувство, что каждый раз я теряю самообладание рядом с ним.

— Это называется влюбленностью. — Она улыбается мне, словно персонаж из мультфильма, который вот-вот запоет песню.

Мой рот приоткрывается, чтобы сказать ей, что еще не уверена, влюблена ли я, но слова так и не слетают с моих губ.

— Так и знала, — гордая собой улыбается она. Затем опускает козырек, чтобы проверить макияж. — О да, я забыла спросить. Как прошло твое первое расставание?

— Никак, — отвечаю я. — Я собираюсь сделать это вечером. Но у меня такое чувство, что Кайлер не слишком расстроится.

Она бросает на меня косой взгляд.

— Как ты себе это представляешь?

— Я почти уверена, что он был с Ханной, когда мы в последний раз разговаривали по телефону.

— Маленький говнюк. Он мне сразу не понравился. Так и знала... — Ее прерывает телефонный звонок.

— Это отец, — морщится она, прежде чем поднести трубку к уху. — Чего ты хочешь?

Оставшаяся часть поездки становится довольно неловкой, поскольку она спорит с отцом о том, что из-за реабилитации мамы ему приходится оплачивать лечение. Слушая этот разговор, я понимаю, что не у меня одной дерьмовый отец.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я зашла с тобой внутрь? — Шепчет Индиго, когда я подъезжаю к дому, в котором выросла.

— Со мной все будет в порядке. Это займет пару минут. — Я открываю дверь, чтобы выйти. — Закончи разговор со своим отцом.

— Спасибо. Но если тебе понадобится помощь, чтобы вынести вещи, просто позови.

Я киваю, затем вылезаю из машины и иду по подъездной дорожке, отмечая, что гараж открыт и пуст.

Кажется, он сказал правду. Они действительно уехали.

Я расслабляюсь от осознания этого и взбегаю по лестнице к черному входу. Вхожу внутрь и мое сердце замирает, когда всплывают старые воспоминания.

Здесь произошло так много плохого.

Я обхожу дом. Все комнаты пусты, кроме одной — моей. Вещи вывезли, за исключением каркаса кровати и матраса.

По-моему, это странно. Они оставили кровать, чтобы я ее забрала? И где, черт возьми, мои коробки?

Затем я замечаю веревки, привязанные к столбикам изголовья кровати, как будто там недавно кого-то привязывали. Мое замешательство перерастает в настоящий ужас, и каждая частичка меня кричит: «Беги!» Я начинаю оглядываться вокруг себя, когда кто-то тяжелым предметом ударяет меня по голове.

Звезды повсюду. Яркий свет. В ушах у меня звенит, когда я падаю на пол. Темнота накрывает меня.

Я распахиваю глаза и осматриваю пустую спальню. Я почти ожидаю увидеть кого-то, прячущегося в тени, но ничего необычного не наблюдаю. Хотя с тех пор, как я отключилась, кое-что всё-таки изменилось: шторы задернуты, свет выключен, снизу слышится музыка. К тому же, клянусь, я чувствую едва уловимый запах... бензина?

— Какого черта здесь происходит? — Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до раскалывающейся головы, и в этот момент чувствую, как грубые веревки врезаются в мои запястья и лодыжки. Меня охватывает паника, и я начинаю дергать руками и ногами.

— Нет. Нет. Нет. Нет! — Слезы текут из моих глаз, когда веревки натирают мне кожу до крови, отказываясь ослабевать.

— Пробуй сколько хочешь, ничего не выйдет.

Моя голова резко поворачивается к выходу из комнаты. Линн стоит, прислонившись к дверному косяку, в персиковом платье и кожаных перчатках. Ее макияж и прическа идеальны, но вымученная улыбка на лице выглядит какой-то неправильной, перекошенной.

Дьявол.

Я думаю об анонимных звонках, листовках, похищении. Кай считал, что за всем этим стоит какой-то мужчина. Должно быть, он ошибся. Это была Линн. Но почему? И что она собирается со мной сделать?

— Развяжи меня! — С усилием хриплю я, пока у меня не перехватывает дыхание. — Пожалуйста.

Когда ее ноги остаются приклеенными к ковру, я с остервенением дергаю за веревки, и кожа на руках, не выдержав трения, лопается. Теплые капли крови стекают по запястьям. Я кричу. Кричу, пока не чувствую, что в легких не осталось воздуха.

— Кричи, сколько хочешь, из-за музыки тебя никто не услышит, — ее взгляд падает на кровь на моих запястьях, и на губах появляется отвратительная усмешка. — Знаешь, раньше я ненавидела вид крови. Я даже не могла смотреть на нее, меня тошнило.

Она выпрямляется и неторопливо заходит в глубь комнаты, каждый ее шаг рассчитан и размерен.

— Но, когда ты видишь, как твой собственный сын истекает кровью, все меняется. Это отвратительное чувство вытесняется отчаянным желанием остановить кровотечение. — Она останавливается в изножье кровати, и я замечаю, что у нее в руке что-то блестящее и металлическое. — Я пыталась спасти его — правда пыталась. Но иногда ты можешь все делать правильно и все равно потерпеть неудачу.

Я не понимаю, к чему она клонит, но не могу оторвать взгляда от ее руки. Что она держит? Маленький нож? Она собирается меня убить…

Нет, может, я и не нравлюсь Линн, но она не убийца.

Но потом я вспоминаю о списке подозреваемых и о том, что в нем было ее имя.

— Ты убила своего сына, — шепчу я в ужасе. Мощный выброс адреналина течет по моим венам, вызывая головокружение. Или это удар по голове спровоцировал сотрясение мозга. — Как ты могла?

— Это. Был. Несчастный случай. — Она произносит каждое слово с паузой и чистой ненавистью, горящей в глазах. — Этого бы никогда не случилось, если бы твоя мать не трахалась с моим мужем! — Кричит она, ударяя ладонями по изножью кровати. — Но ничего. Теперь я отомщу.

Ее глаза загораются отвратительным ликованием, когда она поднимает руку и показывает, что у нее в руках — зажигалка.

Запах бензина вновь обжигает ноздри и заставляет слезиться глаза.

Боже мой, я сейчас умру! Она собирается убить меня!

Такие мысли посещали меня и раньше. На самом деле, каждый раз, когда Линн сердилась на меня, у меня возникала мысль, что она может меня убить. Но тогда я слишком драматизировала. А сейчас… Я вижу это по ее глазам. Она собирается убить меня, и я не думаю, что она пожалеет об этом.

Мне нужно найти способ выбраться отсюда. Сейчас же! Думай, Иза, думай.

— Почему сейчас? — Спрашиваю я, пытаясь выиграть время, чтобы высвободить руки из веревки. — Мы жили в одном доме столько времени, и ты решила убить меня только сейчас? Почему не отомстила много лет назад?

Она смеется так, словно я пошутила.

— Ты думаешь, это просто месть? — Она подходит к краю кровати, кладет руку мне на затылок и смеется прямо в лицо. — Речь идет о том, чтобы прикрыть свою задницу и убедиться, что меня ни в чем не обвинят. Это не у меня был роман на стороне. Это не я сказала жене, что ухожу от нее. Не я разозлила ее на столько, что она устроила пожар и сожгла дом дотла.

Воздух застревает у меня в горле.

— Ты сожгла дом дотла, когда в нем находился твой сын?

Она ударяет руками по матрасу, ее лицо в нескольких дюймах от моего, когда она кричит:

— Я не знала, что он внутри! Он должен был быть в школе, но сбежал и прятался на чердаке! Если бы я знала, то вытащила бы его первым! Но к тому времени, как мы его нашли, было уже слишком поздно! — В ее глазах блестят слезы, когда она снова и снова бьет ладонями по матрасу. — Но ничего бы этого не случилось, если бы твоя мать не была шлюхой. Она заслуживала того, чтобы ее обвинили в пожаре и в смерти моего сына. — Она окидывает меня взглядом и глухо смеется. — Знаешь, ты очень похожа на нее. С тех пор, как ты вернулась из той поездки… Ты выглядишь точь-в-точь как она.

Она качает головой, как болванчик, прежде чем встать и разгладить руками платье.

— Твой отец помог мне. Скрыл, что это я устроила пожар. Он помог мне свалить вину на твою мать — сказал полиции, что она неуравновешенна. Что она стала одержима им, когда он попытался порвать с ней. Он подделал записки с угрозами и обставил все так, будто она отправляла их, чтобы ее обвинили во всем. — Ее каблуки стучат, когда она направляется к двери. — После произошедшего, он полюбил меня еще сильнее. Я даже чувствую себя немного виноватой в том, что собираюсь сделать. Но когда я заполучила эту флешку и увидела свое имя в списке подозреваемых, я поняла, что должна что-то предпринять. — Она поднимает зажигалку перед собой, занеся большой палец, готовая действовать. — Что может быть лучше, чтобы оправдать себя, чем поджечь еще один дом, убить тебя и обвинить в этом человека, который во всем этом виноват. — Ее губы кривятся. — У твоего отца реальные проблемы с контролем своего гнева.

— Нет, это не так, — возражаю я. — Это у тебя проблемы.

Она прижимает палец к губам.

— Тогда почему я сказала своему психотерапевту, что он бьет меня, Ханну и тебя?

— Что?.. Отец никогда меня не бил.

— Да, но тебя не будет рядом, чтобы рассказать об этом, не так ли? И все, кто его знает, видели, как ужасно он к тебе относится. Им будет легко поверить, что это сделал он. Доверься мне. И его отпечатки пальцев найдут на канистре с бензином и зажигалке. И дом, в котором тебя прятали, принадлежит ему. — Она усмехается. — Этот тупой ублюдок думал, что я буду жить с ним, пока не разрешится ситуация с мошенничеством. Да, точно. Я буду жить с ним. Как нелепо.

— Ты думаешь, что, если он владелец этого дома, это будет выглядеть так, будто он убил меня? — Спрашиваю я, отчаянно пытаясь поддержать разговор. — Я очень сомневаюсь, что этого будет достаточно для обвинения.

— Ты права. Но у меня есть кое-что еще. — На ее лице появляется зловещая ухмылка. — Он написал тебе, чтобы ты пришла сюда сегодня. Это обнаружат, проверив его телефон. И он был так расстроен, когда ты сбежала жить к своей бабушке. Был так зол. Был… Ладно. — Она щелкает зажигалкой, и вспыхивает пламя.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда в голове проносится поток мыслей. Я скоро умру. Я никогда не поступлю в колледж. Я никогда не выйду замуж. Я никогда не смогу сказать своей бабушке Стефи, как сильно я ее люблю. Я никогда не смогу сказать Индиго, что люблю ее. Не смогу сказать Каю, что люблю его.

Придумай что-нибудь, Иза! Не сдавайся!

— Ты уверена, что у тебя все под контролем? — В отчаянии выпаливаю я. — Если ты не заметешь следы полностью, именно ты окажешься в тюрьме.

Она закатывает глаза.

— Конечно, я постараюсь. Я не идиотка.

Нет, ты просто сумасшедшая.

— А как же та флешка, которую ты у нас украла? Ее можно отследить, — вру я, надеясь, что она не поймет, что я блефую.

— Ты думаешь, я настолько глупа, чтобы хранить ее? — смеется она, и отблески пламени в ее глазах становятся безумными. — Как только друг Кайлера узнал о ней, я попросила его и Ханну уничтожить все следы. Никто никогда не узнает, что она была у меня.

Я с трудом дышу, когда пары бензина настойчиво проникают мне в ноздри. Ханна и Кайлер в этом замешаны? Ханна и Кайлер все это время помогали Линн?

— О, убери с лица это выражение обиженного щенка. — Линн презрительно вздыхает, давая пламени погаснуть. — Я хотела, чтобы ты думала, будто они помогли мне спланировать твое убийство, но, поскольку твой конец близок, думаю, я могу сделать тебе последний подарок и рассказать правду. Они не знают, что я задумала. Они наивно полагают, что я с тобой просто играю.

Мое сердце разрывается от осознания того, что Кайлер помогал Линн мучить меня. Что все это время он обманывал меня. Но я не успеваю об этом подумать, как мое внимание переключается на зажигалку в руке Линн.

Продолжай говорить, Иза. Отвлеки ее, пока Индиго не придет на помощь. Скоро она должна будет отправиться на твои поиски, верно?

Я смотрю в окно, гадая, сколько времени прошло с тех пор, как я вышла из машины. Интересно, не сделала ли Линн что-то с Индиго?

Я задыхаюсь от этой мысли. Пожалуйста, нет. Пусть с ней все будет в порядке.

— А что будет, если они тебя сдадут? — Я продолжаю говорить, пытаясь высвободить руку из веревки. — Что, если Ханна и Кайлер расскажут полиции обо всем, что ты со мной сделала? Разве это не выставит тебя виноватой?

Беспокойство на мгновение мелькает в ее глазах, но выражение исчезает прежде, чем я успеваю сделать следующий вдох.

— Они не станут это делать. Ханна слишком сильно любит меня. И Кайлера... этот мальчик слишком эгоцентричен для своего же блага. Он скорее защитит свою задницу, чем подставит себя под удар ради кого-то другого. — Она улыбается и снова зажигает огонь. — Поверь мне. Одна угроза разрушить его спортивную карьеру — и он пойдет на все, что угодно.

— Сомневаюсь, что он стал бы покрывать убийство. — Я изо всех сил пытаюсь освободиться от веревок. Веревка начинает потихоньку соскальзывать, ослабевая. Мое сердце бьется с надеждой.

— Не имеет значения. К тому времени, как все произойдет, меня уже не будет в стране. Я буду далеко от Саннивейла. От тебя. От твоего отца. — Она улыбается, заметив порезы на моих запястьях. — Не волнуйся. Боль скоро пройдет.

Я открываю рот, чтобы умолять сохранить мне жизнь, но она роняет зажигалку и выбегает из комнаты, когда пол охватывает пламя.