Голем 100

Глава 4

«ФФФ» пригласила СалемаЖгуна, профессионального Ведуна (колдуна высшего разбора). Господин Жгун решительно отрекался от званий как некроманта, так и психиатра: его искусство включало все это, и он величал себя психомантом. Салем Жгун очень тонко проводил глубинные исследования нарушений психики, используя свой удивительный дар: он воспринимал соматическую сигнальную систему и мог истолковать эту немую речь. Чары и колдовские ритуалы служили ему лишь средством поражать и раскрепощать пациентов.

Господин Жгун с приятной улыбкой вошел в безукоризненную лабораторию Блэза Шимы.

Доктор Шима возопил от ужаса:

— Я же велел вам простерилизоваться прежде, чем входить!

— Я так и сделал.

— Ничего подобного! От вас несет анисом, илан-иланом и метил-антранилатом. Вы загубили мне день работы. Зачем?

— Но, доктор Шима, уверяю вас… — господин Жгун вдруг осекся. — Боже мой! — простенал он. — Вы правы! Я нечист, нечист! Я утром вытерся полотенцем жены.

Шима рассмеялся и включил на полную мощность вытяжку.

— Все понятно. Обычное дело, и я не в обиде. Однако, давайте уберем отсюда вашу жену. Мой кабинет почти в миле отсюда — для безопасности. Там и поговорим.

В кабинете они уселись и изучающе посмотрели друг на друга. Шима увидел собранного, сдержанного человека лет пятидесяти, деликатного сложения, без морщин; он двигался и говорил с заученной элегантностью, однако не без юмора.

Господин Жгун увидел приятного моложавого мужчину, подтянутого, мускулистого, двигающегося как боксер среднего веса или, скорее, мастер каратэ. Коротко остриженные черные волосы, маленькие аккуратные уши, высокие скулы, глаза-щелочки, за которыми нужно будет пристально наблюдать. Напротив того, крупный рот и изящные руки всегда выдадут своего хозяина.

— Итак, господин Жгун, чем могу быть полезен? Наш президент, Миллс Коупленд, сказал, что будет чрезвычайно мне обязан за любезность, которую мне приятно ему оказать, — произносил Шима, пока руки его вопрошали: «Ну какого рожна ты ко мне пристал, шарлатан проклятый?»

— Доктор Шима, мы с вами в некотором роде коллеги. Я, так сказать, некромант от психиатрии — психомант. При постановке диагноза я пользуюсь обрядом воскурения — это жизненно важный момент. Однако мои благовония самые банальные. Я надеюсь воспользоваться вашим опытом, чтобы получить что-то особенное для ритуальных курений — это ведь, по правде говоря, всего лишь декорация.

Откровенность Жгуна подкупила Шиму:

— Ну что ж, занятно. Вы что берете, стактэ[2], ониху, смолу гальбанум… всякое такое?

— Возможно. Я не специалист и не знаю этих названий. Брал самые распространенные составы, и моим клиентам через несколько сеансов это надоедает.

— Очень интересно. Безусловно, я мог бы предложить что-то новое, даже необычное, например… — Шима неожиданно замолк и уставился в пространство.

Пауза затянулась, когда психомант нарушил молчание:

— Что-нибудь не так, доктор Шима?

— Послушайте же, — возбужденно заговорил Шима, — у вас совсем неверный подход.

— Неужели! И в чем же?

— Возжигание курений — вот что тривиально. Вам не помогут другие ароматы. Почему бы не испробовать что-то в корне новое!

— Что бы это?

— Принцип одорофона.

— Одорофона?

— Сам термин — урод греко-латинского происхождения (как мне иногда мешает образование!). Запахи, как и звуки музыки, располагаются по шкале. Более резким запахам соответствуют высокие ноты, а запахам тяжелым — низкие. К примеру, амбра соответствует дискантам, а фиалка расположится возле басов. Я мог бы нарисовать для вас шкалу запахов — октавы на две, а дальше уже вы сами сочиняйте ритуальную музыку и придумывайте, как ее исполнять.

— Доктор Шима, это гениально!

— Ничуть не меньше, верно, — лицо Шимы расплылось в улыбке. — Но если по-честному, то мы делим лавры поровну, потому что мне ничего подобного не пришло бы в голову, если бы вы не поставили передо мной такую оригинальную и заманчивую проблему.

На этой душевной ноте они и сошлись, радостно отдавшись профессиональной беседе. Вместе пообедали (сырые овощи и дистиллированная вода — для Шимы), рассказывая понемногу о себе и о своих странных профессиях. Они даже условились об участии Шимы в эксперименте с благовониями, несмотря на то, что сатанизм и черная магия всегда служили Шиме объектом насмешек.

— В этом есть какая-то ирония, потому что сам он одержим сатаной, — докладывал СалемЖгун.

Председатель, ну в точности сонный ящер, впал в размышление, но ничего не надумал.

— Психиатрия и сатанизм описывают одни и те же явления в разных терминах, — начал Жгун, небрежной манерой изложения маскируя лекторский тон. — Наверное, проще будет воспользоваться более общепринятыми названиями. Выпадающие четыре часа — это фуга.

Председатель опять ничего не понял:

— Фуга как в музыке?

Жгун затряс светлой гривой.

— Нет, мистер Коупленд. Фугой в психиатрии называют тяжелый случай лунатизма.

— Что такое? Блэз Шима ходит во сне?

— Дело сложнее, господин председатель. С лунатиком все относительно просто — он полностью выключен из окружения. Его можно окликать, звать, хоть из пушки стрелять — он ни на что не реагирует.

— Так. А человек в фуге?

— Полностью реагирует на окружающее, но только и исключительно на то, что находится в рамках фуги. Он слышит и может отвечать, пока он в фуге, он все понимает и помнит, что происходит с ним в фуге, но не знает ни о чем вовне. Если он вне фуги, то не сознает ничего, что было внутри.

— Кажется, что-то проясняется. Словно два разных человека?..

— Именно так, причем ни один не подозревает о существовании другого.

— Так что же, когда он приходит в себя, то ничего не может сказать о своей другой жизни?

— Ничего.

— А почему у него начались эти провалы?

— Он ответить не сможет.

— А вы сможете?

— Боюсь, что нет. Есть предел и моим возможностям. Могу лишь сказать, что его что-то гонит. Колдун сказал бы, что он одержим Сатаной, но это всего лишь ведовской жаргон. Психиатр скажет, что он страдает навязчивыми идеями или побуждениями, но это из жаргона психиатрии. Терминология не суть важна. Есть факт, что существует нечто, которое гонит доктора Шиму по ночам в Гиль, чтобы — что? Не знаю. Знаю только, что это — неодолимая тяга, и именно она, скорее всего, причина затора в его работе.

— Что бы вы предложили для решения нашей проблемы, господин Жгун?

— Мистер Коупленд, поскольку вы посвятили меня в крайне деликатную ситуацию, мой единственный совет — молитесь!

— Молиться? Боже мой!

— Не обязательно «Боже», можете воззвать и к аду, к чему угодно. Лучше всего, наверное, молить о чуде. Без чуда вам не обойтись, уж больно необыкновенный у вас казус.

— Господин Жгун, вы шутите?

— Я совершенно серьезен. А что такое? Вы не верите в чудеса?

— Когда увижу чудо, тогда и поверю.

— Как странно, ведь совсем рядом, в Гили, практикует настоящая чудотворница, Гретхен Нунн.

— Гретхен Нунн? Никогда не слышал о ней.

— Высокочтимая коллега, мистер Коупленд, хотя я и не удостоился еще личного знакомства. Я называю себя психомантом, потому что моя сфера — подсознательное. Госпожа Нунн работает с психодинамикой на уровне архитектоники. Она прозревает внятную планировку и построение, глядя на полную неразбериху, и находит решение, сотворив чудо. Она — пситех. Очень рекомендую позвать Гретхен Нунн и взмолиться к ней.

— Реджина, какой дивный узор для покрывала!

— Но что это такое?

— Печать Соломона.

— Чья печать? Какая? Которая?

— Царь Соломон, Мери. Ты же помнишь такого?

— Ах да, конечно, у него еще что-то было с Девой.

— С Шебой[3], душечка. Мы еще пели о них похабные куплеты в школе.

— Это не Соломон-похабник, Нелл, а Соломон-мудрец из моих нехороших книг. Мы уйму времени потратили на заучивание его гадких заклинаний.

— На непристойных языках.

— А для чего нужна его печать, Реджина?

— Вроде бы она может заставить Сатану делать разные штуки — это очень сильное волшебство.

— Ой, Господи! Опять пустой номер!

— Ни синь пороху! Нет-нет, просто это кое-что совершенно другое, чем тот кич, который мы видели в музеях; всякие миленькие домики, сельские школы, коровники, птички-цветочки. Подобная муть пошла от голландцев из Пенсильвании. Мы повторим этот рисунок, но сильно увеличим. Пи, зажги все лампы. Ну же, дамы, за работу!

Не так-то просто взять и вызвать к себе Гретхен Нунн даже для председателя правления «ФФФ». Сначала надо пробиться через все уровни ее организации, и лишь после этого вам будет милостиво назначен прием. Процедура требует длительного лавирования между своим и ее персоналом и безмерно раздражает — в особенности тех просителей, у которых поджимает время. Как следствие, Миллс Коупленд начинал закипать, когда его наконец-то провели в загроможденный рабочий кабинет госпожи Нунн.

Гретхен Нунн занималось сотворением чудес. Не тех чудес, когда сверхъестественное вмешательство порождает невероятные, аномальные и невозможные явления, нет, она действовала на уровне сверхчувственного восприятия, пользуясь незаурядной проницательностью и даром преображать действительность. Нунн была магистром психодинамики. В большинстве случаев ей удавалось то невозможное, о котором просили заказчики, и гонорары ее были огромны.

Председатель, совершенно естественно, не сомневался, что загадочная пситехиня будет похожа или на эндорских ведьм из «Макбет» или на Мерлина в женском платье. Он остолбенел, увидев царевну племени Ватусси с орлиными чертами лица и бархатистой черной кожей. Ей было под тридцать — высокая, стройная и обворожительная в своем алом платье. Раздражение Миллса Коупленда мгновенно испарилось. Госпожа

Нунн одарила его слепящей улыбкой, предложила сесть, выбрала себе стул напротив и с певучим акцентом Ямайки сказала, что ее ставка — сто тысяч.

— Вы можете себе это позволить?

— Да, госпожа Нунн. Я согласен.

— Еще не все. Ваша проблема стоит этого?

— Да.

— Тогда мы пока что договорились. Я предпочитаю ясность… Что, Алекс?

Бочком проскользнувший в кабинет секретарь попросил прощения:

— Извините, но мистер Леклерк настойчиво интересуется, откуда вы могли точно знать, что его жена месяц как забеременела?

— Леклерк? Этот импотент?

— Да, хозяйка.

Госпожа Нунн раздраженно прищелкнула языком:

— Мы же условились с самого начала, что я ничего не объясняю — только сообщаю результат.

— Да, хозяйка, но он очень взволнован — по вполне понятной прйчине.

— Он оплатил счет?

— Да, чек инкассировали сегодня.

— Так и быть, в порядке исключения. Психометрия дала мне все доказательства. Поведение, характерное только для беременных. Резкая переоценка ценностей. Я проверила ее ультрасветом и обнаружила под кожей характерную маску беременности. Да еще она не принимает противозачаточных таблеток. Скажи все это Леклерку, Алекс, но никаких проявлений сочувствия. Говори ровно и по-деловому.

— Да, хозяйка. Спасибо, хозяйка.

Секретарь вышел, пятясь задом, а она повернулась к председателю:

— Не волнуйтесь, «Леклерк» — это шифр клиента, известный только мне и полностью доверенному персоналу. Я никогда не раскрываю подлинных имен.

— Понимаю.

— А вы поняли, что я сообщаю лишь конечный результат?

— Согласен, госпожа Нунн.

— Теперь — ваша проблема. И учтите, что я еще ни на что не соглашалась. Если вы это уяснили, то вперед. Все досконально — вплоть до потока сознания и свободных ассоциаций, если понадобится.

Полчаса спустя комнату вновь озарила ее сверкающая улыбка:

— Благодарю, ваша проблема действительно уникальна — весьма приятное разнообразие для меня. Если вы не передумали, то я согласна.

— Я не передумал, госпожа Нунн.

— Подумайте еще раз. Когда вы мне все это рассказывали, у вас, возможно, все выстроилось в уме, и я вам больше не нужна. Иногда так бывает.

— Не тот случай, госпожа Нунн, — с огромной убежденностью возразил Коупленд.

— Вы все еще полагаете, что без меня вам не обойтись?

— Со всей определенностью.

— Что ж, по рукам, мистер Стеклодув.

— Как? Стекло… А, понятной Благодарю вас, госпожа Нунн. Мне внести аванс или полную оплату?

— Для «ффф» это не обязательно.

— Но накладные расходы…

— Это — мои проблемы.

— Но если вам понадобится… если от вас потребуется…

Она рассмеялась:

— Мои проблемы. Я не обосновываю свои ответы и не раскрываю методы — как же я могу ставить что-то в счет? Вот поэтому моя твердая ставка так высока. И не забудьте, сударь, мне нужны отчеты «Беги-Лови» и Жгуна.

Неделей спустя последовал крайне необыкновенный личный визит Гретхен Нунн в рабочий кабинет председателя правления «ФФФ».

— Я пришла, сударь, чтобы дать вам возможность расторгнуть наше соглашение. Я не прошу никакой оплаты.

— Расторгнуть? Но почему?

— Потому что вы замешаны, как я полагаю, в чем-то гораздо более серьезном, чем мы думали вначале.

— Что же это?

— Вы не поверите мне на слово?

— Я не могу — мне необходимо это знать.

Госпожа Нунн задумчиво поджала губы, потом вздохнула:

— Ну что ж, поскольку дело такое необычное, придется нарушить мои же правила. Будьте добры, посмотрите сюда.

Она развернула перед председателем на столе для переговоров большую карту района Гиль. В центре карты стояла звездочка.

— Это Оазис Шимы, а очерченный круг около звездочки — тот предел, куда можно добраться пешком за два часа, — пояснила госпожа Нунн. — Два часа туда, два обратно — всего четыре. Это крайний предел по времени, без скидок на какие-то остановки, возможные по дороге.

— Я понял.

От звездочки к окружности змеились во все стороны расходящиеся линии.

— Это маршруты, которые смогли проследить сыскари из «Беги-Лови» — я взяла это из их отчета.

— Очень остроумно. Однако пока не вижу, в чем серьезность дела, госпожа Нунн.

— Посмотрите внимательно на карту, господин председатель. Что вы видите?

— Ну… в конце каждой дорожки стоит красный крестик.

— А что вы видите в конце дорожек перед самым крестиком?

— Да ничего особенного, кроме того, какие они извилистые… впрочем, погодите, от звездочки они отходят пунктиром, а потом проложены штрихами.

— Вот это и есть серьезно!

— Не понимаю, госпожа Нунн.

— Я поясню. Каждый крестик обозначает место, где найден Летальный-Один.

— Как! Убийство?

— Штриховые линии отмечают путь жертвы — то, что смогли проследить сотрудники отдела по расследованию убийств, где жертва шла и что делала перед смертью.

— Перед убийством!..

— Они смогли проследить путь жертвы обратным порядком только до какого-то момента, и не дальше. Это — штрихи. «Беги-Лови» вело доктора Шиму от его Оазиса только до определенного места, и не дальше. Это — пунктир. В этот момент и в этом месте линии встречаются. Даты сходятся. Что скажете?

— Совпадение! Безусловное совпадение! — сорвался в крик председатель. — Такой блестящий, обаятельный молодой человек, у которого есть все, что только можно пожелать! Летальное преступление? Убийство? Нет, не может быть!

— Вам нужны еще факты?

— Нет, мадам, мне нужна истина. Неопровержимые доказательства, а не зыбкие умозаключения на основе точек и черточек.

— Хорошо, господин Стеклодув, вы получите свои неопр. доки.