Голем

Глава 2

Естественно, она не проснулась.

Было бы странно, если бы человек, проведший пару десятков лет в родиевом гробу, открыл бы глаза, едва век коснулся бы свет свободы. Игорь и не ожидал ничего подобного, и всё же на мгновение ощутил лёгкий укол огорчения, от которого, впрочем, тут же отмахнулся, как от чего-то несущественного: главное — цель достигнута. Осталось лишь отсюда выбраться.

Чувствуя, как стихия внутри него недовольно сжимается от прикосновения к родию, Игорь осторожно подхватил мать на руки, медленно, словно боясь выронить лёгкое, почти невесомое тело, вытащил её из саркофага и пошёл к выходу. У самой двери Лазарев остановился.

Конечно, ему бы очень хотелось, чтобы они ловко выбрались наружу, дошли до выхода с территории особняка, сели в машину и спокойно уехали, скрываясь на заранее подготовленной конспиративной квартире. Однако Игорь не был идиотом, — ну или, по крайней мере, не считал себя таковым, — а потому прекрасно понимал, что во время претворения этого радужного плана в жизнь им предстоит столкнуться с рядом сложностей.

Даже если не брать во внимание тот факт, что в любой момент в особняк могли вернуться элементали Дома Прометея вместе с ним самим, за дверью по-прежнему находились охранники, которые вряд ли обрадуются, что Игорь забрал дочь Главы и решил их покинуть. Возможно, Морозов сможет их сдержать, но полагаться на случай Лазарев не мог: на кону стояло слишком многое, чтобы он мог позволить себе ошибку.

Сражаться, удерживая мать на руках, он не мог. Уж точно не с такими бойцами, как тот пепельный элементаль, что совсем недавно преграждал ему путь. Игорь прекрасно видел, как он практически на равных дрался с Морозовым, а потому до сих пор внутренне недоумевал: как самому Лазареву удалось его так просто вырубить? Несмотря на возросшие силы, Игорь не обольщался: до уровня Повелителя он явно не дотягивал, а значит, Морозову всё ещё уступал. Так может, просто повезло?

Лазарев медленно и глубоко вздохнул: если дело действительно в этом, значит, ему придётся проверить свою удачу ещё раз. Он нехотя опустился на колени и бережно, словно новорождённого ребёнка, уложил маму на пол, поправил локон волос, упавший ей на лицо, и негромко пообещал:

— Я ненадолго выйду и совсем скоро вернусь. Хорошо?

Когда Игорь поднимался на ноги, ему показалось, что мама чуть шевельнулась, однако, замерев, он больше не заметил никаких движений. Он ещё раз вздохнул, развернулся на пятках и быстрым шагом приблизился к саркофагу. Его крышка лежала рядом, и Игорю пришлось наклониться, чтобы подцепить её пальцами и поднять, подхватывая под руку: стихия внутри него вновь взбунтовалась, почувствовав близость родия, но Лазарев проигнорировал неудобство: если это даже ему доставляет дискомфорт, значит, другим будет ещё хуже.

Одной рукой он медленно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Поблизости никого не обнаружилось, и Игорь вышел на полянку у дома, не переставая оглядываться. Дворик был пуст. Перехватив крышку саркофага поудобнее, Лазарев двинулся вперёд по уходящей от здания дорожке. На мгновение остановился у забора, настороженно отметив, что пепельного элементаля за ним не обнаружилось: похоже, тот уже пришёл в себя, а значит, нападения следовало ожидать в любой момент.

Каждый куст, каждое деревце на пути Игоря казались ему враждебными. Он шёл медленно, на полусогнутых ногах, почти крался, быстро вертел головой в ответ на малейший шорох, но пепельный элементаль и не думал появляться. Если, конечно, он всё ещё был здесь, а в том, что он мог покинуть территорию Прометея, Лазарев очень сомневался.

«Возможно, сражается с Морозовым», — подумал Игорь и чуть ускорился, направляясь туда, где раздавались звуки битвы.

Совсем скоро он вышел на открытое пространство. Арес был окружен охранниками и ловко отбивался от сыплющихся со всех сторон ударов огненных элементалей: большая часть бойцов неподвижно лежала на земле, и казалось, что Морозов совершенно не испытывает сложностей, столкнувшись с несколькими противниками одновременно. Игорь быстро оглядел их, но пепельного элементаля снова не обнаружилось. Его отсутствие напрягло и без того натянутые, как струна, нервы Лазарева: следовало убираться отсюда как можно скорее.

Хорошенько размахнувшись, Игорь как заправский метатель ядра, с разворотом корпуса швырнул крышку саркофага в ближайшего врага. Родиевая пластина с силой врезалась тому острой гранью прямо в затылок, мгновенно гася укрывающий его тело огонь и снося с ног. Трава под головой элементаля тут же окрасилась в характерный тёмно-красный цвет, но Игорь на это уже не смотрел: воспользовавшись замешательством противников, он ринулся в гущу схватки.

Он почти не помнил, как дрался. Помнил лишь мельтешение огненных стихийных доспехов и одного — полупрозрачного, ледяного, принадлежащего Морозову, — а потом осознал себя стоящим среди кучи неподвижных тел. На ногах остались лишь он и Арес.

— Получилось? — спросил Морозов, убрав броню и рукавом куртки стерев с лица капли чужой крови.

— Да. Где Пепел?

Брови Ареса чуть приподнялись:

— Хотел спросить то же самое у тебя. Что произошло?

— Обсудим позже, — Игорь качнул головой и кинулся обратно к дому. Уже на бегу он крикнул через плечо:

— Надо выбираться отсюда! Прикрой меня!

Больше всего он опасался, что пепельный элементаль обошёл его и забрал мать, но, когда он оказался в доме, женщина всё так же мирно лежала на том месте, где Игорь её оставил. Не тратя время на бесполезные размышления об очень удачном исчезновении сильнейшего из врагов, Лазарев подхватил маму и бросился прочь.

Арес ждал его у входа, внимательным взглядом осматривая окрестности. Он на секунду замер, увидев женщину на руках Игоря:

— Кхм, — Морозов прочистил горло, но его голос всё равно прозвучал хрипловато, — Похоже, у нас действительно получилось. А теперь бежим.

Уточнение было лишним: Игорь уже со всех ног нёсся к воротам, за которыми стояли их машины. Несмотря на опасения, по пути им никто не встретился, и беглецы беспрепятственно выбрались с территории особняка.

— Куда вы собираетесь ехать? — спросил Морозов, едва они оказались снаружи.

— Не знаю, — признался Игорь. План с заранее подготовленной квартирой больше не казался ему надёжным. — Есть идеи?

— Да, — Арес кивнул, распахивая заднюю дверь. — Предлагаю отправиться ко мне. Там безопасно.

Игорь хотел было сказать, что для них сейчас нигде не будет по-настоящему безопасно, но осёкся: всё равно варианта лучше, чем выдвинул Морозов, у него не было. Он подбежал к машине Ждуна, пнул колесо ногой и махнул головой в ответ на вопросительный взгляд выглянувшей Сони:

— Меняем транспорт.

Если девушка и была удивлена, то никак этого не показала. С готовностью кивнув головой, она выбралась наружу, захлопнула за собой дверь и уточнила:

— А что с этой машиной?

— Бросим, — Игорь пожал плечами, приблизился к гостеприимно распахнутой двери автомобиля Ареса и попросил, обращаясь к Соне:

— Помоги мне.

Вдвоём они аккуратно загрузили бессознательную женщину на заднее сиденье. Игорь устроился рядом, бережно придерживая маму, чтобы она не упала. Соня устроилась спереди.

— Ну, погнали, — немного нервозно проговорил Арес, поворачивая ключ в замке зажигания. Игорь готов был поклясться, что руки Морозова заметно подрагивали.

Мотор автомобиля недовольно рыкнул, словно разбуженный ото сна хищный зверь. Лазарев внутренне порадовался тому, что сел вместе с мамой и придержал её: Арес резко развернулся и машина, буксуя, с места рванула вперёд, резким ускорением вжав пассажиров в сиденья. Деревья за окном слились в сплошное зелёное пятно.

Игорь позволил себе тихо выдохнуть. Он до сих пор не верил, что всё удалось. На секунду он прикрыл глаза, стараясь успокоить расшалившиеся нервы. Его отвлекло чуть заметное шевеление в районе правой подмышки.

— Где я? — слабый голос, раздавшийся сбоку, заставил сердце едва расслабившегося Игоря бешено застучать. Он повернул голову, и глаза Лазарева столкнулись со своими точными, разве что более женственными и аккуратными, копиями.

— В безопасности, — тихо ответил он и неуверенно улыбнулся. — Теперь ты в безопасности, мам.

Павел наблюдал за Игорем.

Одно из деревьев, стоящих чуть поодаль от домика, где отец держал Ангелину, было выше остальных, и с его вершины, укрытой густой листвой, открывался удобный вид на окружающее пространство. Пепел вжался в ствол дерева и замер, сливаясь с корой. Стихия элементаля сослужила ему хорошую службу: когда он не шевелился, заметить его было практически невозможно.

Голова Игоря моталась из стороны в сторону, когда он, не обнаружив противника у забора, принялся высматривать врага в окружающей местности. Павел поморщился: удар коленом не мог вырубить второго по силе элементаля в Доме Прометея, но всё же был весьма ощутим, неприятен, и сымитировать после него потерю сознания оказалось проще простого. Видимо, получилось довольно убедительно — по крайней мере, Игорь точно поверил, — и, так и не нанеся смертельного удара, бросился к охраняемому домику.

Пепельный элементаль вздохнул. Он вполне был готов умереть, пусть даже от руки племянника, а не своего извечного врага, Морозова, каким-то образом шагнувшего на ступень Повелителя раньше, чем сам Павел.

«Забавно, — про себя хмыкнул пепельный элементаль. — Целых два Игоря явились сюда, чтобы освободить мою сестру. И оба — желают моей смерти».

Это было преувеличением лишь наполовину. Если Игорю-племяннику было на него плевать — он даже не добил Павла, совершив грубейшую ошибку и оставив за спиной живого врага, — то с Игорем Морозовым ситуация была куда как более сложной. Извечные соперники, они росли в разных семьях, соревнуясь друг с другом, и, к великому сожалению Павла, в этой гонке он проиграл. Морозов первым достиг ступени Повелителя, а затем и вовсе стал Главой собственной Семьи, получив титул Ареса. Возглавить свой Дом Павел и не мечтал, а с некоторых пор даже его прогресс в развитии застопорился, лишая шансов стать Повелителем. Хотя… Почему это — с некоторых пор. Павел прекрасно знал, с каких именно.

С того момента, когда отец хладнокровно уничтожил Земцовых и захватил Ангелину в родиевые оковы, сила стихии Павла остановила свой рост.

Не помогали ни какие-то новые тренировочные методы, ни помощь приглашённых рунистов, ни даже крики Прометея, недовольного изменениями сына. Павел, на тот момент уже практически приблизившийся к потолку ступени Старшего Мага и даже обогнавший Морозова, с которым они в то время иногда проводили тренировочные спарринги, за следующие двадцать лет превратившись из подающего надежды элементаля в весьма сильного, но уже бесперспективного бойца, совершенно не способного на дальнейший прогресс.

Павел стрельнул глазами в сторону открытого пространства за деревьями, туда, где Морозов дрался с кучкой охранников Дома Прометея, и вдруг, не сдержавшись, криво ухмыльнулся:

«А мы с тобой, оказывается, не такие уж и разные, верно? По крайней мере, мы оба — неплохие актёры».

Он слишком хорошо знал Ареса, чтобы не понимать: та жалкая группа охранников, что оставалась в Доме Прометея исключительно для вида, не представляла для Морозова абсолютно никакой угрозы. Он легко мог покончить с ними за считанные секунды, — уж кто-кто, а Павел отлично представлял себе силу своего давнего соперника, — но Арес почему-то медлил, позволяя охранникам связать себя боем. Павел догадывался о причине.

«И здесь ты недалеко от меня ушёл, — подумал он, глядя на то, как Морозов, вместо того, чтобы ледяным копьём пробить врага насквозь, ударил его тупым навершием в живот, отбрасывая назад, но не нанося сколь-нибудь значимого урона. — Тоже боишься зайти к ней, верно? Боишься смотреть ей в глаза».

Павел понимающе прикрыл веки. Они с Морозовым и впрямь были похожи. Каждый по-своему любил Ангелину: один — как старший брат, второй — как отвергнутый, но не утративший чувств мужчина. И ни один из них не помог ей, когда она в этом нуждалась.

Можно было много говорить о том, что помочь Ангелине было нельзя. Остановить Прометея? Одна мысль об этом походила на какую-то нелепую шутку. Попытка помешать ему, пойти против его воли была равносильна самоубийству.

Но никакие логичные доводы не могли спасти от всепоглощающего чувства стыда.

«Что же, — подумал Павел, открывая глаза. — Похоже, теперь нам обоим подвернулся шанс поступить правильно. Поэтому ты помогаешь моему племяннику, верно, Морозов? Наверняка поэтому. И поэтому я, вместо того, чтобы задержать вас до возвращения Прометея, скрываюсь с места своего дежурства и даже не пытаюсь вам помешать».

Ускорившись, Игорь Лазарев присоединился к Морозову, сходу швырнув в ближайшего охранника крышку родиевого саркофага. Несмотря на достаточно комфортную температуру, по телу Павла пробежала ощутимая дрожь: если крышка саркофага была здесь, значит…

Он с трудом сдержался, чтобы не броситься внутрь домика, где, по всей видимости, Игорь оставил Ангелину, когда ушёл расчищать им путь отхода. Впрочем, этот секундный порыв быстро исчез. Павел не знал, что он мог сделать, если бы вошёл в здание, которое стерёг последние двадцать лет, будучи почти таким же узником, как его сестра.

«А может, и хуже, — подумал он, оставшись на дереве. — По крайней мере, все эти годы ты спала, а я — стоял у дверей, пожираемый собственной совестью».

Тем временем два незваных гостя Дома Прометея ловко расправлялись с остатками охраны. Наблюдая за этим, Павел ощутил неожиданный прилив чего-то что-то, похожего на уважение к своему племяннику. Он не сразу понял, что это за чувство. В последний раз Павел испытывал подобное более двадцати лет назад.

Гордость.

Тогда он наблюдал за развитием своей младшей сестры, которая в неполные двадцать лет вошла в список сильнейших элементалей Дома Прометея, умудрившись шагнуть на ступень Старшего Мага. Её движения были быстры, скупы и точны, и даже Павел, будучи на десять лет старше и на несколько сотен боёв опытнее, испытывал в спаррингах с ней нешуточное давление. Когда после поединка он, наследник Прометея и надежда всего их Дома, тяжело дышал и утирал со лба обильно стекающий пот, ему вовсе не было стыдно от того, что его загоняла мелкая девчонка. Наоборот — он страшно ей гордился.

Именно такое чувство переполняло его и сейчас, когда он наблюдал за движениями племянника. В отличие от матери, его не обучали инструкторы Дома Прометея, и всё же в его действиях была видна отличная школа: то, что каждый удар поставлен и отработан до автоматизма, мог понять даже никогда не занимавшийся боевыми искусствами обыватель. Никакой медлительности, никакой размашистости, никаких длительных захватов и борьбы, которые были так свойственны Земцовым, Павел не заметил. Это его радовало: если бы Игорь пошёл в отца, это бы сильно ограничило его перспективы.

Но нет, действия Игоря в бою нисколько не напоминали стиля каменных элементалей. В этом свете тот факт, что он не носил фамилию Земцовых, казался особенно символичным. Быстрые перемещения, точные и жёсткие удары — в чём-то Игорь напоминал Ангелину, в чём-то, с удивлением отметил Павел, — его самого. Но больше всего…

Пепельный элементаль боялся об этом даже подумать, но мысль оформилась в его голове на мгновение раньше, чем он смог её отогнать.

Больше всего Игорь напоминал Прометея.

Ни Ангелина, ни Павел никогда не распространяли вокруг себя такой невидимой, но подавляющей ауры несокрушимости, подрывающей веру врагов в саму возможность сопротивляться. Пепельный элементаль не знал, что именно делал Игорь, чтобы такое сравнение приходило на ум, но почему-то теперь оно казалось Павлу абсолютно верным. Он не знал, как сражался Прометей в молодости, но если бы его об этом спросили — Павел не задумываясь указал бы рукой на Игоря.

У охранников изначально не было шансов, даже когда им противостоял один лишь Морозов, который, как заметил Павел, лишь вырубал своих оппонентов, а не убивал их. Игорь же подобным морализмом не страдал: каждый его удар надёжно выводил врагов из строя, пробивая плоть насквозь и беспощадно повреждая жизненно важные органы. От того хладнокровия, с которым он избавлялся от мешавших ему людей, даже повидавшего многое Павла пробрала дрожь.

Сейчас, даже если бы он планировал остановить нарушителей, пепельный элементаль трижды бы подумал, прежде чем это сделать. Но он не планировал им мешать. Павел с часто стучащим сердцем смотрел, как Игорь на руках выносит спящую Ангелину из домика, где она провела последние двадцать лет. За годы в саркофаге она ничуть не состарилась, и в свои сорок выглядела даже моложе, чем спасающий её сын.

Машина, отчаянно буксуя на сухой дроге, рванула прочь от особняка Дома Прометея, и Павел облегчённо выдохнул. Им удалось. Они успели сбежать.

На губах сама собой возникла кривая ухмылка. Павлу показалось, будто с его плеч свалился гигантский груз, не покидавший их долгие и долгие годы. Не исчез полностью, нет — такие вещи не происходят сразу, — но уменьшился настолько, что ему показалось, словно он заново научился дышать. С мрачным удовлетворением Павел подумал о том, в какую же ярость придёт Прометей, когда узнает, что здесь произошло.

Словно подтверждая, что мысли могут быть материальны, в кармане Павла зазвонил телефон. Элементаль достал его, уже зная, что сейчас увидит.

На экране светилось слово «Глава».

Павел тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, но никакие вздохи не смогли бы помочь его мыслям собраться. Одна лишь идея о неповиновении показалась Павлу безумием, но он вдруг осознал, что отвечать на звонок совсем не хочется. Он разжал пальцы. Телефон, несколько раз перевернувшись в воздухе, упал на землю, ещё несколько раз дёрнулся и затих.

Павел посмотрел вниз, на разбитый, сияющий всеми цветами радуги экран, и вслух спросил, зная, что ответить ему никто не сможет:

— Ну и что мне теперь делать?