Голубая цапля

ГЛАВА 18 Бегство

осле того как Эдраст бесследно исчез, Жозен вышла на следующий день утром на крыльцо своей квартиры, чтобы посидеть на чистом воздухе. Лицо у нее было мертвенно-бледное, глаза потухли. Ежеминутно она прикладывала к вискам руки и шепотом говорила: «Кто мог это предвидеть?.. Так поступить со своей матерью, со своей родной матерью!.. А я еще так ласково с ним обращалась!..»

Жозен до того глубоко задумалась, что забыла совершенно и о делах, и о покупателях, и даже о домашнем хозяйстве. Одна из проходивши х мимо знакомых с участием спросила, не больна ли она?

— Да, немножко! — мрачно отвечала Жозен. — Боюсь, не расхворатьс я бы мне. Дело в том, что мой сын сильно меня расстроил. Он вбил себе в голову мысль немедленно отправиться в прерии, к своему дяде в Техас, и укатил вчера. Без него я справиться не могу с торговлей — так он к ней способен! Неудивител ьно, если я скоро отправлюсь вслед за ним.

Когда в это же утро Пепси спросила у «леди Джэн», что это такое приключило сь с тетей Полиной, девочка, заранее уже предупрежд енная, отвечала, что у тети сильно болит голова; она расстроена потому, что Раст уехал из дому и долго-долго не вернется.

— Слышал ты, — говорила испанка Фернандсу мужу, который уселся у окна своей квартиры, чтобы поглазеть на улицу, — слышал ты, что мадам Жозен очень расстроена по случаю отъезда сына. Она с раннего утра сидела все на крыльце, вздыхая и утирая слезы. Мне ее, право, так жаль!.. Гляди-ка, гляди: сюда подходит какая-то дама. Кто бы это мог быть?

В это время к крыльцу Жозен подошла дама, совершенно незнакомая мадам Фернандсу, а Жозен так и бросилась к гостье с радостной улыбкой, поздоровалась с нею, разом оживилась и горячо начала пожимать ей руки.

— Мадам Журдан, какими судьбами попали вы в наш уголок? — воскликнула она.

— Для вас это большое счастье! — отвечала, смеясь, мадам Журдан — Я принесла вам деньги. Вы поручили мне продать старинный ящичек, и мне удалось сбыть его очень выгодно.

— Неужели? Ах, какая вы добрая? Я так рада за свою девочку!

— Поверите ли, ведь я за ящичек получила 25 долларов. Помните, вы соглашались отдать мне его за 10 долларов, а мне дали 25. Я считала себя вправе продать вещь за такую выгодную цену. Правда, ящичек чрезвычайно изящной работы.

— Да, это была прекрасная вещь, — сказала с притворным вздохом Жозен.

— Надо вам прежде рассказать, каким образом мне удалось заполучить такую хорошую цену. Престранная история, я вам скажу! Когда вы ее выслушаете, то, может быть, сами разрешите эту загадку. Вчера вечером ко мне заехала одна из моих покупательниц, мадам Ланье, та, что живет на улице Джексон. Она пришла посмотреть, нет ли чего нового у меня. Вдруг, смотрю, она побледнела и, указывая рукой на ваш ящичек, в волнении спросила: «Мадам Журдан, откуда у вас эта вещь?» Я сейчас же сообщила ей, кто мне передал ее для продажи. Мадам Ланье начала допрашивать, кто вы такая, как ко мне попал ящичек, от кого я его приобрела, и, рассматривая вещь, несколько раз повторяла, что она понять не может, каким образом попал сюда знакомый ей ящичек. Я твердила одно и то же, что ящичек достался мне из ваших рук. Она засыпала меня вопросами о вас. Вы понимаете, что я не была в состоянии ответить на все вопросы. Она внимательно записала ваш адрес и фамилию. Я же посоветовала ей съездить самой к вам и лично узнать от вас всю историю этого таинственного ящичка.

Пока модистка бегло и торопливо передавала все это своей приятельнице, мадам Жозен постепенно бледнела, как полотно. Глаза ее испуганно бегали, притворная улыбка перекосила рот. Но она внимательно вслушивалась в каждое слово гостьи и, наконец, собравшись с духом, сказала:

— Ничего нет удивительного, что вас так поразили вопросы этой дамы. Не сообщила ли она вам, почему ей так настоятельно хотелось повидаться со мною?

— Мне показалось, что мадам Ланье заметила, что и я также очень взволнована. «Это для меня просто тайна, — говорила она, — каким образом мог попасть в ваши руки этот ящичек. Десять лет тому назад, учась в школе в Нью-Йорке, я нарочно заказала одной любимой моей подруге именно такой ящичек и велела вырезать на нем вензель «J. С.».

— Скажите, пожалуйста, и точно такой ящичек? — воскликнула Жозен, сама не понимая, к чему это она говорит.

— Тут мадам Ланье, — продолжала модистка, — спросила у меня, не продам ли я ей эту вещь. «Конечно, — говорю, — продам: мне для этого и передали ее». Видя, что мадам Ланье сильно хочется приобрести ящичек, я подумала: не запросить ли за него двадцать пять долларов? К великому удивлению моему, она слова не сказала, выдала мне сполна все деньги, спрятала ящичек, вторично переспросила ваш адрес и уехала. Полагаю, что она приедет к вам, если не сегодня, то завтра непременно. Вот почему я так поторопилась прибежать к вам: хотелось предупредить об этом.

— Что вам следует за комиссию? — вдруг спросила Жозен, стараясь спокойно ответить приятельнице и кладя деньги на стол.

— Что вы, что вы, мадам Жозен! Я ничего от вас не приму. Помилуйте! С моей стороны тут не было никакого особенного одолжения. Что за счеты между друзьями! Уверяю вас, я очень радуюсь, что могла оказать вашей милой девочке хотя небольшую услугу. Она вам, верно, немало стоит?

— Да, недешево! — тяжело вздыхая, проговорила Жозен, — Впрочем, у нее после матери осталось небольшое наследство в прериях. Мой сын именно в ту местность уехал вчера, и я собираюсь отправиться вслед за ним.

— Что вы, что вы, — изумилась модистка, — вы так хорошо здесь устроились и вдруг собираетесь уехать! А скажите, скоро?

— На днях, — ответила Жозен, не считая уже более нужным держать предстоящий отъезд в секрете.

— Придите же, пожалуйста, проститься со мной. Мне очень жаль, что я не могу подольше остаться, чтобы поболтать с вами, — заключила Журдан, — я очень-очень занята. Дайте мне слово, что вы не уедете, не простясь.

Говоря это, модистка приветливо пожала руку приятельнице, почти сбежала с крыльца магазина и через пять минут скрылась за углом ближайшей улицы.

Проводив глазами мадам Журдан, Жозен глубоко задумалась.

— Она собирается ко мне приехать! — вслух проговорила она — Это невозможно! Я не могу ее видеть, не могу признаться, откуда я добыла этот ящичек. Мне необходимо бежать отсюда. Я должна скрыться куда-нибудь подальше.

Жозен торопливо надела лучшее свое платье, мантилью, шляпку и, уходя из дома, крикнула через окно «леди Джэн», сидевшей по обыкновению у Пепси в гостях, что она идет по делам и, может быть, долго не вернется.

День клонился к вечеру, когда Жозен, изнемогая от усталости, шла по узенькому переулку на окраине города, чуть ли не в нескольких милях от улицы «Добрых детей». Вдруг она увидела, что перед нею останавливается фура, запряженная двумя мулами. Фурой правил Старый негр.

— Это ты, Пит? — воскликнула мадам Жозен, останавливаясь перед фургонщиком.

— Кому и быть, как не мне, миссис Паулина. Не могу и сказать, как я вам рад! — сказал, осклабившись, негр.

— И я, Пит, также очень довольна, что встретила тебя, — сказала, слегка улыбнувшись, Жозен, — Ты, как видно, обзавелся уже фурой? Она твоя?

— Положим, не совсем моя, миссис Паулина. Я беру ее напрокат, а сам езжу погонщиком.

— Именно погонщика-то я и ищу, чтоб перевезти свой багаж и сундуки сегодня ночью, — напирая на последние слова, сказала Жозен.

— Сегодня ночью, миссис Паулина? У нас не принято работать по субботам, да еще когда темно.

— Да ты мне скажи прежде, что ты берешь за каждую фуру с полным багажом?

— Я обыкновенно беру по два доллара с фуры, и то с условием, чтобы не слишком далеко ехать, — проговорил, подумав немного, старый негр.

— Правду сказать, ехать тебе придется далеко. Я живу теперь на улице «Добрых детей».

— О, миссис Паулина! Сегодня ночью мне невозможно приехать к вам за вещами. Мои мулы и без того слишком устали.

Мадам Жозен замолчала и с минуту подумала.

— Видишь ли, Пит, — сказала она решительным тоном — В память прошлого выслушай меня и исполни мою просьбу. Не расспрашивай ни о чем, а только слушайся. Помни еще одно — держи язык за зубами. Отведи сейчас своих мулов в конюшню, накорми их досыта и дай им хорошенько отдохнуть. Ко мне на квартиру приезжай вечером, в десять часов. Если ты сумеешь устроить все спокойно, без суеты, я тебе заплачу за фуру десять долларов.

— Десять долларов, миссис Паулина? — Старик негр лакомо облизнулся. — Деньги хорошие, но ведь и дорога-то, дорога какая длинная!

— Времени тебе на это вполне достаточно, нечего торопиться. Привези на помощь работника и поставь фуру на боковой улице. Я хочу, чтобы ты уложил весь багаж и сундуки вдали, а главное, чтобы все это тихо делалось. Помни, Пит, чтобы никакого шума не было.

— Слушаю, миссис Паулина; явлюсь к вам ровно в десять. Вы, значит, исполните слово: заплатите мне десять долларов?

— Как сказала, так и сделаю. А теперь прощай, — проговорила старуха, заковыляв опять по направлению к своему магазину.

Впоследствии соседи мадам Жозен нередко вспоминали, как в упомянутую ночь они все предурно спали. Им все мерещились какие-то тяжелые сны, слышали необыкновенный, таинственный шепот и ходьбу. А так как на заре этого дня разразилась сильная гроза, то женщины решили, что всему слышанному ими причиной было электричество.

Пепси, впрочем, уверяла, что она не бредила, а ясно слышала крики «леди Джэн», звавшей ее на помощь, а потом будто раздавался шепот мужских голосов, осторожный стук колес и другие какие- то странные звуки. Мать Пепси насилу уговорила ее успокоиться и заснуть.

Бедную Пепси до такой степени расстроила бурная ночь, что она на другой день проснулась совсем больная. Грустная, бледная сидела она на обычном своем кресле и не сводила глаз с окон мадам Жозен, с нетерпением ожидая, чтоб та открыла ставни и отперла входную дверь.

Но — странное дело! — пробило уже восемь часов, а у соседей

не было видно признака жизни. Молочник чуть не оборвал звонок главной двери; булочник, мясник и все остальные торговцы надрывались, вызывая из-за запертых дверей хозяйку. Пробило уже десять часов, а окна квартиры мадам Жозен все оставались упорно запертыми.

Наконец Пепси не выдержала.

— Ступай сейчас и разузнай, отчего там все молчат, — сказала она своей верной «Мышке».

Та давно уже сгорала от любопытства и поэтому стремглав бросилась во внутренний двор соседей. Постучав несколько раз в кухонную дверь и не получив ответа, она, недолго думая, вскарабкалась по плинтусу к ближайшему окну, заглянула в задние комнаты, как кошка соскочила назад на землю, а затем бросилась к своей барышне — бледная, с выражением дикого испуга в глазах.

— Ах, что случилось, мисс Пепси! — залепетала она. — Ведь со-седки-то наши уехали; клочка бумажки не осталось в комнатах. «Леди Джэн» исчезла и старая дама также!

Сначала Пепси не сразу поняла, что ей толкует «Мышка», но когда она убедилась, что Жозен действительно бежала в прошедшую ночь и утащила с собой «леди Джэн», бедная девочка горько зарыдала и никому не позволяла, чтобы ее утешали.

За Пэшу и за тетей Модей послали немедленно рассыльного. Милейший дядя сейчас же пустился разыскивать беглянку. Единственно, чего он мог добиться от жены хозяина дома, это то, что мадам Жозен аккуратно заплатила за свою квартиру и вручила даже ключ от нее, говоря, что она получила неожиданное известие, что ей необходимо следовать за сыном. Пэшу вернулся к своим очень грустным.

— У меня был сначала приготовлен план, как ее накрыть, — говорил он, — но с той минуты, как девочка пропала, я ничего не могу сделать.

На следующий день Пепси не могла заняться ничем серьезным и, полулежа в кресле, старалась себя развлечь игрой в солитер. Вдруг она увидала, что к закрытым окнам квартиры пропавшей Жозен подъехала коляска, где сидела молодая женщина. Она позвонила, но, видя, что никто не отворяет, подбежала к дверям соседней лавки и спросила, тут ли живет мадам Жозен.

— Мадам Жозен прежде жила здесь, — заявил испанец Фернандсу вежливо кланяясь даме, — но два дня тому назад она выехала, и мы не можем сказать куда. С нею произошло что-то странное, иначе она не уехала бы, не простясь со всеми своими приятельницами и не дав им нового своего адреса.

Дама, выслушав эти слова, посмотрела на закрытые ставни и уехала.

Приезд незнакомой дамы вслед за исчезновением Жозен послужил предметом нескончаемых толков о происшествии.

— Я уверена, — говорила Пепси, — что эта дама — мама «леди Джэн», которая после долгого ожидания вернулась к ней! Ах, какое несчастье, что она вовремя не приехала!..