Голубая цапля

ГЛАВА 19 Маленькая уличная певица

то было в самый канун праздника. Начинало уже сильно темнеть, когда мадам Ланье проезжала по бульвару. В коляске лежали различные подарки для детей, друзей и знакомых. Вдруг, при повороте на следующую улицу, на тротуаре ей бросилась в глаза маленькая детская фигурка. Мадам Ланье успела рассмотреть в полусвете девочку лет шести, в белом платьице, грязном, измятом; длинные черные чулки и полустоптанные башмаки были в дырах. Она куталась в тонкую полинялую шаль, прикрывая ею озябшие плечи. Золотистые волосы, заплетенные в косу, небрежно были собраны на затылке. На худеньком, бледном личике выражалось такое горе, что на девочку нельзя было равнодушно смотреть. Симпатичная наружность ее невольно привлекла к себе внимание мадам Ланье.

Когда коляска стала поворачивать за угол, она пристально посмотрела на девочку. «Бедная малютка! — подумала она. — Напрасно я не велела извозчику остановиться и спросить, кто она такая».

Это была «леди Джэн». Но кто бы мог подумать, что это она!

После той мучительной ночи, когда Жозен грубо разбудила спящую малютку и приказала ей немедленно встать и одеться, потому что им нужно сейчас же ехать, «леди Джэн» совсем растерялась. Сначала она не хотела повиноваться, начала звать к себе на помощь

Пепси, Диану, Жерара, — но все напрасно. Жозен разбранила ее, прибила и до того запугала, что бедняжка покорилась.

Страшная гроза в эту ночь, физиономии двух черномазых извозчиков, толчки и брань Жозен — все это до того ошеломило девочку, что она помертвела от ужаса и не могла вымолвить ни слова.

Вот как горько изменилась в четыре месяца судьба бедной «леди Джэн»! Изнеженная вниманием, ласками и заботами своих друзей, она стала теперь беспомощной круглой сиротой.

В ночь своего бегства Жозен схватила сильную простуду. Ревматизм сковал ноги, ей приходилось лежать в постели почти по целым дням. Деньги — а их было у нее теперь очень мало — так и таяли. Голод стоял у двери. Больная старуха дрожала от холода, не имея возможности купить себе топлива. Она должна была скрывать от всех место своего жительства. Больная и измученная, она очутилась совершенно одинокой.

С помощью негра Пита ей удалось распродать все уцелевшие у нее пожитки. Старуха, отправив раз «леди Джэн» собирать милостыню, во время ее отсутствия продала какому-то итальянцу за два доллара и голубую цаплю.

Цапля была единственной отрадой девочки, единственным живым воспоминанием о ее недавнем счастье. Когда «леди Джэн» под вечер вернулась в свою конуру и увидела, что Тони нет, она пришла в такое неистовое отчаяние, что даже Жозен перепугалась.

С этого дня девочка утром и вечером начала бродить по соседним улицам, отыскивая свою милую цаплю. Когда Жозен в первый раз выслала ее на улицу, чтобы петь и собирать милостыню, «леди Джэн» повиновалась. Она уже привыкла угождать старухе. После бегства с улицы «Добрых детей» Жозен перестала совсем заботиться о девочке. Она возненавидела ее. По мнению старухи, «леди Джэн» была главной причиной всех ее бедствий. Перед тем как отправить ее первый раз на улицу, за милостыней, Жозен дала ей следующую инструкцию:

— Ни под каким видом не смей никому говорить, что мы жили на улице «Добрых детей». Не рассказывай, что ты знакома с Маделон, с Пепси, с семьей Пэшу и со стариком Жераром — вообще с кем бы то ни было из известных тебе лиц. Не смей разговаривать с чужими людьми, а в особенности не сообщай никому своего имени и адреса нашей теперешней квартиры. Пой, пой, пой и протягивай прохожим руку. По временам можешь плакать, если тебе будет грустно. Но смеяться никогда не смей!

Девочка строго исполняла эти приказания, за исключением одного: плакать публично. Как бы тяжело у нее на сердце ни было, она никогда не выдавала своего горя. Удивительно, сколько мелкой монеты сыпалось на руки девочки, когда на улице раздавалось ее пение. Иногда она возвращалась домой с туго набитым кошельком в кармане. Замечательный голос ее, такой кроткий, симпатичный, грустное личико и задумчивые глаза трогали до слез самых грубых людей. Если бы Жозен не была такой скаредной и не продала голубую цаплю, она каждый день могла бы получать хорошие деньги; но когда «леди Джэн» лишилась своей любимицы, она уже не в состоянии была больше петь на улицах; и когда прохожие просили ее, чтобы она побаловала их своим прекрасным голосом, малютка отвечала только рыданиями.

«Леди Джэн» бродила по дворам, отыскивая в каждом углу свою голубую цаплю. Девочка трепетала от ужаса, когда кошелек ее к вечеру оставался пуст. Осторожно пробираясь в квартиру, она пряталась куда-нибудь за дверь, чтобы подольше не попадаться на глаза старухе.

Однажды утром, когда на дворе стояла очень холодная погода, «леди Джэн» велено было, по обыкновению, идти на улицу петь. Девочка чувствовала себя очень нехорошо, и когда Жозен сказала, чтобы она не смела приходить обедать без денег, малютка горько заплакала и в первый раз начала умолять позволить ей остаться дома, потому что она совсем не может петь в такой холод, а главное, боится злых мальчишек, которые забросали ее грязью накануне и пригрозили, чтобы она не смела показываться у них на улице.

Такое неожиданное неповиновение привело Жозен в бешенство. Она схватила ее и начала трясти изо всех сил, затем размахнулась и так сильно ударила по лицу, что у малютки зазвенело в ушах.

— Убирайся сейчас вон, — крикнула свирепая старуха, — и не смей возвращаться, пока не наберешь побольше денег!

«Леди Джэн» в первый раз в жизни получила пощечину. Она в ту же минуту перестала плакать, отерла слезы и с изумлением, смешанным с негодованием, пристально посмотрела на свою мучительницу, а затем молча вышла из комнаты.

Спустившись с лестницы, оскорбленная девочка приложила холодную, как лед, руку к пылающей щеке, всячески стараясь успокоить свое взволнованное сердце. Отдохнув немного, она с несвойственной ребенку твердостью собралась с духом и побежала без оглядки вперед, ни разу не повернув головы к дому, где жила Жозен.

Очутившись довольно далеко от ненавистного ей переулка и зная, что она теперь в безопасности от преследовавших ее злых мальчиков, «леди Джэн» повернула на противоположную улицу, на которой она до сих пор никогда не бывала.

Дул резкий ветер, но солнце ярко светило. «Леди Джэн» закутала голову в поношенную маленькую шаль и начала бродить по улицам.

«Если я обойду все улицы, — думала девочка, — то непременно попаду на улицу «Добрых детей». Буду там всех спрашивать, где живет Пепси или мисс Диана, побегу к ним и попрошу, чтобы они взяли меня к себе жить, потому что я никогда-никогда больше не вернусь к тете Полине».

Мало-помалу «леди Джэн» начала уставать. Вскоре она очутилась на широкой улице, которая до сих пор ей еще не попадалась. Улица эта представляла собой прекрасный бульвар. По обеим сторонам бульвара возвышались большие дома с палисадниками у ворот.

«Леди Джэн» присела на скамейку бульвара, и ей невольно вспомнилась Пепси.

«Вот бы где ей погулять, — подумала девочка, — здесь так хорошо! Как бы она, милая, обрадовалась, если бы вдруг увидела из окна, что к ее крыльцу подъезжает коляска, а в коляске я!..»

Но пока она мечтала, подул такой сильный ветер, что «леди Джэн» задрожала от холода.

Впрочем, до фантазии ли было теперь бедной девочке, когда озноб охватил ее худенькое тело. Она перебежала на солнечную сторону и приютилась у подъезда какого-то дома. Поджав свои холодные ножки, «леди Джэн» старалась прикрыть их юбкой своего плохонького платья.

Ах, если бы кто-нибудь указал ей дорогу к улице «Добрых детей». Страшно только обратиться с вопросом к незнакомым людям. Ведь тетя Полина строго-настрого запретила ей разговаривать с чужими!

«Разве вот что, — утешала себя девочка, — теперь я, к счастью, далеко от той противной улицы, где живут злые мальчики. Их нечего мне бояться; может быть, сейчас даже попадется кто-нибудь из моих прежних друзей и отведет меня к Пепси. Например, хоть мосье Жерар! Он отыскал же меня, когда я пропала на маскараде. А теперь ведь я не в домино, лицо не закрыто — он еще скорей меня отыщет и приведет к своим. Мало того, я уверена, что он тотчас бросится разыскивать Тони и привезет ее завтра же к Пепси. Какая я буду тогда счастливая!..»

Все эти сказочные мечты успокоили бедного ребенка.

Прошло несколько минут. Перед домом остановилась женщина. Она держала на руке корзину с провизией и что-то ела. Заметив, что «леди Джэн», с утра голодная, жадно впилась глазами в ее рот, женщина остановилась и спросила:

— Тебе не хочется ли покушать, милая?

— Очень хочется, — робко ответила «леди Джэн».

Добрая женщина подала ей мягкий продолговатый хлебец и румяное яблоко, улыбнулась и пошла дальше. «Леди Джэн» торопливо вернулась в свой уголок и с аппетитом принялась есть хлеб и яблоко.

Не более как четверть часа спустя мимо нее прокатилась тележка молочницы, которая повернула к соседнему дому. Девочка вся так и затряслась от радости. Уж не тетя Модя ли?.. Увы, нет. «Леди Джэн» знала, что тетя Модя имеет много заказчиков на богатых улицах; значит, нужно только потерпеть — и девочка снова уселась доедать свое яблоко.

Время между тем шло. Утолив свой голод и успокоив себя мыслью, что вот скоро-скоро приедет знакомая молочница, «леди Джэн» продолжала сидеть на прежнем месте, очень довольная тем, что она теперь сыта и, верно, скоро доберется до милой Пепси. Начинало темнеть, солнце скрылось за верхушками домов, серый туман заволакивал улицу. Малютка начала подумывать, как ей теперь быть, и упрекала себя, зачем она оставалась так долго на одном и том же месте. Вернуться домой к Жозен ей в голову не приходило, да притом она бы даже и не нашла туда дороги. Пришлось опять тронуться в путь и продолжать искать улицу «Добрых детей».

Первый раз в жизни «леди Джэн» очутилась ночью одна на улице. Она вся дрожала от страха. Раз на нее зарычала большая собака и хотела на нее броситься. Девочка опрометью вскочила в соседнюю парадную дверь, чтобы спрятаться. Грубый швейцар безжалостно выгнал ее вон. Проходя все дальше и дальше по улицам, она нередко останавливалась перед окнами домов и засматривалась на них. В особенности ей понравился один дом. Комнаты его были ярко освещены. По стенам висели картины, на зеркальных окнах с приподнятыми занавесями стояли цветы. Слышались голоса взрослых, детский смех, музыка, танцы, и вдруг раздалось женское пение. Это мгновенно напомнило малютке Джэн ее друга — мисс Диану. И она тяжело вздохнула. Потом «леди Джэн» очутилась перед одноэтажным домом. Кружевные занавеси были высоко приподняты, входная комната залита огнем. На рояле играла мадам Ланье, а две прехорошенькие маленькие девочки — ее дочери — в белых платьях, с пунцовыми бантами на поясах, танцевали перед матерью. «Леди Джэн» прижалась к чугунной решетке дома и впилась своими блестящими глазами в детей. В зале раздавались звуки вальса, очень знакомого бедной девочке: мосье Жерар научил ее именно тем же па, которые исполняли в эту минуту хорошенькие дети, а мать наигрывала вальс, тоже знакомый «леди Джэн». Старичок Жерар постоянно насвистывал этот вальс, когда давал урок своей ученице. Забыв обо всем на свете, девочка сбросила с себя старенькую шаль, сделала пируэт, маленький скачок вбок и, придерживая обеими руками плохонькое, поношенное платьице, принялась грациозно танцевать. Кудрявые волосы растрепались, щеки разрумянились, и малютка носилась около фонаря, кружась и порхая.

Вдруг музыка в доме умолкла. Свет в главной комнате погас, занавеси опустились, и «леди Джэн» очутилась совершенно одна. Подняв с земли свою шаль, она закутала ею голову и побрела опять вперед. Снова подул резкий ветер, и, несмотря на то, что ее согрели быстрые движения, ноги стали мерзнуть и ныть от холода. Раза два она даже споткнулась, колени подгибались, сон так сильно ее одолевал, что она готова была тут же упасть на скамейку. Но как только к малышке приближалось постороннее лицо, она старалась подбодрить себя, вставала и шла вперед. Во что бы то ни стало ей нужно было дотащиться до улицы «Добрых детей». Это, вероятно, было теперь недалеко, и «леди Джэн» не смотрела уже по сторонам, будучи в полной уверенности, что ей попадется навстречу Маделон или издали засветится лампочка Пепси…