Голубиная книга - священное сказание русского народа

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Голубиная книга», бережно сохраненная русским народом, содержит созданный нашими предками миф о возникновении окружающей их вселенной. Насколько мы можем судить, основы этого священного сказания начинают закладываться практически одновременно с возникновением человеческого мышления в связи с постановкой вопросов об окружающем мире. По объективным причинам точно определить этот момент, от которого практически не осталось никаких материальных следов, чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Самым простым, лежащим на поверхности ответом было бы отнесение этого момента к возникновению на планете человека современного вида, который так и называется — Homo sapiens, человек разумный. По оценкам археологов, это произошло около 40 тысяч лет тому назад. Однако та же наука убедительно показывает, что первые материальные свидетельства духовной жизни человека даже в Европе относятся к среднему палеолиту, то есть к эпохе 125/100—40 тысяч лет назад. К числу этих материальных свидетельств археология относит появление орнамента, начало использования краски, а также зарождение ритуала погребения, связанного с представлениями о загробной жизни. Эти свидетельства предшествуют появлению человека разумного и убедительно доказывают, что мышление появилось у человечества до происхождения современного вида людей. Но и время среднего палеолита едва ли можно считать нижней границей интересующего нас события. В 1972 г. в Кении ученый Р. Лики открыл так называемый «череп 1470», абсолютный возраст которого, по данным калий-аргонового анализа, оказался свыше 2,8 миллиона лет. Однако больше всего поразила ученых даже не эта датировка: этот человек имел весьма большой объем мозга — 800 см³, что на 150 см³ превышало объем мозга других ископаемых людей, живших почти на миллион лет позже. Помимо этого, «череп 1470» был лишен надглазничного валика и заметного наружного рельефа, а эти особенности считались наукой неотъемлемыми признаками предков современного человека. По совокупности всех этих показателей обладатель «черепа 1470» оказался гораздо ближе к человеку современного вида, чем ископаемые гоминиды, жившие на 2 миллиона лет позже его. А вскоре Восточно-Африканский регион преподнес новую сенсацию: три года спустя М. Лики нашла в Танзании остатки ископаемых гоминид и каменные орудия в слое, датируемом 3,5 миллиона лет. Поскольку изготовление орудий труда трудно не считать свидетельством наличия мышления у их создателей, потенциальное время возникновения у человека первых вопросов об окружающем его мире сдвигается к этой нижней границе.

Если об этом самом раннем и самом длительном предэтапе складывания текста «Голубиной книги» мы на современном этапе ее изучения можем определенно сказать весьма немного, то относительно эпохи индоевропейской общности данных у нас гораздо больше. Именно к этому времени относится окончательное сложение структуры священного текста и целого ряда его сюжетов. В первую очередь это касается мифов об антропоморфном Первобоге, из отдельных частей которого возникает как вся окружающая нас вселенная, так и три сословия индоевропейского общества. Явлением, чрезвычайную важность которого невозможно переоценить, является перекодировка протославянским жречеством традиционного индоевропейского описания Первобога и создание на его основе «небесной загадки», включенной в текст своего священного сказания. Этот факт знаменует собой выделение собственно славянской духовной традиции из общеиндоевропейской, а также свидетельствует о наличии на тот момент профессионального жречества. Когда время одновременного частного солнечного затмения и прохождения Венеры по диску Солнца будет определено астрономией, история будет знать абсолютно точную дату рождения самобытной славянской религиозной традиции, а установление полосы земной поверхности, с которой мог быть виден этот небесный феномен, поможет существенно сузить зону поиска первичной славянской прародины, еще не выделившейся к тому моменту из общей индоевропейской прародины. Если в очерченных границах удастся обнаружить памятники индоевропейской письменности — а ее существование следует из факта генетической родственности исконной русской письменности (примером которой является надпись на Пневищинском камне) и индийской письменности брахми^{727}, — то такое совпадение астрономических и палеографических данных позволит с абсолютной достоверностью определить прародину индоевропейцев, в вопросе локализации которой специалисты до сих пор не могут прийти к единому мнению. Помимо этого, с данного поворотного момента в духовном развитии наших далеких предков мы можем однозначно констатировать непрерывную традицию устной передачи священного сказания. О достаточно раннем времени закрепления этого текста как священного в славянской традиции свидетельствует и сделанное нами наблюдение развития образа Индры в Индии и на Руси. Сравнительный анализ показал, что миф об Индре-звере должен был быть законсервирован в «Голубиной книге» в эпоху индоевропейской общности, но до времени окончательного сложения «Ригведы» в качестве священного текста, то есть до 6000—500 гг. до н. э. Наличие в первоначальной индоевропейской редакции славянского священного сказания помимо Индры еще и Алатырь-камня, реки Волги и плакун-травы, равно как и наличие в иранской традиции типологически родственной классификации с помощью «рату», позволяет предположить, что уже тогда там фигурировали «мати» земли, моря, озера, горы, дерева и птицы, точная идентификация которых пока не представляется возможной. Что касается хронологической датировки этого периода, в рамках которого впервые появляется возможность определенно говорить о сложении ядра «Голубиной книги», то более или менее точно определяется лишь его верхняя граница — III тысячелетие до н. э. Нижняя граница весьма неопределенна и предварительно может датироваться временем распада ностратической языковой макросемьи, в которую наряду с индоевропейским входили картавельский, дравидийский, уральский, алтайский и афразийский языки. По историко-лингвистическим данным произошло это событие в XII–XI тысячелетии до н. э.

Следующий этап эволюции священного текста длился с распада индоевропейской общности в III тысячелетии до н. э. до введения христианства на Руси в 988 г. При рассмотрении его истории в этот период следует иметь в виду, что он был присущ не всему славянству, а лишь той его части, из которой впоследствии возникли западнославянские полабские племена. Лишь у них складывается (или сохраняется) профессиональное жреческое сословие, которому мы, по всей видимости, должны быть обязаны сохранением священного сказания и его новой редакцией. Заселение ими острова Рюген (Буян русского фольклора) и основание там святилища Святовита внесло необходимые изменения в перечень «мати». Заселившие север Руси племена кривичей и ильменских словен были генетически связаны с западнославянским миром, и эти связи, как материальные, так и духовные, не прерываются и в историческую эпоху. Под западнославянским влиянием на берегах Волхова складывается могущественное сословие севернорусских волхвов, которым, по всей видимости, их коллегами с Рюгена и был передан текст священного сказания. В пользу этого говорит не только отражение в тексте «Голубиной книги» западнославянских (а затем и севернорусских) географических реалий и существование в славянском Поморье традиции определения «мати» городов, но и тот красноречивый факт, что совопросником Великого Гусляра становится царь Волот, заменяя собой более ранний индоевропейский персонаж. Передача священного знания западнославянским жречеством севернорусскому в сочетании с тем, что именно волхвы во многом определяли не только духовную, но и политическую жизнь древнего Новгорода, является существенным аргументом в пользу западнославянского, а не скандинавского происхождения Рюрика и большинства входивших в его дружину варягов. Именно эти особенности происхождения «Голубиной книги» объясняют и ареал ее распространения в последующую эпоху.

С началом насильственной христианизации наступает заключительный этап изменения священного сказания, в результате чего и формируется дошедший до нас текст. В свое время выдающийся отечественный исследователь В. Я. Пропп так охарактеризовал сущность мифа: «Миф же есть рассказ сакрального порядка. В действительность рассказа не только верят, он выражает священную душу народа»^{728}. Именно против этой священной души русского народа христианство и направило свой главный удар. В результате ни один миф отечественного язычества не дошел до нас в своем первоначальном виде. При этом не следует забывать, что рассматриваемый памятник был не просто мифом, а сакральным текстом о первоначале, дающим славянам исходную точку отсчета в системе координат, и своего рода энциклопедией мифов. Остается лишь удивляться и восхищаться тем, как в столь сжатой и чрезвычайно емкой форме славянские волхвы сумели выразить свои важнейшие идеи в области религии, нравственности, астрономии, политики, географии. Благодаря «Голубиной книге» наши далекие предки смогли сквозь века и тысячелетия пронести органическую картину мира, его происхождения и своего места в нем. О созданных в Египте в III тысячелетии до н. э. пирамидах (самая древняя из известных на сегодняшний день, пирамида Джосера, датируется приблизительно 2700 г. до н. э.) известная пословица говорит: «Все на земле боится времени, но время боится пирамид». «Голубиная книга», как мы показали выше, была создана ранее египетских пирамид, и традиция ее передачи из уст в уста в неменьшей степени символизировала победу человеческого духа над временем. Это священное знание не должно было бесследно исчезнуть в новых условиях, и в обстановке жесточайшего морального и физического террора со стороны возобладавшего христианства славянские волхвы и гусляры сделали все от них зависящее для его спасения. Если комплекс представлений о вселенском законе, как будет показано в специальном исследовании о нем, не был оформлен на словесно-логическом уровне, то «Голубиная книга», наоборот, уже веками существовала в виде единого текста, что несомненно облегчило задачу ее спасения. Чтобы не исчезнуть с принятием христианства, священное сказание было вынуждено надеть христианскую личину и творчески переработать ряд ключевых библейских сюжетов. Напластование новых элементов изменило форму «Голубиной книги», делая ее более или менее приемлемой для новой религии, но оно не могло кардинально исказить ее внутреннюю суть. Сохраняя и в новых условиях свою основную функцию объяснения человеку его места во Вселенной и основных элементов окружающего его мира, священное сказание в новой «двоеверной» редакции стало при этом и великим «нет», сказанным мирочувствованием русского народа навязанному ему извне христианству.

Хотя Житие Авраамия Смоленского и констатирует попытку письменной фиксации «Голубиной книги», языческое в своей основе сказание дошло до нас не в результате этого, а лишь благодаря маскировке его под духовный стих. Необходимо с признательностью вспомнить и о многих десятках безвестных сказителей «Голубиной книги», сохранивших для потомков исконную мудрость своего народа. С учетом всего сказанного к ним вполне можно применить характеристику, даваемую в древнерусской литературе Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту: «Сии бо и добротою вещания и глубинами духа, яко мечем изостряюще уста, медвеноязычная словеса испущаху и яко огнем хврастие еретическое попаляху»^{729} — «Ибо они и красотою речи, и глубинами духа, как меч изостряя уста, произносили сладкие, как мед, слова и, как огнем, опаляли еретический хворост». Лишь благодаря их великому духовному подвигу священное знание далеких предков дошло до нас из глубины тысячелетий.

Не сумев уничтожить саму «Голубиную книгу», новая религия тем не менее смогла лишить русский народ ряда сфер его исконной культуры, непосредственно связанных со священным сказанием. По всей видимости, уже в эпоху Древней Руси были практически полностью уничтожены уникальные астрономические знания языческого периода. Во время правления первых Романовых по инициативе церкви по всей стране проходит сожжение музыкальных инструментов, в результате чего практически полностью исчезает древнее искусство игры на гуслях, а также в значительной степени и вся народная музыкальная культура. Однако необходимо отметить, что для христианства это были, по сути, пирровы победы. Во-первых, из этого следовало, что, несмотря на многовековую духовную монополию, оно было неспособно насаждать в обществе свои идеалы с помощью только убеждения, проповеди, духовного авторитета, а должно было прибегать к очевидному насилию. В этом отношении ничего, по сути, не изменилось с конца X века, когда христианство смогло восторжествовать на Руси лишь путем насильственного разрушения святилищ прежней веры. Во-вторых, христианство могло уничтожить отдельные проявления человеческого знания и культуры, но не в его власти было уничтожить стремление к ним человека, ум которого жаждал знания, а душа — прекрасного. Когда церковь отняла у русского человека возможность удовлетворить это стремление в своей стране, он по необходимости обратил свой пытливый взор за пределы отечественной культуры. Православие смогло искоренить память о небесной мудрости славянских волхвов, но в XV веке на севере Руси мы видим ересь «жидовствующих», приверженцы которой жадно перенимают у евреев астрономические знания, а вместе с ними и многое другое. При первых Романовых активно искореняется народная музыкальная культура, но немедленно вслед за этим Петр, задыхавшийся в душной атмосфере православного благолепия, жадно бросается перенимать у Западной Европы сначала музыку как средство развлечения, затем всю ту же астрономию, а под конец и весь образ жизни. Чем подобное вынужденное «европейничанье» молодого царя обернулось для церкви, хорошо известно.

Однако главный водораздел между русским язычеством и православием проходил отнюдь не в сфере категорического отрицания последним знаний и искусств первого. Основное противостояние двух религий лежало в самой главной области мирочувствования — в вопросе о сущности человека. Исходные постулаты своего взгляда на этот главный вопрос человеческого бытия обе религии совершенно четко и однозначно зафиксировали в своих священных текстах. Вся Библия целиком и полностью зиждется на концепции «первородного греха», делающего человека изначально греховным существом. Христианство декларировало избавление от этого, но в результате перечень конкретных грехов лишь расширился. С другой стороны, неоднократно встречающаяся в отечественной культуре идея святости-светоносности Руси и ее народа находит свое объяснение в «Голубиной книге», провозглашающей происхождение всего сущего во Вселенной из частей тела Первобога, вследствие чего человек изначально был исполнен всеобщей святости. Поскольку распределение олицетворяющего святость света было неравномерным во всем мироздании, наибольшая концентрация его на земном уровне предполагалась в русском народе и окружающей его природе. Легко заметить, что две эти концепции были абсолютно противоположны и поэтому в принципе исключали друг друга. Рассматривавший христианство под иным углом зрения Ф. Ницше тем не менее пришел к выводу о нем не только как о проклятии и порче, но и как о «величайшем несчастье человечества». В свете проведенного сравнения такое мнение уже не кажется излишне категоричным. Этот контекст еще лучше позволяет понять исключительное значение «Голубиной книги», сумевшей пронести через века изначальное мирочувствование русского народа.

Во вступлении к этой книге уже говорилось, что данное священное сказание является, по сути, своеобразной летописью духовного развития наших предков, способной при правильном подходе многое поведать об их истории, важнейшие события которой в той или иной форме отразились в его тексте. Ниже предлагается соотнесенное с хронологией описание создания «Голубиной книги» и важнейших связанных с ней событий; этот процесс подразделен на четыре основных этапа.

1. Закладывание основ священного текста.

— Первые вопросы пробуждающегося человеческого разума («Отчего зачался наш белый свет, // Отчего возсияло солнце красное?» и т. п.)

— Вопросно-ответная форма

3,5 млн — 40 тыс. лет тому назад

2. Первая языческая редакция индоевропейской эпохи.

— Великий Гусляр;— Миф о Первобоге, в результате расчленения которого образуется современная Вселенная;— Миф о происхождении трех сословий человеческого общества из тела Первобога;

XII–III тыс. до н. э.

— Перекодировка образа Первобога и превращение его в «небесную загадку»;— Возникновение понятия «мати» в результате опыта первой классификации объектов внешнего мира;

— Индра-зверь;

— Алатырь-камень;

— Река Волга;

— Плакун-трава;

— Борьба Правды и Кривды

Начало собственно славянской духовной традиции

Как священный текст данная редакция оформляется раньше, чем индоарийская «Ригведа» (по оценкам различных исследователей, последнее событие произошло в 6000—500 гг. до н. э.).

3. Вторая языческая редакция славянской эпохи.

— Венера — глаз Первобога-Сваруны;

— Фразеологическая связь между месяцем и звездами;

— Энклиза;

— Царь Дажьбог — основатель солнечной династии славянских правителей;

— Дуб как мировое дерево;

— Волот;

— Остров Рюген-Буян как «пуп морской»;

— Святилище Святовита на этом острове;

— Латырь-море (Балтийское, оно же Варяжское море);—

Морской петух;

III тыс. до н. э. — I тыс. н. э.

— Передача сакрального текста западнославянским жречеством севернорусским волхвам;

— Новгородское цоканье;

— Ильмень-озеро;

— Святая Русь;

VII — IX вв.

— Вещий Олег нарицает Киев матерью городов русских;

882 г.

— Описание Константином Багрянородным «морского» фрагмента «Голубиной книги»;

Середина X в.

— Первая религиозная реформа Владимира, объединившего четырех божеств из «небесной загадки» славянских волхвов с двумя южными божествами иранского происхождения

980 г.

4. Третья «двоеверная» редакция христианской эпохи

— Введение Владимиром христианства;

988 г.

— Перекодировка острова Буян в соборную церковь святого Климента;

Конец X — конец XI в.

— Перекодировка названия и большинства понятий «Голубиной книги» на христианский лад;

— Царский титул Ярослава Мудрого;

1019–1054 гг.

— Изображение двух дерущихся зайцев в Изборнике Святослава;

1073 г.

— Становление на Руси жанра духовного стиха;

XI–XII вв.

— Упоминание письменной фиксации «Голубиной книги» в Житии Авраамия Смоленского;

Конец XII в.

— Изображение царя Давида — Великого Гусляра на рельефах церкви Покрова на Нерли и Дмитриевского собора во Владимире;

1165 г. и 1195–1196 гг.

— Фиксация «сухопутного» фрагмента «Голубиной книги» во Владимирском летописном своде;

1212 г.

— Первое упоминание Венеры в русских летописях при поставлении Василия Калики новгородским архиепископом;

25 августа 1331 г.

— Приурочивание схватки Правды и Кривды к ожидаемому христианскому концу света;

1492 г.

— Запись исследователями различных вариантов духовного стиха;

ХVIII–XX вв.

— Пресечение устной традиции передачи «Голубиной книги» на Руси

Начало XX в.

Данная таблица убедительно свидетельствует о том, насколько неразрывно история создания «Голубиной книги» связана с историей нашего народа, что было бы попросту невозможно, если бы этот памятник в той или иной степени не отражал на протяжении как минимум пяти тысячелетий душу народа и не запечатлевал бы его духовные достижения. Что касается последних, то наиболее значимыми из них, на мой взгляд, являются убежденность в своей светоносности и уверенность в необходимости построения собственного общественно-государственного устройства на основе Правды, этого частного выражения вселенского закона на земном уровне. Сочетание этих двух великих принципов, произошедшее в языческую эпоху, обусловило уникальность русского народа и стало одной из основополагающих духовных доминант во всем его последующем историческом развитии. По моему мнению, вряд ли стоит определять это глубинное чувство исходя из библейской концепции богоизбранности народа. Скорее это было чувство призванности русского народа высшим надбожественным началом совместно с богами укреплять и распространять в мире вселенский закон, сокрушая враждебные ему темные силы. Внешним выражением этого устремления и стало создание в IX веке могущественного Древнерусского государства, во главе которого был поставлен призванный из-за моря род, ведущий свое начало от языческого божества.

Хотя христианство после своего водворения на Руси в 988 г. сделало все возможное для уничтожения этих двух великих принципов, они настолько глубоко укоренились в душе русского народа, являясь результатом ее органического развития, что эта задача оказалась церкви не под силу. Единственное, чего смогла в конечном итоге добиться новая религия, так это вытеснить определяющие мирочувствование русского народа первопринципы из области сознательного в сферу коллективного бессознательного. В результате этого доминанта, детерминирующая развитие русского народа, была ослаблена и из сознательной превратилась в неосознанную. Могучая тяга к построению царства Правды на земле, так много объясняющая в истории нашего народа, не исчезла у наших предков после X века, однако секрет построения Державы Света и Правды был утерян. Несмотря на все старания христианства отождествить свою веру с Правдой, русский народ продолжал осознавать их отличие. Так, еще в XVI веке Иван Пересветов не только четко различает оба понятия, но и однозначно отдает приоритет Правде, а не православной вере. В его сочинении валашский воевода Петр спрашивает: «Таковое царство великое, и сильное, и славное, и всем богатое царство Московское, есть ли в том царстве правда?» Служащий ему московит Васка Мерцалов отвечает: «Вера, государь, християнская добра, всем сполна, и красота церковная велика, а правды нет». «И к тому Петр, волоский воевода, заплакал и рек тако: «Коли правды нет, то и всего нет»^{730}. Как видим, исходное индоевропейское мирочувствование, в равной степени вдохновлявшее Платона в Античности и население севера Руси в момент призвания варягов, было так же сильно и в эпоху Ивана Грозного, но единственный верный путь к достижению Правды был забыт. Уже не помня этого пути роты, но продолжая стремиться к заветной цели, побуждаемое к ней своей доминантой, русское общество начинает жадно хвататься за чужеземные идеи и концепции. В результате мы видим в своей истории цепь последовательных попыток реализации идей «Москва — Третий Рим», западноевропейского Просвещения и бюрократического государства, коммунистической и демократической идеологий. При всем их различии между собой эти концепции общественного развития объединяет одна общая черта: все они были иностранного происхождения и являлись результатом развития иных типов миро-чувствования, которые в большей или меньшей степени отличались от мирочувствования русского народа. В силу этого они оказались органически чуждыми способу восприятия мира нашего народа. При переносе на отечественную почву все эти инородные концепции без исключения по необходимости трансформировались, приспосабливаясь к местным условиям, однако глубинное противоречие было настолько сильно, что рано или поздно все попытки насаждения чуждых духовных ценностей и основанных на них систем государственного устройства закономерно заканчивались неизбежным крахом. О бесперспективности и, более того, гибельности подобного пути в более широком культурно-историческом аспекте еще в XIX веке предупреждал современников величайший русский политический мыслитель Н. Я. Данилевский, но его призыв так и не был услышан.

В Древней Греции всех, кто желал узнать собственное будущее или получить конкретный совет, как вести себя в сложившейся ситуации, в храме Дельфийского оракула встречала многозначительная надпись: «Познай самого себя». Лишь через познание собственной природы человек мог найти принадлежащее ему место в этом мире. Представляется, что данное правило относится не только к отдельным людям, но и к целым народам. Лишь через осознание своего коллективного и вселенского бессознательного мы придем к прозрению своей истинной сущности, свободной ото всех последующих напластований, искажений и загрязнений, и сможем наконец понять, кто же мы такие на самом деле. Только живя в согласии со своей глубинной сущностью, мы сможем достичь истинной гармонии с окружающим нас миром, найти присущий только нам одним способ своей реализации в нем и через это обрести свое подлинное величие, могущество и счастье. Сделать это, не выиграв битвы за душу своего народа, невозможно в принципе. Подобно тому как на космологическую загадку существовал один-единственный правильный ответ, а все прочие ответы грозили смертью, так и на загадку своего бытия — и индивидуального в виде личности, и коллективного в виде народа — возможен лишь один-единственный правильный ответ, позволяющий органично раскрыться всем заложенным в нашем естестве задаткам, а ненахождение его грозит если не немедленной физической смертью, то, во всяком случае, смертью духовной. Приведенный в книге материал, на мой взгляд, убедительно свидетельствует о том, что на Руси существовала раньше и потенциально существует до сих пор возможность принципиально иного духовного, а следовательно, культурного, религиозного и политического развития. И я надеюсь, что возможность эта рано или поздно реализуется.