Голубой молоточек

Глава 27

Я поехал в Сикамор-Пойнт и постучал в дверь домика Джейкоба Витмора. Открыла его девушка. Солнце, низко висящее над горизонтом, окрасило ее лицо розовым, вынуждая прищурить глаза. Меня она, видимо, не узнала. Пришлось ей напомнить:

— Я был тут позавчера вечером и купил у вас несколько картин Джейка...

Она прикрыла глаза козырьком ладони и внимательней присмотрелась ко мне. Выглядела бледной и усталой, дуновения предвечернего ветерка развевали ее светлые непричесанные волосы.

— Вам понравились эти картины?

— В общем, да.

— Если вы хотите купить еще несколько, мистер, то я могу их вам продать...

— Поговорим. Она впустила меня в переднюю комнату. Здесь в общем ничего не изменилось, только прибавилось беспорядка. Кто-то перевернул кресло, на полу стояли бутылки, стол был залит вином.

Девушка уселась на стол, я поднял упавшее кресло и устроился в нем лицом к ней.

— Сегодня днем вы не получали никаких известий от коронера?

Она покачала головой.

— Никто ко мне не приходил, во всяком случае, я этого не помню. Простите мне беспорядок, вчера вечером я немного перепила и, должно быть, ошалела. Я подумала... как это чертовски несправедливо, что Джейк вот так утонул! — она на секунду замолкла, но потом заговорила снова. — Вчера они захотели, чтобы я дала согласие на вскрытие тела.

— Сегодня они его произвели. Джейк утонул в пресной воде.

Она снова покачала своей светлой головкой.

— Да нет же, он утонул в океане!

— Его тело нашли в океане, но утонул он в пресной воде. Вы можете получить подтверждение у коронера.

Она уставилась на меня мутным взглядом полуприкрытых глаз.

— Не понимаю... Это что, значит, он утонул в речке, и его тело смыло в море?

— Маловероятно. Летом реки мелеют. Скорей всего, его утопили в ванне или бассейне, а тот, кто это сделал, кто бы он ни был, бросил тело в океан.

— Я не верю! — она оглядела комнату, будто убийца мог прятаться за мебелью. — Кто мог это сделать?!

— Это вы должны знать, миссис Витмор.

Она потрясла головой.

— Мы не были женаты. Меня зовут Джесси Гейбл, — звук собственного имени вызвал у нее слезы, она зажмурилась, и крупные капли потекли по ее щекам. — Вы хотите сказать, что Джейка убили?!

— Да.

— Я не понимаю... Он никогда не обидел ни одно живое существо... За исключением меня. Но я прощала ему...

— Жертвы убийства редко заслуживают такой судьбы.

— Но у него не было ничего, что можно было украсть!

— А может, было? Разве Пол Граймс не купил несколько его картин?

Она кивнула.

— Действительно, купил. Но на самом деле ему не нужны были картины. Я была здесь, в комнате, когда они говорили. Граймс хотел получить у него определенную информацию и купил картины, чтобы Джейк продолжал говорить.

— О чем?

— О том портрете, который Джейк ему продал за день до того, на пляжной распродаже.

— И Джейк сказал ему то, чего он хотел?

— Не знаю... Они вышли из дома, чтобы поговорить. Не хотели, чтобы я слышала их разговор.

Я достал фотографию украденной у Баймееров картины и показал ей в свете, падающем от окна.

— Не эту ли картину Джейк продал Граймсу?

Она взяла карточку в руки и кивнула.

— Да, пожалуй, эту. Это действительно хорошая картина, и Джейк взял за нее много денег. Он не сказал мне, сколько, но, должно быть, несколько сотен.

— А Граймс продал ее наверняка за несколько тысяч.

— Правда?

— Я не шучу, Джесси. Люди, купившие у Граймса картину, позволили украсть ее у себя. И наняли меня, чтобы я ее нашел.

Она выпрямилась, заложив ногу за ногу.

— Надеюсь, вы не думаете, что это я ее украла?

— Нет. Я думаю, вы никогда в жизни не брали чужого.

— Не брала, — серьезно произнесла она. — Никогда. Я украла только Джейка у его жены.

— Это не преступление.

— Не знаю... На меня свалилось такая кара, словно я убила кого. Вот и Джейк был наказан...

— Все мы умрем, Джесси...

— Надеюсь, со мной это произойдет скоро.

— Но прежде, чем это произойдет, — сказал я после минутного молчания, — мне хотелось бы, чтобы вы сделали кое-что для Джейка.

— Что я могу сделать для него? Он мертв...

— Вы можете помочь мне найти его убийцу или убийц, — я взял фотографию из ее безвольных рук. — Думаю, это было причиной убийства.

— Но почему?!

— Потому что он знал или догадывался, кто автор этой картины. Поймите, мисс, я продвигаюсь вслепую. Я не уверен, что так и было на самом деле. Но, видимо, я не так уж неправ. Вокруг этой картины уже двое убитых — Джейк и Пол Граймс.

Говоря это, я вспомнил, что убит был еще и третий человек: Вильям Мид, тело которого было найдено летом 1943 года в аризонской пустыне и чья мать позировала для этой картины. Сопоставив эти факты, я вдруг почувствовал внутренний толчок, напоминающий первую дрожь земной коры, предвещающую землетрясение. Дыхание мое прервалось, в висках застучало.

Я наклонился над грязным столом.

— Джесси, вы не знаете, где Джейк взял эту картину?

— Он ее купил.

— И сколько заплатил?

— Как минимум, пятьдесят долларов... думаю, даже больше. Он не хотел мне говорить, сколько. Забрал пятьдесят долларов, которые я берегла на черный день, ну, вдруг нам нечего будет есть... Я ему говорила, что он ненормальный, если намерен платить наличными, надо было взять картину на комиссию. Но он заявил, что это шанс много заработать, и, в общем-то, оказался прав...

— Вы когда-нибудь вдели человека, у которого он купил картину?

— Нет, но это была женщина, Джейк сам проболтался.

— Какого она могла быть возраста?

Она развела руки, как человек, проверяющий нет ли дождя.

— Джейк мне этого точно не сказал. То есть, он сказал, что это была пожилая женщина, но это ничего не значит. Ей могло быть и семнадцать лет, он все равно сказал бы, что она старуха. Он знал, что я ревную к молоденьким девочкам, и у меня для этого были поводы.

Глаза ее наполнялись слезами. Я не мог понять, были они проявлением грусти или злости. Казалось, ее внутренняя жизнь металась между этими двумя чувствами. Впрочем, моя тоже. Я уже устал от разговоров со вдовами убитых, но должен был задать еще несколько вопросов. — Эта женщина принесла картину к вам домой?

— Нет. Я же говорила, что вообще ее не видела. Она принесла ее в субботу на пляж. Джейк несколько последних лет зарабатывал тем, что покупал на стороне и продавал во время субботних ярмарок картины. Там он и эту купил.

— Когда это было?

Она надолго задумалась над ответом, словно всматриваясь в быстро бегущие дни, ничем не отличающиеся один от другого: солнце и небо, вино и марихуана, грусть и нищета...

— Наверное, месяца два назад. Во всяком случае, тогда он забрал у меня эти пятьдесят долларов. Когда продал картину Полу Граймсу, он мне их не вернул... Держал все деньги при себе, не хотел, чтобы я знала, сколько он получил. Но мы на это жили до сих пор, — она оглядела комнату, — насколько можно назвать это жизнью...

Я вынул из бумажника двадцатку и положил ее на стол. Она внимательно посмотрела сначала на деньги, потом на меня.

— За что вы даете мне это, мистер?

— За информацию.

— С меня вам был небольшой толк. Джейк держал эти сделки в тайне. Наверное, ему казалось, что он напал на золотую жилу...

— Думаю, он и впрямь на нее напал, во всяком случае, старался найти ее. Вы не могли бы узнать для меня еще кое-что?

— Что вы хотите знать?

— Откуда взялась эта картина? — я еще раз показал ей портрет Милдред Мид. — У кого Джейк ее купил? И все, что вам удастся узнать.

— Я могу взять эту фотографию?

— Нет, у меня только один снимок. Вы должны будете описать ее.

— Кому?

— Торговцам на субботней распродаже. Вы же с ними знакомы?

— С большинством из них.

— О'кей. Если вы получите какую-нибудь интересную информацию, вы получите еще двадцать. А за имя и адрес женщины, продавшей Джейку картину, я готов заплатить сотню.

— Да, сто долларов мне пригодились бы... — однако по ее лицу я понял, что она до конца своих дней не надеется увидеть такую сумму. — Не было у нас с Джейком счастья. С тех самых пор, как мы вместе, его преследовали неудачи, — тон ее стал колючим. — Жаль, что я не умерла вместо него.

— Не говорите так, мисс, все мы умираем слишком рано...

— Для меня уже слишком поздно.

— Подождите еще немного, прошу вас. Ваша жизнь начнется снова, вы еще молоды, Джесси.

— Мне кажется, я стара как мир.

Солнце за окном уже село. Его последние отблески разливались по морской поверхности, будто внезапный пожар, охвативший водную гладь.