Гора самоцветов

СЫРЕ-ВАРДА

Жили когда-то старик и старуха, и было у них три сына. Все трое – здоровые, сильные да красивые. Жили они очень бедно: земли у них было мало; а тут еще и всякие несчастья: то хлеб от засухи не уродится, то градом его выбьет, то, глядишь, всю скотину мор погубит.

Подросли сыновья, стали отцу в работе помогать: работают и день и ночь, работают до пота, до усталости, а удачи все нет да нет.

– Смотрите, смотрите! – говорят соседи. – Какие молодцы, а не могут себя да своих стариков прокормить. Срам!.. Шли бы уж лучше куда на сторону, нанялись в работники. Может, тогда и поправились бы.

Обидно стало сыновьям. Пошли они к отцу с матерью, просят:

– Отпустите нас, отец и мать! Пойдем мы на чужую сторону жить, счастье добывать!

Запечалились старик со старухой, заплакали:

– Куда вы, сыночки, пойдете? На кого нас, старых людей, покинете?

Говорит на это старший сын:

– Не плачьте, отец с матерью, не тужите! Найдем мы вольную землю!

Средний добавил:

– Будем там хлеб засевать.

А младший сказал:

– А вас, отец и мать, мы никогда не покинем, никогда не забудем! Как окрепнем, будем вам помогать.

Согласились старик со старухой отпустить сыновей на новые земли.

Собрали их в путь-дорогу. Попрощались сыновья и на память о себе посадили под окном молодую зеленую ветлу. Сказали сыновья отцу с матерью:

– Берегите нашу ветлу, поливайте ее! Пока она зелена да свежа – и мы живы-здоровы, а засохнет – не к добру это!

Ушли сыновья. Старик со старухой одни остались.

Много ли, мало ли времени прошло – родилась у них дочка, пригожая да ласковая. Растет перед окнами ветла, и дочка растет – одна другой краше. Кормят, поят старики свою дочку, одевают ее, обувают и за ветлой ухаживают: водой поливают, от скотины оберегают.

Выросла девушка большая, стала на улицу ходить, с подругами играть. Вот раз приходит она домой и горько плачет. Спрашивает ее мать:

– Чего ты, моя дочка, плачешь, не обидел ли тебя кто?

– Как же мне не плакать! У всех моих подружек в селе есть старшие братья, только я одна-одинешенька!

Запечалилась мать. Рассказала она дочке про трех своих сыновей, как посадили они под окном ветлу и ушли от нужды да нехваток – искать вольную землю.

– С тех пор о них ни слуху ни духу, – прибавила она.

Полюбила девушка молодую ветлу, стала за ней ухаживать: листья сухие с нее обирает, водой поливает, а то сядет под ней, песню поет или вышивает.

Как-то раз заметила она, что на ветле стали появляться сухие ветки: то одна, то другая.

«Ох, не к добру это! – думает девушка. – Не случилось ли чего с братьями на чужой стороне? Надо у них побывать, навестить их».

Пошла она к отцу с матерью, стала проситься к братьям погостить. Испугались старики, начали отговаривать дочку:

– Куда тебе, доченька! Путь долгий, тяжелый – замучаешься, не дойдешь!

– Ничего, дойду! Хоть и устану, зато родных братцев повидаю!

Видят старик со старухой – нечего делать, отпустили дочку.

Нарядила ее мать в белую рубашку, красным шелком расшитую, надела на нее белый шушун[7], золотыми блестками разукрашенный, вышитый шелком да бисером, кумачовым кушаком подпоясала, в косы вплела ленту алую, на шею надела ожерелье из блестящих монеток, голову платочком покрыла малиновым.

Заплакала мать, обняла свою любимую дочку, и упали две ее горячие слезинки девушке на грудь.

– Дочка моя милая, дочка любимая! – говорит мать. – Спасут тебя, избавят, оберегут слезы мои и от беды лихой, и от хвори, и от всякой напасти. Никогда меня, дочка милая, не забывай: и во время трудного пути и при отдыхе. А я о тебе и днем и ночью – всегда помнить буду!

Простилась девушка с отцом, с матерью, взяла узелок с хлебом и пошла в дальнюю дорогу, братьев своих разыскивать.

Долго ли, коротко ли она шла, близко ли, далеко ли – неизвестно: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прошла девушка много сел, много полей. Идет она дремучим, темным лесом. Вдруг навстречу ей Сыре-Варда[8], лохматая, грязная, на палку опирается, кругом озирается, головой качает.

– Здорово, доченька! Куда идешь?

– Иду, бабушка, в далекий путь: старших братьев своих разыскивать.

– Дай-ка я тебя провожу! Вдвоем-то в пути веселее.

– Пойдем!

Пошла девушка с Сыре-Вардой вместе.

Шли они, шли, дошли до реки.

Говорит Сыре-Варда:

– Эй, доченька, давай выкупаемся, а то тяжко, душно очень!

– Давай, – отвечает девушка.

Выбрали они место – песчаный бережок отлогий, разделись. Девушка, не ожидая беды, – скок в воду! Купается она, прыгает, плещется, а сама закрывает грудь рукой, чтобы вода текучая не смыла материнскую слезу.

А Сыре-Варда тем временем бросила на песок свои старые, грязные лохмотья, скинула стоптанные лапти и давай быстро-быстро одеваться в девушкины наряды. Увидела это девушка и говорит Сыре-Варде:

– Зачем ты мои одежки надеваешь? Не трогай их!

А Сыре-Варда в ответ:

– Надень-ка теперь ты мои лохмотья! Тебе и они хороши будут!

Видит девушка – беда. Заплакала она, закричала:

– Ой, мамушка, мамушка родная! Сыре-Варда надевает мое платье, в мои наряды наряжается, моим платочком покрывается!

Послышался тут голос матери:

– Сейчас, сейчас, дочка! Бегу тебя выручать! Беру я тяжелую палку, буду бить Сыре-Варду.

Это отозвались горькие слезы материнские.

Испугалась Сыре-Варда, бросила скорее девушкину одежду, надела свои старые лохмотья, обулась в свои лапти.

Оделась и девушка в свои наряды и пошла дальше. А Сыре-Варда от нее не отстает, по пятам идет.

– Ой, – говорит, – какая сердитая твоя мать! Только зря она сердилась: я ведь с тобой пошутила! И как это она твой голос услышала?

– Это слезы ее с моей груди отозвались, – говорит девушка.

Промолчала Сыре-Варда, ничего не сказала.

Долго ли, коротко ли они шли – дорога снова привела их к реке. Берега у речки зеленые, вода в речке студеная, а день стоит жаркий, знойный, солнце так и припекает.

Говорит Сыре-Варда девушке:

– Давай выкупаемся, дочка! Легче будет идти!

Хочется девушке выкупаться, от жары прохладиться, от дорожной пыли помыться, да боязно: вдруг Сыре-Варда ее наряды украдет! А Сыре-Варда догадалась и говорит:

– Чего ты боишься? Ты не бойся, не возьму я твои платья-наряды: теперь я вместе с тобой в реку войду, сама купаться буду!

Разделась хитрая ведьма и полезла в воду первая.

Не выдержала девушка: сбросила одежки и тоже в воду вошла. Купаются они, а девушка все прикрывает грудь рукой. Вдруг Сыре-Варда как кинется к ней и давай плескать ей на грудь воду!

Не успела девушка крикнуть, как Сыре-Варда уже смыла с ее груди материнские слезы, выбежала из воды, схватила ее одежки и давай наряжаться.

Заплакала девушка, закричала:

– Ох, мамушка, мамушка родная! Сыре-Варда отняла у меня мои одежки, в мои наряды наряжается, моим платочком покрывается...

Только не отвечает, не отзывается мать.

Долго плакала девушка, но слезами горю не помогла. Вышла она из воды, просила-просила Сыре-Варду отдать ее одежки. А Сыре-Варда и не думает их отдавать. Нечего делать, стала девушка одеваться в старые лохмотья Сыре-Варды. Оделась она и вышла на дорогу. А Сыре-Варда ее уже поджидает.

Взяла она смолы да грязи, вымазала девушке лицо и говорит:

– Твое лицо – мне, мое лицо – тебе!

И стала Сыре-Варда молодая да красивая, а девушка – черная да грязная...

Пошли они дальше. Идет Сыре-Варда, сама твердит:

– Придем мы к твоим братьям – не смей говорить им, что ты их сестрица, все равно не поверят. А если скажешь – не быть тебе в живых!

Долго ли, коротко ли шли, близко ли, далеко ли – неизвестно. Сказка скоро сказывается, да не скоро дело делается. Пришли наконец они в дальние земли и разыскали старших братьев. Говорит им Сыре-Варда:

– Я ваша сестрица, дорогие мои братцы, пришла к вам погостить, в чужой стороне навестить!

Обрадовались братья. Целуют ее, обнимают, ласковыми словами называют. Потом посмотрели на оборванную, грязную девушку и спрашивают:

– А это кто с тобой? Кого это ты к нам привела, сестрица?

– А это сирота, бродяжка! – говорит Сыре-Варда. – В лесу я нашла ее, пожалела и с собой взяла. Пошлите ее в заднюю избу, пусть она там сидит, а здесь не показывается!

Послали братья свою родную сестрицу в заднюю избу – даже не взглянули на нее, ни слова ей не сказали. А Сыре-Варду в передний угол посадили, пирогами накормили, медом, брагой напоили. А как ночь наступила, уложили ее на мягкую постель, на пуховые подушки.

На другой день встали братья рано поутру, собрались в поле хлеб убирать. Говорят они Сыре-Варде:

– Ну, сестрица наша любимая, мы в поле поедем, а ты иди на гумно зерно караулить. Намолотили мы вчера ржи на семена, а убрать в амбар не успели. Посмотри, чтобы птицы зерно не растащили.

Пошла Сыре-Варда на гумно, села с краю тока[9] и давай скликать ворон, галок, голубей да воробьев:

– Слетайтесь, птицы, собирайтесь! Разройте, расклюйте все зерно, соломой все гумно закидайте!

Слетелись тут, собрались к гумну стаи птиц: и галки, и вороны, и грачи, и голуби. Налетели темной тучей, принялись разрывать груду ржи, клевать зерно сорить по всему гумну соломой. А Сыре-Варда пошла домой. Наелась, напилась, на постель улеглась.

Приехали вечером братья с поля, видят – на гумне такой беспорядок, какого никогда еще не было. Рассердились они на Сыре-Варду, говорят:

– Ты что ж это, сестрица, так плохо гумно караулила?

– Да, укараулишь тут у вас! – отвечает Сыре-Варда братьям. – Я день-деньской трудилась, совсем утомилась, замаялась. Пошлите лучше караулить гумно нищенку-оборванку, которая со мной пришла.

На другой день братья послали караулить гумно свою настоящую сестру, а сами уехали в поле.

Пришла девушка на гумно, села на краю тока и запела песенку: стала скликать ворон, галок, голубей, воробьев. Стала их просить, чтобы собрали они все соломинки с гумна, чтобы собрали намолоченную рожь, чтобы прикрыли ее соломой от росы.

Послушались ее птицы. Слетелись на гумно и галки, и вороны, и голуби, и грачи, и воробьи – принялись гумно очищать. Прибрали к одному месту солому – по соломинке снесли. Зернышко по зернышку – груду собрали, прикрыли ее свежей соломой.

Приехали вечером братья, видят – гумна не узнаешь! Все чисто, прибрано, подметено. Зерно целехонько и свежей соломой накрыто. Стали братья между собой говорить:

– Что за чудо? Уж не эта ли девушка наша настоящая сестра? Видите, какая она заботливая, трудолюбивая, и лицом на матушку нашу похожа. А та бездельница, лентяйка! Надо все узнать!

На другой день опять послали они свою родную сестрицу на гумно рожь стеречь. А сами говорят:

– Пойдем мы потихоньку, посмотрим да послушаем: не увидим ли, не услышим ли чего?

Пришла девушка на гумно, села и запела песенку об отце, о матери, о зеленой ветле, которую братья под окном посадили. Потом запела она, как злая ведьма Сыре-Варда обманула ее, отняла ее одежки и прикинулась молодой красавицей. Братья все и узнали. Подбежали они к девушке и говорят:

– Что же ты, сестрица, нам раньше не открылась?

– Да Сыре-Варда грозилась убить меня.

Бросились братья к обманщице Сыре-Варде. Сняли с нее сестрины наряды, велели ей одеться в лохмотья. Тут Сыре-Варда опять стала страшная да старая.

Братья привязали ее к лошадиному хвосту, и умчала лошадь злую ведьму неизвестно куда.

Погостила сестра у братьев вдоволь и стала домой собираться. Запрягли они пару коней, подвязали к дуге колокольчик, дугу красным кушаком обмотали, наложили в телегу гостинцев и проводили сестру в родные места, к отцу, к матери.