Горе побежденным

Глава 15

— Я несколько иначе смотрю на морское сражение, Николай Иванович, — негромко произнес Фелькерзам, пристально смотря на Небогатова. При всех положительных чертах, тот, обладая огромным опытом моряка, имел всего лишь один отрицательный момент — не имел внутреннего стержня военного, готового сражаться с врагом до победного конца.

Да и откуда взяться этому стержню, если боевого опыта у него не имелось, как и у других русских моряков, что через два дня пойдут в свой первый бой. А противник против них опытный, ветераны нескольких сражений с русскими — с 1-й Тихоокеанской эскадрой и отрядом Владивостокских крейсеров. Большая часть старшего командного состава японского флота вообще начинала воевать еще с китайцами, и та война, победная от начала и до конца, не могла не придать им уверенности в собственных силах.

А вот с русскими моряками все обстояло с точностью до наоборот — находящиеся сейчас на палубах офицеры и нижние чины «пороха» не нюхали. И, несмотря на всю браваду большинства лейтенантов и мичманов, ведь молодости свойственна самоуверенность, которая слетает махом после нескольких кровавых уроков, реального победного настроя на сражение не имели. Дойти бы до Владивостока, и при этом лишь немного пострелять по врагу, и хватит. Как бояре во времена первых московских царей — «служить бы тебе, государь, сабельку из ножен не вынимая».

К тому же практически все хорошо запомнили участь Порт-Артурской эскадры, гораздо более сильного боевого формирования, чем то наспех отправленное в дальнее плавание сборище совершенно разнотипных кораблей, укомплектованных наполовину призванными из запаса матросами, что сейчас шла в Цусиму, прямиком к смерти. Да еще под командование адмирала-неврастеника, который за долгий переход не удосужился обратить внимание именно на «боевой дух» своих подчиненных. Веры такому полководцу нет ни на грош — их не ведут в бой, а гонят.

И можно сколько угодно стенать о технической неподготовленности и отсутствие должных навыков в артиллерийской стрельбе, но воюет не железо, а солдат, оружие лишь инструмент в его руках. А хорошо солдат будет воевать, упорно и до конца, если верит своему командиру и хотя бы раз видел зрелище поверженного им самим врага. А такая картина придает уверенности в собственных силах, хорошо видеть и понимать, что твой враг тоже смертен, он из крови и плоти, и его можно убивать.

— И я, и вы прекрасно понимаете, что японский флот сильнее нашего, и за оставшиеся дни для сражения мы ничего толком не успеем сделать для улучшения боевых качеств наших кораблей. Хотя кое-что, по опыту нашей порт-артурской эскадры я приказ немедленно осуществить. Заузить амбразуры боевых рубок, чтобы находящиеся в них моряки не получили осколочных ранений — бой в Желтом море наглядно это показал.

— Я на это тоже обратил внимание, Дмитрий Густавович, и удивлялся, почему вице-адмирал Рожественский не предпринял должных мер еще при подготовке эскадры. Ведь все это можно было сделать в заводских условиях. Или во время плавания с помощью мастеровых «Камчатки».

— Теперь придется обходиться паллиативом — плавмастерская не сможет выполнить такой большой заказ, так что пусть делают заслонки силами команды. Но новые броненосцы будут такой защитой обеспечены — комплекты успеют изготовить. Далее — все дерево долой с кораблей линии, и вообще убрать с броненосцев и броненосных крейсеров все, что может гореть, включая баркасы и шлюпки. Башенные мамеринцы незамедлительно начать убирать — еще на «Цесаревиче» это сделали, когда выяснили, что башни заклинивает в бою. Ведь взрывающиеся снаряды рвут и корежат железо, и многотонную махину не провернуть.

Фелькерзам остановился и закурил папиросу — он вполне освоился в салоне Рожественского. На какую-то секунду стало жалко, что комфортного помещения он сегодня лишится. Несравнимо оно со скромным покоями на броненосце «Ослябя», ведь «Князь Суворов» изначально строился как флагман эскадры, на котором поднимут адмиральский флаг.

— Я уже отдал приказ по вверенному мне 3-му отряду — к работам уже приступили, хотя пришлось объяснить господам офицерам, сильно недовольным разгромом в собственных каютах, необходимость срочно избавиться от всего пожароопасного материала.

— Вот и хорошо, Николай Иванович, — произнес Фелькерзам — инициативность Небогатова ему пришлась по душе. На его отряде во время всего перехода царила атмосфера уверенности и спокойствия, не было надрывных угольных погрузок в стиле Рожественского, не раздавались налево и направо «фитили», не рассыпались с мостика всевозможные оскорбления. Команды и офицеры верили своему адмиралу, и то, что случилось днем 15 июня иначе, чем «моральный надлом» и не назовешь.

Дело в том, что 3-й боевой отряд из старого броненосца «Император Николай I» и трех броненосцев береговой обороны в бою 14 мая участия практически не принимал. Хотя снарядов потратили значительное число, и получили при этом минимальные повреждения, «Адмирал Сенявин» вообще не имел ни одного попадания, а лишь несколько близких разрывов оставили осколочные отметины.

Зато команды прекрасно видели потопление «Осляби», затем полыхающий костром «Князь Суворов», и в самом конце боя гибель «Императора Александра III» и «Бородино». Четыре лучших и самых сильных русских броненосца сгинули на их глазах, а когда утром разглядели изувеченный «Орел», то команды ужаснулись — а Небогатова, вне всякого сомнения, это зрелище потрясло до глубины души.

К тому же для него было непонятно, куда пропали три корабля 2-го отряда, что пережили дневной бой, сражаясь с крейсерами Камимуры и стали жертвами ночных атак вражеских миноносцев. Хотя там есть вина Рожественского, если бы тот после смерти Фелькерзама и гибели «Осляби» удосужился бы на случай потери заблаговременно назначить заместителей, то отряд бы ночью не распался — а одинокий корабль самая лакомая цель для атаки отряда миноносцев. Лишенный поддержки, он не в силах ни уйти, не отбиться от врага.

Так что 15 мая, увидев обе броненосные эскадры японцев, решимости драться уже не осталось — все были потрясены и сломлены морально. Вот потому-то никто не арестовал Небогатова, как следовало поступить по уставу, когда тот приказал поднять белую простыню, а потом японский флаг. Ни один из офицеров даже не попытался застрелить капитулянтов и хотя бы затопить собственный корабль, а спасать раненых в уцелевших шлюпках. А команду «по способности», как было принято выражаться.

И пошли в плен сразу четыре броненосца, причем позор был горшим из-за проведения красочной капитуляции, когда адмирал и русские офицеры надели парадные мундиры…

— Николай Иванович, мне хотелось бы узнать, как бы вы поставили в будущем бою, одновременно командуя своим и 2-м отрядом, броненосцы. За исключением «Осляби», — Фелькерзам внимательно посмотрел на подчиненного ему адмирала, теперь их только два осталось на всю огромную русскую эскадру, хотя в мирное время было бы втрое больше носителей «черных орлов» на золотых погонах. Но не сейчас — никому из окопавшихся на берегу не хотелось идти «дорогой смерти» на прорыв к Владивостоку, наглядный штришок состояния умов.

— Головными «Наварин» и «Сисой» — они хоть и не имеют полного броневого пояса, но цитадель защищена великолепно, к тому же на последнем броненосце новая артиллерия. Затем собственно мой отряд, с «Императором Николаем» во главе — на нем полный пояс от штевня до штевня, хотя и старая артиллерия. А замыкает построение, идя следом за броненосцами береговой обороны, «Адмирал Нахимов». У него самая слабая броня, даже ватерлинию толком не прикрывающая, и устаревшая артиллерия в восемь дюймов, с которой поразить можно только броненосные крейсера неприятеля.

— Вполне разумно, — произнес Фелькерзам, и еще раз внимательно посмотрел на Небогатова. Видение сдавшихся кораблей пронеслось и исчезло — теперь он знал твердо — подобного позора не будет…

Сдача в плен броненосцев 3-го отряда контр-адмирала Небогатова