Граф Орлофф

Глава 16

Мосье Слюсар сильно нервничал и все время с каким-то немым вопросом в своих глазах поглядывал на меня. Я же продолжал стоять в сторонке, осматривался по сторонам, пытаясь определить, где же мы сейчас находимся?! Нам предстояла встреча с Картушем, или иными словами с мосье Луи-Домиником Бургиньоном! Но в этот момент мои мысли были далеки от этой встречи, которую я в свое время с таким нетерпением ожидал!

Сегодня утром я проснулся позже обычного времени, вчерашний разговор с мосье Луи-Домиником Бонтаном, первым камердинером французского короля, затянулся далеко за полночь. В конце концов, мы с Луи-Домиником пришли к единому мнению в отношении наших совместных действий по охране юной жизни герцога Анжуйского и в установлении регентства Филиппа II герцога Орлеанского, на период взросления будущего Луи XV. Сейчас мосье Бонтан занимается решением некоторых щепетильных придворных вопросов с тем, чтобы драгуны плутонга вахмистра Епифаненко уже с сегодняшнего вечера могли бы приступить бы к несению службы по охране покоев и самого герцога Анжуйского в Версале. По этому вопросу мне еще предстояло в деталях переговорить с самим вахмистром Епифаненко, он должен был превратиться в настоящего французского гвардейца.

Когда я проснулся, то прямо над собой увидел злобно-приятное лицо демона преисподней Марбаса или по нашему, по-людски, мосье Слюсара. Моей первой же мыслью стала мысль о том, что, мол, на ловца и зверь бежит. Я собирался сегодня утром, как только поднимусь с постели, устроить небольшое совещание. Пригласив на него своих ближайших друзей и соратников, мне требовалось с ними обсудить наше участие в тайном государственном перевороте, детали которого мы с Бонтаном вчера обговорили. Причем, Марбасу или по его новому образу, мосье Тессе, с его мадам де Ментенон отводилась большая организаторская роль в осуществлении этого тайного заговора. А мосье Слюсар, сколько же человеческих образов было в жизни у этого демона преисподней, от одного этого можно было вечность креститься!

А сейчас он, не сказав, ни здрасьте тебе, ни доброго утра, сразу же лепит:

— Картуш, или мосье Луи-Доминик Бургиньон готов с тобой встретиться сегодня в десять часов утра!

— И где должна произойти эта встреча? — Помня готовность вахмистра Епифаненко своими драгунами окружить и заблокировать место нашей встречи с этим парижским бандитом во имя моей безопасности, с глупой улыбкой на лице поинтересовался я.

— Это же нелегальная встреча! О месте встречи мне сообщат в самую последнюю минуту! — Хриплым и одновременно возмущенным голосом просипел мой друг демон. — Тебе пора вставать и одеваться!

Приоткрылась дверь моей спальни и в ее щели показалась седая голова вахмистра Епифаненко.

— Ваш благородь, услышал ваш зов, вот и пришел по вызову!

Я перевел взгляд своих глаз на Марбаса и увидел черное бешенство в его черных, словно безлунная ночь, глазах!

— Ты, что, Иван, этого солдафона обучил мыслеречи? Уж не рехнулся ты своим скудным умишком случайно, мой дорогой русский друг?

В этот момент я откинул одеяло, и хотел было подниматься с постели, но вовремя успел заметить, что и эту ночь я спал без нижнего белья. Чертовая привычка, знаете, но сейчас как-то не стоило своим друзьям демонстрировать свою наготу, поэтому тут же снова одеяло накинул на себя. Принялся копаться в своей памяти, пытаясь вспомнить идиотское заклинание на скрытное одевание. Понимаете, в памяти встречались одни заклинания на раздевание, а на одевание я так и не нашел ни одного. Из-за этого копошения в своей памяти я забыл о вопросе, который только что мне задал Марбас и на него, разумеется, не ответил. Он, хоть и друг мне, но задавать друзьям такие гадкие вопросы бы не стоило. Вахмистр храбрый человек и драгун, он многого достоин!

В таком состоянии я с большим трудом оделся, чтобы практически тут же вместе с Марбасом отправился на встречу с главарем парижских бандитов. Успев до ухода обменяться парой слов с вахмистром.

Одним словом, очень скоро за мной и Марбасом пришли какие-то мрачные и подозрительные личности, они завязали чистыми платками, которые мы заранее заготовили, наши глаза и куда-то нас обоих повели.

В тот момент и я, и Марбас от всей души веселились, надо быть полными идиотами, чтобы демону преисподней или магу простым платком завязать глаза, поверив в то, что они ничего не видят! Мы оба шли вслед за провожатыми и, молча, веселились, глазея по сторонам и узнавая знакомые парижские улицы. К тому же вслед за нами следовала половина плутонга Епифаненко на верховых лошадках и при оружии. Во время этого дурацкого прохода с, якобы, завязанными глазами я вдруг осознал, что каждая парижская улица имеет свой собственный запах, в котором смрад или зловоние имело различную насыщенность. Нам встречались даже и такие улицы, на которых можно было бы дышать и с платком у рта!

Но я так и не успел углубиться и развить эту умную мысль, как нас вдруг остановили перед каким-то зданием на улице Железного горшка. Один из сопровождающих подошел к дверям этого здания и костяшками пальцев отстучал какой-то мотивчик. Двери тотчас же распахнулись и я, вместе с Марбасом, оказался во внутреннем вестибюле. Где нас какие-то богато одетые люди провели и усадили в клеть с диваном, которая через секунду медленно поплыла к потолку. Я мысленно связался с Епифаненко и попросил его биваком расположиться во внутреннем вестибюле этого здания и пока со своими драгунами не рваться на верхние этажи этого здания.

Вскоре лифт достиг нужного этажа и на нем остановился. Сквозь двери подъемной клети мы увидели гостиную богатого придворного вельможи. Гостиная имела прекрасную мебель, много восковых свечей, зеркал. В этом зале ощущалась приятная прохлада и свободно дышалось.

В дальнем от нас углу стоял громадный письменный стол бюро, за которым сидел человек и работал. Время от времени он бросал на нас взгляды и продолжал что-то писать, сидя за этим столом. В какой-то момент я вдруг заметил, что этот человек играет на публику. Лист бумаги, лежавший перед ними на столе, так и оставался чистым, он ничем не был исписан. Мосье Луи-Доминику Бургиньону, этот человек и был Курташом, почему-то страшно хотелось, чтобы именно мы его бы окликнули и первыми бы начали свой разговор. Но уж если честно признаваться, мне, по-прежнему, хотелось бы выяснить, кто же заказал это мое избиение, но острота этого вопроса покинула меня. Так, что я мог и немного подождать, особо не спешить, поднимая этот вопрос. Демону Марбасу же было все равно, мою просьбу он выполнил и встречу с Картушем устроил, а все остальное его не касалось. Я включил дальневидения и стал внимательно рассматривать этого своего героя. Мне даже показалось, что Картуш слегка нервничает, что он нас боится?!

— Итак, мосье! — Первым не выдержал и подал голос Картуш. — Вы просили о встрече, я пошел навстречу и встретился с вами. Чего желаете со мной обсудить?

Мы с Марбасом, по-прежнему, оставались в лифтовой клети, по всей очевидности, Картуш не собирался нас из этой клетки освобождать! Поэтому я щелкнул парой пальцев, после чего я вместе с Марбасом поднялся на ноги и, словно перед нами не было преград, через залу проследовали к столу этого парижского грабителя. Удобно расположились в кожаных креслах, стоявших перед его столом. По моему мнению, так было гораздо удобнее вести беседу, а то нам пришлось бы перекрикиваться через весь зал. Но это наше свободное передвижение почему-то совершенно не понравилось Курташу, он даже попытался сбежать от нас из этого зала. Но Марбас сложным движением своего верхнего копытца намертво пригвоздил разбойника к его же креслу.

— Мосье Курташ, у нас к вам имеется несколько вопросов, поэтому не спешите нас покидать! Ответьте на вопросы, и вы свободны! Только, отвечая на вопросы, имейте в виду, что этот страшноватый мосье, в этот момент я подбородком указал на своего друга демона Марбаса, отлично различает, когда люди правдиво отвечают на наши вопросы, или когда они говорят не совсем полную правду?!

Я хорошо видел, что Курташ снова и снова попытался подняться на ноги и бежать от нас, сломя голову, но каждый раз он убеждался в том, его зад намертво, то ли примерз, то ли приклеился к креслу. Я ожидал несколько иной, более дружественной, что ли, встречи с этим знаменитым парижским бандитом, но обстоятельства сложились несколько по-иному.

— На днях несколько ваших разбойников, мосье Картуш, напали на меня и пытались меня лишить жизни?

— Извините, граф Орлофф, но у меня не было подобного заказа! Никто не хотел вас убивать, а лишь хотели немного поколотить, именно поэтому я принял этот заказ на исполнение. Одна парижанка обратилась в мою контору с просьбой, в котором попросила вас хорошенько избить, и несколько попортить вашу смазливую мордочку! — Вежливо поправил меня Картуш. — Она хорошо заплатила и мы, будучи с вами в то время не знакомы, этот заказ приняли на исполнение. Правда, я не знаю почему, но вы убили двух моих солдат незримого фронта.

В этот момент Марбас ржал, словно трехлетний жеребец стригунок на вызревшем овсяном поле, а ведь люди говорят, что демоны — мрачные, не умеющие веселиться исчадия ада. Они будто бы даже улыбаться не умеют!

Но вернемся к разговору с Картушом, я почему-то сразу поверил в то, что в жизни этого вечного лгуна это был первый наичестнейший ответ на чей-то вопрос. У меня даже пропал интерес к дальнейшему с ним разговору, мне больше не хотелось задавать Картушу других вопросов. Мне даже не захотелось выяснять имя этой заказчицы, Чего бы между нами не случилось, но я не собирался мстить этой француженки! Но тут вдруг засуетился мой друг, демон Марбас, он, видимо, почувствовал запах жареного, он явно не хотел упустить возможности даром заполучить душу этого парижского разбойника и душегуба?!

— Луи-Доминик, — демон по-дружески обратился к нашему собеседнику, — а что вы думаете по поводу увеличение своих доходов?!

— Всегда положительно, мосье…, — и он вопросительно посмотрел мне в глаза.

— Граф Тессе! — я коротко представил своего друга демона.

Услышав это имя, Картуш страшно округлил свои глаза!

Ведь, граф Тессе, всем парижанам был известен, как личный секретарь мадам де Ментенон, неофициальной королевской жены. У Картуша были наводчики и сообщники на различных ступенях иерархии монаршей власти, поэтому он хорошо знал, кто же это такой, граф Тессе. Такого уровня знакомства разбойник Картуш явно еще не имел!

— Всегда положительно, граф! — Картуш приподнялся из кресла и низко поклонился моему другу. — Я готов выполнить все ваши поручения, монсеньор!

— Ну, что ж?! Это именно то, зачем мы пришли сюда! Но нам нужно как-то юридически оформить наши отношения, если, разумеется, мы будем их поддерживать! Давайте, тогда мы подпишем договор о деловом сотрудничестве. И для того, чтобы быть уверенными в исполнении взаимных обязательств по этому договору, то мы его подпишем своей кровью.

Я впервые присутствовал при таком чертовом таинстве и наблюдал за тем, как демон Марбас покупал душу человека, чтобы впоследствии получить полную власть над этим человеком. Честно говоря, этот процесс отдавал нехорошим душком, был не очень-то лицеприятен, но я в него не вмешивался и не пытался его прервать.

Дело было в том, что этот парижский разбойник Картуш заслуживал гораздо более строгого божьего наказания только за то, что он безбожно душегубствовал, погубив или отправив в рабство тысячи и тысяч простых человеческих душ. Он заставлял молодых французских девчонок заниматься проституцией, деньгами развращал молодых и неопытных подростков, превращая их в разбойников и бандитов. Понимание коррупцию ввел в ряды королевских чиновников, тысячами скупая их души за сущие гроши. Он ускользал от королевских полицейских только потому, что сами же полицейские продавали ему информацию о том, где и когда будут проводиться их полицейские облавы.

Марбас достал и положил на стол перед Картушем белый лист бумаги, а также гусиное перо и чернильцу с красными чернилами. В этот момент он ни на секунду не спускал с Картуша своего взгляда, а тот, словно робот манекен, взял перо в руки, обмакнул его в чернильницу, начал что-то писать под диктовку демона.

Епифаненко спокойно меня выслушал, а затем задумался, вперив взгляд своих выцветившихся и почти стариковских глаз в пустоту перед собой. Вахмистр о чем-то долго думал, что-то просчитывал в своем уме! Все это время я сидел в своем кресле и почти не дышал, всеми своими силами стараясь не помешать этому процессу мышления! Наконец-то глаза вахмистра ожили, он всем телом повернулся в мою сторону и тихо произнес:

— Ну, что ж, раз это нужно родине, то мы можем стать и французами!

Несколько минут назад, я в подробностях объяснил этому старому русскому солдату, что сегодня нам потребуется от него самого и от его драгун. С сегодняшнего вечера целое отделение вахмистрского плутонга должно было превратиться в отделение солдат французского королевского гвардейского полка и в течение нескольких месяцев нести почетную службу по охране французского наследника, правнука Луи XIV герцога Анжуйского. В этой связи я собирался немного поработать над их обучением французского языка, придворным манерам, чтобы эти драгуны и их вахмистр ничем не отличались бы от гвардейцев короля, сегодня несущих службу в Версале. Сколь длительное время Епифаненко и его драгуны будут находиться в чужой шкуре, пока было неизвестно. В моей голове роились опасения в том, что они могут навсегда остаться этими французами лягушатниками, забыв о том, что это значит быть русскими солдатами?!

На моих глазах появились слезы благодарности, а Бунга-Бунга, мой мажордом, навзрыд рыдал в одном из углов моей спальни, самого безопасного места во всем особняке. Этому французскому парню я полностью доверял и сегодня назначил его стать связным с нашими солдатами французами, которыми вскоре станут драгуны Епифаненко. Бунга-Бунга из-за того, что французская армия плохо кормила своих солдат, должен был заняться ежедневными поставками провианта и выпивки новым гвардейцам.

Церемонию превращения русских во французов я провел на заднем дворе своего особняка. Отделение драгун вместе с вахмистром Епифаненко и своими верховыми лошадьми, которых держали под узду, выстроились одной шеренгой. Все они знали, Епифаненко с каждым переговорил лично с каждым своим драгуном, подсунув свой пудовый кулачок каждому из них под усы, что с ними сейчас произойдет. Эти пока еще русские парни оставались спокойными и выдержанными солдатами, глубоко верящими в православие, Московию и нашего государя Петра Алексеевича! Я несколько раз прошелся перед их строем, мысленным зондом проверяя наличие диссидентства или крамолы в этих горячих головах, но, как ни старался, ни единой мысли не обнаружил. Затем я выступил с краткой речью в которой описал перспективу того богатства, которое этих драгун ожидало, если они сумеют сохранить в неприкосновенности жизнь французского наследника! Только после этих слов я приступил к исполнению чародейских таинств.

Я не прыгал и не скакал перед драгунами, а присел в специально приготовленное кресло и глубоко задумался, в мыслях перебирая имена драгун и предполагая, какими они будут, когда станут французскими Мишелями, Джастинами, Анатолями и Гильбертами. По мере это мышления изменялись, становились несколько другими и люди, стоявшие передо мной в шеренге во главе со своим вахмистром.

Несколько затруднительными оказались мысли, касательно превращения самого вахмистра Епифаненко, чего мне только не лезло в голову по поводу нового образа вахмистра! Все это время я почему-то думал о нем, как о Гавроше Виктора Гюго. При этом, сколько бы не пытался, так и не мог избавиться от этой дурацкой мысли. А мой Епифаненко начинал молодеть на глазах и с каждой последующей минутой, через какую-то пару минут, он выглядел молодым и здоровым сорокалетним человеком, но, правда, у меня он так и не получился — ни солдатом и ни офицером! Душой понимая, что у меня с Епифаненко мало чего получается, я решил сначала закончить работу с превращениями его драгунов, а уж потом снова вернуться к вахмистру.

Рядовые и капралы драгуны не противились моей работе над их новыми образами, но они реально мне в этом не помогали. Только на заключительной стадии своего нового образа они несколько оживали. Парни внимательно присматривались или прислушивались к своим новым образам, выражая одобрение полученным результатам или горестно вздыхая, когда эти результаты им не совсем нравились. Теперь вы понимаете, почему мне приходилось возвращаться, чтобы заново перерабатывать тот или иной образ, но уже так, чтобы он понравился своему хозяину.

Таким образом, на свет рождался простолюдин Матис Дюран — второй сын богатого французского крестьянина, винодела, который пошел на службу во французскую армию для того, чтобы заработать немного денег, и после пятнадцати лет службы снова вернуться к земле. В прошлом этот Дюран был русским рядовым драгуном Василием Кольцовым. Этого француза и этого русского объединяло то, что они оба были молодыми парнями, которым было всего по двадцать три года, они были неженатыми и пока еще ничего не имели за своими душами. Все у них было впереди! Должен признаться в том, что было очень трудно подобным тщательным образом поработать с каждым из двенадцати русских драгун. Нельзя было забывать и об их лошадях, которых было нужно научить понимать французский язык и отзываться на новые клички! Закончив работу с одиннадцатью драгунами, я должен был снова вернуться разбитым и усталым к работе над образом Епифаненко.

Мне страшно хотелось спать, но я пересилил самого себя, чтобы снова начать возиться в мозгах уже молодого вахмистра. Волосы на голове у него почернели, своей длиной они напоминали прическу некого гасконского мушкетера д'Артаньяна. От этого королевского мушкетера мои мысли сами собой перебрались на образ графа де ла Фер, небезызвестного мушкетера Атоса. В моей голове промелькнула мысль о том, что было бы совсем неплохо вахмистра Епифаненко перевоплотить в французского дворянина. Но сделать его графом де ла Фер было бы нежелательным, тот был всем известным дуэлянтом и погиб на одной из своих дуэлей. Я же совершенно не хотел своего друга вахмистра терять на дуэли с каким-то лягушатником! Поэтому я поднатужился, собрал последние свои внутренние силы и вернулся к мысли о том, кем должен был бы стать Епифаненко.

Сам собой в моей голове сформировался образ, который очень подходил вахмистру, который стал графом Роже-Этьеном де Фуа, гвардейским лейтенантом.

После такой усиленной работы своим серым веществом, я чуть ли не впал в обморок, но меня поддержала своим сладким поцелуем служанка Николь. Бунга-Бунга ей помог перенести меня из кресла, установленного во внутреннем дворике особняка, в мою постель в спальне. Перед тем, как закрыть глаза и заснуть, я попросил Бунга-Бунга сопроводить новоявленных французов в Версаль, чтобы помочь им расположиться в помещении, расположенным вблизи покоев герцога Анжуйского и его принять под охрану. Мажордом согласно кивнул головой и тут же исчез из моего поля зрения. Николь решительно задула единственную свечу, освещавшую мою спальню. В темноте послышалось шуршание ее одежды, видимо, девчонка решила окончательно покончить с недопониманием, последнее время, искусственно поддерживаемое мной, в наших сердечных отношениях. Когда откинулось одеяло и обнаженное чудесно-прекрасное девичье тело скользнуло на постель и ласково и нежно прильнуло к моей груди, то я уже глубоко спал.

Поздно вечером, когда я очнулся после глубокого сна-обморока, то уже находился в полном одиночестве, остался только тонкий и зовущий запах духов, которые я в свое время подарил Николь. В спальне находилась Яна и, сидя с ногами в моем любимом кресле, над чем-то работала, эта польская стерва сильно изменилась в последние два месяца. Она перестала надо мной издеваться и вся ушла в работу с нелегальной и легальной агентурой. Заставила меня под угрозой прямого насилия ее обучить телепатии, теперь она сама выходила на ментальную связь с госсекретарем Макаровым и постоянно с ним о чем-то ворковала. Так, что я не удивлюсь тому, что в скором времени именно она станет русским резидентом в Париже, а меня назначат ее заместителем. Особенно после моего вовлечения в государственный заговор во Франции, видимо, из-за этого обстоятельства Санкт-Петербург резко сократил со мной обмен информации, он теперь только желал получать новости с моей стороны, а от себя мне ничего не слал.

Рядышком с польской пани на каком-то угловатом стульчике пристроился демон Марбас. Он спал до того момента, как я проснулся и практически одновременно со мной поднял веки своих глаз. Какой-то момент мне пришлось-таки побарахтаться в этой трижды проклятой темноте преисподней его взгляда, пока я не нащупал твердого дна, чтобы удержаться на своих ногах.

— Ну, слава богу, наш шалун проснулся и теперь его можно отшлепать по тощей и костлявой заднице! — Добродушно, но со злобой во взоре, прогудел мой друг демон.

— Прекрати, Марбас! Ванька, своими деяниями заслужил гораздо большего! За вчерашние подвиги его нужно было бы повесить на первом же суку! Ни один человек в здравом уме не сможет такого придумать, чтобы на охрану французского наследника, да еще под видом французов на территории Франции, отправить целое русское войско! А наш Ванька придумал и у него эта авантюра получилась! Весь Санкт-Петербург сейчас на ушах стоит, а государь Петр Алексеевич даже поинтересовался, не может ли наш Ванька часть французского военного флота в Балтийское море прислать, чтобы наше войско на побережье Швеции десантом высадить?!

— Да, но только мне пришлось мадам де Ментенон к разрешению конфликта с новым караулом по охране наследника подключать. Когда гвардейский лейтенант граф Роже-Этьен де ла Фуа со своим караулом появился в Версале, то первым делом он выкинул другой гвардейский караул из дворцового казарменного помещения и поставил своих часовых к дверям покоев герцога Анжуйского, то во дворце поднялась настоящая паника. Даже вмешательство королевского камердинера, Мосье Бонтана, не разрешило конфликта, вот и пришлось мне свою мадам де Ментенон привлекать. Она познакомилась с графом дела Фуа и, признав в нем наличие древней дворянской крови, позволила новому гвардейскому караулу принять под охрану наследного принца.

— А кто это такой граф Роже-Этьен де ла Фуа? Новый Ванькин собутыльник, что ли?! — Сквозь зубы поинтересовалась Яна.

Я, все еще лежа в своей постели и умиляясь запахами, оставленными Николь, тихо прошептал:

— Граф Роже-Этьен де ла Фуа — это наш старый вахмистр Епифаненко!

В помещении тут же наступила полнейшая тишина!

Лето в Париже одна тысяча пятнадцатого года выдалось жарким до невозможности. Каждое утро я свой рабочий день начинал под контрастным душем, а прежде чем ложиться в постель снова отправлялся в душ. Старался, как можно более времени проводить в своем кондиционированном особняке и только изредка появляться на вонючих парижских улицах и общаться с французами, которые так сильно пахли, как в свое время созданный французскими парфюмерами мужской одеколон.

Николь оказалась замечательной ночной служанкой, под ее внимательным женским оком моя спальня превратилась в настоящее райское местечко. Там стало так уютно и комфортно, что в иные времена мне не очень-то хотелось покидать прохладу и уют этого помещения.

Но следует честно признать, что уж очень-то осложнилось мое личное положения в доме с появлением в спальне любимой служанки. С первого же момента своего появления в спальне Николь начала прилагать громадные усилия для того, чтобы окончательно сломить мое сопротивление ее попыткам навсегда забраться в мою постель. Она страстно стремилась занять, якобы, полагающееся ей местечко под моим боком в нашей, по ее словам, постельке, как она мне часто это говорила на ушко, его целуя и страстно прикусывая своими остренькими зубками. Эти поцелуи и прикусывания приводили меня в состояние полнейшей невменяемости. Ну, как можно было бы иначе реагировать на то, что она вытворяла, когда раздетой начинала тебя целовать сверху донизу, а ты для самоуспокоения накладывал на себя заклинание, обездвиживая свои руки, ноги и рот.

Иногда, чтобы в этот или тот вечер случайно не перешагнуть последний барьер, разделяющий меня и Николь, я убегал куда-нибудь поспать на стороне, но на второй этаж к польке Яна никогда не поднимался. Утром же на людях показывался страшным престрашным, с всклокоченными волосами, синяками под глазами и трясущимися руками. Приходилось долго торчать в ванной комнате, чтобы более или менее привести себя в порядок, чтобы мне было бы можно показываться на людях. Среди прислуги сразу же пошли слухи о том, что французские женщины настоящий пуп земли и по ночам дают прикурить всяким там русским графам. Я начал подумывать о покупке какого-либо французского замка за пределами Парижа, чтобы мне было бы, куда бежать от своей любимой женщины!

В один из таких дней меня неожиданно посетил мушкетерский лейтенант Бенин Довернь де Сен-Мар. Взвод мушкетеров этого лейтенанта я кормил на протяжении всей дороги от Руана до Парижа. Тогда лейтенант де Сен-Мар страстно хотел стать моим ближайшим другом, но по возвращению в Париж он куда-то запропастился и пропал из моего поля зрения. Видимо, какая-то нужда все-таки заставила этого француза вспомнить о существовании русского графа, и в этой связи он решил навестить своего попутчика.

Когда я увидел Бенина де Сен-Мара, то внутренне удивился тому обстоятельству, что этот француз нисколько не изменился, как был, так и остался подвижным мальчишкой в форме королевского офицера мушкетера. Я протянул ему руку для рукопожатия, и он, горячо схватив ее, чуть ли не бросился ее расцеловывать. Это его сегодняшнее поведение совершенно не походило на его же поведение, когда мы с ним путешествовали по руанской дороге. Тогда этот француз мальчишка нисколько не испугался появления большого количества жандармов и с малой кучкой мушкетеров отказался выдать меня этим жандармам, а приготовился стоять и бороться на смерть с превосходящими силами жандармов. После рукопожатия я пригласил де Сен-Мара пройти в помещение, где было достаточно прохладно и где можно было бы выпить кофейку и прохладительных напитков.

Там нам прислуживала моя Николь, которая без единого слова появилась перед нами и на маленький столик поставила две маленькие чашечки с настоящим латиноамериканским кофе, два бокала с холодной и кристально чистой водой, а также немного сладостей и выпечки. Но лейтенант был, видимо, настолько озабочен своими внутренними делами, что не обратил внимания ни на красоту Николь, ни на угощения, которые она выставила перед нами.

Помешивая ложечкой кофе в чашечке, я не торопился задавать каких-либо вопросов, полагая, что лейтенанту требуется время на то, чтобы свои мысли привести в порядок, чтобы начать наш разговор. К слову сказать, де Сен-Мар быстро справился со всем этим, он поднял голову, посмотрел мне в глаза и тихим голосом произнес:

— Граф, я пришел к вам за помощью в решение одного личного вопроса!

— Что случилось, лейтенант? Вы совершенно на себя не похожи!

— Я попал в очень сложную ситуацию! Вопрос стоит о моей жизни или смерти?! Причем, никто из моих знакомых не верит в то, что такое может случиться с простым человеком! Ведь я выходец из богатой, но крестьянской семьи и только недавно из рук короля получил право называть себя французским дворянином.

Бенин де Сен-Мар замолчал, пустыми глазами он смотрел на свои сапоги со шпорами. На этот раз я решил немного подтолкнуть де Сен-Мара и как бы заставить его продолжить разговор, рассказать о своей проблеме.

— Что же все-таки с вами случилось, Бенин? Давайте поступим так, вы расскажите мне свою историю до конца, а потом мы можем обсудить все обстоятельства, имеющие отношения к этой истории!

— Хорошо, граф! Примерно, месяца два назад я познакомился с британским послом Джоном Далримплом. До своего назначения французским послом ему пришлось много повоевать, он был настоящим английским генералом. Именно его войска, которые подчинялись герцогу Мальборо, в последнюю войну за испанское наследство осаждали и брали наш французский город Лилль. Посол Джон Далримпл был отличным собеседником, с ним было о чем поговорить, интересно провести время. К тому же он был неплохим карточным игроком в баккару. У него в посольстве часто собирались карточные игроки, поиграть в баккару, причем, эта карточная игра довольно-таки часто продолжалась до самого утра. Я был очень неплохим игроком в баккару, поэтому я, то выигрывал небольшие суммы денег, то их начисто проигрывал! Честно говоря, я не обращал особого внимания на эту игру в карты, так мне нравилось само общение с людьми, французами и иностранцами, которые собирались в посольстве у Джона.

Бенин де Сен-Мар сделал короткую паузу, чтобы попробовать немного кофе, а затем продолжал свои историю:

— Примерно, месяц назад в британском посольстве объявился некий итальянец Джулио Альберони, который почему-то называл себя «послом Альберони». Он охотно присоединился к играющим в карты, показал себя среднего уровня карточным игроком, всегда оставался при своих деньгах, практически никогда их не проигрывал. Через две недели совершенно случайно я оказался за одним с ним столом. Весь вечер и ночь мы играли нормально, выигрывая и проигрывая, но под утро я вдруг заметил, что начал все чаще и чаще проигрывать. Хотел бы здесь сказать, что я никогда не был азартным карточным игроком, но в то утро со мной что-то произошло, я начал объявлять большие ставки, чего никогда не делал! В результате я проиграл целое состояние в триста тысяч луидоров, которых у меня никогда не было. Я прекратил игру, поднялся на ноги и своим партнерам честно объявил о том, что проиграл мосье Альберони огромную сумму денег, возместить которую у меня не было даже надежды.

Здесь последовал новый глоток кофе и новая короткая пауза.

— Присутствующие в посольстве люди и игроки, сидевшие со мной за столом, бросились меня успокаивать и говорить о том, что ничего страшного в моем проигрыше нет. Посол Альберони хранил молчание и с некоторой злобой на меня посматривал. Британский же посол Далримпл, видимо, чувствуя свою вину из-за моего проигрыша, вертелся вокруг меня, успокаивая. Когда же настало время для меня покидать британское посольство, то Джон подошел ко мне и потребовал, чтобы я написал соответствующую расписку, но почему-то на его имя. Я несколько удивился такой просьбе, но безропотно сел за стол и начал писать расписку, в которой точно указал свой карточный долг — в триста тысяч луидоров. Граф, вы не представляете, как изменилась моя жизнь после этого события, все дни вдруг стали мрачными и бесконечными по времени. Я не знал, куда себя девать, служба в мушкетерской роте стала не в радость, но каждый раз мои мысли снова и снова возвращались к карточному долгу. Впереди у меня не было никаких перспектив, оставалось только зарядить мушкетерский пистоль и пустить пулю в лоб, чтобы покончить со всеми делами на этом свете! Но во время очередной и, разумеется, совершенно случайной встречи с британским послом, вдруг выяснилось, что я должен не триста тысяч луидоров, а три миллиона. Да и к тому же, в случае моей смерти, этот карточный долг переходит на моих родственников, на моего младшего брата!

— Так, что я долго думал, граф, и решил с вами переговорить по этому поводу. Я прекрасно понимаю, что деньгами на такую громадную сумму вы не сможете помочь мне. Но мне дорог и сейчас нужен ваш совет, так как ситуация вокруг долга несколько обострилась. Вчера посол Далримпл заявился ко мне в казарму и потребовал, вы понимаете, этот британец потребовал, чтобы я похитил или убил бы наследника герцога Анжуйского или, по крайней мере, на тот свет отправил бы Филиппа II герцога Орлеанского. Одним словом, Джон Далримпл не оставил передо мной выбора, завтра я должен убить его, чтобы прекратить грязную возню, ведущуюся вокруг королевских особ, а после соответствующего расследования меня передадут в руки палача, чтобы лишить головы на королевском эшафоте.

Я сидел напротив лейтенанта королевских мушкетеров Бенина де Сен-Мара, размышляя о том, насколько судьба решила поиграться с этим французом. Она поставила его на колени и полностью загнала в темный угол, приговорив к смерти. Какое бы он сейчас не принял бы решения, все равно его ожидал бы скорый королевский суд и королевский палач с топором на эшафоте! Но мне следовало бы учесть и принять во внимание одно важное обстоятельство, что Бенин де Сен-Мар только что принес мне очень нужную информацию о подлых замыслах британцев в отношении королевского наследника, а главное, он мне назвал имена главных исполнителей этих замыслов.

— Лейтенант де Сен-Мар, можете ли вы денька два — три пожить в моем особняке, взяв отпуск на королевской службе?

Бенин де Сен-Мар на секунду задумался, а затем утвердительно кивнул головой.

— Тогда я вам дам двух телохранителей, с которыми вы на моем фаэтоне отправитесь в мушкетерские казармы и получите отпуск для решения внезапно возникших срочных дел. Затем вы срочно вернетесь в мой особняк и расположитесь в покоях, которые мы для вас подготовим. В моем доме вы будете в полной безопасности и не достижимы, ни для Джона Далримпла, ни для Джулио Альберони! За время, пока вы будете находиться в моем доме, мы обязательно что-нибудь вместе придумаем в отношении того, как решить ваши личные проблемы! Если вы согласны с моим предложением, то подождите секунду, а я вызову телохранителей для вашего похода в казарму.

Я дождался момента, когда лейтенант мушкетеров Бенин де Сен-Мар вместе с двумя драгунами покинет мой дом и отправится в казарму, чтобы затем вызвать к себе Яну и у нее поинтересоваться:

— Сможешь ли ты в течение двух дней сформировать штурмовую группу, в которую вошли бы пять наших драгунов в качестве унтер-офицерского состава и человек двадцать — двадцать пять молодых французов, служивших или служащих во французской армии, умеющих хорошо владеет холодным оружием?!

Яна с громадным интересом в своих зеленых, кошачьих глазах на меня внимательно посмотрела и, разумеется, из-за своего вечного бабьего любопытства спросила:

— Вань, а ты чего с этими парнями делать задумал?

Отступать мне было некуда, а врать я не любил, врал только по острой необходимости, а сейчас такой необходимости не было, поэтому полячке честно ответил:

— Брать штурмом британское посольство буду! Надо Джону Далриплу указать на то, что англичане Париж пока еще не захватили и его еще не оккупировали! Одним словом, хочу британцев поставить на место!

— Вань, а ты не боишься вот такими своими лихими действиями международного скандала между нашими странами вызвать?

— Каких-либо отношений между Московией и Францией пока не существует, поэтому нам такого скандала бояться нечего. Тем более, Аня, ты же прекрасно знаешь, что победитель всегда прав и его никогда не осудят!

— Хорошо, граф Орлофф, я тебе помогу! Тут у меня один лихой французский капитан в полюбовники набивается. Он все время, когда мы встречаемся, утверждает, что готов для меня горы свернуть и луну с неба достать, если я с ним пересплю, разумеется! Что ж, давай, мы его для начала британским посольством проверим, посмотрим, что из него получится…!