Граф Орлофф

Глава 7

Неожиданно трезвый, весь такой разодетый в красивый маршальский мундир Никола Шалон дю Бле, маркиз де Юксель и Корматен нанес мне неофициальный визит. Он поступил, как настоящий друг, вышел из дома и сел в наемный фаэтон, чтобы вскоре без какого-либо предупреждения пройти во входные двери моего особняка. Дежурному слуге маркиз заявил о том, что хочет меня видеть по очень срочному делу. Слуга проявил смекалку, отправил своего помощника на мои розыски, а сам пригласил маркиза де Юксель и Корматен пройти в гостиную и ожидать моего выхода к нему.

Мосье Слюсар, получив соответствующую информацию от слуг, развил бешеную активность, чтобы разыскать меня и сообщить о появлении маркиза де Юкселя. Он уже совсем собрался ознакомить меня с подробностями биографии Николы Шалон дю Бле, маршала Франции, но я приостановил рвение своего секретаря, заявив, что хорошо знаком с маршалом и с ним уже много раз встречался. Мы вместе с мосье Слюсаром прошли в гостиную, нашего гостя застали в большом волнении, он так и не присел в кресло, а беспрестанно маршевал по гостиной из одного угла в другой.

Я подошел к Николе Шалону де Бле и крепко пожал ему руку. Мое рукопожатие на маркиза подействовало, скажем, как успокаивающее лекарство. Он, молча, последовал за мной, мы с ним устроились в глубоких кожаных креслах, в которых было очень удобно вести беседу.

Мосье Слюсар же отошел к окну и попытался его открыть, чтобы с улицы пустить свежего воздуха в наше помещение. Но демон вовремя вспомнил о существовании кондиционера, работающего на вечных литиевых аккумуляторах, он тут же прекратил взламывать окно гостиной. В этот момент я вспомнил о том, как на второй день своей службы секретарем, когда я рассказал Слюсару о существовании кондиционеров, продемонстрировал демону эти бесшумные приборы. Так этот демон схватил один такой кондиционер, вырвал его из пазов держателей и на скорости рванул к своему Везельвулу. Демону Марбасу очень захотелось выслужиться перед своим начальством, полагая, что кондиционеры в пекле преисподней станут самой незаменимой вещью. Но в конечном итоге, когда кондиционер заработал в полную силу в аду, то Везельвул переохладился, простыл, заболел болезнью легионера. Тогда он взбесился и взашей прогнал моего Марбаса, его проклял, обязав его верно и честно служить человеку, то есть мне!

— Ты, граф, в серьезной опасности!

Этими словами мосье Никола Шалон дю Бле маркиз де Юксель начал нашу беседу. Произнеся эти слова, он выжидательно посмотрел на меня, видимо, этот маршал Франции решил со мной провести некий тест на испуг. Но я не испугался, так как хорошо знал о том, что военный министр Франции Франсуа-Мишель Летелье маркиз де Лувуа граф де Тоннер каким-то образом очень невзлюбил меня. Его люди повсюду меня преследовали, хотели арестовать и бросить в военную тюрьму, где я мог бы умереть и обо мне бы никто не вспомнил. Но, бог милостив, на данный момент я избежал этой участи, а пока нахожусь в своем доме и наслаждаюсь жизнью. Но я не ни стал ничего этого объяснять маркизу, а терпеливо ожидал, когда маркиз продолжит свою мысль.

— Наш военный министр маркиз де Лувуа вчера подписал приказ о твоем аресте, граф Орлофф. С минуты на минуту в этот особняк могут прибыть жандармы, чтобы тебя арестовать, особняк конфисковать, а затем его передать во владение королю. Суда и следствия не будет, тебя арестуют и бросят в Бастилию, тогда о тебе навсегда забудут! Даже твой царь Петр не сможет вызволить тебя из этой тюрьмы, ведь этот приказ министра завизирован самим королем Луи XIV. Король настолько доверяет своему военному министру, что на некоторые его бумаги ставит свою подпись, не читая сам текст бумаг. Что ты, граф, собираешься делать в такой ситуации?

— Не знаю, уважаемый маркиз де Юксель! На данный момент я еще не придумал, как должен поступать в такой ситуации. — Этими словами я честно признался маркизу де Юксель только в первой части того, как мыслил о своем положении, о своем статусе в Париже. Я действительно пока еще не принял решения, как должен был бы поступать в дальнейшем в этой непростой ситуации. Бежать ли на родину или же спуститься в парижское подземелье и некоторое время там прокантоваться, скрываясь от происков военного министра маркиза де Лувуа?! Но жизнь на родине, служба государю не приучила меня бежать и скрываться от житейских проблем или врагов. Наоборот, она мне советовала с врагом встречаться лицом к лицу, чтобы дракой или переговорами на территории врага решать все свои проблемы.

— Не можете ли вы, уважаемый маркиз де Юксель, уже сегодня организовать мне личную встречу с военным министром для разрешения этих слишком уж часто возникающих между мною и им проблем!

— Смелое, скажу вам, решение, и это решение не юноши, а настоящего мужа! Я, честно говоря, не ожидал такого от тебя ответа, граф, но думаю, что оно, верно, отражает твое настоящее положение. Когда тебя арестуют, то уже никто не захочет разговаривать с арестованным узником. Поэтому, давай собирайся, воспользуемся такой ситуацией и вместе отправимся на аудиенцию к военному министру. Сегодня я полагаю, он находится в министерстве или у себя дома.

— Маркиз де Лувуа в настоящий момент только что прибыл домой и собирается сесть на стульчак! — Мило и непосредственно вмешался в наш разговор мой секретарь, мосье Слюсар.

— Позвольте вам представить, мосье Слюсара, своего нового секретаря! — Этой короткой фразой я пояснил маркизу столь наглое вмешательство демона в наш интимный разговор.

Но Никола Шалон дю Бле маркиз де Юксель не обратил ни малейшего внимания на эти мои поясняющие слова, чей-то секретарь для него был пустым местом. Он еще некоторое время еще посидел в кресле, что-то обдумывая, а затем поднял голову и поинтересовался:

— Ты, граф, один поедешь со мной к министру или возьмешь еще кого-нибудь с собой? Только имей в виду, этот человек должен хорошо владеть шпагой! Ведь, в случае чего нам придется с боем прорываться на свободу. Дом военного министра охраняет целая рота гвардейцев короля.

Он поднялся из кресла и снова вопросительно на меня посмотрел. Я встал на ноги и крепко пожал руку этому мужественному человеку, который набрался смелости и лично пришел ко мне, чтобы честно предупредить о наступающей опасности. Одним словом, этим поступком маркиз де Юксель показал, что он настоящий мужик!

Мы посмотрели друг другу в глаза, развернулись и вместе направились к выходу из гостиной. Вслед за нами брел мосье Слюсар, которому я успел послать мыслеобраз с четким предложением меня сопровождать и быть готовым ко всяким неожиданностям во время визита к маркизу де Лувуа. В тот момент я также размышлял о том, что надо бы ускорить обучение Джакомо военному искусству. Тогда я смог бы набрать небольшой отряд наемников для выполнения своих специальных поручений, а Джакомо ими бы командовал.

Вначале маркиз де Лувуа и слышать не хотел о встрече и переговорах лично со мной.

Как только мы объявились в его доме, то начальник министерской охраны некий капитан Анри Бельгард так и не решился воспрепятствовать нам в проходе в дом военного министра. Франсуа-Мишель Летелье маркиз де Лувуа тут же принял моего маркиза де Юксель, повел с ним беседу обо всем на свете, но они, видимо, совершенно не касались моего дела. Я же вместе с мосье Слюсаром был препровожден в специальное помещение министерского дома, в котором не было ни единого окна. Оно освещалось парафиновыми свечами, видно, наш министр был слегка жадноват, он деньги даже экономил на каких-то там восковых свечах. А для того, чтобы мы не заскучали и почувствовали себя брошенными и всеми забытыми людьми, в каждом углу этого помещения стояло по вооруженному до зубов жандарму.

Мосье Слюсар в этом помещении повел себя самым недоброжелательным образом. Для начала он до смерти напугал наших жандармов, приняв свой обычный вид и начав в демонском виде перед ними расхаживать и что-то напевать веселенькое. Я остановил его, когда увидел, как из-под жандармов потекли какие-то струйки, еще немного и их бы хватил самый настоящий апоплексический удар. Уважаемому Марбасу я и пояснил, что на данный момент нам не нужны еще четыре жмурика, капитан Анри Бельгард сразу же начнет расследование и попытается эти четыре трупа жандармов повесить на нас. А в данный момент нам этого совершенно не нужно.

Ну, в общем мосье Слюсар слегка загрустил, пока ему еще трудновато приходилось в этом людском мире, в котором было так много непонятных ему условностей. В аду все гораздо проще, делай все то, что тебе заблагорассудится, не забывай только свои деяния согласовывать со своим непосредственным начальством. А в мире людей он то и дело слышал, что этого нельзя делать, потому, что оно может сказаться на настроении того человека, а это «тот человек» в свою очередь испортит настроение другому нужному человеку. Итак, может продолжаться до полной бесконечности, справедливости никакой, пока найдешь нужные концы, за которые следует дергать, то можешь запросто отдать концы!

Чтобы продолжать грустить, но в более комфортабельных условиях, мосье Слюсар вернул свой человеческих образ и на глазах испускающих дух и мочу жандармов сотворил два глубоких кожаных креслах, один для меня, разумеется. Я уж совсем задремал в этом комфортабельном кресле, ожидая, когда нас позовут к военному министру. Но мосье Слюсар, оказывается, обладал неспокойным характером и вместо того, чтобы спокойно дремать, как и я, ожидая своей участи, он снова принялся за свои адские штучки. Он проник в кабинет военного министра и принялся подслушивать и подсматривать совершенно секретную беседу двух маркизов де Лувуа и де Юксель. Не испрашивая моего разрешения и даже не интересуясь моим мнением по этому поводу, этот чертов демон внес в мое сознание все то, что и сам наблюдал.

— Слушай, старик, ну, как я могу ослушаться указания короля и оставить на свободе твоего протеже. Луи XIV пару месяцев тому назад в неурочное время вдруг призвал меня к себе и устроил очередную истерику по вопросу наших взаимоотношений со Швецией. В свое время, когда я боролся с Европой, отвоевывая законные французские земли и территории, я со шведами подписал дурацкий протокол о мире и дружбе, чтобы они с севера не лезли в наши дела. А теперь, что получается, эти шведы терпят одно поражение за другим от московского царя Петра, а свою голую задницу желают прикрыть этим нашим договором. Они говорят московитам, что, мол, если высадитесь на нашей территории, то будете иметь дело с французами, так как у нас с ними договор о дружбе имеется. В принципе, Франции по фени, что Московия, или что Швеция, эти обе страны слишком далеко от нас, но Луи XIV почему-то полюбил Карла XII и души в нем не чает. Вот он до сих пор под дудку шведского короля пляшет.

— Послушай, Франсуа-Мишель, ты стал слишком много попусту болтать языком. Видимо, служба при королевском дворе тебя все-таки испортила. Раньше, мой друг, мы брали в руки шпаги, рассаживались в седлах горячих скакунов, и нам становилось все нипочем, рубили в капусту фламандцев, испанцев и англичан.

Мне так и не дали выспаться, да и к тому же этот въедливый запах мочи, исходящий от жандармов все больше и больше портил мне настроение. Мне совершенно не хотелось стать непосредственным участником больших или королевских разборок, да еще в качестве невинного агнца. То, что демон Марбас дал мне подсмотреть и подслушать, прямо говорило о том, что со мной, не испрашивая на то моего мнения, решили просто-напросто расправиться. Как в свое время говорил великий народный вождь, нет человека и нет проблему, которую он собой представлял. Вот так и со мной, меня решили убрать, даже не поинтересовавшись, что же конкретно государь Петр Алексеевич через мое посредство хотел достичь?! Обидно стало за себя и за свою державу!

Появился какой-то офицеришко, ну, знаете, такие офицеры обычно хорошо из геев сержантов получается. Не мальчик и не девочка, а нечто среднее! Одет, как девочка, но по лицу и тому, что между ног, — мальчик, но обычно ведет себя так жеманно, словно шлюха с базарной площади. Так этот офицеришко что-то мне свысока говорит и пальцем в потолок тычет. Видя, что я не вполне понимаю то, что мне говорит эта шлюха в офицерском мундире, мосье Слюсар вспомнил о своих секретарских обязанностях и решил разговор провести вместо меня. Минут пятнадцать каждый из них талдычил что-то свое, совершенно не обращая внимания на то, что говорила противоположная сторона. В конце концов, они о чем-то договорились, нас, меня и мосье Слюсара, под караулом уже новых жандармов куда-то повели.

Полное сознание с уже принятым решением вернулось ко мне в тот момент, когда караул нас вводил в кабинет военного министра. Маркиз де Лувуа семимильными шагами измерял расстояние от письменного бюро, за которым с великим удобством устроился маркиз де Юксель, до раскрытого настежь окна. Когда офицеришко-шлюха рапортовал военному министру, то тот с нескрываемой брезгливостью слушал этого офицера и тут же его вместе с караулом жандармов погнал вон из своего кабинета. Затем маркиз де Лувуа с нескрываемым интересом подошел ко мне и, приподнявшись на цыпочках, долго всматривался в мои глаза.

— Ничего бесовского я там не нашел! — Сказал он, разворачиваясь в сторону маркиза де Юкселя, который в этот момент в свое бездонное горло опрокидывал очередной лафитник бренди.

— Ничего бесовского там и не может быть! — В аналогичной тональности ответил я Франсуа-Мишелю Летелье маркизу де Лувуа граф де Тоннер. — Вы бы лучше взглянули в глаза моему секретарю, мосье Слюсару!

И что вы думаете, министр лягушатник тут же направился к мосье Слюсару. Тот, увидев приближающегося министра, вытянулся в струнку, словно мушкетер на королевском смотре, задрал подбородок и застыл в этой идиотской позе. Маркиз де Лувуа, этот человек был невысокого роста, взял моего секретаря за руку и подвел к одному из свободных кресел. Затем забрался с ногами в это кресло и долго всматривался в глаза демона Марбаса.

— Интересная вещь наблюдается в этих глазах, — сказал Франсуа-Мишель, опять-таки обращаясь к маркизу де Юксель, — у этого демона самые настоящие человеческие глаза! Что ж тогда получается, старина, что ты совершенно прав в том вопросе. Мне совершенно не следует, даже по личному приказу короля, залезать с головой в дело, в котором творится одна сплошная чертовщина.

Маркиз де Юксель продолжал, как ни в чем не бывало, попивать свое бренди, изредка кивая головой в подтверждение высказанных идей военным министром Франсуа-Мишелем Летелье. Я же пока не мог въехать в суть дела, творящегося на моих глазах. Эти два маркиза о чем-то уже договорились, но я пока не знал, о чем же именно они договорились?! Разумеется, я мог бы при посредстве ментального зонда прояснить всю ситуацию, но тогда мне пришлось выдать самого себя перед этим демоном преисподней, который подвязался поработать у меня секретарем. А главное, мне совершенно не хотелось копаться в головах ни у своего друга маркиза де Юкселя, ни у военного министра маркиза де Лувуа. Зачем мне нужные чужие государственные тайны, так запросто можно и в Бастилию загреметь!

Тем временем, Франсуа-Мишель Летелье маркиз де Лувуа подошел к своему другу Николе Шалону де Бле, взял большой серебряный кубок и до краев наполнил его ароматным бренди, запах которого дошел и до моего носа, из-за чего мне пришлось сделать непроизвольное глотательное движение. Маркиз де Лувуа услышал этот звук, с ужасно серьезным лицом посмотрел в мою сторону и строжайшим голосом произнес:

— Капитан лейб-гвардии Иван Орлофф вам совершенно не позволительно пить в присутствии двух маршалов Франции. Вы должны стоять по стойке смирно, выпятив грудь вперед и поджав живот, с раскрытым ртом наблюдать за тем, как два высших офицеров ублажают себя благородным французским вином!

— И вовсе не вино вы пьете монсеньор, а французский коньяк! — Со всей накопившейся злостью, брякнул я на это замечание старшего по званию офицера. Здесь следует специально заметить, что этот бренди только-только появился на внутреннем рынке Франции, всего четыре года назад его попробовал и одобрил французский король Луи XIV. Но, пока оно еще не получило этого названия «коньяк[17]», под которым завоевало весь мир.

— Коньяк, говоришь, — тут же ухватился за мою оговорку военный министр Франсуа-Мишель Летелье, — очень неплохое название для этого бренди. Завтра шепну его на ушко королю, глядишь, он и согласится с моим предложением по твоему поводу! Как ты думаешь, старина, согласится ли Луи XIV на мое и твое предложение по этому русскому из Московии, который может усладить медведицу. Сегодня об этом шушукаются все дамы Парижа, достигшие половой зрелости, обсуждая, какого размера для этого требуется детородный орган.

От всех этих слов и стыда, охватившего меня, я был готов провалиться в тартарары, полный провал терпела моя тайная политика всего добиваться в Париже через посредство женщин. Но, как всегда случается в трудную минуту, друзья приходят на помощь, так сейчас случилось и со мной. Не успел я покраснеть лицом и начать извиниться за свою несдержанность перед военным министром, как в разговор вступил Никола Шалон де Бле маркиз де Юксель, который резонно проговорил:

— Мы же договорились, Франсуа-Мишель, разыграть карты с Московией и надавать по гнусной морде этим англичанам, которые на севере Европы пытаются себя показать гегемоном прогресса и пупом земли. Они лижут зады и Московии, и Швеции одновременно, стараясь, чтобы ни одна из этих сторон не выбралась бы сильной стороной из Северной войны. Наш Луи XIV уже стар и мало на что годен, он долго не проживет… Когда ты сказал, что наш король умрет? — Маркиз де Юксель с этим вопросом обратился к моему секретарю, мосье де Слюсару или, по-простому, демону Марбасу.

— Первого сентября одна тысяча семьсот пятнадцатого года! — В ответ отчеканил тот.

Демон Марбас говорил спокойным и размеренным голосом. Ему, по всей очевидности, все больше и больше нравилась государственная интрига, начавшая разворачиваться на его глазах в кабинете военного министра Франции.

— Ну, вот тебе, Франсуа-Мишель, придется в войне с маркизой де Ментенон продержаться всего три месяца, а затем к власти придет… — В этот момент мой друг, маркиз де Юксель, задумался и вопросительно посмотрел на меня.

— Филипп Орлеанский[18]! — Особо не задумываясь, я подсказал.

Демон Марбас с видимым интересом посмотрел в мою сторону, он был явно удивлен этим моим ответом, а главное моими познаниями в области будущего такого европейского государства, как Франция! Но на обоих французских маркизов этот факт познания будущего с моей стороны не произвел особого впечатления, он их совершенно не заинтересовал. Они слишком увлеклись разработкой и осуществлением интриги, которая должна была оказать несомненное влияние на будущее развитие всего французского государства. А такая разминка мужского ума была лучшим проявлением умственной активности для таких великих людей как маркиз де Лувуа и маркиз де Юксель.

Я же этим французам стал больше не нужен, они получили от нас необходимую информацию, а теперь занялись планированием различных мероприятий с тем, чтобы интрига наполнилась жизненной силой, чтобы она рано или поздно претворилась бы в жизнь. А они сумели бы извлечь из нее свою собственную выгоду. В основном таким планированием и расчетами собственной выгоды занимался Франсуа-Мишель Летелье маркиз де Лувуа, а маршал Франции Никола Шалон де Бле, маркиз д'Юксель и Корматен время от времени с какой-то хитрецой посматривал на меня и охотно поддакивал своему старому другу. К тому же коньяк весьма способствовал и благоприятствовал строительству этих планов.

Одним словом, старые друзья настолько набрались коньяка, что мне пришлось левитировать маркиза де Юксель. Уж слишком он оказался массивным человеком, что я даже с демоном Марбасом не смог его вытащить из кресла. Мы покидали гостеприимный дом военного министра, вслед за мной и Марбасом на высоте полутора метров от пола планировал Никола Шалон де Бре со счастливой и умиротворенной улыбкой на своем улице.

Капитан Анри Бельгард, увидев тело пьяного маркиза де Юксель, вежливо поинтересовался, а в каком состоянии мы оставили его непосредственного начальника, маркиза де Лувуа? Демон не дал мне и слово сказать по этому поводу, как заговорил сам:

— Уважаемый Франсуа-Мишель Летелье маркиз де Лувуа граф де Тоннер устал и нуждается в отдухе. Сейчас за его телом ухаживает тот офицеришко, который не мужчина и не женщина.

— Ах, этот лейтенант Марк де Оселон, на деле он мальчик, но он очень бы хотел стать женщиной, чтобы ухаживать за мосье Франсуа-Мишель Летелье, в которого влюблен до безумия. Ну, тогда мосье все в порядке, вы можете покинуть дом нашего военного министра, маркиза де Лувуа.

Двустворчатые двери перед нами распахнулись, и мы вновь оказались на одной из парижских улиц. Демон Марбас тут же ногой попал в кучу конского навоза, поскользнулся и всей своей тушей хлопнулся о камень мощеной парижской мостовой. Я спокойно его обошел и, не торопясь, последовал вслед за парящим телом маркиза де Юксель, на ходу подумав о том, что сверчкам не следует лезть вперед батьки, когда их об этом не просят, каждый из сверчков должен знать свой шесток, даже если он демон преисподней!

— Ну, ты, паря, даешь?! Я же не знал, что ты такой зловредный и злопамятный человек!

Это за моей спиной стал слишком громко возмущаться мой новый секретарь, мосье Слюсар. Должен вам признаться, что он мне понравился, как очень неплохой секретарь.

Баронесса Аманда-Лучия де ла Мортен оказалась удивительно красивой женщиной. Когда она в моих покоях, браво скинув женское платье, переодевалась в костюм кавалера, то я на глаз прикинул ее женские размеры. У меня получилось 90:60:90. Это настолько поразило мое мужское воображение, что я вежливо попросил свою даму не спешить с переодеванием в мужской костюм и уже пальцами снова измерил ее размеры. При этих измерениях баронесса вела себя немного странно, хихикала, выпячивала грудь так, чтобы соски смотрели в противоположные друг от друга стороны, глубоко втягивала живот и отказывалась поворачиваться ко мне спиной. Но, в конце концов, мы все уладили, а размеры баронессы снова составили 90:60:90 и это без корсета, который мне удалось с большим трудом с нее снять.

В мужском костюме она также смотрелась великолепно, никогда не скажешь, что перед тобой не мужчина, а красавица женщина. Минут двадцать повертевшись у зеркала, Аманда вдруг подошла ко мне и грозным голосом потребовала два дорожных пистоля и французскую шпагу. Я удивился этому требованию дамы и, естественно, поинтересовался, а с чем именно была связана эта ее просьба.

— Ну, граф, примите мою просьбу, как каприз своей дамы! — Жеманно ответила Аманда.

Когда появился Бунга-Бунга, то он протянул даме два заряженных пистоля и шпагу. Моя дама каким-то уверенным движением рук прицепила шпагу к своей поясной перевязи, а оба пистоли ловко убрала в соединенные между собой дорожные кобуры, связку которой не менее ловко и привычно перебросила через левое плечо, после этого собираясь направиться в конюшню. При этом Аманда успела Бунга-Бунга окинуть таким откровенным женским взглядом, что мой мажордом сразу же побагровел обеими щеками, а ведь этот юноша уже не раз имел дело с дамами из различных социальных сословий. Честно говоря, я не ожидал подобного развития событий, полагая, что Аманда будет капризничать, требовать к себе постоянного внимания. Словом, вести себя так, как ведут все женщины, отправляясь на свидание с мужчиной.

Познакомившись с Амандой на балу герцогини де ла Ферте, мы как-то сразу поняли друг друга и уже пару раз вместе переспали, но каждый раз я обращал внимания на то обстоятельство, что Аманда не совсем удовлетворена моими мужскими лихими наскоками, что ей требуется нечто другое. Я уж начал подумывать о том, что моя новая дама не очень-то любит мужиков и что ей для настоящей любви нужна женщина. Но, когда мы встретились во второй раз, и у нас появилось немного времени для разговоров, то Аманда мне сама призналась в том, что желает любить своего мужчину и полностью ему принадлежать именно в тот момент, когда восходит солнце. А до этого момента было бы желательно, куда-то пробиваться, сражаться на ножах и шпагах с врагами. Одним словом, вести себя так, как ведут мушкетеры короля и бретеры. И в тот момент, когда я целовал грудь этой женщины, когда от моих укусов деревенели ее соски, она прошептала мне на ухо:

— Иван, во имя нашей любви ты должен выполнить все то, о чем я так мечтаю!

Неделя ушла на то, чтобы планы женщины претворить в жизнь. И вот настал вечер, когда Аманда появилась в моем особняке и переоделась в мужской костюм.

— Аманда, — поинтересовался я, не сводя похотливого взгляда с этой стройной и молодой женщины, — ты предпочитаешь ехать верхом или в фаэтоне?

— Разумеется, верхом, мой дорогой! — Уверенно и без раздумья ответила Аманда.

В этот момент в ее голосе впервые прозвучали нотки женщины, которая уже давно за тобой замужем. В тот же момент в голове у меня проскользнула мысль о том, а как же Аманда себя ведет с мужем, в браке с которым состоит с пятнадцати лет. Но мне не дали продумать до конца эту возможность, как в моих покоях появился мой кучер и будущий телохранитель Джакомо. Он выглядел настоящим итальянским франтом и мафиози. Представляете, перед нами стоял высокий и стройный юноша с черными волосами до плеч, нездоровой белизной лица и рук, как результат ежедневных занятий фехтованием в школе маркиза де Амбуаза. На Джакомо было навешено великое множества оружия, французская шпага, несколько кинжалов и пистолей, а в правой руке он держал ружье с кремневым затвором. Он вопросительно посмотрел на меня, на что я ему ответил:

— Джакомо, нам потребуется три верховых лошади, баронесса де Мортен решила отправляться на пикник верхом, а не в фаэтоне.

— Лошади оседланы, монсеньор, мы можем в любое время отправляться в путь. — Коротко ответил Джакомо.

Тем временем Аманда грациозно развернулась и направилась к выходу из моих покоев, на какой-то момент она оказалась рядом с Джакомо. Словно разряд молнии этот момент меня поразил прямо в сердце, Аманда и Джакома оказались совершенно одинакового роста и телосложения, имели почти одинаковый размах плеч, узкие талии. Правда, бедра у моей красавицы выглядели чуть-чуть более полноватыми, чем у итальянского юноши, но со стороны это выглядело так соблазнительно! Итальянец и француженка имели густые черные волосы, которые у обоих ниспадали до плеч и были одеты в почти одинаковые верховые костюмы. Да и двигались они, мало чем отличаясь друг от друга.

С этого момента я, видимо, перестал существовать для этой сладкой парочки. Они еще не были знакомы, я особо не спешил великосветскую даму Аманду представлять кучеру Джакомо. Может быть, поэтому они между собой совсем не разговаривали, только изредка обменивались мимолетными взглядами. Но в этих взглядах, видимо, содержалось так много информации, что этим двум существам не требовалось слов для того, чтобы действовать и поступать в унисон друг с другом. У Аманды и Джакомо так ловко все получалось, что у меня сначала родилось подозрение, которое вскоре переросло в уверенность в том, что между юношей и женщиной возникла некая секретная связь.

С этого момента я, по-видимому, стал третьим лишним, но я не мог, не имел морального права покинуть, бросить на произвол судьбы эту парочку. Париж все-таки был очень опасным городом, в котором юноша и молодая женщина могли бы навсегда и бесследно исчезнуть. Помимо банды «Красных Шапок» мосье Луи-Доминика Бургиньона или по-народному благородного Картуша, в этом городе работали более сотни других банд и шаек, члены которых за какое-то су могли запросто забрать жизнь у любого парижанина. Поэтому я, понемногу придерживая своего коня, от них отстал на два корпуса лошади, но они этого даже не заметили.

Джакомо точно следовал плану, который мы с ним так тщательно по каждой отдельной детали прорабатывали, а Аманда же наслаждалась каждой минутой начавшегося приключения. Но эти двое не замечали того, что что-то случилось, в результате чего какой-то непонятной силой я был оттеснен от участия в их приключениях, которые еще их только ожидали. Действуя больше по инерции, я заранее подготовил парочку магических трюков, чтобы удивить противника в случае нападения.

Три всадника, два молодых шевалье скакали впереди, а третий слегка отстав, спокойно передвигались по парижским ночным улицам, а за ними из дворов и переулков следили множество завистливых глаз. Такая богатая добыча, не менее сотни пистолей можно было бы выпучить с каждого из кавалеров. Ой, не часто такие всадники появляются на парижских улицах такой поздней ночью. Засуетились, зашевелились грабители с большой дороги, но они привыкли работать в одиночестве и поодаль от города. Сейчас эти грабители не могли справиться с этой богатой тройкой. Но некоторые парижские банды уже имели небольшие армии наемных убийц, те принялись готовиться к делу ограбления с привычной сноровкой и профессиональной подготовкой бывших солдат короля.

Аманда в первый и последний раз в эту ночь, больше от неожиданности слегка взвизгнула, когда прямо перед их лошадьми появилась большая бочка, сама собой выкатившаяся из переулка. Тем не менее, молодая женщина удержалась в седле и не слетела с коня, когда тот, испугавшись катящейся бочки и того грохота, который она издавала, поднялся на дыбы. А Джакомо уже стрелял из пистолей по той шайке людей, которая в рванье и лохмотьях вместо приличной одежды, выкатывалась из переулка вслед за бочкой. Два выстрела итальянца и ни единого попадания в цель, толпа парижских бандитов выкатилась из переулка и, прикрываясь пустыми прилавками, шалашами спящих торговцев, пошла на сближение с Джакомо и Амандой.

А я в тот момент находился неподалеку и, удобно устроившись в седле своего скакуна, наблюдал за разворачивающимся уличным побоищем, готовый в любую секунду в него ввязаться.

Аманда совершенно не испугалась выстрелов Джакомо и рож наемных убийц, которые к ней подбирались. Он достала мои нарезные пистоли и тоже произвела два выстрела, но она оказалась более удачливым стрелком, чем Джакомо. Одному бандиту она попала в лоб, а другому в глаз, они оба замертво легли на землю. Но человеческая зависть не знает границ, сверкание золотых пистолей затмило рассудки остальным бандитам. Они, по-прежнему, намеревались захватить живьем обоих шевалье, напрочь забыв о моем существовании. Джакомо и Аманде пришлось спешиться и уже шпагами встречать своих противников. Я сразу же обратил внимание на то, что Джакомо мастерски владел своей шпагой, не подпуская противника к себе на близкое расстояние для ударов ножом или кинжалом. Аманда, насколько я знал, не брала уроков фехтования в школе маркиза де Амбуаза, но сейчас эта девчонка демонстрировала непостижимое моему уму мастерство владения шпагой.

В этот момент я подумал о том, что этот бой несколько затянулся, по моему с Джакомо плану, он должен был продолжаться не более пяти минут, чтобы только баронессе доставить удовольствие, почувствовать себя в настоящем сражении. А это уличное столкновение продолжалось уже более пятнадцати минут, а на грязной, занавоженной парижской мостовой уже валялось целых четыре трупа. Когда парижский люмпен подкрался со спины к Джакомо и ударил его своим ножом прямо по предплечью парня, то я не выдержал и в этот зловонный сброд швырнул слезоточивую гранату.

Белое облако слезоточивого газа мгновенно охватило часть улицы, где сосредотачивались перед очередной атакой парижские бандиты, оттуда тут же понеслись громкие стоны и крики бандитов о помощи. Они выбегали из облака с горючими слезами в глазах и, сломя головы, разбегались по своим завшивленным переулкам и улочкам. Бой закончился полной победой баронессы Аманды-Лючии де Мортен и моего кучера Джакомо, а также моим первым и полным поражением на любовном поприще Парижа.