Гражданская война в Греции 1946-1949

ГЛАВА ПЕРВАЯ ГРЕЦИЯ В КОНЦЕ 1944 — НАЧАЛЕ 1945 Г.

Рассматриваемая в настоящей главе обстановка в Греции к концу 1944—началу 1945 г. непосредственно связана с предшествовавшими ей событиями периода второй мировой войны. Поэтому прежде всего необходимо хотя бы вкратце осветить их.

Вопреки капитулянтской политике греческого монархо-фашистского правительства героическая греческая армия нанесла поражение войскам итальянского дуче Муссолини, пытавшимся вторгнуться в страну. Однако вслед за тем, 6 апреля 1941 г., на Грецию со стороны Македонии напала гитлеровская Германия. На этот раз греческой правящей клике удалось совершить предательство. Уже 8 апреля был отдан приказ о капитуляции, которая и была подписана 9 апреля в Салониках. 27 апреля гитлеровцы вошли в Афины, а 2 июня захватили о. Крит.

Король Георг II со своим правительством, следуя за покровительствовавшими ему англичанами, покинул страну, не забыв при этом захватить весь ее золотой запас и передать на расправу оккупантам более 2 тыс. греческих коммунистов, томившихся в тюрьмах.

Так двойственная, авантюристическая политика правящих кругов привела Грецию к катастрофе. Это признал впоследствии и главный апологет греческого абсолютизма П. Пипинелис. Он охарактеризовал действия монархо-фашистского правительства как «политику нейтралитета» и утверждал, что именно в результате ее Греция к моменту нападения оказалась «в наихудших условиях».

После капитуляции обанкротившиеся буржуазные круги Греции разделились на три группировки. Одна из них вместе с королем бежала в Египет. Другая во главе с генералами-капитулянтами сформировала под эгидой немцев и с благословения англичан квислинговское правительство Цолакоглу. Третья же, представленная главным образом либералами Софулисом, Кафандарисом, Папандреу, Венизелосом, Канелопулосом и их сторонниками, заняла выжидательную позицию.

Единственной силой, которая отстаивала интересы нации в этот критический момент, была КПГ. Только она, даже по признанию ее идеологических противников, оказалась в состоянии в силу своей организованности и дисциплины возглавить борьбу народа против оккупантов.

Движение Сопротивления в Греции, начало которого относится к октябрю 1940 г., продолжалось четыре года и завершилось изгнанием оккупантов. Таким образом, здесь, на земле древней Эллады, германский фашизм потерпел свое первое моральное и политическое поражение. Большую роль в воодушевлении народа на борьбу с захватчиками сыграл в то время подвиг пламенных патриотов М. Глезоса и А. Сандаса, которые 31 мая 1941 г. сорвали с Акрополя позорное знамя со свастикой. Ненависть широких масс Греции к оккупантам еще более усилилась после того, как 22 июня 1941 г. Германия напала на СССР. Героическое сопротивление советского народа вселило веру в неминуемое поражение гитлеризма. Это явилось одной из важнейших предпосылок нарастания антифашистского движения в Греции.

Разумеется, буржуазные партии держались от него в стороне.

Убедившись в их нежелании принять участие в общенациональной борьбе[2], коммунистическая и вместе с ней аграрная, социалистическая партии и партия «Союз народной демократии» 27 сентября 1941 г. основали ЭАМ — Национальный освободительный фронт Греции. Он и возглавил борьбу с оккупантами, стремившимися костлявой рукой голода поставить на колени греческий народ. Три месяца спустя ЭАМ создал Национально-освободительную армию Греции — ЭЛАС.

Генеральной линией ЭАМ—ЭЛАС было единство всех национальных сил против общего врага. Уже в начале 1942 г. в стране начали действовать первые организованные отряды ЭЛАС во главе с Арисом Велухиотисом. Их силы, воодушевляемые героической борьбой Красной Армии и югославских партизан, росли изо дня в день. ЭЛАС наносила все более чувствительные удары по оккупантам и квислинговцам.

Такой оборот событий встревожил греческое эмигрантское правительство в Каире и англичан, увидевших в лице ЭАМ—ЭЛАС силу, способную объединить вокруг себя всю нацию, изгнать оккупантов и добиться национальной, политической и экономической независимости страны. С целью предотвращения этого они в начале сентября 1942 г. послали в Афины своего представителя — бывшего либерала полковника Иоаниса Цигандеса, имевшего при себе крупные суммы в фунтах стерлингов для финансирования мероприятий по подрыву ЭАМ—ЭЛАС. Вслед за Циганде в октябре того же года в Греции появилась английская военная миссия (ВСА), сброшенная на парашютах в районе горного массива Гиона, контролируемого ЭЛАС.

При поддержке англичан греческая буржуазия, не осмеливавшаяся бороться с оккупантами, создала, однако, собственную военную организацию ЭДЭС[3]. Она была предназначена главным образом для противопоставления ее отрядов силам ЭЛАС.

Однако, несмотря на все происки, ЭЛАС росла и крепла. Зимой и весной 4943 г., когда сюда дошла весть о поражении фашистов под Сталинградом, страну охватили грандиозные демонстрации. ЭЛАС развернула широкие наступательные действия, приведшие к освобождению половины территории страны от захватчиков. В этот период германское командование вынуждено было создать специальную «Службу 1С» для борьбы с партизанами.

Усилила и внутренняя реакция свою деятельность по подрыву ЭЛМ—ЭЛАС. Руководство этим делом к тому времени сосредоточила в своих руках британская военная миссия. Как отмечалось впоследствии в одном из лондонских изданий, «Англия, приняв договорные и моральные обязательства по отношению к монархам и правительствам, находившимся тогда на британской территории… стремилась восстановить их у власти в их странах в момент окончательной победы». Причем «характер и состав этих изгнанных из своих стран групп (т. е. реакционных правительств. — Г. К.) неизбежно и логически определяли характер английской политики но отношению к Сопротивлению в странах оккупированной Европы».

Иначе говоря, в английской политике не оказалось места для поддержки демократического движения Сопротивления, ибо Лондон желал вернуть к власти реакционные режимы. А так как, в частности, ЭАМ—ЭЛАС представляли подлинно народные интересы, то были неугодны правительству Англии и согласно его планам подлежали уничтожению. Соответствовавшие этой политике конкретные директивы Лондона осуществлялись британской военной миссией.

ВСА, с одной стороны, стремилась поставить ЭАМ—ЭЛАС под свой контроль и с этой целью 5 июля 1943 г. подписала соглашение с ЭЛАС, признав ее «частью союзнической армии», а с другой — поддерживала противостоявшие ЭЛАС отряды ЭДЭС, а также создала аналогичные последнему организации ЭККА, ПАО и др. Ее агенты, находившиеся во всех частях ЭЛАС в качестве офицеров связи, вели в них усиленную подрывную деятельность.

Однако силы ЭЛАС, поддерживаемые широкими народными массами, продолжали расти. Летом 1943 г. она провела широкие наступательные операции по всей стране, что, кстати, по признанию англичан, в значительной мере содействовало успешной высадке союзников в Сицилии. Капитуляция Италии осенью 1943 г. и переход итальянского вооружения в руки ЭЛАС еще больше усилили ее позиции в стране. Подавляющее большинство взрослого населения — около 2 млн. человек — вошли в коалицию ЭАМ. ЭЛАС насчитывала уже 40 тыс. бойцов, в то время как отряды войск ЭДЭС — лишь 3 тыс., а ЭККА — всего 200 человек.

Такое соотношение политических и военных сил не устраивало, разумеется, ни ВСА, ни греческую буржуазию. Причем особенность обстановки заключалась в том, что как ВСА и эмигрантское правительство, так и греческие квислинговцы вместе со своими хозяевами — немецко-фашистскими оккупационными властями видели угрозу для себя также лишь в ЭЛАС. «Совпадение взглядов» и создало почву для сговора между ними с целью консолидации всех реакционных сил в стране и за границей, от эмигрантов до оккупантов включительно.

Инициатива исходила от английской службы (ВСА). Установив связи с созданным в апреле 1943 г. квислинговским правительством И. Раллиса, она с его помощью начала переговоры с немецкими властями в Афинах относительно совместных действий против ЭЛАС. Результатом сговора явилось нападение объединенных сил оккупантов, квислинговцев и ЭДЭС на отряды ЭЛАС в октябре 1943 г.

Но победа в этих боях оказалась на стороне ЭЛАС. К тому же принятые вскоре Тегеранские соглашения сорвали планы Лондона относительно высадки английских войск на Балканах. Все это вынудило британские правящие круги прекратить открытые выступления против народной армии. Между ЭДЭС и ЭЛАС было заключено соглашение о прекращении огня. Только таким путем смогла ВСА спасти отряды ЭДЭС, находившиеся тогда уже на краю гибели.

После неоднократных и безуспешных попыток договориться с эмигрантским правительством[4] и буржуазными партиями о сформировании правительства национального единства с целью консолидации всех национальных сил в борьбе против оккупантов ЭАМ 10 марта 1944 г. учредил ПЕЕА — Политический комитет национального освобождения. Создание этого органа свободной Греции имело огромный резонанс в стране и за границей. Оно вызвало энтузиазм и в греческих воинских частях, находившихся на Среднем Востоке. Их личный состав единодушно выступил в поддержку ПЕЕА и потребовал от эмигрантского правительства немедленного соглашения с ним.

Но именно объединения антифашистских сил эмиграции с ЭАМ—ЭЛАС больше всего и опасались греческий король, его правительство и их английские покровители. Чтобы не допустить этого, они объявили антифашистские силы в войсках «бунтовщиками» и организовали кровавую расправу над ними. Все греческие сухопутные и военно-морские силы на Ближнем Востоке были расформированы, а солдаты и матросы заключены в концлагеря, созданные англичанами в Африке.

Разгром греческой армии на Ближнем Востоке и замена ее преторианскими силами, в состав которых вербовались фашистские элементы, завершились сформированием нового эмигрантского правительства во главе с либералом Г. Папандреу. Только после этого были начаты переговоры с ПЕЕА о создании правительства национального единства.

Результатом переговоров явилось заключение 20 мая 1944 г. так называемого Ливанского соглашения между эмигрантским правительством, ЭАМ—ЭЛАС, ЭДЭС, ЭККА и представителями ряда буржуазных партий. Оно явно не соответствовало соотношению политических и военных сил сторон. Имея на своей стороне подавляющее большинство народа и 50-тысячную хорошо вооруженную армию, которая контролировала ⅔ территории страны, ЭАМ согласился на 25 % второстепенных министерских портфелей и на высадку английских войск в стране в момент ее освобождения, что открывало для реакции двери в Грецию.

Одним из пагубных последствий этой договоренности явилось и другое соглашение — Казертское (от 26 сентября 1944 г.), согласно которому главнокомандующим всеми греческими вооруженными силами, в том числе и ЭЛАС, назначался английский генерал Р. Скоби. Это сыграло роковую роль, когда в результате победоносного продвижения Красной Армии на Балканах и наступательных операций ЭЛАС внутри страны 4 ноября 1944 г. Греция, наконец, была освобождена от оккупантов.

К тому времени ЭЛАС контролировала территорию 31,5 из 33 областей Греции, а ЭДЭС — лишь 1,5. Однако спустя четыре дня после освобождения Афин войсками ЭЛАС появились и английские войска. Но не для того, чтобы освободить Грецию, так как она была уже очищена от немецко-фашистских войск, а для того, как выразился английский лейборист Эньюрин Бивен, выступая в палате общин, чтобы «утвердить философскую концепцию консерваторов».

Явившись в Афины, генерал Скоби вопреки Ливанскому соглашению о роспуске всех вооруженных сил и создании общенациональной армии потребовал только от ЭЛАС немедленного разоружения. Это привело к тому, что 1 декабря 1944 г. министры, представлявшие ПЕЕА, вышли из правительства Папандреу, вследствие чего последнее распалось. Два дня спустя на улицы Афин и Пирея в знак протеста против произвола английских военных властей вышли 500 тыс. жителей.

И хотя их шествие носило мирный характер, полиция учинила кровавую расправу над демонстрантами. Вслед за тем 5 декабря по приказу Черчилля против афинского населения были брошены английские войска, получившие задачу сломить народное сопротивление и восстановить в стране обанкротившийся довоенный режим.

33 дня продолжалась героическая схватка народных сил с английскими войсками.

Таким образом, в то время, когда победоносная Красная Армия, выполняя свою высокую освободительную миссию, громила отступавших из балканских стран гитлеровцев, британская реакция вместо содействия этому пыталась истребить греческих патриотов во имя своих империалистических интересов. Но осуществить такой план оказалось непросто. Напротив, народные силы в этой схватке явно брали верх. К 10 декабря положение английских войск в Афинах стало критическим. Срочно прибывший сюда на следующий день британский фельдмаршал Алрксандер в своем первом донесении в Лондон заявил, что «положение в Афинах гораздо хуже, чем он предполагал перед своим отъездом из Италии».

Территория, контролируемая в то время генералом Скоби и иронически названная иностранными корреспондентами «Скобией», ограничивалась пределами гостиницы «Великобритания» и прилегающими к ней улицами. 17 декабря дело дошло до того, что Скоби решил оставить Афины и отступить в район дельты Фалерона и аэродрома Хасани, откуда он рассчитывал, «если положение станет безнадежным, легко эвакуироваться».

21 декабря Александер направил Черчиллю новое тревожное донесение. Он писал: «Для греческой проблемы вы можете найти политическое решение, ибо с нашими нынешними силами мы не можем предпринять дальнейших военных действий после того, как очистим район Афин и Пирея. В период германской оккупации немцы держали в континентальной части страны 6–7 дивизий и, кроме того, войска на греческих островах, равноценные четырем дивизиям. При всем этом они не смогли постоянно обеспечивать себе бесперебойные коммуникации, а я сомневаюсь в том, что нам будут противостоять меньшие силы и меньшая решимость, чем немцам».

Эти аргументы, а также охватившее весь мир возмущение английской кровавой интервенцией в Греции заставили Черчилля и его министра иностранных дел Идена прибегнуть к дипломатической интриге с тем, чтобы, с одной стороны, как-то смягчить положение, а с другой — все же добиться своей цели. С таким намерением они прилетели в Афины, причем столь поспешно, что пожертвовали даже рождественскими каникулами. Их идея состояла в том, чтобы склонить народные силы к капитуляции под любым предлогом.

Этой задаче была посвящена и созванная ими 26–27 декабря совместная конференция представителей ЭАМ—ЭЛАС и фактически уже не существовашего «правительства Папандреу». Встреча проходила под председательством английского ставленника архиепископа Дамаскиноса. Выступая перед ее участниками, Черчилль угрожал, что «пушки будут греметь, если не будет достигнуто соглашение», имея при этом в виду капитуляцию ЭЛАС. При его поддержке правые отвергли умеренные предложения ЭАМ—ЭЛАС. В результате переговоры в те дни оказались бесплодными.

Впрочем, в одном вопросе стороны достигли 1 января согласия — относительно назначения архиепископа Дамаскиноса регентом страны.

Выбор Черчилля не случайно пал на сего церковнослужителя. Дамаскинос в период оккупации страны гитлеровцами начал с того, что в качестве архиепископа привел к присяге первое квислинговское правительство Цолакоглу. Он же благословил и другого прислужника нацистов, И. Раллиса, на занятие поста премьер-министра. А под конец сыграл немалую роль в переговорах между немецко-фашистскими оккупационными властями и англичанами о мирной «смене караула» последними в период отступления гитлеровских войск из Греции. Что же касается позиции Дамаскиноса в отношении упомянутых выше событий декабря 1944 г., то, как указывала английская прогрессивная пресса, британские правящие круги «обстоятельно занялись им и обеспечили его покорность еще до того, как разразился кризис».

Роль, которая предназначалась Дамаскиносу, состояла в том, чтобы в условиях, когда подавляющее большинство греческого народа выступало против восстановления обанкротившейся монархии, временно создать видимость начала осуществления этих чаяний, а в действительности подготовить возвращение короля к власти. За этой основной установкой стояла, естественно, целая программа действий, в которой главное место занимали мероприятия по подавлению демократических устремлений масс и уничтожению выразителя их интересов ЭАМ—ЭЛАС.

Той же цели отвечало назначение премьер-министром генерала Пластираса. Будучи известен как противник монархии, он в то же время придерживался крайних антикоммунистических взглядов. Именно такое сочетание воззрений и требовалось в тот момент Дамаскиносу и стоявшим за ним силам. Различие между регентом и премьер-министром состояло, следовательно, в том, что первый знал, что делал, а второй был в руках внутренней и внешней реакции орудием подавления подлинно демократических сил.

3 января Пластирас сформировал правительство в основном из так называемых умеренных либералов. В их числе были П. Раллис, И. Макропулос, Сакелларопулос, Главанис, Маврокордатос, Мелас, Спайс и Кундуриотис. В состав кабинета вошли также Софианопулос, возглавлявший «Союз левых демократов», и Хадзискос — от монархической партии, называвшей себя популистской (народной).

На следующий день премьер-министр в своем первом официальном заявлении объявил, что в его программу входит восстановление государственности путем организации порядка, наказание всех совершивших преступления в период оккупации, удовлетворение неотложных нужд населения, обеспечение продовольствием, восстановление коммуникаций, стабилизация валюты и «оказание помощи трудящимся слоям населения».

На характер этого заявления, несомненно, наложил свой отпечаток тот факт, что войска ЭЛАС тогда еще находились в Афинах. Этим и объяснялось отсутствие в программе правительства упоминания о его намерениях в отношении ЭАМ.

Однако в последующие дни соотношение сил в столице изменилось в пользу английских интервентов, которые под прикрытием переговоров непрерывно перебрасывали войска в Грецию. В этом им активно помогало американское командование на Средиземном море. Это было первое открытое вмешательство США в дела Греции. С другой стороны, основные силы ЭЛАС в результате ошибочного оперативного плана оказались вдалеке от столицы[5]. Вследствие всего этого отряды ЭЛАС 5 января 1945 г. покинули Афины.

Шесть дней спустя было подписано перемирие. Согласно этому документу под контролем ЭЛАС осталось ⅔ территории страны, однако остальные ее районы, в том числе Аттика с Афинами—Пиреем, а также г. Салоники, перешли в руки английских войск. И сразу же тон Пластираса резко изменился. Он заявил, что «всю Грецию очистит» от войск ЭЛАС в течение нескольких недель и что амнистия «мятежникам» не будет предоставлена. 26 января правительство приняло закон, деливший весь офицерский состав на две категории — «А» и «Б». При этом во второй из них, включавшей «неблагонадежных», оказались все офицеры ЭЛАС. Так их дискриминации уже тогда была придана юридическая основа.

Необходимо, однако, подчеркнуть, что отход ЭЛАС отнюдь не означал ее поражения. Это показывает существовавшая в то время расстановка политических сил внутри страны.

К рассматриваемому периоду в лагере реакции произошла некоторая перегруппировка. Все крайне правые силы объединились в блок, известный под названием «черный фронт». В него вошли и популистская партия с ее военными организациями, и возвратившиеся в страну приверженцы короля со своими вооруженными силами в составе «горной бригады» и «священной роты», и генерал Зервас с большей частью сторонников ЭДЭС, а также представители ЭККА.

Характерно, что к ним присоединилось и почти все коллаборационистское отребье во главе с создателем фашистских «охранных батальонов» С. Гонатасом, откровенным прогитлеровцем Турковасилисом и поклонником Муссолини Теотокисом. Исключение составили лишь квислинговцы Цолакоглу, И. Раллис и несколько их ближайших соратников, которые для успокоения народных масс были преданы суду.

Главной силой «черного фронта» была популистская партия, вся история которой свидетельствовала об ее ультрареакционном характере. Созданная в 1915 г. монархистом Гунарисом Димитриосом, она представляла интересы греческой аристократии, финансового капитала, крупных землевладельцев и реакционного духовенства из так называемой Старой Греции (Пелопоннеса, Аттики, и Беотии). В ней объединились самые реакционные и антинародные элементы.

О целях этой партии достаточно ясно говорит тот факт, что при ее прямой поддержке генерал Метаксас в 1936 г. установил военно-фашистскую диктатуру. Во время же оккупации большинство квислинговцев составляли именно популисты, в том числе Цолакоглу, Логофетопулос, И. Раллис и многие другие. Предателями своего народа были и К. Цалдарис, П. Мавромихалис, И. Теотокис и С. Стефанопулос, которые в рассматриваемое время входили в руководящий комитет этой партии. Первый из них, ставший потом лидером партии, во время оккупации был агентом одновременно двух разведок — венгерской и английской. Второй имел тайные связи с гитлеровцами. Квислинговцем был и Теотокис. Все это не помешало представителям данной партии занять осенью 1944 г. командные посты в эмигрантском правительстве Папандреу, а также в королевских вооруженных силах.

Растеряв во время оккупации многих своих приверженцев, популистская партия в конце 1944 г., особенно после декабрьских событий в Афинах, вновь стала центром притяжения всех реакционных сил. Под ее черным знаменем объединились и финансовая олигархия, и разбогатевшие в войну спекулянты, предатели всех мастей, вплоть до головорезов из «охранных батальонов» и банд ПАО. Этим и объясняется тот факт, что она очень скоро стала довольно многочисленной. Впрочем, основные ее силы были сосредоточены в столице. На местах же она, как и остальные буржуазные партии, своими политическими организациями не располагала.

Второе место в «черном фронте», по всем данным, занимала национал-либеральная партия. Эта группировка, окончательно сложившаяся несколько позднее, в марте 1945 г., объединяла бывших сторонников либеральной партии, ранее поддерживавших диктатуру Метаксаса, а затем сотрудничавших с оккупантами. Все они, чтобы избежать ответственности за предательство, объявили себя сторонниками короля и активно содействовали восстановлению монархии. Организатором этой группировки был генерал С. Гонатас. Еще в 1919 г. он участвовал в интервенции против Советской России, а во время оккупации стал главным организатором «охранных батальонов» и советником квислинговского правительства И. Раллиса и Тавулариса по «борьбе с коммунистической опасностью».

В тот же блок входила и «национальная партия» генерала Зерваса. Это была группа монархистски настроенных бывших участников ЭДЭС, крайне вражебных в отношении ЭАМ и КПГ и не раз во время оккупации имевших столкновения с частями ЭЛАС. Позднее возникла «реформистская партия» Александриса и другие более мелкие реакционные группировки—«ПЕАН», «Триена», «Эвен» и другие. Они также примкнули к «черному фронту».

Особенностью последнего являлось наличие в его составе фашистских и полуфашистских военных организаций, господствовавших в «горной бригаде» и «священной роте», на базе которых реакция воссоздавала вооруженные силы страны. Эти организации держали в своих руках полицию, которая еще при фашистском правительстве Метаксаса накопила немалый опыт расправ с прогрессивными силами. С неменьшим усердием применяла она его и во время оккупации. О характере ее деятельности в тот период можно судить по следующему документу:

Этот самый Эверт, верно служивший оккупантам, и был назначен после их изгнания генеральным инспектором греческой полиции. Таким образом, для него по существу ничего не изменилось. Как и прежде, он занимался привычным делом — преследованием демократических сил.

Главные же силы «черного фронта» составляли организации реакционного офицерства «САН», «РАН», «ИДЭА», «X».

«САН» — Союз лояльных офицеров был создан монархистами в начале 1942 г. в войсках греческого эмигрантского правительства на Ближнем Востоке. После освобождения Греции эта организация перенесла свою резиденцию в Афины, в греческий генштаб, где стала, по определению газеты «Ризоспастис», «тайным консультативным органом». Она осуществляла контакты с иностранными разведками и по существу держала в своих руках генштаб. «САН» назначал на ключевые посты создаваемой армии своих людей и тайно руководил террористическими бандами, действовавшими в стране.

Другая организация монархических офицеров — «РАН» представляла собой пропагандистский центр. Он возглавлялся генералом Вендирисом и ставил своей целью «просвещать и вести за собой национально мыслящих», т. е. распространять монархические и ультра-шовинистические идеи. «РАН» также прочно обосновалась в генштабе, начальником которого стал в конце 1944 г. ее главарь генерал Вендирис.

Зловещая роль обеих названных военных организаций «черного фронта» была настолько очевидной, что даже бывший министр обороны Манетас заявил полтора года спустя с трибуны парламента: «Армия передана в руки этих двух организаций, которые рано или поздно приведут ее к разложению, а парламент — к роспуску». Эти слова оказались пророческими: военная хунта, ликвидировавшая парламент в Греции в наши дни и установившая в ней режим террора и насилий, — это и есть выкормыш военно-фашистских организаций, созданных реакцией еще в период второй мировой войны.

Среди них была и организация, зашифрованная литерой «X», которая и дала ее членам название хитосов, ставшее ненавистным в Греции. Эта организация действовала в Афинах под руководством полковника Г. Гриваса. Любопытно, что даже глава английской военной миссии Вудхауз охарактеризовал ее как «куклуксклановскую организацию».

В ее составе были представители высшего офицерства, полиции и жандармерии, а также участники ЭДЭС, непосредственно возглавлявшие банды правых, свирепствовавшие в стране. «X», в отличие от действовавших в генштабе «САН» и «РАН», была открыто террористической организацией. Объединяла же их одна общая цель — защита интересов господствующих классов страны. По признанию того же Вудхауза, все эти организации «состояли в основном из офицеров, взявших на себя обязанность бороться против коммунизма».

25 октября 1944 г., т. е. незадолго до декабрьских событий, в Афинах возник также тайный «Священный союз греческих офицеров» («ИДЭА»). В короткое время он стал наиболее многочисленной и самой агрессивной организацией греческого реакционного офицерства, носившей ярко выраженный фашистский характер[6]. И в настоящее время, являясь ударной силой греческой реакции, тесно связанная с американской разведкой и с НАТО, она явилась исполнительницей их планов, завершившихся 21 апреля 1967 г. военным переворотом в Греции и установлением власти военной хунты. Как и другие реакционные военные организации, она щедро финансировалась из Лондона, а в дальнейшем и из Вашингтона.

Таков в целом был «черный фронт» — средоточие всех темных сил греческой реакции.

Существовали в Греции и так называемые центристские буржуазные партии. Непосредственно после освобождения страны от оккупации к их числу принадлежали либеральная, либерально-прогрессивная, аграрная, демократическо-социалистическая, юнионистская партии, группировки Пластираса и Цудероса, «Союз левых демократов». Чтобы представить их сущность, необходимо обратиться к истории центристского политического направления в Греции.

Возникновение его относится к 1910 г., когда видный буржуазный государственный и политический деятель, вождь критских либералов Элефтериос Венизелос создал либеральную партию. Это была первая политическая партия страны, отражавшая интересы поднимающейся буржуазии, главным образом промышленной и отчасти финансовой. Вскоре она пришла к власти. Ее успех, согласно утверждению греческого буржуазного историка Гр. Дафниса, объяснялся тем, что «знать и король убедились, что критский политик представлял меньшее зло по сравнению с революционными тенденциями масс. Требовалось же в тот момент прежде всего обуздание масс и возвращение их в рамки существующего режима».

Вместе с тем либеральная партия, выражая интересы нарождающейся буржуазии, вынуждена была вначале осуществить ряд мероприятий, носивших прогрессивный характер. К ним относятся аграрная реформа, создание ряда покровительственных законов для развития промышленности и торговли, реформы в области образования, языка, уголовного законодательства, введение трудового законодательства и др. Наконец, именно левое крыло либеральной партии — «Республиканский союз» во главе с Папанастасиу, — находясь у власти, провозгласило 24 марта 1924 г. первую греческую республику и в том же году Греция установила дипломатические отношения с Советской Россией.

Эти мероприятия, несомненно, повысили акции либералов, и их партия в течение почти двух десятилетий была крупнейшей в Греции и господствовала в политической жизни страны. Базу ее составляла мелкая и средняя, так называемая национальная, буржуазия, подавляющая часть крестьянства «Новой Греции»[7], главным образом переселенцы с Кавказа, из Малой Азии и южных районов Болгарии и Албании, а также жители о. Крит — родины ее лидера. Доверие переселенцев, численность которых достигала в 1924 г. 500 тыс. семей, к Венизелосу объяснялось тем, что он содействовал предоставлению им кредита на устройство, наделению землей и т. п.

Однако после банкротства правительства Венизелоса в период экономического кризиса 1929–1933 гг. и особенно после капитуляции его сторонников перед королем Георгом II[8] звезда либералов закатилась. Консервативные элементы партии выступили за примирение с реакцией. Но за ними не пошли массы крестьянства, ремесленников и других слоев населения. Они выступали за установление прогрессивного демократического строя.

Под давлением общественного мнения либералы были вынуждены искать поддержки не справа, а слева. Результатом этого и явилось подписанное ими 19 февраля 1936 г. соглашение о совместных действиях с возглавляемым Компартией Греции Народным фронтом.

Впрочем, довольно скоро они отреклись от него. В годы диктатуры Метаксаса либеральная партия, как и все остальные буржуазные партии, находилась в состоянии распада, а в период оккупации по существу перестала существовать. Отказ ее лидера Ф. Софулиса от участия в движении Сопротивления[9] привел к тому, что эта партия окончательно лишилась поддержки масс, предпочитавших примкнуть к ЭАМ, возглавляемому Компартией Греции.

Так некогда могущественная партия либералов сохранила лишь название. Но этот призрак прошлого внезапно ожил в конце 1944 г. После освобождения страны вокруг него начали группироваться все те, кто рассчитывал, что «демократическая» Англия предпочтет их монархистам как силу, способную подавить народное движение ЭАМ.

Примерно такой же была и история либерально-прогрессивной партии, возглавлявшейся Г. Кафандарисом. Любопытно проследить за той эволюцией вправо, которую претерпел ее лидер за одно лишь десятилетие. В 1935 г. он выступил против восстановления монархии, в 1936 г. — против диктатуры Метаксаса. Выступая в тот период в парламенте, он сделал даже следующее заявление: «Если бы мне пришлось выбирать между фашизмом и коммунизмом, я предпочел бы коммунизм, который представляет собой режим, обеспечивающий интересы большинства народа». Однако в годы оккупации, когда ему представилась возможность сделать такой выбор, он уклонился от него: либерально-прогрессивная партия отказалась принять участие в движении Сопротивления и ее постигла судьба всех, кто занял тогда такую антинациональную выжидательную позицию. Она потеряла то влияние, которое имела среди части населения. К концу 1944 г. эта партия представляла собой малочисленную группировку, поддерживавшую правительство Пластираса. Впоследствии она примкнула к партии крупного финансиста англофила Цудероса.

Что касается политической окраски последней, то об этом можно судить по тому, что ее лидер, возглавлявший в течение 3 лет эмигрантское королевское правительство, был, несомненно, причастен к упоминавшейся расправе над личным составом греческих воинских частей на Ближнем Востоке, выступивших в поддержку движения Сопротивления. К центристским принадлежала и группировка генерала Пластираса, о котором уже сказано выше. Мало чем отличалась от названных и аграрная партия, возглавлявшаяся Милонасом, бывшим министром просвещения в кабинете Венизелоса[10].

К центристскому блоку можно отнести также демократическо-социалистическую и юнионистскую партии. Первую из них возглавлял Г. Папандреу, отвергнувший в свое время предложение принять участие в ЭАМ.

Во время оккупации его партия предпочла ограничиться лозунгом пассивного сопротивления. Вывезенный англичанами в начале 1944 г. на Ближний Восток, он сменил С. Венизелоса на посту главы эмигрантского правительства, а возвратившись в Афины после освобождения Греции, стал в полном смысле слова могильщиком движения Сопротивления.

Даже Кафандарис, говоря о его позорной роли в декабрьских событиях, сказал, что он «ради 2000 преторианцев потопил в крови страну». Полностью скомпрометировавшая себя в этот период в глазах народа и потому оказавшаяся непригодной для целей внутренней и внешней реакции партия Папандреу, однако, продолжала, как и «черный фронт», яростно выступать против ЭАМ[11].

Юнионистскую партию, именовавшуюся также партией «национального единства», возглавлял реакционный социолог П. Канелопулос. Впоследствии он стал академиком и лидером партии ЭРЭ, правое крыло которой в 1967 г. поддержало хунту. Юнионистская партия П. Канелопулоса, существовавшая с 1936 г., также была по существу группировкой фашистского типа. Она провозглашала лозунг «дисциплинированной свободы», подвергнутый уничтожающей критике видным греческим социологом-марксистом Димитриосом Глиносом. В одном из своих выступлений Глинос метко назвал теории Канелопулоса «фашизмом с маникюром».

Разумеется, во время оккупации юнионисты, как и другие буржуазные партии, отказались принять участие в движении Сопротивления. После освобождения страны они на словах выступали против реставрации монархии, а на деле содействовали ей, сотрудничая с «черным фронтом».

Наконец, следует упомянуть еще «Союз левых демократов», лидер которого И. Софиапопулос вошел в состав правительства Пластираса в качестве министра иностранных дел. Эта партия считалась левым крылом «центра», что, однако, не помешало Софианопулосу сыграть, как мы увидим далее, весьма неприглядную роль на переговорах в Варкизе.

Центристские партии, своим отказом от борьбы против захватчиков в период оккупации лишившиеся доверия масс, сами по себе не представляли никакой реальной силы. Любопытно, что это обстоятельство учитывали в борьбе за власть их политические соперники внутри буржуазного лагеря. Так, один из греческих фашистов, Кодзяс, писал после освобождения страны, что все предшествующие годы, начиная с периода диктатуры Метаксаса и кончая оккупацией, эти партии «были мертвы… но теперь поднялись, как Эринии, как призраки… И мертвецы принялись управлять живыми…». В свою очередь монархистская газета «Катимерини» заявляла: «…После войны они никогда не вернулись бы к жизни, если бы декабрьская революция не превратила в знамена их саваны».

Целью этих разоблачений, разумеется, являлось стремление монархистов убедить Лондон в том, что он незаслуженно отдал предпочтение центристским партиям и что «черный фронт» располагает большими силами для осуществления общих целей внутренней и внешней реакции. В своей критике они, однако, не учитывали «тонкостей» британской политики, состоявших в том, чтобы временно использовать центристов и их «демократизм» в качестве прикрытия для подавления ЭАМ и всех подлинно прогрессивных сил, последующего восстановления монархии и связанного с ней антинародного режима в Греции.

Этого, к сожалению, не понимало и руководство ЭАМ. Весь характер дальнейших событий свидетельствует, что оно не видело действительной сути политики Англии в греческом вопросе. Лидеры ЭАМ ошибочно исходили в своих решениях из того, что сам факт участия Великобритании в антигитлеровской коалиции будто бы предопределял готовность Лондона содействовать демократизации государственной и общественной жизни Греции.

Следует сказать, что, по-видимому, ЦК ЭАМ вообще придавал преувеличенное значение позиции Англии в борьбе противоборствовавших в Греции прогрессивных и реакционных сил. И это объяснялось, с одной стороны, опять-таки ошибочным представлением о действительной политике британского правительства и игнорированием ее неизменно империалистического характера, а с другой — недооценкой как собственных сил, так и поддержки международной прогрессивной общественности.

Силы ЭАМ были поистине огромны. Ведь в то время только не принимавшие участия в боях в столице дивизии Национально-освободительной армии насчитывали свыше 100 тыс. бойцов и офицеров. Главное же, на их стороне стоял измученный, но не склонивший головы греческий народ. Коалиция ЭАМ насчитывала около 2 млн. членов, среди которых было 400 тыс. коммунистов. Таким образом, в целом ЭЛАС по-прежнему обладала не только превосходством сил, но и той могучей всенародной поддержкой, которой больше всего страшились английские интервенты и внутренняя реакция.

Можно с уверенностью сказать — и это впоследствии подчеркивала КПГ в своих решениях, — что при таких условиях существовала возможность отстоять интересы народных масс Греции. И не только вследствие очевидного превосходства сил ЭАМ—ЭЛАС, но и в результате того, что ясно выраженная воля подавляющего большинства греческого народа в условиях международной обстановки того времени сделала бы невозможной дальнейшую интервенцию английских войск — единственной реальной силы, противостоявшей ЭЛАС.

Между тем ЦК ЭАМ, исходя из указанной оценки международного и внутреннего положения Греции, стремился к прекращению вооруженной борьбы. Он считал, что именно этого требовали, с одной стороны, бедственное положение народных масс истерзанной оккупантами страны, а с другой — интересы продолжавшейся войны против гитлеровской Германии. Таким образом, предпочтение отдавалось политическому решению, т. е. подписанию равноправного договора, который, по мнению лидеров ЭАМ, мог обеспечить нормальное демократическое развитие страны. Во имя этой цели проявлялась и готовность к определенным уступкам, компромиссу.

При таких условиях 8 февраля между правительством Пластираса и ЗАМ и КПГ начались переговоры в Варкизе, которые окончились 12 февраля заключением так называемого Варкизского соглашения, долженствовавшего завершить военный период в Греции. Об этом соглашении, в котором нашли свое концентрированное выражение ошибки руководства движением Сопротивления, следует сказать подробнее.

Наиболее острая борьба на переговорах в Варкизе развернулась по вопросу об отношении к участникам движения Сопротивления. Эта проблема возникла в связи с выявившейся угрозой их судебного преследования реакцией. Предлогом должны были послужить якобы совершенные ими в ходе последних событий «преступления». Разумеется, постановка такого вопроса также была непосредственно связана с планами разгрома ЭАМ — ЭЛАС. Этим и объяснялось упорное нежелание противников Национально-освободительного фронта включить в соглашение пункт о предоставлении всеобщей амнистии. Своей делегации в составе Д. Парцалидиса, Г. Сяндоса и И. Циримокоса[12] ЭАМ дал твердую директиву не подписывать никакого соглашения, если в него не будет включен такой пункт.

11 февраля из-за непримиримых позиций сторон по этому вопросу переговоры зашли в тупик. И тогда поздней ночью в Варкизе появились английские представители — министр Мак-Миллан и посол в Греции Липпер.

Чтобы понять причины их поспешного прибытия, а также предпринятые ими шаги, необходимо напомнить, что именно в тот момент на территории Советского Союза, в Ялте, происходила длившаяся с 4 по 12 февраля 1945 г. Крымская конференция трех великих держав, на которой решались судьбы послевоенной Европы. Судя по опубликованным документам конференции, греческий вопрос на ней не рассматривался. И это имело свои причины. Как отмечал Г. А. Деборип, «на Крымской конференции из-за сопротивления представителей США и Англии не удалось обсудить вопрос о положении в Греции, где империалистическая интервенция приняла особенно открытые и неприглядные формы».

Советская делегация, однако, проявила серьезную озабоченность положением в Греции. «Этот вопрос, — заявил Вевип 1 февраля 1946 г. на заседании Совета Безопасности ООН, — обсуждался в Ялте, и маршал Сталин пожелал тогда иметь информацию, каковая была ему представлена».

Действительно, 9 февраля 1945 г. глава советской делегации на Крымской конференции получил от Черчилля письмо с приложением меморандума «О положении в Греции», составленного, как писал британский премьер-министр, «по самым последним данным».

В меморандуме говорилось: «После восстановления британскими и греческими войсками порядка в Афинах с отрядами ЭЛАС было заключено перемирие, по которому отряды ЭЛАС эвакуировали главные города, отойдя в определенные предназначенные для них районы. Затем регент и греческое правительство генерала Пластираса начали переговоры с главными руководителями ЭЛАС, в результате которых в начале февраля в Афинах была созвана конференция, на которой ЭЛАС была представлена тремя делегатами.

3 февраля греческое правительство выдвинуло весьма примирительные предложения, имеющие целью создание новой национальной армии, чистку жандармерии и полиции, восстановление прав свободы слова и собраний… Греческое правительство настаивало на всеобщем разоружении до образования национальной армии. Греческое правительство также было готово подтвердить амнистию всем лицам, причастным к недавним боям, но настаивало на том, чтобы были наказаны те лица, которые виновны в преступлениях, не вытекающих из условий гражданской войны… Делегаты ЭЛАС сначала в общем приветствовали предложения правительства, но настаивали на всеобщей амнистии без всяких оговорок. 6 февраля они дали письменное согласие также на предложение правительства об амнистии.

Одпако в то же самое время делегаты ЭЛАС настаивали на немедленной отмене закона о военном положении. Греческое правительство не хочет с этим согласиться, поскольку оно считает, что закон о военном положении может быть отменен лишь после того, как будет осуществлено разоружение». В заключение Черчилль заявлял, что обещает «помочь греческому правительству вооружением и прочим для новой национальной армии, создание которой позволило бы постепенно отвести британские войска из страны для использования их на главном фронте против общего врага».

Все в этом меморандуме было преднамеренной ложью. Во-первых, британские войска в Афинах занимались не восстановлением порядка, а подготовкой заговора против ЭЛАС. Как показано выше, конфликт, начавшийся мирной демонстрацией протеста против попыток генерала Скоби нарушить Ливанское соглашение, перерос в вооруженное столкновение исключительно в результате действий английских войск против населения греческой столицы.

Во-вторых, «примирительные предложения», о которых говорилось в меморандуме, по существу сводились к нулю в результате отказа применить всеобщую амнистию, так как он открывал для реакции возможность организации массовых репрессий против участников Сопротивления. Наконец, в-третьих, не соответствовало действительности утверждение Черчилля о якобы данном делегацией ЭАМ 6 февраля письменном согласии на «частичную» амнистию. Ведь именно потому и зашли в тупик 11 февраля переговоры в Варкизе.

Таким образом, Черчилль беззастенчиво злоупотребил существовавшими тогда союзническими отношениями и вытекавшим из них доверием между державами антигитлеровской коалиции, заведомо ложно информировав делегацию СССР на Крымской конференции о положении в Греции. Одновременно он принял все возможные меры, чтобы в кратчайший срок создать видимость «урегулирования» греческого вопроса. Вот почему Мак-Миллан и Липпер, пристально наблюдавшие за ходом переговоров в Варкизе и руководившие из-за кулис действиями своих ставленников на этой встрече, были крайне встревожены возникшими там осложнениями. Действуя, несомненно, по указанию Черчилля, они даже не пожелали дождаться утра и уже в ночь на 12 февраля явились в Варкизу и взяли в свои руки переговоры с представителями ЭАМ.

Положение последних, конечно, осложнялось тем, что они не знали ни о происходившей в Крыму конференции, ни о дезинформации, к которой вынужден был прибегнуть там попавший в затруднительное положение Черчилль. Но и это не оправдывает их действий, предпринятых под влиянием обещаний Мак-Миллана и Липпера.

Выше уже говорилось о готовности ЭАМ к компромиссу во имя интересов страны. К этому следует добавить, что такая позиция была бы вполне оправданной при наличии у другой стороны столь же искренних устремлений. Между тем их не было, да и не могло быть ни у внутренней реакции, ни у английских интервентов. Об этом свидетельствовали все действия тех и других как в период немецко-фашистской оккупации, так и в дни, непосредственно предшествовавшие переговорам в Варкизе.

Лидеров ЭАМ должно было насторожить также циничное выступление Черчилля 19 января 1945 г. в английской палате общин. Касаясь препятствий в лице ЭАМ—ЭЛАС, встреченных британским империализмом при осуществлении его намерений в отношении Греции, он с плохо скрытым торжеством заявил: «Сквозь ураган мы с трудом продвигаемся, но я в состоянии заверить палату, что мы продвигаемся не без плана».

В то же время руководители ЭАМ не могли не знать, что на их стороне была прогрессивная общественность всего мира и прежде всего Советский Союз, которому принадлежала ведущая роль в антигитлеровской коалиции держав.

Далеко не случайно несколько позднее Черчиллю пришлось в палате общин отвечать на запрос одного из лейбористских депутатов о том, «существует ли фактически полное сотрудничество великих держав в отношении греческой проблемы». И премьер-министр вынужден был дать весьма уклончивый, но существу отрицательный ответ. Он сказал: «Полное сотрудничество существует, но существует ли полная договоренность о всех сторонах этих вопросов — это совершенно другое дело».

Тем самым британский премьер-министр фактически признал, что СССР выступает против проводимой Лондоном политики в Греции. Советское правительство, естественно, желало одного — оказания помощи Греции в установлении демократических порядков в соответствии с принципами соглашений Московской и Тегеранской конференций. Вот почему даже английская консервативная печать вынуждена была вскоре констатировать: «Греческая проблема представляет собой источник разногласий между союзниками».

Таким образом, у руководителей движения Сопротивления не должно было быть сомнений относительно истинных намерений внутренней и внешней реакции. Но именно в том и состояла их ошибка, что они поверили фальшивым обещаниям и гарантиям, на которые не поскупились Мак-Миллан и Липпер, и подписали Варкизское соглашение, имевшее пагубные последствия для демократического движения.

В обмен на «гарантии» демократических свобод ЭАМ принял требование о разоружении ЭЛАС и согласился на такую формулировку пункта об амнистии, которая по существу дала в руки реакции «законное» средство расправы со всеми демократическими силами.

Подписанное в ночь на 12 февраля Варкизское соглашение состояло из 9 пунктов. Решающее значение имели два из них — третий и шестой. Пункт 6 предусматривал разоружение народа, пункт 3 по существу узаконивал судебное преследование участников движения Сопротивления, поскольку давал возможность любому из них приписать «уголовное преступление».

Это видно из самого текста данного пункта, гласившего: «Амнистируются политические проступки, совершенные с 3 декабря 1944 г. до подписания настоящего соглашения. Амнистии не подлежат проступки уголовного характера, которые по были необходимыми для достижения политической цели». А так как право определять наличие «политической необходимости» оказалось в руках английских интервентов и их ставленников, то это, как мы увидим далее, и привело к поголовному преследованию всех участников Сопротивления.

Остальные пункты соглашения предусматривали гарантии свободы слова, печати, собраний и профсоюзов, отмену военного положения, чистку армии, полиции и государственного аппарата. Но они, как с полным основанием отмечала впоследствии газета «Элефтерия», «никогда не были соблюдены ни формально, ни по существу». Выдающийся греческий журналист и социолог, член ЦК КПГ и главный редактор центрального органа партии газеты «Ризоспастис» К. Карагеоргис справедливо назвал фальшивую позицию правых и их английских покровителей при подписании Варкизского соглашения «крупнейшей политической подлостью во всей новогреческой истории».

Варкизское соглашение явилось объектом неоднократных обсуждений в различных органах КПГ. Однако первым из руководящих деятелей ЭАМ во всеуслышание осудил его заместитель главнокомандующего ЭЛАС легендарный герой Греции Арис Велухиотис. Он сделал это тогда, когда ЭЛАС еще держала в своих руках оружие и владела большей частью Греции, что давало возможность добиться пересмотра Варкизского соглашения и предотвратить его трагические последствия. В этом и состоит огромное значение выступления А. Велухиотиса.

Более того, твердо убежденный в необходимости продолжать борьбу, он вместе со своей личной охраной не сдал оружия и ушел в горы. А. Велухиотис был тогда исключен из КПГ за неподчинение условиям Варкизского соглашения. 16 июня 1945 г. он погиб в бою с карателями. Но еще до его гибели, на пленуме Центрального комитета КПГ в апреле 1945 г. с осуждением Варкизского соглашения выступил и подписавший его первый секретарь ЦК Компартии Греции Г. Сяндос.

Но было уже поздно. Реакция успела пожать плоды своего успеха. Еще 16 февраля 1945 г. началось разоружение ЭЛАС. Несмотря на глубокое разочарование, охватившее ее личный состав, сдача оружия проходила организованно, что вновь продемонстрировало высокую дисциплину войск ЭЛАС. 28 февраля славная народная армия прекратила свое существование.

Более полную оценку Варкизскому соглашению дал лишь VIII съезд КПГ в 1961 г. «Варкизское соглашение, — говорилось в решениях съезда, — представляло собой недопустимое соглашательство и фактическую капитуляцию перед империалистами и внутренней реакцией».

Напрашивается вопрос, как же это могло случиться?

В известной степени ответ на этот вопрос содержит заявление члена делегации ЭАМ на переговорах в Варкизе Д. Парцалидиса, сделанное им на пленуме ЦК КПГ в мае 1950 г.: «Факт, что в то время, когда мы подписывали Варкизское соглашение, мы не избавились от теории, что, поскольку международная обстановка не была благоприятной для более решительной поддержки пашей борьбы извне, то сами в условиях Греции мы не могли ничего сделать. Такова была паша точка зрения. Подписание Варкизского соглашения было ошибкой, не нужно было сдавать оружие, можно было воевать и вне Афин. Мы не должны сваливать нашу вину на других, которые просто советовали нам подписать соглашение, обеспечивающее сохранение наших сил. Варкизским соглашением это не достигалось. Такие условия можно было создать, продолжая борьбу вне Афин».

Варкизское соглашение выбило из рук демократических сил оружие, с помощью которого они могли одержать победу над внутренней и внешней реакцией. «Если бы не наши ошибки, — указывал в 1961 г. VIII съезд КПГ, — то существовала бы возможность того, чтобы народ дал победоносный отпор иностранной империалистической интервенции… и завоевал и закрепил свою свободу и независимость».

Так греческие коммунисты, победившие как солдаты на поле боя своих многочисленных внутренних и внешних врагов, потерпели поражение как генералы вследствие своих собственных ошибок.