Гражданская война в Греции 1946-1949

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗЖИГАНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ РЕАКЦИЕЙ

Сразу же после плебисцита правительство Цалдариса получило указания британского министра иностранных дел Бевина об усилении «жесткой политики» против левых и охотно приступило к их выполнению. Число политзаключенных и ссыльных, достигавшее десятков тысяч, непрерывно росло. В тюрьмы были брошены и многие бывшие офицеры и генералы ЭЛАС, в том числе ее главнокомандующий С. Сарафис.

Что же касается английских интервенционистских войск, то они и теперь оставались в Греции вопреки многократным обещаниям Лондона об их выводе. Уже 4 сентября Цалдарис в интервью для «Нью-Йорк тайме» заявил, что вопрос об их выводе будет решать само британское правительство и что это дело отдаленного будущего.

Между тем в Совете Безопасности ООН тогда еще продолжалось обсуждение греческого вопроса, поставленного на повестку дня по требованию Украинской ССР. Но Цалдарис, хорошо знавший намерения Лондона, несомненно, мог себе позволить заранее заявить о них. И действительно, в результате позиции Англии, США и зависевших от них стран Совет Безопасности в конечном счете «отклонил все проекты резолюции и снял с повестки дня этот вопрос».

Тем не менее решительные и обоснованные выступления представителей социалистических стран вынудили британское правительство сделать повое заявление о своей готовности вывести войска из Греции. На сей раз оно обещало сделать это после приезда короля Георга II в Афины.

Король Георг II после столь благоприятного для него решения Совета Безопасности отправился в Афины. Что касается заявления Англии о предстоящем выводе ее войск с греческой территории, то оно не тревожило короля, так как он знал ему цену.

Да и сам он, прибыв в Афины 27 октября 1946 г., начал с нарушения своих торжественных обещаний. Прежде всего Георг II оставил у власти «одноцветный» кабинет Цалдариса, хотя в вышеупомянутом его послании греческому народу заявлялось, что будет сформировано коалиционное правительство. Сразу же по приезде он начал очищать армию от еще остававшихся в ней демократически настроенных офицеров. В своих заявлениях король ни словом не обмолвился о выводе английских войск из Греции, которые, согласно прежним заверениям, теперь-то уже безусловно должны были покинуть страну. Все усилия он, по признанию своего биографа Пипинелиса, сосредоточил на «организации борьбы национально мыслящих греков против коммунизма».

В результате тайных совещаний короля и Цалдариса с английскими и американскими послами в Афинах Липпером и Маквигом был разработан план дальнейших действий по подавлению левых сил. Он содержал два «предварительных» мероприятия. Об одном из них объявил 8 октября заместитель министра иностранных дел Англии Мейхью, сообщивший, что вследствие «неблагоприятного положения» вывод британских войск из Греции откладывается на неопределенный срок. Вслед за тем правительство Цалдариса приняло решение вооружить своих сторонников в сельских районах, создав из них так называемые отряды безопасности (МАИ) для борьбы с партизанами.

Если мотивы отказа вывести английские войска, состоявшие в оказании вооруженной поддержки антинародному режиму, вполне очевидны, то решение о создании МАИ требует пояснения.

Чтобы представить всю гнусность этого замысла, направленного на разжигание братоубийственной войны, следует иметь в виду сложившееся в то время положение в греческой деревне. Поражение ЭАМ в результате Варкизского соглашения и почти двухлетнее господство в стране противников левых, сопровождавшееся террором и насилием, особенно жестоким в провинции, усилили колебания среди части сельского населения и привели к выходу на политическую арену тех его реакционных элементов, которые в период побед ЭАМ—ЭЛАС вынужденно бездействовали.

В основном это были богатые крестьяне и находившаяся под их влиянием часть жителей деревни. Некоторые из них стали на сторону монархии, другие ориентировались на буржуазные республиканские партии, а большинство предпочитало занимать выжидательную позицию. При всем том общим для всей этой части крестьянства было отсутствие какого бы то ни было желания вступать в вооруженную борьбу с партизанами, поддерживаемыми основной массой сельского населения.

Однако именно на них и сделало ставку правительство при комплектовании отрядов МАИ. Их насильственно вооружали и, провоцируя стычки между ними и крестьянами, шедшими за левым блоком, отрезали таким образом путь к примирению тех и других. Как выяснилось впоследствии, правительство разработало целую программу мероприятий по разжиганию политической вражды между крестьянами. Министр общественного порядка С. Теотокис даже отдал специальный приказ управлению полиции и жандармерии, в котором требовал: «Всякую попытку примирения необходимо считать подозрительной, а людей, действующих в этом направлении, брать под наблюдение».

Все это подтверждает, что в условиях, когда большинство греческого сельского населения все больше испытывало на себе притягательное влияние разгоравшейся партизанской борьбы против наступления реакции, создание вооруженных отрядов МАИ имело целью толкнуть крестьян на взаимное истребление. Даже Софулис, узнав о подобном решении правительства Цалдариса, изобразил негодование. «Только злая судьба Греции, — воскликнул он, — могла внушить ужасную мысль о вооружении крестьян. Ясно, что такая мера умножит вооруженные банды крайне правых, расширит междоусобицу и окончательно разделит греческий народ на два лагеря».

Но именно в такой политике правительство Цалдариса, ставшее теперь «королевским», видело залог победы реакции над народными массами. Уже в начале октября премьер-министр заявил, что государство подготовлено для нанесения окончательного удара против неповинующихся.

Очень скоро, однако, выяснилось, что это самоуверенное заявление не имело под собой почвы.

В провинции, где, как уже отмечено, террор властей был особенно жестоким, спасавшиеся от преследований патриоты уходили в партизанские отряды, которые таким образом непрерывно пополнялись. В ходе участившихся боев с правительственными войсками они постепенно заняли ряд горных районов, где и обосновались. Начали возникать окружные командования партизан. Первое из них было создано 29 августа в Западной Македонии, затем 24 сентября — в Фессалии и несколько позже — в Пелопоннесе и других местах.

Партизанское движение, все шире развертывавшееся во многих районах страны, привело к образованию значительной освобожденной территории. Она простиралась от северных границ до Коринфского залива. 26 октября все партизанские отряды объединились в Демократическую армию Греции (ДАГ) во главе с Маркосом Вафиадисом, бывшим заместителем командующего македонской группой войск ЭЛАС. Первый документ главнокомандования ДАГ гласил:

И этот решительный шаг, имевший большое значение для дальнейшей борьбы против наступления реакции, был сделан, как это ни странно, партизанским командованием по собственной инициативе.

Как говорил Маркос Вафиадис впоследствии в своем выступлении на пленуме ЦК КПГ, состоявшемся в феврале 1957 г., со стороны руководства партии «никакого указания о создании главного командования не было». Более того, попытка только что созданного главнокомандования ДАГ, в частности Маркоса Вафиадиса, являвшегося членом ПБ ЦК КПГ, убедить Захариадиса в необходимости перехода к решительным действиям не имела успеха. Это объяснялось тем, что руководство партии придерживалось прежней тактики, состоявшей в демонстрации лояльности по отношению к существующему режиму. Иначе говоря, даже в условиях все шире развертывавшейся гражданской войны оно стремилось показать правительству свою непричастность к ней, надеясь добиться от него уступок мирным путем.

Но данная цель была явно недостижима. Реакция не только не собиралась идти на какие-либо уступки, но, напротив, продолжала политику уничтожения левых сил, составной частью которой был и подготовлявшийся удар по Компартии Греции. Следовательно, линия руководства КПГ на отмежевание от вооруженной борьбы имела лишь то следствие, что она вводила в заблуждение массы и неблагоприятно отражалась на развертывании партизанского движения.

Особенно сказалось это на подготовке резервов ДАГ. Между тем данный вопрос постепенно приобретал все более острое значение. Дело в том, что к моменту своего образования в конце октября 1946 г. Демократическая армия Греции насчитывала всего лишь 1600 человек. Она продолжала расти, но увеличение ее численного состава сдерживалось именно той официальной линией КПГ и ЭАМ, о которой сказано выше. Организации левых партий на местах, естественно, следовали этой же линии. Более того, отдельные организации партии АКЭ, входившей в ЭАМ, выпустили прокламации, в которых указывалось, что они «не имеют никакого отношения к партизанскому движению».

Нечего и говорить, насколько все это сдерживало рост партизанских отрядов.

Следует также подчеркнуть, что их резервы находились не только в деревне, но и в городах, где тысячи и тысячи патриотов были готовы стать в ряды ДАГ. И они, за исключением отдельных групп, не сделали этого тогда, в решающий момент, только потому, что также были введены в заблуждение неопределенной позицией руководства КПГ и ЭАМ, на словах пытавшегося напугать реакцию партизанским движением, а на деле открещивавшегося от него. Так, когда несколько позднее монархисты стали обвинять левый блок в том, что ДАГ действует по его указаниям, Захариадис даже выступил в печати с опровержением.

Однако в данном случае представляют интерес не столько его уверения в лояльности, о которых сказано уже достаточно, сколько содержавшееся в том же заявлении Захариадиса следующее признание: «Разгул террора толкает многих к уходу в горы. Мы еще никому этого не советовали…»

Исчерпывающе обрисовала в дальнейшем эту пагубную линию член политбюро ЦК КПГ Хриса Хадзивасилиу. В сентябре 1948 г. она писала о ситуации конца 1946 г. следующее: «Если члены партии не ушли в горы; то это произошло потому, что мы не говорили им открыто. что мы за вооруженную борьбу. Мы не только не говорили открыто, но даже и не организовали скрытно массовый выход людей в горы. До середины марта 1947 г. помощь ДАГ в живой силе была ограничена и осуществлялась по выбору. Когда ставился вопрос, что надо идти в партизаны, люди отвечали: «Пожалуйста, отправляйте пас». То было время, когда мы могли послать в горы многие тысячи людей».

Наконец, нельзя не указать, что и упомянутый выше арест многих бывших офицеров и генералов ЭЛАС во главе с ее главнокомандующим С. Сарафисом также мог быть предотвращен. И в этом случае новая партизанская армия получила бы опытные, испытанные в боях с врагом командные кадры. Но и тут сказалась пресловутая тактика лояльности. Когда видные военные деятели ЭЛАС 16 августа 1946 г. получили повестки о явке в полицию, они обратились к руководству КПГ с вопросом, как поступить. Речь, разумеется, могла идти о том, чтобы они либо отдали себя в руки властей, либо ушли в горы, к партизанам. Ответ руководства партии гласил: «Никаких незаконных действий».

Не приходится сомневаться в том, что способности этих военных деятелей ЭАМ, блестяще проявившиеся в долгие годы боевых действий ЭЛАС, и накопленный ими опыт партизанской борьбы могли помочь ДАГ во всей ее деятельности, в частности и в наиболее важном тогда для нее вопросе — создании резервов. Но вместо этого они оказались в тюрьме.

В таких крайне неблагоприятных условиях развертывала ДАГ боевые действия в конце 1946 г. И все же, несмотря на все трудности, ее малочисленные отряды показывали и в этот период несгибаемую волю к победе.

В данном отношении примечательны события 12 ноября в районе Скра-Нотия и Архангелос. Здесь в тот день произошло сражение, в ходе которого небольшой отряд ДАГ нанес поражение превосходящим силам правительственных войск. Он взял в плен большое число солдат и офицеров, многие из которых изъявили желание присоединиться к партизанам, а также значительное количество оружия и боеприпасов. Но значение операций состояло не только в этом. Главное заключалось в том, что победой в сражении при Скра силы ДАГ взяли в свои руки инициативу ведения военных действий.

Успех партизан привлек в их ряды многих жителей района. В результате здесь возникли крупные партизанские отряды. Характерной чертой для них являлись стремительные рейды, в ходе которых они наносили внезапные удары по врагу и одновременно непрерывно пополнялись за счет добровольцев из числа местных жителей, став в конечном счете ядром ряда крупных соединений ДАГ.

Большая заслуга в этом принадлежала одному из способнейших командиров Демократической армии Эв. Капетаниосу, известному в истории гражданской войны под именем капитана Паноса. Уже в то время он с полным основанием видел в такой тактике партизанской борьбы залог успешного ее развертывания. К сожалению, в целом командование ДАГ, видимо, пыталось сочетать насущные потребности ширившейся гражданской войны с явно несовместимыми с ними указаниями руководителей КПГ о чисто оборонительной тактике. Поэтому, стремясь наращивать силы Демократической армии, оно одновременно само препятствовало этому.

Вот почему сражение при Скра, ярко показавшее преимущества активных действий, стало как бы поворотным пунктом в развитии боевых операций ДАГ.

Именно это обстоятельство больше всего и обеспокоило реакцию. Так, по мнению газеты «Элефтерия», события в Скра «показали полное банкротство правительства (в части подавления партизанского движения. — Г. К.)». Но смятение правящей клики быстро сменилось яростью. Поскольку же партизаны были недосягаемы, реакция решила отыграться на мирных жителях.

20 ноября монархические банды напали на село Ксировриси в Македонии и учинили жестокую расправу над ее населением. Вот как описывала «Ризоспастис» кровавую оргию террористов: «Убийцы, как дикие звери, набросились на деревню. В течение нескольких часов Ксировриси пережила ужаснейшую трагедию. Отовсюду неслись стоны и крики убиваемых женщин и детей, к небу поднималось пламя горящих домов».

Резня в Ксировриси потрясла всю страну. Патриоты ответили на нее решительным ударом. 21 ноября подразделения ДАГ атаковали в районе Спарты бандитские шайки и рассеяли их.

Это новое свидетельство растущей силы и активности Демократической армии еще более встревожило правительство. Оно также поколебало веру правящих кругов Англии и США в способность их ставленников в Греции справиться с партизанами. Развязав гражданскую войну в надежде быстро разгромить революционные силы, они теперь увидели, что сопротивление последних принимает все более решительный характер. Непосредственным результатом событий в районе Скра и в Спарте явились переговоры между британским министром иностранных дел Бевином и государственным секретарем Соединенных Штатов Бирнсом о дальнейших мерах по подавлению «непокорных греков».

О том, какого рода план был ими разработан, показывают события последующих дней. 3 декабря греческое правительство направило Совету Безопасности ООН жалобу. Ее содержание свидетельствовало о намерении свалить вину за развязывание гражданской войны в Греции на соседние страны народной демократии. В жалобе заявлялось, что они якобы «поддерживают ожесточенные партизанские действия, ведущиеся в настоящее время в Северной Греции».

Надо сказать, что эта версия, ничего общего не имевшая с действительностью, была пущена в ход греческой реакцией почти сразу после плебисцита. До него, чувствуя себя еще не настолько уверенно, чтобы открыто вызвать международный конфликт, греческая реакция не решалась выступать с подобными клеветническими заявлениями. Напротив, она старательно подчеркивала внутриполитический характер гражданской войны. Так, 17 августа 1946 г. Цалдарис в интервью для лондонской «Таймс» признал, что это вопрос «чисто внутреннего порядка» и что «действия партизан никоим образом не могут рассматриваться как конфликт между Грецией и Югославией».

Подобные заверения, инспирированные, как и в целом вся политика греческой реакции, Лондоном, в то время имели целью не допустить отсрочки плебисцита. Они должны были убедить мировую общественность в «необоснованности» предостережений Советского Союза относительно угрозы миру на Балканах, вызываемой пребыванием английских войск в Греции и провокациями греческих монархических элементов на границах с соседними странами. Когда же плебисцит был уже позади и западные державы сочли положение монархистов прочным, они круто изменили тактику и решили свалить вину за развязывание гражданской войны в Греции с больной головы на здоровую.

Эту кампанию инсинуаций открыл Цалдарис 25 сентября, когда король Георг II был уже на пути в Афины. В тот день, выступая в Салониках перед своими сторонниками, премьер-министр заявил: «В настоящее время мы являемся жертвами усиленной войны нервов… Те, кто ведет войну, делают вид, что вопрос о бандах (так он называл партизанские отряды. — Г. К.) является вопросом общественного порядка, хотя ясно как день, что эти банды переносят войну из-за границы на греческую территорию К Жнтересах тех, кто стремится извлечь выгоду из этих беспорядков для получения выхода к Эгейскому морю. Я считаю необходимым подчеркнуть, что правительство принимает и будет принимать меры, которые требуются в этом особом состоянии полувойны».

В том же туманном, но явно направленном против соседних народно-демократических государств выступлении Цалдарис намекнул на «иностранное происхождение» неких «блуждающих снарядов» под Салониками и в других районах Македонии.

Против такого толкования характера партизанского движения выступили даже буржуазные деятели и их пресса. Газета «Элефтерия», например, прямо заявила: «Неправда, что это движение инспирируется извне…

Никакой приказ изнутри или из-за границы не мог создать сложившегося теперь положения». Отвергая выдвинутое популистами «объяснение» гражданской войны, газета подчеркивала, что ее виновниками «являются они сами».

Это подтвердил в своем открытом письме Георгу II и бывший глава эмигрантского королевского правительства Э. Цудерос. «Основную ошибку нынешнего правительства», приведшую к гражданской войне, он видел в «политике поощрения правых банд, которые сотрудни чают с государственными органами». Вследствие этого, писал Цудерос, «крестьяне независимо от политических убеждений… покидают свои села при одном только приближении органов восстановления порядка… так как знают, что их подвергнут истязаниям и грабежу. Не является преувеличением, что власти по приказу своих начальников поджигают дома… расстреливают граждан без суда… Ужасно положение высылаемых. Поинтересуйтесь их положением, и вы убедитесь, какие мучения приходится терпеть тысячам женщин, детей, стариков, священникам, которыми настолько переполнены полицейские пересыльные участки, что людям там негде даже лечь. Они содержатся без одежды, причем больные находятся вместе со здоровыми…» В заключение Цудерос опасливо заявлял: «Если положение не изменится, боюсь, что нам снова придется капитулировать перед повстанцами».

Ко всему этому следует добавить, что обвинения, выдвинутые Цалдарисом по адресу соседних стран, опровергались реальными фактами. Так, из 1600 партизан, имевшихся в составе ДАГ к моменту ее образования в конце октября 1946 г., в северных районах страны, граничащих с Албанией и Югославией, было лишь 400. Беспочвенность жалобы греческого правительства в Совет Безопасности видна и из успешных операций партизан в районе Спарты, расположенной, как известно, на юге Греции. Наконец, даже главное командование ДАГ находилось в Румелии, т. е. в центральной части страны.

Все это показывало, что партизанское движение с самого начала охватило не только северные, но и южные и центральные районы. Такой его характер подтвердил в то время даже Софулис. «По моему мнению, — заявил оп, — движение это имеет глубокие корпи в нашей стране… Греческая драма разыгрывается не только на македонской границе, но и в Фессалии, на Пелопоннесе и в других местах. Помимо этого существует проблема народного движения на островах Крите и Самосе. Таковы факты, показывающие, где надлежит искать корни зла».

Резко обострившееся положение в стране заставило многих буржуазных политических деятелей всерьез задуматься над вопросом о путях, обеспечивающих нормализацию обстановки. Отвергая эамовскую «Программу народной демократии», некоторые из них все же видели опасность, которую несло Греции продолжение вмешательства Англии и США в ее внутренние дела.

Так возникла идея «нейтрализации Греции», гарантированной всеми великими державами и предполагавшей вывод иностранных войск и провозглашение политики равных дружественных отношений со всеми странами. С таким предложением, впоследствии поддержанным и левым блоком, выступил в конце ноября 1946 г. лидер созданной в годы оккупации буржуазной организации «Национальное и социальное освобождение» (ЭККА) Г. Карталис.

Но поскольку принятие этой идеи неизбежно должно было повлечь за собой предоставление демократических свобод и тем самым угрожало безраздельной власти реакции и империалистическим интересам правящих кругов Запада, предложение Карталиса, естественно, было отвергнуто.

Таким образом, единственное назначение жалобы греческого правительства состояло в том, чтобы прикрыть ею вмешательство Англии и поддерживавших ее США во внутренние дела Греции. Это откровенно признал, в частности, член консультативного комитета по внешним сношениям государственного департамента профессор Колумбийского университета Л. Гудрич. Впоследствии, в 1962 г., он писал: «… Правительство США считало, что его позиция, стремившаяся сдержать распространение коммунистического влияния в Греции, будет более сильной и менее уязвимой для критики как эгоистическая и империалистическая, если США будут действовать в рамках ООН и в соответствии с резолюциями Генеральной Ассамблеи».

Такая тактика, общая для США и Англии, объяснялась тем, что в то время они располагали большинством в ООН и, как видим, считали более выгодным для себя прикрываться флагом этой международной организации. Сорвав несколько месяцев назад рассмотрение в Совете Безопасности обоснованного представления УССР о мерах по нормализации положения в Греции, западные державы теперь пытались еще больше обострить созданную их вмешательством опасную обстановку на Балканах.

Но при всех усилиях ни греческому правительству, ни его западным покровителям не удалось доказать наличия «угрозы с севера» для Греции. Для расследования фактического положения на северных границах этой страны Совет Безопасности 19 декабря 1946 г. решил учредить комиссию из числа представителей всех его членов.

Тем временем все очевиднее становилось банкротство греческого правительства как во внешней, так и во внутренней политике. Его претензии на Южную Албанию и часть болгарской территории были настолько абсурдны, что их не смогли поддержать даже западные державы. Кабинет Цалдариса ничего не сделал и для стабилизации экономического положения страны. Так, в декабре 1946 г. промышленное производство еле достигло 60 % довоенного уровня, а сельскохозяйственное и того меньше — 55 %.

Наконец, и нормализация политической обстановки в стране оказалась не по силам правительству. Впрочем, оно и не стремилось к этому, предпочитая продолжать политику террора. Вслед за расправой в Ксировриси монархисты зверски уничтожили женщин, детей и стариков в Стефанине, сожгли немало селений в горных районах. Этими зверствами они надеялись устрашить население, но лишь вызвали в нем гнев и возмущение. Полностью провалились и предпринятые правительственными войсками карательные экспедиции в ноябре—декабре 1946 г. в районах Войо, Синяцико, Бурино, Грамос, Хасия и Антихасия. В боях с карателями части ДЛГ нанесли им новое серьезное поражение.

Провал политики популистов ярко отразило опубликованное 25 декабря воззвание главнокомандования ДАГ к греческому народу и прогрессивным демократическим партиям страны. В нем говорилось: «Воля греческого народа задушена, и Греция в результате британской оккупации, поставившей у власти монархо-фашистов, лишилась свободы, демократии и национальной независимости. Жизнь, честь и имущество народа в опасности. Бойцы национального Сопротивления не могут спокойно жить и трудиться над восстановлением страны. Это обстоятельство и необходимость защитить жизнь заставила нас уйти в горы. На наших знаменах написано: «Свобода и демократия, целостность и независимость страны».

Далее воззвание гласило: «Мы не ставим себе целью захватить власть силой. Мы верим, что единственным путем спасения для Греции является путь мирного парламентского развития. Поэтому мы всегда готовы пойти на честное соглашение, которое дало бы возможность народу решить свободно свою судьбу. Мы считаем необходимым образование коалиционного правительства с участием представителей всех партий, верящих в принцип суверенитета народа. Если такое правительство предоставит всеобщую амнистию, восстановит демократические порядки, с тем чтобы государственный аппарат, армия и органы безопасности перестали служить одной партии, как это имеет место сейчас, и если оно восстановит свободу и проведет честные выборы, то мы готовы помочь таким усилиям, поскольку они совпадают с нашими целями. Мы заявляем, что важнейшей предпосылкой осуществления этих целей является прекращение английской оккупации, с тем чтобы проведение выборов было осуществлено без присутствия в стране иностранных войск».

Содержание этого документа, несомненно, во многом отражало позицию руководства КПГ, все еще питавшею надежду на «примирение». Более того, в связи с пред стоявшим прибытием комиссии ООН в Грецию ЗАМ 18 января, вновь демонстрируя эту позицию, рекомендовал партизанам прекратить вооруженную борьбу на время работы комиссии ООН с условием, что так же но ступят правительственные войска и сотрудничающие с ними реакционные банды правых. На следующий день Захариадис в речи перед партийным активом Афин за явил, что КПГ будет и впредь продолжать свою политику «народного примирения».

За «примирение» выступил и лидер либералов Софулис, одновременно подчеркнувший неспособность правительства Цалдариса решить стоявшие перед страной острые проблемы. Разумеется, при этом он руководствовался лишь стремлением показать, что его партия лучше вы полнила бы данную задачу. Однако такая исходная позиция не помешала ему довольно точно обрисовать положение в стране. «Братоубийственная гражданская война — вот картина сегодняшней Греции, — сказал он. Правительство потерпело полную неудачу в деле обеспечения порядка в стране. Но и управление страной в целом явилось цепью катастрофических неудач в области экономики и внутреннего порядка».

Наконец, в Лондоне не могли не посчитаться с заключением английской межпартийной парламентской комиссии во главе с лейбористом С. Коксом о положении в Греции. В своем докладе она решительно настаивала на про ведении «совершенно новой политики» в этой стране, сформировании правительства из представителей всех греческих партий, за исключением, конечно, коммунистов, предоставлении всеобщей амнистии.

Смысл всех этих выступлений и предложений не устраивал британское правительство. Однако один вывод из них оно сделало. Он состоял в том, что правительство Цалдариса более не пригодно для целей западных держав и его нужно заменить новым. Это был обычный маневр, уже многократно применявшийся Лондоном. Сущность его заключалась в том, чтобы в критические моменты вводить в заблуждение греческий народ иллюзией перемен к лучшему, которые якобы сулит очередная смена кабинета. Не случайно в Греции за два года после ее освобождения от немецко-фашистской оккупации у власти побывало до 12 правительств.

Теперь настал черед создать следующее. Причем этот шаг, по замыслу Лондона, должно было осуществить таким образом, чтобы, с одной стороны, еще раз обмануть народные массы Греции, а с другой — обеспечить более эффективное проведение политики подавления прогрессивных сил страны.

Этим двум требованиям и отвечало сформированное 24 января вместо ушедшего в отставку кабинета Цалдариса новое правительство. То обстоятельство, что в его состав, комплектовавшийся под «присмотром английского посольства», были включены «демократы» Г. Папандреу и С. Венизелос, а также П. Канелопулос, лидер «объединенной» партии, формально занимавшей позицию где-то «между» монархистами и либералами, должен был внушить надежду на нормализацию положения в стране. Фактически же их политика, хорошо известная Лондону, мало чем отличалась от крайне правых, занявших господствующее положение в новом кабинете, и обеспечивала последним полную свободу действий.

Премьер-министром был назначен один из лидеров популистской партии Д. Максимос, известный не только своими трудами по экономике, но и тем, что он, как и Г. Папандреу, во время немецко-фашистской оккупации был неофициальным советником первого квислинговского премьер-министра Греции предателя Цолакоглу. В качестве министров вошли в состав правительства Цалдарис и бывший организатор прогитлеровских «охранных батальонов» пресловутый Гонатас. Министром безопасности стал агент Интеллидженс сервис Зервас, в прошлом главарь проанглииских вооруженных отрядов ЭДЭС[25].

Такой состав правительства не предвещал ничего хорошего прогрессивным силам страны. И если участие в нем Венизелоса и Папандреу еще могло кое-кого обмануть, то в целом состав кабинета не оставлял сомнений в готовящемся новом наступлении реакции. Газета «Ризоспастис» по этому поводу с горечью писала: «Как семь грехов составляют один смертный грех, так семь бывших премьеров-неудачников, вошедших в новое правительство, наверняка приведут страну к катастрофе».

27 января глава нового кабинета Д. Максимос выступил в парламенте с программной речью. Он признал, что положение в стране остается критическим и что ни одна из ее основных послевоенных проблем не решена. Однако его собственные намерения ничем не отличались от курса предшествующих правительств. Что касается экономического восстановления, то Максимос заявил, что «возлагает все свои надежды на экономическую помощь союзников», т. е. Англии и США. Говоря о мерах по нормализации политической обстановки в стране, он обещал ликвидировать банды террористов, пересмотреть дела политзаключенных, возвратить из ссылки женщин и детей и «в срок, который будет определен правительством», амнистировать «всех, кто до настоящего времени участвовал в повстанческих действиях». По его словам, правительство было намерено «установить справедливость и равноправие, жестоко наказывать всех нарушителей закона и гарантировать защиту всех без исключения подчиняющихся законам граждан независимо от их политических взглядов».

По существу Максимос выдвинул тщательно замаскированную программу продолжения гражданской войны. Он ни слова не сказал о характере упомянутого им «пересмотра» дел политзаключенных, что таким образом ни к чему его не обязывало. Премьер-министр фактически потребовал капитуляции ДАГ, обещая амнистию лишь тем партизанам, кто немедленно сдастся властям. О том, что ожидало их в этом случае, нетрудно было догадаться, поскольку правительственная программа даже не намечала отмены чрезвычайных законов.

Последнее отметил в своем выступлении в парламенте и Софулис. Кстати, в вопросе о всеобщей амнистии, которую он в свое время отказался предоставить, лидер либералов остался верен себе. По его мнению, ее следовало объявить лишь тогда, «когда наступит утренняя заря примирения и будет практически доказано подчинение нации голосу умиротворения».

Таким образом, и новое правительство, и либеральная оппозиция в парламенте требовали одного и того же — полного отказа прогрессивных сил от борьбы за осуществление демократических чаяний народа. Что касается программы кабинета Максимоса, то в части борьбы с партизанским движением она, как отметил уязвленный отставкой с поста премьер-министра Цалдарис, ничем не отличалась от политики предыдущего правительства. А один из лидеров либералов Рендис откровенно признал, что его партию разделяет с правыми только вопрос о существовании банд.

Руководство КПГ и ЭАМ не могло не видеть всего этого. Тем не менее и в таких условиях, которые явственнее, чем когда-либо, исключали возможность уступок со стороны правительства, оно продолжало свою прежнюю политику «примирения». С очередным заявлением об этом ЭАМ выступил 30 января, на следующий день после прибытия в Афины комиссии Совета Безопасности ООН, о создании которой упоминалось выше. В связи с началом работы этой комиссии главное командование ДАГ обратилось к ней с письмом, в котором указало, что в целях содействия успешному выполнению ее задачи готово, если это будет сочтено целесообразным, направить в ее резиденцию главнокомандующего Демократической армией генерала Маркоса.

Если эти намерения при всей их неэффективности были по крайней мере искренними, то мероприятия, осуществленные английским и греческим правительствами по случаю прибытия указанной комиссии в Грецию, имели лишь одну цель — ввести в заблуждение греческий парод и мировую общественность.

Так, 3 февраля 1947 г. Бевин объявил, что британское правительство сокращает численность своих войск в Греции, однако это обещание так и не было выполнено. В свою очередь правительство Максимоса освободило некоторое число политзаключенных, главным образом женщин и стариков, широко разрекламировав этот шаг, но в то же время продолжало расстрелы осужденных вопреки рекомендациям генерального секретаря ООН Трюгве Ли и комиссии Совета Безопасности, а также готовилось усилить военные действия против партизан.

Продолжение той же кровавой политики греческого правительства было настолько очевидным, что Совет Безопасности принял специальное решение, уполномочивающее комиссию ООН в Греции потребовать прекращения расстрелов людей, которые должны дать показания в качестве свидетелей. Выступая в Совете Безопасности в поддержку этой резолюции, советский представитель А. А. Громыко заявил: «В момент, когда комиссия ООН выполняет свою работу, падают головы людей, которые защитили основные права свободы и демократии».

Но и решение Совета Безопасности не остановило расстрелы. Это вынудило патриотов действовать самостоятельно. В ночь на 13 февраля подразделение ДАГ численностью 150 человек вступило в г. Спарту и освободило из тюрьмы обреченных на казнь 176 заключенных, среди которых было 6 женщин, а также 62 ссыльных.

Это событие вновь показало растущие силы и возможности ДАГ и вызвало очередной приступ ярости у реакционеров. Вместе с тем активные действия партизан на юге страны были еще одним неопровержимым свидетельством клеветнического характера обвинений греческого правительства в адрес «северных соседей», подтвердили национально-освободительный характер народного движения в Греции.

Доказательство тому дали и последующие дни. 17 февраля комиссия Совета Безопасности заслушала сообщение представителей ЦК ЭАМ. Они вручили ей меморандум, излагающий точку зрения греческих левых партий на причины беспорядков в стране, а также приложение к нему — сборник документов на 300 страницах. На следующий день перед комиссией выступили представители ВКТ, партии ЭЛД и левых либералов, единодушно подтвердившие, что тревожное положение в Греции — результат вмешательства англичан и нарушения правыми Варкизского соглашения.

В своих выступлениях левые лидеры нарисовали потрясающую картину произвола реакции. «Правительство Цалдариса, — говорил секретарь ВКТ Папаригас, — незаконно распустило руководство ВКТ, избранное на VIII съезде, в котором участвовали делегаты от 1350 профсоюзов, насчитывающих 258 839 членов, и назначило вместо него квислинговцев вроде Волотаса, пропагандировавшего во время оккупации речи Гитлера». Далее он привел многочисленные факты убийств бандитами и правительственными органами профсоюзных деятелей страны, массовых увольнений рабочих и служащих на основе так называемого закона «Об оздоровлении служб».

Резкой критике подверг деятельность послевоенных правительств и лидер ЭЛД Циримокос. «После декабря 1944 г., — сказал он, — правые преследовали лишь одну цель: реставрацию монархии огнем и железом, подавление сопротивления демократических сил. Если выполнение Варкизского соглашения привело силы Сопротивления к разоружению, то правые нарушением этого соглашения упрочили режим тирании. Лидеры партизан были осуждены, как агенты врага, поскольку было объявлено, что их национальная деятельность якобы нанесла ущерб военным планам союзников… Само движение Сопротивления считается преступлением, словно в страну вернулись немцы».

Эти прозвучавшие на весь мир разоблачения, как и события в г. Спарте, не на шутку обеспокоили Лондон.

Смятение вызвало у английского правительства и сообщение о том, что одна из трех групп, на которые разделилась комиссия Совета Безопасности для лучшего проведения расследования, отправилась к штабу ДАГ, чтобы встретиться с Маркосом, а другая — на остров Икария, где находились политические ссыльные. Греческие власти немедленно предприняли попытки помешать представителям ООН в осуществлении этого плана.

Опасность разоблачения действительной роли английской политики в Греции представлялась британскому правительству все более реальной. Но сущность проблемы, возникшей тогда перед правящими кругами Великобритании, далеко не исчерпывалась подобными опасениями. Она заключалась также не только в неспособности проанглийских реакционных группировок Греции справиться с растущими силами патриотов. Острота ситуации дополнялась тем, что британский империализм, переживавший резкий упадок, видел и свое собственное бессилие в борьбе с греческим народом.

Как известно, после войны капитализм оказался не в состоянии воспрепятствовать возникновению мировой социалистической системы. Не смог он помешать и бурному росту национально-освободительного движения в зависимых и колониальных странах. В результате этих всемирно-исторических процессов наступил, по словам английской публицистки А. Уайт, «момент потенциальной революции во всей Европе и на Востоке».

Распад колониальной системы империализма нанес сильный удар по экономическим и политическим позициям Англии, резко сократил ее сферу эксплуатации мировых ресурсов. Провал попыток британского империализма подавить силой национально-освободительное движение заставил английские правящие круги отказаться от политической власти в Индии, Индонезии, Бирме и на Цейлоне. Насколько вынужденным было это решение, видно хотя бы из того, что, например, в Индонезии потерпела поражение 100-тысячная британская оккупационная армия, поддерживаемая флотом и авиацией. Такая же неудача постигла впоследствии английских колонизаторов даже там, где в рассматриваемое время они еще пытались силой удержать свое господство, например в Малайе.

Крупные колониальные потери Англии сопровождались ослаблением ее экономических и политических позиций в Европе, растущей зависимостью от Соединенных Штатов, в пользу которых изменилось соотношение сил внутри сузившейся капиталистической системы. Только в оплату военных поставок Великобритании пришлось передать США многие свои экономические позиции на Европейском, Азиатском и Американском континентах. Государственный долг Англии к концу войны достиг 21 473,1 млн. фунтов стерлингов, т. е. увеличился по сравнению с 1939 г. почти втрое.

Поскольку главным ее кредитором являлись США, то американские монополии, спешили воспользоваться этим для дальнейшего захвата английских позиций в различных районах мира.

Решительный шаг в этом направлении был сделан еще в конце второй мировой войны. 21 августа 1945 г. Вашингтон объявил, что США прекращают поставки по ленд-лизу и тем самым потребовал от Англии оплаты наличными за поставляемые ей товары. В условиях острого дефицита английского платежного баланса это был тяжелый удар по Великобритании. Д<ак писала тогда английская «Рейнольдс ньюс», он вытекал из намерения США взять под свой контроль основные международные рынки с целью «установления собственного экономического господства в мире».

Не касаясь в целом англо-американских противоречий, следует подчеркнуть, что они неизбежно должны были привести и к соперничеству между двумя империалистическими хищниками в вопросе о том, кто из них будет господствовать в Греции.

Британские правящие круги, как мы видели, не брезговали никакими методами для подавления греческого национально-освободительного движения, ставившего целью завоевание свободы и независимости своей страны. Но в условиях упадка английского империализма эта задача становилась все менее реальной. В то же время США явно уже не хотели довольствоваться ролью опоры Англии в ее политике в греческом вопросе. Программа захвата Соединенными Штатами мирового господства включала и овладение Грецией в качестве антикоммунистического «восточного аванпоста» в Европе.

Таким образом, английские усилия удержаться в Греции, с одной стороны, наталкивались на растущее сопротивление прогрессивных сил и мировой общественности, а с другой — сопровождались попытками остановить проникновение в эту страну американского соперника. Но в Лондоне все яснее видели, что и в том, и в другом направлении британская политика не достигает цели. Вынужденное еще в конце 1944 г. прибегнуть к американской помощи в борьбе с народными массами Греции, английское правительство и в дальнейшем оказалось не в состоянии самостоятельно продолжать этот курс.

Выше уже упоминалось об отправке Вашингтоном американских военно-морских сил в греческие воды. К этому можно добавить непрерывно усиливавшийся наплыв различных американских «экспертов» в Грецию. Кроме того, когда в июле 1946 г. Лондон, испытывавший серьезные финансовые затруднения, оказался не в состоянии предоставить заем, который просило правительство Цалдариса, это охотно сделал Вашингтон.

Он предоставил Греции заем в сумме 10 млн. долларов «для покупки военных материалов США, оставшихся после окончания войны в Европе». При этом американская сторона потребовала, а греческое правительство согласилось включить в соглашение свое обязательство приложить все возможные усилия к тому, чтобы облегчить для США приобретение в Греции всякого рода движимого и недвижимого имущества.

Греческая реакция, не останавливавшаяся ни перед чем во имя своих эгоистических целей, сначала проявила полную готовность стать «слугой двух господ», а затем сообразила, что для нео выгоднее продавать интересы страны не Англии, а более сильному хищнику — США. Даже король Георг II, возвратясь в Афины в результате учиненного под руководством Лондона насилия над волей греческого народа, сразу же заявил, что он обращает «все свои взоры к великому другу Греции — послу Соединенных Штатов в Афинах Маквигу».

При всех растущих межимпериалистических противоречиях Англии и США как в целом, так и в части господствующих позиций в Греции общей для них и в то время была агрессивная политика в отношении социалистических стран, демократических и национально-освободительных движений народов. Причем американские и английские правящие круги считали, что в проведении этой политики им выгоднее действовать совместно, разумеется, при главенстве США. Этим и объяснялся тот факт, что англо-американский блок, созданный во время второй мировой войны, продолжал существовать и после ее завершения, теперь уже на неприкрытой антикоммунистической основе.

Прошло всего лишь полгода после окончания войны, и не кто иной, как Черчилль предложил внешнеполитическую программу этого блока. Он изложил ее 5 марта 1946 г. в своей известной речи в американском городе Фултоне в присутствии президента США Трумэна. Это был призыв преобразовать англо-американский блок в военно-политический союз для подготовки войны против СССР и стран народной демократии и подавления демократических и национально-освободительных движений народов.

Британский империализм видел в этой программе едва ли не единственную возможность укрепить свои мировые экономические и политические позиции.

Американский же монополистический капитал, чьим замыслам соответствовала антикоммунистическая основа предложенной Черчиллем программы, принял последнюю, но с тем, чтобы осуществлять ее в своих интересах. Тем более что в то время Вашингтон усиленно разрабатывал собственные планы подобного рода. Они предусматривали удержание приобретенных за годы войны позиций и захват новых, в том числе и за счет Англии. Важнейшей составной частью экспансионистских планов США являлось экономическое проникновение в европейские капиталистические страны с целью навязать им свое господство и развернуть подготовку к войне против Советского Союза и народно-демократических государств.

Первой жертвой этих планов и должна была стать Греция.

Выбор пал именно на нее не случайно. На Европейском континенте Греция являлась ареной наиболее острого в тот момент столкновения прогрессивных и реакционных сил, и исход этой борьбы был далеко не безразличен для США. Американцев, как и англичан, привлекало ее стратегическое положение на южной оконечности Европы и на средиземноморских путях, а также возможность использования этой страны в качестве плацдарма для развертывания борьбы против мировой социалистической системы. Последнее облегчалось тем, что греческая территория была оккупирована английскими войсками, и заменить их постепенно американскими не составляло труда.

Таким путем Вашингтон рассчитывал с. большим успехом, чем Лондон, подавить демократическое движение в Греции и поставить эту страну в полную зависимость от Запада. В соответствии со своими планами правительство США потребовало, чтобы Англия «уступила» ему Грецию.

Лондон колебался. Но торг империалистов о судьбе греческого народа, происходивший за его спиной, продолжался недолго. Экономическая зависимость от США, соображения относительно совместного сколачивания антисоветского военно-политического блока и, наконец, очевидная собственная неспособность подавить ширившуюся вооруженную борьбу греческих патриотов вынудили британское правительство уступить требованию Соединенных Штатов. 22 февраля 1947 г. после потрясения, вызванного событиями в г. Спарте и разоблачениями на заседаниях комиссии Совета Безопасности ООН, английское министерство иностранных дел сообщило в Вашингтон о «согласии Великобритании передать США оказание помощи Греции».

Нетрудно понять, о какой «помощи» шла речь, если напомнить, что усилия английского правительства в Греции за долгие годы его хозяйничанья в этой стране всегда были направлены на осуществление собственных империалистических целей. Так было и в других государствах, куда оно протягивало свои щупальцы. Достаточно сказать, что только в первые послевоенные годы Англия затратила на поддержание реакционных правительств и на борьбу с демократическими движениями огромную сумму — 3,7 млрд, долларов.

Значительная часть этих средств под видом «помощи» Греции была израсходована на упрочение позиций британского империализма в этой стране, в то время как греческий народ голодал. И вот итог, подведенный американским буржуазным публицистом У. Липпманом: «Англия, которая вела греческие дела (т. е. господствовала в Греции. — Г. К.) больше века, потерпела провал и большой материальный урон».

Однако дело было отнюдь не только в финансовом ущербе. И это хорошо знали как в Лондоне, так и в Вашингтоне. В конце февраля 1947 г. президент Трумэн, пригласив лидеров демократической и республиканской партий в конгрессе, предложил им поддержать законопроект об ассигнованиях на «помощь» Греции.

Выступив тут же с пояснениями, заместитель государственного секретаря Ачесон подчеркнул, что без американского вмешательства в Греции наверняка победит демократическое движение, Запад потеряет важный плацдарм для «борьбы с коммунизмом» и будут «сведены на нет все предпринятые в 1946 г. (т. е. после образования мировой социалистической системы. — Г. К.) усилия по восстановлению равновесия сил в Европе (так именовали империалисты подготовку войны против СССР и стран народной демократии. — Г. К.)».

Таким образом, в результате сговора США и Англии дело превращения Греции в орудие осуществления империалистических планов взял в свои руки Вашингтон. Опираясь на греческую реакцию и в свою очередь поддерживая ее, правящие круги Соединенных Штатов готовились прежде всего расправиться с демократическими силами Греции, чья борьба за национальную независимость и социальный прогресс своей страны являлась серьезным препятствием для реализации военно-политических планов американских правящих кругов.

Над Грецией нависла новая грозная опасность. Открытое вмешательство крупнейшей империалистической державы — США неизбежно должно было привести к усилению репрессий против демократического движения греческого народа и, следовательно, к дальнейшему разжиганию гражданской войны. Это нужно было Вашингтону не меньше, чем Лондону. Ибо их планы в Греции могли быть осуществлены лишь при условии полного подавления национально-освободительных демократических сил этой страны. По этой причине и американские советники греческого правительства, к которым оно теперь «обращало все свои взоры», игнорировали неоднократно выраженную левым блоком готовность к мирному урегулированию. Они предпочитали потопить в крови движение патриотов Греции.