Гражданская война в Греции 1946-1949

ГЛАВА ШЕСТАЯ НАСИЛЬСТВЕННОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАРХИИ. РАЗВЕРТЫВАНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Группы самообороны против монархических банд, ставшие впоследствии ядром повстанческой армии, начали возникать в Греции в конце 1945 г. Они создавались по решению июньского (1945 г.) пленума ЦК КПГ, однако действовали по собственной инициативе. Данная особенность была связана с уже упоминавшейся линией руководства ЭАМ и КПГ на отказ от вооруженной борьбы. Этот курс и предопределил обособленность групп самообороны, каждая из которых действовала на свой страх и риск.

Такой характер носило и столкновение 31 марта 1946 г. в районе г. Литохоро, которое в Греции официально принято считать началом вооруженного отпора народа силам реакции.

Вот что рассказал об этом автору настоящей книги один из первых партизанских командиров генерал-майор Ипсилантис (Росиос): «В начале 1946 г., когда я возглавлял в Салониках организацию самообороны, туда приехал Кикицас (один из будущих военачальников Демократической армии Греции генерал-лейтенант Сарантис Протапапас. — Г. К.). Он предложил мне отправиться в район г. Олимпа и совместно с находившейся там группой самообороны старика Дзавеласа уничтожить банду правых, которая терроризирует всю область. Но прибыв туда, я не обнаружил банду правых в предполагаемом районе. Поэтому я решил нанести удар по полицейским силам в г. Литохоро в день выборов».

Таким образом, эта знаменательная операция была проведена без каких-либо инструкций сверху, по собственной инициативе двух партизанских командиров.

Однако обратимся прежде всего к ситуации в стране, созданной правыми и вынудившей народные массы к организации вооруженного отпора.

Приход монархистов к власти повлек за собой невиданное усиление террора. В стране к тому времени действовали 185 монархических банд, в том числе 34 в Македонии и Фракии, 19 — в Эпире, 65 — в Фессалии, 4 — на о. Евбея, 20 — в Румелии, 2 — на о. Кефалиния и 41 — в Пелопоннесе \ Их зверства, осуществлявшиеся при содействии властей, приняли такие чудовищные размеры, что скрыть их уже не могли даже министры нового правительства. Собственно, они к тому и не стремились. Напротив, в ответ на протесты населения министр общественного порядка Спирос Теотокис цинично ответил: «Мы имеем здесь дело с бурным проявлением торжества после победы, одержанной на выборах. Это опьянение победителей…»

Более того, для устрашения демократических сил он даже опубликовал официальное сообщение о «деятельности» различных банд. Образчиком этих «коммюнике» может служить, в частности, его первая такая публикация в монархической газете «Греческое будущее» («Эллиникон Меллон»). В ней министр извещал, что отряд Манганаса численностью 150 человек, вооруженный автоматами и минометами, окружил в г. Пилос полицейский участок, где находились в заключении 3 коммуниста, и после жестоких пыток уничтожил их.

Открыто выступил с оправданием террористов и премьер-министр Цалдарис. Когда 4 мая представители ЭАМ вручили ему списки 110 демократов, убитых монархистами только за один месяц после выборов, и заявили решительный протест, он невозмутимо ответил, что убийства являются «актами мести». Монархическая же пресса была еще откровеннее. В те же дни она, по свидетельству газеты «Элефтерия», заявляла, что наказ, полученный правительством во время выборов, состоял «в непременном уничтожении коммунистов по всей стране».

Режимом террора и насилия назвали положение в стране и побывавшие в ней в те дни три члена английского парламента лейбористы Норман Додде, Стенли Тиффани и Лесли Солли. «Греция, — писал в своем докладе Лесли Солли, — быстро превращается в фашистское государство». За фасадом демократии здесь идет односторонняя гражданская война, война экстремистских роялистов против демократических элементов, которые' отважились не согласиться с правительством. Убийства, незаконные заключения, жестокие нападки и запугивания — такова судьба тысяч жертв.

Как только стали известны отдельные факты об отпоре, который начали давать бандитам некоторые группы самообороны, вся правая пресса как по сигналу подняла шум по поводу появления неких «анархических групп», действующих якобы против жандармерии, и потребовала их уничтожения. Правительство же еще за несколько дней до этого пригрозило смертной казнью «каждому, кто носит оружие», имея, разумеется, в виду те же группы самообороны, а также объявило о создании «комиссий безопасности», получивших право высылать «неблагонадежных» на пустынные острова. Протест, выраженный ЗАМ в связи с этим, был отклонен лично премьер-министром Цалдарисом.

Поскольку население, особенно в провинции, где действовали монархические банды, уже потеряло надежду на то, что протесты руководителей левого блока спасут от террора, оно все чаще стало прибегать к самообороне. Вооруженные столкновения происходили теперь во многих районах страны.

Вот как описывала буржуазная газета «Элефтерия» положение, сложившееся в стране за первый месяц правления монархистов: «Никогда раньше за последние 16 месяцев не было пролито столько крови за такой короткий промежуток времени… К гражданской войне мы продвигаемся семимильными шагами… Организуется и действует оборона и контрнаступление тех, кто преимущественно испытывает на себе последствия анархии, установленной новым правительством. Эти строки пишутся тогда, когда в Сеполии идет убийственная перестрелка из автоматов. Разбудит ли эта перестрелка… правительство и английскую военную миссию, которая несет тяжелую ответственность за создавшееся положение в целом? Очень сомневаемся?»

Угрозу гражданской войны, на которую обрекла Грецию своей политикой реакция, видели многие политические деятели. Еще в марте, перед выборами, одип из министров либерального правительства Пелтекис, уходя в отставку в знак протеста против курса Софулиса, говорил: «В Греции начнется гражданская война, если выборы будут проведены 31 марта без участия левых партий».

Рассмотрение этих и подобных им заявлений, а также всей обстановки в стране, чреватой взрывом возмущения народных масс, создает впечатление, что только руководители левого блока не видели надвигавшейся угрозы гражданской войны. Не удалось обнаружить ни одного документа, который свидетельствовал бы о принятии ими каких-либо мер хотя бы по руководству и координации действий групп самообороны.

Напротив, имеются свидетельства о том, что в первые месяцы 1946 г. руководство КПГ даже запрещало вооружаться бывшим борцам Сопротивления, бежавшим в горы от преследования властей и правых банд. Более того, Н. Захариадис впоследствии признал в своих произведениях, что ЦК КПГ предписывал выполнять требование властей, согласно которому «офицеры ЭЛАС должны были идти в ссылку… ибо не существовало директивы политбюро, разрешающей им уйти в горы». Наконец, нельзя не отметить, что и на проведенном ЦК КПГ 16–17 апреля 1946 г. организационном совещании, на котором присутствовали представители всех организаций партии, не только о подготовке, но и об ориентации на вооруженную борьбу не было и речи.

Но в то время, когда руководители левого блока ограничивали одними протестами свое противодействие внутренней и внешней реакции, последняя продолжала наступление. Теперь, когда опа захватила власть, ее дальнейшей целью являлось повое преступление против греческого народа — реставрация монархии. Ради этого правительство Цалдариса нагнетало террор внутри страны, а британские правящие круги вели интриги на международной арене.

Английское правительство, еще недавно торжественно заявлявшее, что отведет свои войска из Греции сразу же после выборов, теперь отказалось выполнить это' обязательство. Хотя всему миру было известно, что Греция в период второй мировой войны входила в антигитлеровскую коалицию и что к ней никакого отношения не имели правила, установленные для бывших вражеских стран, это не помешало Бевину уже в начале апреля 1946 г. объявить, что вывод английских войск с греческой территории «будет зависеть от отвода других союзных армий из стран бывших сателлитов оси».

К этому заявлению немедленно присоединился хор предателей греческого народа, правивших тогда страной. Рекорд побил регент Дамаскинос, выступивший с благодарственной речью в адрес английского правительства и его интервенционистских войск в Греции. Помощь, оказанная британскими войсками всем классам греческого населения, с предельным лицемерием заявил он, особенно тем, кто больше всего пострадал от этой войны, вновь вернула грекам чувство безопасности. Дамаскинос всячески восхвалял английскую политику в Греции.

И это в то время, когда британские войска фактически выполняли роль основной опоры греческого «черного фронта» в его войне против народных масс! Когда с помощью английского оружия монархисты расправлялись с демократическими силами, убивая и отправляя в тюрьмы и ссылку «тех, кто больше всех пострадал от войны»!

Нет, не о них, не о народных массах говорил регент. Он имел в виду те «классы» — греческую аристократию и крупную буржуазию, для которых главным являлось сохранение своего господства. Ради этого они были готовы залить кровью всю страну. И разница между ними состояла лишь в том, что монархисты только в возвращении короля видели гарантию сохранения своей власти, а та часть буржуазии, которая к ним не принадлежала, в основном ничего не имела против реставрации монархии, лишь бы это устранило «угрозу коммунизма».

Причем решение этой проблемы опа целиком предоставляла британскому империализму, с чьими планами совпадали и ее собственные интересы. В этом отношении полную откровенность проявила реакционная газета «Катимирини», сделавшая по поводу будущего плебисцита следующее заявление: «Мы признаем, что мы не являемся независимыми. Пусть же англичане скажут нам открыто или шепнут на ухо… регенту, за кого мы должны голосовать… Мы будем голосовать так, как они скажут».

Лондонская газета «Обсервер» сообщила, что правительство Великобритании направило США меморандум, в котором запросило согласия Вашингтона на то, чтобы плебисцит в Греции по вопросу о возвращении короля был проведен не в 1948 г., как намечалось ранее, а «по возможности скорее». Белый дом, разумеется, желал того же, что объяснялось его нетерпением привести в исполнение свои собственные планы относительно Греции. И вот И мая английский посол в Греции Клиффорд Нортон, а вслед за ним и американский поверенный в делах посетили премьер-министра Цалдариса и <от имени своих правительств заявили ему, что «определение времени проведения плебисцита… является делом греческого правительства».

Этот акт вновь разоблачил насквозь лживую политику англо-американских империалистов в отношении греческого народа. Обманутыми оказались не только народные массы страны, но и республиканские центристские партии, в том числе и приверженцы Софулиса, который совсем недавно, будучи главой правительства, объявил, что плебисцит будет проведен в 1948 г.

Что касается Софулиса, то он был настолько обескуражен, что даже впервые выступил с критикой английской политики в Греции. Зато Дамаскинос всячески превозносил решение Англии и США, хотя и он скрепил своей подписью установление двухлетнего срока между выборами и плебисцитом. Тем самым регент еще раз подтвердил, что «он является английским агентом».

Нет никакого сомнения, что новый маневр англо-американской дипломатии, осуществленный на основе ее империалистических планов, был заранее согласован с греческими монархистами, чьим целям он также полностью соответствовал. Свидетельством тому является следующее заявление, сделанное Цалдарисом еще 5 мая: «Решение этого вопроса (т. е. проведение плебисцита. — Г. К.) является необходимой предпосылкой начала восстановления страны».

О том, что регент и правительство участвовали в новом обмане греческого народа и заблаговременно обо всем договорились со своими западными покровителями, говорит и другой факт: уже 13 мая, спустя два дня после вышеупомянутого визита английского и американского представителей, регент Дамаскинос объявил в парламенте, что «плебисцит… будет с благословения бога проведен 1 сентября нынешнего года».

Так вопрос о восстановлении монархии, которая на протяжении длительного исторического периода являлась источником трагедии греческого народа, был поставлен на очередь дня. Теперь и те, кто сыграл роль проводников английской политики в Греции, — Софулис, Папандреу, Канелопулос и другие, боясь потерять всякое влияние даже среди своих приверженцев-республиканцев, были вынуждены выступить с заявлениями, осуждающими правительство Цалдариса. Впрочем, и на этот раз они обвиняли его лишь в «поспешности» принятого им решения о проведении плебисцита 1 сентября 1946 г.

Правительство же, не обращая ни малейшего внимания на протесты, развернуло лихорадочную подготовку к плебисциту, с тем чтобы обеспечить желаемые его результаты. С полным основанием полагая, что ситуация, сложившаяся на выборах в результате нерешительности руководства левого блока, на этот раз не повторится, монархисты приступили к осуществлению плана укрепления собственных позиций и окончательного подавлений демократических сил.

14 апреля решением кабинета Цалдариса было смещено все руководство вооруженными силами, которые теперь из так называемой национальной гвардии в составе горной бригады и «священной роты» реорганизовывались в регулярную армию. Были уволены в отставку 28 генералов, в том числе и начальник генштаба, а на их места назначены руководители монархической офицерской организации «САН». Правительство также создало Высший совет обороны. В его состав вошел наряду с премьер-министром начальник английской военной миссии в Греции Роллинс. В заседаниях этого органа, получившего бесконтрольные права, должны были участвовать также английские представители при штабах сухопутных войск, авиации и флота Греции и глава британской экономической миссии.

По существу это означало установление военной диктатуры. Так расценили решение правительства даже представители консервативного крыла либералов, сотрудничавшие с Цалдарисом. Например, депутат Манетас, бывший министр обороны в кабинете Софулиса, выступая в парламенте, подчеркнул, что, передав все руководство вооруженными силами монархическим организациям, правительство показало, что оно не хочет создать «подлинно национальную армию». Далее он подчеркнул, что «совету обороны предоставлены диктаторские права, а военная диктатура всегда была пагубной…»

Следующим шагом в том же направлении явилось издание 30 мая указа об «индивидуальном призыве в армию». Этим правительство стремилось укомплектовать своими приверженцами весь личный состав вооруженных сил и сделать их опорой реакции.

Одновременно в спешном порядке разрабатывалось чрезвычайное законодательство, направленное на подавление демократических сил. Чтобы представить в полной Моро ого Характер, следует подчеркнуть, что он определялся совместными целями внутренней и внешней реакции, особенностями международного положения того времени.

Усиливая «холодную войну» против СССР и стран народной демократии, империализм упорно стремился подорвать крепнущую мировую социалистическую систему. Видя невозможность прямого вмешательства во внутренние дела восточноевропейских государств, правительства Англии и США пытались воздействовать на них извне при помощи различного рода политических провокаций.

Орудием этой политики являлись и реакционные круги Греции, ставшей для англо-американского империализма одним из первых плацдармов «холодной войны».

Выше уже упоминались организуемые под эгидой Лондона провокации на границах Греции с Албанией и Югославией. Они использовались как для надуманного обвинения стран народной демократии в агрессивных намерениях, так и для нагнетания шовинистического угара среди греческого населения.

Одна из целей такой политики состояла в том, чтобы, исходя из старого принципа реакции «резделяй и властвуй», разжечь межнациональную рознь в Греции, часть населения которой принадлежала к национальным меньшинствам. И надо сказать, что английская тайная служба в опоре на греческие реакционные силы действовала в этом направлении не без успеха. Что касается монархических банд, то они не раз учиняли резню в районах, населенных «иноплеменниками». Фашиствующая греческая военщина открыто призывала к военному походу против северных соседей Греции.

Даже «умеренные» буржуазные круги активно включились в эту кампанию шовинизма и ненависти. Вот что писала, например, газета «Элефтерия»; «На северных греческих границах находятся Судеты третьей мировой войны. Это славяно-македонцы. Если Греция не избавится от них, то третья мировая война начнется у греческих границ… Пусть все они до последнего уйдут из Греции..»

Наконец, одним из важнейших аспектов этой кампании лжи и инсинуаций были попытки объявить всех противников греческой реакции и ее проимпериалистической политики «иностранными агентами». Под прикрытием этого вымысла, целью которого являлось опорочить демократические силы, выступавшие за свободу и независимость Греции, правые и развернули повое наступление против левого блока.

18 июня 1946 г. правительством Цалдариса был издан так называемый третий декрет, предусматривавший чрезвычайные меры «против посягающих на государственный порядок и целостность страны». Он гласил, что смертной казни подлежит каждый, кто «желал оторвать часть территории страны или способствовать осуществлению планов, преследующих эти цели, вступил в заговор внутри страны или договорился с иностранцами, или поднял мятеж, или организовал вооруженные отряды, или участвовал в таких предательских союзах. Всякое умышленное подготовительное действие подобного рода наказывается тюремным заключением от 5 до 10 лет, а в некоторых случаях и пожизненным заключением».

Согласно этому закону по всей Северной Греции вводились «специальные суды».

Декрет предусматривал тюремное заключение на срок не менее трех месяцев за участие в публичных собраниях, «не санкционированных властями», а также за участие в забастовках. Он давал право полиции и жандармерии «без всяких формальностей» производить аресты и обыски, запрещать движение, принимать «любые меры, направленные к защите спокойствия и безопасности». Пункты закона, предусматривавшие жестокое преследование «моральных соучастников» и «вдохновителей», фактически отдавали всех противников тогдашнего режима на произвол полиции и жандармерии.

Наряду с все более обострявшейся политической обстановкой в стране изо дня в день ухудшалось и ее экономическое положение, вся тяжесть которого легла на плечи трудящихся. В середине 1946 г. объем промышленного производства в Греции едва достигал 50 % уровня 1939 г. Такое же положение было в сельском хозяйстве.

Вследствие растущей инфляции продолжалось катастрофическое обесценение драхмы. 145,5 тыс. драхм соответствовали лишь одному английскому фунту стерлингов по официальному курсу. Дефицит государственного бюджета в 1945/46 финансовом году, равный 183 714 млн. драхм, составил огромную сумму — 127 055 млн. драхм, т. е. 68 %. И это не удивительно, если учесть, что греческое правительство тратило большую часть бюджета на военные цели и, кроме того, выплачивало 101 800 млн. драхм (700 тыс. фунтов стерлингов) в год на содержание английских оккупационных войск.

Якобы в целях «восстановления доверия к драхме» правительство Цалдариса отдало распоряжение Греческому банку ежедневно пускать в продажу большое количество золота. Воспользовались этим, разумеется, одни лишь финансовые магнаты. Они, по свидетельству хорошо осведомленного об их деятельности бывшего министра Варварессоса, скупали все поступавшее в продажу золото и переправляли его самолетами в Швейцарию. Только по официальным данным, Греческий банк за короткий срок продал таким путем золота на сумму 2,5 млн. фунтов стерлингов.

Даже помощь со стороны ЮНРРА, составившая за 10 месяцев, с апреля 1945 г. по июль 1946 г., 358 млн. долларов, которая при правильном использовании могла способствовать первым шагам по экономическому восстановлению страны, в результате антинародной политики всех ее послевоенных правительств фактически попала в руки греческой финансовой олигархии. Дело дошло до того, что глава миссии ЮНРРА в Греции Бюэль Мейбен выступил с протестом, заявив, что «ввозимое в порядке помощи сырье не должно стать объектом эксплуатации».

Однако и после этого правительство Цалдариса продолжало передавать греческим промышленникам за бесценок все сырье и материалы ЮНРРА, не контролируя их использование. Одновременно владельцам предприятий были предоставлены щедрые государственные кредиты. Наконец, для того чтобы сохранить выгодные для крупных предпринимателей взвинченные рыночные цены, правительство заморозило на государственных складах ввозимые ЮНРРА потребительские товары.

Все это привело к тому, что во второй половине 1946 г. цены на продукты питания по сравнению с довоенными повысились в 175 раз, на промышленные товары — в 300 раз. Особенно тяжелым было положение рабочих. Об этом можно судить по тому, что даже более высокая, чем у них, заработная плата государственных служащих увеличилась в 30–40 раз, в то время как дороговизна возросла в 140 раз.

Однако правительство не беспокоило ухудшение экономического положения страны. Даже К. Вудхауз, немало сделавший для подчинения Греции английскому диктату, вынужден был впоследствии признать, что «в те дни ни один вопрос не имел значения для Цалдариса, кроме вопроса о реставрации монархии…»

Правящая монархическая клика была озабочена лишь поисками средств подавления не только политических, но и экономических выступлений рабочего класса. Таким средством стал и «третий декрет».

Поэтому 15 июня, еще до принятия декрета, проект которого был опубликован в начале месяца, ВКТ призвала трудящихся Греции провести всеобщую 24-часовую забастовку протеста против чрезвычайного законодательства. Стачка намечалась на 18 июня. И она состоялась, но лишь на отдельных предприятиях. Тот факт, что рабочий класс на этот раз не выступил единодушно, являлся, вне всякого сомнения, результатом показанных выше нерешительности и колебаний руководства левым блоком.

Победа правых на выборах означала новое поражение демократических сил. Но в том, что рабочий класс не ответил дружно на призыв к забастовке, сказалась по столько горечь этого поражения, сколько отсутствие ясной, четкой программы дальнейшей борьбы, не выработанной, как мы увидим далее, левым блоком даже к рассматриваемому моменту.

С принятием «третьего декрета» по всей стране начались массовые аресты, еще больше участились убийства демократически настроенных граждан. К началу июля число расстрелянных и замученных за период после выборов достигло 195 человек. Под видом преследования партизан правительство бросило против мирных жителей и регулярные войска. В частности, по приказу из Афин начальник штаба 2-го армейского корпуса полковник Франкиадакис отдал 3 июля 1946 г. распоряжение произвести в Фессалии аресты семей тех крестьян, которые подозревались в поддержке партизан. «Их дома, — гласило распоряжение, — должны быть сожжены».

Начали выносить смертные приговоры патриотам военные трибуналы. 16 июля в Салониках были казнены крестьяне Сапрониадис и Калемие, а 27 июля еще семь человек. Одной из них была 23-летняя учительница славяно-македонка Мирка Гинова.

Гонениям подверглись профсоюзы. На их лидеров обрушились репрессии. Дело дошло до того, что даже помещения профсоюзов разрушались бандитами, действовавшими по-прежнему под покровительством властей. Как отмечала делегация греческих профсоюзов на сессии исполкома ВФП, состоявшейся в конце июля 1946 г. в Москве, «внутриполитическое положение в Греции можно определить как своего рода одностороннюю гражданскую войну, которую ведет группа реакционеров против греческого народа и ВКТ Греции».

Даже буржуазная газета «Катимерина Неа» признавала: «Внутреннее положение… настолько обострилось, что никто не чувствует себя в безопасности… Небольшая искра может вызвать настоящую гражданскую войну. Но дворцовые лакеи радуются кровавым предвестникам междоусобицы, которую они систематически разжигают. Все их меры и решения, их циничная позиция в вопросе о плебисците ведут только к гражданской войне».

Тот факт, что гражданская война уже началась, констатировало и руководство КПГ. Это очевидно следует из статьи Захариадиса, опубликованной в газете «Ризоспастис». Но вывод, сделанный им в связи с этим, ничем не отличался от прежней позиции. Захариадис заявлял, что «изменить положение может только крутой поворот английской политики в Греции».

Судя по содержанию этой статьи, руководство КПГ все еще рассчитывало на то, что внутренняя и внешняя реакция, завоевав уже довольно прочные позиции и усиленно готовясь полностью их закрепить, устрашится угрозы гражданской войны и добровольно уступит захваченную власть. Очевидно также, что руководители Компартии Греции возлагали некие надежды на предстоявший в сентябре плебисцит и до его проведения избегали развертывания борьбы. Так, Захариадис в той же статье писал: «Мы не боимся плебисцита… если народу будет дана возможность высказаться… В противном случае он будет вынужден дать бой за демократию и он выиграет этот бой, сколько бы жертв от него ни потребовалось».

Но чего стоили эти слова в условиях, когда реакция лихорадочно укрепляла свои силы и вела яростное наступление на левый блок с целью расшатать его и уничтожить, а руководство ЭАМ и КПГ не только не организовало решительной борьбы, но и не готовилось к ней.

А борьба нарастала. Группы преследуемых демократов, которым пришлось бежать в горы и вооружиться ради собственной безопасности, давали все более чувствительный отпор карателям. После столкновения у Литохоро, о котором говорилось выше, первая серьезная стычка между вооруженными отрядами преследуемых демократов и правительственными войсками произошла 7 июля 1946 г. близ села Поитокерасия (Македония). Партизаны нанесли поражение роте врага. 8 солдат было убито, 20 присоединились к патриотам, остальные 20 бежали. Столкновения подобного рода происходили и в других районах страны.

Руководство КПГ, вынужденное в конечном счете позаботиться о координации действий партизанских групп, даже и теперь продолжало колебаться в выборе пути борьбы. Об этом свидетельствует характер указаний, данных Захариадисом Маркосу Вафиадису, которому в середине июля 1946 г. было поручено возглавить партизанское движение.

Генерал Маркос впоследствии писал: «Указания, полученные мной от Захариадиса, были следующие: 1) всесторонне изучить имеющиеся возможности и действовать соответственно силами вооруженных групп, которые уже были к этому времени созданы; 2) осуществлять численный рост наших вооруженных сил только на строго добровольческой основе; 3) не принимать целиком части и подразделения армии, желающие присоединиться к нам, а принимать только отдельных лиц; 4) ограничить наши действия борьбой только против вооруженных банд и избегать столкновений с воинскими частями; 5) наши действия должны быть чисто оборонительными, и в партизанских отрядах не следует создавать партийные организации; 6) в политическом отношении было уточнено, что мы продолжаем оставаться на позиции примирения и мирного решения нашей внутренней проблемы и что вся наша деятельность должна быть направлена на осуществление этой цели».

Четыре года спустя, в 1950 г., объясняя эту тактику руководства КПГ, Захариадис писал: «Поскольку Греция находилась под английской оккупацией, мы не должны были бросать вызов англичанам и давать им повод к немедленному вмешательству. Наши усилия направлялись на то, чтобы по возможности изолировать английский фактор от греческих проблем и осторожно, опираясь на силы сторонников народной демократии, начать нанесение ударов против внутренней реакции».

Ни указания Захариадиса относительно действий партизан, ни его позднейшие объяснения не выдерживают критики. Прежде всего стремление не дать англичанам «повода к немедленному вмешательству» не имело под собой никакой почвы, ибо их вмешательство и без того было налицо. Что касается ссылки на английскую оккупацию Греции, то и она неосновательна, поскольку греческий народ под руководством КПГ и ЭАМ уже показал всему миру в период второй мировой войны свою способность не только героически сражаться с оккупантами и их пособниками, но и побеждать их. Тем более, что в отличие от гитлеровских захватчиков британские интервенты перед лицом мировой общественности не могли пойти войной против всего греческого народа.

Бесчисленное множество фактов свидетельствует о том, что широкие народные массы были полны решимости пойти на любые жертвы во имя свободы, независимости, демократического развития своей страны. Это подтверждалось уже тем, что они по собственной инициативе в крайне трудных и опасных условиях развертывали партизанское движение, бесстрашно вступали в бой с превосходящими силами врага. Величайшую самоотверженность проявляли и те патриоты, которые попадали в руки властей. Они умирали, изумляя даже врагов своим мужеством и бесстрашием. Так, в донесении министерства общественного порядка о расстреле упоминавшейся выше учительницы М. Гиновой отмечалось, что она «проявила большую выдержку, пела «Интернационал» и умерла с возгласом «Да здравствует Коммунистическая партия Греции!»».

Можно было бы привести много таких примеров беспредельного самопожертвования во имя лучшего будущего своей страны. И все они говорили о готовности героического греческого народа, не раз показавшего миру свое свободолюбие и отвагу, вновь дать отпор врагу.

Следовательно, задача именно в том и состояла, чтобы поднять готовые к борьбе широкие народные массы на освободительную войну против интервентов и их ставленников, которая, несомненно, встретила бы понимание и поддержку со стороны прогрессивных сил мира. С этой задачей ничего общего не имели указания руководства КПГ относительно партизанского движения. Требование ограничиться действиями только против. банд, да и то лишь оборонительными, по существу сводило дело исключительно к местной самообороне и в то же время ставило партизан под удары объединенных сил властей и бандитских шаек.

Нельзя не коснуться и указания «принимать только отдельных лиц» в партизанские формирования.

Здесь следует напомнить, что правительственная армия, находившаяся тогда в стадии реорганизации, далеко не случайно доукомплектовывалась приверженцами правых. Дело в том, что во многих воинских частях имелось значительное число прогрессивно настроенных солдат, которых власти еще не успели демобилизовать. Кроме того, и среди вновь призываемых оказалось немало противников монархистов. Так, например, генерал Зафиропулос впоследствии признал, что в 21-й, 41-й и 42-й бригадах, расквартированных в июле 1946 г. в г. Козани, процент левых был столь значителен и солдатские организации столь крепкими, что «если бы командование партизан использовало эти силы, то оно могло поставить под свой контроль всю территорию от Фессаллии и севернее вплоть до границ».

Такое положение было и в других соединениях, где целые части нередко состояли из солдат-патриотов. В этих условиях требование о приеме в партизаны лишь «отдельных лиц» означало искусственное сдерживание партизанского движения.

Огромный вред ого развитию нанесло и указание по создавать партийные организации в партизанских отрядах. Стремясь таким путем официально отгородиться от разгоравшейся вооруженной борьбы народа, руководство КПГ исходило из того же стремления не дать повода «заподозрить» себя в немирных намерениях. И это в то время, когда уже действовал «третий декрет», который означал, что реакция приступила к уничтожению левого блока. Что же касается запрещения создавать парторганизации в партизанских отрядах, то само собой понятно, что это не только лишило последние необходимого партийного руководства и препятствовало наиболее эффективному проявлению авангардной роли коммунистов в боях с врагом, но и помешало развертыванию политической работы среди населения районов, охваченных вооруженной борьбой.

Если к этому добавить, что руководство КПГ и в середине 1946 г. продолжало роспуск сельских парторганизаций, то легко представить себе крайне неблагоприятные условия, в которых развертывалось тогда партизанское движение.

В ходе подготовки плебисцита правительство нанесло очередной удар по альтернативе мирного решения проблем страны. Своим указом от 30 июля оно сместило законно избранное левое руководство ВКТ. Находившийся в то время в Греции председатель Всемирной федерации профсоюзов Леон Жуо по возвращении во Францию заявил: «Совершенно ясно, что греческое правительство действовало так, имея в виду сентябрьский плебисцит, целью которого являлось возвращение короля в Грецию…»

Следующим шагом роялистов, хорошо знавших о ненависти народных масс страны к королю Георгу II, была попытка подменить во время предстоящего плебисцита проблему будущего режима вопросом о личности монарха. Ибо для них важно было восстановить монархию, и их устраивал как Георг, так и его брат Павел. Но Греции не нужен был ни тот, ни другой, и потому все демократические партии, в том числе и буржуазные, потребовали ясной постановки вопроса: монархия или республика. В этих условиях и Лондон не счел для себя возможным поддержать правительство Цалдариса.

Тогда монархисты направили все свои усилия на фальсификацию списков участников плебисцита, а также на усиление террора и запугивания населения, т. е. применили те же методы, что и на выборах.

Активное участие в этом приняли английские интервенты. Причем их содействие монархистам в кампании по усмирению непокорных носило весьма разнообразный характер, начиная с психологического воздействия и кончая непосредственным участием в карательных акциях. Так, 6 августа орган Цалдариса и его приверженцев газета «Врадини» опубликовала серию снимков, на которых были запечатлены танки и броневики, сконцентрированные для удара по партизанам в районе горы Олимп, а также наблюдающую за этой операцией группу греческих и английских офицеров, среди которых был и помощник начальника британской военной миссии в Греции Ринган.

Одновременно были заново экипированы, доукомплектованы и снабжены оружием монархические банды. Пополняли же их освобождаемыми из тюрем предателями, сотрудничавшими с оккупантами. Для этого правительство также приняло закон, согласно которому были ликвидированы специальные суды, созданные ранее для наказания военных преступников, и «реабилитированы» предатели, которые якобы «непреднамеренно сотрудничали с оккупантами».

Все эти подонки вливались в состав монархических банд, которые, действуя в соответствии с инструкциями, нападали не только на села, но и на города, сея смерть и разрушения. Как отметила посетившая Грецию в августе 1946 г. делегация британских парламентариев, возглавляемая лейбористом Сеймуром Коксом, «вооруженные отряды правых оперируют с невиданной наглостью… В один августовский день Сурлас (имеется в виду банда Гр. Сурласа, орудовавшая в Центральной Греции. — Г. К.) вошел в г. Ларису и, хотя там был размещен штаб 2-го армейского корпуса, длительное время беспрепятственно действовал в городе».

А «Нью-Йорк геральд трибюн» тогда же писала, что Сурлас и другой бандитский главарь Калабаликис, «выставляя роялистские лозунги и прибегая к террору и убийствам, пользовались полным иммунитетом. Их часто можно видеть в кафе городов Волос и Лариса, и они всегда пользуются машинами, которые ЮНРРА предоставила греческому правительству». Газета поясняла, что это не удивительно, так как «деятельность» банд Сурласа и Калабаликиса «санкционирована правительством».

Эти шайки совершали чудовищные преступления. Именно банда Сурласа, насчитывавшая в то время более 800 головорезов, бесчинствовавших по всему району Алмирос, зверски убила пламенного патриота, бесстрашного борца за демократию К. Видалиса, когда он в качестве редактора газеты «Ризоспастис» приехал туда для расследования зверств монархистов и их наемников.

Центристские партии, в особенности их консервативные группировки, как и раньше, когда они не были у власти, находились и в этот период в оппозиции к правительству. Против проведения плебисцита в сложившихся условиях выступал и Софулис, хотя на нем лежала значительная доля вины за приход монархистов к власти. К тому, что уже было сказано о его деятельности на посту главы правительства, следует добавить два важных свидетельства.

Одно из них принадлежит бывшему министру иностранных дел Софианопулосу. Вот что писал он впоследствии: «Софулис должен был уйти в отставку… Об этом говорил ему не только я один, но и около 10 министров, среди которых были и два его заместителя Кафандарис и Цудерос, покинувшие правительство. Но, несмотря на все это, он провел выборы». Другое свидетельство дал главный редактор газеты «Ризоспастис» Карагеоргис. «Без Софулиса и его партии, — с полным основанием отмечал он, — англичане не смогли бы провести выборы. А если бы они и решились провести их без либералов… с Софоклисом (Софоклисом Венизелосом. — Г. К.) или с… Канелопулосом, то созданный такими выборами режим был бы непрочным. Они не смогли бы провести потом плебисцит».

Так партия либералов вопреки интересам страны по указке Лондона привела монархистов к власти, тем самым обеспечив им условия для проведения плебисцита в их пользу и ввергнув страну в пучину гражданской войны. Когда же власть ушла из рук либералов и они поняли, что им ее не вернуть, они заговорили по-иному. «Фальшивый плебисцит, — заявил генерал Пластирас еще в середине мая 1946 г., — будет постоянной раной в сердце Греции». Даже Софулис 10 августа направил письмо Цалдарису, в котором просил отложить плебисцит и установить в стране «политическое перемирие». К этому предложению присоединился и лидер «либеральной партии венизелистов» Софоклис Венизелос. Но оно было отклонено Цалдарисом.

Эти заявления не только не могли остановить рвущихся к своей цели монархистов, но и не раскрывали действительную картину положения в стране.

Более определенным было выступление лидера прогрессивно-республиканской партии Г. Кафандариса. 15 августа он заявил: «Действительно ли мы идем к плебисциту, т. е. к выражению народной воли, или мы идем к повторению инсценировки 1935 г. по установленному заранее плану — к простому провозглашению 1 сентября приготовленного заранее результата без всякого действительного участия народа? К сожалению, ход событий подтверждает эти опасения. Как можно говорить о выражении народной воли… если избирательные списки являются ложными… и всякие высказывания против короля ведут к аресту; когда вследствие принятия закона о чрезвычайных мерах в результате арестов, заключения в тюрьмы, высылки и т. д. страна лишилась тех, кто является действительными демократами; когда монархические банды действуют в свободном союзе с властями…»

В заключение Кафандарис сказал, что предпочел бы бойкотировать плебисцит, но обстановка заставляет участвовать в нем, «ибо все должны бороться за победу республики». Аналогичное заявление сделал лидер левых республиканцев Софианопулос, хотя при этом он подчеркнул: «Плебисцит, проводимый в нынешних условиях, приведет к катастрофе, ответственность за которую падет на тех иностранцев, которые толкают Грецию на подобные насильственные решения…»

И если даже Софианопулос и Кафандарис пришли к выводу не бойкотировать плебисцит, то тем более такое решение приняли все прочие группировки центристов-республиканцев. При этом Софулис подчеркнул, что он и его партия примут участие в плебисците, чтобы «строго контролировать его проведение».

Вполне понятно и то, что все буржуазные лидеры республиканского толка осудили проведение плебисцита в существовавшей обстановке, и то, что они все же не отказались участвовать в нем. Первое вытекало из того, что они понимали выгодность сложившихся условий для монархистов. Причем часть этих лидеров, особенно Софианопулос, а также Кафандарис, была искренне возмущена политикой террора и насилия, проводимой правительством Цалдариса и направляемой из Лондона. Второе же определялось отсутствием у них выбора. Ибо центристы, не допуская и мысли о создании единого фронта совместно с левым блоком, сами не располагали необходимой опорой в народных массах.

Таким образом, участие в плебисците являлось для них, в первую очередь для их консервативного крыла, единственной возможностью остаться на политической арене в надежде на изменение обстановки хотя бы в будущем. Этот расчет, как мы увидим далее, был небезосновательным.

Иное дело — ЭАМ и КПГ. Если буржуазные партии, делясь на враждующие группировки — монархическую и республиканскую, все же оставались представителями одного, эксплуататорского класса и при некоторых взаимных уступках должны были рано или поздно найти общий язык, то для Компартии Греции — боевого авангарда трудящихся и выразителя их интересов — такой перспективы не существовало. Практика борьбы уже не раз подтверждала, что политика одних центристов определялась их антикоммунистическими воззрениями, другие же не могли собственными силами противостоять наступлению реакции.

Следовательно, наличие многочисленных буржуазных партий и организаций говорит о том, что они были формой организации, а не раскола греческой буржуазии, формой, позволяющей английским империалистам мобилизовать все отряды греческой буржуазии для разгрома демократического движения и КПГ.

В этой обстановке единственно правильной являлась линия КПГ и ЭАМ на привлечение на свою сторону «слабых половинчатых нерешительных друзей революции». Но под каким лозунгом: участия в выборах или их бойкота? В конкретных условиях рассматриваемого времени уже не приходилось сомневаться в трагическом для Греции исходе «фальшивого референдума», и участие в нем левого блока могло только способствовать реакции в создании видимости «демократии». Следовательно, оставался лишь путь бойкота.

Здесь может возникнуть вопрос: почему же в парламентских выборах ЭАМ должен был участвовать, а плебисцит ему надлежало бойкотировать?

Участие левого блока в выборах в сочетании с вполне возможной тогда широкой организацией самообороны, способной свести к минимуму усилия реакции по запугиванию избирателей, вело к результатам, коренным образом отличающимся от тех, которые были получены вследствие бойкота со стороны ЭАМ. Достаточно напомнить хотя бы о том, что, даже по официальным данным, в голосовании не участвовали тогда примерно 50 % избирателей. Фактически же неиспользованных бюллетеней было, несомненно, гораздо больше, но значительную их часть путем незаконных комбинаций записали в свой актив монархисты, в чьих руках оказалась вся избирательная документация. Кроме того, из числа голосов, полученных либералами, немалое количество явно принадлежало сторонникам ЭАМ, которые в обстановке угроз и насилия были не в состоянии уклониться от участия в выборах и, естественно, предпочли голосовать за республиканцев, а не за монархистов.

Таким образом, очевидно, что, участвуя в выборах 31 марта, ЭАМ мог добиться такого серьезного успеха, который исключал угрозу единовластия монархистов, открывал возможности борьбы за нормализацию обстановки в стране и подготовку подлинного плебисцита.

Коренное отличие условий в августе—сентябре состояло в том, что у власти находилась самая оголтелая реакция, которая успела после выборов основательно укрепить свои позиции законодательным путем. Она резко усилила террор и превратила его в государственную политику, осуществляемую всеми имеющимися у пего средствами. Теперь уже не только монархисты в полиции, жандармерии, судах и других органах государственного аппарата, но и в целом весь этот аппарат участвовал в наступлении против левых сил. Была значительно увеличена армия, все больше превращавшаяся в орудие антинародной политики монархистов и широко использовавшаяся для карательных экспедиций против патриотов и для устрашения всего населения страны.

Все это означает, что условия для использования левым блоком мирных средств борьбы были в этот период несравненно хуже, чем во время выборов.

Данное обстоятельство резко усугублялось и таким следствием поражения на выборах, как его психологическое влияние на определенную часть народных масс.

Особая ответственность за принятие решения об участии или бойкоте плебисцита левым блоком лежала на его ведущей силе — Компартии Греции. Причем этот вопрос рассматривался ее руководством в обстановке, когда главный удар реакции был направлен против коммунистов. Именно в том и состояла особенность, периода Накануне плебисцита, что правительство репрессиями против членов КПГ стремилось оторвать от них широкие народные массы. Даже Софулис, сам немало потрудившийся над устранением «угрозы коммунизма», в конце июля следующим образом характеризовал политику правительства Цалдариса: «Монархисты преследуют единственную цель — возвращение короля и истребление демократов. Ненависть к коммунизму толкает их в ужасный тупик. Всех противников короля они считают коммунистами».

Но Софулис, правильно оценивая направление главного удара монархистов, в сущности этим заявлением также стремился лишь отделить от коммунистов всех остальных противников короля, как бы подчеркивая, что только последних не следует подвергать репрессиям. Так по мере своих сил он и теперь, находясь в оппозиции к правительству, содействовал политике ликвидации левого блока путем его обезглавливания. Линия на отрыв широких народных масс от КПГ весьма устраивала лидера либералов еще и потому, что сулила увеличение рядов его собственных сторонников.

Итак, и монархисты, и консервативное крыло либеральной буржуазии при всех своих противоречиях делали ставку на изоляцию и последующее уничтожение КПГ. В то же время народные массы именно на Компартию Греции — наиболее последовательного выразителя их интересов — возлагали все свои надежды и чаяния.

Чего ждали они от руководства левого блока, с предельной ясностью показали массовые митинги, состоявшиеся И августа в Афинах, Салониках и других городах. Правительство не решилось их запретить, так как они проходили в порядке подготовки к плебисциту. На эти митинги организованно под лозунгами установления республики собрались в Афинах сотни тысяч сторонников левого блока и других антимонархических организаций, в Салониках — около 100 тыс. Их боевое настроение отразили решительные выступления всех ораторов. Участники митинга на столичном стадионе единодушно поддержали выступление генерала Офонеоса, который заявил: «Если правительство будет продолжать политику террора, это будет означать, что оно объявило войну народу. В таком случае народ будет вынужден принять вызов и дать отпор правительству».

Наступил тот переломный момент, за которым должны были последовать либо новый, еще более мощный подъем революционного движения в стране, либо его упадок. И решение этого вопроса зависело от того, какой путь борьбы укажет народу левый блок — мирный или путь вооруженной борьбы, к которой они были готовы.

Более того, народ уже поднялся на вооруженную борьбу, и во многих районах страны шли бои между группами патриотов и правительственными войсками. Причем последние пока еще были весьма немногочисленны, и решительное развертывание вооруженной борьбы со стороны ЭАМ могло в короткий срок изменить соотношение сил в его пользу. Это подтверждается тем, что армия, которую, как уже отмечено, создавало правительство Цалдариса, находилась в то время в стадии формирования, и ее боевой состав насчитывал всего 45 тыс. солдат и офицеров.

В этих условиях участие КПГ и ЭАМ в плебисците означало бы не только их отмежевывание от вооруженной борьбы народа. Оно как бы удостоверяло их лояльность по отношению к правительству Цалдариса. Этим решением левый блок объективно мог лишь способствовать политике реакции, ибо оно, с одной стороны, вводило массы в заблуждение относительно целей развернувшейся партизанской борьбы, а с другой — содействовало распространению версии о «демократическом» характере плебисцита.

И тем не менее руководство КПГ и ЭАМ решило этот вопрос в пользу участия левого блока в плебисците. Прежде всего это означало, что оно отказалось от привлечения на свою сторону колеблющихся слоев либеральной буржуазии и, напротив, пошло за ними. При этом не учитывались ни чуждые левому блоку соображения, которыми руководствовались центристские республиканские группировки, решившись участвовать в плебисците, ни их неспособность добиться таким путем успеха.

Наконец, непоследовательность руководства левого блока создала чрезвычайно серьезные затруднения для борьбы прогрессивных сил мира за демократическое решение греческого вопроса. Ибо решение КПГ и ЭАМ принять участие в плебисците после того, как они бойкотировали выборы, давало правительствам Англии и поддерживавших ее Соединенных Штатов возможность использовать этот факт в качестве «доказательства» улучшения внутриполитической обстановки в Греции.

Между тем, как мы видели, в действительности она продолжала быстро ухудшаться. К сказанному по этому поводу следует добавить, что резко усилилась проводимая правительством Цалдариса под покровительством Лондона пропаганда воинствующего шовинизма. Одна из ее главных целей состояла в том, чтобы отвлечь внимание определенной части населения от острых внутриполитических проблем.

Вместе с тем она отражала аннексионистские замыслы греческой реакции в отношении соседних стран народной демократии и, являясь одним из аспектов антикоммунистической программы правительства Цалдариса, представляла собой составную часть разжигаемой западными державами «холодной войны». Достаточно сказать, что даже в греческой армии, которой фактически Командовали английские военные советники, солдатам приказывалось петь в строю нелепую песню под названием «София и Москва — наша мечта».

Но дело не ограничивалось распространением шовинистического угара. Монархические банды наряду с террором против греческого народа усилили провокации на границах Греции с Болгарией, Югославией и особенно Албанией, на южную часть которой официально претендовало правительство Цалдариса. Таким образом, созданная последним обстановка на Балканах представляла собой угрозу миру и безопасности народов, «могла перерасти в серьезный международный конфликт».

В связи с этим и в целях содействия нормализации положения в Греции правительство Украинской ССР обратилось к генеральному секретарю ООН с письмом, в котором говорилось: «За последнее время, а в особенности со времени открытия мирной конференции в Париже, в результате безответственной политики нынешнего греческого правительства на Балканах создалась ситуация, представляющая серьезную опасность миру и безопасности в этой части Европы и вызывающая законное беспокойство всех искренних поборников мира. Причиной беспокойства являются в первую очередь многочисленные пограничные инциденты на греко-албанской границе, провоцируемые группами вооруженных греков при попустительстве и поощрении греческих властей».

Как указывалось в этом письме, «главной причиной такой ситуации на Балканах… является присутствие британских войск в Греции и прямое вмешательство британских военных представителей во внутренние дела этой союзной страны на стороне агрессивных монархических элементов, в особенности при подготовке референдума 1 сентября 1946 г., который должен определить государственное устройство Греции». В заключение правительство УССР просило генерального секретаря ООН «внести в повестку дня ближайшего заседания Совета Безопасности вопрос о ситуации на Балканах».

Обсуждение этого обращения началось в Совете Безопасности 30 августа и продолжалось до 20 сентября 1946 г.

Выступившие на этих заседаниях министр иностранных дел УССР Д. 3. Мануильский, и. о. главы советской делегации А. А. Громыко и представитель Польши О. Ланге разоблачили происки англо-американских империалистов в Греции и реакционную сущность установленного в этой стране режима. Они еще раз показали на основе огромного количества фактов и достоверных сведений, исходивших не только от левых, но и от либеральных греческих деятелей, что главной причиной напряженного положения в стране является пребывание в ней британских войск.

Итоги рассмотрения этого вопроса в Совете Безопасности будут показаны ниже. Здесь же следует лишь подчеркнуть, что хотя оно началось до проведения плебисцита в Греции, тем не менее английскому представителю при поддержке его американского коллеги удалось, спекулируя на участии в референдуме всех политических партий Греции, в том числе и левых, сорвать принятие рекомендаций, которые способствовали бы по крайней мере его отсрочке.

Итак, 1 сентября состоялся референдум. Он проходил в обстановке террора и насилия, характеризуя которую даже лондонское радио за два дня до этого заявило, что «в Греции не существует условий для проведения подлинного плебисцита».

Что касается КПГ и ЭАМ, то они в результате незаконных действий властей были полностью лишены возможности наблюдать за процедурой голосования. В частности, автор настоящей книги, являвшийся официальным представителем Компартии Греции на избирательном участке своего района, был арестован в момент выполнения этих обязанностей. Так действовала реакция повсюду. Вновь усилили террор и запугивание населения монархические банды. Наконец, сотни тысяч демократически настроенных граждан вообще не попали в фальсифицированные избирательные списки. В частности, в них не оказался такой видный политический деятель того времени, как лидер левых республиканцев, бывший министр иностранных дел Греции И. Софиапонулос.

Итоги голосования дают ясную картину положения в стране. Так, во всех крупных центрах, где реакции противостояли организованные силы, за республику высказалось около 80 % избирателей. В сельских местностях, согласно официальным данным, почти 100 % участвовавших в плебисците голосовало… в пользу монархии. Последнее объясняется очень просто. Те сельские местности, которые контролировались партизанами, вообще не имели избирательных участков, вследствие чего их население было исключено из общего числа участвующих в плебисците. В остальных же районах, жители которых были терроризированы монархическими бандами, сторонники республики либо совсем не голосовали, либо под угрозой расправы голосовали за ненавистную монархию. Именно на это обстоятельство указала и буржуазная газета «Элефтерия», мягко назвав такое голосование «автоматическим».

В результате общий официальный итог был следующим: за монархию 70 %, за республику 30 %. Он являлся столь очевидно фальсифицированным, что его отказались признать не только левые, но и все центристские партии. Из последних лишь группировки, возглавляемые Г. Папандреу и С. Венизелосом, фактически уже давно примкнувшие к правым, заявили о своей лояльности к возрождаемой монархии. Вместе с роялистами, ликовавшими по случаю скорого возвращения короля, выразили полное удовлетворение результатами плебисцита англо-американские империалисты.

Впрочем, для того, чтобы закрепить эти результаты, правительства Великобритании и США поспешили послать в территориальные воды Греции свои авианосцы. Что касается Соединенных Штатов, то мотивы этого шага еще накануне плебисцита пояснило английское агентство Рейтер: «Таким образом, — констатировало оно, — Греция занимает первое место в новой внешней политике США. Это следует из их решения послать по рекомендации министерства иностранных дел американские военно-морские силы во главе с крупнейшим авианосцем «Франклин Рузвельт» в греческие воды, чтобы поддержать английские силы в Греции». Вмешательство США в дела Греции принимало все более открытый характер.

Разумеется, итоги фальсифицированного плебисцита весьма обрадовали короля Георга II, который давно и с нетерпением ожидал их, находясь в Англии. Оттуда он и обратился к греческому народу с посланием, которое предшествовало его возвращению в Грецию и являлось образчиком обычного для него лицемерия. Нормальное политическое положение, говорилось в нем, не может быть сейчас понято иначе, как всеобщее и искреннее признание демократических режимов и непоколебимое решение применять демократические установления и законы на основе равенства и без предоставления привилегий кому бы то ни было.

Эти слова, как подтвердили дальнейшие события, были ложью, рассчитанной на обман греческого народа. Его ожидали не «демократические установления», а новый разгул террора и насилия, который неизбежно должен был привести к расширению гражданской войны.