История переселения
Представленные в этом подразделе рассказы касаются некоторых моментов истории Карельского перешейка и Приладожской Карелии до появления и них переселенцев. В собранных интервью эти сведения немногочисленны, отрывочны и довольно кратки. В наших материалах, пожалуй, не найдется ни одного последовательного изложения событий, которое могло бы быть прочтено как история этого края с давних времен до наших дней, хотя вопрос об истории этой местности постоянно задавался в ходе сбора материала.
Конечно, способ репрезентации истории в большой степени зависит от формы изложения. В данном случае история становилась предметом устной беседы, для которой характерны диалогичность, «неравномерность» повествования — детальное описание рассказчиком незначительных с точки зрения «большой» истории событий и подчас невнимание к считающимся важными историческим этапам в рамках хронологического изложения событий, неожиданные уходы от заданной темы и проч.
На специфику репрезентации нашими информантами исторических событий повлияли также два важных момента. Во-первых, как можно видеть из представленных в настоящем сборнике текстов, большинство воспоминаний относится к недавнему прошлому. Таким образом, рассказанная переселенцами история финляндской территории до их приезда практически лишена временной глубины. История края до появления в нем переселенцев, уходящая в глубь веков, не является для настоящих жителей этих территорий актуальным прошлым. Актуальное прошлое, которое говорит о происхождении этих людей и причинах их появления на данном месте и, таким образом, дает возможность определить себя в этом мире, оказывается за пределами территории их настоящего проживания — как правило, в деревне, в селе или городке, из которых они родом. Во-вторых, на готовность излагать крупномасштабные исторические события повлияло само представление переселенцев об истории. Для одних наших собеседников понятие «история» ассоциируется с далеким прошлым и событиями, произошедшими задолго до их рождения, для других — с прошлым, рассказанным профессиональным языком историков, для третьих — это спорные моменты военных конфликтов, государственная политика и идеология. Но в любом случае практически все информанты давали понять, что история как особое знание находится за пределами их компетенции. Таким образом, право на это особое знание оказалось как бы переданным местным краеведам и историкам, которые и являются в настоящее время главными создателями исторического нарратива в данных сообществах.
Сбор материалов, касающихся переселения советских жителей на аннексированные у Финляндии территории, предполагал прежде всего беседы с очевидцами этого процесса. Однако наши информанты, приехавшие в первую волну заселения — в 1940 г., были скорее его свидетелями, чем активными участниками. В большинстве случаев решение о переезде принимали не они, а их родители. Они и должны были налаживать жизнь на новых территориях. Такое положение вещей повлияло на характер собранных свидетельств, — в них ограниченно представлено взаимодействие переселенцев с государственными структурами, определявшими миграционную политику, и местными формальными институтами, задачей которых было упорядочение жизни мигрантов на новом месте. События второй волны — переселения конца 40 — начала 50-х гг. — уже описаны людьми, которые сами, насколько это было возможно, участвовали в принятии решений о переезде, роде своих занятий, месте проживания на новых территориях и проч. Воспоминания последних дают возможность понять, что могло руководить людьми, решившими покинуть родные края, каким образом государство стимулировало переселение, как организовывались первые колхозы на новой территории и т. д.
Участники и первой и второй волны миграции (а зачастую это одни и те же люди) принадлежат к поколению, которое вписывает начало своей сознательной жизни в контекст предвоенного и военного времени. Этот период можно коротко охарактеризовать как время социальных катастроф. И несмотря на то, что судьбы людей очень разные, именно таким это время очень ярко предстает в их воспоминаниях. Рассказы о затоплении обжитых территорий с крепкими крестьянскими хозяйствами и насильственном выселении вологодцев целыми колхозами, о нищете и голоде в родных местах мордовских и чувашских, псковских и калининских крестьян — рисуют общую картину предвоенного времени.
Самым важным и трудным испытанием в жизни людей этого поколения оказывается Великая Отечественная война: именно на этот период приходится доминанта многих рассказов. Истории тех, кто в то время относился к гражданскому населению (прежде всего это женщины и дети)[7] и попал в зону военных действий, насыщены тяжелыми воспоминаниями о многочисленных утратах: о жизни в землянках, в полях и лесах, о постоянном страхе смерти от пуль и голода. Для тех, кто во время войны был эвакуирован, жизнь того времени предстает как бесконечная дорога и мытарства по чужим местам. Эти истории отличаются особой динамикой и часто сводятся к безостановочному перечислению населенных пунктов, в которые судьба забросила рассказчиков. При этом описываемое социальное пространство предстает безграничным и хаотическим. Жизненный уклад послевоенного времени в условиях дефицита необходимых вещей характеризуется в рассказах (особенно это касается территорий, оккупированных немцами) постоянной борьбой за существование. Таким образом, рассказы о жизни до переезда на новые места, хотя и касаются разнообразных обстоятельств и причин переселения, практически полностью сводятся к описанию тяжелых жизненных условий. Они занимают очень большое место в биографиях и представляют рассказчиков как вынужденных переселенцев.
История создания детского дома в Лахденпохья составила отдельный подраздел не потому, что она выделяется из общего контекста миграции первых послевоенных лет. Скорее, наоборот, она вполне вписана в свое время и добавляет к картине переселения дополнительные штрихи. Этот в общем-то короткий и состоящий из двух фрагментов рассказ о создании детского дома в Лахденпохья оказался единственным в своем роде — только одна наша собеседница поведала нам столь ярко и эмоционально о создании учреждения, в котором она стала потом работать.
Воспоминания о первых впечатлениях людей при встрече с новой территорией резко контрастируют с их рассказами о допереселенческой жизни. Прошлое переселенцев на новых территориях представлено прежде всего в описании материального мира. Новое место описывается как территория с полностью сохранившейся мирной обстановкой — целыми жилыми строениями, оставшимися в неприкосновенности хозяйственными постройками, общественными зданиями, дорогами и культивированными землями, а также почти нетронутыми войной и относительно богатыми природными угодьями. Именно в таком виде по договору должны были оставить финны свою территорию для новых хозяев.
Вполне понятно, что для людей, которые нуждались в самых обычных вещах, а зачастую были лишены крыши над головой, возможность начать новую жизнь в уже готовых домах воспринималась, и воспринимается до сих пор, как большое благо. Многие сравнивают обретенный мир со сказкой или раем. Он наполнен чудесными цветами, хуторами с плодовыми деревьями и отяжелевшими от ягод кустами, чистыми ухоженными лесами, полными грибов и ягод. На задний план отходят трудности, которые сопровождали процесс переселения и обживания нового места. А трудностей, по рассказам переселенцев, тоже было немало.
Прежде всего самые первые переселенцы, как следует из интервью, испытывали острый недостаток в продовольствии. Соответственно многие рассказы касаются найденной на новой территории еды. Только что приехавшие люди были вынуждены выбирать между угрозой голода и страхом перед оставленными на хуторах продуктами: использовать или не использовать обнаруженную в погребах еду? Сюжет о пробе продуктов часто присутствует в рассказах. Также много историй о том, как снимали оставленный финнами прошлогодний урожай — овощи, пережившие зиму. Недостаток необходимых вещей заставлял первых переселенцев собирать по отдаленным пустовавшим хуторам мебель, утварь, одежду и обувь. Оставленные в центральных населенных пунктах и на оживленных дорогах дома, пережившие войну и присутствие армии, по воспоминаниям многих, были абсолютно пустыми и иногда требовали основательной уборки, дезинфекции и ремонта.
Большинство первых переселенцев вспоминают о том, что они были свободны в выборе жилья на новой территории. Недостатка в жилых домах не было — не понравившийся по каким-то причинам дом можно было тут же поменять. Но, по воспоминаниям людей, финские дома почти всем нравились: они были добротно и удобно построены и не требовали никаких переделок. С приехавшими позже дело обстояло иначе: их уже селили по нескольку семей в один дом, обычно рассчитанный на одну семью. В этом случае большие помещения делили на более мелкие.
Несмотря на то что в рассказах декларируется полное принятие обретенного материального мира, сопровождающееся утверждениями о его полном соответствии жизненным потребностям переселенцев, в них можно найти и много противоположных свидетельств. Так, для русских жителей были очень непривычными типичные для финского частного дома большие кухни и довольно маленькие комнаты — их стремились функционально поменять местами; что-то достраивалось, что-то, наоборот, за ненадобностью разбиралось на дрова. Вынесенные на большое расстояние от дома туалеты старались перенести поближе. Нежилые постройки, использовавшиеся под жилье, требовали некоторой переделки. Особое место занимают воспоминания о расположении домов. Структура расселения была непривычной для новоприбывших: большинство жилых домов с хозяйственными постройками было раскидано по хуторам. Многие вспоминают о том, что дома с хуторов свозили в деревни.
Красной нитью через все интервью проходит идея о том, что обретенный переселенцами рай первых лет жизни на новом месте постепенно стал разрушаться, — многие общественные и производственные здания оказались заброшенными, пустовавшие жилые дома и подсобные постройки быстро обветшали. Расположенные в полях сараи для сена пошли на дрова, так как приехавшие крестьяне привыкли хранить сено в стогах под открытым небом. Поля оказались заболоченными, а леса — забуреломленными. Таким образом, старый мир довольно быстро начинает уступать новому порядку. Нужно отметить, что доставшийся в наследство переселенцам финский культурный ландшафт, при его сравнении с русским, представляется довольно гомогенным: территория кажется равномерно обжитой и обустроенной. Хозяйства с жилыми постройками раскиданы по всей территории, культивированные земли небольшими островками как бы внедряются в природный ландшафт. Отмеченные на карте центральные населенные пункты при финнах выполняли функцию административных и торговых центров, которые посещались хуторянами лишь в случае особой необходимости. С приездом переселенцев происходит переструктурирование культурного пространства: люди постепенно концентрируются в основных населенных пунктах, противопоставление культивированного пространства (полей и огородов) пространству природному (лесу и отдаленным островам) оказывается более четким, границы внутри культурного ландшафта проводятся по другим принципам. Государственная политика укрупнения колхозов в совхозы, по сути дела, лишь убыстряет этот процесс и гипертрофирует его.
Говоря об оставленных финнами вещах и своем взаимодействии с ними в прошлом, люди одновременно рассказывают о себе и о своем сообществе в настоящем. И несмотря на то что структура повествования во многом была задана вопросами исследователей, способ рассказывания — выбор объектов описания, конкретных случаев из жизни, связанных с ними, оценка оставленных вещей — все это подчиняется общей логике репрезентации рассказчиками себя.
Начало освоения только что обретенного, еще чужого пространства в рассказах часто репрезентировано темой оставленной финнами пищи (о чем уже было сказано выше), что не случайно — ведь еда является необходимым для жизни человека условием. В рассказах о пробе спрятанных в подвалах и ямах прежними хозяевами продуктов — когда старший член семьи рискует жизнью и пробует, не отравлена ли она, чтобы затем отдать детям, — можно ощутить переживание острой опасности, исходящей от чужого. В повторяющемся сюжете о встречающем переселенцев в покинутом финнами доме горячем горшке каши или щей, стоящем на столе, чувствуется доверие к оставившим их прежним хозяевам, а также вера в их доброжелательность и гостеприимство по отношению к новоприбывшим. Описание финского — природного и культивированного — ландшафта, построек и вещей, которые наделяются в большинстве рассказов положительными качествами, выражает лояльность новых жителей по отношению к финскому миру, неотъемлемой частью которого является его материальная составляющая. Подчеркнутое неразличение финских и русских бытовых реалий говорит о желании рассказчика представить обретенный мир, как свой, а себя — как интегрированную в него часть. Напротив, различия между новоприобретенными и оставленными на родине вещами проводят границу между двумя мирами — финским и российским, а негативное описание материальных объектов выражает неприятие создаваемого ими пространства: в этом случае человек как бы отделяет себя от своего окружения, отказывается от своей причастности к нему. Тема обветшания оставленных финнами построек, разорения, перевозки хуторов и порчи природы заставляет выстроенный в рассказах мир жить по закону «ухудшения времен», который характерен для русской крестьянской нарративной традиции в целом. Рассказы о заселении домов подчеркивают одинаковую позицию всех новоприбывших на территорию в обстоятельствах, при которых происходит распределение необходимых для жизни благ, и рисуют сообщество первых переселенцев как общество равных.
Довоенная история территории глазами переселенцев
И А Вы знали об этом, когда сюда ехали... что это финские земли?
С Конечно. Знали, конечно. Нам сказали: «В Финляндию».
И В Финляндию, сказали, едете, да?
С Да, да, да.
И А здесь когда жили, говорили тоже, что, вот, как в Финляндии живете?
С Но финнов-то не было же.
И Не было?
С Да. Им дали двадцать четыре часа на сборы отсюда. Уехали они. Их выгнали. Ну, хутора были такие. Когда работали, вот, на плесе, там сено косили, хутора были. Бани были! Ну, в общем, вся постройка была замечательная. Дворы такие огромные были. Мы всё удивлялись, что как люди жили.
С А потом, вот, в те... как я говорила, в числе первых он[8] входил уже на освобожденную, это, территорию. И, вот, он рассказывал совершенно трогательные сцены, когда, вот, стоит последний поезд финский, где грузится имущество. Все имущество финнов было упаковано, вот, в такие ящики деревянные большие. И, вот, грузят-грузят эт... и, вот, все уже просто некуда больше грузить. И, вот, комендант умоляет, чтоб, вот, еще задержались там. Там, было все расписано по частям... по часам: когда, что, в каком, час такой-то, минута такая-то — все это должно быть сделано. И комендант умолял: «Ну, задержи... ну, еще разрешите полчаса, ну, час еще — не успеваем». И в последний момент на перронах лежали такие детские ботиночки. Так что можете представить, вот, эту, вот...
И А комендант, это кто был?
С А комендант — это финны были, финны, финны. Это еще финны. Они же вывозили все.
И То есть, он видел, как уезжали отсюда [нрзб.] финны?
С Да, да он просто шел буквально, вот, по следам. И, вот, он потом рассказывал...
ФИ Значит, когда Вы сюда приехали, тогда, под конец пятидесятых годов, Вы не знали, что это бывшая фин... бывшая финляндская территория?
С Нет.
ФИ А когда узнали?
С Ну, знаете, я почему-то не придавала значения этому. Я узнала после того, когда... ну, в общем, когда приехала сюда, этот... это я в шестидесятом году переехала, замуж вышла и переехала сюда. И когда стала ходить по городу, то, вот, обратила внимание, что здесь в центре города были маленькие домики. И вокруг каждого домика были садики. И цветы, и, в общем, было очень красиво здесь. Вот. И... ну, вот, я работала тогда в санаторной школе, в центре города на улице Ленина. И многие из работников жили в таких домиках. И, вот, я тогда начала интересоваться, что, вот, что это за домики? И... они сказали, что это — финские домики. Что они приехали сюда — эти домики пустовали. Поселились и... А сейчас вместо этих домиков стоят, вот, пятиэтажные дома. И потом, когда я в Липпола работала, то у нас там была хуторная система. Вот, в школе я работала, так если зимой — я все время ездила на лыжах. Было, вот... от одного домика до второго, там, пять километров, три километра. И... эти... там были тропиночки. И до сих пор ещ... до того времени, тогда еще сохранялись цветы по обочинам этих тропинок. И поэтому это... я тоже стала интересоваться, что, мол, это... что... что это тут, почему цветы. Ну, все сказали, что это — финские хутора и что это... здесь раньше финны жили. Финские домики эти и поэтому от одного домика до второго домика три километра, и все были цветы, вот. По тропиночке с одной и другой стороны.
И А почему, вот, финны так оставили, вот, какие-то вещи здесь?
С Ну, почему? Говорят, что им на сборы дал Сталин двадцать четыре часа, чтобы отсюда очистили. Говорят, раньше же земли эти при Ленине наши были. Потом уже финны ее...
И При Ленине наши были земли?
С Да, говорят. Наши земли были эти.
И А что потом?
С Здесь, говорят, ихняя считалась как Украина, когда, вот, Ленин, он отдал им эти земли. У них сараи! Когда мы приехали, и снопы в сараях были, это, хлеб. Говорят, что... в общем, хлеба здесь росли, это Украина считалась, как. Ну, жили, видно зажиточно, богато. Дворы какие у них, скота, наверно, много держали. Все по хуторам держались. Нам было интересно, конечно. Мы так не живали.
С1 Но они жалеют, жалеют свое место, очень жалеют.
С2 Даже уже, конечно, может те, которые жили, они уже сейчас-то... это самое...
СЗ У финнов эта местность была как Украина. Она, эта местность была хлебная для финнов, хлеб... хлеб рос здесь... [Нрзб.]
И А не слышали от финнов или, может быть, сами между собой обсуждаете, что финны-таки вернутся сюда?
С Нет, не вернутся. Они просили. Вот, финны... Было, боролись долго. Они просили, вот, Сортавала и Лахденпохью. Они сказали: «Это наша вторая Украина». Здесь же яблони, здесь же кусты, всё. Мы-то, ведь, всё нарушили! Мы, ведь, не удобряем, да всё то<ль>ко... только бы изломать! Чего же закрывать глаза! Уж русский Иван только ломать. Вот. Дак, вот, они просили, чтобы Сортавала отдали. Сортавала город чистый, хороший. Вот. Лахденпохья-то не очень хороший, грязный город. Нечего сказать. Теперь я, конечно, на костылях, дак давно уж не была там. Ну вот. И наши не дали. Не согласились отдать. А они настаивали. Так они настаивали вместе с нам. А, может, нам бы там еще и лучше было.
И А вот, вы когда здесь служили, никто не рассказывал историю этих мест, что здесь было раньше, кто здесь раньше жил, ничего такого?
С Ну, чего... финны жили. И всё. Финны, карелы. Ведь когда-то эта Финляндия — она была наша. Она наша была, по декларации еще Ленин отдал эту... финнам. Сделал как-то какое-то государство и отделил. Это еще при Ленине было. Ленин был, по-моему, это получилось в двадцать втором году, как по книжкам-то. Вот, так вот.
С Один дом ломали кирпичный, вот. Там под каждым кирпичом — карта. Карта, наши карты.
И Что?
С Под каждым кирпичом — карта. Ну, карты игральные. Под каждым кирпичом — наши карты, карты наши. Русские.
И Зачем? А как они там оказались?
С А финн ложил, вот, дом, ну, и под каждый кирпич карту положил.
И Наши карты?
С Да, наши.
И А откуда ж у него наши карты?
С Дак, это раньше... раньше была наша земля-то. Наша земля-то была. Это уже, вот, когда, когда Ленин заступил, вот, финнам дал землю. Вот, вот... А то была наша земля. [Нрзб.] Дорогу эту <соседнюю>, это, знаете, кто начал строить? Петр Первый. Строить дорогу-то, вот. Тогда и коней не было, ничего. А строил Петр Первый. Вот. Эту дорогу. Вот.
С Финны поселились здесь... Ведь, поселились-то здесь сначала шведы. Если вспоминать историю, то мне кажется-то... А потом шведы как-то отдали финнам. Финны-то здесь поселились лишь только из-за того, что их граница здесь рядом проходит, финнам удобней жить. А, ведь, это же территория была Новгородская, потом она была... шведы отвоевали. А потом шведы отдали финнам, а потом уже нашей, наши уже <завоевали> эту землю.
И А вот, вы не слышали рассказов от старых людей, финнов, которые эту территорию покидали? Как они уезжали?
С Финны отсюда уезжали слёзно. Слёзно.
И А вот, вы не расскажете, вот, вы говорите, в Белоруссию, да... С мамой тогда переехали, а потом сюда попали. Вас сюда звали как-то, вам рассказывали про эти места еще там, в Белоруссии?
С1 А в общем... как бы не рассказывали. Но сказали, что Карелия — богатая страна. То что... в каком смысле она богатая, потому что тут немец как бы он проехал только в тридцать девятом году. Не немец, да...
С2 Финны, финны.
С1 Да, они только как бы... пошли с Финляндии сюда. Вот, Костомукша.
С2 Ну да, тридцать девятый год, это...
CI Они дошли до Приозерска, наши как нагнали их, они повернулись оттуда. И больше тут войны-то, собственно говоря, и не было.
C2 Войны не было. Только финны.
Истории переезда
Первые переселенцы: 1940 г.
И В каком году вы сюда приехали?
С Вот, как... вот, были, вот... нас мать привезла, когда финны, вот, кончили воевать, завоевали это место наши. Мы год прожили. Год прожили. Нас якуировали[9] опять в Мяксинский район туда[10]. Та сторона не затоплена, а наша сторона вся затоплена. У нас — Рыбинское море. Нас... мы — переселенцы. У нас там ничего. Всё. Вода поднята была высоко. Говорят... а сейчас сняли воду. Сейчас Шексна река. Шексна и раньше у нас была. У нас в деревне — вторая Украина. У нас было... урожаи! Всё подсолнухи мы садили, эти, сеяли. Как в поле пойдешь, как всё равно золото. Все урожаи у нас были все хорошие. А что нарушили? Волгострой нас выселил, и сказал он, мол, пароходу... у нас большой... пароход большой, он ходил у нас... А тут сказали, <что> пароходу мелко. А это уже звуки[11] шли. После войны-то. После Финской. Звуки шли. Вот, мол, пароходу нельзя, мелко ходить. Этот Волгострой... Там уже решили они между собой и стали нас выселять. Кто плачет, что чего. Думаю, через час придешь, а крыша... стружка уже летит. Вот, нас всех якуировали после Финской. Вот, сюда якуировали. Год-то мы прожили. Вот. А потом, вот, эта война началась. Сорок первый — сорок пятый. Мы приехали. Ну, меня там же не было, я сама была под Колпином, под Ленинградом. Я сама — участница войны. Я сама. Вот. Я сама-то не знала, что, мать... А потом опять, вот... это, приехали. Вот, мама приехали в сорок пятом году. И когда война кончилася, я маму еле-еле заставила. Она в Мяксинском районе была, дак, я ей... ее еле нашла. Вот, мы и приехали. Нас обратно сюда, вот. После этой войны. Сорок... пять лет шла война, пять лет. Вот. В сорок пятом году нас сюда и привезли. Вот. Приехали. Надо... ой, как это всё рассказать, дак, это ужасть!
И Дак, а вы, вот, из Мяксинского района сюда приехали в тридцать девятом году или в сороковом?
С Я, милая, не могу, вот, это... вот, это я не помню. Да. Это когда финская закончилась, нас сразу всех сюда. И тут год только жили. Год прожили, нас снова якуировали. Снова нас якуировали. Сюда, сюда, на старое место! Вот. Вот, снова мы и приехали. А в сорок пятом году сюда нас привезли.
И Вот, когда вы первый раз сюда приехали, вы всем колхозом перебрались?
С Все, все деревни сняли! [Нрзб.] С колхозу были. Все деревни наши сняли.
И И все сюда переехали?
С Все сюда. Заселить-то Финляндию надо. А остальные... отсюда... мужиков вербовать. Там, у нас тут вербовщики, вербованные люди есть. Есть, есть тута. Они по своему желанию. Понимаешь? Вот, я желаю завербоваться, я завербуюся. Так? Вот, я завербуюся — сюда нас привозят. Они сами приезжают сюда. А им подъемные давали.
И Им, завербованным?
С Да, кто вербован, да. А ежели... ежели он здесь не будет жить — скажем, полгода пусть проживет, — он обратно вернется, ему надо обратно деньги эти ворочить[12], кто им давал.
И То есть, если тот, кого завербовали, получил подъемные, через несколько лет...
С Не захотел, не понравилось здеся жить...
И ...он должен вернуть?
С ...он снова домой едет. Откуда он вербованный.
И А вы получали какие-нибудь подъемные?
С Не. У нас, у нас... у нас никаких подъемных. У нас где выселили, отсюда... заселили сюда, вот. Стало народу мало хватать. Вот, и стали вербовать людей. Вот, как.
И Как у вас колхоз назывался?
С Колхоз «Заря Свободы».
И Это где-то здесь, в Куркиёки?
С А здесь, так, Куркиёки они и есть. А здесь Куркиёки они так и есть. А вот, здесь еще были вот, мы когда [приехали], тут опять создался наш колхоз. Как он был, так и есть — «Заря Свободы». Вот, три километра туда. Там тоже домов нету. Это дома, вот, сюда перевезли. Вот.
И1 ...Л вы откуда сюда приехали?
С С Вологодской.
И1 А, из деревни, да?
С Из деревни. Выведены были в сороковом году по затоплению. Когда строили Рыбинское водохранилище. У нас там всё затопило, было. До самого Череповца, это. У нас район был в Череповце. И, вот, прожили... В сорок первом — война. Как думаешь? Вот, здесь были, в Кетроваре жили, у самой границы. Ой, война началась, отвезли нас немножко, километров за пятьдесят. И мы жили сколько? Муж у меня был взят, дак... ранили его уж там, а мы еще всё были не отвезёны. А потом отсюда нас везли на баржах. На двадцать первый день приехали в Череповец. Два раз<а> тревога была. Самолет летал над самым<и> баржам<и>. Шесть баржей тянул пароход.
По две баржи рядом. Но ничего не было. Второй раз тревога была. Самолет гудел, а не видали. А тут совсем ряд<ом>... низко летал. Видать... А всё ехали с детям таким<и>. До нас бомбил. После нас бомбил. Вот, в Лодейном Поле к нам остатки на баржу сажали. Ехали Свирью. Баржу проломило одну — очень быстрая река. Ой. Ну, уж не знаю. А приехали — у меня был ребенок маленький, седьмой месяц, да. Приехали, ребенок помер от кори. Меня сразу на окопы. И, вот, всю войну с начала до конца на оборонных работах пробыла. А заработать ничего не заработала, потому что отправят месяца на три, так. Оттуда не отпускают. Справок у нас не сохранилось никаких, ничего. Так, и... так, вот, и жили. Другие приехали только в мае. А в июне — война. Да? Как... что на себе... только ехали.
И2 Отсюда уезжали на войну, да?
С На войну — да. Не отсюда! Из Вологодской. Нас свезли опять, где мы жили. Наши дере... дома-то не успели изломать. Ну, затопить-то затопило там, а где деревня была, дак не затопило. Если... там у нас же всё болота. Рядом — калининские, с нами за семь километров уже жили. А Вологда-то где там была! Вологодские, а черт-те знает!.. Ну. Дак, привезли в пустые те дома, да, вот, всю войну и жили. А война кончилась, дак, вот, в сорок шестом, в марте месяце мы приехали, опять сюда... нас отправили. Но мы раньше жили в Кетроваре, а теперь жили — вот, совхоз «Дружба», в «Обороне» там жили. Так? А муж у меня вышел на пенсию, так здесь домик купили в семьдесят четвертом году, да, вот, сюда переехали.
И1 А в Кетровару вы в каком году?..
С В сороковом.
И1 В сороковом?
С Да. Там, ну, тоже хуторская система была.
И1 А вы на хутор приехали или там?..
С Там поселков не было. Финны же жили на хуторах, дак. И мы жили на хуторе. Но только зиму и прожили. Приехали мы в сороковом году осенью. А на другой, в сорок первом, и война, дак.
И1 А что, вот, там отличалось как-то, это деревня или хуторская, вот, эта система?
С У нас ведь раньше дом... А на родине деревни вплоть были, да? Это пять... самое маленькое пятьдесят домов. Рядом было двести домов. Но Сокольники — тоже большущая. Вот, Остров — двести домов. Там все пять, пять деревён — сельсовет. Так, всё рядом — километр, два, три. А сюда-то приехали дом от дома не видать! Боялись.
И Вы не могли бы рассказать поподробней, как вы сюда попали?
С [Нрзб.] Так попали. Нас с Вологодской области... нас выселили по затоплению. Плотина там Рыбинска, поднялась, была. Нас — по затоплению. Но не затопило нашу местность. Но нас выселили. Мы жили... У нас приходили, ломали дома, крыши. И мы еще жили в домах. А потом нас увезли сюда. Ну, кто куда хочет. Но мы пожелали в Карелию.
ФИ А как вы узнали, что сюда можно приехать?
С Дак, а... как узнали... Наверное, начальство рассказало, что в Карелию... но кто куда хочет <уезжали>. То, у нас тут[13]рядом деревня — дак <некоторые> уехали в деревню, а мы поехали сюда. Зачем приехали, что надо было?
И А вы сказали, что крыши с... ломали. Это что значит? Не поняла я.
С Дак, а что значит? Что не уезжали. Что не уезжали. Надо, чтоб уехать. Вот, так мы и попали сюда, так и живем. Война была — уезжали обратно туда, в [свою] деревню. А потом после войны, вот, обратно приехали сюда. Вот, и все мое...
ФИ Ну, расскажите, пожалуйста, потом, как вы прибыли. Как вы проехали...
С Приехали... Нас эшелоном везли. Эшелоном...
ФИ На поезде?
С На поезде. Нагрузили. Станция Суда. Перевезли все туда: наши пожитки, вещи. И в вагоны, и погрузили. Потом выгрузили здесь на станции Элисенваара.
ФИ А как вы потом со станции, куда пошли?
С Со станции нас... уже я не помню, как, как нас со станции. Наверное, пешком пошли или на лошадях. Кони были, так на лошадях, наверно. Я уже и забыла...
С Мы приехали в сороковом, наверное, в июне месяце приехали. А в сорок первом война началась, мы уже эвакуировались. Год, наверное, мы жили, да. Год там жили. Я — с Вологодской области, нас по затоплению зоны... В общем, воду там подняли, увезли нашу деревню. Сто пятьдесят дворов, всех, в общем... Кто дома попродавал, кто перевезли, кто в другую деревню уехали. А мы почти что... колхозом нас сюда. А потом уехали, попали в... туда же, в Вологодскую. На баржах нас везли. С Приозерска, помню... садились там на баржи. По дороге там бомбили: которые утонули, ну, а мы остались целы. Приехали туда, там жили. Там уже вместо ста пятидесяти совсем мало домов осталось. А в сорок пятом году, в апреле, по-моему, месяце, мы обратно вернулись сюда. И, вот, до сих пор. Я там жила до пятидесятого года, в пятидесятом уехала учиться в техникум, там, в Сортавалу, а потом в пятьдесят четвертом кончила... [разговаривает с котенком] прожила, а потом сюда приехала, стала жить.
И Дак, а у вас там не затопило деревню в Вологодской?
С Затопило. Там уже со ста пятидесяти осталось домов двадцать или тридцать в центре. Не полностью <затопило>, но кругом была вода, везде. Надо было только на лодках и... Тогда никуда не ездила там. В Череповце, правда, я... Сестра... меня туда забрали, жила я там с ней в Череповце. <...>
И А вот, Вы когда сюда ехали, вам и в другие места предлагали ехать, или всех только сюда?
С Нет, нас уже везли сюда. Мы приехали прямо в Яккима, и с Яккима — пешком. Ну, там коровы, да... и все везли... Мы с сестрой, помню, как сейчас, с коровой туда... Уже знали, где наш дом. А нас, как мы в сороковом году вселились... Ну, там хутора... и семьями стали дома занимать. Ну, а мы самые... девки у нас... у меня три сестры было старше меня, ну, я еще не большая. Ну: «Мы туда на хутор не поедем. Скучно там. А тут шоссейная дорога, машины все ходят ночью». Ну, этот дом заняли. А дом этот был... и не жил... Не как жилой у финнов. У нас учительница была потом — немка или финка... немка. Она прочитала, что — это вывеска была — кассовое учреждение, ну наподобие банка. Ничего не было. Ни сада, ничего. Хозяин, по-видимому, жил туда дальше. У нас даже двора скотного не было. Мы там пользовались... а дом занимали. Дом очень большой. И, вот, книжек чековых... Маленькая комната одна — двадцать метров была... дак, вот, так, вот, — подоконники... и все <чековые книжки> носилками вытаскивали. А вот, другой... другая <комната> большая была — там больше, наверное, сорока квадратных метров. Там скамейки стояли — по-видимому, собрания какие-то проводили. Вот. И в сороковом... Потом тут и кустов насажали, и в общем все, и огород разделали, все. Приехали в сорок пятом году, там уже опять ничего нет, все повыдергано, ничего нет, и уже... Там были наши русские пленные, вот, в этой большой комнате, там были нары в два ряда, и окн... С окна дверь сделаны, все колючей проволокой обнесено. Даже туалет у них был построен другой ниже, и тоже колючей проволокой. А в этой комнате, там где-то охранники жили, у них топчаны сделаны, и более удобно. Ну, я тогда не соображала. Я молитвенничек нашла на нарах, потом ножичек — там надписи были. Если бы... когда-то... кто б был, дак это, может... может, кто-то там и живой и не остался, по фамилиям-то можно было.... А тогда ведь — темнота, ничего не знали.
И Дак, а молитвенник и ножик — это финские?
С Нет, наших военнопленных.
Теперь нет уж ничего. Всё нарушили. Ну, военная часть уже, как [нрзб.] наруш... нарушается да... А вот, когда мы... нас отсюда-то — я вам вчера и забыла сказать... позавчера или когда... Когда мы, вот, отсюдова-то пое... выгнали нас, уж выгнали, как говорится. Ну, видели, как идут по дороге — так и мы шли. И мы дошли — операция сделана, дак, я плохо говорю — вот, мы дошли до старой границы. Может, слыхали: граница Конаша. Старая граница. Там только одни карелы живут. Вот, мы дошли до этой пешком, до этой... до старой границы. А граница была, теперь так вишь, проволокой обнесена, а там такой забор, дак, под... с дом с наш! Вот, такой. Когда мы доехали до этой до старой границы, там уже все уехали, были. Уже эвакувировались. А мы это только с подчистую, последние уж ехали. Потому что мы в самом заду тут, вот. Не только мы. А наши колхозы-то. Ну вот. Нас поселили: колхоз, вот, в этом доме, другой колхоз — в этом доме, дома-то пустые. И сказали, что «будете жить до конца, война быстро кончится». Вот. «Будете жить до конца войны здесь, работать будете и всё». А мужиков-то пока отсюдова, как поехали... Женщины-то, ведь, молодые были, мужики-то — тоже молодые. Мы-то хоть ничего, девчонки. Вот. Дак, с мужикам<и>, всё это. А как туда приехали, там, значит, сказали: «А вы вернетесь сюда обратно, вот, и заберете эту — ну, там, сенокос-то — инструмент, да всё». И так получилось. Мужики-то поехали туда, а семьи-то тут остались. А немец-то и перехватил. Мы — здесь, они — там. Вот, мой отец, дак с Ворошиловым встречался. И говорит: «Быстро заворачивайтесь. Наши... немец уже пересек дорогу». Мужиков этих женщин тут же и забрали в армию. Вот. Кабы не... может, поехали бы сюда, дак, так, может, и доехали бы, всех и забрали. Ну вот. А мы в этом доме. Все. Ну, война кончится, дожидаются женщины мужиков, приедут, да всё. Приехала... солдат на этом... на лошади-то, на кони, на лошади: «Быстро, быстро собирайтесь, враг — пять километров только от нас». Вот. А там стоял двухэтажный дом. Я вот, девочки, знаете, что говорю, я дома, я часто говорю: «Вот, я бы села, — говорю, — я бы, села бы, — я говорю, — в этот... тихо, мирно, всё бы вспомнила — вот, такую книжку можно написать, и всё правда!» А так ведь разве это всё... вот. А девки мне скажут: «Так, мама, ты напиши книжку». Я го<ворю>: «Да больно писарь из меня худой». 11у вот. И двухэтажный дом стоял. Как, вот, вижу. Всё были раненые. Ну, а мы девчонки, дак нам тоже интересно, как привезут раненые, и мы туда бежим. Вот. Дак, вот, не знаю. Нас из этого дома всех — ну, не то, что нас и всех этих... «Быстро, быстро, быстро, враг — пять километров только от нас». Ну, а стреляют, дак, это дураку понятно, слышно. Вот. И этот дом, вот, сожгли. Вот, мы... нам не известно, помогли ли раненых вывезти или с ранеными сожгли. Вот. Ну, мы нее, значит, опять пошли. Дошли километров, наверно, пять. Сарай такой. Ну, много ли с ребятам. У кого двое детей, у кого трое детей.
Кто на руках несет. Кто взади волокётся, за юбку держится. А лето-то какое было. Жара-то какая была. Вот, в этом сарае, дак, как — я говорю, что книжку написать можно — остановились переночевать. Вот. А у одной пятеро детей. Она так это положила их всех, спят. Ночь. Обратно приехал этот: «Быстро, быстро». Видать, как уже это, пожары и всё, дак... Вот. Она стала на коленочки, как заревёт. И говорит: «Никуда не пойду. Да мне и не уйти», — говорит. У всех... Ну, тут женщины стали: «Мы возьмем, понесем», да «мы...» У нас же ни у кого ничего нету. Вещи-то уже все растеряны, все где оставлено. Вот. Ну вот, ушли всё-таки. Ой, детей этих забрали, ушли. Ну и, вот, мы шли до Олонца. Дошли мы до Олонца. Там нас поселили в этом Олонце. [Нрзб.]. А когда, когда мы вышли от этого сарая, нам уже не приказано было дорогой идти, только [нрзб.] идти. Танки пошли, раненых везут, ведут, кого несут — ой! Даже я и вспоминать не хочу! Вот. Такая страсть Божья. Обстреливают, самолеты летят, да так низко-то низко. Закричат: «Воздух!». Бегут все в этот, лес. А чего бежать-то? Он стреляет только так, вот. Тут идем, как раз на обочинке, так мать ревет. Вот. Сына убили, и руку оторвало, так... эту. Потом бомба лежит нераз... неразорвавши. Ну, она так немножко огорожена, и солдат с ружьем ходит. А то, ведь, не знаешь, любопытные все, потрогаем. Вот. Женщина одна тоже так плачет, эта. Она лежит, так, с бочинку. Он обстрелял ее всю, всю, всю, всю обстрелял с самолета. Вот. Убивали дорогой — это, вот, самолеты летают. Да так низко летят. Наверно, смеются, как это русские бегут туда-сюда, мечутся, не знают, куда деваться. Ну, вот.
И Вы приехали из Вологодской, да, сюда?
С Да, да, да, да. Вернее, я демобилизовался, с армии приехал. Демобилизовался. Отвоевал. В Ле... на Ленинградском фронте и, вот, значит, демобилизовался, приехал. Родители мои уже были здесь. Отец работал председателем колхоза. Ну, я влился в этот колхоз и, вот, значит, существую до сих пор. <...>
И А в каком году вы сюда первый раз приехали?
С Ну, это в сороковом году было, ага. А потом обратно уехали, там эвакуировались. Финляндия-то... это место финнам осталось. Они и жили там в Вологодской области еще. А потом война кончилась, значит, в том числе и мы переехали сюда и жили, вот, значит. Колхоз уже организовался. Был этот наш, в котором я... влился в колхоз. Колхоз «Кирова» назывался, такой. Ну, и, вот, стал работать пастухом. В армии был командиром эскадрона. Тридцать человек туркмен у меня было. Ну, а тут-то нету, дак значит пастухом стал работать. Ну.
И А в каком же году здесь колхоз организовался уже? <...>
С Ну, после войны сразу.
И Но вы еще воевали, да?
С Мы еще воевали, а колхоз уже был тут.
И А это колхоз только из вологодских был?
С Только... нет, тут и белорусы были, тут разные. Украинцы. Ну, тут... чуваши вот... вот такие были. Собраны всё. Переселенцы, вот.
И А вы обратно к себе не хотели, в Вологодскую, после войны?
С Нет, дак родители у меня здесь были, дак, я не хотел туда уже возвращаться, в Вологодскую. Там уже ничего у нас не было. Там зона затопления была. Рыбинское водохранилище было. Там наша деревня уже... всё с лица стерли. И нам предложили переехать сюда, вот. Это до войны еще. Ну, и сейчас также получилось: «Поезжайте, вот... там, где вы и были». Ну и, вот, живем до сих пор здесь.
И А потом уже никогда не хотели на Вологодскую вернуться?
С Нет, не хотел. Потому что там уже ничего не было. У нас. Нашей деревни не было. Некуда вертаться было.
И А все ваши родственники тоже сюда переехали?
С Все тоже. Все тоже были здесь. Организовались тут три колхоза из нашей... с большой деревни. Вот, колхоз Кирова, «Большевик» и «Переселенец». Три колхоза было, организовались. <...>
И А когда в сороковом вас, вот, сюда... вам предлагали ехать или просто всех собрали и повезли, вот, сюда?
С Предлагали. Выбор. Вот, вам, готовые дома, значит. Финны-то ушли. То есть наши это место взяли, оккупировали. Финны ушли в глубь Финляндии, а нам предложили, вот, эти места. А у нас зона затопления. По реке Шексне там все поселки затопили. Значит, вот, нам предлагали — переезжайте сюда. В принудительном порядке. [Перерыв в записи.] Я, извините, инвалид и контуженный. Так что я... [Нрзб.]
И Ну, ничего страшного.
С Ну-ну. Но более... я правдиво говорю.
И Хорошо. А вы говорите, предлагали. Так а еще выбор был? Еще можно было куда-то в сороковом поехать?
С Можно было, конечно. Но там уже нам никто не представил бы ни жилища, ничего. А здесь уже, значит, готовы жилища: «Вот, занимайте дома и живите в этих домах. Вот, земля тут. Организуйте колхоз или, там, как хочите».
И А как вы же здесь оказались?
С Как здесь... История длинная. Мы в тридцать... сороковом году после финской кампании... Ну, я еще был маленький, где-то одиннадцать лет мне было... Вот, переехали в Карело-Финскую ССР. Отец переехал. Под Приозерск. Он тогда назывался Кексгольм. Вот. Там мы жили в совхозе Остама. Такой совхоз. <...>
И Это финское название что ли?
С Ну, мы так называли. Наверно... конечно, финские, там, это. Это финское было же всё, территория. Мы там прожили до июля сорок первого года. Война началась в июле — мы как раз месяц жили там. Затем нас эвакуировали оттуда по Ладоге на барже. Шли с Ладоги в этих... в каналах... берлинская система, как он называется сейчас, не знаю. По-иному. Вот. До Вологодской области. В Вологодской области остановились в Пришекснинском районе. Тоже там в колхозе. Вот. Где-то с месяц жили. Дальше поехали, поплыли также на пароходе до Куйбышева. И вот, всю войну жили в Куйбышевской области. Не в самом Куйбышеве, а в Куйбышевской области. Город... Вперед жили в колхозе — там не помню район уж — а затем переехали в город Сызрань. В Сызрани я учился в ремесленном училище на кузнеца-инструментальщика. Затем в сорок пятом году, двадцатого апреля нашу местность освободили, и нас отправили сюда, на свои места. <...>
И Так вы в Остама поехали?
С Мы поехали, куда нас повезли. Вот. Нас отправили на свое место, откуда мы прибыли. А туда нас не приняли, потому что после войны Приозерск отошел к Ленинградской области. Он уже не карело-финский стал. А мы эвакуировались с Карело-Финской. Тогда она Карело-Финская была, поняли? И вот, нас привезли сюда. Прямо на поезде к берегу, вот, Лахденпохья, тут, где гостиница. Знаете? Сейчас финны там. Где очистные <сооружения>. Прямо сюда подъехали. Нас в вагоне телячьем, конечно, не в плацкартном. Ну, тут, вот, организовали колхоз «Чапаева», такой, вот. За озером был. Вот. Ну чё. Прожил я в «Чапаеве» до сорок девятого года. В сорок девятом году в армию пошел. Служил на границе в Литве. Вот.
И Скажите, пожалуйста, а вас много сюда приехало из эвакуации? Вот, в телячьем-то вагоне.
С Нас... в то время человек тридцать.
И И все ехали те, кто были здесь, в этих районах до войны?
С Да-да-да-да-да. Все — бывшие эвакуированные. Как, некоторые жили здесь до войны, некоторые также под Приозерском, вот. Сюда отправили.
С После Финской войны это место было освобождено, взято русским. И здесь уже были населены люди с России — там было затопление на реках — и сюда были переселены. Немного пожили здесь, и война началась — снова обратно. И так и осталась Карело-Финская наша, как, вот, Карело-Финская республика эта. И после войны, как война кончилась, снова сюда — кто жил — переехали. А кто и не жил — сюда по знакомым, потом по друзьям. Так стали переезжать. У нас случайно отец с войны пришел. Потом поехали сюда. Мама все хотела до войны-то... как война-то кончилась та Финская: «Поедемте в Карело-Финскую. Там хвалят, что место хорошее, хорошо». Ну, а так не дошлось. Ну, а тут и быстро эта война, немного и времени прошло. Ну, а потом после войны, вот, решили сюда отец с матерью приехать. Потом и мы приехали взади их. Вызова — тогда по пропускам, пропуска тогда надо было — дали вызов отсюда, отец мне <прислал>. В Вологодской мы были эвакуированы, родом я отсюда, из Вознесенья.
И Это — Вологодская?
С Это — Ленинградская область, которая [нрзб.] до войны.
И А какой это район?
С А это Ленинградская область, Вознесенский район.
И А в Вологодскую Вы были эвакуированы?
С Эвакуированы. И там четыре года жили в городе Белозерск. <...>
И Скажите, а откуда родители-то Ваши знали, что здесь хорошие места?
С А просто до папы племянник его уехал сюда. А по каким путям он уехал тоже сюда? И племянник встретился [нрзб.] в Вознесенье — как раз за семьей приехал. Сам сначала сюда приехал, потом в Вологодскую съездил за семьей. Семью повез, и они на пароходе и встретились, с дядей, вот, племянник. И он его сюда и позвал: «Дядя, крестный, поедем, поедем, — говорит. — И столько квартир свободных — любую занимай. И... приезжайте».
N[14] Финны уехали уже отсюда, уже после войны.
С Ну, вот. Да, финны уже... здесь не было финнов. Тоже уехавши были они в Финляндию.
N Пустой город.
И Дак, это он, племянник-то, еще до войны <приехал сюда>? После Финской войны или уже после Великой Отечественной?
С Нет-нет, уже после Великой Отечественной тоже. А каким путям они там? Тоже, наверно, по знакомым, так, сюда и ехали. И мы прямо... Вот, отец приехал в этот город, работал, вот. Эта санатория была еще недоделанная, но выстроенная нашим<и> пленным<и>. Эту санаторию строили нашим<и> пленным<и>. Еще замки в дверях были не сделаны, и, там, мусор во дворе, глина, кирпичи. Ну, и отец мой был партийный. Его, значит, по партийной линии назначили завхозом сюда. Решили здесь, верно, открыть санаторий. И санаторий был открыт нейросоматический, в общем, всесоюзного значения. И с Ленинграда приезжали сюда потом. Ну, и здесь делали участки, вот, садили деревья они — такое место хорошее. И вот, я приехала — как раз они мене вызов выслали. Уже я замужем была — с мужем приехали. И девочка была первая рожена. И, вот, как раз в этот дом мне дали, отец дал тут, отец. И в каждой... от каждой организации были дома распределены, что <бы> вселять. Чтобы кто приедет, будет работать. Этот дом был от санатория, и мне отец тут квартиру... «Занимай любую». А тут... с той стороны я жила — комнатка, комната была и кухня. Ну, как одна девочка, муж и я, мы взяли одну комнату, да и дровами топили. Ну, чистота была изумительная здесь, изумительная. Потому что еще после войны никого не было. Дров у финнов... эти костры прямо сухих... Сена в полях — все это было оставлено. Ну, очень хорошо было. Чисто. Этот дом был еще почти новый.
И А вы когда сюда приехали?
С Мы в сорок пятом году сюда приехали.
И А одна?
С Я... было мне двенадцать лет. Мама, потом две сестры, два брата. Пятеро детей было у нас. Мама одна была еще. Потом после войны уже папа приехал, в сорок шестом году. С войны. Так и мы жили. Мы там на хуторе жили. Потом в школу пошла. Учились в школе.
И А вы не помните вот, ну, почему, вот, приехали сюда? То есть...
С Сюда по вербовке. Отсюда же финнов выселили в тридцать девятом году. Мы в тридцать девятом году тоже были тут. Нет, мы в сороковом году, в сороковом году сюда приехали. Эти... мы еще маленькие. Мне даже восемь... восьми не было, наверно. Потом, этот... по вербовке тогда приехали люди. Отец, мать, мы, вот, пятеро. Потом сюда приехали мы, жили, зиму зимовали. Осенью, наверно, приехали, по-моему, сюда. Зиму зимовали, а весной-то война началась уже опять. Вот, нас опять оттуда-отсюда эвакуировали. На родину поехали опять. Там, во время войны мы там жили, в Чувашии. На родине своём. А потом в сорок пятом году опять эти же... ну, кто были тут... опять приехали сюда. Там понравилось. Опять сюда приехали жить. Ну, так с сорок пятого года мы тут и живем.
И А вот, в сороковом году, вы не помните, что говорили, вот, когда вербовали-то? Ну, как рассказывали про эти места?
С Ну же... Финны уже опять сюда приехали. Нас уже сразу же отправили. Еще маленько это надеялись, что обратно вернемся. Где-то там жили под Ленинградом. Где месяц, наверно, целый жили мы.
И Это во время эвакуации?
С Ага.
И А нет... вот, что рассказывали-то про эти места, вот, когда сюда вербовали в сороковом году, да потом обратно в сорок пятом?
С А я не знаю, даже не помню.
И Не помните?
С Ничего не говорили. Тут так хорошо было. У финнов так всё было чисто, всё хорошо было.
И А расскажите, что было хорошо?
С И поля, вот, всё были у них чисто сделаны. А теперь уже везде всё заросло. Теперь... теперь вообще уже нечего и говорить. Все поля зарастают.
Послевоенные переселенцы: 1944 — 1949 гг.
И А скажите, а вы один приехали сюда, вот, или все-таки у вас братья, или сестры тоже...
С Никого здесь не было. Один приехал. Так я с воинской частью сюда приехал... Да. Нас тут с Вологды, как говорится, направили в Олонец. А те с фронта как раз вернулись части. И вот, мы семь лет срочной службы служили. Потому что, пока эти возраста были... демобилизовать надо с тысяча восемьсот девяносто восьмой год по тысяча девятьсот третий год мобилизова... демобилизовали сразу... года. А после постепенно начали... постепенно, постепенно увольнять. А пока уволить эти возраста... сколько миллионная армия-то была? Вот, вот, пожалуйста, служили верой и правдой.
И И вы поселились в этом в военном...
С В военном городке...
И Второй городок...
С Да, Второй городок. Служил срочную, в пятьдесят первом году остался на сверхсрочной службе. Женился. И так поселился до конца. В пятьдесят тре... э... в семьдесят третьем году уволился. Уехал в Петрозаводск. Работал там в военкомате заместителем военного комиссара по финансово-хозяйственному... зав. начальника был финансового хозяйства отделения Октябрьского военкомата. После заскучал по этому месту, переехал сюда. Тем более что тут городок, так, зеленый, красивый. А тут, видите, сделали развалину такую. И по сегодняшний день...
И А когда вы вернулись?
С Я... в семьдесят седьмом году.
С В тридцать девятом году завербовалась в Ленинград на стройку. Ну, много там... В тридцать девятом. Там много нас, молодежи завербовалось. Ну, тридцать девятый, сороковой год... да, поработали мы на стройке. В сороковом году Финская война началась. Нас отправили в Лодейное Поле, в Лодейном Поле там работали. Ну, всё... и песок грузили, и всё. Как раз мороз был больше сорок<а> градусов. Ага. Новые девчонки даже еще [нрзб.] замораживали. Мост длинный был и охраняемый. Доедем до того моста — остановят. Пока не пропустят нас солдаты, мы стоим. А мороз больше сорока градусов! А мы на платформе, вот так. Ну, ладно. Угу. Кончилась война. Мы приехали опять в Ленинград... угу — Финская. Немножко поработали тут — Отечественная война. Мы пришли на стройку на работу, говорят... вот, как на работу оделась, так и это... Говорят: «Сходите, [нрзб.] состав уже стоит». Длинный состав. «Поедем в командировку на месяц». И как уехали мы, и всё. И... организовали военно-восстановительный поезд. Номер девять. Стоял он... станция Хвойная. Это у нас уже там контора была, начальство. Станция Хвойная. Это где-то больше ста двадцати километров от Ленинграда в сторону... нас. Ну, вот. И там начальство было, в общем. И мы там жили. Но и где, вот... в общем, ездили, справляли путь после бомбежки. Где разобьет — мы туда. И под пулями, и под снарядами мы были, и на ходу прыгали с поезда — всяко. Поедет, а паровоз дровами снабжался, такой: чих-чих-чих, как налетят самолеты, как начнут строчить по поезду и по лесу! Машинист тихий ход сделает, мы — кто куда. Выпрыгивали. Я один раз выпрыгнула, дак, потом пока... и как раз обрыв: пока оттуда вылезала — поезд ушел. И мы десять километров по шпалам шли до Хвойной! В общем, хватило нам. Всю войну мы, вот, так. А когда блокада была в Ленинграде, мы в Кушавере мост восстанавливали. Два поезда нас было, вот. Наш поезд был девятый, и еще седьмой поезд. В общем, вот, так [нрзб.] около человека. И две недели так работали, пока восстановили этот мост. Восстановили мост, потом уже наша бригада поехала уже всё подбирать там, чтоб... Только начали, это, уборку делать, всё — как налетели опять, как налетели! Как начали бомбы бросать! Мы попадали кто где. Хорошо... там куча была таких камней, но небольшие камни. И недалеко бомба упала. Эти камни как начали разлетаться. Одной женщине в голову. Пробило голову. У меня только ноги засыпало землей. Вот, так мы работали всю войну.
И ... Я хочу уточнить у вас. В тридцать девятом году вы приехали сюда?
С Нет, нет, в Ленинград.
И В Ленинград.
С А сюда мы приехали в сорок четвертом в ноябре месяце.
И А почему именно в это место вы приехали в сорок, четвертом?
С Нас, значит, когда уже это... Привезли сначала на станцию Хийтола. Вот. С Хвойной на станцию Хийтола. Мы там поработали, а потом наш весь поезд расформировали по околоткам. Вот, начиная от Хийтола и за Сортавала — сколько хватило нас. По несколько человек на каждой станции нас оставляли. Я бригадиром работала. И в поезде работала бригадиром. И тут на станции Яккиме оставили. И я работала на железной дороге. Вот.
И То есть, из поезда именно оставили бригаду для работы на железной дороге?
С Да, да, да. Так как мы восстанавливали путь во время войны, так нас и оставили.
И И вы жили сначала в Хийтоле?
С Мы немного там жили. Но мы жили еще в вагонах в Хийтоле. А уже когда приехали сюда на Яккиму, тут уже, вот... ветка как идет на фанерный, и, там, последний дом. Он считался от железной дороги. Я в том доме сначала жила.
И А в Яккиму вас перевели как бы, да... работать просто?
С В общем, нас, кто работал в поезде, распределили по околоткам, по несколько человек на каждой станции. Я осталась на Яккиме. Меня тут оставили.
ФИ А сюда вы приехали в каком году?
С В сорок четвертом, наверное. Потому что еще война была как раз тут, когда беженцы ленинградские были там у нас в деревне. Они стали уезжать, и я с ними. Из Ленинграда жили, там, беженцы у нас. В деревне. Их называли беженцами. А так не знаю, как правильно сказать. В сорок четвертом году они стали возвращаться, и я с ними. В общем, они меня уговорили. Видимо, <я> им понравилась, видимо. Тогда мы [получали]... У нас в деревне картошка своя была, хлеб свой, сами пекли. А они приехали ни с чем, и, вот, мы их подкармливали. <...>
И А Вы... выходит, что Вы одна приехали сюда или с ро... или с мамой, и с...
С Нет. Мама с братишками осталась там. Она меня отговаривала: «Не езжай», — говорит. А я все равно — ну чего там, это, в самой?.. Деревня была уже сожжена. Жили в землянке. Я говорю: «Я поеду. Если я там чего-нибудь... устроиться... ничего. И вы ко мне приедете». Так и было. Они приехали ко мне потом сюда. Но они уже приехали в сорок пятом. Потому что, когда полностью война уже кончилась, и я их вызвала сюда...
Ш Давно вы сюда приехали?
С1 В сорок пятом, в сорок шестом,
С2 Вы знаете, я буду говорить как война зачалась. Как война зачалась. Новгородская область, в Новгородской области Горскопахотный сельсовет. И там этой... деревни по Волхову... от Новгорода по Волхову эта деревня, деревня Слутка.
И2 Вы там родились? <...>
С2 Нет. Мы жили там... до войны жили. В тридцать... в тридцать девятом году переехали с хутора в деревню, потому что на хуторе детей было нельзя учить. И нас... такое постановление вышло, чтобы ликвидировать хутора, выехать в этот колхоз. Вот, в эту деревню. Мы с ей и уехали, и в ею приехали. Вот. Вот, и мы в тридцать девятом году переехали, а в сорок первом году война зачалась. Немец все деревни сжег, вплоть до Кричевиц, там, деревни. Нет, Кричевицы летный городок был, он и сейчас там существует. Вот, он занял этот — по ту сторону Волхова — этот летный городок и так... в это... с Новгорода до Ленинграда шоссе и дорога, шоссе и дорога железная. Ну, тоже. И вот, вот, он занял тое. А мы на этой стороны, и он нашу деревню всю сжег. И не то, что нашу... и дальше. Там деревня Горка, и там тоже военный городок, и там военный городок Муравьи были, название Муравьи. И туда за Муравьи — Дубровка деревня, он всё пожег, немец. И вот, мы... четырнадцатого августа это было дело, четырнадцатого августа. А я откуда знаю, откуда война придет. Я же этого не знаю. Мне было тридцать лет. Я не знаю. У меня четверо детей, муж на фронте. Муж на фронте, я с ребятишком, вот, одна я. Вот, четверо детей. Этой[15] было два года. Вот, эта — самая последняя. А самому первому было девять лет. Девять лет — самому первому, а этой — два года. А то еще был мальчик и еще дочка. Этот второй мальчик, он у меня уже и отслужил. Вот, сюда приехали, он и отслужил. Он был матросом, четыре года служил. И первый отслужил, первый в Германии. Он был... ну как, как, я не знаю, как назвать... ну, он по рации передавал...
С2 Радист. Радист, мама.
С1 Не знаю, как это назвать. А второй был, значит, во флоте. И тоже он акустиком работал на подводных лодках. Ну, он когда пришел домой, он работал по связи. Он, выучивши был по связи работать. Два года работал, учился два года здесь. И в школе... после школы по связи, а потом в армию, дак, во флот взяли. Ну вот. А я работала в совхозе. С сорок шестого года. В сорок шестом году... Нет!
И2 Как вы сюда попали, расскажите.
С2 Вот, погодите. Я не так сказала. Вот, когда деревню немец сжег, нас сколько населения было. Мы все по лесам. Вот, дальше, ну, куда. Нам ходу нет. Так — Волховец, так — Волхов река, нам только ход туда был. Вот, через этот, через лес там была дорога, такая, и на Московскую дорогу. Мы, вот, в этих лесах пожили, значит, с четырнадцатого августа и... август, сентябрь, октябрь. В октябре нас уже всех стали собирать. Я с таким маленьким, я не могла уйти никуда. Всё размешано у военных, у наших военных. Там — немец, а на этой стороне — наши. Они и пуляли. Наши ту сторону сожгли, деревню, а немец — эту сторону. А мы в лес ушли, вот. Жили — там пожни — жили. Там люди раньше косили, они всяк на свои клочочки... Там пожили, пожили. Потом, вот, воинской части, конечно, мы мешали. И они постановили — наша Новгородская власть, это, значит, и воинская часть, — что помаленьку увозить нас в тыл, значит. Ну, вот, солдаты нас увозили, помаленьку увозили, так, туды, на Московскую дорогу. Там был дом, всё это. Я-то кратко говорю. Кратко. Ну, вот... вот, так это все было. Так это было всё трудно, очень трудно. Сколько слез пролито. А с дому ушла, я ничего не взяла, не могла ничего взять. Вот, так немец пуляет. Мы даже в передние окна... открыли окна в комнаты, и туда в огород. Мы не могли в дверь уйти, <потому> что нас убьют. Так, вот, с этого боку, так и летят. А мы прям, вот, так — и через дорогу, потихоньку и в поле. И так, вот, мы и ушли туда, откуда мы приехали, с хутора. Вот, туда ушли. У нас там была баня оставши, и погреб был. И вот, мы в погребе там пожили сколько. А потом нас, вот, увезли туда, в воинс<кую часть>, солдатики увезли туда. Вот, и нас, значит, скопили это... октябрь... в конце октября, в конце октября. Нас там, значит... Железную дорогу поставили... от Новгорода и до Рыбинска — новая дорога. Они сложили, это, и, значит, первый состав отправили. А мы — во втором составе. Первый состав отправили. Прошло три дня. Тут еще подкопили народу, и нас опять, в этот состав погрузили и повезли в Сибирь хлеб убирать. Но нам некуда было деться. Я даже рада была, даже перекрестилась: раз нас везут, значит, нам дадут и уголок там. Я же с ребятишкам<и>, не одна я. Вот, так, как, мы одетые, так и всё. Так и всё! Ну так, люди делились, делились, что — на тебе постельку, на тебе... там, лишнее. У кого лишнее, надо бросить. А у кого нет ничего. Даже бабы в канавах рожали, в вагонах рожали, умирали. Вот, пока ехали, сколько народу умерло, сколько в больницах положили... вот, в город какой. Там много... и Томск, и Омск, и Новосибирск проезжали, и, вот, Красноярск, потом после Красноярска Енисей[16], город Енисей. Вот, сразу река Енисей, мост — и сразу город Енисей. И там лагеря были. Лагеря эти были освобождены. Но, наверно, побили много народу, дак оттуда, может, желающие, может... я же не знаю этого. Нас в эти лагеря на три дня на отдых. Мы полный месяц ехали. Вот, как дорога свободная, нас везут. Как занят путь — всё туда, всё, и хлеб, и всё, на фронт, в Сибирь, в Сибирю всё — мы стоим. Как свободна, опять подвинут. Мы полный месяц ехали! Полный месяц. Ой, я даже не могу и... Вот, как доехали, вот, до этого, вот, Енисея, остановили и говорят: «Ну вы на отдых. Три дня вам отдыху будет». Я даже рада была. Ну, правда, в лагерях чисто, хорошо, чисто. В баню мы сходили там, купили в ларьке там... мыло купили. Нас кормили, даром кормили нам. Обед и ужин. Я так была рада! Что мы отдохнули. Кой-чего я так поделала ребятишкам — ведь, на север едем, морозы сильные. Там, я по дороге купила фуфайку, да сапоги себе купила, да... ну, вот. Еще там кой-чего ребятишечкам купили своим. Вот, так ехали мы. И вот, значит, три дня там пробыли, в этом, в лагерях мы. Так нам понравилось! И обед готовый, обед хороший. Значит, что-то первое принесут литровую чашку, хлеба, ага, и второго чего-то принесут. Мы так наелись. А то голодные были. Где в этих вагонах?.. По пятьдесят человек в вагонах. Там таки<е> круглые печечки. Так, вот, топят, дак, поставишь там... Ой, даже, даже плакать, дак, слез не хватит!
С1 Я и то помню. (Смеется.]
С2 Ну вот. Теперь с этого, вот... с этого Енисейска... Три дня мы там пробыли, и нас опять — состав поставили, и нас по колхозам. По колхозам дальше повезли. Город Камск — это пятьсот километров от Енисея, пятьсот километров. Мы ехали, значит, ну... До обеда нас погрузили, а приехали мы вечером. (Перерыв в записи.]
И2 <Нам интересно, как>, вот, именно здесь вы жили.
С2 Потом, потом, потом. Сейчас. Я... (перерыв в записи]. Посоветовали мне...
И2 В Ленинграде..
С2 Там такой трест был... я не знаю даже улицу, ничего не помню. Только знаю, что трест. Вот, туда обратились в этот трест. А этот трест... вот, это место вот, оно было нашим <и> отбито в сорок девятом году... нет, тридцать девятом году. Оно было отбитое. Война-то была в тридцать девятом году.
С1 Война Финская, конечно.
С2 Она только мало была, три месяца и была эта война. Это — наше место. И, вот, на этом месте колхоз, нет, совхоз был. И вот, я попросилась у <н>их, значит. И мне дали направление сюда. И вот, я и... приехали. Вот, и живу. Приехали... я в сорок шестом году, вот, в начале года, в начале года.
С1 В январе, в январе.
ФИ А вот, вы когда сюда потом переехали?
С А началась война, нас эвакуировали. Мы были в эвакуации. И мы... ФИ То есть в сорок первом году?
С В сорок первом году мы были, значит... нас эвакуировали в Чувашскую ССР[17]. Мы там прожили год, и по каким причинам, я не могу понять... ну, не знаю, просто не помню... мама уехала, завербовалась и уехала аж за Байкал в Бурят-Монголию, город Улан-Удэ. Мы там жили три, наверно, года. Да, три года мы прожили там, в Улан-Удэ. Ну, вот, мама работала. Нас трое детей. Папа на фронте. В первый день был взят на фронт. И он был молодой еще — что ж, тридцать, там, лет с лишним. Там мы его больше не видели. А в сорок... первого мая сорок первого[18] года он погиб под Берлином.
И Первого мая?
С Первого мая сорок пятого года под Берлином. Он был танкист. Поехал. Как писал он, там... не нам уже. Ну, мы вообще связи не имели с ним. Он писал своей сестре сюда, в Колпино, что, вот, он отправляется: «О семье ничего не знаю, отправляюсь на фронт». И в Берлине у Бранденбургских ворот... у нас есть извещение, что он похоронен там с воинской почестью, значит. Всё. Всё, мы больше не встречались. Так и прожили. А сюда мы приехали уже после войны. Приехали домой. Как бы домой. Ну, хотели... я родилася в Колпине, но до войны мы жили в Павловске. Вот, он сейчас существует, этот городок. В Павловске жили. И мы приехали, маме захотелось, конечно, на родину. Она написала сюда письмо — в Ленинград — брату. Брат оказался жив, и, значит, она вот... <Брат> посоветовал приехать домой. Всё-таки на родину как-то хочется. Где бы мы, там, не жили, а хочется домой. Ну, были мы небольшие. Мы-то подростки, нам бы — и там мы жили — хоть бы что. А маме хочется, видимо. Ну, вот, она приехала сюда, а что здесь? Приехали в Павловск — всё разруха: ни кола, ни двора. Всё сгорело, куда? Мама уже — она девятисотого года — она же была уже не молоденькая, а мы... нас трое. И вот, значит, мы — куда деться? Походили, походили. Поездила она, поездила — маму берут, детей не надо. Как будто дети не вырастут, правда? Вот, народ! Было.
И Куда берут?
С На работу. И где-то в землянку какую-то пожить. Маму берут, а детей как бы не надо. Мне уже было четырнадцать, ну, пятнадцать. Брату — четырнадцать, а сестре — семь лет. Детей не надо, хоть выкидывай их. Вот. Ну, потом, вот, мама как-то разговорилась с одним мужчиной... Сюда как будто, как, вербовали, но... в этот совхоз, Ряйсяля — совхоз же Ряйсяля был. Но... а мама, это самое, не по вербовке, а просто приехала. Сели на поезд и приехали. А тут с Мюллюпельто пришли пешком сюда, значит, двадцать-то километров. Э... восьмого августа сорок, значит, седьмого года. Приехали в совхоз. В совхозе с удовольствием взяли нас. С удовольствием взяли в совхозе! Директор: прямо хоть сегодня на работу. Ну, на работу было поздно, вот. Переночевали мы здесь, значит, в конторе, наша семья. В конторе совхозной переночевали, утром нам дали лошаденку, подводу и повезли. Вещей у нас никаких. Беднота — чего там! Котелок какой-то, да какая-то тряпка, не знаю. [Смеется.] Ничего не было. Ну вот. И поехали мы на участок. Мы здесь не в самом центре жили, а на участке. Отсюда, вот, пять километров. Второй участок был. И там было ровно три семьи. Вот, мы... наша семья приехала четвертая. Ну. Мы там прожили десять лет.
ФИ А как вы там расселились? Как нашли подходящий дом и как вы... вам показали?
С А вы знаете что, мы... Да, мы приехали, там бригадир... там управляющий был, и нам, вот, показали домик. Он и до сих пор существует, этот домик. Маленький домичек такой. Конечно же, он уже поношенный, старенький. Он — у самой речечки, вот, водичка прямо, пять метров — вода. Прелесть! Это такая была красота! Это было... чудеса! После такого, как мы настрадались, дак, это было замечательно! Вот. Поселились.
И А расскажите немножко еще раз, как вы приехали сюда. Вот, вы рассказывали, как вы тут появились. Может быть... как вы приехали сюда? Давайте с этого начнем.
С Я попал в Сосакский детский дом. Меня привезли, как я помню, на бортовой машине. Мы сидели в кузове — я и две девочки. Привезли в де... это деревня. Сосбки называется. Мы все трое разговаривали не по-русски. Потом нам воспитатели сказали, что это был разговор... немецкий разговор. И воспитатели сказали, что это — мои родные сестры. Но документов никаких, подтверждающих о том, что они сестры, нету. Когда... когда я стал постарше и оказался Свободов, а они оказались Лиманы — фамилия у них. Нам по... мне потом объяснили, что у них оказались документы в одежде. Нашлись документы в одежде, что они такие и такие-то. А у меня не оказалось ничего. И меня, видимо, в честь свободы назвали... фамилию Свободов дали нам.
И Они постарше были, да?
С По документам получается, что мы ровесники. По документам. Вот. В общем... я в Сосакском детском доме... я прожил... если правильно мне врачи установили возраст, — до семи лет. Но так как это была деревня, школы нету — перевезли в Лахденпохья нас. В Лахденпохья. В пятьдесят первом году. В пятьдесят первом году..
С Приехали в сорок пятом году. Заселяли в колхозы. Из колхоза никого не пускали. Кто приезжал по вербовке, те уехали. Вот.
А мы до конца были, пока, это самое... ну, уже... чтобы ликвидировали. Нам предлагали на Ихала. Мы не похо... не поехали с матерью. Мы говорим: «Уже в колхозе наработались, так что мы поедем в город». Ну, вот, в этом городе мы на частной |квартире] жили три года. Вот. А на хуторе нам было хорошо, конечно. А я двенадцать километров ходила на работу. В Городок во Второй...
И Двенадцать километров!
С Да. Потому что тогда, вот, деньги не давали же. Я три с половиной года работала в колхозе, а ничего — никакого заработка. Мне пришлось с поддельной справкой уйти в Городок. У меня была дочка нарожена. [Собиратели узнают фамилию.]
ФИ Р-айнен. Это — финская фамилия.
С Финская. У нас... у моего отца, были, значит, финны — отец и мать.
ФИ Да?
С Да. И, вот, и у них — и у отца, и у матери — было трое детей. Вот. Два сына, значит, и дочка была. Вот. И они нам дали такие имена, что вот. <...>
И А с каких мест они были сами?
С Они... дак, мы же жили в Петрозаводске до войны-то. Ну. А потом, когда война началася, уехали в Вытегру. Там ма... моей матери тетка жила. Мы там четыре месяца побыли, и потом нас эвакуировали, знаете куда... В Пермь. Где татары... вообще татары жи<ли>. Мы в Перми там... от Перми были двести километров, потом еще на лошадях шестьдесят пять. Уй, вообще у меня... и бы... она еще туда везла бабушку. Вот, ну, отца моего мать везла. Она там от воды умерла. Потому что мы когда на барже-то... везли нас, вот, до Перми-то — то в Оку, то в Каму, то в эту... ну, вот озера-то менялися. И... а она умерла от поноса.
И А, понятно.
С Вот. А, значит... а мы там осталися. Матери сказали, что давай троих детей в детдом. Она говорит: «Нет, я не отдам. Не отдам в детдом. Пусть что будет, то и будет». Потом, значит, это самое... мой отец приехал. В сорок третьем году. Он когда-то жил в Петрозаводске с нами. Он был этим самым... проводником. И попал в аварию. Вот.
Но он был старше моей матери на десять лет. Вот. И потом, значит, это самое... Вот, он приехал в сорок третьем, его отпустили, и потом он больше никакой ни [грамоты], ничего...
И Отпустили откуда? Откуда отпустили?
С Отпустили... где он был уже на окопах. Копал. По-моему, где-то за Перми... где-то, ну, где Пермь, так, там где-то дальше еще был. Я еще в тот... тогда, когда писал он, дак, еще <мне> было лет-то немного.<...>
И А сюда вы приехали в сорок пятом году?
С А сюда в сорок пятом приехали.
И Угу... и сразу приехали в Ихала, или куда?
С И сразу приехали... Нас, как, у матери было трое. У кого, там, один ребенок, а у нас-то маленькие были. Один — с тридцать седьмого — парень, другой — с тридцать девятого, в то время. И, вот, это самое... мы, значит... А эти <остальные приехавшие> хутора себе подобрали, а мы-то ничего не подобрали. Мы говорим <матери>: «Никуда не отходи от нас. А то опять уйдешь, нас оставишь». Ага... и нас чего-то на грузовой машине привезли. Привезли, значит, к озеру. Такой дом большой, видимо, что военные жили. Мы ходим тут такие довольные, что хоть татар-то нету. А так татары же ой!
И А что татары?
С Вредные. Ой, вредные. Нас они не любили ничуть. Ну вот. И потом, это... и пограничники идут оттуда. Они нас увидали — испугалися, а мы — их. Мы запрятались, думаем: «Боже мой, кто такой?» Ага. А они говорят: «Не бойтесь... не бойтесь, не бойтесь». Вот, это самое... <Мы говорим:> «Мы эвакуированные». Ага. Ну, они нам говорят: «Вы где поселилися?» Мы говорим: «Дак мы поселились...». Такой дом! Кухня огромадная, нары сделаны, всё. А они говорят... говорит: «Вот, здесь метров двести, — говорит, — пройдите. Там должен быть домик». Угу. Мы пришли. Такая чистота. Кровати стоят, всё. На этом... варенье на столе, всё. Мы говорим: «Ну, наверное, этот домик занят». Такой аккуратный — две комнатки, кухня. Ага. Мы опять на палочку закрыли, опять ушли. Ага. Опять приходим через неделю — никто ничего. Так как было, так и есть. Вот, мы заняли этот хутор и там четырнадцать с половиной лет прожили.
И Отдельно от всех?
С Отдельно от всех. Да.
И И вам нравилось там?
С Там? Нравилось. Там грибов, ягод полно было. Мы же потом стали коз держать, кур держать стали. Все было свое.
ФИ А не боялись там жить одни?
С Сначала боялися.
ФИ А чего боялись?
С А боялися... Думали, может быть, кто-нибудь придет к нам или там что-то. А потом не закрывали дверь даже. Так. Никакого ни замка, ничего.
И А в каком году вы сюда приехали?
С Приехали мы в сорок пятом. В сентябре месяце, так, двадцатого сентября. В общем, на станцию мы... сейчас Громово, а тогда по-фински-то... э... ой, забыла. Сейчас — Громово, а... фу, вот, забыла, как... [нрзб.] нет, не Отрадное. Отрадное, по-моему, так оно и осталось. Это — Громово. Фу, фу, фу, фу, фу.
И Ну, ничего страшного.
С Приехали мы двадцатого числа, нас привезли. Вагоны были эти... скот, там, и всё. У нас... мы и скот везли и...
И Скот оттуда везли, с Ярославля?
С Да, да, да, да, да, да. С Ярославской.
И А почему именно сюда приехали? Как узнали об этом месте?
С А вербовка была.
И Там прямо, в Ярославской?
С В Ярославской была вербовка. Там было сколько семей на... на сельсовет. Сколько семей прислано, вот. А сельсовет распределял — там тогда был колхоз, а не совхоз — на колхоз... там, две семьи или, там, три семьи... семья ли как ли. И чтобы было три, трое трудоспособных. Троё. Ну, вот, у нас была Аня — сестра, брат... сестра Аня, брат, мамка и я — четверо нас. Вот. И, вот, нас сюда и... завербовали.
И Л вы могли отказаться, не ехать сюда?
С Почему? Могли бы. Могли. Это по своей воле. Хочешь — езжай, хочешь — не езжай.
И Л почему вы хотели уехать оттуда?
С Нy, в войну нам жить не давали. Нас всё гоняли на окопы, да туды-сюда, дома не жили. Потом у нас... а тогда налоги были большие. Также и картошку платили — если имелся участок; яйца — если курицы; овцы — шерсть, там, всё это, всё. Всё. Ну, а у нас, это... отец у нас умер, рано умер. Нас после отца осталось пятеро. Матери Пыло нас тяжело подымать. Вот. Так что и, вот, мы решили уехать.
И А много кто, там, хотел еще уехать?
С А, там, я не знаю. Вот, от нас поехало тогда-то ... из нашего-то колко ui: вот, мы, а еще-то... По-моему... А! Еще вербовали раньше. Раньше вербовали. Зимой, в марте, вроде. Вот, там некоторые уезжали, нот... у нас с это... из колхоза. А нас тогда не отпустил колхоз. Не отпустили. Потому что уже брат начал молоко возить, мамка v нас сушила риги... там, лён мяли, да зерно сушили. Всё. Нас не «и пустили. А потом уж, вот, летом-то нас всё же отпустили.
И Вы и каком году сюда приехали?
С В сорок шестом.
И В сорок шестом. А почему? Как так произошло?
С Ну, произошло... Мы жили на севере. Из Мордовии поехали на север. Там тоже у нас в Мордовии голод был тогда. Не давали хлеба. <...> Ну, были на севере, а потом захотелось оттуда уехать. Там кругом вода, все эти... там старые были раскулаченные все люди. Они жили зажиточно. Везде надо было на лодках ездить. А мы чего? Мы были с мамой двое. И приехали сюда. Поехали все, там много было. Были Р-ины, Л-ины, Ш-овы — в общем, много. Семь семей. Переселенцами мы туда ехали. Оттуда все они стали уезжать, и мы поехали сюда. Приехали сюда, в Ленинграде завербовались родители, вот, сюда, в Мельникове. Тогда называлось Райсяля.
И В каком году вы сюда приехали?
С1 Сейчас, ангел мой. [Перерыв в записи.] Родилась в Карелии. Но...
С2 Родилась, но мало что могу сказать.
С1 Но я скажу, как мы приехали. Когда война началась, я как раз кончила... сейчас скажу... два класса. И перешла — но это можно не писать — ив третий класс перешла, и война началась. Но мне — двенадцать лет. Раньше мы с десяти годов ходили в школу. В лаптях, бедно ходили. Учились. Но... а потом, война когда началась, у мамы нас восемь детей было. Четыре сына, четыре дочери. Отец погиб здесь на Финской войне. В тридцать девятом году. В Медвежьегорске <жили>. Но вот. А потом... маме трудно было. Очень. Самый грудной был на руках, мальчик. Вот, он умер сейчас... тридцать девятого года. Но куда деваться? А мы со старшей сестрой — вот, ей семьдесят пять будет второго сентября, мне — семьдесят четыре, она... Я говорю: «Мама, давай мы поедем, — я говорю, — в эту, Белоруссию». Туда всё... там немец не воевал, но он мимоходом проезжал. И мы туда поехали. По миру ходили, и мама с нам<и> поехала. Куски собирали. Нищену как бы. Вот, два брата погибли — шестнадцать и семнадцать лет... Великие Луки. Это уже за Ленинградом. Ну. Считай, еще подробнее. Там мы прожили, значит, до сорок девятого года. В Белоруссии. На фанерном работали. Там фанеру делали для экспорта. Гродненская область. И приехали тут эти... как, заключенные, фанерный комбинат построили. И в сорок-сорок девятом году мы, вот, как сюда приехали всей семьей, так остались. С сорок девятого года. Это я уже... пятьдесят два года здесь живем мы.
И А вы знаете, как ваши родители приехали сюда?
С Родители? Ну, вот, мы приехали... сейчас скажу. Значит, мы выехали, значит, двадцать... пятнадцатого мая мы выехали. Пятнадцатого мая выехали. Приехали мы сюда четырнадцатого июня сорок пятого года. Приехали мы сюда в Сортавала. Нас привезли сюда... эшелон пришел в Сортавала. Там, значит, нас всех по это... Я про себя и про маму буду рассказывать...
И Угу.
С Нас всех, значит... это, ну, как называется... Жарочный шкаф там — ну, мало ли что: чтоб тифа не было, то ли что ли... Мы-то не понимали еще — маленькие были. Нас всех в это... в баню в горячую. Все белье снимали, там все жарили, парили там... от чего-то. От, наверно, от этого... всяких насекомых...
ФИ Да.
С Ну вот. А потом к маме и подходит этот, сортавальский, там. Вот, видно, уже были, там, какие-то представители. Подходит к маме и говорит: «У вас есть профессия?» — «Есть». — «Кто вы, кем вы работали?» — «Да вот, я работаю председателем промартели» — «Промартели председателем?» — «Да. И закройщицей работала, в швейной мастерской». Говорит: «Пожалуйста, давайте, занимайте любую в Сортавале квартиру, любую, и будете сразу в швейной мастерской работать». Ну. Наша мама не согласилась. А у нас... ехали мы, вот, это, с Чувашии ехали шестнадцать семей. Ну, раз все вместе, ну... как родня, дак, не родня, ну, все. Вот, в «Сталин»-то мы и приехали. Не сюда, не на Ихале, а, вот, в «Сталин»-то этот. Вы, там, проезжали, это, хутор-то. Вот, тут за горой. Вот, туда еще дальше — школа тут была Ихальская... Школу-то финскую вы... видели вы? Сломанную школу?..
И Да, да. Ну, так, окна побиты...
С Вот, да... ее уж продали. Сельский совет продал эту школу. Ой, до сих пор прямо, вот, обидно, что эту школу стали... ее нарушили, все. Ну, вот, мы там, туда и приехали. Приехали, вот. Там и жили. Потом нам дали... мама поступила в колхоз. А мы — маленькие. Нам дали три, наверно, или четыре коровы эти, германские — пригнали. По Ленинграду гнали германских коров, гнали, и делили этих коров. Эти коровы были — и молочко давали, и пахали. Лошадей не было. Ни одной лошади не было! Ни одной, это в сорок пятом году это дело было. И вот на этой лошади... мы еще собаку... Большущая такая корова была... мы ее назвали Гитлером. [Смеется.] Гитлер! Гитлером... честное слово, Гитлером назвали эту лошадь, да... ой, корову. Гитлер. Вот, она такая была здоровая, и стояли маленькие такие... вот, плуги держим. А пахали, сеялись... маленько сеялись и жили. Так вот, картошечку посадим, да и че там. Вот, сколько там? До сорок девятого года это очень много жили лет там... это... сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой, сорок восьмой, сорок девятый — считай, пять лет мы в «Сталине» прожили. Вот. Ну а потом чего? Все, наверно, я больше н... а чего рассказывать?
И Расскажите, пожалуйста, ваше первое впечатление. Как вы сюда приехали?
С1 Ну что? Ехали мы оттуда по железной дороге. Долго добирались. Везли нас в теплушках. Эти... как их называется... печечки-то, вот, эти военные, чугунные...
С2 Буржуйки...
С1 Буржуйки. И ехали мы на полатях. Два яруса полатей. Мы как... ну как? По вербовке все, наверное... сюда, заселяли эту территорию.
И А что значит «по вербовке»?
С1 А по вербовке... Вербовали, чтоб заселить территорию-то. Эта ж [территория] была пустая. Ее ж надо а э... это... пустое ж место не бывает. Обязательно его надо э... заселить. И вот, видно, люди, которые когда-то после войны... разбросала людей, как говорится, война. И собирали таких людей, которые, как говорится, там, нет родины... вот. И таких подбирали и... отправляли сюда... и отправляли сюда. По... по желанию, конечно. Не насильно. Это я точно знаю.
Переселенцы 1950 — 1960 гг.
Ну... вы интересуетесь, наверное, как сюда заселились, видно, люди? Вот... Я когда работал в дорожном участке, сюда приезжали белорусы. Их... по вербовке они. Украинцы. Я помню, как в сорок... в сорок... или пятидесятых годах был колхоз «Победа». Это — по Ристилахти[19]... и туда я привез, вот, этих белорусов. Привез. А им не понравилось это место. Но, там... хуторная система везде. Хоть деревня, но один дом — там, второй дом — там, третий — там. Так совместных домов-то не было. Это, вот, по Ристилахти, на Сикопохья туда. Вот. Когда я их привез туда в лес, так они с машины не слезали: «Мы поедем обратно. Давай, вези нас в райком или куда-нибудь». Я говорю: «Куда я вас повезу? Зачем я вас повезу? Я вас привез. Мне дали указание, я и... я вас привез. А там дальше... хоть пешком идите». Десять километров отсюдова. Ну, высадил. Ну, а потом-то им понравилось. Там, один стал председателем сельского совета. Сельский совет там был, все там было, в этом, в селении. И колхозы хорошие были там.
И И вы приехали сюда в пятидесятом году, да?
С Да, в пятьдесят третьем. По вербовке. Захотелось уехать.
И А что значит «по вербовке»?
С Ну... было в центральной в «Правде», газете, написано, что... Муж у меня был из Калининской области, и это самое... Там земляк писал, что он уже завербовался и приехал. Сразу дают ссуду на дом, на корову, всё. И только работать надо в колхозе. Ну, и нам не захотелось, там... мне не захотелось там в Калининской, потому что — темнота, неграмотность. Я: «Давай, — говорю, — завербуемся». Завербовались и приехали сюда. И вот, нам дали ссуду. Мы дом построили себе, корову купили, обзавелись хозяйством.
И Расскажите, Вы когда приехали сюда?
С Я в пятьдесят третьем году приехала. Вот. Брат у меня здесь служил, и я приехала сюда. Работала на фанерном всю... в общем, до пенсии, тридцать четыре года. А потом на пенсию вышла, вот, теперь дома, видите. Рабочая, что. (Смеется.]
И А Вы откуда приехали?
С С Белоруссии.
И С деревни, с города?
С С деревни, конечно. <...>
И А вот, Вы говорите, что у Вас уже здесь брат был, а он как сюда переехал?
С А он служил в армии сюда, в армии служил.
И Уже после войны служил?
С Да. Он воевал на войне, а потом... раньше служили почти по шесть лет. Он был с двадцать шестого года. Он воевал здесь, а потом, это... служил здесь, отслуживал. Вот... на войне. А потом, как война кончилась в сорок пятом, он еще три года служил здесь. А потом приехал в отпуск, и меня сюда забрал.
И А почему он решил здесь остаться?
С Ну как... знаешь, раньше после войны в деревнях не было никакой перспективы, знаете. Война, разруха. А Белоруссию немцы — мы ж были четыре года в оккупации — всё разбомбили. Мать у нас, вот, немцы убили. Вот, я, считай, сирота росла. Отец... отца — Белоруссию освободили — сразу забрали на фронт. И, вот, брата с двадцать шестого <года рождения> забрали. А мы, пять человек, без ма... без матери, без отца жили. Пока, вот, отец пришел, война уже кончилась. Потом отец пришел. Так что теперь это так что [приюты], а тогда... Ни посуды, ничего, как... так и живи, милая. Вот, так что. Вот, и приехала сюда к брату.
И А как Вы туда <в Карелию> попали?
С Где? В Карелию? Ну, в сорок девятом переехали...
N[20] Их же там же... репрессированные. Гоняли, как...
С Да. Да. У меня еще мамочка жива — восемьдесят шестой год. Вот, с ней вдвоем. Где мы только не мотались! И по Сибири, и... и в Эстонии после, это... сразу. А в сорок девятом уже сюда по вербовке. Как, вот, вербовались сюда в Медвежьегорском районе, вот, туда мы и попали в [Гумарино], Падемский леспромхоз. Вот. Он[21] кончал университет и туда приехал. Вот, и познакомились. А в шестидесятом сюда[22] уже приехали. Его родные уже здесь были. Родители. Вот, так вот. Там пожили, потом — сюда. Так и остались. И в [основном] здесь. Вот, вначале в Куркиёках, потом в Хийто... то есть в Хийтола, потом — Куркиёках. Потом уже... с восьмидесятых уже здесь.
И А как случилось... то есть Вы сначала поехали из-под Ленинграда в Сибирь, да?
С Да, да-да.
И Или вас выслали?
С Выслали, конечно. Двадцать четыре часа — и всех туда[23].
ФИ А когда и как Вы сюда приехали?
С Вот... а потом, в пятьдесят пятом году был набор тридцатитысячников. И, вот, в числе семи человек от университета он согласился поехать сюда в деревню. При... до этого он проводил очень много экскурсий с э... аспирантами. Поэтому он знал здесь каждый совхоз, каждый колхоз. И вообще всю эту местность он просто изучил, не знаю как. Он проводил экскурсии с аспирантами. И он выбрал место своей работы самый отсталый последний колхоз — четырнадцатый колхоз имени Кирова. И, вот, с этого колхоза в пятьдесят пятом году и началась его здесь деятельность.
Первые впечатления
ФИ Ну, а какие были Ваши первые впечатления, когда Вы сюда приехали. Ведь... это... другая природа, другие дома...
С Какое впечатление... [Смeется.] У нас же гор нету таких. Первое впечатление, когда мы приехали, как раз там гора высока будет, овраг проедешь, это... а мы дошли... так нас послали топить дома. Пока люди-то приедут, дак, топить дома. Мы дошли — скала такая большая. Ой, куда нас привезли, такие скалы! Что мы будем делать? Ходили такие... удивлялись, удивлялись, так. А у нас дома на Вологодской нету каменьёв. У нас там — пески. И гор таких нет. Все удивлялись сперва. Говорят — куда нас привезли? Такие каменьев-то. Теперь привыкли. И горы — ничто.
ФИ А дома здесь были такие же, как у Вас там, в Вологодчине?
С Нет.
ФИ Какие различия?
С Здесь, видишь, дома построены отдельно. У нас дома двор и изба — все вместе. А здесь — порозно. Здесь дом отдельно, двор отдельно. И дома здесь больше. У нас дома меньше были там. Дóма дома у нас меньше были.
И А вы не звали их <сестер> сюда переезжать?
С Да они бы и не согласились. Они приезжали сколько раз ко мне: «С ума, — говорят, — сойдешь, как вы тут живете».
И А чего?
С А не знаю. Мы привыкли, а они никак не могут.
И А что говорят, почему не нравится?
С Да не нравится, кругом лес да скалы, да... Я сразу, как приехала, я частушку домой написала: Как привез меня миленок / В городочек незнакомый / Здеся каменные стены / Море синее кругом. [Смеется.] Здесь каменные, видишь, скалы эти, а тут — Ладога-то. Написала сестрам письмо с ревом. Первое-то время ревела, чтобы домой. Они получили мое письмо и пишут: «Давай, [нрзб.] вернись обратно». А куда уж поедешь, тут уж я Мишку родила.
И То есть Вам не понравилось здесь сначала?
С Сразу не понравилось... мне еще скалы, я сроду не видывала скалы. В Вологодской у нас — прямая дорога. Там все лес, болото, ягод сколько. А здесь приехали — скалы такие. С ума сойдешь, взглянешь дак, только камень один. Ой, долго я не могла привыкнуть [Смеется.] А теперь уже не хочется домой.
И2 А вот, тогда-то еще после войны... Вы как приехали, здесь еще дома были... не звали родственников сюда?
С Было так страшно, пока мы привыкли, пообжилися.
И2 Дак, а страшно-то от чего?
С Дак, а, вот... от непривычки. Пока не обживешься, дак, везде неприятно. Вот, переедьте вы теперь в другую... хоть и в лучшее место — все равно будет как-то связанность, а так... Тетка с дядькой приезжали — мы уже в этом доме жили — погостили. Тетка говорит: «Вот, я бы еще хотела... и летом мне поглядеть». Я и говорю: «Что Вы приехали зимой, вы бы приехали летом, поглядели, какие тут горы, как тут...». Им только понравилось все лес, лес, лес... У нас лесу нет, а тут — лес, такая природа. А сейчас и у нас стало неважно. Раньше тут было — воздух. К нам приезжали с Дзержинска — брат его в Дзержинске живет... уже покойник, умер... приезжал. Потом приехал, [нрзб] а в десять утром встанем, выйдем, все в себя затянем, говорит: «Ох! У вас хлеб не надо — воздухом можно жить!» Всегда рано вставал рано, и выходит. Там же заводы такие химические.
И2 А белые ночи, Вы сразу привыкли?
С Ой. Привыкли... так-то незаметно получилось. А зимой темно было так, как и у нас. А у нас темно и зимой, и летом — там в Белоруссии. А тут... Приехал из Дзержинска брат его с пацаном. Он говорит: «Стасик, ну-ка давай спать!» А он и говорит: «Зачем спать? Днем не спят». [Смеется] «Зачем же спать? Днем же не спят».
ФИ Так что этот край как-то отличался... отличался от того, что Вы видели там в Петрозаводске и вообще в Карелии.
С Да. Вообще мне понравилось здесь Когда я приехала сюда, сразу природа очень понравилась, потому что тут горы. Я нигде не была, вот, в таки... в таком месте, где, вот, были . были бы горы. И потом очень много черемухи лесной цвело Вот, прямо едешь на автобусе и запах черем... чере... прямо в лесу черемуха росла. Что в других местах я не видела такого, чтоб в лесу росла черемуха. У нас только — в Олонце — так около домов, вот, росла черемуха.
И А были какие-то такие вещи, которые, вот, Вы не знали, вот, для чего они? Вот, удивлялись им?
С Как... какие?
И Ну, вот, что вы не понимали, как ими пользоваться или...
С Нет...
И Не было... все было понятно?
С Все понятно, все красивое. Мама умерла. Мама побольше, может, рассказала б вам. Скотины сколько было, дворы какие! Хорошо жили финны, хорошо, хорошо. Я, вот, до сих пор говорю: ну, приехали — такая красота! Сейчас не найдешь ни сарая, ничего. Всё лодыри, всё, всё на дрова, всё сожгли, всё пережгли. Сколько я... а ягод сколько было! Было пойдешь на одно место — семь ведер, во брусника!
Мы приехали, там нам очень понравилось. Почему? Потому что мы так настрадались, что нам здесь показалось — рай. Мы приехали, тут столько было ягод! Тут столько было грибов в тот год. Так мы просто ожили! Ожили, ожили.
С В июне месяце шестьдесят., как его, да... сорок шестого года с Олонца часть перебросили сюда. Приехали. Город в идеальном порядке, конечно. Нет... электростанция, допустим... света не было. Отопления пока не было. <когда мы> приехали. А сами казармы в образцовом порядке были Территория — исключительно. Дороги... вот, тогда же на конной тяге часть-то была вся. И артиллерия... ну, все на конн... лошадей... машин не было. Едешь — прекрасно, одно удовольствие. Сейчас асфальт хуже, чем тогда у них дороги были сделаны.
И Дороги грунтовые были?
С Грунтовые дороги везде и всюду, да. Асфальта не было нигде. Ну чего больше? После... после... Через год нам поставили... свет подали, воду, ну... топить стали. Прекрасно! Занимать... только занимать и заниматься. Вот.
И Когда Вы вошли в городок, там никакой утвари не было?
С Нет. ничего. Казармы под замком. Под масляную краску под слой, понимаешь, покрашены полы темным цветом. Все под масляную краску. Идеально все было. Светомаскировка. Дороги были стянуты проволокой. Даже здесь следы еще немножко есть. Я командующему округа рассказывал...
И Это как?
С Ну, чтоб дороги не видно было. А они были камуфляжной формой покрашены у финнов. Наши тут перекрасили. После лупится все, облезает. А у них же навечно было сделано. Камуфляжно, под... под растительность, вот, под местность. На крыше, вот, светомаскировка тоже была. И дороги — стянуты деревья. Под... под [нрзб] досточки, и закручено проволокой, чтобы не видно дороги было. Вот. Это бы... это... мы очевидцы этому. [Смеется.]
И А Вы не скажете, а что Вы тут увидели, когда приехали? Какие у Вас были первые впечатления от этого места?
С Первое впечатление было... Чего тут... Город тихий. Зеленый город. Он вообще... везде была зелень. Всё это красиво было так. В цветах тут. Много сирени было. Всего тут... Дороги были, как говорится, хорошие. Они после войны... после финнов тут, видно, они чем-то... или грунт был у них размешан таким, что... ночью... к утру она набирает влагу. А весь день пыли нету. Это, вот, лет пять-шесть, вот, так. Едешь, как по асфальту. Дорога была, хорошая дорога была. Ну, а потом-то уж наши машины... я в дорожном работал — сколько раз мы отправляли этот грунт, в общем, на... на анализы в Петрозаводск. Но, видно, наши не могли... Там были у них где-то грунты, так возьмут этот грунт. Если где-нибудь ямка получилась, так засыпят, водой польют, затрамбуют. Как... залечили эту рану. [Смеется.]
С Ну, что еще, вот, о городе рассказать... Я не знаю, что рассказать. Что все было красиво, понима... очень красиво. На сопку заберешься — вот, где вышка теперь, да. На сопку заберешься весной — это вообще неописуемо, слушайте! О-ой, красота, слушайте!.. Вот, эта... сквер как раз... эта улица двусторонняя, да? А потом там, вот, дом ребенка, [нрзб.] санаторий — там перегородили... из-за детей. Перегородили, сделали-то, вот, там... рядом санаторий-то. Их[24] сделали гулять там. Ну, разве такие вопросы так решаются? Такой сквер универсальный был сделан. Одностороннее движение, потом в другую сто... ну... вообще... вообще. Вообще, вот, так, вот, смотришь — это вообще. Вот. Потом был... что я застал еще? Я застал очень много хуторов. Застал очень много, значит... На каждом хуторе яблони, вишни — всё это, ну, всё это, всё застал. Мы еще пользовали этими дарами, которые, значит, нам... как говорится, осталось после финнов, осталось. Яблони, вишни, сливы, всё... малина. Насажено прямо, вот, так рядами всё, вот... ну... видно, люди — кто на чем специализировался. На каждом хуторе было видно, что этот человек специализировался на малине. Вот, я сейчас не помню, где это находится, такой, вот, хутор. Но у него прямо в малиннике — вот, так идешь — рядами и малины... это тоннами можно собрать малины, понимаешь. Заста... застал такое, понимаешь, было. И сейчас я знаю — один хутор такой есть. Малины — прямо рядами засажено. Другой, допустим, занимался — яблоки у него, значит. Яблони, яблони — много-много. Такие сады, понимаешь. Другой — вишнями, понимаешь... вот, что еще застал? Вот, видимо, от финнов перешло еще по инерции. Яровая пшеница росла, понимаешь, созревала. И ее... в мои годы еще. Вот, я здесь жил в пятьдесят первом году... пятьдесят второй... сеяли яровую пшеницу. Перешла от финнов, понимаешь, садили, пожалуйста, вырастал свой хлеб, понимаешь. Вот. Очень много мельниц застал цельных, понимаешь, очень много мельниц. [Нрзб.] Вот... по Растилахти[25] две мельницы хорошо помню. В Лумивара хорошо помню мельницу, понимаешь... да еще самое... ну, действующие мельницы. Мололи муку, понимаешь, всё. Да еще самое... кирпичных заводов было семь штук. Ну, всё люди... люди всё, материал использовали, глины — пожалуйста, сколько хочешь. Зачем из Петрозаводска возить кирпич и завы... заведомо завышать цены стро... стройки? Извините. За триста километров кирпич привезти, за четыреста? Ну, ну... а <у> финнов, вот, тут, вот, под ногами вот, значит, всё, вот, кирпич, вот, тут всё, понимаешь... умницы были, слушай. Умели строить и знали, как строить. Землю не пользовали... никогда не использовали, на земле никогда не строили. Ну, есть... ну, чтоб камни, понимаешь — пожалуйста, значит... Зачем на паханной земле дом-то строить? Ну, так или не так? Вот... мы, как были — не умеем, так и, наверное, никогда не научимся. Мне так кажется. Вот посмотрите: вы сейчас выйдете, сейчас... какой у нас жилой фонд? Зачем такие дома строить? Которые не може... не могут ис... значит, эксплуатировать нельзя. Зачем? Не надо! Мы [нрзб.] с Марией побывали в Финляндии, понимаешь, ну... да? Даже в Хельсинки, по-моему, больше третьего... трех этажей не ру.... Ну, есть, наверное, пять там, но изредка.
ФИ Ну, есть там и десять этажей...
С Ну, это редк... ну, редко. Ну, просто чисто... это им... мода Европы, там... чуть-чуть так. А так-то, ведь, ну, в остальных городах-то трехэтажные в основном. Правильно, ведь? Ну, чего там? Больше ведь не строится. Зачем? Лифт нужен. Это всё очень дорого, оно не нужно. Зачем его обслуживать и всё это? А мы тут пятиэтажных понастроили в Лахденпохья. Да этот город вообще не годится для пятиэтажных. Он... он город... микрогород. Он предназначен для маленьких... домишки, маленькие, значит, улочки. Культурно, красиво. И, это самое, вишни цвели, яблони. Вот, городишко. Ну, что еще сказать? Я не знаю, чего сказать. Вот. Застал еще, значит, было более... ага... более четырехсот коров. Только у жителей города, вот. И... значит, четыре стада было. В разные, в разные районы гнали стадо, вот... по Растилахти одно стадо шло. Каждое утро шло мычание, понимаешь... потом, значит, тут... в Первую бригаду, по Сортавальской стороне и... значит, сейчас там... вот... и по... в Пятый поселок. Вот, значит... четыре стада в городе было. Вот, сколько было коров! Много было. Коров держали частники много. Ну, частные дома в основном были всё да еще самое...
И А Вы сказали, хутора были...
С Ху... дак, они... Вот, этот город хуторами и был. Это, вот, потом... вот, сейчас микр... это, вот, эти дома — сейчас я вам скажу — начали... сейчас-сейчас-сейчас-сейчас... Вот, эти первые пятиэтажки появились, это самое, так... сейчас... так-так-так... в семьдесят... в семьдесят третьем году первые начали строить. Ну. А до них начали — фанерный комбинат... вот, эти двухэтажные дома-то вот, ну... вон весь этот, как его, понастроили. У вас в окна видна, понимаешь, вся улица. Ну, фанерный комбинат начал двухэтажки эти, большие-большие дома строить, длинные-то. Ну. Это же были типа казармы. Они же были... вот, у нас сын живет в этой — четырехкомнатная квартира сейчас считается. А так они же жили... они же были коммуналки. Там, в этой квартире, в те времена после войны жили по... три семьи, четы... по три семьи жили, понимаешь, вон. Ну. По комнате и одна кухня, понимаешь, на всех. Вот, и всё. Коммуналки самые настоящие были.
И А на хуторах кто-нибудь жил?..
С Конечно!
И ... Когда Вы приехали... Вот, когда Вы застали эти все сады и жили?..
С Ну... уже в пятьдесят первом году в принципе почти всё позанимали. Да, хутора... не... ну имеется в виду... нет. А... вы имеете в виду те, где еще сады были? Те? Там не жили еще. Нет. Там не жили и не... и не давали никому жить. И не давали никому. Никому не давали жить. Люди хотели туда поселяться, но никому не давали жить. Не давали. Где, вот, одиночные хутора особенно, вот... И постепенно — там сожгут, там разберут, там перевезут. И вот, так, вот, всё, значит и потихоньку ликвидировалось, понимае... вот. Очень много... Заста... застал, вот, еще такие вещи... Вот, хутор, да. И, вот, где, вот, ближайшая дорога — у него была от хутора эстакада. Деревянная эстакада. Куда фермер вывозил бидоны. Ну, и ставил бидоны с молоком и допустим, вот. А сборщик, который, значит... он эти бидоны собирал. Никто его бидон с молоком не возьмет. Никто. А теперь поставьте бидон с молоком! Пустое... молоко... [Смеется.] Ну, вот, так.
С Это в сороковом году. Осенью. В сентябре, по-моему. Так... Что мне характерно? Инте... интерес, конечно, был у меня... да не только у меня. И у родителей всё... интерес к жизни финнов здесь.
ФИ Да?
С Ага... вот. Там сразу, вот, дом — садик был. И сразу, значит, поле, большое поле. И, вот, среди этого поля — что мне интересно, характерно, — сарай большой. Сарай. С кривого... с кривого леса, так. Но, добротная кровля. А это... щелястое, значит, так... Значит, что? Сено они туда... ну, просушивало ветром, понимаете, так? А дождь-то не мог попадать. Кровля хорошая была. Теперь сарай — ворота сквозные, понимаете? Что туда можно заехать и выехать. Вот... а чего я, значит... Тогда бродячих этих овец отсталось... отставши. Наверное, от финнов. От финнов были. Так...
ФИ Да?
С Ага... И что-то принадлежали морской, вроде, части. Если они там поймают. И я в окно увидел, заметил это стадо овец. И я за ними погнался. Погнался, так... И они, значит, что, в сарай этот зашли. И, оказывается, с той-то стороны приоткрыты ворота. И они выскочили. Я — за ними через сопку. А не знал же, понимаете, местности еще, ничего. Через сопку чего-то я побежал еще, ну, подросток, так... Вот. Мать честная! Куда же через сопку, потом еще... куда же я? Я заблудился. Так. Залез на эту... Кирха была, кирха. И пошел на кирху. Так... Вышел через это... на... на гору. Гляжу — домики какие-то, дома. Так. Дальше, значит, это... хуторная такая... знаете... еще... потом смотрю... мать честная! Внизу. Идет моя сестренка. Так. Этот дом-то, вот, в котором мы поселились. Но дело-то в чем. Вот, это сарай, у сарая... у сарая были... кольев наставлено. Кольев сотни, наверное, так. Очень заостренные колья, так. С высверленными, значит, отверстиями, так. Туда зна... на... накрест все это, так. И около сарая... и нагеля[26]... нагеля, вот, такие, значит, которые вставляются в колья. Понимаете, так? Вот. Значит, что? Финны очень трудолюбивый народ, как я понял. Очень. Понимаете? Они приспосабливались к совремённым условиям климатическим, понимаете? Вот. У нас же что? Погода мешала сено, понимаешь... дожди были. Погода мешала, понимаешь, там не сушило, понима... так. Всё есть причина — погода: дожди и все. А он как? Он не... приспосабливался. Местный со... так... он приспосабливался. Вот, скосят там, понимаете, ло... лоша... лошади были. Скосят. Травой подвезет. Подальше скосят. Травой подвезет к сараю. Натыкает этих кольев около сарая. И эту траву так... на колья. Вот, эти, они, знаешь, эти... как ер... ершик. И ветром сушил. В основном. Частями. И в сарай. И столько было сена. Такого сена — будь здоров! Замечательного. И клевер... ди... эти... сеяли и клевер. Клевер... это калорийная, значит... пища для животных, понимаете? Так. Теперь. Большие бочки в сараях. Крупная соль. Подсаливал еще, подсаливали эти, значит, так. На зиму, значит, он заготавливал таким образом сено. Так. Не приспосабливался к современным климатическим условиям, вот, не ждал погоды. Труженик был. Что и говорить! Потом эти колья он разбирал. Потом к сараю сотнями ставил, и так были. Ну, потом эти колья-то наши: «А зачем, а что такое?» Чего, да?
ФИ Никто не попробовал так... так же делать?..
С Сухие, пилить их. Дак... печки топить. Вот, так было. Так. Ну, что, жили...
ФИ Сколько домов там[27] было?
С1 Ой, там много, много домов. Ну, у вас[28] же хуторная система. Вы же жили всё... часть на островах, часть и... и разбросан... разброс этих... индивидуальных домов большой. Нет так, чтобы в кучу, кучная... все вы жили по... по этим... как это называется? По фермам — фермы. Крестьянские усадьбы-то. Да, да... тут же все... многие острова были заселены. Везде были домики, стояли со своими дворами. Со всеми... со всеми... [Нрзб.] Поля были в хорошем состоянии. Чего я помню, так везде почти клевер рос.
С2 Всё было отлично, росло...
С1 Клевер. А лес сейчас...
С2 Так в памяти всё и осталось.
С1 А кле[вер]... это лес, который... Вот, часто мы ходили и по лесу. Лес был в частной собственности у кого-то. Он был огорожен, ну, таким примитивным забором из тех же лесных палок, убран был идеально. Даже, видимо, и коров пасли в этом лесу. Потому что, там больше трава росла, чем, как у нас, вон, там мох... всякое... валежник. Настолько было... свой лес — они ухаживали. Идеальный.
И А скажите, пожалуйста, а, вот, хуторная система, Вы сказали, а... как-то... приехали люди и стали по этим хуторам селиться?
С1 Не по всем. Далеко не по всем. На удаленных хуторах никто почти не проживал. Стара... мы же русские как? Привыкли кучей, кучей жить. Это уже у нас в крови, наверняка. Мы... об... стараемся... Это уже, наверное, идет бог знает, с каких времен. И, вот, которые дома поближе, были в кучу — вот, так и жили. А потом которые приезжали, ста... уже заселяли чуть-чуть подальше, подальше, подальше. Но хуторов было брошено здесь! В которых и не жили... которые потом сгнили, которые потом сожгли, которые разобрали-перевезли. Но все равно, много пропало, вот, этих домов.
И А не свозили дома?
C Как сво... были случаи, и вывозили. Строились уже ближе, как говорится, к общаку.
И1 Вот, Вы говорите, что вас сестра вызвала, а она сюда когда приехала?
С Она приехала при окончании, как кончилась война сорок пятого года, и она... сразу сюда приехали. Все было финское: сараи были, тут стога с сеном были, тут много было богатства финского.
Ш Это она рассказывала?
С А мы приехали, еще было все.
И1 А расскажите, что Вы увидели?
С Ну, вот, нас, когда на хутор за туберкулезным послали... туберкулезный скот был.
И1 Какой хутор?
С Туберкулезный был. Это на второй ферме было, вторая ферма была.
И2 Туберкулезный?
С Да, скот был больной, туберкулезный. И, вот, мы там ездили финское сено из сарая брали, а потом были их... на вешала. Удой хороший был, потому что сено-то было финское заготовлено, хорошее, не у наших. Наше-то — гнилое. Нашим-то наплевать все.
И А вот, кусты, Вы говорили, вокруг дома насажали, это с хуторов возили?
С Мхм [Да].
И А что, вот... какие кусты?
С Ну, красная смородина, крыжовник, черная смородина.
И А это все такое же? как в Вологодской?
С Все такое же. Ну, у нас там... сад... кустов и не было вообще в Вологодской. Я не помню, чтобы там было. Там — только огороды, сажали там огурцы, да...
И А какие здесь сады были у тех, у кого были?
С Ну вот... у нас, по-видимому, хозяин там, вот, жил. Там, вот, скотный двор был совместно, колодец был. У нас колодец был, там вода не очень хорошая, мы только поливали. [Нрзб.] А так в саду всё яблони... Вот, там наверху у тети Тани, там столько яблоней, все абсолютно. Приехали в сороковом году — даже клубника была. А мы ее даже и не знали.
И У вас там не было?
С Не было ничего, откуда ее там взять.
И А это кто-то сказал, что это клубника?
С Да были... не знаю, учителя, не помню, кто-то говорил. Крупные такие ягоды, она ж заросла в траве дак, пойдем, насобираем.
И А здесь, вот, не говорили, что, вот, финны, там, вот, приходят забирать свои вещи?
С Не. Не слыхала такого. Но слыхала я, что кто, дак... вот, в «Новом пути» или что, ездили на острова, там... за чем там, вот, зимой или что, да... ну, там находили, спрятано у финнов было что, дак.
И А что находили?
С Но посуда, наверно. А что из вещей, я не знаю. Посуда... дак, говорили, в колодец были опусканы. Ну. У нас так... мы, дак, ничего не находили. Не... да и не искали, не. Ни раньше, ни после ни... ни до войны, ни после. Ничего не находили.
И А не ходили, вот, когда уже здесь жили, на хутора, там, за... не знаю... там, за кустами, фруктами?
С За куст<ами>... за фруктам<и> этим<и>. Ну, у нас, вот, были дома не все заняты. Около озера дом стоял — сад огромный был. Яблоней много. Дак, конечно, туда ходили, яблоки собирали, да? А у финна у каждого дому кусты были. У каждого дому яблони были. У него уже сад у каждого дома был. Не... они об этом... кустов это, роз насажено было, сирени. Да, да, ведь, он любил это.
И И это, вот, вы как бы поддерживаете, да, все?
С Да... поддерживаете... [смеется! поддерживали, конечно, так-то. Но мы — не цветоводы. Дома жили, у нас — дома вплоть. Дак, ни у кого даже яблоней и не было. Жили на родине, дак. Ни кустов не было. Земли мало было у нас. У нас земли — кругом болота. Всё говорят, что Ленинград построен — от нас болото это идет, да? Не проехать, не пройти. Но клюквы росло... Только и жили — клюквой кормились. Насобираем, да сдавали, там, по скольку, там, копеек в Весьегонск. В Весьегонск больше. Ну, в Чаеве, там клюквенный завод был. Только этим. А земли на... по три сотки на едока только было.
И А здесь больше, да, давали?
С А здесь... а здесь — больше. Здесь земли... дак, она вся заросла. Здесь она не обрабатывается.
И Но... то есть когда вы приехали, она уже заросшая была?
С Да. По... но, ведь, у финна, где картошка была сажена — заметно, что картошка была. У финна-то. Ведь, он уезжал в какое время? Сена было много заготовлено. Целые сараи. Вот, мы приехали в марте месяце, дак скот, вот, надо было кормить чем-то. Дак сена-то, видать, много было.
Детский дом в Лахденпохья
С1 Вот, мы приехали пятнадцатого июня. Война только кончилась. Месяц, наверное, прошел. И мы привезли первую партию детского до... детей. Сюда, в детский дом. Вы на горе там не были, где церковь, вот, там сейчас де... Дом детского творчества. У финнов здесь был... была школа юнкеров, как нам сказали. Военное училище было. Прекрасное здание! Когда мы приехали сюда, дети разбежались в три этажа. На третьем этаже — спаленки такие уютные, на втором этаже — рабочие комнаты, зал — внизу — актовый. Кухня там, спортивный зал. Прекрасные помещения! Полы — линолеум. И нам это было вдиковину. Все покрашено красиво. И вот, наши дети сюда первые приехали, двадцать восемь человек. А потом детдом расширился до двести пятьдесят. Двести пятьдесят девочек. Это... как-то одно время — вот, сорок пятый-шестой год — разделили детей. Девочек — в один детский дом, мальчиков — в другой. По образу... дореволюционных гимназий. Раньше были гимназии женские-мужские. Ну, вот, и детдом — тоже. Двести пятьдесят девочек. А в Салми — четыреста парней организовали. Мы свезли из пяти детских домов... объединенный такой детский дом. Директором назначили фронтовика. Только освободи... демобилизовался. Офицер. По ранению. Ампутирована нога у него была.
С2 Так, я вам говорила — В-ка Антон Павлович.
С1 Да. Вот, он был директором. Хороший отец был для этих двухсот осиротевших — дети фронтовиков, погибших воинов. Матери у которых тоже умерли, или... от голода, или куда исчезли. И вот, дети здесь росли, как в родной семье.
ФИ Так что большое спасибо вам за разговор и...
С1 Что знали, то сказали откровенно. Не кривили душой.
ФИ За это вам большое спасибо...
С1 Вам спасибо, что нас...
С2 Я помню финские землянки...
ФИ Да?
С2 Когда финны воевали. Первый детский дом был у нас не здесь, а там в поселке, в Кондопоге. Вы не слышали? Кондопога — город бумажников в Карелии?
ФИ Да-да, я знаю...
С2 Вот. Недалеко от Кондопоги мы обосновали детский дом сперва. А потом уже сюда переехали. Так, у нас не было ни кроватей, ни матрацов, ни подушек, ничего. Мы ходили по лесам. Находили финские землянки — где они жили — окопы. И брали у них топчаны деревянные такие, знаете, козлы и топчаны — они спали на чем. Бумажные, из гофрированной такой бумаги матрацы, набитые стружками, подушки тоже набитые стружками, бумажные. Это все сносили в здание свое. Устанавливали эти кровати, постели. А потом уже привезли простыни, одеяла. И мы первое время спали, вот, на таких топчанах. И, спасибо финнам, оставили... Оставили нам топчаны и тюфя... матрацы, и подушки. А потом уж мы завезли настоящие подушки и матрацы... материалы. Шили одеяла, шили костюмы мальчикам и рубашки, всё. В Кондопогу ездили, заказывали, в мастерскую. А в село обратно везли всё на плече. Ни машин, ни транспорта, ничего не было. На поезд не берут. Только воинский... это был сорок... четвертый год. Это все война была. Так только воинские грузы туда и обратно. Раненых, или продовольствие, или, вот, боеприпасы. Гражданских не берут. А нам же надо детей одевать. Сирот сколько! На сто человек у нас детский дом был. Так надо одежду сшить, надо в бане мыть, надо им белье чистое надеть — и рубашки, и брючки, и всё, и в школу отправить. Не берут и всё, хоть ты что... стоим, плачем с подругой. Не попадем. Потом уж как-нибудь сжалятся, так в тамбур набросаем багаж, а сами на лесенке держимся — едем на лесенке. Но там недалеко, дак... вот, так приходилось работать и устраивать детский дом. Потом-то сюда приехали мы, как во дворец. Нам тут было раздолье. Директор заботился — одевал, кормил, а мы уж только с детьми занимались.
И А много было воспитателей?
С2 Четверо. У нас [был] маленький, маленький... [нрзб.] четыре девочки приехали из педучилища. Мы один год там были, а потом сюда приехали. Из министерства проверка — никакой базы нет, трудовое воспитание негде проводить, никаких преприятий... усадьбы у нас не было, чтоб заниматься сель... хозяйством, разводить хозяйство. А здесь, ведь, в Лахденпохья, мы и коров имели, и лошадь была в детском доме. Пахали огород. Усадьба большая была за линией там. И молоко свое было у детей. Ягодные кусты были — так варенье варили.
Материальный мир заселяемых территорий
Новые дома
И1 А как-то не похожи были дома на те, вологодские?
С Нет, не похожи. Совсем нет, так а... В Вологодской области, значит, тут дом, к нему пристройка, двор, там, разные. А тут у них, у финнов, — отдельный дом. Как, вот, и этот. Тут ничего нету. Этот дом уже у нас построен. Но все равно на финский лад.
И1 Это вы сами уже на финский лад строили?
С Да-да-да-да-да.
И1 А что такого на финский лад-то в нем?
С Ну, там отдельный дом. Вот... я еще раз говорю, что у нас, дак, это дом, а потом к дому пристройки разные и прочее-прочее. А тут дом, значит, он не... ничего, отдельный дом. Комната, кухня там и прочее.
И2 То есть служебные помещения были под одной крышей в Вологодской области?
С Да-да-да-да-да. Под одной крышей. Тут и двор, тут и умбар, и... дровяники, и всё. У нас по-своему там в Вологодской. А тут уже у них всё по отдельности. Вот, дом, вот, тут придворные постройки, значит, по-фински. А у нас все было вместе.
И1 А вот, у вас, говорят, маленькие комнаты были в финских домах?
С Да, были маленькие комнаты, да. Но были у них и большие комнаты — кухня. На кухне у них, вроде, тут и... ну, они такие... делали, значит, разные изделия тут и прочее-прочее. У нас этого не было. У нас, значит, вот... делать что-нибудь, то умбары, сараи были. А у них, вот, значит, кухня большая. Вплоть до того, что делали, значит, вот, зимой, дак, эти... дровни называются по-нашему, Там. Ну, и прочее... разный инвентарь делали.
И1 А вы не делали?
С А мы — нет. Мы делали по-своему. Если нам надо, то, значит, у нас сарай есть, в сарае делали. Кухня — это есть кухня. Приготовление пищи или что-нибудь такое, у нас считалось. А у них тут были такие вещи.
И1 А почему вы думаете, что они в кухне делали?
С Потому что они сами говорили. У нас, вот, в Кортеле кухня большая была. Дак, финн рассказывал: «Вот, мы тут зимой делали... Плели рыболовные сети или, значит, делали что-нибудь такое — колеса и прочее-прочее. Все, что нужно для сельского хозяйства».
И А вы, когда приехали... дома финские отличались от вологодских?
С Конечно, не сравнишь. Там, такие дома... все на фундаментах. А у нас чё там, на деревне — под [нрзб.] домишки, а тут... Все отличалось, конечно.
И А чем еще?
С А все, у нас вот, например, дом был, и наверху комнаты, ну, только летние. Две комнаты больших было, и внизу, и всяких... и теплый коридорчик, и стеклянные... Ну, кухня у нас не очень большая была, так как там, видишь, только этот обслуживал, наверное... И печка русская. Там тоже ведь наверху одному человеку только поместиться. А так, в основном, у всех кухни большие были. И даже тут, вот, этот [нрзб.] даже рядом, вот. У них домик небольшой, но кухня большая была, и две комнатушки.
И А печки такие же, как у вас, были?
С Они все под колпакам[и] металлическим[и] были плиты. И всё, конечно, там, качественней, чем у нас. И до сих пор плита цела, дом-то цел. Родители-то у меня умерли, и дом потом — мы все отказались — на сестру переписали. Ну, сестра тоже умерла. Дак, она тоже сыну дарственную оставила. Сейчас там типа дачи у него. Ездить некогда, никто не ездит туда. Саша ездит, там че-то сажает, а я, дак, не была уже сто лет, не знаю.
И А вы приехали когда, печками этими сразу научились пользоваться?
С А чё там? Такая же печка — задвижку открывай и затопляй.
И Точно так же?
С Конечно. Это все только культурней. Плиты, там, эти у нас обычно наложат с кирпича, да и все. А там все это, обнесено этим... металлическое, корпуса это и все. Все там же, ничего особенного там нет.
И А переделывали эти дома?
С Не-а.
И Вообще ничего?
С Ну, сейчас уже, после. Витя еще жил, дак, он крышу покрыл. Была... я не знаю, чем, шифер или дранка, была крыша крыта... он металлическую сделал крышу. Венцы поменял. Из большой комнаты две сделаны — перегородка. Одна летняя кухня, там, как бы. А вторая комната... И все, и больше ничего. А мы ничего не делали. Это уже после.
И1 А завидовали тем, у кого лучшие дома? Кому лучшие дома доставались?
С Да никому не доставались лучшие дома. Какие были, в такие и поселились. Тогда не считались. И вот, мы, примерно, жили с Р-выми, потом было... вот, сейчас живет одна семья там, Л-новы живут. А мы жили в одной комнатке. Кухня общая была. Жили... тогда жили, как-то жили. Тогда проще было. Теперь все под замками сидят. Не попадешь ни к кому. А тогда как-то просто жили. Вот. И друг друга как-то лучше... жалели и как-то, это самое, относились друг к другу лучше. Лучше народ был после войны. <...>
К2 Так, а, вот, финские дома, они тоже на русские не похожи были?
С Ну, они лучше были, конечно, хорошие.
И2 А чем?
С У них... постройка у них хорошая!
И2 А чем они отличались?
С Ну, у нас, вот, примерно, в деревне... в деревнях соломой крыли крыши, а здесь всё это черепицами покрыто или это... как ее., рубероидом или же этим... шифером всё были, потом щепкам[и] были так это, всё это сделано. Ну, у них-то... [Нрзб.]
И2 А внутри чем отличались?
С А внутри было хорошо у них. Всё покрашено, вагонкам [вагонкой] обшито.
И2 А не пытались, вот, там, русские тоже так строить?
С А кто будет строить тут? Это уже сейчас стройка идет.
И2 А тогда вообще ничего не строили сами?
С Нет. Тогда никто ни делал ничего. Какой-нибудь сарайчик слепишь под дрова или под сено.
И2 А почему селились по нескольку семей в один дом? Почему не давали одной семье целый дом?
С Ну, и были и целые дома. Которые поперёд приехали, целые дома занимали. А тогда как-то и не считали, что надо целый дом.
И2 Почему?
С Есть над головой крыша, кроватка есть: пришел с работы, отдохнул, да и всё. Это уже сейчас стали, вот, чтоб отдельные дома были да всё.
И2 А печь в доме отличалась от русской?
С Отличалась, конечно.
И2 А чем?
С А всем. У них очень печки хорошие. Изразцовые были эти, вот, стоянки. Да. И на кухне такая печка здоровая были, и плита тут же сложена и вытяжные трубы и всё. Всё хорошо сделано.
И1 Это, финские дома переделывали?
С Ну да. Было, это... финские. Это здесь дома все финские были.
И1 А финские дома как-то отличались от знакомых вам, вот, русских домов?
С Нет. В основном нет. Вот, еще здесь в Студеном много домов финских осталось. Вот, Н-ровы. Здесь в Студеном много. Они, в основном... можно даже заметить, они все крашеные. У меня, вот, электростанция была некрашеная, дак, я ее покрасила сама. Где на [бензин]. Вот, сейчас баню тоже буду красить в красное. У них, в основном, или желтые дома — крашеные, — или красные. А так, в основном, постройка такая же. Большая комната, лавки углом, печка русская, а потом две, как бы, спальни. Это у них уже системы такие были — дома. Что в Маслове такие дома большие в аккурат. Вот. Так что.
И2 А дома, вы говорите, обычно вообще не крашеные что ли, да?
С Да, всё у нас была такая... Был раньше директор такой, что еще смеялся в такой системы. Говорит: «Дров нету. Вот, давайте ломать постройки. Дрова надо им крашеные». Что дом разломают, он крашеный, дак, ну, и сухой в том [смысле]. Ну, он смеется, что дрова надо... быть... крашеные. Все по хуторам дома сломали и сожгли. <...>
И1 А вы уже дом строили, как хотели? Не таким, каким он был при финнах?
С Да. Да он тогда, считай, как, вроде как баня был. Нежилое помещение. Ну, люди, конечно, жили. Сделали, прорезали, еще финн прорезал... было, вот, значит, дверь, видимо. А он заделал ее, сделал окно. Потому что он ее приспособил для жилья. Вот. А так сами финны только тоже здесь в тридцать девятом году обосновалися. Вот, это, строилися.
И1 В тридцать девятом только?
С Да. Потому что, вот, купальня у меня, там стоит... год. Вот. 1939 год. А вот, тут как раз финская война, тридцать девятый год. Так их погнали — наши пришли. А потом снова эта война сорок первого года. Значит, они опять ушли, здесь воевали, а потом их, вот, так. И тогда в сорок пятом году начали здесь заселять. Уже, вот, с Вологодской, с Ярославской, много, тут много тут как, всяких тут... не то, что там какие-то... Ну, как и везде, все переселенцы.
ФИ А дома, вот, эти финские по своей конструкции сильно отличались от русских или?..
С Не-а, нет. Нет. Такие же приблизительно дома у нас... Я же сам — с Вологодской. Что там дома строились, что здесь. Приблизительно все одинаково. Разницы не... почти никакой... я не ощущал. Вот, дома в городах, вот, строили, вот, эти кирпичные или там... железобетонные — да, это отличались постройки от наших. А деревянные — почти одно и то же. Дома ничем особо не отличались таким... такое, чтобы уже... ажурной архитектурой... У вологодских, наоборот, еще красивее дома строили.
ФИ Так что ничего не пришлось переделывать после того, как?.. [Нрзб.]
С Нет. Не переделывали. А зачем переделывать-то? Дома были построены уже под жилье. Уже жили люди. А зачем было их переделывать?
И А я, вот... а я, вот, слышала, что печки...
С Печки русские у них тоже. У всех, у хуторян, почти у всех были русские печки. В городах уже... здесь меньше было русских печек. Здесь — кафельные печки. Много... видно, у богатых более... У богатых финнов стояли кафельные печи, красивые печи. Ничего не скажешь. Я на Руси таких печей не встречал. Это уже они более... нас в этом деле пере... перегнали. По тем временам уже.
И А этот-то дом, он же тоже перевезенный?
С Не, это финны строили. Это уже железно он стоит тут. Он, во-первых, стоит долго, он... фундамент очень... У них под домом — погреб. Вот, тут вот... этот... раньше этих не было... как бы... ну, холодильников. Вот, рядом. Там два этих, вот... как бы, колодца, ну, два рулона это... каменный. И внизу, значит, переход, там вода переходит. Они в этот колодец мясо опускали, молоко опускали. Финны. И этого... там лягушек много, жаб много. А вода всё время холодная. Я как-то — еще колонок не было тут — так, я брала оттуда воду, поливала грядки. А сейчас не лазю. Один этот... сынов друг, чечен, из Чечни, так он говорит: «Тетя Вера, я охотник, можно я, — говорит, — к вам привезу лося, в этот погреб спрячу, в этот колодец?» Я говорю: «Пожалуйста, вези». И у них погреб тут. У меня очень высокий фундамент. Вот, такой вот. И этого... а там ихняя квартира на земле стоит. Ну, как бы скат такой. Нет, дома отличаются. Дома хорошие. Но, как бы... я имею в виду, что они долго... ну, вот, пятьдесят два процента износа. Это сколько же тогда дому? Я не понимаю, как-то подсчитывают. А так я ничего не переделала.
И А вот, печка такая здесь какая-то странная, да? [нрзб.]
С Эта печка... эта финская. Так как, вот, они были, это... но а плиту, это уже ставили жильцы, которые тут жили. Вот, эта плита.
ФИ А вы еще помните, вот, когда первый раз вошли в этот дом, какое впечатление этот дом вам... на вас <произвел>?
С Ой, мы обрадовались, ну, какой дом хороший! Ну, это вообще! Там у финнов, вы понимаете... Они, между прочим, бедно жили в сорок пятом... Очень бедные они были! Они оч... Жил только... один дом у нас... вот, там желтый, вот, там, туда, за переездом, большущий дом. Это, видно, помещик был. Финны... Что у финнов, что у русских есть помещики, есть такие, есть... Значит, он чем-то владел. Потому что у него внизу — батареи, котельная у него, печь там была у него, у этого финна. И еще дом, где наша Антонина живет, моя сестра, на хуторе. Вот, вас бы туда свезти. Давайте, я вас свезу, покажу я вам этот дом финский. Вот, где моя сестра сейчас живет. Вот, этот жил — мельник. Он был, у него была своя мельница. Мельница. А мы, когда еще приехали, мы даже, понимаете, ходили туда на эту мельницу, еще даже муку собирали. Там еще мука была, ну... видно, когда немцы тут стали жить, дак они, видно, это все уже доели, поели. И ведь надо же, немцы эту мельницу разломали, а? Разбомбили немцы.
И А выбирали как дома? Или они уже заняты были, когда вы приехали?
С Приехали сначала отцы. Отцы приехали и выбирали. Вот, в одном месте выбирали, в другом месте — какие дома понравятся им. Где-то далеко еще выбирали, смотрели они. И там хотели. Но, там, очень далеко отсюда. Ну, хутора, там, километров три, четыре, наверно. Хутора. Сейчас там вообще уже ни хуторов, ничего нету. Вот, они приехали, выбирали эти дома. Вот, и выбрали эти хутора наши, и приехали, там стали жить. Дома были очень красивые у финнов. Все, это, снаружи все покрашенные. Наш дом розовый был. Сдалека, вот, с шоссейки видно был — такой красивый дом.
И Отличались они от тех домов, которые на родине были?
С Конечно! У нас на родине... у нас на родине бедно же люди тогда жили, это чего там у нас. Тут столько — три комнаты, кухня у финнов большая. Где, вот, мы жили там. Отличались. Хорошие дома, очень красивые. Внутри тоже так все хорошо было.
И А что внутри?
С Сараи были у них большие, вот, дворы для скотины. А потом всё уже развалили наши. Наши люди. Да мы тоже, ведь, приехали оттуда бедные. Надо же их крыть, крыши-то. Чем крыть? Денег-то нет у нас — приехали после войны бедные. Отсюда уезжали тогда во время войны, дак, этот... и скотину всю потеряли.
И А чем финские дома отличались от вологодских?
С Ой! У нас теплые-то какие дома! А здеся холодные. Вот, я говорю, не прожи<вешь> зиму, а мы живем уж сколько годов в этих хатах! Невозможно жить. Зуб на зуб не попадает. Я болезнь получила... хондроз получила только через... в этой квартире. Мне врач сразу сказал: «Вот, где болезнь получили вы». Дак, я год лежала — хондроз — у нас, вот, здесь в больнице. Сейчас дом престарелых называется. Тут и принимают. Я год лежала с хондрозом. Ее не излечишь, оно... в третьей стадии какой-то. Его и не излечить. Вот, кости все больные. Вот, эти, вот. Как, вот, ушибешь, пойдёсси, так аж слезы потекут. Дак, что хвалить здесь нечего.
И А это хорошо, считалось, финский домик получить?
Cl Да.
С2 Отвратительно.
С1 Ну, нет, то... так то...
С2 Отвратительно. Дело в том, что никаких удобств, никаких это, вообще это...
С1 Да, да, да. Вот, из-за этого плохо, ага.
С2 Это... тоже самое, шило на мыло поменять. Только единственное, что отдельная, то есть...
Cl Отдельная, вход отдельный и всё.
С2 Не коммуналка, никого, ни соседей. Только всего-навсего.
С 1 Да.
И А почему муж не перевез финский дом?
С А зачем он нам нужен, финский дом? Он не сильно... <...>
И А бани-то были финские тут?
С А здесь какие бани? Поле тут.
И Ну, не здесь. На хуторе?
С А там — да.
И А отличались они как-то?
С Ну, там, топил... у нас баня по-черному как-то топилась, я там не помню баню в Вологодской, как они топились, уже не помню. А тут нормальные бани. Предбанник, как, в эту... моечная, там... так же воду наливают, пар идет. Тут же котел. У нас была хорошая баня, тут же стирали и всё, в предбаннике было ведер одиннадцать, наверное, такой котел, и здесь ведра три. Удобная баня была, хорошая.
Новые вещи
И Здесь уже много людей было, когда вы приехали?
С Да. Приехали... в сорок пятом, видно, сюда люди приезжали. Потому что мы приехали, даже скамейки не было сесть. И у нас-то ничего не было — не привезено. И в байне все котлы выворочены. Ничего не было. Кто-то, видать, собирал. Рядом, там, в «Труде», да это, дак. Там уже... да в «Культуре». В сорок пятом.
И А оставались финские вещи какие-то?
С Финские... не. Ничего там не было. Ничего не было. Потому что недалеко от станции — железная дорога... дак, рядом проходила, там ничего не было. Ничего не было финского.
И Так финны всё вывезли что ли? <...>
С Дак, не знаю, кто. Но мы приехали, там ничего не было финского. Ничего не было... Это финское было, вот, как сюда мы приехали, дак, на островах. Вот, там было финское.
И Это уже после Великой Отечественной?
С После войны уже. Там на островах, правда, привозили, там, диваны, там, комоды, там, шкафы. Вот, это привозили. А на Алху мы приехали, там ничего не было. Потому что — рядом со станцией, дак, там всё, у кого, может... финны увезли сразу. Это-то у финнов увезена.
И А вот, на острова ездили специально за вещами, да?
С Специально ездили, специально, вот. Как сюда приехали — совхоз «Новый путь» был раньше, — дак, специально ездили. Поедем на острова. Там, конечно, мы дети были еще, чего нам! По двенадцать, по тринадцать лет. Дак, без нас ездили. Постарше кто, дак возили.
И1 Не находили никаких вещей?
С Не, мы не находили. У нас вот, что мы сюда пришли... ну, вот, была у кого железная пустая кровать, или комод, или шкафчик какой, но очень простая мебель, очень простая. Вот, как еще мы живем, вот... так, у них еще таких буфетов не было здесь и по дерев... и по деревням. У меня был шкафик такой, дак. Теперь бы, дак, внучка или, там, мои дочки скажут: «Ой, да ты что, выкинь, куда ты срам такой!» Вот, так. Вот, у них... У них занавесок нет на окнах, они так свободно, ни ковров на стенках, ни паласов, ничего не было.
И1 Дак, может они увезли с собой?
С Они увезли. Дак, они — финны — приезжали сюда, дак. Дак, вот, говорят... У нас соседка тут жила, и вышла в Финляндию замуж, и приезжала. Приезжает и рассказывает: «У них так очень все просто, — говорит, — у них паласов нету. У них, — говорит, — вот, такие деревенские дорожки, если, вот, на кухне или, там... или где, у кровати. Чтобы паласом, или стенку завесили ковром, нет. Зачем, — говорит. — Окна пустые». Вот. Так не знаю, как они. Все ли так теперь живут. Может, теперь у них в Финляндии не так. Финны, может, теперь не те стали, как раньше были. Теперь молодежь стала и у финнов другая.
И2 А не было такого ощущения, когда Вы в доме поселились, что, вот, как неуютно, как не свое?
С А чего-то не знаю, не ощущали, спокойные были. Тогда — молодая... двадцать два года <было>, <когда> сюда приехала, дак. Мне... хоть бы я только... мне спать.
И1 А на хуторах не искали вещи финские, не находили?
С Не, не. Мы не ездили никогда.
И1 А кто-нибудь ездил?
С Ездили. Там были на хуторах, ну, там, мебель, вещей, еще бы там... Ну, может, у кого, там, чайник, или, там, чугун какой — вот, в деревнях чугуны, у них, вот, такая.... Забыла. А так, вот, нет. Вот, например, у них на кухнях стульев нет. Вот, такие длинные скамейки, скамейки. Стол простой и, вот, скамейки. Ну, там стулья какие, вот, может. Мы, вот, лично сюда зашли, дак, ничего не было. Выла одна... в той квартире железная кровать, двуспальная. Такая страшненькая. Как они спали на ней... [Смущенно смеется.|
И1 То есть Вы и не рады были, что она досталась?
С Нe рады были, потому что... а потом... ну, что ж, негде спать. Отец доски сделал на эту кровать, доски держали. Потом столько было клопов! Но это, наверное, жили военные. Военные же жили, ведь, здесь ничего не делали. Тараканов! Но это мы, конечно, начали потом порядки приводить, выводить тараканов, клопов. Красить начали, у них полы были белые, некрашеные.
И1 А обоями стены не клеили?
С Нет, мы-то это стали клеить. А у них, вот... вот, у нас финские обои, пот. Мы не трогали. Уже, видите, пораскарябали, дом-то сел.
И1 Ага, желтый картон, да?
С Да, картон.
N[29] Красили.
И1 Красили?
С Да, красили. Ну, у них такой кремовый был, такой, серый картон. 11 вот, и в комнате такой же. Никаких обоев не было. Во всем доме не было. Это мы теперь оклеили, в комнате, уж сколько раз. А на кухне красили.
И1 А печи были такие же?
С Печи такие же были, только здесь было переделано... русская печка, русская. Туда дрова топишь, и хлеб они пекли, и все. А финская, вот, с той поры, круглая, вот — в комнату загляните — она так и стоит эта финская печка, надо уже перекладинать... переложить. Никак мастера не найдем, уже сколько лет просим-просим.
И1 А теплые были дома?
С Теплые были, а теперь холодные стали. У них, главное, дома опильчатые, опилками набито. Набивают их. А были теплые, сразу были теплые.
И1 А когда вы приехали, вот, в Кетроваару, там оставались какие-то вещи?
С Ничего не было. Ничего не было. Раз граница рядом, наверно, они всё увезли.
И1 Ничего не осталось?
С Нет. Потому что их... ну, я слыхала от солдат или от начальника, что их силой выгоняли. Они еще, жители, не ушли оттуда. Когда захватили, да. Дак ничего. Только, вот, дома стояли. И дворы. Но там, может, стол или скамейка. Что-то у их мебели-то ровно не было. Такой... сами всё делали, наверно.
И1 А не говорили, что, вот, там, финны приходят что-то выкапывать, вот, свои вещи?
С Не, такого я не слыхала, потому что с ребенком была. Я никуда гораздо не ходила, да? Куда пойдешь? Ведь хутора да всё, дак. Не... никуда не уйти было.
И1 А посадки? Никаких... нет... не оставалось?
С Ну, сады — те были хорошие. Они... у них у каждого. У нас, так, дом занят был, дак, видать, у финна тут магазин рядом стоял, в доме был маслозавод.
И2 В доме?
С Ну, дом, вот, выстроен огромный. Дак, и жилые комнаты, и маслозавод.
И1 А часто, вот, так, по хуторам бегали, вот, так, вещи искать?
С Ну, это мы уже... глупости. Я, например... какие куклы раньше были, тряпичные шили все. А тут какую-нибудь такую найдешь.
И1 Какую?
С Ну, какую-нибудь... голова хоть из пластмассы или как, там, с руками. Ну, резинового производства, а мне все сестра все шила тряпичные, без ног, только ручки шила.
И1 Понятно, а еще что-нибудь находили?
С Да нет, вот, ездили только за этим. С мебелью, конечно. У нас семья была большая, семь человек детей. Виталик-то родился седьмой, уже тут — в марте сорок первого... ну, и надо было... коек побольше, и все такое. Там такие, наподобие диванов, но без крышки, туда матрасы ложили, да и... Это сразу когда приехали покамест, а потом работали все в колхозе.
И2 А вот, сундуки, Вы говорите, дядя Ваш. нашел?..
С Дак, это ведь, знаешь, это на хуторе на другом дядя Игорь нашел — у него в сарае. Я не знаю, что там у него было. Я тогда и не вникала. Там каких-то два или короба, или сундука, или, не знаю, у нас [нрзб.] называется. Дак, оно там уже струхло, все уже разваливалось, а так я не знаю больше.
И1 А находили одежду финскую?
С Не-а, ничего такого, я не помню, чтоб че-нибудь такого финского, тряпки какие-то, не.
И1 А вот, мебель финскую вы привозили, она отличалась от того, как какая у вас дома была?
С Ну нам фактически ничего не нужно было. Только, вот... типа кроватей, диваны, или как у них назывались. А так у нас было вся. Мы же приехали, дак, все полностью... И скот с колхозом привезли, и все свое: мебель и все привезено было.
И А вы сами могли выбрать дом, где вы жили, или вас поселили именно?
С А, наверное, сами. Потому что домов пустых было много. Сами, сами. Я уже даже чуть-чуть помню, какой дом. А потом... подробности я всё забыла. Но в этом доме — я помню хорошо — были еще мебель финская, красивая такая. Я в деревне не видела. Такой столик [нрзб] был круглый... круглый, с точеной ножкой. И до чего мне понравился. Вообще... не видела такого никогда так. Я еще поразилась.
И А какая-то мебель в домах была?
С Ну, мебель была. Стол, стулья, значит. Качалки разные, вот, значит. У нас не было этих качалок. Качалки такие были. У них всё у самих делали. У нас мебель, дак, покупалась. В Вологодской области. А они сами всё делали. Все эти, всю домашнюю утварь.
И А вы этой мебелью пользовались или новую стали делать?
С Пользовались. Мебель хорошая. Почему же не пользоваться. Стол — дак, он стол и есть. Кровать — кровать есть. Финская. И мы на этой же кровати спали, и финны. [Перерыв в записи.]
И А расскажите, а Вы за мебелью или за посудой не ездили на хутора, на острова?
С Ну, которые необитаемые, хутора незаселенные, дак, конечно, ездили. Кому что надо.
И То есть за какими-то конкретными вещами ездили?
С Да. Да-да-да-да-да. Были там и хорошие вещи, и... И вот, значит, перевозили тут эти вещи сюда.
И А что-нибудь находили такое ценное?
С Ну, ценное... чего тут... так вот, сельхозутварь такая. Ну, вилы, грабли, там, и прочее. Косы. А больше ценного у финнов тоже ничего не было. Ну, еще ценное — рыболовные сети у них хорошо были сделаны.
И А не говорили, что финны прятали какие-то свои вещи?
С Да, это... ну, у нас не было. Но наслышаны были мы этого, что якобы зарывали они в ямы, что они хотели вернуться после. Находили вещи. Какие вещи, не знаю я.
И Это кто-то здесь уже из местных находил?
С Да-да-да-да-да.
И Какие вещи вы находили? Какие вещи? Находили какие-нибудь?
С Сколько мы находили вещей! Мать моя родная! Мы нашли... Слушайте, мы нашли, значит, щас скажу... Мы нашли, вот, здесь, около речки — большущий длинный дом такой — туда как едешь на Ленинград, на левой стороне, там тоже, вот, прямо, налево, у моста — большой-то мост, знаете? Мост-то новый-то. Вот, там. Не заезжали вы к этому дому? Большому дому? Ох, какой дом большой! Там двухместный, двухсемейный дом. Вот, на этом мы чердаке, мы нашли, очень много посуды нашли. Но мы не видели[30] эту посуду, понимаете? Мы скажем А-кину, А-кину, — он был председатель колхоза. Мы ничего не видели: ни тарелочки, ни чашечки. Мы ничего не видели. Нам... мы... Они забирают. Куда они забирают? Ничего мы не знаем. Потом мы нашли, значит, машину швейную. Швейную машину нашли. Витя, двоюродный мой брат, с которым мы жили-то — тётя Таня и мама наша. Мы же вместе жили. Мы с Витей — одногодки. И нашли машину швейную. Нашли, опять: «Дядя Толя! Мы машину швейную нашли». — «Ой, давайте, доченьки, доченьки. Я это в детдом сдам, в детдом сдам». А ни в какой детдом он не сдавал, видно. Он себе всё это присваивал, этот А-кин: и посуду, и всё. А потом уже нашли ружье, нашли ружье — <в>от, где грех-то большой, грех-то где вышел! Нашли ружье. Он это ружье у нас забрал, забрал. А потом проходит уже сорок восьмой, уже идет, наверно, сорок девятый... идет сорок девятый год. Он чё-то стал выпивать... Где он брал эту водку? Бог знает. Дядя Толя А-кин. И на жену, значит, с этим ружьем — хотел, наверно, ее припугнуть. Так припугнул, что не ее, а себе в ногу. И остался хромой, вот. И его за это ружье, значит... приехали и нас всех вызывали, нас всех вызывали: «Откуда взялось ружье финское? Где ты финское ружье взял?» Ну, вот, а мы говорим: «Мы нашли это ружье. Нашли мы, вот, в этом доме, сером доме нашли на чердаке, в опилках нашли. Ружье было спрятано. Нашли. И он у нас отобрал, ну, это ружье». И вот, пожалуйста, его посадили. Он два года отсидел, сидел в тюрьме. Его наказали за это, ну. Да, так наказали, потому что, видишь, зачем скрывает ружье? Нельзя так делать было раньше. Сейчас-то, может, и ничего бы не было бы, ну.
И А вы не ходили по пустым финским домам, чтобы смотреть, что там есть?
С По этим, по окрестности?
И По всем домам. [Нрзб.]
С Я ж говорю, по всем домам. [Нрзб.] Я говорю, по всем хуторам. [Нрзб.]. Где мясо находили. Один был «Лыжный» хутор — лыжи, видно, лыжи делали. Лыжный. Но, понимаете, вещи, видно, финны все <у>везли, вещей — пустые дома были. В каждом доме было пусто. Но, я же говорю, что прятали... они, вон, зарывали эти, ну, вон, в яму зарыли. Помните, я вам говорила, рассказывала, что это он открывал, яму это открыл, фарфор-то брал? А потом еще мы нашли одну яму, с обувью нашли. Жили там же, там нашли... чё-то тонет и тонет, так, вот, тонет и тонет. Мама говорит: «Чё-то? Раз так, значит... а давай-ка будем копать». Прозевали — вся обувь сгнила! Сколько там было спрятано всего! И сапожки, и туфельки, и чего там только не было! Вот, было обидно — заплесневело все, заплесневевши все. Было много кой-чего, конечно. Может быть, и сейчас есть. Мы ведь не знаем. Может, и сейчас есть. А посуда, она сто лет будет лежать. Вот, когда-нибудь будут копать и найдут. Ну.
И А не находили открытки старые, журналы?
С Ой! Сколько у меня их было! У нас — у-у! — пачки было! Пачки было, а где теперь, я не знаю, пачки финские. Всё там — и петушки, и курочки, и, там, яички... это, Христа-то воскресили, по-фински — находили, находили. Ну, ой! Как находили? Вот, мы находили на этом, на Вишневом хуторе, много мы принесли оттудова. Там, видно, детки... дети, видно, жили там. Потому что очень много было открыток таких, детских. Находили. И находили книги, находили финские, находили. Ну, в общем, находили, всё находили. Газеты. А газет-то сколько находили, вообще!., финские... ну, я считаю, эти финны, как, вот, мне, например, как вот... как будто одна семья. Я уже здесь прожила, я — как финка, считай. Ну-ка, с сорок пятого года я здесь живу, конечно, финка! Вот, только что не научилась по-фински разговаривать, не было... ну...
С Ой, да сколько находили мы в сараях и в погребах, и ямы находили с вареньем по пятьдесят банок. Вещи, сундуки.
И И все это было просто так брошено?
С Все закапано.
И Закопано?
С Да. Все закапано. Вот, так идешь-идешь... что-то такое подозрительно. Раз — посмотришь. Дядюшка мой... вот, еще за озером мы там жили. Там такой дом на берегу. Ой! Тама... И там была эта... в войну-то, видно, врачи там. Приехали — бинты и всё, а и... ну, а [всё! финн, наверное, богатый жил. Ой, приехали мы — там и бочки творогу было, и свинина, и сыр. Чего только там не было! Я говорю: «Господи, уезжали люди... О, видно, слез было!» Ямы находили и, вот... и начал дядя мой копать эту яму. И вытаскивает — камни-то откидал — одежду. А, это, железой перекрыта-то яма, и оттуда. Там столько отрезов, столько костюмов. Одну яму нашли мы — варенье. Всякого, всякого, всякого, какого там только не было! Ну, думали, что отравленное — боялись. [Смеется.] А потом попробовали, и так вкусно, понравилось. Так ели. Да, пятьдесят банок. От пол-литровой банки и выше. И вот, эта одежда. И фотографии семейные. Сколько в сарае нашли под сеном тоже. Столько посуды, сервизов. Посуды это — новейшая, прямо кастрюли аж блестят. Под сеном. Сено наложено, видно, косили тогда. В погребах находили. И бомбы находили даже, да. Наложен тоже — и мешки там были и с этой... и с пшеницей... в общем все такое. Еда. Сепараторы — молоко перегонять. И... обнаружили... так — как по нашему называют? Откапывают — завалинка — на завалинке лежит такая... Ну, вот, вызвали, там, минеров. Разминировали.
И1 А не находили каких-нибудь прялок здесь?
С Прялок? Да финских полно было прялок оставлено. Как же. Вот, самопряхи эти. Финские были самопряхи, как же! Находили. Привозили самопряхи. Кто, вот, прядет на самопряхе, дак пряли. Я и сама видала эти самопряхи. Финские. Были.
И1 А вы бы смогли на ней прясть?
С Нет. Нет.
И1 Почему?
С Не могу. Видать — видала, как пряли, а я не могу. Мы на своих пряли. У нас свои были. Мы в Вологодской ведь и жили только — чего напрядем, наткем, дак, только и жили. Дак, мы свои... прялки у нас были.
И2 А финские другие были, да, по конструкции?
С Здесь — другие! Здесь такое колесо было. Это... такое... и ногой, и рукой. Ногой крутишь, и колесо крутится. Самопрялка это финская не... не такая!
И2 А как же учились на ней прясть, если, вот, у вас совсем по-другому делали?
С Дак, почему? Так бы и я стала прясть. Почему?
И2 Легко было научиться?
С У нас-то, у нас там ведь чё хоть было — какая самопряха! Вот, так, под жопу это доска такая сделана, прямо, вот, такое... тут пошире. Вот, мы рукам<и> это пряли, так. А у них колесо такое и ногой — самопряха.
И2 Легко было научиться на такой самопряхе?
С Да, конечно. Конечно, не трудно научиться. Если прядешь, дак, чего трудного-то! Так, это мы приехали сюды, дак, уж мы здесь не пряли. Это на самопряхах у нас пряли кто шерсть прядет, да вяжет. Дак, вот, на самопряхе и пряли. А здесь же... уж мы не пряли. Это в Вологодской жили, дак пряли.
И А после финнов оставались какие-то, вот, газеты, книги на финском языке?
С Они оставались. А нас на чем учили? У меня не было. Я ходила в сорок шестом году в первый класс, не на чем было писать, дорогая. Не было даже, вот, обыкновенной, вот, такой ручки не было. Вот, вытешишь палочку, перу[31] тебе дадут. Было «восемьдесят шестое», значит, «восемьдесят шесть» и «одиннадцать», вот, это, с нажимом писать. Ну, вы не знаете. Вот, это перо привязываешь обыкновенной ниткой. И если есть у тебя брат, дак, вот, он так, вот, тебе расщепит, чтобы оно у тебя не кувыркалось. Вот. Так писали. Вот, и вырабатывай почерк, будет почерк.
И Но книги финские не оставались никакие на финском языке?
С Оставались. Вот, мы на их, на этих книжках мы чертили. Карандаши у нас были, и нас учили грамоте на этих книжках. На этих газетах, на этих книжках учились мы грамоте.
И Как. можно на таких книжках учиться грамоте?
С А так! Тетрадей-то нету, писать-то надо на чем-то! Ведь, вот, не будешь писать... надо на чем-то писать. Вот, и ищешь, где в книжке есть пространство, где нет этого самого... печатный... есть больше свободного. Вот, и начинаешь линеить, придешь и начинаешь линеить.
И А вот, вы говорите, иконы в церкви. А в домах иконы были?
С Были финские. Тоже, вот, деревянные. На деревянные доски, вот... нарисовано.
И Это прямо в доме было? Когда вы приехали?
С А не знаю. Это не... в нашем доме не было. Это в каком-то другом доме. Или в доме было, или потом... потом они в сарай вынесли. В сарае эти... чего мы там, дети были, дак! Мало что понимали.
И Дак, а в сарае она хранилась, или висела где-то, или что?
С Так положили, наверно. В сторону. Сейчас не знаю уж где.
И А почему вы думаете, что финская?
С Ну, дак, видно, что там финская, не советская. [Смеется.] Советского такое нету.
И А не говорили, что финны зарыли что-то, клады какие-то?
С Да, говорили. Но у нас никто не нашел ничего.
И А что говорили?
С Ну, что, вот, зарывают, там, это... склады зарывают... там, кто чего может. Но у нас никто в деревне ничего не нашел, никто. Это бы слышно было.
И А не говорили, что, вот, финны где-то вещи какие-то спрятали?
С Говорили! Ой, мы всё... как какой холмик — мы давай рыться. Всё говорили, что «ой, вещи спрятаны». А нам так интересно. А возле нашего дома же ничего там не было. Только, вот, холмики, там, какие-то. Вот, до одного погреба докопались, но уже — рухнувший, старый, видно, похоже. А мы копали и копали — брат, я... Брат вообще был шибко любознательный. Ему так интересно было. Он копает, копает, роет, роет: «Ой, — кричит, — Тамарка, посмотри, наверно, я чего-то нашел!» Клад нашел — мы все клад искали. Клад нашел — как интересно. Так, при такой нищете, конечно, хотелось бы чего-нибудь найти: или посуда какая, или что-нибудь, ну вот. Но, увы, ничего нет. Конечно, от наш... мы рас... это... добирались мы, конечно, уже до верха дома, до чердака. Забрались, то мама всё ругалась: «Что вы там в опилках роетесь! Всё разроете, а потом будет холодно спать, жить это... зимой». А мы всё равно копались, копались, и мы всё-таки нашли клад себе. Нашли это... тетради. Много тетрадей нашли. И они, там, и исписаны так очень красивым почерком, и чистые бумаги нашли, всё. Видно, кто-то всё-таки учился, дети были в этом доме. И вот, мы нашли и пользовались этими бумагами. Мы прямо так их берегли. Так интересно было бы — бумага. Вот, маленькая была, но запомнила. Бумага была очень интересная, очень. Такая... такая она вообще... у нас такой бумаги нету.
И1 Не слышали, чтобы кто-то, например, раскапывал где-нибудь клад какой-нибудь от финнов?
С А... люди думали, что этот... Раскапывали, поискали, нигде ничего не нашли. Ничего не нашли!
И1 Но копали?
С Копали, ага. IСмеется.]
И1 Понятно.
И2 Так, а в каких местах копали?
С Ну, где, вот, жили, жилой дом. Посмотрели, там бугорчик найдут — думают, закопано. Ничего не находили.
И Клады не искали? Зарытые вещи?
С Нет. Говорили, что «вот тут клад, ой, вот, тут клад». А разроют — там ничего нет. Не находили. Мы не находили, не буду и говорить. Не находили. Вот, у нас там колхоз, не находили никто.
И А кто, вот, это говорил, кто разрывал? Подростки, дети, взрослые?
С Дак... дети чего-нибудь найдут подозрительное, скажут взрослым. Взрослые пойдут, копают, копают — ничего нет. [Смеется.]
ФИ А вот, вы, мальчики, не искали каких-нибудь кладов оставленных?
С1 Нет. Нет. Нет-нет. Ну, так-то в мыслях-то было, было, было. Что где-то чего-то мало ли оставили. Закопали. А где... только мы пацанами лазили же по всем хуторам брошенным. Лазили. То в один... то в один дом зайдем, все облазаем снизу доверху, а чтобы клад — я не находил.
И Но искали?
С1 Ну... как искали? Знаете...
С2 Специально не искали, а, вот, так вот...
С1 ... А вдруг, мол, вроде как где-то что-то может... Находили же мы здесь после войны тут разную всячину. И оружие находили. Нас же было тогда...
С2 Большинство — посуду.
С1 Нам желание было найти...
С2 Я была маленькая, дак жила, вот, здесь, вот, за речкой. Здесь, вот, поселок в парке. Вот. Дак там все на песочке игрались и ящичек обнаружили. Там посуда красивая. Вот... ага...
С1 Не-а, такого, чтобы клада... клада я не находил, вот.
С2 Мы еще не понимали. Так игрались. Вот, тут много такого встречалось.
С1 А так, случайно, что-то попадалось, что оставили там, допустим, вот, эти мерёжки металлические с сеток, лодки, это вот. Ну... кое-какая обувь попадалась. Вот, такая мелочь. Но это — не серьезно.
И А клады никакие не находили, кстати?
С1 Нет-нет-нет.
И Ничего не было?
С1 Какие...
ФИ А такие слухи рассказывали, что финны какие-то ценные вещи закопали в землю?
С2 Я лично не знаю.
ФИ ...Что не могли с собой увезти?
С1 А вот, где на Советском...
С2 Не находили. Наши люди, во всяком случае, не находили.
С1 А по Советской улице — там Дом Моряков стали строить. Там большой водоем был. Пожарный водоем. И, когда, значит, это... стали строить, дак, туда спустились, а там посуда была затоплена. У финнов. Много, говорят, по... но я не видела. Не ходила. Мне не надо посуды никакой. Но, говорят, было очень много схоронено посуды.
С2 Ну, это не ценные уж вещи.
С1 Да не ценное, конечно. Они все увезли с собой, что могли.
Скорые перемены
И А так, чтобы дома разбирали финские, куда-то переносили на другое место?
С Да просто сжигали на дрова. Редко, кто перевозил. В основном нет. Что в Студеном настроили там, ну... может, только два или три дома построились. Вот, стоит у самой остановки дом — это сделанный, привезенный, из старого построили. Теперь, еще какой дом там? А, Д-рёв — это финский. В общем, в Мельникове дома все... в Студёном все дома финские. Только, если, это, стоит большие... сейчас новые... это — частный, уже дачники строятся. А эти маленькие домишечки — это всё финские.
Финны же жили по хуторам больше. Мы, когда сюда приехали, и за один год с хуторов свозили все дома. И вот, здесь переселенцы, переселенцы — какой колхоз был сделанный! За один год все построили деревню целую. С хуторов, чтобы... ну как, работать, чтобы не ходить, так, по хуторам. И что вы думаете? После войны приехали — опять все дома на мест... на месте! Финны все перевезли опять по своим местам. Вот, так...
ФИ У вас... вам финского дома не давали?
С Нет, не давали. Мы... дали этот самое... сказали — выбирайте. Финские дома по хуторам везде были: «Выбирайте любой дом и перевозите». Ссуду давали. Государство давало, госбанк этот... сельхозбанк приозерский давал ссуду. Вот, нам дали одиннадцать тысяч ссуду на этот дом. А рабочие ленинградские... это давало, было... таких специалистов. Шесть человек строили дома. Вот, у нас и по соседству строили. Они много тут домов строили. И за год нам построили этот дом. После нам да... нам дали полторы тысячи на корову, купить корову. Но корову не купить, потому что коровы были дороже. Мы теленочка купили, растили его. Козу купили. А... овцу купили. Вот, так тут все было. Вот так. Муж был бригадир-полевод, я была бригадир-животновод. Вот, на этих фермах. Ну, тогда эти фермы только строили. Были деревянные. А после я ушла. Когда муж умер, ушла на почту. Почту носила, потому что мне надо было времени чтоб побольше было. На велосипеде. Раз поехала до Мельникова, почту взяла. Полдня только рабочего дня. А полдня я могла дома делать что хочешь: детей растить, и тоже и корову держали, и всё.
И Я, вот, не совсем поняла. Вы построили заново дом или все-таки перевезли?..
С Мы перевезли. Это был... это был финский дом, финский дом — пять километров отседа. Мы ездили и смотрели, много домов было. Все брали где хотели. Вот, в этом поселке, вот, в этом поселке, нот, тот только самый один крайний — это финский на месте. костальные — все в пятьдесят третьем, в пятьдесят втором все [нрзб] строились — они раньше приехали. В сорок седьмом приехали некоторые. Этот весь поселок — построено заново. Финны ge редко были... хутора же были. И там были, вот, финские дома, нам на горе за нами, вот, финские дома. А мы... а у нас такая жизня. Мы когда приехали — мы приехали в апреле, тогда нам сказали: «Вот, здесь будет улица». Всем запретили жить на хуторах. А... и сказали всем переехать... это строиться, где... где кто живет, ne кто найдет какой дом. Вот, кто хочет — лес покупает и строится. И вот, это будет улица. И нам дали. А сухо было тогда. Раньше же совсем природа другая была. Раньше этот полиэтилен 3 глаза никто не видывал, и росли огурцы и всё на свете. В то время-то было. И было так сухо, хорошо. Ну, вот, впереди нас два участка — они не успели построиться — так и осталось. После разрешили <жить на хуторах>. Сначала запретили, а после запре... после разрешили — кто не успел с хутора переехать, так и остались. Но у нас, так, хутора не было. Нам дали квартиру... там, ему по Балахановской дороге. Бесплатную квартиру. Мы год жили на квартире, пока нам дом строили. После перешли. И вот, только мы 1( соседи успели построить два дома, остальные — это всё были тостки. А теперь — совхозное поле. Как только сказали, что можно Оставаться на месте, все люди и остались на месте. Ну, кто будет перевозить? Это же на месте стоит, да стоит дом. А его тряхнешь, так и посыплется — и старые, и всякие дома.
И А вот, в сорок шестом, вот, дом, в который вы переехали, он финский был?
С фин... там все финские были дома. Финский. Видать, этого... приехали, дак занимали дом, наверно, уж солдаты и лошадей на кухне держали, да? Уж там приходилось чистить.
И А удобный был дом?
С Нет.
И Нет? Почему?
С Неудобный. Колодец был что-то у финна сделан — воды не было. Мне приходилось с речки воду носить. Да в гору такую. Речка рядом маленькая проходила. Не. Нехороший. Кухня была тридцать квадратных метров, да комната, да и всё.
И А вы не перестраивали?
С Нет! Не перестраивали. Вот, когда сюда уехали, «Оборона» всё ликвидировалась, да. Так наш дом перевезли куда-то на берег Ладоги. Дом рыбака сделан, да. Начальство отдыхать ездило. А остальные дома все сожгли. Все дома сожгли в «Обороне».
И Это в каком году?
С А наверно, уж в семьдесят пятом или как. Мы...
И А почему сожгли?
С А почему. Наряд дали, да и... был 3-ин директором совхоза. Говорят, наряд дал, чтобы поджечь всё, да и всё.
И А людей куда?
С А там никого не было уже. Все переехали на Ихалу. Центр на Ихале, да. Дак, эту бригаду ликвидировали. Но кто-то ведь, дураки были... потому что «Оборона»... надо бы в «Обороне» центр делать. Столько земли там было! Мелиорация была сделана. Так это, наверно, гектар шестьсот было земли. Которая — покос, которая — сеяли. Сеяли ведь всё: и рожь росла, и пшеница росла, и овес. Первые года по три килограмма на трудодень получали. А потом дошло, что и за пустую палочку работали. В этом, в колхозе. Ничего не получали. Но работать работали. Не как теперь, вот, лёжни. Прости меня грешную, а!
И А вот, скажите, а вы можете финский дом, вот... его можно отличить снаружи?
С Вот, наш... вот, наши всегда... наши разве умеют так делать? Не.
И Ну, почему?
С Нет. Вот, настроены дома. Это тоже с хуторов привезены. Здесь эта, вот, сторона — финского дома ни одного нету, да. Это, вот, дома всё не финские. Тут финн не строил. У него полосы были. И, видать, вода близко. И ключи есть. Вот, финский дом, вот, только стоит, вот, тут, за дорогу. И лечебница старая. Тут домов финских не было. А наши настроили, теперь всё затопляет. Вот, под домом всё время сыро. Оно же гниет дом быстро.
И А у финнов нет, не так?
С Нет. Финн понимал. Финны... у финна, поди, сто лет стоит дом — хоть бы что. Вот, его как было разберут, дак как будто новенькой. Вот, на... на Бусалова[32] школа была. Ну, у финна-то я не знаю, что было — такой огромный дом. Разобрали. Дескать, худой. Хоть бы одно бревно выкинули! Гнилое всё! Разобрали, на., на дачи перевезли, да. Начальство-то. А сколько бы семей сселить можно, да. Раньше школа была, да. Двухэтажное здание. Дак, я сама заходила, так. Туда залезала, дак потолок содран, пол снят, да хоть бы где черненькое место было! Всё хоро... как новенькое. А наши этак делать не умеют.
И А печки, вот, похожи?
С Нет. У нас печки не такие ложили. Нет, не похожи! У них вовсе не то. У них в печках, наверно, только пекли, вот, всё. У них там низко под... этот, небо-то. А у нас высоко было, да. И... и дымоходы не так делали. У нас прямой один дымоход, а у них всяким там кривулям. Нет, всё не то! <...>
И А вот, когда вы еще сюда приехали, какие постройки, вот, у финнов были? Ну, вы говорите, там, сарай у вас...
С Постройки... у финнов всё было. Амбаров много, дворы, сараи под дрова. Всё, всё крашеное. Всё. В байне всё по делу сделано.
И А бани похожи на русские? Такие же?
С Не, у нас ведь... Мы на родине жили, у нас байни были — по-черному топились. Каменки из каменья и... А у них эти печки всё были, дак, котлы. У нас котлов не было что-то. Мы же жили бедно, вологодские. Нет, ничего не было.
Огромная школа была у финна, новая. Но домов, те тоже редко было. Там никто не жил. Только ярославские в мае приехали, сколько-то семей. Ой, Господи помилуй. В мае месяце. Ну, у нас тут. А я, было, ребенка возьму на руки и куда дорога ведет, туда и иду, да. Клубника поспела, была. У финна у каждого в... клубники ведь насажено. Поем клубники. Погляжу в дома хоть. Дома хорошие. Но там на дворе, как скот стоял, наверно, в тридцать девятом году остался: ребра только, да костьё было, на дворе-то лежало. Курицы и всё, кадки со всем, это всё уже гнилое, да. Там, видать, с тридцать девятого году никто уже не был, да. Но мебели что-то я не видела. Но я не глядела гораздо сильно. Так-то заглянула. Не было настоящей мебели. А дома красивые. Другие только выстроены.
И А никто сам не строил свои дома здесь? Все в финских жили?
С Нет. Здесь... здесь финские дома, в основном, но пере... носили из этого... от леса переезжали, перетаскивали. Вот, это же — финский дом, он был на... у леса, на Лопате, вот, это, озере.
И Как называется?
С Лопата. Не знаю почему. Это уже, наверное, по-русски. И по озе... по озеру там много было домов, и они все их... в деревни, в деревни свезли и... просто сложили. Ну, уже и всё не то: и по-русски холодно, и... по-русски, и... разваливается. А у финнов, вот, посмотрите, сколько лет дом.
И Так, а те дома, которые перевезли с хуторов, они уже не такие, как настоящие?
С Да, конечно, конечно, разваливаются.
И А почему? Их собрали плохо?
С Да. Я и говорю, собрали по-русски, и по-русски... Вот, фундамент сколько лет стоит, он прекрасно, и его не трогали. А который уже тронутый... Вот, дом, вот, тот красный — это тоже финский дом — председатель жил нашего... Вот, тоже дом финский, вот, в поле. Видите, как они редко стояли. Вот, наш дом и до М-ных, и, вот, где магазин, и всё. А это всё собранные, вот, эти. После нас — это всё собранные. И тот конец — до самого последнего там... Финские дома, конечно, нетронутые, они хорошо стоят.
И1 А в сороковом году, когда приехали, дома с хуторов не перевозили, вот, как-то в кучку?
С Да. Начинали перевозить уже, хутора, ага. Ага. Но опять финны поставили эти хутора, которые у нас перевезены были, на место.
И1 Да?
С Да.
И2 Это когда?
С Да в сороковом году это было?
И2 Свезли обратно в сороковом?
С Да-да. Финны обратно ставили на места. Потому что у них хуторская система была.
И1 Так, а когда вы это обнаружили, что они обратно поставили?
С А потому что мы приехали. Вот, уже сейчас приехали, значит, дак, эти все дома на месте были. А мы помним, что эти дома у нас перевезены были в кучу, то есть, как и в Вологодской области. А они всё поставили на место.
И1 Так, а вы перевозили это, потому что начальство так велело, или просто не хотелось жить <на хуторах>?
С Ну, дак, у нас структура-то была не хуторская. У нас не было. Когда-то это у нас было — давным-давно — хуторская система. Потом-то у нас были... плановые. Вот, колхоз, значит, колхоз. Всё тут, значит: и дома, и фермы, и всё. Служебные постройки. По-своему крестьянили, а финны — по-своему.
И1 А вот, поля финские, они отличались?
С Ну, отличались, конечно. У них мелиорация была. Все полоски, значит, были обрыты канавам<и>. Ну, у них нельзя было это делать, потому что... У нас, например, там широкие поля были. Земли были песчаные. А у финнов — суглинок. Если не сделать таких промежутков, то затопляло поля. Посеют и затопят. Вот, они, значит, были... своя.
И1 А здесь-то колхозы, они так поля и не переделывали? Тогда?
С Переделывали поля. У нас были мелиоративные отряды, что... техника была и всё, тоже переделывали на финский лад. Так надо, так было...
И1 На финский лад?
С Да, на финский лад. Потому что климатические условия у нас и земельные — земля не такая, как у нас в Вологодской. У нас песок был! Дождь пройдет, уже ничего не заметно. А тут дождь прошел, значит суглинок не пропускает в землю, и затопляет урожай, который мы посеяли или посадили. Вот, поэтому мы на финский лад тоже. Правительство организовали мелиоративные отряды и, вот, они занимались этим делом. Канавокопатели тут были, прочее... экскаваторы.
И1 А вот, вокруг дома какие-то огороды были у финнов еще оставшиеся?
С Да, как у нас были огороды.
И1 Такие же?
С Такие же огороды были. Насаждения: яблони, сливы были у них, кружевник, сморода. Вот, это всё до сих пор финское сохранилось. Сейчас еще все эти кустики, яблони.
И1 А в Вологодской у вас всё то же самое росло?
С Да, то же самое росло. Но у нас не заведено было, вот, только этого. У них более... было это, огородничество заведёно. Яблони, сливы, крыжовник.
И1А с хуторов тоже не привозили какие-нибудь кусты к себе, чтобы?..
С Перевозили. Почему же не понравится — кустик хороший такой! И перевозили. Яблони перевозили тут...
И И в лес ходили, вот, когда приехали?
С Ходили там по хуторам сколько. Ой, там хутора эти были... Какие ягоды, кусты, яблони. Яблоки так, вот, такущие, наносим, было. У меня сын пришел из армии старший, вот, эти яблони он все садил и кусты из хуторов таскал.
И Ага, пересаживали?
С Пересаживали. Вот, все кусты, вот, эти с хуторов привезены были. Он все садил.
И А что еще посажено было на хуторах?
С И сливы были, и, вот, черная сморода, красная сморода, малина, так крыжовник, у них всё-всё в огороде... а яблони были — ужас, засыпались в яблоках. Тряхнешь яблонь — так и валятся.
И А в Вологодской области у Вас так же сажали, вот, кусты да яблони?
С Нет, нет, не было. Вот, я, правда, не... я вышла замуж в деревню. Мы не в районе, в центре, районе — жила. Ничего не было у дома. Картошку, огурцы, капусту садили, и все. А здесь вон в огород посмотри — зелень какая, красота. И земля здесь какая хороша, здесь земля гораздо лучше, чем у нас. Вот, уж я три года не кладу навоза по картошку, а картошка растет — красота. Очень... вот, финны приезжали, говорили, вот, это место у <н>их Украина была. Они звали эту... как Украина, очень хорошая земля, эта местность — Куркиёки. Они все просили, чтобы мы вернули им, а, вот, мы не вернули, пожалели. [Смеется.]
И А вот, Вы говорили, что поля находили, а поля как-то отличались у финнов?
С Отличались. Вот, знаете, у нас теперь все запущено, одни кусты. А там... полоса, значит, тут канава и тут канава[33]. В полях ни одного куста не найдешь. Чистые поля были, чистые поля, ну. А у нас теперь все заросло. Никто не посеет, не садит никто ничего.
И А переделывали эти поля?
С Переделывали. Наши всё переделают. Теперь и канав нету — все залило. А <у> финнов были полосы, а между полос — канавы, значит, вода стекала. А наши ничего... и мелиорацию делали, и все равно ничего не помогло. Все равно везде затопляло. Очень хороший, трудолюбивый народ, не как мы. [Нрзб.]
И А вот, Вы на хуторе там жили, а не было такого, чтобы свозили дома в одно место?
С Было. Дак, вот, с хуторов эти все дома и привезены. Вот, за этим домом два дома — тоже с хуторов. Вот, наш дом, напротив, вот, туда дом — это все с хуторов перевезено. Очень много было хуторов. Дома такие хорошие были...
И Что там осталось?
С Печка финская, вот, наша печка русская финская. Дак, дом на дрова ломали все. Русские, знаешь, какие? Они, это, нахальные. Изломают дом, а печка стоит — вот, какие печки у финнов были сделаны. И вот, мы старые возили дрова с хуторов, дома ломали и возили лес. На дрова.
Вот, у финнов как. У финнов был у каждого свой участок. Они жили по всем... у каждого свой участок. Он за каждым своим участком следил. У него все было огорожено. Скот гулял в одном месте — этот… пастбище... сенокос у него в другом месте. Если дрова надо ему пилить — у него специальное [место] было отведено. Залив тоже у него весь в порядке. У него тоже был залив свой. Свой залив был. Рыбу ловить тоже он [умел] только в своем заливе, а не то, что теперь... а теперь всё общее. Везде всё загадили, всё везде запакостили, поля все запустили, канавы все зарости... заросли. Наделали мелиорацию не такую, как надо. Какая это мелиорация? Захламостили только всё. По правде говоря, бесхозяйственность. Хозяина нету хорошего здесь. Где как... хозяин хороший, там и хозяйство хорошо идет. А где хозяина нет хорошего, там и бесхозяйственность. Как, вот, у нас здесь. Вот, поля-то какие все, захламлёны как. Никуда не сунется ни одна техника. Пастбище тридцать лет. Тридцать лет пастбище! Оно все вытоптано. Никто не сеет, никто не пашет. Ни одна техника не пройдет. Вот, так все и... делается.
Начало новой жизни
И А вы что-нибудь знали, что это за территория и как... как она оказалась?..
С Сказали, финская.
И А кто сказал?
С Я не помню, но кто-то сказал из взрослых, что это, мол, Финляндия. Финны, мол, здесь были. И сейчас уехали. Да... пшеница у них была не убрана. Трудно было с питанием, так мы еще пшеницу собирали, картошку копали. У них были поля оставлены с картофелем. И пшеницу, вот, помню. Это все мы собирали. Потому что голодно было. Это же голод страшный был. Есть было нечего, паё... чего нам пайки... [Нрзб.] А паёк дадут — чего? Там не хватало его. И вот, собирали у финнов — очень много было тут оставлено эти... засеяны поля, картофельные поля, пшеница засеяна. Вот, это мы собирали — я помню.
И А вот, расскажите еще о ваших детских впечатлениях.
С Вот, такое было детское впечатление. А что я могу сказать? А не знаю.
И Ну, церковь стояла такая необычная в центре в поселке. Это разве не удивляло, что она такая странная, другая?
С Другая? Ну и что. Нам как-то было не до этого, дорогая моя. Очень всё было голодно, очень всё это было. Всё время, вот... я как помню, я ходила в Мельниковскую школу, вот, я в сорок шестом году пошла в первый класс, и, вот, мы учились. Вот, если занимаемся, значит, вот, у нас идет русский, математика, чтение. Дальше идем работать в совхоз. Учитель гонит. Вот. Уборка урожая, значит. Вот, по каким предметам там успеваем мы, значит, два урока пройдет или три урока пройдет, а дальше идем, значит, работать. Морковь дергали, картошечку собирали, турнепс дергали. Какое. Вот, это так часто очень, это всю осень нас гоняли. Мы всё время работали.
С Больше нечего говорить. Жили, конечно... Голодовали мы, очень плохо жили. Мы жили... сороковой... Если не финская бы картошка, не финское бы зерно — молотили, верите ли... Вот, там был такой сарайчик... Миша, когда перед смертью... Миша напился тут пьяный, вот... когда... четыре года тому назад. И он на скамеечке сидит, а тут собрались... Вот, Лида, соседка, пришла, говорит: «Вот, моя Верочка, сеструсечка ты моя, она же нас спасла от смерти! Каждый, — говорит, — день ходила в эту овинку, сушилку, в финскую сушилку». Там были старые, это, снопы, уже были. И я, вот, так две горсточки наберу или горсточку зерна — по одной зёрнышке набирала. Вот, так наберу... А жернова у нас, вон, там, у сарая, жернова лежат, финские, и сейчас жернова лежат. Мы их бережем, жернова-то, финские-то. Как мололи, так, вот, мы. Ты видел финские жернова? У сарая, вон, там лежит одна штучка, а вторую штучку украли кто-то. С ручкой утащили, с ручкой утащили-то. И вот, мама, вот, так, вот, мелет. И вот, я спасала. Целый божий день — вот, запишите это — целый день собирала. Две горсточки наберу. И ждут меня, пока я это зёрнышко отнесу. Уже это был... наверно, уже больше, нигде ничего не было, уже всё уже. Такая голодовка была! Сорок восьмой год — ой! Сорок седьмой — это ж ладно, а сорок восьмой уже — это уже такая, это была... ну, я не знаю... мы уже ходили, вот... Кость и кожа у нас была. Кость и кожа... у нас. Мы так голодовали, это я не знаю, не знаю даже.
И А что в колхозе? А что случилось?
С Лошадей нету. Три или четыре, вот, я говорю — вам рассказывала — коровы. Но что, там, эти... на этих коровах? Ну, чего там на этих коровах посеешь-посадишь? Ну. А теперь, значит, <в>от наших... оказался... Варвар оказался председатель колхоза. Он — вор! Не варвар, вор он, вор! Он всё себе. У него большая семья. Мы, значит, финские, там, намолотим, чтоб посеять-то, финским-то зерном-то, ведь это всё в склад он забирал, это всё в склад. Всё туда, в склад... Мы будем сеять — а где зерно? Подходит весна — зерна нету. Зе... Мама приходит, опять говорит. А мама была пред... райпо, эта, у них правление. Говорит: «Нет зерна». «Вот, — говорит, — бессовестный. Опять, наверное, детям скормил, детям скормил своим». Они, значит, живут, а, пожалуйста! Вот так. Так и жили мы, милые мои. Чуть не умерли. Как еще остались живы. Вот.
И А вот, скотина, которую, вы говорите, там, курицы, коровы — это вам уже здесь дали? Ну, вот, не здесь, а вы жили в... в... в «Дружбе»?
С Нет. В «Обороне». Нам никто ничего не давал.
И А откуда же скотина взялась?
С Покупали.
И Здесь покупали уже коров?
С Здесь покупали. А кто, дак, жили... там, как съехали в эту, в Вологодскую, так[34]. Скота-то через район гнали много. Дак, кто, дак, покупал корову. Купят, так. Но документов не было — они все брать боялись. У меня отец купил за тысячу, да. Корова была. И эту корову мы привезли сюда-то. А так-то мы сюда приехали, у нас не было скота.
И В сороковом году скотина была какая-нибудь?
С В сороковом году у нас была корова, были куры.
И Это из Вологодской? С собой их привезли?
С Да, из Вологодской.
С Жили тоже не очень хорошо. Пока тут работали. Ну... вроде так-то ничего было. Тогда приехали еще — карточная система была. Хлеб давали по карточкам. Вот, тут у нас в гастрономе, тут давали, да, всё по карточкам. Продукты по карточкам. А потом уже... но это быстро отменилось все. В сорок седьмом году, по-моему, уже карточки отменены были. Стало коммерческий... и тут два или три раза снижение сразу цен было как-то... было интересно, вот.
И Вы сказали, стало коммерческое. Это что значит?
С Ну, скажем, коммерческий хлеб давали... по карточке и коммерческий хлеб. Коммерческий хлеб — буханка — стоил, скажем, десять рублей. А если по карточке, он может, стоил рубль или два рубля килограмм. Ну, коммерческий хлеб... хоть... было вдоволь — бери сколько хочешь.
И Это довольно быстро появилось, да? В сорок седьмом?
С Да. Ну, а потом сразу как-то снижение цен... если было десять рублей буханка, стало, может, пять рублей. Это... это при Сталине было. Вся это... снижение два раза. А потом Маленков был — тоже еще один раз снижение было. Ну, а потом... [Нрзб.] Хрущёв, Брежнев...
С Да обрадовались, что приехали в новые места, да и всё. Готовые квартиры, земли хорошие, урожайность хорошая, сады тут, посадки. На хуторах тоже везде, вот, и посевы, покосы и фруктовые деревья, и дома ухоженные. Конечно, люди обрадовались, <когда> приехали. Там же разрушено у нас, аж чуть не до Уральских гор все разрушено. Так, приезжали большинство те, вот, которые потеряли всё. Всё потеряли. Тут привезли: «Пожалуйста, расселяйтесь, где вам нравится». Вот, у нас в Петрозаводске тоже дом сожжен, весь квартал... наша улица — Пушкинская и Малая Подгорная, и Большая Подгорная, и это... набережная. Несколько кварталов. Все сожжено. Ничего нету. Мы пришли — там искореженные только эти... после войны, в сорок четвертом году освободился город. Пришли посмотреть место, где был наш дом. Уже только кирпичные трубы стоят и скрюченные от кроватей железные прутья, и арматура кое-какая. И больше ничего. Ну, так а что было нам ждать? Куда послали и что — дали тут и живем. С кем встретились, познакомились, с тем<и> и друзья. С кем работаем вместе, <с тем> и общаемся. Так, вот, и жили. Разные люди отовсюду. Мы даже не очень их спрашивали: «Вот, откуда вы, да откуда вы?» А просто встречались и общались, работали вместе да и жили дружненько.
И Не принято было спрашивать, откуда... да?
С Да как-то молодые были, так не интересовались, кто откуда взялся. Теперь ишь больше интересуешься, откуда, да кто, да как? Тогда молодые были, дак...
С Ну, видите, здесь было очень хорошо, заработки были очень хорошие. Но... Этот совхоз был — Куркиёки — очень богатый совхоз был, ну вот. А что... я в совхозе работала, трудодни писали: двести грамм хлеба на трудодни. Ну, вот, мы приехали, тут стали работать, одеваться стали, зажили богато. Две сестры у меня здесь жили. Одна в сорок пятом приехала, другая в сорок седьмом.
И А они в поселке жили, или на хуторах?
С Нет, здесь жили — в поселке. Вот, тут дом был на углу, фундамент-то теперь... белый дом — здесь жила сестра. А, потом, в том поселке — сестра.
И А Вы где поселились?
С Мы сразу же — вот, тут за речкой были бараки финские — в бараках жили. Ну вот. А потом этот дом выстроили, и парторгу дали квартиру. Он пришел к нам в барак... да что, у нас двое детей, и в бараке жили. Он[35] — бригадиром, я дояркой работала.
И нам отдал эту квартиру. В пятьдесят шестом мы переехали в этот дом. С пятьдесят шестого года так и живем.
С1 Пошли на фанерный работать. Тут в Лахденпохьи всё разбито было. Вот, в тридцать девятом году. Вот, когда нас сюда привезли, мы... вон церковь на горке — не видели там разбита? Вот, в этой церкви мы жили.
С2 Это — кирха... ее называют. Финская кирха. Это, красного кирпича.
С1 Вот, мы там и жили. Все. Много очень нас. Десять семей сюда привезли. На фанерный. Так как семьи у нас были большие... И сказали, что туда поедете. С завода на завод. И мы, вот, там жили. Потом тут хуторов очень много было финских. И вот, этот дом финский. Видите, какие потолки? Это я ремонт начинаю делать. Вон, какие громилы! И окон очень много, такой, в общем... финские вообще качественные дома. Но... потом на поселок нас на Четвертый поселили. Там, за фанерным комбинатом. Там эти финские дома были. И нас, вот, туда, стали квартиры давать. Мы уже пошли на фанерный. Я работала... как бы сказать... на фанерном... И фанеру клеили, и в лущильном я работала. А грамота... грамоты мало. Ну, что это — два класса, в третий перешла! Не грамотная, можно сказать. Но читать и писать... у меня была подруга хорошая, Настя. Она меня научила... на счетах учить. И я... тут моряков очень много было. Подводки стояли. Много-много моряков было. Они баржи привозили этого, значит... ну, я лес принимала оттуда. Она меня как научила, я так и стала учетчицей. Она старшим [нрзб.] была. Но, а потом... Молодежи-то много. Познакомилась. Но потом в лесоцех пошла. Там тяжелая работа, но я на полторы ставки работала. И этого... учетчицей и... горбыли откидывала. Познакомилась с морячком. Он... он же говорит... давай, мол, поедем. Он демо<би>лизуется. Я говорю, нет. Мама на меня понесла: «Что ты, — говорит, — тут такая еще глупая». Ну... ну, куда я поеду. Так вот осталась. И все мы остались. Вот, два брата погибло, нас еще шесть тут было. Одна сестра умерла с голоду. В Великих Луках. А вот, тут осталось у нас, так, два брата и три сестры. Сестра... мама умерла, брат умер. Сестра умерла, и брат потом после умер. Вот, нас двое осталось: старшая и младшая. Я — младшая. Но город раньше тут лучше был, чем сейчас, в данный момент. Да, Вера[36]?
С2 Конечно.
С1 Красивее. Зелени много. Дома красивые. Хоть они финские, но красивые.
И Так, а вы сказали, вот, в этот дом... вас сюда поселили?
С1 Нет. Я... Вначале мы жили четыре семьи на общей кухне. Как эта называется квартира?
С2 Коммуналка.
CI Коммуналка, да. Там — три инвалида, потом муж с женой и двое детей, и я — с Украины приехала с муж... с этим, с сыном. Года два привезла сына сюда. Вот, я на фанерный устроилась, тоже работала. Мальчика на круглосуточно сдавала, сама работала. Вот, дали мне... тогда, когда мы на квартире жили, нам... дали, значит... мы заболели оба, это, с сыном. Воспаление легких. Жили в какой-то дряхлой бане финской. Ну, там тоже люди жили. Ну. И потом, когда депутат пришла и говорит: «Этой семье нужно дать квартиру, иначе они погибнут». Я ж молодая была, тридцать два года. Ну, вот, дали комнатку.
И А вот, первые впечатления ваши... какие были у вас?
С Первые впечатления... Мы в деревне в такой глухомани жили, что я не видела ни поездов, ни машин, ничего у нас. Кроме лошадей ничего не было. Вот, это все меня... мне все было интересно... [нрзб.] ехали. В окошечко видишь — поезд бежит. Думаю, господи, как он бежит? Без лошади, без всего. Вот, такой [умысел] был. Я не видела никогда ни поездов, ни машин, так. Вот, этому удивлялась. Как он может бежать? А потом, когда нас привезли в Алхо — станция Алхо, — нас там выгрузили. [Нрзб] Мы сами, конечно, уже еле... там... выгрузили... Ну, вот... в Алхо нас высадили всех. Поместили там в какое-то помещение. Я уже не помню, в какое. А потом расселили, где кого. Кто по вербовке приехал. Вот. Ну и что... Нас устроили всех на железную дорогу. Вначале мы шпалы заготовляли. Вот, это я помню. Это тяжелый труд, конечно, был. Но нам было не тяжело. Даже интересно. Заготовляли шпалы. Ремонтировали, там, эти... пути железнодорожные. Укладывали их под рельсы. Рельсы... Мужчины рельсами занимались, а женщина — шпалы, там, [нрзб.] костыли забивали. Ну и что... А потом... я не помню, сколько мы работали по ремонту это... пути. А потом нас устроили путевыми обходчиками. Вы знаете, что такое путевой обходчик? Флажок в руки дали. Что, когда идут поезда, чтобы встречать поезда с флажком, в общем. И потом в случае, если рельсы... часто повреждали, чтобы извещать об этом. Чтобы поезд можно остановить...
И А чем вообще колхоз занимался?
С Наш? Сеяли мы. Все ростили, всё. И горох, и ячмень, и овес, и пшеницу, и рожь, и лён! Всё сеяли! Всё было.
И При этом вас отправляли на лесозаготовки что ли?
С Как только лето кончится, так нас отправляют к зиме на лесозаготовку. Потому что зимой... Дома — которые есть постарше нас, а нас, всю молодежь, отправляли. Мы убежим оттуда, свой хлеб съедим — котомки насушены — убежим, приедем домой, нас через неделю обратно отсылают. (Смеется) Нас обратно отсылают.
Ну, рыбу ловили они. Так, вот, тяжело было первый год, очень тяжело было жить. Голодно, очень голодно. Но как-то прожили. Не знаю. Врачи помогали. Вот, помню, этот я сперва я дрова пилила... Меня... как пошла на наряд, меня — дрова пилить. Ага, хлебопекарни не было, а всё в финских домах пекли, ага. Там, там. столовую. Дрова пилили в садик в детский. Ну вот Потом, вот, где, вот, пекли, дрова тоже возили, постройку всё возили. То баню разберут, то там чего Ага, ну вот, пилили мы с одной А потом, потом меня, вот, в марте месяце, значит. . январь, февраль — это, я дрова пилила два месяца, а потом бригадир поставил меня: «Иди на конный двор работать» Ага. А я... а я лошадей-то и побаиваюсь. Все ж таки побаиваюсь я лошадей. Я говорю. «Знаете, я боюсь лошадей». — «Ничего, привыкнешь. Ты не одна там будешь». А лошадей много было, около ста лошадей было. Вот, так, конюшня красивая, головы такие-то, всё это у финнов сделано. Очень красиво, удобная. Шорная была, потом выстроили, такой сарай был, сделали тоже на конюшню Два. . два эти... жеребца племенных были. Я так боялась! Потом попривыкла, ничего. И то лошадь меня лягнула одна. Как обучали, старший, вот, старший конюх, что: «Вот, пойдете, с охапкой и несете ей, положите в ясли, окликните, может, она спит, лошадь». А я не знаю, я... как будто она и не спала, такая лошадь. Она мне лягнула ногой, просто лягнула, вот, так, в это место, вот, нога пролетела у ей. Она мне, вот, тут ободрала, вот, эти, ну, кованая же лошадь. Ну, знаете, подков. Она ободрала, вот, это место. Я помню, у меня кровь-то течет тут-то, ага. Я старшей... бригадир-то наш, а мне неудобно и показывать-то. Я еще молодая была. Ну вот. Ага, он: «Покажи! Что? Покажи!» Ну, я показала, ну — в больницу. Мне, правда, тут дали освобождение, я немножечко... подзажило у меня. Кости-то не тронула, а мясо-то оборвала, это место.
И А говорили, что раньше, вот, колхозы когда первые были, они были зажиточными. [Нрзб]
С Хорошие...
И Хорошие?
С Угу... угу...
И А не могли бы рассказать, вот, про хозяйство колхозное тогда?
С У нас, по-моему, сейчас... колхозов — я сейчас вспоминаю — было двенадцать на территории Куркиёкского сельского совета. Было двенадцать. У меня отец работал председателем колхоза. Отец. Поэтому там... «Маяк», вот, это Ласанен где, вот, там... то место... Мы приехали из Вологодской области. У нас привезено было свое хозяйство. Привезены и коровы, и были привезены свиньи. И все. И... конечно, в колхозах работали очень хорошо люди. Организация труда была хорошая. Потом... направление. Во-первых, животноводство было. Даже овцеводство было. Вот, понимаете, даже коровы — не только крупный рогатый скот, были овцы, были свиньи. И в совхозе даже было это все направление. Даже куры были одно время. Было... все помаленьку было, всего помаленьку было. И... достаточно неплохо работали. Достаточно хорошо получали. Потому что земли — был очень большой контроль. Во-первых, если, вот, сенокос начинался, межники на межах, вот, на каналах не оставлялись. Все выкашивалось вручную, чтобы трава не оставалась. И поэтому чтобы было все чистенько. А сейчас поля целые стоят... Я как-то с [Сувиора| или вот, здесь вот... есть... мы поехали туда, и я посмотрела — такие огромные поля и заросли, вот, этими лутками, вот, разными, вот, этими. Ой... мать родная. Какая боль за эту землю. И ведь я знаю, что, по всей вероятности, на этих землях выращивали много кое-чего. Но жили за счет ведь... колхозы жили за счет своего труда. Получали зерновые и получали, вот, эти доходы. Они получали свой при... личное хозяйство — каждый содержал свое личное хозяйство — было еще. Поэтому жили за счет труда этого. И потом... как-то был организован труд — тогда не было молодежи... лазейки бесцельно проводить время. Летом все были организованы, на труд все были организованы. Все дети, всё было организовано, у нас все подчинялось труду. А потом как-то, вот, перестройка, вот, это все пошло. Сейчас, вот, я смотрю... ребята такие здоровые другой раз... ребята бегают попусту, думаешь, летом. Но что такие? А так — это нужно, конечно, было. И вот. А потом колхозы стали объединять в совхозы. В более крупные хозяйства стали объединять. Создавать фермы отдельные. И все равно, направление [основное] было — это крупный рогатый скот. А остальное ликвидировали. И животноводство — крупный рогатый скот. Вот, в совхозе Куркиёки было крупного рогатого скота до тысячи восемьсот голов, тысяча восемьсот голов. Вы представляете, сколько надо было заготовить корма для этого? Это надо... для того, чтобы содержать их, и... корма. И вот... мама у меня работала дояркой. Мама работала дояркой. И она, вот, когда уже, совсем уже ничего... уже не могла делать уже — старая была. И вот, газету получила и читает — господи, три тысячи двести литров от коровы за год получают молока. Она говорит — что же это такое? Она говорит — что такое? Мы в свое время, когда после войны три тысячи двести литров был потолок. Три тысячи — это хороший удой был. Мы считали это подвигом уже. Три тысячи двести литров! Считали. А сейчас? Там, говорит, меньше три тысячи двести. А теперь-то? Они же как козы уже дают... коровы молока-то. Они же, как козы. Они, что ты! Они довели до такого уровня или... питания нет, или что, я не знаю. До чего довели. Но во всяком случае, это очень непродуктивно. Стал скот непродуктивный. А ведь такие... коровы-то привезли. Айширская порода. По-моему... меняли... скот покупали в Финляндии, кажется. Вот, эта красная... бело-красная... вот, эти коровы были, привезли. Вы знаете, они были элитные. У них, во-первых, высокая жирность молока. Какая-то четыре и пять и... до пяти даже доходило. Жирность молока. А... они продают это молоко, вот, которое продают в магазинах — оно два с половиной. Э... его... жирность молока. А там так до пяти. И такое жирное молоко, и такие коровы были. А потом они развели, вот, этих коров уже сюда когда привезли, стали элитно... это... содержать, стали торговать уже молодняком. Возили... совхоз возили, по-моему, на Дальний Восток. Туда, уже в те... продавали. А теперь они уже выродились.
ФИ А люди занимались <здесь> охотой?
С Тогда нет. Тогда нет. Нет, нет, нет-нет-нет. Тогда охотой не занимались. Это теперь уже тут.
ФИ А рыбу ловили?
С Рыбу ловили, ага, рыбу ловили. У меня сестра, вот, эта, которая работала помощником прокурора, она заядлая рыболов была. Угу... рыбу ловила.
ФИ А откуда... откуда получили эти... ну, сети и все другие?..
С Сети.,, сети она связала. Она связала сети. Сетей не было, ничего. Она связала. Вот, лодку сделали, две сетки связали и... и, вот, мы ездили. На Кухку[37] поедем, сетки там поставим. Даже лосося ловили. Хоть немного, но... Узнаем, когда он идет на нерест. Так там в Молотове такая речка была — там жил лосось.
И Извините, где?
С В Молотове. Вот, совхоз Молотов. Там, туда за Лумиварой тоже. Вот, мы речку эту перегородим. Лосося много... он... на фанерном было, когда... когда финны тут жили. А сейчас-то уже на фанерном-то... черт ногу сломит. Ой, ой-ой-ой...
И1 А работу вообще легко находили, когда приезжали в сороковые?
С Когда ведь мало народу было, мало, дак работы всем находились, не было без работы людей. А теперь все стало свое, дак. Пока была Советская власть — все работали. <...>
И2 А Вы не скажете, вот, когда приезжали, всегда получалось так, что, вот, кто занимался... хлеб растил дома, то и здесь этим занимался, или его на завод пошлют?
С А всяко, может, было и это. Вот, ведь приехали белорусы, народ. Они, может быть, там в совхозе жили, а их привезли, они пожелали сюда. Рассказывали, вот, эта Валька Борейка, да эта Зина. Что нас хотели в совхозы, а мы сказали, что мы не поедем в совхоз, давайте мы на фанерный комбинат пойдем работать. Оставили здесь девчонок, им по семнадцать лет было... которой восемнадцать, которой семнадцать — все молоденькие приезжали.
И2 А почему они хотели на фанерном заводе?
С Ну не хотели, наверно, в совхоз идти, в деревню. А здесь все-таки, хоть плохой, маленький, но городок был, тихий, скромный.
И2 А здесь чувствовалось, что, вот, здесь город, не деревня?
С Конечно, чувствуется.
И2 А тогда-то?
С А тогда тоже чувствовалось. А вот, так, если не [нрзб.]... здесь ведь ни полей, ничего близко, все. А так за город выйди, там уже сеют и пашут. Ну, мы только здесь, вот, километра три четыре туда, дак картошку свою садили, огороды свои. Я работала на хлебокомбинате восемь лет здесь, стали наделять землю, <тем> кто работал, вот, работникам. Мы поехали, а там директор говорит: «Поехали землю наделять, вам надо земля?» Я говорю: «Надо обязательно». Окупится же... дети, сами. Уж этот год надо покупать чего где-то. Тогда и не продавали картошку, ничего этого, надо было самим садить. Вот, и поехали, стали с тех лет картошку садить, и капусту садили, даже муж и табак сеял, садил.
И2 Выращивал, рос?
С Ой, рос, вон такой вон.
И2 А на фанерном хорошо зарабатывали люди?
С Хорошо зарабатывали, зарабатывали хорошо, были довольны всем. Были довольны всем. Теперь плохо. Теперь скажут... у меня внучка работает сейчас... теперь скажут... заболела тут как-то недавно, горло заболело. Бригадиру говорит... как ангина, посмотрела, на медпункт пошла. Говорит: «Ой, ангина страшная». Надавали ей таблеток. «Может, я на больничный выйду?» «Выйдешь, можешь завтра на работу не выходить». Вот, так, можешь на работу не выходить.
Обучение
И А дети-то ваши в Лумиваре учились?
С Ага, в школу в Лумивара ходили. До начального. А потом стали в Ихоярви за десять километров — автобус возил их. Вот. А уже после восьми десятилетку в городе кончали. Там... до восьми учили в Ихоярви, а уже десятилетка в городе была.
И Вы часто куда-нибудь уезж... ездили?
С Ну, я училась, дак мне надо было уезжать. А в Сортавала я училась, в Сортавала в десятом классе, мне надо было уезжать туда. В интернате жили в Сортавала, так . пешком все ходили С вечера пойдешь до Хийтола, пойдешь. Картошки за спину, кусок хлеба дадут — пойдешь... и пешочком пятнадцать километров. Утром рано идет... поезд рано ходил. Ночуешь там на вокзале и потом едешь. В интернате мы жили в Сортавала Первая средняя школа там, вот, в Сортавала, там. А не было школ тогда. Среднее образование... здесь поблизости не было. Ни в Лахденпохье не было, ни в Куркиёках, нигде не было. И пришлось сразу в Сортавала вот... для того, чтобы получить образование.
С Ну, жили мы, конечно, ходили учились мы в [Хукту][38], пятнадцать километров каждый божий день ходили учиться, каждый божий день ходили. Школа была до четырех классов, а я уже пошла в шестой класс. Мне надо было в шестой, и, вот, я уже закончила семь классов в Ихоярви, а потом пошла, значит, учиться... седьмой класс я пошла уже в вечернюю, заканчивала здесь. Там кончила только один год. А ночью ходила в Лахденпохье... вы знаете Лахденпохью-то?..
ФИ[Вместе с И] Да.
С Вот, туда я ходила каждый божий день в вечернюю школу и закончила семь классов и поступила, вот, на ветеринара. И вот, я стала ветеринаром, потом поработала семь лет, и чё-то не понравилось мне или, не знаю, что... а потом пошла, по-другому работала, продавцом работала — везде работала. Так что приходилось мне. И заведующей садиком работала, в общем, все.
ФИ А вы в школу ходили еще здесь?
С Вы знаете, что. Мы приехали совершенно неграмотные сюда. А где. Мы нигде <не учились>. Я до войны в сороковом году... в сорок первом году я кончила первый класс. Мне надо в сорок первом году идти в школу, а тут война. Никуда. Приехали в Чувашию, там на русском языке нет школ, а мама говорит, надо бы на русский язык как-то. Ну, мы этот год и не ходили. А когда мы приехали в Бурят-Монголию, туда, в Улан-Удэ, мы вначале в колхозе там жили. Доходим с братом до зимы, одеть нечего — и дома. И мы не учились, не учились. Вот, а когда мы приехали сюда, то, значит, так было. Здесь организовалась вечерняя школа, вечерняя школа здесь была, учителя уже. Ну, не сразу. Это где-то, ну, ие сорок седьмой год, это уже где-то, может быть, пятьдесят, пятьдесят третий, четвертый год. Вот, эти годы. Не [сразу]. Организовалась когда вечерняя школа, тогда мы пошли с братом. Записались в эту вечернюю школу, но мы почти не ходили. До нее пять километров Работаем. Работаем, мы без выходного работали. Никакого нам ни отпуска, ни выходного не было в то время. Никто нам не давал. Вот И мы как-то не стали ходить. Ну, а потом все-таки мы все-таки взяли как-то, сдали экзамены. Дома занимались немножко. Потом отсюда преподаватель — хороший человек был, знакомый — приезжал к нам туда, немножко нас учил с братом. Девочка еще была маленькая, сестренка. С восьми лет пошла сюда в школу. Каждый день семь лет отходила. С утра. Она же все-таки не работает, она каждый день отходила в школу в Мельникове со второго-то участка пять километров. Туда и обратно одна! Лесом! Никогда ничего не случилось. И закончила она семь лет здесь, семь лет. А мы кое-как, кое-как. Сдали экзамен, я в пятый класс сдала, не учивши, ну, первый год... я хорошо... первый-то закончила я класс хорошо. У нас брат вообще не учился. А сдали экзамены на пятый класс. Он на седьмой класс сдал. Сами по себе. Вы знаете, вот, просто сами по себе Я-то не... я-то не очень как-то была, а он очень старательный был насчет этого. Он любил. Чтобы поучиться, почитать, туда-сюда — он любил, вот, это всё. Где-то спросит, где-то что. Он сдал, вот, за седьмой класс сдал. Пошел и сдал экзамены. А я только на пятый. Потянула пятый класс. Больше-то... Ну, а тут замуж вышла, уж тут не до этого. Вот, мы так и неграмотные остались. А сестра у меня, конечно, она окончила здесь семь классов, уехала в город, там десятилетку закончила, там и техникум, и институт, там и дальше. Университет. Сестра грамотная, а мы...
С Значит, была школа у финн из трех зданий: одно, второе, третье здание у финн. Вот, было здесь семь классов у них. А жили они, жили они где-то туда дальше, за хутором, тоже большое здание. Там у них был так называемый интернат, они там жили. Ребятишки. Вот. А на хутора, далеко, их на субботу и на воскресенье увозили домой. А потом их на лошади привозили сюда опять, ребятишек на неделю. Они здесь сами учились, вот, по этом домам они там размещались спать и прочее. Здесь они кушали, вот, где мы сидим, здесь — потому что у них здесь кухня была. Вот.
И А при советской власти здесь тоже школа была какое-то время?
С При советской власти тоже самое. При советской власти построили четвертое здание такое же. Оно сейчас сохранившее, вот, здесь, вот, в низинке стоит, красная крыша, железная. Построили, это самое, четвертое здание и как бы приспособленные здания под школы. И была десятилетка.
И Вот, здесь именно, в этом здании?
С Да. Да, да, да, да, да.
И А потом почему?
С Вот, а ребята, ребята немельнические[39], а, вот, которые приезжали с этих, вот, с отделений... здесь был при советской власти интернат. Интернат — вот, по этой дороге, там будет большое здание, там ребята жили. С пятьдесят четвертого года по восемьдесят второй год. В восемьдесят втором году построили, вот, это здание. А так ли я говорю... Или в семьдесят девятом. Вот, это новое здание школы построили — или семьдесят девятый год, или восемьдесят второй год. Ой, что говорю! Семьдесят девятый, скорее всего. Построили это уже при советской власти, построили, вот, это каменное здание большое на шестьсот человек. Это самое, контингент на шестьсот человек учащихся. Вот, эту двухэтажную школу построили. Нам в то время... в свое время нам казалось, <что> это у нас в Мельникове это дворец, потому что...[Нрзб. возможно, «нет больше здания, чем у этой школы»]. А потом уже пошли строиться дома. Вот.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги