Гравировщик и Рита

14. Риту поставили на кон

После его болезни Рита, словно исполнив долг врачующей, длительное время не появлялась. Правда, один раз позвонила и скороговоркой сообщила, что очень-очень благодарна, но за что — объяснять не стала.

— Это не телефонный разговор, Глеб Константиныч. Только при личной встрече!

Опять загадка, которую он так и не разгадал и стал дожидаться «личной встречи». Рита явилась и первым делом спросила о самочувствии. Так спрашивают, когда хотят преподнести дурную весть. Еще, бывает, советуют: «Вы стоите? Так лучше сядьте!» Сама-то она сияла, но через радость пробивалось смущение.

— Ну, Глеб Константиныч, можете расслабиться. Вам больше не надо мучиться с дурной и взбалмошной Ритой… Большое вам спасибо! По вашей наводке я познакомилась с замечательным человеком!

Сам факт, что она в очередной раз с кем-то познакомилась, для Шарова не стал уж столь неожиданным. Ведь встречаясь с ним, Рита продолжала находиться в поиске. И все-таки удивила.

— По моей наводке? — спросил он.

— Да. Вы ж мне дали билет в театр, — оживленно поведала она. — Села я на свое место в первом ряду, с самого боку, что мне, кстати, ужасно не понравилось. И вдруг на подставленный с краю стул, вообще без номера, подсел странно одетый юноша… ну, не юноша, молодой мужчина. В каком-то старомодном лапсердаке, чуб торчком, бакенбарды. Сразу комплимент отвесил и руку схватил — поцеловать. Я, правда, отдернула, а он мне шепотком на самое ухо: «Сударыня, не сердитесь, я в роль вхожу»… И знаете, что дальше?

— И что же?

— А, это ты, брат Чичиков!!! — вскричал он на весь зал и выбежал на сцену. Оказывается, артист. Потом, в антракте, опять ко мне подошел. Мы с ним долго беседовали.

— Так погоди… — оторопел Шаров. — А при чем тут Чичиков?

— По Гоголю же пьеса. Современная интерпретация. Этот Чичиков — типа Мефистофеля, знаете такого?.. Разница лишь в том, что немец живые души скупал, а наш, отечественный, не брезговал трупами. И все подешевле старался приобрести. А этот, который ко мне подсел, знаете кто?

— И кто же он?

— Подполковник Ноздрев. Он и разоблачил подлеца Чичикова, который к тому же оказался агентом иностранной державы и тайным пособником диктатора Наполеона.

— Вот так номер, — ошеломленно пробормотал Шаров. — Но у Гоголя Ноздрев же не подполковник, а кажется… отставной поручик. Его повысили в звании?

— Ну, а что такого? Режиссер и повысил. Сделал его роль самой главной. Я ж вам толкую: современная аранжировка. Мне очень понравилось! Все эти новшества от режиссера. Я потом за кулисы попала. Ноздрев меня и с ним познакомил. Казимир Богданович — просто душка… Алеша говорит, что он лауреат какой-то международной премии.

— Какой Алеша?

— Глеб, вы невнимательно слушаете. Мой новый знакомый, Ноздрев!

— Он разве Алеша? У Гоголя вроде по-другому звали.

— Ну, не знаю, как у Гоголя, а по жизни он — Алеша. Казимир Богданович в восторге от его игры. Точное, говорит, попадалово. «А хотите, — говорит, — Маргарита Николавна, мы и для вас устроим пробу». И меня, как током ударило! Помните, я вам рассказывала, что пела и плясала, только драматическое искусство почему-то прошло мимо меня… Глеб Константиныч, что это вы усмехнулись? Подумали, что на мне пробы негде ставить?

— Ничего я не подумал…

— Значит, вы верите в меня? — глаза Риты загорелись, как будто подействовал ток, который её ударил.

— Да, — ответил Шаров. — Я никогда не сомневался в твоих талантах.

— Ну, спасибочки на добром слове! Глеб Константиныч, голубчик, вы своим билетом определили мою судьбу. Это был джек-пот! Дайте я вас расцелую!

Она крепко поцеловала его в губы и убежала. А он, получивший самый сладкий поцелуй в жизни, себя успокаивал: «Ну, что скис? Не в первый же раз». По крайней мере трех-четырех её близких знакомых он мог определить в лицо даже при очной ставке. И того господина с бабьим голосом, и плешивого Леонида, который оказался вовсе не плешивый, и громилу на джипе, который пожалел и оставил в живых. Даже бывший учитель Чибисов теперь принадлежал к числу Ритиных поклонников. Но теперь-то, теперь, после столь близкого сближения с ней! Глеб надеялся… нет, напрасно. Никаких обещаний и тем более гарантий Рита не давала.

Она зачастила к нему с новыми впечатлениями — с яркими, подробными, откровенными… ну да, объясняла же, что с любящим человеком можно быть предельно искренней. Она становилась всё радостней и оживленней, так что он даже подумал: «Может, действительно ей выпал джек-пот?»

Как-то вечером забежала и вовсе окрыленная.

— Ну, Глеб Константиныч, поздравьте меня! Я впервые вышла на сцену! Правда, пока изображала всего лишь бессловесную кухарку в трактире. Там такая мизансцена: Алешка хлопает меня вот сюда, — Рита хлопнула себя по попе. — А я, по задумке Казимира Богдановича, должна показать негодование, но и, вместе с тем, поощрение. И у меня столь сложное переплетение чувств удалось!.. Казимир Богданович меня похвалил, а я попросила дать роль поглавнее. А он говорит: не гоните лошадей, Маргарита Николавна. Всему своё время.

Она успокоилась, попросила кофе, потому что после бурного дня «проголодалась и домой еще не заходила — сразу к вам». Нет проблем. Он уже сделал закупки продовольствия. Она выпила кружку, закусив двумя бутербродами. Опять беспокойно заметалась по комнате, в проходе между шкафом и диваном.

— О, Глеб Константиныч! Вы знаете, какое это чувство, когда мы, артисты, выбегаем на сцену, а весь зал встает и начинает аплодировать?.. Летать хочется! — взмахнула руками и, пожалуй, взлетела бы и полетела, если б не потолки…

Рита стала забегать реже. Понятно, у ней появился новый молодой человек и работа на сцене. Все-таки и о нем, Шарове, она не забывала. Даже пообещала бесплатно провести на спектакль. Но Глебу так и не удалось посмотреть на Риту в роли кухарки. В очередной раз она зашла к нему не с приглашением в театр, а с новым известием.

— Увы, Глеб Константиныч, гастроли в нашем городе заканчиваются. Труппа едет дальше. «В глушь, в Саратов», — так сказал Казимир Богданович. А потом пароходом в Волгоград, оттуда в Астрахань и далее, по железной дороге, к Черному морю. Алешка мне предложил ехать с ними, а Казимир Богданович пообещал включить в труппу…

— Так ты уезжаешь?! — с тоской спросил он.

— Да, решилась окончательно. Я с Алешей — хоть куда. Он влюбился в меня с первого взгляда. У нас столько общего! Мы понимаем друг друга с полуслова… Глеб Константиныч, голубчик, вы ж не против, чтобы я была счастлива?

— Да нет…

— Я и не сомневалась! Принимаю ваше согласие, как благословение. Мне и раньше хотелось вырваться из дома, стать самостоятельной. И вот — свершилось. В конце гастролей мы остановимся в родном городе Алеши… Тсс! Не спрашивайте, не отвечу! А то с вас станется, и вы двинете туда. Скажу только, что это замечательный город. Море, солнце, а на причалах белоснежные пароходы. И один из них доставит нас с Алешей в Анталию, в романтическое путешествие. Мы уже обговорили. Я же романтик в душе и долгие годы дожидалась своего принца. И вот он, наконец, явился. Правда, не на белой лошади и без шпаги, но это пока. Потом появится и шпага. Богдан Казимирович советует изучать язык Шекспира, а моего Алешку нацеливает на монолог: «В чем, в сущности, вопрос?» Нам светят гастроли в Англию, представляете?

Рита запнулась и внимательно посмотрела на Шарова. Мягко коснулась ладонью его груди.

— И я стала б совсем счастлива, Глеб, если б не вы.

— А что я? — спросил он.

— Вы в лице переменились. Я приношу вам одни страдания, — признала она, но вдруг рассердилась. — Ну, что ж вы такой! У вас честолюбия нет! Ни к чему не стремитесь, ничего не добиваетесь! Сами кругом виноваты.

«Ну вот, как всегда. Опять я виноват».

— А твои родители, Рита? — только и спросил. — Они согласились отпустить тебя?

— Они уже ходили на спектакль. Маме моя игра понравилась.

— А Николаю Петровичу?

— Так я папе истерику закатила. Прямо заявила, что не нужны мне больше его сомнительные женихи. Он из себя даже вышел. Я, говорит, тебе щас, как раньше, задницу надеру. Однако я убежала. А через день, представьте, явился домой совсем в другом настроении. Оказывается, наш мэр пригласил Казимира Богдановича к себе на дачу. И сразу рейтинг всей труппы в глазах у папы повысился. Да и мне как-то по лампочке его наставления. Надоел своей прагматичностью! Но и вы, Глеб Константиныч, честно сказать, приелись своей тактичностью. Мне хочется бури, натиска, страсти! Может, даже удали и разгула. Брат Саша меня поддержал. Езжай, говорит, сестрица. Но у него, стервеца, свои тараканы. Наступает период полового созревания, и ему хочется иметь в распоряжении отдельную комнату…

Рита приостановилась отдышаться.

— Ну, что вы приуныли, Глеб Константиныч? Что голову повесили? Вы же теперь полностью освободились от дрянной, взбалмошной девчонки. Вам ли сейчас не возрадоваться? Улыбнитесь же. Поздравьте от всей души!

Он через силу улыбнулся.

— Поздравляю, Рита.

— Ну вот, другое дело, — она ласково на него посмотрела. — Я никогда не забуду вас. Приходите к нам в субботу в шесть вечера. Буду знакомить Алешку с родителями. Обязательно приходите!

— Да что я… на каких правах?

— На прежних. Как «друг семьи». Будут самые близкие. Папа, мама, брат, Алешка Ноздрев с двумя верными товарищами — Чичиковым и Собакевичем. Может, и сам Казимир Богданович явится. Если успеет к тому времени попариться с мэром в баньке, — Рита выпалила залпом и, переведя дыхание, попросила: — Так я надеюсь на вас. А то с моей стороны и пригласить больше некого.

— А Маринка как же с Гришей?

— Их сейчас в городе нету. Она вместе с ним потащилась на утиную охоту. Ревнивая до ужаса. Согласна и в тайгу к медведям, и в тундру к северным оленям, и в Антарктиду к пингвинам. Но я не поняла. Вы отговорки ищете? Не желаете в последний раз пообщаться со своей Маргариткой?

— Да почему… желаю.

— Тогда приходите. И вот что. Мне очень не хотелось, чтоб вы смотрелись таким скучным, как сейчас. Будьте веселым, беззаботным. Знаете, что?.. Для расслабухи, перед тем как заявиться, тяпните стакан вина! Договорились?

Не мог он отказать ей в последней просьбе. В субботу, в разгар рабочего дня, когда, не подчиняясь его желаниям, нахлынули клиенты, закрыл кабинку и в очередной раз улизнул из магазина. По пути зашел в кафе-бар и по совету Риты «тяпнул» бокал вина.

Тут же, когда стоял у бара, в голове возник один щекотливый вопрос. С чем явиться? Ну, пусть не свадьба, пусть вечеринка или помолвка… Но для него — прощание с любимой. Последняя встреча. Не может он пойти без подарка. Но что именно подарить? И на какие шиши? Ситуация почти патовая. После того, как А. М. отказала занять деньги, не хотелось обращаться к ней вновь… Он вспомнил о маме. Осталось много украшений и драгоценностей — отец любил дарить. Но Глеб ни мало не задумываясь, передал всё старшей сестре, когда та прилетала на похороны с Камчатки. И только мамины часики, с золотым браслетом, оставил себе на память. Может их подарить Рите?..

Ускоренным шагом добрался до дому, торопливо открыл шкатулку. Вот они, часики-кирпичики!.. Попробовал завести и приложил к уху. Не тикают. Ну, как в неисправном виде подаришь? Да и браслет, возможно, Рите не подойдет.

Время еще терпело. Он понес часики в ломбард, надеясь, что позже выкупит. Получив деньги, зашел в ювелирный магазин «Жемчужина». Благо, всё рядом. Долго разглядывал витрину, где под стеклом лежали разнообразные украшения — глаза разбегаются. На помощь подошла улыбчивая девушка-продавец в нарядном кокошнике, инкрустированном блестящими стекляшками.

— Колечко для Риты выбираете? — живо поинтересовалась.

— Откуда вы знаете? — оторопев, спросил он.

— Так я напротив вас живу, у нас двор общий, — улыбаясь, разъяснила она. — Вы наконец-то сделали Рите предложение?

— Нет, — помрачнев, объяснил он. — У неё есть жених.

— А как же вы? Столько понапрасну ухаживали! — что-то похожее на сочувствие появилось на её мордашке.

— Мы остались с ней в хороших отношениях.

— Суду все ясно, — кивнула она, поняв на свой лад. — Тогда вам лучше подарить не кольцо, а колье. Окольцовывает пусть жених. Счас я вам подберу. Какой суммой вы располагаете?

У него остался железный пятак; с ним в кармане и с коробочкой в руках он вышел из «Жемчужины». Еще планировал купить цветы; но что купишь на пятак? Правда, когда проходил мимо бабушек, торговавших дачными цветами, одна из них вполне поняла по взгляду его желание и, почти задаром, за этот пятак, уступила букетик из трех ярко-желтых «жарков».