Гравировщик и Рита

19. Финал с прогнозами на будущее

Здравствуйте, Глеб Константиныч!

Можно, я вам пожалуюсь? Со сценой у меня ничего не получилось. За мной признали талант, но нашли его чересчур мелодраматическим. Говорят, что даже общеизвестную реплику «кушать подано», я произношу так, будто предлагаю интимные услуги в массажном салоне.

Невезуха преследует и моего Алексея. Гоголя теперь нам не рекомендуют ставить по политическим соображениям, воспринимая его как «москаля». А в других пьесах, на родной украинской мове, Алексей не преуспел. Любая трагическая реплика в его устах звучит, как потешная шутка-прибаутка. Теперь в фаворитах Пал Иваныч, который сумел превосходно приспособиться. А моего Алексея дружно называют «актером единственной роли». Ну, вы знаете какой — подполковника Ноздрева.

И мой Ноздрев теперь, не имея возможности исполнять эту роль на сцене, стал проигрывать её в жизни. Стал играть в азартные игры, запил по-черному. Его уволили из труппы, и Алексей уехал в Чернигов, восстанавливать свои права на какую-то усадьбу. А напоследок сказал, что это делает по вашей, Глеб Константиныч, подсказке.

Я не знаю, появится ли он вновь, но если явится и даже объявит себя владельцем Букингемского Дворца, я уже не смогу жить с ним. Я почувствовала ясно, что он чужой для меня человек. Увы, меня в очередной раз постигла неудача с выбором суженого, потому что он оказался ряженым. Я-то думала, что его удаль — признак широты души, но это оказалось следствием разнузданного эгоизма, не желанием признавать никого вокруг, кроме себя. Хотя я теперь понимаю, что точно такие же фонтаны хлестали из меня.

Две одинаковые сущности схлестнулись, и ничего хорошего не вышло. И я все чаще стала вспоминать о вас, Глеб Константиныч. И потом меня не оставляет мысль, что я предала вас. Я действительно плохо себя знала и не предполагала, что меня будут преследовать такие мысли. И только сейчас, когда оказалась далеко, я поняла, какой Вы человек. Знайте, я скучаю, думаю о Вас, вспоминаю про наши встречи. Я поняла, что мне теперь ничего и никого не надо, кроме Вас, верного и преданного друга. К родителям возвращаться не хочу. Можете ответ не писать, ответьте только на один вопрос: если я решусь вернуться, вы примете меня?

— Приму, — вслух произнес Шаров.

Но как сообщить Рите о своем решении? На конверте обратный адрес не значился. «Как же так? — мучился он. — Если ей так важен мой ответ, почему она не указала адрес?»

Надо было что-то срочно делать. Во дворе подкараулил Сашу и объявил напрямую:

— Саша, мне нужен адрес твоей сестры.

Пацан только плечами передернул: ничем помочь не мог.

— Рита не велела сообщать, да? — не отступал Шаров, вспомнив прежние конспиративные высказывания девушки.

— Да нет, я не получал от неё таких указаний. Но они же там, в Одессе, скачут с места на место. И вообще мы редко общаемся. Иногда Ритка звонит на домашний телефон.

Шаров долго обмозговывал новые сведения о девушке. Вон оно что! «Своей квартиры не имеют. Скачут с места на место». Бедная Рита! Как же связаться с ней?

В тех рекламных листках, которые он раньше выбрасывал не читая, печатали десятки объявлений. Теперь, не находя решения и впадая чуть ли не в отчаяние, Шаров поглощал всё, что могло бы ему помочь.

А выбирать нашлось из чего. Экстрасенсы, маги и прорицатели обещали помощь в любой сложной ситуации. Хвалились многолетним опытом работы, дешевыми тарифами. Приворот, отворот, присуха, остуда, обряд против измен, возвращение мужа-жены, сохранение семьи, обряды на любовь и лад, на выход замуж, на успех у противоположного пола. Гармонизация, сексуальная привязка, снятие негатива. Лечение от всех болезней, диагностика без рентгена, поиски людей, собак, кошек, автомобилей, гадание на картах Таро, скандинавских рунах, прогностика, ясновидение; выявления негативных информационных структур в ауре человека, дистанционная и контактная психо-информационная поддержка, психология, психосоматика, биоэнергетика, оккультизм. Осознание собственной победы, новые источники жизненных сил, открытие энергетических каналов… Вы поверите в себя!!!

Голова у него пошла кругом. Многое неясно, непостижимо для его неизощренного ума. И уж, конечно, он понятия не имел ни о психосаматике, ни о скандинавских рунах, ни о картах Тарбо и вообще не очень-то верилось во все это. В детстве, когда дается основная закладка личности, его убеждали, что никакой чертовщины на белом свете не существует, а есть реальность, данная нам в ощущениях.

Но не сидеть же в бездействии. И потом в уме проклюнулась и настырно заявила о себе одна хитрая спекулятивная теория. Её суть заключалась в том, что даром ничего не дается. Пусть он потратится, помыкается, потыкается, как слепой котенок, но благодаря нерасчетливым затратам ему подфартит, судьба — получив взятку — станет благосклонна и, так или иначе, вывезет на верную дорогу.

Он остановил выбор на коротком, энергичном объявлении, в котором указывался процент успеха: «Решу Вашу проблему экстрасенсорными методами. Отыскиваю людей, работаю с фотографиями и вещами. Результат — 100 %».

Его приняла женщина в ярком восточном халате и шароварах с острым носом, с аспидно-черными волосами, перетянутыми зеленой тесемкой. Он путаясь, стесняясь своего откровения, объяснил, что хотел отправить сообщение одной знакомой. Но вот точного адреса не знает и услугами почты воспользоваться не может.

— А мне услуги почты и ни к чему, — с апломбом ответила экстрасенша. — Я способна передавать сообщения непосредственно в большие полушария мозга.

— Удивительно, — пробормотал он. — Так можно вас попросить о таком услуге?

— Почему же нельзя, можно. Только учтите, я ведь при этом напрягаюсь, психофизическую энергию расходую…

— Я оплачу.

— Говорите, что и кому вы хотели передать?

Шарова обескуражил её вызывающий тон, небрежность, с которой она разговаривала с ним. Очевидно, клиентов у неё хватало. Она не спеша курила трубку и пускала струи белесого дыма вверх.

— Сейчас моя девушка проживает в Одессе, — волнуясь, пояснил он.

— Гм, в Одессе, — подняла глаза к потолку и стала разглядывать, как будто увидела там географическую карту. — А ведь это заграница.

— Я оплачу экспортную надбавку.

— И какое сообщение вы хотите послать?

— Видите ли, — осторожно начал Шаров, — раньше мы были очень дружны. Но потом обстоятельства разлучили нас. А сейчас есть возможность опять сблизиться. И вся загвоздка лишь в том, что я не могу с ней связаться и подтвердить, что готов принять её в любом случае и при любых обстоятельствах.

— А покороче составить ваш месседж нельзя? — недовольно спросила она. — Представьте, что вы даете срочную телеграмму. И каждая слово вам станет в копейку.

— «Приезжай. Приму», — после недолгого размышления продиктовал он телеграфным стилем.

— Во, другое дело! — подхвалила она. — Как её зовут?

— Рита.

— Блондинка или брюнетка?

— Брюнетка. Примерно такая, как вы.

— Красится, что ли?

— Нет, натуральная.

Задав еще несколько уточняющих вопросов, экстрасенша заверила его, что месседж будет отправлен сегодня же ночью, после трех часов по московскому времени.

— А почему только после трех? — спросил он.

— Ну, у нас, экстрасенсов, свои технические проблемы. Под утро, как показывает практика, загруженность эфира минимальная, и передача мыслей на расстояние проходит лучше.

…Время летело. Шарову не хотелось надоедать её магическому величеству, но ничто не менялось, никто его не вызывал на связь, и на следующий день он опять отправился к ней.

— Вы послали моё сообщение?

— Да, как договорились.

— Но я не получил ответа!

— Ишь, какой вы нетерпеливый. Подождите еще пару дней.

Подождал, убивая непослушное время в чтении романов Сомерсета Моэма, содержание которых напрочь забыл. Пока никаких результатов. Рита не откликалась — ни по почте, ни по телефону, ни через каналы телепортации.

— Ой, кажется, я спутала, — спохватилась на очередной встрече экстрасенша. — Возможно, не в тот адрес послала. Ведь в Одессе Маргарит уйма. Возможно, какая-то особа, более активная в психофизическом плане, перехватила мой месседж.

Шаров занервничал. При общении с этой необыкновенной женщиной последние рациональные мысли покинули его бедный рассудок. Он не на шутку обеспокоился тем, что послание экстрасенши воспринято другой особой, и значит, вскоре к нему заявится совсем иная Рита — уже третья по счету.

— Как же так, вы ошиблись?

— А не мудрено. По вашим описаниям я так и не представила себе клиентку. Для точного попадания мне бы желательно её фото. У вас есть? Ах, нету! Что ж вы не обзавелись?

— Хорошо, я постараюсь достать.

Шаров опять подкараулил Сашу и напрямую, бесхитростно спросил, есть ли у него фото сестры.

— Где-то есть, — Саша ухмыльнулся и ломающимся юношеским баском полюбопытствовал: — А зачем вам? Мастурбировать будете? Вы лучше в сеть войдите. Там богатый выбор девчат. Сразу про Ритку забудете.

Но заметив, как исказилось и помрачнело лицо у «дяди Глеба», парнишка миролюбиво пообещал поискать снимок сестры. Однако надолго пропал, куда-то уехал. Что же теперь? Ах, да! Рита же нашла своё сходство с изображением мамы на портрете. Как он забыл! Глеб встал у картины и долго рассматривал. Но как назло, склоняющее к горизонту солнце высветило водопад волос на портрете, и почти полностью сняло сходство. Он задернул шторы. Но портрет словно впитал в себя светлые краски дня. «Преувеличила Рита, все-таки мало сходства, — решил он. — А что, если…» Снедаемый нетерпением, вытащил отцовские реквизиты и краски в тубах, приобретенные перед заключением.

Красками он так и не пользовался, не вскрывал цинковую запечатку, поэтому не засохли. Долго смешивал на палитре, по памяти подбирая нужный каштановый колер. «Прости мама, — мысленно пообещал. — Потом восстановлю». Осторожными, неуверенными мазками подправил картину. Отошел, оценивая. На него смотрела Рита…

Ранним утром Глеб поспешил к экстрасенше и попросил поехать к нему на квартиру, пояснив озадаченной, что там она увидит портрет его девушки.

— Ну вот еще, что придумали, — воспротивилась магиня. — Никуда я не поеду.

— Я на такси вас отвезу, туда и назад! — упрашивал он.

— Это ничего не меняет, — вредничала она. — Я куда попало не езжу. Может, в вашей квартире аура не та.

— Что значит не та?

— Не будем вдаваться в подробности. Всё равно не поймете. Да и не для всякого внедрение в тонкий мир безопасно.

Она не успела подкраситься, обесцвеченные пряди волос выбились из-под чепчика, и теперь выглядела, как старуха, и взгляд был злой, неприветливый — не иначе, пиковая дама на воеводстве.

Убедившись, что её с места не сдвинешь, он вернулся домой, подсушил портрет феном — из старых маминых вещей, и, обернув покрывалом, повез на сеанс. В автобусе кондукторша потребовала дополнительную плату за негабаритный груз. Он не стал спорить, заплатил. Пока ехал, вместе с портретом подпрыгивая на неровностях дороги, с отчаянием думал: «Не то, не то я делаю! Я ж не верю ничему этому!» Однако, фактически продолжал вести себя, как маловозрастный щенок, которого тащат на поводке неведомо куда.

Старуха подмолодилась, подкрасилась, и стала опять импозантной женщиной. Внимательно посмотрела на портрет, выпустила в него облачко табачного дыма.

— Ну, теперь, голубушка, ты от меня не отвертишься.

Стояли ясные дни замечательного бабьего лета, когда в дверь позвонили. Шаров спешно выскочил в коридор. Но туда же вышел и новый жилец — лысоватый мужчина за пятьдесят лет, живший совершенно уединенно.

— Наконец-то! — обрадовался он. — Я с минуты на минуту ожидаю телеграммы. Ко мне должна приехать женщина, с которой я уже не виделся много лет.

— Но я тоже жду! — заикнулся Шаров.

Они вместе подошли к дверям. Сосед не ошибся: почта. За дверью стоял молодой парень, студент, подрабатывающий разноской срочных телеграмм.

— Кто из вас Гравировщик?

— Это я, — мигом ответил Шаров.

Жилец, много лет дожидающий свою женщину, скис и удалился.

— Глеб Константиныч? — уточнил почтальон. — Странная у вас, однако, фамилия. Звучит, как профессия. Распишитесь в получении.

Шаров расписался. Текст телеграммы запрыгал перед глазами.

Телеграмма для него, она едет! Не к папе с мамой и не к брату Саше. Значит, не просто в гости. Тот ответ, который сложился у него в мыслях на её письменный вопрос, каким-то чудесным образом все-таки достиг Риты. И, возможно, вовсе без участия пиковой дамы, содравшей с него солидную сумму. Шаров опять соображал вполне здраво, как учили в школе материалистически мыслящие учителя. Ну да, как там и что, — без разницы. Цель достигнута.

Он тут же собрался и поехал на вокзал. Можно было по телефону позвонить, узнать о прибытии поезда через справочное бюро, но… не терпелось. А вдруг в эти минуты Рита уже подъезжает. Но изучив на громадном табло расписание, вообще поезда с таким номером не обнаружил. Кинулся к окошечку «Справки». Там ему объяснили, что этот поезд идет только до Москвы. Вон что!

Хорошо, А. М. жила неподалеку. Шаров прилетел к ней, запыхавшийся.

— Анастасия Михайловна, выручайте! У меня получка только через неделю. Мне срочно в Москву надо!

— Погоди, — степенно отозвалась тетушка. — Зачем тебе в Москву? Разгонять тоску?

— За невестой!

Она посмотрела на него внимательно, покачала головой и отдала всю пенсию.

Он купил билет на ближайший поезд до Москвы, и еще несколько часов толкался на вокзале. Позвонил начальнику цеха с просьбой дать отпуск. «Причина?» Пришлось, как и тетушке, честно объявить: «Еду за невестой». Бессонная ночь в купейном вагоне. Прибытие в столицу. Метро — с вокзала на вокзал. Меж зданий на подъездных путях появился экспресс из Одессы. Шаров, не зная номер вагона, заметался по перрону и прошляпил тот момент, когда Рита вышла из поезда. Он увидел её идущую к главному входу. Какая-то рябая, с заострившимся носом, с новой, осторожной, совсем не летучей походкой, с явно выпирающим животом — неяркая, сильно подурневшая, но по-прежнему любимая и прекрасная Рита. Он поспешил ей навстречу, и она заметив его, сделала несколько ускоренных встречных шажков.

Да, это она! Рита, беременная чужим… нет, теперь уже его ребенком.

Вскоре у них родится мальчик. Крестными у новорожденного согласятся быть Маринка со своим кандидатом, как раз вернувшиеся из очередной вылазки в тайгу. Молодожены приохотятся подолгу гулять по двору, катая в коляске малыша. Многие жильцы захотят заглянуть за полог, желая посмотреть на ребенка и уверяя, что они не глазливые.

И все будут удивляться факту удивительного сходства мальчика с папашей. Старожилы, досконально зная историю отношений гравировщика и Риты, не откажут себе в любопытстве задать вопросы и выпытывать:

— Слушай, Глебка, а ты не слетал ли в Одессу, в командировку, чтобы зачать там ребенка?

Соврать он не сможет, в виду своей патологической честности, и будет отвечать, что в Одессе никогда не бывал. Тогда самый мудрый из соседей, дворник Моисей, при всех похлопает Шарова по плечу и назовет голубем: «Эх, голубь ты наш». А следом выскажет фантастическое предположение:

— Это, видать, было непорочное зачатие. Уже второй раз в истории.