Грешный

Глава 12

Чертовски высокомерный, дерзкий… О! Кипя от гнева, Джейн тщетно пыталась унять дрожь в руках. Какого дьявола возомнил о себе этот грязный распутник, когда вытащил ее из танцевального зала помимо воли и чуть не изнасиловал?

Обмахиваясь рукой, Джейн пыталась прийти в себя, вернуть себе способность управлять своими вмиг ослабевшими ногами. Подумать только, она едва не поддалась призывному взгляду этих прекрасных синих глаз и гипнотическому притяжению этого чувственного голоса! Зажмурив глаза, Джейн прислонилась макушкой к холодной деревянной двери и провела дрожащими пальцами по своей шее, вспоминая прикосновение его пальцев.

«Я знаю, чего вы хотите», — шепот Мэтью вдруг снова зазвучал в ушах Джейн, и что–то сжалось в ее животе в странном, необычном, запретном желании. Ее губы медленно приоткрылись, словно в предвкушении поцелуя. Воспоминания о твердом, теплом теле Мэтью, прижимавшемся к ней, едва не заставили кровь закипеть в жилах. Нет, пора остановиться, пока она не сошла с ума от этих переживаний!

Джейн из последних сил пыталась бороться с вожделением, охватившим все тело, но не смогла совладать с собой и скользнула рукой под жесткий гофрированный воротник своего платья. Она слышала свое частое, прерывистое дыхание, спускаясь ладонью все ниже и ниже — пока пальцы не остановились у раздувшейся от возбуждения груди. Сосок Джейн стал твердым, и в животе снова что–то волнительно сжалось, а кружевные панталоны увлажнились. Мэтью прикасался к ней прежде — ласкал языком ее груди, вызывая крики наслаждения. Тогда, в те страстные моменты, он был с ней только Мэтью. Сегодня Джейн мечтала о повторении сладких мгновений, но желала не только Мэтью — она хотела и Уоллингфорда.

«Нет!» Джейн повернулась и прижалась щекой к двери, задумчиво поглаживая деревяшку и пытаясь задушить в себе эту мысль. Нужно остановиться, она не позволит своей руке скользнуть еще ниже… Джейн не будет касаться своего тела, она никогда не признает ту низменную потребность, которую Мэтью пробудил в ней.

«Нет, — тихо прошептала Джейн, словно опять отвечая на его шепот. — Нет, мне от вас ничего не нужно. Я не хочу вас! Я не хочу этого… этого жара, этой любовной горячки, которая заставляет кровь закипать в жилах».

Но жар и не думал спадать. Вместо этого Джейн чувствовала, как ее груди продолжают наливаться в муслиновом корсете, стоит ей воскресить в памяти воспоминания о страстных минутах в экипаже, о запретных мгновениях здесь, в кабинете… Вожделение, которое будили эти воспоминания, лишь усиливали ее тоску по объятиям Мэтью, лишь еще больнее ранили душу. Они сводили на нет все попытки Джейн отрицать свою страсть, сопротивляться своим чувствам.

В любом случае Уоллингфорд уже знал, что именно она была его медсестрой. Как же графу удалось узнать ее секрет? — терялась в догадках Джейн. Лишь в одном компаньонка не сомневалась: Мэтью знал, что она скрывалась под маской его таинственной возлюбленной. Ей было очевидно и другое: этот факт почему–то приводил графа в ярость. Почему? — этого Джейн объяснить себе не могла. Возможно, Мэтью разъярился потому, что нарисовал себе образ прекрасной и таинственной Джейн, а потом разочаровался, поняв, что это была лишь иллюзия? Может быть, именно это и стало причиной его гнева? Гордость Уоллингфорда наверняка была уязвлена: он безумно жаждал обладать женщиной, которую считал невероятно красивой, а она оказалась самой заурядной — унылой серой мышью.

Слыша, как ботинки графа сердито грохочут по мраморной плитке, Джейн распахнула дверь и выглянула наружу. Ее взору тут же предстал лакей в парике. Он выступил из тени, протягивая что–то в руке, на которую была натянута белая перчатка.

— Вам письмо, милорд, — сказал лакей, отвесив поклон Уоллингфорду.

Граф взял послание и бегло просмотрел его.

— Оседлайте мою лошадь и оставьте ее перед домом, немедленно!

— Будет сделано, милорд.

Незнакомое чувство охватило Джейн, когда она увидела, как Уоллингфорд свернул письмо и сунул его в карман камзола. Должно быть, это послание от женщины. Джейн тут же представила, какими отвратительно душными цветочными духами благоухало письмо и какую столь же отвратительную просьбу о любовном свидании оно содержало.

Она догадывалась, от кого могло прийти это любовное послание. Все–таки этот Уоллингфорд был сущим дьяволом! Как он мог отправиться на встречу с леди Берроуз после всего того, что произошло между ними? Неужели тело Мэтью не горело огнем от страсти к Джейн — так, как горело ее по вине возлюбленного? Эта мысль буквально убивала несчастную. Ее тело реагировало на присутствие Уоллингфорда, на любое, даже случайное прикосновение, на каждое его слово — а граф относился к этим моментам так, словно они ничего не значили.

Но это было не так! Они значили, и много, они были всем для кого–то вроде Джейн Рэнкин. Будь все проклято! Сегодня Уоллингфорд дал компаньонке повод пересмотреть свое отношение к нему. Граф был добр и внимателен к ней во время речи за столом. И заставил Джейн думать, что он мог быть нечто большим, чем распутный лорд Уоллингфорд со своей дурной репутацией.

В те мимолетные мгновения Джейн почти поверила в то, что мужчина, с которым она встречалась когда–то, все еще жил где–то в самой глубине души Уоллингфорда. Какой же дурой она была! Этот мужчина — Мэтью — был лишь фасадом, внешней оболочкой, необходимой для того, чтобы приманить и соблазнить доверчивую одинокую женщину. Такой человек, с его коварством и непорядочностью, вероломством и сладострастием, был чрезвычайно опасен для слабого пола.

Негодующая, взбешенная Джейн буквально вылетела из кабинета и понеслась к черной лестнице. Но неожиданно компаньонку остановили, грубо схватив за руку. Чьи–то пальцы больно впились в ее кисть.

— Ну–ну, вот мы и встретились снова, да еще и в таком уединенном местечке! Какая приятная неожиданность!

Ледяной холод этого голоса пробрал Джейн до костей. Бедняжка вскрикнула от страха, когда кто–то грубо отшвырнул ее к стене.

— За вами должок, мисс Рэнкин.

Джейн зажмурилась от ужаса, лихорадочно обдумывая, как же освободиться из железных тисков Терстона. Кончиком своего тупого пальца он провел по неровной, искаженной шрамом коже губы, заставив компаньонку в отвращении скривить рот.

— Как я посмотрю, у вас все еще остался след от моего кольца с печаткой. Очень хорошо. Он напомнит вам о том, что вы должны мне — все еще должны.

— Я ничего вам не должна! — презрительно усмехнулась Джейн. — Уберите от меня свои руки!

— Вы все еще не заплатили мне за свою мать, не отдали долг, который должны были вернуть еще четырнадцать лет назад. С тех пор на сумму долга набежали солидные проценты, моя дорогая, весьма солидные.

Возражения застряли в ее горле, а Терстон лишь рассмеялся, прижимаясь еще теснее.

— Я хотел воспользоваться вами лишь один раз, но теперь, видя, каким соблазнительным стало ваше тело со временем, я намерен отыграться за все годы, что вы бегали от меня. Какие восхитительные сиськи! — Он искоса взглянул на свою жертву и принялся безжалостно терзать ее грудь. — Да, они просто великолепны! От души надеюсь, что вы сохранили свою девственную плеву нетронутой — ведь именно невинностью вы должны были расплатиться за долг своей матери!

Джейн пыталась вырваться, но мучитель крепко держал ее в своих грязных лапах.

— Отпустите меня! Продолжая жестоко смеяться, Терстон потянулся к подолу платья Джейн.

— О, я собираюсь получить свое прямо сейчас, здесь, где любой может застать нас врасплох. Я обесчещу вас, взяв то, что вы так бережно хранили для меня. А потом, дорогая Джейн, — плотоядно прорычал он, сильно сжимая ее бедро под платьем, — я заставлю вас расплатиться со мной каждым дюймом своей прекрасной бледной кожи.

Терстон придвинулся еще ближе, чтобы поцеловать Джейн, но вдруг воздух между ними рассекся с яростным свистом, она услышала звук удара и хруст кости.

В следующее мгновение Джейн осознала, что черная тень, промчавшаяся мимо нее, подняла Терстона с пола и с силой отшвырнула его к стене.

Уоллингфорд!

— Почему ваши грязные лапы касаются того, что вам не принадлежит? — взревел Мэтью, второй раз с силой швыряя Терстона в стену.

— Нет, они как раз на том, что принадлежит мне по праву! — с трудом произнес Терстон, сплевывая кровь, текущую из разбитого носа. — Она — моя.

— Больше нет, — презрительно усмехнулся Уоллингфорд. — Какова сумма ее долга?

Глаза Терстона сузились, и он посмотрел на Джейн своим отвратительным похотливым взглядом:

— Спросите ее, эту маленькую ведьму!

— Нет, скажите вы, и немедленно!

Терстон повернулся к Уоллингфорду и метнул в него свой хищный взгляд:

— Она должна мне свою девственность.

Джейн почувствовала, как зарделось ее лицо от унижения. От души ругнувшись, Уоллингфорд брезгливо оттолкнулся от Терстона и помчался к Джейн. Потрясенная, испуганная, она пыталась пригладить юбки, под которые удалось залезть Терстону, но дрожащие руки отказывались повиноваться.

— Джейн, — тихо произнес Мэтью, привлекая бедняжку к себе и защитным жестом накрывая своими большими ладонями ее хрупкие кисти. — Все хорошо.

Джейн кивнула и прижалась к графу, вдыхая аромат его недавно постиранной рубашки и доносящегося от кожи запаха одеколона. Она продолжала дрожать, даже когда Мэтью еще крепче сжал ее в своих объятиях.

— Уйдите, Терстон, — жестко приказал он. — И если вы снова приблизитесь к ней, я убью вас. Вы меня поняли?

Уголком глаза Джейн заметила, как старый граф скользнул прочь, скрывшись в тени. Дрожь все еще сотрясала тело несчастной, и Уоллингфорд успокаивающе поглаживал ее спину своей огромной ладонью. Джейн зарылась лицом в его большую грудь.

— Спасибо, — прошептала она. — Тысячу раз спасибо!

— Он не причинил вам вреда?

Джейн отрицательно тряхнула головой, и Мэтью наконец выпустил несчастную из своих объятий, чтобы удостовериться, что она действительно цела и невредима.

— Боже, Джейн, что же…

— Пожалуйста, не спрашивайте, — прошептала она, сгорая от стыда.

Кивнув, Мэтью в задумчивости пробороздил пальцами свои волосы:

— Я так рад, что наткнулся на вас именно сейчас!

— Я тоже, — отозвалась Джейн. Она принялась растирать руками плечи, словно пытаясь отогнать холод и страх, которые все еще пронизывали все тело. В этот момент она наконец–то заметила, каким пепельно–серым было лицо Мэтью, на котором застыло мрачное выражение.

— Понимаю, что это не лучшее время, Джейн, но умоляю вас: если вы та, за кого я вас принимаю, пожалуйста, поедемте со мной!

В другое время Джейн посмеялась бы над подобной самонадеянностью, но такие страдание и мольба застыли в его взгляде, с такой беспомощностью он комкал записку в руке…

— Только не подумайте ничего дурного, это не приглашение для… — Граф вспыхнул и отвел взгляд. — Речь идет о моей сестре, Джейн. Она больна. Вы нужны мне — нужны ей.

По глазам Джейн было заметно, какие сомнения бушуют в ее душе. Несчастная колебалась, не зная, стоит ли ей признаваться в том, что именно она была той самой медсестрой. Бедняжка не могла собраться с мыслями, ее по–прежнему терзал страх от встречи с Терстоном. Но Уоллингфорд не лгал, с его стороны эта просьба не была хитрой уловкой, которая заставила бы Джейн покориться его воле. Это была истинная правда.

Сара. Мэтью был нужен сестре. Обычно граф никого и ни о чем не просил, но теперь, при всей серьезности ситуации, у него не было иного выхода. Прекрасно понимая, какой ужас пришлось только что пережить Джейн, Уоллингфорд молил ее о помощи.

Все произошло так стремительно, что Мэтью все еще не мог собраться с мыслями и усмирить эмоции, вызванные некрасивой сценой, свидетелем которой он только что стал. Когда Уоллингфорд наткнулся на Терстона, пытавшегося изнасиловать Джейн, им овладело инстинктивное желание задушить старого ублюдка. Воспоминание об этом кошмаре заставило его кровь снова закипеть в жилах. Граф мечтал обнять Джейн и снова прижать ее к себе, но вместо этого лишь протянул ей смятое в волнении письмо.

— Это записка от ее медсестры. — Мэтью поднял послание вверх, чтобы Джейн было удобно прочитать. — Сара заболела, и решено было послать за мной. У нее хрупкое здоровье, и теперь… Я должен ехать, и мне бы хотелось, чтобы вы отправились со мной — надо позаботиться о ней.

— Здесь поблизости есть врач? Городок Бьюдли располагается по соседству, не так ли?

— Да, тут есть один врач, но я не позволил бы ему приблизиться даже к собственной собаке. — Мэтью осторожным, доверительным жестом взял ее за тонкое запястье. — Пожалуйста, — с трудом повторил он, словно это слово заржавело от нечастого использования. — Она так больна, так слаба. Джейн…

Кивнув, она дала понять, что согласна, и непомерный груз в это же мгновение свалился с плеч Мэтью.

— Мне нужно сообщить леди Блэквуд, — пробормотала Джейн, и ее юбки зашуршали мимо графа.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они наконец–то двинулись в путь. Когда дверца кареты захлопнулась, Мэтью вдруг осознал, что с момента получения письма, вызывающего его домой, прошло всего несколько минут.

«Сара! Бедная милая Сара!» — с волнением думал Уоллингфорд. Сестре было всего семнадцать, и у нее был разум ребенка. Вместо того чтобы мечтать о балах, платьях и свадьбах, она гонялась за бабочками с сачком и думала только о куклах и приглашениях на чай. Сара была единственным человеком во всем мире, в любви к которому он мог безоговорочно признаться.

И мысль о том, что она заболела, возможно весьма серьезно, терзала душу графа.

— Далеко до вашего имения? — осведомилась Джейн, отвлекая его от мрачных мыслей.

— Ехать еще около минуты. Это недалеко, моя земля граничит с поместьем Реберна.

Джейн кивнула и отвернулась к окну. В отдалении Мэтью наконец–то заметил герцогское имение, высящееся среди холмов. Уоллингфорд ненавидел это место — дом, где он родился, ставший тюрьмой его детства. Даже сейчас граф чувствовал, как хорошо знакомая тревога пробудилась в его душе. Обычно Мэтью избегал этого места, шарахался от него, как от чумы. Но сейчас Саре было плохо, и у него не было иного выбора, кроме как отправиться к ней, в этот дом, являвшийся ему в кошмарных снах.

— Это и есть ваше поместье? — Джейн показала в направлении до неприличия огромного особняка, который при ближайшем рассмотрении оказался причудливым замком. «Герцогов Торрингтонских всегда отличали давние благородные традиции, — подумал Мэтью с усмешкой. — Но этим традициям придет конец, как только титул перейдет ко мне».

У него не было ни малейшего желания становиться герцогом или вступать во владение этим чудовищем. Уоллингфорд всерьез опасался, что стоит ему унаследовать имение, и внушительных размеров замок сровняется с землей, обратится в прах вместе с огромным состоянием его отца.

— Как красиво! — с благоговением выдохнула Джейн. — От такого восхитительного пейзажа просто дух захватывает! Меня всегда поражала прелесть Гайд–парка, но это имение… у меня просто не слов! — Она придвинулась к окну еще ближе: — Какие деревья! Что это там, в пышном цвету?

— Яблони и айва, — пробормотал Мэтью, окидывая циничным взором земли. Да, окрестные красоты ошеломляли, действительно захватывали дух! Вот на том прелестном мостике, пересекавшем искусственное озеро, он так любил стоять, всматриваясь в даль. Рядом располагалась старая церковь — руины, как ее обычно называли, — где Мэтью с друзьями когда–то играли в прятки. Неожиданно ему захотелось показать все самые потаенные уголки имения Джейн, встретиться с ней на том мостике. Скрыться с возлюбленной в этом потаенном уголке…

Уоллингфорд перехватил взгляд Джейн и стал внимательно всматриваться в ее лицо — впервые с момента их знакомства он мог разглядеть черты любимой. Граф не знал, что же его так привлекало. Эта женщина не казалась привлекательной, однако Мэтью не мог отвести от нее глаз — словно серая мышка была самой знаменитой красавицей Европы.

Глаза Джейн под очками были зелеными. Этот восхитительный оттенок так и притягивал взор — яркий блеск морской волны, загадочный, сверхъестественный… Большие, широко распахнутые глаза обрамляли пышные загнутые ресницы. Брови Джейн были золотисто–каштановыми, кожа — нежно–белой. На ее переносице задорно рассыпалось несколько веснушек — Мэтью едва сдерживал безумное желание соединить их кончиком пальца. Взгляд графа скользнул ко рту Джейн, и его сердце чуть не остановилось от волнения, когда он вспомнил, как ласкал ее своими губами. Помнится, они в от чаянном порыве припали друг к другу, сливаясь в единое целое, но Мэтью ни разу не ощутил шрам в уголке ее губы. Почему? — этого он не знал.

Почувствовав на себе изучающий, оценивающий взгляд графа, Джейн наклонила голову, мешая ему рассматривать свои черты. Ах, как же ему сейчас хотелось повернуть медсестру к себе, прикоснуться к ее рту, к неровному участку обезображенной губы, прильнуть к нему шиком и узнать, откуда у нее этот шрам.

Карета резко качнулась, и Мэтью вышел из состояния задумчивости, его взор скользнул от лица Джейн к окну. Экипаж уже направлялся вверх по дороге, ведущей к замку. Совсем скоро они должны были добраться до особняка отца. Мэтью никогда не считал этот дом своим собственным — точно так же, как не рассматривал в качестве своей семьи ни жену отца, ни ее дочерей. Только Сара была его семьей.

Повозка на мгновение накренилась, останавливаясь у дома. Кучер спрыгнул с козел и опустил лестницу. Джейн наклонилась вперед, чтобы выйти из кареты, но Мэтью остановил ее мягким движением руки.

— Моя сестра особенная, Джейн. — С усилием сглотнув ком, застрявший в горле, он заставил себя продолжить: — Ее часто недооценивают, не понимают, считают странной. Она… она… — Мэтью силился найти подходящее слово, по привычке неистово бросаясь на защиту Сары. — Она — умственно отсталая. Вы понимаете, что я имею в виду?

По тому, как смягчились глаза Джейн под очками, он осознал, что медсестра чутко улавливает смысл сказанного.

— Вы ведь позаботитесь о ней, правда? У нее есть чувства, хотя ни один человек в этом доме никогда с ними не считается.

— Разумеется.

Благодарно кивнув, Мэтью открыл дверцу кареты и помог Джейн спуститься по ступенькам.

Штат прислуги уже ждал снаружи, чтобы поприветствовать графа, но тот лишь пренебрежительно кивнул в ответ на радушный прием и быстро повел Джейн вверх по лестнице в дом.

Холл внутри замка тонул в мрачной темноте. Знакомая дрожь пробежала по спине Мэтью, когда он взглянул вверх, в направлении винтовой лестницы, и увидел пару голубых глаз, пристально следивших за ним. Граф не обратил внимания на обладательницу этих глаз, лишь мягко поддержал Джейн за спину и жестом показал направо, торопясь увидеть сестру.

— Джейн? Боже праведный, это вы?

Мэтью оглянулся и увидел высокого блондина, шедшего по коридору с его отцом. Рядом с ними вышагивал седовласый мужчина с пушистыми бакенбардами, одетый в черный костюм, который нес сумку из свиной кожи. Такие сумки обычно брали с собой врачи.

— Ричард? — донесся до Мэтью недоверчивый шепот Джейн.

В следующее мгновение граф увидел фигуру, которая выступила из тени и теперь ярко освещалась лучом солнца, бившего из фрамуги.

— О боже, это вы!

Мужчина по имени Ричард остановился перед ними, его пристальный взгляд метнулся в сторону графа.

— Ах, лорд Уоллингфорд, — пробормотал блондин. — Вижу, вы окончательно поправились.

— Моему сыну чертовски повезло, доктор Инглбрайт, — усмехнулся отец Мэтью. — Даже сильный удар по голове не способен его прикончить!

О боже! Узнав доктора, Уоллингфорд не смог удержаться от желания подойти ближе к Джейн. Рука графа невольно скользнула по ее спине, словно он заявлял претензии на эту женщину. Своим властным жестом Мэтью четко и ясно давал доктору понять: Джейн принадлежит только ему. Уоллингфорд не осознавал, почему так сильно хочет ее. Собственно, граф никогда не задумывался, когда жаждал обладать женщинами. Серьезные отношения были Уоллингфорду не нужны, но одновременно он не хотел, чтобы Инглбрайт владел Джейн.

— Что вы здесь делаете, мисс Рэнкин? — осведомился доктор, недоуменно глядя на медсестру и ее спутника. — Не то чтобы я не был рад видеть вас, конечно…

Джейн залилась краской, и Ричарду оставалось только гадать, чем объяснялась реакция медсестры на невинный вопрос — обычным волнением или смущением оттого, что ее застали в компании Уоллингфорда. Первым порывом Джейн было отойти подальше от графа, но тот крепко удерживал ее за спину, давая понять, что нужно оставаться на месте.

— Леди Блэквуд решила навестить свою племянницу, которая выходит замуж, как оказалось, за друга лорда Уоллингфорда. Мы присутствовали на свадьбе, когда он попросил меня позаботиться о заболевшей сестре.

— Хорошо, хорошо, — забормотал седой господин. — Похоже, само Провидение привело вас сюда, мисс Рэнкин. Вы можете помочь Ричарду здесь, пока мы с его светлостью сыграем партию в бильярд.

— Бильярд был бы весьма кстати, Джордж. Пойдемте, мне только что доставили новый стол. Пришла пора его обновить.

Руки Мэтью медленно сжались в кулаки: ах, как он ненавидел своего отца за его черствость и безразличие по отношению к Саре! Наблюдая, как герцог удаляется с седовласым мужчиной, Уоллингфорд боролся с желанием исколотить старого негодяя, как боксерскую грушу.

— Мисс Рэнкин? — Доктор Инглбрайт жестом пригласил ее пройти вперед. — Приступим к делу?

Рука Мэтью обвилась вокруг талии Джейн, привлекая ее еще ближе. Уоллингфорд чувствовал, как обладательница голубых глаз все еще стояла на лестнице и сверлила его взглядом. Граф оглянулся назад, одарив гневным взглядом лицо, которое так презирал. «Она все еще здесь, — пронеслось в его голове. — Все так же слоняется по коридорам, преследуя меня».

Отбросив печальные воспоминания, Уоллингфорд снова обратил внимание на Джейн, которая пыталась осторожно освободиться из его объятий под пристальным взглядом Ричарда. Посмотрев Инглбрайту прямо в глаза, Мэтью улыбнулся, на его лице появилось зловещее выражение.

— На этот раз вы не избавитесь от меня так легко, доктор, — резко бросил граф, провожая Джейн вперед.

Комната казалась темной и мрачной, даже стерильной — так подумалось Джейн, когда она увидела белые стены и скромные, без узоров, занавески. У кровати больной тускло горела масляная лампа. Балдахин был откинут, и взору медсестры предстала большая кровать с резной спинкой. В самом ее центре лежала молодая леди, чья красота поражала воображение даже сейчас, в период серьезной болезни.

Девушка была белокурой, ее длинные вьющиеся волосы разметались по подушке. Кожа юной леди горела огнем, ее дыхание было прерывистым, учащенным. Джейн сделала шаг по направлению к постели больной, но Мэтью выскочил из–за ее спины и бросился к сестре.

— Сара, моя милая, — с нежностью прошептал он, садясь на кровать и поднося руку больной к губам. Уоллингфорд поцеловал крошечную ладошку, и сестра, улыбнувшись, открыла глаза:

— Я попросила миссис Биллингс послать за тобой.

— Я отправился сюда, как только получил ее записку. Сара, что случилось?

— Ты принес мне куколку? — спросила она. — Ты мне обещал! Ту прелестную фарфоровую куколку из магазина игрушек в Мейфэре!

— Конечно принес, — улыбнулся Мэтью, еще раз целуя руку сестры. — Но там не было ни одной столь же прелестной, как ты.

Он задорно ущипнул Сару за нос, та было рассмеялась в ответ, но тут же с ее губ слетел стон:

— У меня болит животик!

— Думаю, это аппендицит, — тихо констатировал Ричард. — У нее все симптомы, сейчас подступает жар. Я дал ей дозу настойки опия, но боль утихла лишь ненадолго. Боюсь, ее аппендикс может лопнуть. Если это произойдет, последствия могут быть фатальными.

Джейн кивнула, не в силах отвести взгляд от Мэтью, тлящего у постели сестры. Он нежно откинул волосы со лба больной и спросил ее:

— А в каком месте у тебя болит животик, моя милая?

Сара положила руку на правую сторону брюшной полости, в самом низу живота:

— Ой, как больно! Миссис Биллингс сказала, что я съела слишком много булочек к чаю, но я ничего не ела, клянусь!

— Я тебе верю, — успокоил Мэтью сестру.

— Посмотри сюда, — прошептал он, протягивая что–то под одеялом. — Это — леди Бесс.

В руке Уоллингфорда оказалась кукла, одетая в бальное платье. Сара так крепко прижала игрушку к своей груди, словно та могла спасти ей жизнь. Сестра Мэтью казалась молодой женщиной потрясающей красоты, однако у нее явно был разум маленького ребенка.

— О–о–о–о, — застонала Сара, — как же больно! Мой животик…

— Милорд, ваша сестра страдает от приступа аппендицита, — объяснил Ричард, стоя у ее ног. — Нам нужно приступить к операции до того, как аппендикс разорвется. Если этот отросток лопнет и яд разольется по ее брюшной полости — сами понимаете, ничего хорошего для вашей сестры это не сулит. Ваш отец считает…

— Не слушайте ни одного проклятого слова, которое он говорит, — прорычал Мэтью.

Ричард на мгновение застыл на месте, пытаясь собраться и принять верное решение.

— Ваш отец явно не желает давать согласия на подобную операцию.

Мэтью рывком вскочил с кровати.

— Мой отец и пальцем не пошевелит, чтобы помочь Саре, — гневно прошипел он, — но я сделаю для нее все! Раз моей сестре требуется операция, вы ее проведете!

Лицо Ричарда вспыхнуло, приобретя пунцовый оттенок.

— Я не могу допустить хирургическое вмешательство, милорд. Умственные способности вашей сестры…

— Сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения. Если вы цените свое место и свой заработок, доктор, вы начнете операцию немедленно.

— Но мне… мне нужно согласие на операцию, милорд, а ваша сестра, в ее состоянии, не способна это согласие дать. И вы, как брат больной, не вправе участвовать в принятии столь серьезных решений. Вот если бы вы были ее официальным опекуном…

Сыпя чудовищными ругательствами, Мэтью пролетел мимо доктора и медсестры:

— Подготовьте все, что нужно для операции, и ждите моего возвращения. Вы будете оперировать, Инглбрайт.