Глава 8 ПОУЗИ И ДЖИ-МЭН

Я проснулся, когда солнечный луч, словно нож Нормана Бейтса,[8] проник сквозь пыльные жалюзи Королевского мотеля. Мой телефон вновь и вновь повторял четыре ноты Благовестного хора — мелодию принятых сообщений. Поверьте, если бы это зависело от меня, я нашел бы что-то более интересное (или, по крайней мере, менее показное). Но наши телефоны считаются рабочими инструментами. Их не смог бы перенастроить даже сам Никола Тесла. Они не предназначены для обычных людей. Такие устройства можно увидеть только у ангелов. И получая сигнал о входящих сообщениях, все мы слышим одну и ту же мелодию: Ал-ли-лу-я. Ал-ли-лу-я. Тот, кто создавал эту программу для «хозяйского дома», был преступно глупым идиотом или человеком с отвратительным чувством юмора.

Кроме материалов Жировика, которые я еще не прочитал, ко мне поступило несколько тошнотворных сообщений из офиса Темюэля. Начальство желало знать, куда я переехал. Последнее сообщение пришло от Клэренса. Парень спрашивал, когда мы встретимся. Черт, вспомнил я, мы с Сэмом договорились, что стажер побудет со мной пару дней. Сев в лужицу яркого света, я посмотрел на будильник. Алый циферблат электронных часов показывал 09.22. Практически время рассвета. Мои пальцы, по гибкости похожие на сырые сосиски, набрали сообщение. Я попросил Клэренса присоединиться ко мне около полудня в «Устрице Билла». Не было смысла спешить. Тем более что мне предстояло небольшое расследование, которое я хотел выполнить в первой половине дня — естественно, после душа и чашки кофе.

Через двадцать пять минут я уже был в пути, сжимая коленями большой (размером с силосную яму) стакан «Пита». В винтажном «Матадоре» не было креплений для таких предметов. Оставалось лишь гадать, как люди, жившие в семидесятые годы, обходились без подставок для стаканов. Я мчался по Набережной к дому Эдварда Уолкера — в третий раз за эту неделю. После свистопляски двух прошлых дней жилищное товарищество постепенно возвращалось к нормальной жизни. Я видел на тротуарах улыбчивых почтальонов и людей в дорогой одежде, которые лениво выгуливали породистых собак. Для субботнего утра в Пало Альто их было непривычно много.

Особняк Уолкера теперь почти не отличался от других домов на улице — разве что небольшим островком игрушек, цветов и траурных лент, оставленных у входа. В наши дни этот вид сентиментальных отложений очень быстро собирается у мест трагических событий. Сегодня на подъездной дорожке стояла лишь одна машина: потрепанный японский седан, не принадлежавший покойному Уолкеру. Его автомобиля я не видел — наверное, он находился в закрытом гараже.

Поначалу я хотел провести осмотр дома во вневременном измерении. Однако странная машина заинтриговала меня. Я постучал в переднюю дверь. Обычно в подобных ситуациях мы представляемся страховыми агентами, но в данном случае речь шла о самоубийстве, поэтому я отказался от такого прикрытия. Показывать документы инспектора Национального совета безопасности на транспорте тоже не имело смысла. Седан был припаркован на частной территории. Тут даже не помог бы работавший двигатель.

Дверь открыла девушка, одетая в джинсы, сандалии и темную куртку с капюшоном. Она легко вписалась бы в антураж «Харчевни» или любой студенческой тусовки последних десятилетий. В ее длинные черные волосы были вплетены разноцветные ленты, маленькие колокольчики и прочие безделушки.

Она с изумлением посмотрела на меня, как будто мой визит показался ей безумным поступком.

— Да?

— Привет. Меня зовут Роберт Доллар. Я работаю в журнале «Виста». Прошу прощение за беспокойство. К сожалению, мне не удалось дозвониться до вас по телефону. Миссис Уолкер дома?

Глаза девушки округлились еще больше. С таким же успехом я мог бы спросить у нее о рыбах, летающих в облаках.

— Миссис Уолкер покинула нас. Вам следовало бы это знать. Моя бабушка умерла пять лет назад.

— О, простите… Как неловко.

Направляясь сюда, я не думал, что буду общаться с родственниками Уолкера. Кое-какая информация Жировика имелась в папке, которую я держал в руке. Но мне пока не довелось ознакомиться с ней.

— Так вы внучка мистера Уолкера? Вы не могли бы уделить мне несколько минут? Мы планировали опубликовать статью о вашем дедушке… Теперь это просто наш долг. Я хотел бы получить подробности из первых рук. Все произошло так быстро. Никто не был готов к подобному событию…

Ее раздраженный взгляд уступил место печальной улыбке. Она была симпатичной девушкой, но угрюмый вид делал ее менее яркой.

— Да, к такому никто не готов. Ладно, входите.

Она задумчиво приподняла плечи.

— Хотя подождите. Сначала покажите мне какое-нибудь удостоверение.

У меня имелось столько идентификационных карт, что мне позавидовал бы любой контрабандист. Я с проворством профессионального фокусника нашел нужное удостоверение. Взглянув на документ, девушка поманила меня за собой. Мы прошли в большую открытую гостиную. Внучка Уолкера плюхнулась на кушетку и похлопала ладонью по подушке, приглашая меня сеть рядом с ней. Вторая софа располагалась слишком далеко, поэтому я, изображая из себя журналиста, угнездился на туфе в нескольких шагах от девушки. Жаль, что она не предложила мне выпить — пока малышка ходила бы за напитком, я обшарил бы всю комнату. Впрочем, гостиную можно было рассмотреть во время разговора. Судя по огромному книжному шкафу у дальней стены, Уолкер являлся разносторонним человеком. Помимо книг, на полках стояли фигурки, связанные с народными мифами. На стенах висело несколько картин — в основном черно-белые копии мятежных ландшафтов Анселя Адамса, лишенные любого человеческого присутствия. Кушетки, драпированные овечьими шкурами, и прекрасные образцы мезоамериканского гончарного искусства демонстрировали щедрость и тонкий вкус покойного хозяина. Но обстановка выглядела немного запущенной — на полу и вещах виднелся слой пыли.

Я вытащил отчет Жировика и быстро пробежал взглядом первую страницу. На ней излагалась биография Уолкера, которую я уже знал: вдовец, жену звали Молли. А внучку…

— Вы, должно быть, Поузи, верно?

Она кивнула.

— Прямо как цветок.

Приподняв голову, я увидел за спиной девушки старомодный камин. Над ним висел впечатляюще большой календарь майя, сделанный из красной глины.

— Красивая вещь, — сказал я. — Он настоящий?

Поузи оглянулась, близоруко прищурилась и пожала плечами. Вероятно, большую часть времени она носила контактные линзы.

— Я не знаю. Бабушке и дедушке нравилось путешествовать по разным странам. Они часто привозили сувениры. Мне кажется, эта штука откуда-то из Мексики.

Я осторожно перевел беседу с малознакомой для Поузи темы. Меня интересовала информация, которой она, возможно, вообще не обладала. Мне хотелось знать, почему ее дед совершил самоубийство. Естественно, я не стал задавать прямых вопросов.

— Все культурное сообщество повергнуто в шок, — произнес я скорбным тоном. — Ваш великий дедушка был прекрасным человеком. Казалось, что он знал, к чему стремился. Он ценил свою жизнь.

Я понизил голос до уважительного шепота.

— Мне не хотелось бы совать нос в чужие дела… И я обещаю, что это не войдет в статью… Скажите, он чем-то болел?

Она покачала головой:

— Я так не думаю. Во всяком случае, он никогда не рассказывал мне о болезни.

— А у него было доверенное лицо?

— Какое лицо?

Мне захотелось застонать, но вместо этого я поднялся на ноги и начал прохаживаться по комнате. Попутно я осматривал книжные полки и незаметно (по крайней мере, мне так казалось) фотографировал их мобильным телефоном.

— Я говорю о доверенном лице. О человеке, с которым он делился своими секретами. Какой-нибудь близкий друг, коллега или духовник?..

— Священник?

Она смущенно хмыкнула:

— Это было бы смешно. Мой дед ненавидел религию. Он говорил, что почти все беды на свете из-за нее. Религию выдумали, чтобы дурачить людей и выманивать их деньги.

Я кивнул.

— Ну, тогда забудем о священнике. И все же ваш дедушка имел много друзей. Его все уважали и любили. Неужели вы не видели рядом с ним людей, с которыми он советовался, принимая трудные решения?

Девушка не понимала моего намека. Я хотел выяснить, какие люди могли бы рассказать мне об Эдварде Уолкере. Нет, она не была глупой — скорее, оцепеневшей от горя. Проходя мимо нее, я уловил запах шерсти, исходивший от ее свитера.

— Я знаю нескольких его друзей. В основном из «Эйч-Ти».

— «Эйч-Ти»?

Мой вопрос удивил ее.

— Я имею в виду «Холо-Тех». Компанию, которую он основал.

— Да-да, конечно. Я просто не расслышал с первого раза.

Нужно выполнять домашнюю работу, Доллар!

— Еще был один красивый африканец. Никак не вспомню его фамилию.

— Африканец?

— Да, какой-то доктор. Он часто навещал моего деда. Их беседы длились часами. Я видела его пару раз. Красивый пожилой мужчина. Кто-то говорил, что он приехал из Англии. Но дедушка сказал, что он из Африки.

— Вы не могли бы узнать его фамилию? Вдруг он вспомнит уникальные моменты, которые дополнят нашу статью.

Поузи закатила глаза и посмотрела в окно.

— Только не сейчас. Ко мне должны прийти гости.

Она взглянула на часы.

— Я жду их с минуты на минуту.

Намек был понят. Направляясь к двери, я вытащил из бумажника визитную карточку.

— Если вы вспомните имя того африканского джентльмена или что-нибудь интересное, позвоните мне или отправьте сообщение. Договорились? Вы оказали огромную помощь.

— Да, если вспомню, позвоню, — ответила она.

В своей жизни я слышал и менее охотные согласия — правда, забыл, когда именно.

Выйдя из дома, я открыл «молнию» и осмотрел двор Уолкера во вневременном измерении. Команда зачистки поработала на славу. От ужасной кончины Трававоска не осталось никаких следов. Не найдя ничего полезного, я вернулся в реальный мир и направился к своей машине. Пора было отправляться на встречу с Клэренсом.

Не проехав двух кварталов, я заметил, что за мной следили. «Хвост» был таким очевидным, что я не знал, смеяться мне или тревожиться. Если меня преследовали опытные люди, то они, вероятно, специально хотели, чтобы их засекли. Значит, они не думали, что я могу предпринять какие-то контрмеры. Мне не нравились такие шутки. Подъезжая к Университетскому проспекту, я решил проверить своих оппонентов. Красная машина, гнавшаяся за мной, имела низкую посадку и чрезмерное количество хромированных деталей. Из-под ее капота выступала какая-то штука, похожая на совок. Я подумал, что даже архидемоны Ада не были настолько умны, чтобы просчитать мой маневр. Не став выезжать на проспект, я переехал через мост и, как вы уже могли догадаться, помчался к жилищному товариществу Рэйвенсвуд, которое располагалось напротив тенистого Пало Альто. В шестидесятых годах это место пережило настоящий Ренессанс, но его лучшие дни давно закончились. Богатые жители товарищества переместились по другую сторону магистрали, забыв о прежних соседях. С тех пор к востоку от Набережной обосновалась бедность. Наверное, жителям Рэйвенсвуда было досадно смотреть на роскошь Пало Альто и сияющие башни Берегов, возвышавшиеся на севере. Это как быть единственной некрасивой девушкой в команде чирлидеров.

Небесное воинство имело убежище в Рэйвенсвуде — неброскую квартиру в жилом комплексе на Бэй-авеню. Моя хитрость заключалась в том, что парковка имела электронные ворота. Я набрал код и спустился в подземный гараж, затем быстро направился к заднему выходу и, оказавшись на соседней улице, объехал вокруг здания. Автомобиль, висевший у меня на хвосте (пламенно-красный «Понтиак Джи-Ти-О»), все еще стоял на подъездной дорожке у ворот парковки. Заметив меня, водитель попытался сдать задним ходом, но моя машина перекрыла ему дорогу. Я спокойно сидел, ожидая его дальнейших действий. Парень вновь подтвердил свой дилетантский статус. Он вышел из «Понтиака» и, держа одну руку за спиной, важно зашагал ко мне по пологой рампе. Это был молодой худощавый юноша, одетый, как звезда хип-хопного гетто. Наверное, вы тоже видели таких: повернутая набок бейсбольная кепка, толстые цепи на шее, мотня штанов на уровне колен. Но он был белым — таким же, как парень на коробке «Квакер оутс».[9]

— Что ты творишь? — крикнул он. — Эй, мужик, ты заблокировал мою тачку!

Когда юноша приблизился, я вышел из машины.

— Что ты говоришь?

Похоже, он портил свою психику какой-то вредной дурью. Парень переминался с носков на пятки ног, словно ему хотелось отлить лишнее. Его рука по-прежнему оставалась за спиной. Взглянув ему в лицо, я увидел одну из тех маленьких китайских бородок (реденьких и покрытых пухом, как у гусениц), которые всегда заставляли меня предполагать, что это пропущенные места при бритье подбородка.

— Прочисти уши, — рявкнул он, подпрыгнув от ярости. — И хватит отмазок! Мне все известно. Я давно слежу за тобой!

Затем, словно выбравшаяся из торта, уставшая и старая стриптизерша, на свет появилась его 9-мм «пушка». Чтобы подтвердить свой бандитский статус, парень повернул пистолет боком и выставил рукоятку в сторону (отличный рецепт для неточного огня, с хорошим шансом, что гильзу заклинит). Я приподнял руки вверх, но не смог удержаться от улыбки.

— Успокойся, брат. У тебя же ствол. Значит, ты босс.

— Да! Хорошая мысль!

Он еще раз нервозно подпрыгнул. Я начал тревожиться, что юноша мог случайно нажать на курок и ранить какого-нибудь прохожего.

— Что ты делал в доме Поузи?

Все встало на свои места. Мне захотелось поморщиться.

— Значит, ты преследовал меня из-за того, что я припарковался на подъездной дорожке твоей подруги? Точнее, у дома ее деда?

— Ну типа того. И это я тут задаю вопросы, придурок. Лучше отвечай на них, если не хочешь бинтовать свою задницу.

— Сейчас все объясню, приятель.

Я немного опустил одну руку.

— Ты только не волнуйся, брат. Я вытащу из кармана визитную карточку и передам ее тебе.

— Очень медленно, мужик.

Он скорчил гримасу, показывая мне, что готов нажать на курок. Я почувствовал жалость к его родителям, которые потратили кучу денег на стоматолога их сына. Им, наверное, не понравилось бы, что он так громко скрипел зубами. Я не спеша вытащил карточку из нагрудного кармана и протянул ее юноше. Когда он шагнул ко мне, чтобы взять ее, она выскользнула из моих пальцев и упала на землю. За те полсекунды, пока он наблюдал за ней, я выхватил оружие из его руки и нанес ему удар чуть выше переносицы. Рукоятка пистолета оставила на его лбу красную отметину в форме подковы. Парень отлетел на пару шагов и упал на подъездную дорожку, проехав булками по асфальту. Его лицо скривилось, как будто он собирался заплакать.

— Черт, дебил! Зачем ты это сделал?

— Не нужно было размахивать передо мной пистолетом.

— Успокойся, чувак! Он не заряжен!

Я закатил глаза.

— Значит, ты сцепился с незнакомцем, не имея даже пули в стволе?

Я сунул пистолет в карман и показал ему свой револьвер.

— Хочешь познакомиться с моим оружием? Поверь мне, он заряжен. И я не буду махать им перед твоим носом.

Его глаза стали круглыми и большими.

— Неужели ты застрелишь меня?

Я вздохнул.

— Просто вставай. Как тебя зовут, малыш?

— Джи-Мэн.

— Мне не нужна твоя кличка в клубе ушлепков. Что написано в твоем водительском удостоверении? Судя по твоей машине, ты живешь вместе с родителями. Обычно парни с окладом кассира в супермаркете не покупают столько хрома — если только они не экономят на арендной плате.

Он что-то прошептал себе под нос.

— Повтори громче. Полное имя.

— Гарсия.

Он стал угрюмым, как третьеклассник, которого поймали во время урока за игрой в «Нинтендо».

— Гарсия Виндовер-Фетух.

Он произнес вторую часть фамилии, как «Петух», что, по моему мнению, вполне соответствовало истине. Если парень останется таким глупым, то рано или поздно он окажется в тюрьме, где получит это прозвище.

— Дай догадаюсь, малыш. Твои родители были хиппи.

— Тебе ничего не известно обо мне, чувак! Как ты узнал?

— Это несложно. Просто посмотри на себя. В тебе имеется кровь шведов, фризов, поляков, шотландцев и кавказцев. Только Богу известно, сколько видов салата смешалось вместе, чтобы сделать из тебя самого белого парня, которого только можно найти. А ты больше всего на свете хочешь стать чернокожим.

— Нет, чувак, я не виню свои корни. Я просто уважаю улицу!

— Скоро ты поймешь, что на каждом углу твоей улицы стоят тюремные охранники или садовники с листодувами.

Я открыл дверь «Матадора».

— Поумней, пацан.

Он поднялся на ноги.

— А как насчет моего оружия?

— Я мог бы оставить его себе и тем самым спасти твою жизнь. Однако вот что я тебе скажу. У твоих ног лежит визитная карточка. На ней указан мой телефонный номер. Веришь ты или нет, но я на твоей стороне. Поэтому, если ты увидишь посторонних людей, которые будут бродить вокруг дома Поузи, или заметишь что-то странное, позвони мне. Возможно, в знак благодарности я верну тебе этот предмет.

Его глаза снова расширились, и он потер рубец, который я оставил на его лбу.

— Так ты… типа детектив?

— Нет, сынок. Я ангел господнего мщения.

Оставив Джи-Мэна размышлять над моими словами, я сдал назад и выехал на шоссе. Мне оставалось лишь надеяться, что он не будет думать слишком долго. Иначе кто-нибудь придет и снимет хромированные диски с его симпатичной машины.

Загрузка...