Глава 14 ДРУЗЬЯ В НЕОБЫЧНЫХ МЕСТАХ

Длинные ледяные пальцы великого князя сжали мой подбородок. Кто-то вновь хотел раскрошить Бобби Доллара, как кусочек черствого хлеба, и на этот раз я уже не мог сопротивляться. Глава «Кредитов Валда» поднял меня вверх на вытянутой руке. Мои ноги судорожно дергались в нескольких дюймах от пола. Шея ощущалась мягкой и пожеванной ириской. Однако я решил не опускаться до мольбы.

— Ну, давай, урод! — крикнул я.

Так как его хватка мешала мне формулировать слова, фраза прозвучала невнятно: Нудауо!

— Убей меня! (Убмя!)

— Обязательно. Но не так быстро.

Он улыбнулся. За его губами чернели острые шипы, ничуть не походившие на зубы.

— Сначала я позову пару крепких нергалисов с их крючками и паяльниками. Когда они поработают с твоими нервными окончаниями, мы узнаем, кто ты такой и почему тебе приказали шантажировать меня враньем об Обществе волхвов.

Все еще раскачивая меня в воздухе, как пойманную призовую форель, Элигор притушил свое сияние и сжался до обычных человеческих размеров. Теперь он снова выглядел как Кеннет Валд, хотя его глаза по-прежнему оставались козлиными — гнойно-желтыми, с горизонтальными полосками зрачков. Похоже, я действительно влип в плохую ситуацию. Великий герцог Элигор не мог равняться с Сатаной, однако он принадлежал к дворянскому сословию и, соответственно, обладал огромной властью и необычными способностями. Инфернальные демоны не признавали строгих иерархических правил, но мне не следовало обманывать себя — Элигор являлся членом звездной команды, а я просто грел лавочку для запасных игроков.

Демонический герцог взмахнул свободной рукой, и дверь его кабинета открылась. Скосив глаза, я увидел полдюжины охранников, одетых как коммандос из группы спецназа. Они гурьбой ввалились в помещение. Какой-то парень, напуганный внезапно распахнувшейся дверью, выпустил в потолок оглушительную очередь из М4. На нас посыпались куски бетона и лепнины. Через несколько секунд охранники поднялись на ноги и окружили меня плотным кольцом. По идее, в этом не было необходимости. Я по-прежнему беспомощно висел в воздухе и никому не угрожал, кроме моих брюк и пока еще сухого нижнего белья.

В кабинет вбежало несколько вооруженных людей в штатском. Их предводитель держал в одной руке автомат, а в другой телефон. Это был Реворуб.

— Босс, — крикнул он. — Простите, я хотел сказать Ваша светлость… У нас проблема!

— Да, я вижу ее перед собой, — ответил Элигор, встряхнув меня, словно тряпичную куклу.

Клянусь, я услышал, как мои шейные позвонки затрещали, будто попкорн.

— Я хочу, чтобы ты привел ко мне нескольких шахр-е сактех — тех мерзких ублюдков, которым нравится играть с иголками и огнем. Нам нужно выяснить, кто послал сюда эту маленькую крылатую крысу.

— О, дьявол! — произнес Реворуб. — Я знаю его.

Он протиснулся сквозь кольцо охранников и, встав на цыпочки, посмотрел мне в лицо. Полюбовавшись тем, как я корчился в железной хватке Элигора, Реворуб оскалил зубы и высунул длинный язык.

— Это Бобби Доллар. Я встречал его пару раз. Он один из ангельских адвокатов.

Судя по злой ухмылке, он вспомнил не только мое имя, но и то, как я давил коленом на его глотку. Мне удалось склонить голову набок и плюнуть ему в лицо. Я надеялся, что он разозлится и, забыв о боссе, выпустит в меня всю обойму М4. (В такой ситуации было лучше умереть, чем ждать какую-то альтернативу.) Но хотя моя слюна стекала по его щеке, Реворуб был вынужден отступить назад. Дело в том, что в этот момент Элигор взревел, как раненый лев, и швырнул меня на пол.

Бобби Доллар? — прорычал великий князь. — Ты хочешь сказать, что это Долориэль? Тот маленький сводник, который украл мой лучший артефакт?

Мне казалось, что меня опускали в отхожую яму. Значит, тот предмет, которым я предположительно обладал (учите, предположительно!), принадлежал Великому герцогу Ада? Тому самому архидемону, поднимавшему меня в воздухе, как крохотного хомячка? Черт! А ведь он, еще не зная моего имени, обещал напустить на меня каких-то ближневосточных демонов-садистов. Просто адски замечательно!

— Скажи, куда ты его спрятал! Говори, подонок!

Элигор наклонился и рывком поднял меня на ноги. На этот раз он сжимал Мои предплечья и смотрел мне в глаза. От этого демона пахло лучше, чем от Реворуба, но за черными прорезями его зрачков я видел бесконечную бездну, обжигавшую мое сердце нестерпимым холодом. Элигор не был единственным великим князем. Я слышал еще о нескольких, и все они считались чудовищно опасными существами. В данной ситуации я походил на глупца, набросившегося в кабаке на незнакомого человека, который случайно оказался мировым чемпионом по боксу в тяжелом весе.

— Если ты расскажешь мне правду, — произнес Элигор, — я просто сдеру кожу с твоего лица и посажу тебя на цепь у своего стола. Ты даже сможешь жить какое-то время.

— Давай, я верну тебе эту штуку. Клянусь, она мне не нужна. Только сначала отпусти меня. Иначе ты ни черта не получишь.

— Я получу от тебя все, что захочу, крылатый прыщик!

От ярости князь с трудом сохранял облик Кеннета Валда: его лицо бугрилось, как будто плоть начинала плавиться от сильного перегрева. Нечто подобное можно почувствовать при взрыве ядерной электростанции — вы сидите в операционном зале и очарованно наблюдаете за катастрофой, которая случается раз в жизни; и вам уже ясно, что это событие станет последним вашим переживанием.

— Сначала я выжму из тебя пот и мочу, — взревел демон. — Потом кровь и дерьмо! Потоки крови и дерьма! Каждая клетка твоего тела превратится в жидкость и вытечет на пол моей туалетной комнаты.

Он сбил меня с ног. Я сильно ударился боком о стол, но мне удалось подняться на колени. Умри с гордо поднятой головой, сказал я себе. (Не спрашивайте, откуда взялась эта фраза — пришла и пришла.)

— Остановитесь, хозяин! — крикнул Реворуб. — Не убивайте его! По крайней мере, не сейчас!

Валд медленно повернулся к нему. Он походил на королевскую кобру, выбиравшую траекторию для смертельного броска.

Ты смеешь отдавать мне приказы?

Реворуб побледнел и съежился. На миг я подумал, что он сейчас упадет на пол рядом со мной и подставит Элигору свой живот.

— Извините, босс, но это из-за копов! Их собралось в фойе не меньше сорока.

Он помахал телефоном.

— Они утверждают, что на ваш этаж проник преступник. Похоже, речь идет о Долларе. Он разыскивается за убийство Трававоска. Я имею в виду Гразувака. Копы боятся, что парень взял вас в заложники. Мне удалось уговорить их капитана. Он согласился подождать пять минут, пока мои ребята будут проверять ситуацию.

Элигор презрительно фыркнул.

— Идиоты. Можно подумать, что этот слабак из младшей лиги способен…

Он сердито покачал головой.

— Слушай, скажи им, что мы уже прикончили их маленького засранца. Завтра они смогут забрать его тело. Это даст нам время для забавы…

Я удивился, когда Реворуб еще раз перебил его. Шары у парня были крепче, чем я думал. Хотя, судя по оскалу Элигора, он вскоре мог остаться без них.

— Хозяин, я разговаривал с копами пять минут назад. Они уже направляются в ваш кабинет. Поговорите с их капитаном, Ваша светлость. Он не слушает меня!

— Дай мне чертов телефон!

Князь выхватил мобильник из руки Реворуба.

— Кто на связи? Это говорит Кеннет Валд. Офицер, я не знаю вашего имени, но требую, чтобы вы связались с начальником управления Бриантом. Надеюсь, он скажет вам…

Он помолчал несколько секунд.

— Бриант? Это вы? Что происходит? Как ваши люди посмели войти в мое здание без соответствующего…

Теперь в его голосе слышал гнев другого рода. На несколько мгновений он забыл обо мне. Осмотрев кабинет затуманенным взором, я не нашел путей для бегства. Барабан моего револьвера мог быть пустым. Когда князь схватил меня за подбородок, оружие упало на пол, и позже кто-то отшвырнул его в сторону. Окно в помещении не пострадало от выстрелов. Даже если бы я выскользнул из кольца охранников, тыкавших в меня стволы автоматических винтовок, мне не удалось бы пробить такое толстое стекло.

— Что вы сказали? — вскричал Элигор. — В этом городе вы главный? А я плевать хотел на ваше превосходство в звании!

Герцог выглядел расстроенным. Его волосы и бакенбарды сохранили золотистый цвет, но кожа приобрела кирпичный оттенок.

— Да к черту вас, Бриант! И вашу верховную власть! Давайте сделаем так. Сначала я порежу этого ублюдка на куски, а затем ваши люди заберут все то, что от него останется. Ах, вот как! Откуда такая щепетильность? Меня не волнует, что мы используем публичные каналы! Ну, кто узнает, что с ним случилось? Вы сообщите прессе, что парень был уже мертв…

Он нахмурился и, прислушиваясь к голосу, звучавшему в телефоне, поманил к себе Реворуба.

— Подойди к окну.

Его подчиненный тут же выполнил приказ.

— Что делать дальше?

— Посмотри на крышу башни «Инфо-Курьера», — сказал Элигор. — Ты видишь там парней со снайперскими винтовками и видеокамерами?


— Да, хозяин, — ответил Реворуб. — Их много. Можно я отойду от окна? Не хотелось бы, чтобы они перепутали меня с Долларом?

Элигор снова поднес телефон к уху.

— Бриант, кто встал у меня на пути? Я не верю в такие совпадения. Назовите мне имя.

Его глаза сузились.

— Это точная информация? Ладно, ваши люди могут забрать мерзавца. Пусть заходят. Только пусть сначала мои парни выйдут.

Он отключил телефон и повернулся к Реворубу. Его взгляд мог расплавить корпус крейсера.

— Мы отдадим его копам. Иначе поднимется такая грязь, что потом не очистишься.

Его помощник торопливо отошел от окна. Поднимая меня с пола, он едва не вывернул мне руку — наверное, давал понять, что помнил нашу предыдущую встречу. Мои кости затрещали в суставах.

— Хозяин, может быть, вам лучше открыть «молнию» и допросить его как следует? У нас появится куча времени. Когда он будет на последнем издыхании, мы передадим его полиции…

Элигор выругался или, по крайней мере, мне так показалось. Я не понял слов, но при звуке его голоса поднялся порывистый ветер, от которого задрожали стекла. Несколько документов, лежавших на длинном столе, вспыхнули ярким огнем.

— У нас тут кастинг на самого тупого дебила? Можешь считать себя одним из лучших кандидатов.

Он свирепо посмотрел на перепуганного Реворуба.

— Ты не можешь насильно перемещать через портал своих небесных недругов. Иначе старая телега с грузом соглашений перевернется вверх тормашками. Это нарушение договора встряхнет все мироздание — от подвала до верхних этажей Творения. Оно встревожит наших владык и спровоцирует войну. Неужели ты находишь это хорошей идеей, придурок?

— Нет, хозяин!

Я мог поклясться, что еще пара секунд, и глава службы безопасности обмочил бы свои туфли.

— А ты, ангел, не радуйся, — повернувшись ко мне, сказал Элигор. — Не думай, что копы спасут тебя от моего гнева. Знаешь, сколько у нас друзей в тюремных камерах?

Он засмеялся, но не очень весело.

— У тебя моя вещь, и не я один хочу заполучить ее. Тебя ожидают невообразимые неприятности. Невыносимые страдания и боль! Ты думал, что можешь обходиться со Всадником Элигором, как с уличной проституткой? Ошибаешься, гаденыш! Мы скоро встретимся! Ты и глазом моргнуть не успеешь.

Прежде чем я смог ответить на его очаровательные обещания, он ударил меня ногой в пах и затем едва не снес мне голову ошеломляющим хуком. Одним словом, он послал меня в одно место, куда даже ангелы послушно идут, если вы ударите их достаточно сильно.

* * *

Не буду утомлять вас подробностями и описывать, как меня, наполовину оглушенного, в наручниках и с пульсирующей болью между ногами, доставили в здание городского суда и поместили в камеру задержанных. Несмотря на порезы и синяки, мне не оказали медицинскую помощь и адвоката тоже не предоставили. Будучи ангелом, я имел усовершенствованное тело, однако раны исцелялись не сразу. Примерно через полчаса, когда я уже мог садиться на стул без приступов головокружения, ко мне пришли два офицера из главного полицейского управления. Они отвели меня в отдел регистрации, где люди обращались со мной, как с бесплотной тенью. Полицейские сделали необходимые фотографии и сняли отпечатки пальцев, но никто из них даже не взглянул на мою физиономию. Затем меня снова заперли в камере. Мне показалось странным, что я сидел один в большом помещении, в то время как преступников Сан-Джудас уже негде было размещать. И еще я не понимал, почему человека, якобы совершившего резонансное убийство, доставили в здание городского суда без сопровождения вездесущих репортеров. Тем более что штурмовой отряд полиции размещался на крыше информационного агентства, в котором работали сотни журналистов, и всем им, наверное, говорили, что преступник, проникший в «Кредиты Валда», брал в заложники одного из богатейших людей Америки.

Сначала я просто радовался, что остался живым и выбрался из пятой башни на Пейдж Милл. Затем ко мне пришли сомнения. Что, если меня забрали с раскаленной сковородки и бросили в котел с кипящим маслом? После подлых ударов Элигора мое тело нещадно болело — я имею в виду пах и голову. Возможно, лучшим решением было бы отделение двух этих раненых частей — пусть даже с помощью обезглавливания. Я побарабанил в дверь и потребовал адвоката и телефонный звонок (они конфисковали мой телефон), но ко мне никто не подошел.

Приближалось время ужина. Я гадал, смогу ли удержать еду в желудке. Внезапно в камеру вошли четыре копа, одетые в форму для разгона демонстраций. Очевидно, они считали меня особо опасным преступником. Я последовал с ними, как самая послушная овечка, которую вы когда-либо видели. Не ожидай ничего хорошего — таким был мой девиз. Я не знал, какие беды мне грозили, но предполагал, что их будет немало. Элигор (одна из крупных бестий Оппозиции) был уверен, что я украл у него какую-то ценность. Его соперник (некто с еще большим влиянием) арестовал меня, надеясь завладеть похищенной вещью. Побег казался невозможным. На тот случай, если я не говорил об этом раньше, вам нужно учесть, что «молнии», которые мы используем в своей работе, никуда не ведут. Они лишь позволяют выходить из реального времени. Фактически, применяя их, мы по-прежнему находимся в одном и том же месте. Я не мог сбежать из-под ареста с помощью вневременного портала.

Копы провели меня в ту часть здания, в которой я прежде никогда не бывал. Предвосхищая ваши вопросы, скажу, что мне уже доводилось посещать Дворец правосудия. И вот еще один ответ: «Не ваше дело, по какой причине». Меня втолкнули в комнату для допросов. В центре помещения располагался тяжелый стальной стол, привинченный к полу болтами. Здесь не было особого зеркала для внешнего наблюдения. На одной стене висел старый плакат с рисунками, пояснявшими, как выполнять искусственное дыхание. Другие стены имели выбоины и царапины на краске, возможно, оставленные ногтями. Мне не хотелось думать о тех людях, которых здесь опрашивали без протоколов. Судя по коричневым каплям на полу, кто-то недавно давал показания — наверное, этим утром или в начале недели. Чувствуя, как мои кишки сворачивались в твердый узел, я без лишних слов направился к складному стулу у металлического стола. Копы отступили к задней стене. В своих плексигласовых шлемах с темными стеклами они походили на бесстрастных роботов. Мы провели в молчании около трех-четырех минут. Я прокручивал в уме различные способы побега, но знал, что все они были бесперспективными. Несмотря на хорошую боевую подготовку, мне не удалось бы одолеть четырех полицейских в бронежилетах. У них имелись дубинки и шокеры. Плюс, их тоже обучали приемам рукопашной борьбы. А после карающих ударов Кена Валда, драки с его секретаршей и изматывающего преследования галлу я был в очень плохой форме.

Наконец дверь открылась, и копы вытянулись в струнку, хотя они и раньше не позволяли себе расслабляться. В комнату вошла высокая темноволосая женщина. Мне показалось, что я уже где-то видел ее. Ей было за сорок. Она носила темный деловой костюм (немного старомодный, на мой взгляд), и ее симпатичное интеллигентное лицо украшал внушительный орлиный нос.

— Роберт Доллар? — спросила она, взглянув на папку с документами, которую держала в руке.

Ее брови удивленно приподнялись, словно я был не тем, кого она ожидала увидеть.

— Да, мэм. К вашим услугам.

— Посерьезнее, мистер Доллар.

Она села на стул напротив меня и передала мне пакет влажных салфеток.

— Очистите лицо. Я конгрессмен Дженнифер Такконе. А вы, похоже, везунчик.

— Скажите это моим шарикам в мошонке, — тихо проворчал я в ответ.

Вытирая засохшую кровь, я пытался изобразить из себя послушную овечку Мэри.

— Какой-то ублюдок в здании «Кредитов Валда» избил меня до беспамятства. Что бы вам ни говорили охранники или парни из полиции, я не делал ничего плохого.

Надеюсь, вы не осудите меня за эту ложь. В любом случае, Элигор не стал бы афишировать убийство секретарши. Он не хотел публичной огласки, и мое пребывание в тюрьме ему тоже было невыгодно. Князь ясно дал понять, что он имел на меня личные планы.

— Надеюсь так оно и есть, мистер Доллар, — сказала конгрессмен. — Потому что кое-кто пошел ради вас на огромные риски. Отныне вы уже не дерзкий мальчик с острым языком. Вы стали ценной услугой — пожалуй, самой дорогой из тех, что я выполнила.

Кто имел такое влияние? При этой мысли я снова почувствовал тошноту.

— Значит, вы не собираетесь возвращать меня Кеннету Валду?

Она одарила меня холодным взглядом.

— Можете забыть о мистере Валде. А заодно и обо мне.

— Простите, но я не понял вашей последней фразы.

— Это хорошо, — сказала женщина. — Потому что, когда вы уйдете отсюда, вам нужно будет забыть обо всем, что тут происходило. Особенно нашу беседу.

Ее взгляд был неприятным и властным.

— Запомните! Мы с вами никогда не встречались.

— Меня выпустят?

— Когда я выйду из комнаты, охранники пойдут за мной. Вы немного подождете, посчитаете до ста и затем последуете за нами. Дверь останется открытой. Повернув налево, вы пройдете к лифту и спуститесь в служебный гараж. Там имеется несколько выходов. Как только вы покинете здание суда, моя забота о вас закончится. Я больше не буду отвечать за вашу безопасность. Это ясно?

Теперь я начал вспоминать то немногое, что знал о конгрессмене Такконе. Она была незаурядным политиком и возглавляла несколько важных комитетов в Вашингтоне. Когда демократы возвращались во власть, она становилась либо спикером, либо председателем нижней палаты Конгресса. Одна минута этой рабочей лошадки стоила огромных денег. Кто же мог склонить ее к сотрудничеству?

Впрочем, только идиоты считают зубы дареной лошади.

— Да, мэм, — ответил я. — Мне все ясно. Огромное спасибо.

— Прекрасно, — сказала она, подтолкнув через стол мой телефон и револьвер с пустым барабаном.

— Значит, мы договорились.

Когда я вложил оружие в кобуру, она встала из-за стола и взглянула на копов, стоявших за моей спиной. Четверо полицейских в гремящем снаряжении прошли мимо меня и сопроводили конгрессмена в коридор.

Да, подумал я, это несколько странно. Чертовски странно! Я досчитал до ста и направился к двери, наполовину ожидая найти ее запертой. Слова конгрессмена могли оказаться злой шуткой, направленной на подрыв моей морали. Что, если копы хотели сначала сломить мой дух, а затем подвергнуть меня настоящему допросу? Однако дверь открылась, и я вышел в пустой коридор. Мне даже не нужно было притворяться невинным посетителем. Два гражданских работника, которых я встретил у лифта, безучастно отвернулись от меня, хотя мой вид мог бы вызвать у них подозрения. Наверное, я выглядел как жертва безумного дворника, избивавшего людей совковой лопатой.

То же самое случилось и в гараже: машины проезжали мимо, водители словно нарочно отворачивались в стороны. Флегматичные копы стояли у фургонов с мигалками или сидели в салонах нетрафарированных автомобилей. Побоявшись выходить на Бродвей, я поднялся по ступеням на боковую Маршалл-стрит. Уже стемнело. Фонарные столбы были украшены карнавальными флагами. Город готовился к праздничному параду. Люди толпами возвращались с работы. Мне не хотелось стоять на виду — тем более с пустым барабаном в револьвере. Я решил поймать такси. Но как только я подошел к тротуару, ко мне подкатила черная машина. Оконное стекло опустилось вниз. Увидев пустое пассажирское сиденье, я нервозно пригнулся и заглянул в неосвещенный салон. За рулем сидела темная фигура. Полоска светлых блестящих волос заставила меня подумать о Караэле. К счастью, водителем оказался не он.

— Вы очень предсказуемы, мистер Доллар, — сказала графиня. — Садитесь в машину, пока вас никто не заметил. Нет! На заднее сиденье.

— Что вы тут делаете? — спросил я, когда мы помчались по проспекту. — Неужели вы каждый вечер крутитесь около здания городского суда? Надеетесь подцепить какого-нибудь сбежавшего преступника?

— Идиот! Как вы думаете, кто устроил ваше освобождение?

Во время нашей последней встречи у меня сложилось впечатление, что я понравился графине. Во всяком случае, она терпела мои выходки.

— Можете считать, что я оказала вам большую услугу. Хотя уже и жалею об этом.

— Ого! Так это вы задействовали конгрессмена Такконе? Где вы с ней познакомились?

— В юридическом колледже.

Она смотрела только на дорогу.

— Вы заканчивали юридический колледж?

Графиня раздраженно вздохнула.

— Нет, мне просто нравятся студенты. Я же говорила вам об этом.

Мне не хотелось продолжать студенческую тему.

— Почему вы вытащили меня из камеры? Между нами не было никаких обязательств. И что это за ценная вещь, которой я, по мнению всех, обладаю?

— Вам лучше не знать ответов на такие вопросы. Вместо того чтобы устраивать мне глупый допрос и разыгрывать из себя крутого детектива, вы могли бы просто поблагодарить меня за то, что я помешала герцогу превратить вас в аккордеон из плоти и крови. Вы ведь помните, что стало с вашим другом Трававоском, верно?

— Эй, сестра! Он не был моим другом.

— Тут вы правы, Доллар, потому что именно он навлек на вас беду.

Она свернула на Джефферсон-стрит. Странно было видеть, как она управляла машиной.

— Я открою вам одну тайну. Бесплатно! Об этом не знают даже канцлер Аджалап и его инквизиция. Во время пыток умиравший Трававоск назвал ваше имя. Он сказал палачам, что вещь, которую так жаждет герцог, находится у вас.

— Вот ублюдок! Подонок с жабрами! Я даже не знаю, что это за предмет! Зачем он обвинил меня?

— Возможно, по той причине, что его кишки и нервы были выставлены на просушку. Скорее всего, он испытывал сильную боль. Наверное, Трававоск подумал, что, если он назовет палачам чье-то имя, они перестанут мучить его.

Подъезжая к перекрестку, графиня замедлила скорость. Я оглянулся, выискивая тех, кто мог следовать за нами.

— Вероятно, он решил, что ваша жизнь скучна и бесполезна — что никто не будет тосковать о вас. И потом, днем раньше вы выиграли у него судебное дело. Возможно, он обиделся на вас.

— Проклятье! Против него выступал другой адвокат!

Я вдруг насторожился:

— Почему вы сами управляете машиной? Где Сладкий и Корица?

— Если вы говорите о моих телохранителях, то их забрали у меня, — ответила она. — Ситуация изменилась не только для вас. Я нахожусь теперь в немилости у Элигора. Где вы остановились?

— Что? Не знаю. Мне нужно найти какой-нибудь мотель. Вы не могли бы отвезти меня к моей машине? Я припарковал ее рядом с площадью Пейдж Милл…


Она повернулась и бросила на меня тяжелый взгляд. В свете уличных фонарей и в ореоле сиявших золотистых волос ее лицо напомнило мне портрет сердитого Пьера делла Франческа.

— Я не собираюсь приближаться к этому месту. Если вам хочется поехать туда, то вы еще тупее, чем я о вас думала, хотя такое предположение теологически невозможно.

— Ладно, тогда разворачивайтесь и езжайте к бульвару Ветеранов. Я сниму комнату в гостинице «Холидей». Машину заберу завтра утром.

Я откинулся на спинку сиденья и попытался расслабить истощенное и переполненное болью тело.

— Значит, в эти неприятности меня втянул Трававоск? Но тогда возникает другой вопрос. Почему вы вытягиваете меня из них? Я, конечно, красивый и очень привлекательный мужчина. Однако…

— Избавьте меня от вашего никчемного юмора, Доллар.

Она свернула направо и, проехав квартал, сделала еще один правый поворот.

— У меня имеются свои причины, и ни одна из них не связана с вашими фантазиями.

— Ладно, графиня… Нет, Казимира! Вы не против, если я буду называть вас по имени? Как вы сказали, никакого юмора. Но прежде вы должны объясниться. Мы с вами не работаем в одной команде. Более того, мы считаемся смертельными врагами. Прошу вас понять мою логику. Кто-то украл у Элигора ценный предмет. Великий герцог, или как там он себя называет, огорчился и впал в ярость. Он решил, что кражу совершил Трававоск. Парни Элигора вытянули из обвинителя кучу дерьма, не предназначенного для удаления — по крайней мере, без антисептиков. Перед смертью Трававоск сказал палачам, что отдал предмет мне. Абсолютная ложь, потому что я не брал у него ничего и даже не знаю, о какой вещи идет речь. Но почему все это так важно для вас, Казимира?

Я обращался к ее затылку, поэтому не мог судить о результате.

— Нет, лучше буду называть вас Каз. Такое сокращение соответствует моему темпераменту. Давайте, Каз, расскажите мне, почему мисс Холодные руки и Холодное сердце помогает ангелу, который нравится вам еще меньше, чем другие дети Небес?

Я терпеливо ждал ее ответа. Она свернула на бульвар Ветеранов, в кутерьму неоновых огней и бетонных коробок. За окнами замелькали автостоянки, торговые центры и офисные здания. Они сияли с какой-то отчаянной навязчивостью, словно боялись остаться незамеченными.

— Я укажу вам одну причину, — наконец, ответила графиня. — Помните, у Элигора пропала ценная вещь? Ее похитила я. Мне ничего не угрожало, пока Великий герцог считал, что предмет находится у меня. Теперь он больше так не думает.

Я отбросил в сторону дюжину возникших вопросов и остановился на том, который казался мне наиболее уместным.

— У кого сейчас этот предмет?

— Какое-то время он хранился у Трававоска. Но затем обвинитель избавился от него.

Она свернула на подъездную дорожку гостиницы.

— Никто не знает, где сейчас эта пропавшая вещь. Ваша остановка, Доллар.

Я хотел подойти к водительскому окну и галантно предложить графине приятную беседу с бутылкой хорошего вина. Но как только я захлопнул дверь, машина помчалась по аллее и, словно рыба, ускользнувшая обратно в реку, исчезла в потоке огней на широком бульваре.

Загрузка...