Хендлер, или Белоснежка по-русски

Глава 9 Время разбрасывать камни

Знакомые голоса тихо бубнили рядом.

— Дракон это, — сказал то ли Мишка, то ли Сашка.

— Не, на змея похож, — не соглашался второй, рассматривая часть татуировки на шее лежащего.

— Где ты у змея крылья видел?

— А вот видел!

Кирилл кашлянул, прочищая горло, и с трудом перевернулся с живота на спину. Пацаны отступили на шаг, но не ушли. Он с удивлением уставился на них, потом перевёл взгляд на окружающую обстановку, не узнавая место. Какое-то время его взгляд был растерянным, но потом сменился осмысленным.

— Уже утро? — спросил хрипло. — Который час?

— Двенадцатый, — хмыкнул близнец с прыщом на лбу.

Кирилл осторожно сел, прислушиваясь к своим ощущениям. Тяжёлого похмельного синдрома не было точно, зато срочно нужно было сделать кое-что.

— А где?.. — вопросительно посмотрел на ведро и замолчал.

— Пойдём, покажу, — ухмыльнулся беспрыщавый.

Туалет находился в десяти метрах от дома. На счастье, никто из Беловых не попался по дороге, и Кирилл, воровито озираясь, вернулся в комнату. Жажда напомнила о себе. Заметил на стуле свои вещи — постиранные джинсы и футболку,

— Где все?

— Мамка на работе, Наська с батей поехали телёнка смотреть. Чья-то корова ночью от испуга родила, — пацаны прыснули.

На киноленте памяти проявился смутный кусок, в котором лаяла вся округа, а он, директор строительной фирмы, орал, будто лось по весне.

— Да ты не переживай, скоро все соберутся. Тебя, сказали, не будить, но, если что, позвонить — вдруг ты сбежать надумаешь. Шутка. Чтоб ты не срыгнул во сне, на самом деле. У младенцев так бывает, — прыщавый близнец вдохновенно сочинял.

Кирилл осмотрелся, расчёсывая вихры пальцами, заметил зеркало, подошёл и протянул короткое: «Мда-а уж». Фиолетовый фингал за ночь приобрёл нежно-жёлтый контур. Бухарик, а не Кирилл Карамзин.

Увидел на столике недалеко от кровати графин с водой и стакан. Жадно напился, и мысли потекли резвее. Вспомнил про телефон, полез в него — батарейка села в ноль, а зарядка осталась в машине. Сгрёб телефон и ключи в карманы, осмотрелся ещё раз — не забыл ли чего. Пацаны наблюдали за ним, перешёптываясь. И стоило ему пойти к двери, встрепенулись:

— Эй, подожди! Ты нам вчера обещал покататься на твоей тачке!

— Я? — изумлённо обернулся Кирилл, — вам?

— Ага. В обмен на Наськин секрет.

— Первый раз слышу, парни. Давайте договоримся так: я поехал, а вы передадите родителям мою благодарность и всё такое. Хотите пять баксов? Кошелёк в машине, пойдёмте, там отдам.

Пацаны насупились:

— Ты обещал! — обменялись каким-то странным знаком, и один из них пошёл к двери. Второй полез за платяной шкаф, достал оттуда свёрнутый плакат. — На, смотри!

Развернул плакат и приложил к себе, чтобы удержать края. На плакате в полроста стоял темноволосый парень с гитарой:

— Увидел?

— И что? — эти пацаны начали забавлять.

— А то! — близнец свернул плакат и спрятал туда, куда его убрала вчера вечером сестра. — Если ты не гитарист, то тебе ничего не светит.

Кирилл поперхнулся воздухом:

— Чего? Вы обалдели оба⁈ Что мне должно светить?

— Фингал твой! — огрызнулся шантажист, чувствуя подвох в вопросе собеседника, который ни капли не проявил заинтересованности. — Если ты ухаживаешь за нашей сестрой, имей в виду: она гитаристов любит с детства. Не умеешь играть на гитаре — иди учись. Или она тебя бросит.

Кирилл шумно втянул воздух и выдохнул, фертом упёрся руками в бока:

— Вот что, молодой чумадан, я не ухаживаю за вашей сестрой, понял? Она работает на мою мать — и на этом точка.

Кирилл вышел из комнаты и чисто интуитивно свернул по коридору налево — попал в явно не ту комнату, развернулся в другую сторону и вышел на улицу. Солнце стояло в зените такое яркое, что резануло по глазам. Прикрыв лицо ладонью-козырьком, он дошёл до машины, открыл — изнутри пахнуло жаром нагревшегося под солнцем салона. Ехать в парилке, разумеется, он не собирался. Поэтому достал из бардачка солнцезащитные очки, открыл все двери нараспашку и повернулся к пацану, хмуро следившему за его движениями. Подошёл второй и заканючил:

— Ну, дай хотя бы посидеть?

— Мы же тебе секрет рассказали!

Кирилл хмыкнул:

— Я не просил. Ладно, полезайте, только двери не закрывайте, пусть проветрится.

Через секунду пацаны уже занимали передние сидения и шарили по кнопкам и рычагу.

— А сколько она выжимает максимум?

— Ты не видишь, что ли, на спидометр посмотри!

После вчерашнего есть не хотелось совершенно, но язык будто обметало, и в горле першило. Кирилл достал бутылку с водой из салона, та нагрелась чуть ли не до состояния кипятка.

— Не трогайте ничего, я воду наберу, — предупредил пацанов и пошёл к колонке, которую заметил во дворе. Вернувшись, обследовал низкие, доходящие до груди, воротца — те легко открывались. Достаточно было отодвинуть щеколду.

Но сбежать ему не дали — к дому ехал знакомый красный «Москвич», и, не заезжая во двор, остановился на обочине; из него появилась остальная часть Беловых.

— Как себя чувствуешь, Кирилл Дмитриевич? — весело спросил Белов-старший. Получив положительный ответ, пробасил довольно. — Я же говорил, что моя живая вода легко идёт.

Татьяна улыбнулась ему, и Кирилл понял, на кого больше похожа Настя, только глаза отцовские и, кажется, характер.

— Пойдёмте, мальчики, обедать. Настя утром блинов напекла. Если только два гнома не кормились полдня одними блинами, то вам, Кирилл, должно достаться. А, гномы?

— Я специально ему два блина оставил, — сказал прыщавый, точно Сашка. — А так хотелось их съесть… Но я же щедрый, да, мам?

— Тесто осталось, я сейчас ещё напеку, — пообещала Настя, которую пропустил в калитке отец.

Сегодня девушка выглядела совсем по-простому. Коса, отливающая тёмной медью, переброшена через плечо, лёгкий короткий сарафан в мелкий цветочек, похожий на те, что носили ещё во времена «Приключения Шурика», и светлые мокасины. Кирилл невольно посмотрел на ноги, вспомнив розыгрыш Свиридова, в котором Настя не принимала участия, — ровные, стройные с заметно спортивными щиколотками.

На стол накрыли быстро, позже всех села Настя, допекавшая блины. Пообедали, и Кирилл, поблагодарив за хлеб-соль, сказал, что должен ехать прямо сейчас. Его телефон, едва зарядился, начал истерично издавать звуки уведомлений о непрочитанных сообщениях. Его хотели все, начиная от матери и заканчивая партнёрами, не говоря о шуточных посланиях от Свиридова.

— Подождите пять минут, я еду с вами, — соскочила Настя, допивая на ходу чай. — Мне нужно договориться насчёт площадки для тренировок. А о Маргарите Павловне не волнуйтесь, её ваш брат уже привёз домой.

Во дворе Сергей Сергеич предложил гостю сигареты, тот отказался, сославшись на то, что вообще-то не курит, балуется иногда, когда случается слишком нервный день. Пацаны опять напросились посидеть в салоне, и, воспользовавшись отсутствием лишних ушей, хозяин дома завёл разговор:

— Что ж, Ки-рилл Дмит-ри-е-вич, если что не так было — не серчайте, — протянул руку, — рад был познакомиться. Хотел только предупредить. Вернее, попросить. Как мужчина мужчину.

Он задумчиво выдохнул клуб дыма, повернулся к напрягшемуся Кириллу:

— Когда у тебя будет дочь, ты меня поймёшь. Не обижай мою Наську, ей и прошлого раза хватило. Лет десять уже прошло, а до сих пор помнит ту обиду. Надеюсь, не все музыканты такие, как тот утырок, чтоб ему пусто было…

Кирилл с трудом сдержался, чтобы не высказаться резко:

— Я не музыкант, Сергей Сергеевич. То, о чём я говорил, — всего лишь хобби. А с вашей дочерью мы знакомы три дня. И, если мне изменяет память, у неё есть в Италии жених. К чему этот разговор? Я чужих женщин не увожу, это принципиально.

Брови мужчины поползли вверх, глаза округлились:

— У кого, у Наськи жених? Да ещё макаронник? — и он рассмеялся, поперхиваясь дымом.

Кирилл подёрнул плечами:

— Я не вникал в подробности: мне это не интересно.

Откашлявшись, Сергей строго уставился в невозмутимое лицо парня:

— Ну, ладно. Мне можешь не пересказывать свои секреты. Даю слово, никому их не расскажу. Что твоё — то твоё. Надеюсь, вчерашний вечер тебе пошёл на пользу. И помни, что Москва не сразу строилась — остальное додумаешь сам. А плохо станет — знаешь дорогу, приезжай.

Пытающийся последний час не думать о вчерашнем позоре, Кирилл смутился. Говорить о слабостях не хотелось. Беловы, кроме пацанов, тактично не напоминали и не задавали лишних вопросов. Стало ли ему легче? Безусловно. Где-то глубоко даже росло желание поговорить с родителями, как советовал опытный мужик и искренний собутыльник.

— Да, спасибо, легче стало, Сергей Сергеевич. Надеюсь, я смогу быстро решить свои проблемы.

Сергеич довольно растянул рот, подмигнул:

— Вот видишь. А если бы Наська не попросила, бухал бы где-нибудь в притоне. Девки с триппером, наркота вместо табака…

— Не понял, она попросила вас, чтобы что? — Кирилл оглянулся, не слышит ли кто, и запнулся.

В их сторону шла Настя, переодевшаяся в удобные джинсы и футболку, с рюкзаком через плечо, пакетом и рядом с нею мать — тоже с ношей.

— Ты не переживай, Кирилл Батькович, — мужчина хлопнул его по плечу, — не ты первый и последний, кто здесь ищет ответов. Проблем у всех хватает, но не всем хватает ума поговорить по душам с понимающим человеком.

Кирилла попросили открыть багажник. Туда отправились пакеты с деревенской свежей снедью — от молока в бутылках до замороженной курицы. Всё это Татьяна приготовила для Маргариты Павловны, ведь Настя обедает у Карамзиных, и всё равно неудобно, платят ей или нет. Окончательно попрощавшись с хлебосольными хозяевами, Кирилл и Настя уехали.

Как и по дороге сюда, включили музыку и каждый погрузился в свои мысли, изредка перебрасываясь незначительными репликами. Настя что-то вспомнила и полезла в напоясную сумку, в которой обычно держала прикормку для собак и нужные мелочи.

— Мазь! Я забыла вам её отдать, — она вытащила розовый тюбик. — Давайте, я вам синяк помажу? Пока доедем — впитается.

Кирилл завернул машину на обочину. Отстегнул ремень безопасности и повернулся молча, снимая очки. Позволил легко втереть прозрачный гель в болезненный участок и, пока Настя ухаживала за ним, старался не смотреть на неё: слишком знакомое выражение было на её лице. Сделав намеченное, она опустила глаза, сосредоточиваясь на крышке тюбика, которую нужно было закрутить:

— Я до сих пор не извинилась перед вами. Мне очень жаль, я не хотела, чтобы… В общем, надеюсь, что синяк скоро сойдёт. Оля сказала, что надо почаще втирать мазь. Вот, не забудьте, — тюбик лёг на нагретую солнцем панель, и Кирилл убрал его в бардачок.

Машина завелась было, и опять заглохла. Карамзин побарабанил по рулю пальцами, собираясь с решимостью затронуть больную тему:

— А хорошая идея — высказать всё. Вам не надо извиняться, я сам виноват, буду впредь думать, кого трогать.

Желваки поиграли на скулах Кирилла, наблюдающего за проносящимися мимо машинами:

— Мне очень жаль, что так получилось, и вы стали жертвой ложных надежд, но… меня не может не раздражать один факт, — повернулся и твёрдо сказал: — Мы с вами знакомы всего три дня, но почему-то всем есть дело до наших отношений, которых нет. Я очень надеюсь, что вы к этому не причастны.

Тонкое выражение какого-то внутреннего отчаяния медленно сползало с лица девушки, меняясь на свирепое. Кирилл уже предвидел отповедь: «Кто, я⁈ Много вы себе вообразили!» Поэтому он опередил:

— Я не хочу быть вашим очередным фетишем с гитарой.

Девушка ахнула, сглотнула слова, но не возразила, а резко толкнула дверь, открывая её и выпрыгивая наружу. Закинула рюкзак за спину и быстро пошла к трассе, вытягивая поднятую руку к встречным машинам. Кирилл высунулся в окно:

— Не глупите! Кому и что вы хотите сейчас доказать? Убегаете от моего вопроса? Как это мило и смело! Может, стоит сначала самой изобразить лося, ночью, на всю деревню? Или проще в ком-то найти проблему, чем признаться себе?

Настя возвращалась после второго озвученного вопроса, с таким решительным видом, что Кирилл невольно подался назад — сделать фингал ещё более ярким не хотелось. Девушка остановилась возле водительского окна. Против всякого ожидания собеседником её бурной истерики, она срывающимся негромким голосом чётко произнесла:

— Да, я верю в любовь с первого взгляда! Пусть вам этого не понять — вы не виноваты: тот, кто боится любить, вообще не виноват! А для того, кто любит, нормально заботиться о другом, поэтому я надеялась, что папа вам поможет. А вы сидите в своей башне из обид и предубеждений (это даже Фикс чувствует!) и не хотите выходить наружу. И не смейте мне говорить про фетиш, я вижу, какой вы есть — сложный, противоречивый. И мне это нравится, чтобы вы знали! Понятно⁈ Поэтому не меня, сами себя спросите — кто вы такой?.. Что смешного я сказала⁈

Кирилла разобрал смех:

— Мне ещё так никто не признавался в любви, — вздохнул, успокаиваясь. — Садитесь уже, поговорим теперь спокойно.

Настя гневно топнула ногой, но всё-таки послушалась, села в машину, на заднее сидение, выражая этим протест. Чтобы она не выпрыгнула опять, Кирилл сразу заблокировал замки на дверях. Машина тронулась с места.

— Если вам всё равно, могу предложить встречаться. Некоторое время, пока нам обоим или кому-то из нас не надоест. Без дальнейших претензий друг к другу и этих вот: «Я случайно беременна!». Потом инсценировка выкидыша, и нет тела — нет дела, а я виноват во всём. Это я уже проходил. Нравится такой вариант?

— Нет! — рявкнула Настя, чьё личико медленно сморщивалось от оскорбительного предложения и готово было разразиться слезами. — Вам не обязательно было унижать меня этим предложением!

— Хорошо. Тогда я начинаю встречаться с ДРУГОЙ девушкой. Что будете делать ВЫ?

Настя всхлипнула, схватила бутылку с водой, лежащую между водительским креслом и коробкой передач, пила мелкими глотками, пока не успокоилась. Отерла мокрое покрасневшее лицо, встретилась с взглядом, устремлённым на неё через лобовое зеркало:

— Знаете, что вы сейчас только что сделали? Вы грубо вторглись в мои чувства, до которых вам нет никакого дела. Вы думаете, что меня спасаете от самой себя? Я сама в себе не разобралась, а вы уже всё решили, да? Так вот. Я знаю своё место, я не золушка, которая верит, что можно совершенно случайно попасть из грязи в князи. У меня нет крёстной феи и волшебных тетрадей со стихами, которые подскажут принцу, что надо делать[1]… Да я в жизни бы не вышла замуж за такого, как вы, чтобы меня потом оставшуюся жизнь попрекали за рождение без серебряной ложки во рту! Всё, что у меня пока есть, — собаки. Видите, я мыслю трезво? И если бы вашей матери не захотелось бы медальку, вы меня больше не увидели бы. Поэтому — не беспокойтесь сами и отстаньте от меня со своей жалостью!

— Так откажитесь от аджилити, и дело с концом!

— Маргарита Павловна уже договорилась со всеми, без меня. Если я сейчас соскочу, моей репутации будет нанесён ущерб, и восстановить его будет сложно. Достаточно одного небольшого отзыва от влиятельной примадонны — и всё пошло прахом… Кстати, про эти две недели. Я с Фиксом буду жить в квартире вашего брата, которая пустует. Пересекаться с вами мы не будем. Потом я уеду с Маргаритой Павловной в Екатеринбург, мы выступим, и на этом всё. Большая удача, что меня плохо расслышали и не предложили поучаствовать ещё и во втором конкурсе, от которого отказались заводчики Байкала!

Кирилл не выдержал — он всю тираду спутницы качал головой, словно та болела, — снова свернул с трассы на обочину:

— А-а-а, у меня сейчас взорвётся мозг! Я не по-ни-ма-ю! — схватился за голову и взъерошил волосы. — Как? Скажите, КАК так можно думать⁈

— Как?

— Слишком сложно!

Настя устало положила голову на рюкзак, который обнимала, будто защищалась им, как щитом:

— Нечего было меня спрашивать. Вообще, отвратительно, что вы проявляете искренность не там, где надо. У вас, кажется, были проблемы с родителями? Вот и решайте их. Со мной этого не надо делать. Тем более, кажется, вы очень успешно отравили во мне всё, что я и сама ещё не поняла.

Кирилл щёлкнул блокировкой замка, вышел из машины, обошёл её и сел на заднее сидение, к Насте. Выглядело это так, словно её собирались вытолкать наружу, и девушка испуганно сжалась, выставляя рюкзак перед собой.

— Я предлагаю поставить жирную точку в нашем нелепом вопросе и разойтись мирно, — Кирилл попытался забрать сумку, однако Настя вцепилась в неё мёртвой хваткой. Тогда он потянул девушку за руки к себе, и это не удалось в полной мере. — Теперь, когда мы знаем друг друга и не экспериментируем, как там, на празднике…

— Я знаю, что вы это сделали ради гитары, — неожиданно призналась Настя. — Мне подруга всё рассказала, с которой тусил ваш друг.

Кирилл отпустил её, но с удивлением не заметил ни презрения, ни гнева:

— И? Это ничего не изменило?

Она пожала плечами:

— Ерунда такая. Всего лишь спор на поцелуй. Кто в здравом уме будет его оценивать как предложение в первый день знакомства?

Кирилл подумал с полминуты, глядя перед собой и разбирая ворох мыслей, которые от признания сидящей рядом запутались ещё больше. Если тот поцелуй для неё ничего не значил, то что тогда сподвигло влюбиться? Не определившись с ответом, он вернулся к спонтанно придуманному плану.

— И всё же, предлагаю проверить, нашу взаимность на качество.

Настя вспыхнула. Дверь больше не была закрыта, и девушка выскользнула наружу:

— Мои чувства — не товар, который надо проверять. Тем более, возможно, их уже нет. До свидания, Кирилл Дмитриевич!

— Настя!

Она не обернулась на окрик. Кирилл завёл машину, намереваясь уговорить вернуться и доехать хотя бы до ближайшей станции электрички. Увы — на Настину поднятую руку быстро нашёлся желающий подвезти, и девушка уехала.

— Фантастический идиот! — промычал Кирилл, падая головой на руль.

[1] Отсылка к сюжету «Золушки», в которой важную роль сыграла тетрадь Василия со 100 хайку.