Хендлер, или Белоснежка по-русски

Глава 15 Забытый Урал

Вынужденные каникулы не отменили тренировок Фикса. Событие, которое чуть было не дисквалифицировало и хендлера, и самого пса, вернуло Настю к размышлению о просьбе Ольги, золовки Кирилла, помочь создать «бригаду» собак-ассистентов, в которых очень нуждались пациенты с нарушениями опорно-двигательного аппарата. Поэтому, продумав последовательность обучения Фикса, Настя начала тренировки другого характера, нежели ранее — на его примере она хотела посмотреть, как научить звать на помощь.

Быстро обучаемый и всегда готовый к игре, Фикс уже имел навыки послушания дрессированной собаки, об этом свидетельствовала целость кур на подворье бабы Али, а так же способность находить общий язык с чужими собаками, правду сказать, одичавшими в уральской глуши. На второй день Жулик бабы Али вовсю носился за Фиксом и, будучи вновь посаженным на цепь, чтобы не побежал провожать, скулил, видя, как его друг уходит, кажется, навсегда.

У дяди Гены был свой пёс, лохматый с шикарным хвостом-султаном, Малыш. Тот самый, что научился предупреждать громким лаем хозяина о появлении в небе яркой вспышки и отголоска «бабаха». Собакам дали время познакомиться, зорко наблюдая за их реакцией. Но хитрый Фикс увалился на спину, подставляя беззащитный живот более сильному самцу и тем самым признавая его превосходство, чтобы через несколько часов бессовестно пользоваться его снисходительностью и задирать, приглашая поиграть в догонялки.

Геннадий Белов охранял, если можно так выразиться, небольшую охотничью базу, построенную два десятка лет назад для чиновников из Екатеринбурга. Разумеется, в их частое отсутствие здесь было столько же народа, сколько и в Линтах с их единственной жительницей. Но, как говорил дядя Гена, его дело маленькое — следить за порядком, в том числе и за постоянной готовностью принять хозяев. Три деревянных домика стояли недалеко от берега Тавды, и сауна ближе всех, чтобы любителям попариться и затем испытать все прелести погружения распаренным в холодную воду не приходилось совершать длительный забег.

Недалеко от частной зоны отдыха в воде берёзовые колья обозначали границу ловушки для рыбы — там плескались на глаз приличного веса чушки, которых дядя Гена не торопился ловить — не для кого было. Но Кирилла удовольствия не лишил: после знакомства с местом ночёвки повёл на рыбалку мечты. Тот ухмыльнулся, наблюдая за игрой крупных особей:

— Не хуже, чем в «Бриллиантовой руке»: «Здесь будет такой клёв, что забудешь всё на свете!»

Пошутил, а сам за полчаса натаскал жирной рыбы на обед, ужин, завтрак. Остаток поставили коптиться — побоялись, что пропадёт добыча.

— Тебе ещё не надоела рыба? — посмеивалась Настя, видя, с какой охоткой уплетает Кирилл белый кусок томлёной на овощах щуки.

— Неа, — Карамзин чуть ли не урчал от удовольствия.

Дядя Гена смотрел на него с улыбкой и лёгкой завистью: ему-то «водяные куры» давно успели приесться.

Хорошее настроение гостя было объяснимо. За неделю столичный гость подустал от ночёвок как на сеновале, после которого на третью ночь начали зудеть ноги, так и от «половой» жизни на жёстком матрасе, стелящемся в спальне бабы Али возле Настиной кровати. Здесь же, в охотничьих домиках, лежанок было предостаточно и устроиться можно было намного удобнее. Кроме того, наконец встретились два спорщика, а небольшая порция самогона, который дядя Гена пару раз в год гнал для себя, чтобы периодически заглушать тоску одиночества, помог развязать языки.

С первого дня Кирилла не переставал изумлять вопрос решимости местных отказаться от цивилизации и жить вот так, робинзонами, посреди бесконечного леса, рядом с дикими животными. Да, ежедневная рыбалка — весомый бонус. Но иметь возможность поговорить разве что с залётными рыбаками да редкими гостями — к этому Кирилл пока не был готов.

— А ты тишину слушал? Ездил я к Сергеичу — на третий день голова — во! — мужчина показал шар вокруг себя. — Не, это не моё… И воздух здесь свежий. А у вас что? Топор в воздухе повесь — не упадёт. Не-не-не, живу я тут потихоньку — и ладно.

Разговор, естественно, свернул в сторону русской души. Кирилл, который был младше своего собеседника в два раза, однако видел стран раз в десять больше, покачал указательным пальцем, не соглашаясь с дядей Геной:

— … А вот и возражу! На Гебридских островах тоже есть свои одиночки, как здесь. Там ещё похлеще — такого леса нет, не интересно: скалы, холмы да равнины… Но! Мы были на Бурге (это в проливе Ла-Манш) совсем малюсенький остров, а британцы даже из этого недостатка придумали свою фишку. Стоит отель в несколько этажей, хочешь — приезжай сюда на ланч, пиши детективы, хочешь — на танцы… Что мешает нашим посреди этой тишины сделать курорт?

Дядя Гена махнул рукой обречённо:

— Построишь с вами! Вы же сосёте всё, что можно, к себе, в Москву! И всё вам мало, мало! Вот скажи мне — что твоя Москва производит, окроме суеты, а? Какие заводы и фабрики есть? Почему с наших рудников тащите добро, а нам — …? — мужчина скрутил фигу из пальцев, а затем развёл руки: — Во-о-т такая богатая у нас земля! Побогаче, чем у твоих британцев-на! А живём — так…

Настя оставила мужчин философствовать, позвала за собой Фикса и вышла из домика. Отработала с ним команды «апорт» и «тащи», затем сделала условленный сигнал щелчком:

— Фикс! Слушать!.. — пёс послушно уселся и внимательно уставился на хозяйку, наклоняя голову в стороны, чтобы лучше её понимать. — Где Кирилл?

Пёс гавкнул.

— Ищи Кирилла! Зови!

Фикс залаял, но из домика никто не вышел, один Малыш поддержал лай.

— Иди, зови! — Настя указала на домик и пощёлкала пальцами. — Зови Кирилла!

Фикс вопросительно задумался, а потом сорвался с места и забежал в домик. Запрыгал возле мужчин, схватил штанину Кирилла, потянул, но от него отмахнулись, сунули под нос кусок копчёной рыбы:

— На! Иди гуляй!

Фикс вернулся к Насте — она отправила его назад. И, пока Кирилл не вышел на крылечко, пёс носился туда-сюда. А когда, в конце концов, появился тот, кого звали, Настя поощрила Фикса кормом, делясь с Малышом:

— Ай, молодец Фикс! Хорошо!.. — и пожурила Кирилла. — Почему не идёшь, когда тебя зовут?

— А-а-а, надо было? Я думал, он просто играет, — почесал бороду Карамзин.

— Ну вас! Спорщики! Случись что — не дозовёшься, — Настя зашла в домик, взяла полотенце: — пойду поплаваю.

— Э! Ты бы не ходила одна…

Дядя Гена выглянул, хохотнул:

— Настюху можно и на медведя выпускать! Её никто не тронет.

Настя показала Кириллу язык:

— Понял? Я никому здесь, даже медведям, не нужна. Фикс, Малыш, рядом!

Хозяин обнял гостя за плечи, развернул в сторону двери:

— Пошли, ещё по одной! С ней Малыш, получше ваших московских бодигардов.

Мужчины исчезли в доме. А Настя дошла до берега реки, сняла сарафан, собакам приказала лежать на берегу, охранять одежду, поплавала недолго и вернулась. Накинула полотенце на плечи, отжала волосы. Псы валялись в траве, игриво покусывая друг друга.

— Фикс! Слушать! — прозвучала команда, и пудель мгновенно превратился в статую. — Где Кирилл?.. Молодец! Ждать!.. Зови Кирилла!.. Хо-ро-шо! Зови Кирилла!

Махнула рукой в сторону домика. Фикс подумал и полетел белым облаком по обозначенному маршруту, за компанию Малыш тоже припустил к домику. А Настя надела сарафан и принялась ждать гонца: удастся ли Фиксу привести «помощь»?

— Моя душа, она вот тут, — дядя Гена тыкал пальцем себе в грудь. — А у тебя где она, скажи? Ты же западник! Нахватался, понимаешь, вот этого всего: «Деньги, деньги!»… Да что там, если бы не твой батя, откуда бы ты их взял?

Кирилл на провокации не вёлся, наоборот, вызовы его заводили, и он становился более сосредоточенным:

— Туше! Но, минуточку, во-первых, поиск индивидуального в абстрактном — это смешно. Ты думаешь, что культура: архитектура, литература, музыка — вот это всё чисто наше? Ни-фи-га! Петра Первого помнишь? А Екатерину Вторую? — дождавшись кивка собеседника, Кирилл удовлетворённо воздел палец. — Именно! Мы поглотили чужую культуру, переварили её и родили своих Мельникова, Тона, Чичагова…

Кирилл загибал пальцы:

— Шехтель… Да, из обрусевших немцев, но в доску же свой… Ты думаешь, модерн легко ваять? Да если бы не он, Москва была бы похожа на… на…

Пришлось опустить голову и посмотреть вниз — Фикс схватил его за штанину и опять тянул на улицу:

— Брысь! Фу! Иди гуляй! — пёс отстал, смылся на улицу, исполняя приказ «гулять», и Кирилл вернулся было к спору, но потерял нить. — … Забыл, блин…

— Ты мне про Шлехтеля не говори, кто в России-матушке живёт, — наш, свой… Он душу поменял, ты понял? А ты не смейся. Кстати, один англичанин… где-то восьмидесятые… жил у нас, на Урале, имя забыл… Писал про отца и сына… Отец учил сына вести самолёт, и малой посадил-таки его…

Кирилл загрузился задачей, чесал затылок, вспоминал, пока имя не всплыло:

— Олдридж, что ли?

— Во! Он самый! Ты видел этот фильм? К нам сюда его привозили, я помню, ездили в Зыково, там клуб есть… Ы-ы-ы, коровы гуляют сейчас, нету клуба…

— Фашисты разбомбили? — спросил Кирилл, и собеседник замолчал, уставился карими глазами на визави:

— Что разбомбили?

— Клуб.

— Какой клуб?

— В котором фильмы показывали.

— А?..

Кирилл ждал, посмеиваясь и набивая рот закуской. Белов, наконец, сообразил, расплылся в улыбке и погрозил пальцем:

— А-а-а, уконтрапупил! Быстро учишься!

— «Айп — бен — гим»! — хмыкнул Кирилл, вспоминая заклинание из мультфильма про ученика морского царя. — Вот то-то же! Ваши деревни строили ссыльные. А развалил кто?

Мужчина опять погрозил пальцем:

— Я — те!.. Мал ещё рассуждать… Ты сам сначала что-то построй. Слабо?

— Пф, я строю!

— А ты здесь, на Урале построй, для простых людей, — дядя Гена разлил по рюмкам очередную порцию, предчувствуя рождающийся тост.

Кирилл сделал изумлённый вид, развёл руки, хотя ещё вчера об этом думал:

— Для кого я буду строить? Даже ваши охотничьи домики пустуют почти весь год… Хрен сюда к вам доберёшься без вертолёта…

— А ты придумай, создай. Я считаю так: ты пользуешься благами — верни стране хотя бы часть, что можешь, — мужчина откинулся, облокачиваясь спиной в тесном пространстве о шкаф, возле которого сидел. — От каждого — по крохе, как мы страну поднимали, по кирпичику… Как Настюха сюда ездит, для чего? Чтобы поддержать эту землю, её землю, свою, нашу… Ты скажешь, что она ничего не строит, а я так тебе скажу…

Кирилл дёрнулся на табуретке, Фикс снова тащил его за штанину, рыча:

— Фу! Иди гуляй!.. Я тебе, дядя Гена… Да что такое⁈

Фикс звонко залаял, от чего мужчины поморщились. Пёс метнулся к двери, встал рядом, обернулся и тявкнул снова, мол, чего сидите дурни? Мужики переглянулись, и Кирилл, сидевший к выходу ближе, поднялся:

— Я сейчас.

Его слегка занесло по дороге, он вышел на крыльцо, ожидая там увидеть Настю, но её не было видно.

— На-асть! Ты где?

Ему не ответили, зато Фикс с Малышом игрались неподалёку.

— На-ас-тя-а! — снова позвал в пустоту. Позади него Белов чиркнул зажигалкой, раскуривая сигарету. — А где Настя?

— Купается, наверное, — флегматично пробасил мужчина.

— Собаки тут, а она купается? — медленно соображал Кирилл. — Эй, Фикс, где Настя?.. Настя где?

Псы прекратили играть, пудель навострил уши, прислушиваясь к знакомому имени, тявкнул и побежал в сторону реки.

— Твою ж мать! — Кирилл криво шагнул по ступенькам, оступаясь, однако справился к головокружением и тяжело побежал за собаками. — На-а-с-тя-а-а-а-а! Настя!

Видя такое дело, и дядя Гена быстро, как мог, последовал за парнем.

До реки было метров пятьсот, за которые Кирилл начал выдыхаться, но нарастающий страх не позволял сбавлять темп. Девушка не откликалась, и, более того, прибежав к реке, Фикс засуетился на берегу, нырнул с обрыва вниз и залаял. Усмиряя холодеющие руки и ноги, Кирилл взглянул сверху, всё ещё надеясь, увидеть под обрывом Настю, но и там её не было. Знакомая лёгкая кофта висела на каком-то сучке недалеко от берега, возле неё и прыгал Фикс.

Хмель моментально испарился, и Кирилл слетел с обрыва, не чувствуя царапин от колкой травы, заорал всё то же имя, но река текла на восток, как обычно, не открывая тайну исчезновения Насти. Кирилл застыл, не веря себе и своей догадке, начал медленно покрываться холодным потом. Догнавший его дядя Гена добавил своё к липкому ужасу:

— Нашлась? Где Настя?

— Она… — Кирилл не мог ничего сказать: грудь перехватило невидимым обручем.

Белов спустился к речке и произнёс неуверенно:

— Здесь же неглубоко — по горлышко…

Они помолчали, Кирилл вцепился в кофту, как будто та могла дать ответ о том, что случилось.

— Да не. Ушла, наверное, куда-нибудь… — пыхнул сигаретным дымом дядя Гена, а у самого пальцы дрожали. — Может, пошла к лесу чернику проверить?

— Это где? Покажи! — хрипнул Кирилл, перевёл сначала взгляд на руки Белова, потом — на его лицо, кажется, внешне невозмутимое, только щека подрагивала. Дядя Гена кивнул и полез на пригорок.

Но стоило им подняться — пропажа обнаружилась сама. Настя шла от опушки с протянутой рукой, в которой что-то явно было.

— Я же говорил… Засранка! — с облегчением издал нервный смешок Белов.

— Там черники много, надо собрать, дядь Ген! — крикнула издалека Настя. — Кир, пойдем, покажу, смотри, какая классная!

А у Кирилла, несмотря на то, что страх отступил, продолжали дрожать колени — от одной мысли, что всё могло закончиться по-другому. За несколько минут успел передумать всё, что не укладывалось в голове. И почувствовать пустоту, которая перспективой показалась в образе чёрной безмолвной фигуры, если бы Настя вдруг исчезла. Вообще и из его жизни. «Как же я буду без тебя?» — вопрос не успел оформиться окончательно, слишком мало времени прошло с той секунды, когда не увидел рядом с домиком тонкой девичьей фигуры с рыжеватой в лучах солнца косой, переброшенной через плечо. Но сейчас она шла навстречу, не подозревая о том, как напугала, и он понял, что…

— А вы сами пришли или Фикс позвал? — Настя уже видела странные лица мужчин, ждущих её. Кирилл сделал первый неровный шаг и вдруг решительно широкими шагами приблизился к ней, отвёл резко её протянутую руку с ягодами, рассыпая их, с таким трудом собранные. — Ай!

Он схватил её поперёк талии, закидывая себе на плечи и шлёпнул по попе:

— Я тебе покажу, как убегать! Напугала нас! Зачем ушла одна? — разозлившийся Кирилл почувствовал прилив сил: свято место пусто не бывает, и теперь, после ужаса перед пустотой, стало легче.

Ноша пищала, пытаясь вырваться:

— Дядя Гена, скажите ему! Кирилл!

— Я бы тебе сам сейчас ремня всыпал да стыдно такую взрослую наказывать! — Белов пошёл рядом с Кириллом по направлению к домику. Малыш начал подтявкивать Фиксу, не понимающему, что происходит. — Малыш, что б тебя! Замолчи, я сказал!

Настя притворно захныкала:

— Мне неудобно, отпусти, Кир! Надо было сразу приходить. Я Фикса два раза к тебе посылала!

Но Кирилл упрямо тащил её, как первобытный мужик когда-то нёс свою добычу в пещеру:

— Поговори ещё мне, женщина! И ты, Фикс, молчи! Не то обоих накажу! Устроили цирк! — Настя брыкнула ногами в воздухе, и снова получила шлепок. — Цыц, я сказал!

— Злюка! — вися вниз головой и вцепившись за придерживающую её сильную руку, пожаловалась Настя. — Я вообще-то для тебя ягоды собирала!

— Ага, и напугала специально!

— Напугала? Чем это я напугала?

Кирилл устал: гнев улетучивался; одновременно разговаривать и подниматься на пригорок с ношей оказалось тяжело. Опустил девушку на землю, но не дал отойти, придержал за плечи, разворачивая лицом к себе:

— Не смей больше так делать, поняла? Я решил, что с тобой что-то случилось, и Фикс прибежал на помощь.

— Правильно, для этого я его и учила, — Настя упрямо не соглашалась с обвинениями, но уже видела по выражению лица Кирилла, что переборщила с экспериментом. — … Ты испугался за меня? Бедненький! Прости, я не хотела, просто…

— Ничего не хочу знать! — он дал ей договорить и поцеловал, прижимая к себе.

Ночью, когда отпустило после дневного испуга и Настя уснула, прижимаясь к его плечу, Кирилл долго лежал, не в силах уснуть из-за самых противоречивых мыслей о будущем. Было одновременно и спокойно, и весело, и тревожно: с родителями придётся не просто поговорить начистоту, а, возможно, как и подозревал, повоевать за своё право выбирать и быть счастливым. Настя была его — и точка. В этом он неоднократно убеждался, но, как ребёнок, не привыкший к дорогим подаркам, ещё не верил, что ЭТО — действительно принадлежит ему и никому больше. Сегодняшний страх развеял все сомнения.

Непроизвольно, в такт своим мыслям, он обнял, прижимая к себе спящую и поцеловал в макушку:

— Спи, моя…

Настя заворочалась:

— М? Ты не спишь? — пробормотала сонно и уткнулась к нему в грудь, вдохнула его запах. — Спи.

Кирилл кусал губы. Что с ним делала эта девушка? Полночи нежничали до сладкой усталости, а стоило её тёплому дыханию коснуться его груди, и он опять готов потратить часть сна на поцелуи:

— Насть!

— М?

— Выходи за меня замуж.

Она промычала, продолжая находиться в состоянии дремоты. Кирилл ждал, шла минута, другая. Настя будто не услышала, и он повторил то, что уже говорил сегодня:

— Я люблю тебя, малыш. И хочу, чтобы ты всегда была рядом.

— Эгоист, — ему пробормотали в грудь, но улыбка сквозила в слове.

— Эгоист, — согласился Кирилл. — Потому что я не знаю, как смогу жить без тебя.

— А если сможешь? Вернёмся — и всё будет по-старому, — Настя явно его провоцировала, вон и рука скользнула по его спине, опускаясь ниже. — Я не хочу выходить за тебя из жалости.

Что? Кирилла подбросило на кровати, он резко перевернулся, оказываясь над девушкой:

— Из жалости⁈ Любовь из жалости⁈

Под ним засмеялись тихо:

— Тихо, Кирилл Дмитриевич! Я… подумаю над вашим предложением…

— Подумаешь? — он медленно свирепел, но яростью притворной, разгорающейся огнём страсти. — Конечно, подумаешь! Даю тебе целую минуту подумать… Хорошо подумать! Потому что больше не позволю. Никому тебя не отдам, поняла? И на метр не отпущу.

— Кирилл! — Настя начала задыхаться от горячих поцелуев, ползущих хаотично по телу и создающих магию порабощения разума.

— Ты подумала, моя женщина и мать моих будущих детей? — горячими губами спросил в её живот хриплый голос.

— Я согласна, — простонала Настя, ответно сжимая длинные сильные пальцы, забравшие её, до сих пор слабые от полудрёмы, в замок. — Люблю тебя.

— Давно бы так, — притворно грозно сказали внизу, и в следующую секунду Кирилл подтянулся, оказываясь своим лицом напротив другого, закусившего губу и с закрытыми от истомы глазами. — Я тебя тоже люблю, малыш. Моя Настенька! И, клянусь, обязательно сделаю тебя счастливой. Не всё же тебе меня…

Утренние сборы заняли немного времени. Геннадий потянулся за пачкой сигарет в ответ на вопрос Кирилла, надо ли брать с собой консервы: планировали заночевать в одной из заброшенных станций:

— Там всё есть, не таскай лишнего. Вещи тёплые не забудь, — и вышел, распространяя сигаретное амбре за собой в домике. А пока гости пили «на дорожку» чай, отнёс к лодке из сарая две полные канистры бензина. Животным насыпал корма доверху, чтобы за пару дней не оголодали и налил воды полное корыто: «Ничего, травы вон по колено, не сдохнут».

В лодку сели все: и люди, и собаки. Малыш, сегодня путешествующий с хозяином, первый запрыгнул и сел аккуратно, на дно, прижимая уши, словно боялся вывалиться во время движения. Рядом улёгся Фикс, немного нервничающий: вчерашняя поездка для него стала новым испытанием, если бы не спокойствие хозяев…

Отправились по Тавде. Вскоре, перекрикивая жужжание мотора, Белов указал рукой на несколько домов, обозначавших очередную уральскую деревню:

— Зыково! У них есть связь! Если надо позвонить домой, завернём!

Настя покачала отрицательно головой, и Кирилл повторил её жест: только подключись — одним часом не обойдёшься, чтобы отследить все нужные и ненужные новости. Но главное, новости могут испортить настроение, и ведь проблему, если такая есть, не решишь на расстоянии, зато будешь думать о ней весь путь, а то и соблазнит помчаться назад.

— На обратном пути! — дядя Гена догадался о фразе по движению губ Кирилла.

Карамзин наслаждался скоростью, влажным ветром, плевавшим в лицо мелкими брызгами и запахом речной воды, и смотрел вперёд, стараясь ловить фразы Геннадия, рассказывающего про вымирающие деревни, отрезанные от цивилизации лесами и болотами, про рыбу, о прошлогоднем случае, когда он сопровождал залётных археологов на Усть-Вагильский холм…

— Что-нибудь нашли? — спросил Кирилл.

— А то! С каменного века до Средневековья чего только нет… Наська, вон, тоже находила… Я во-о-н там кость мамонта нашёл, в Кошмаках…

Белов махнул неопределённо рукой на левый берег, Кирилл машинально оглянулся и только теперь заметил, с каким судорожным видом Настя вцепилась в борт лодки одной рукой, второй — прикрывая рот.

— Ты чего? Тебе плохо? — наклонился спросить.

Настя сделала неопределённый жест, мол, всего лишь укачало. Но Кирилл попросил Белова пришвартоваться к берегу. Едва остановились, девушка перегнулась через борт — и завтрак успешно отправился на корм рыбам. Белов почесал в затылке:

— Может, сметана малость свернулась? Или хлеб того…

— Ничего, мне надо пройтись. Укачало с непривычки, — с помощью Кирилла Настя вылезла из лодки и ловко взобралась на береговой холм, уходя подальше от мужчин — попросила дать отдышаться и заодно вспомнить старые места, в которых давно не бывала.

— Смотреть тут нечего: деревня вымерла, — философски заметил Белов, но достал сигареты и опустился на густую траву.

Кирилл присоединился, и мужчины закурили, отгоняя дымом от себя настырных насекомых да продолжая разговор про археологов, для которых здесь, на Урале, как мёдом было помазано. Отец Насти и она сама по долгу службы часто здесь копошились. Все найденные черепушки тщательно укладывались в ящики, фотографировались, нумеровались.

Карамзин задумчиво заметил: а ведь когда-то здесь жили и, причём, не один век, раз целых три эпохи археологи отметили. Выходит, что-то манило сюда людей. Ладно, век каменный — где устал, там и присел, где присел — там и хижину построил. Примерно так Карамзин себе и представлял выбор места для жительства. Но ведь в Средние века Русь уже существовала, крупные города, торговля между ними и всё такое. Что же манило в эти непроходимые кущи людей?

— Пушнина, звериный мех, — коротко объяснил Белов, оглядываясь на Настю, за которой увязались собаки и которая успела заметно отойти. — Наловят ушкуйники, да по реке вверх — продавать. К тому же спокойно тут. В городах постоянно воевали, а здесь один враг — дикие животные, и те зря не полезут.

— Да, но моторных лодок тогда не существовало. Попробуй, погреби семьсот (или больше?) километров… вёрст, то есть…

— Как-то жили, — философски согласился дядя Гена.

Кирилл докурил сигарету, аккуратно потушил её, подобно местным, остерегающимся пожаров, и встал, потягиваясь:

— Пойду к Насте, пока она опять не нашла чернику.

Застал он её за разглядыванием канав, частично наполненных дождевой водой и заросших так, что соваться в них не стоило. Фикс с Малышом неподалёку суетливо обнюхивали, судя по всему, жилые норы местных четверолапых жителей.

— Чего интересного рассказывают суслики? — он обнял сзади Настю. Та запрокинула руку и погладила его щёку, продолжая наблюдать за Фиксом, ретиво копающим яму. — Псины клещей не нахватаются?

— Потом проверим… Где-то здесь дядь Гена нашёл кость мамонта. Говорит, выкапывал молодые берёзки, по заказу, чтобы посадить возле базы, и наткнулся случайно.

— Фикс, где мамонт? Ищи мамонта! — пошутил Кирилл, забавляясь готовностью молодого пса искать кого угодно, лишь бы не скучать. И переключил внимание на девушку. — Как ты?

Она ответила, что уже намного лучше.

— Но? — Карамзин развернул её лицом к себе, чувствуя в голосе некую фальшь. — Что тебя беспокоит? Малышка?

Настя улыбнулась грустно:

— «Малышка»… Сон дурацкий приснился, а в дороге вспомнился. Через неделю — назад. Не хочу думать о том, что придётся объясняться со многими. Мы с тобой всего-то три недели знакомы, и… Так не бывает.

Кирилл невольно вспомнил эту же фразу, сказанную на Купальскую ночь, после спонтанного поцелуя. И прижал к себе тихую Настю, усмехнулся одной мысли:

— Бывает. Уже было. У Карамзиных всё по-быстрому. Отец сделал моей матери предложение после недели знакомства. Арчи обручился с Олькой, кажется, на третьей неделе. Тайно, разумеется: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку»[1]. А поженились они официально через два месяца.

— Скороспелые вы, — улыбнулась ему в плечо Настя. — Мои лет пять дружили после школы, прежде чем пожениться.

— Мы не скороспелые, мы — фаталисты. Увидел, понял, что твоё — бери, пока дают. Так отец говорит, он на самом деле всегда быстро принимает решения.

Настя вздохнула за двоих. Можно было не продолжать: боязно становилось при мысли о том, как Карамзин-старший отреагирует на жениховство сына с простой хендлершей.

— Слушай, давно хочу спросить, — Кирилл отстранил от себя девушку и весело заглянул ей в глаза, — что за чувак на том постере, который ты спрятала? С гитарой. Что-то твои сиблинги лопотали, я не понял.

— Это мой талисман, бывший, — Настя хмыкнула. — Теперь ты — мой талисман… Фикс! Фу! Нельзя!.. Да что такое⁈

Она отвлекалась — неподалёку обе собаки увлечённо копали яму так, что вокруг летели трава и комья земли. На оклик пёс остановился, повернул свою грязную коричневую морду на девчонку, гавкнул и вернулся к прежнему занятию.

— Вот свин! — в сердцах выругался Кирилл. — Давай оставим его здесь, а на обратном пути заберём… Иди сюда, зараза мелкая! Малыш — фу! Ещё одна свинья на мою голову! Оба будете плыть за лодкой, understand[2]?

Пока хозяева ругались, собаки раскопали нору то ли кролика, то ли лугового суслика. Добрались до какого-то препятствия, которое не просто заинтересовало — а требовало быть извлечённым. Вздыхая и ругаясь на окончательно испачкавшегося ещё утром белого пса, Кирилл присел перед ямой:

— Это не собаки, а два экскаватора.

— Забери их на стройку прорабами, пусть они тебе под фундамент копают, — посоветовала Настя, не зная, как ухватить Фикса таким образом, чтобы остаться чистой.

К ним подошёл дядя Гена:

— О, я тут пять лет назад нашёл кость.

— Было бы смешно, если бы эти два товарища сделали то же самое, — Кирилл тыкал отломленным прутиком в подозрительно ровную поверхность «ствола дерева» внутри ямы. — Скелет заблудившегося археолога… У вас в деревне никто не пропадал?

— Ну-ка… — Белов, не церемонясь, опустился на колени и рукой загрёб землю рядом с собачьей находкой.

Спустя сорок минут на белый свет была извлечена действительно кость мамонта — никому другому эта навскидку десятикилограмовая не могла бы принадлежать.

— Охренеть у тебя обед, Фикс! — только и мог сказать Кирилл, когда собаки обнюхивали метровую «косточку», которую оценивающе рассматривали Беловы.

В речке кость, сохранившуюся превосходно, осторожно обмыли от налипшей грязи и аккуратно уложили на дно. Кирилл спросил, стоит ли направить сюда археологов, чтобы достать остальную часть прародителя слонов.

— Я уже говорил археологам, они знают, — дядя Гена влажным платком вытирал шею.

— И?

— И кость, которую я нашёл, уже лет пять валяется у меня под кроватью.

— Почему мне не показал? — с сомнением спросил Карамзин.

— Ты не спрашивал, — получил в ответ насмешливое. — Приедем — покажу.

— Охренеть, — повторил Кирилл, рассматривая кость у себя в ногах. Не вызывало сомнений, что местные мамонты были не намного крупнее африканского слона, но и не настолько большими, какими он себе представлял в детстве — наряду с динозаврами. — А можно я её себе заберу? Поставлю в офисе вместо фикуса — пусть подрядчики офигевают. Сколько лет прошло, а кость крепче, чем мои зубы. Чтоб так же строили!

Беловы посмеялись над мальчишеством директора-архитектора, и дядя Гена великодушно разрешил не только забрать кость, но и приехать за новыми.

— Ага, я бы от черепа мамонта не отказался, — размечтался под улыбки Карамзин. — … Так что, посмотрим на ваш молитвенный курган археологов?

— Любой каприз за ваши деньги, — хмыкнул, заводя мотор Белов.

[1] Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. — лат. пословица.

[2] Поняли? (англ)