Хендлер, или Белоснежка по-русски

Глава 13 Вне зоны доступа

До Североуральска добрались, как и планировали, к утру. Недалеко от вокзала, всего в пятнадцати минутах ходьбы, жили знакомые семьи Беловых. Там Настя собиралась оставить ненужные для дальнейшей поездки вещи.

— Это я возьму с собой, — Кирилл упрямо вцепился в рюкзак с нетбуком и дорогой камерой Артура.

— Ничего с ними не случится, а электричество и Интернет не везде есть. Вернее, почти нигде его нет. Как ты всё это потащишь? — Настя махнула рукой на полупустые рюкзаки, гитару и ту самую сумку с «сокровищами». — Оставь.

Скрепя сердце, Кирилл пошёл на уступку. Камера в новом телефоне была хуже, чем в айфоне, а Артуру он обещал привезти свежий материал: на Урале Карамзины никогда не бывали, при этом изъездив пол-Европы и южные экзотические курорты.

Решив этот вопрос, после завтрака в гостях, снова сели на автобус в Серов, находившийся примерно в часе езды от Североуральска. Оттуда уже — на вахтовке в посёлок Гари и дальше, на восток.

Фикс переносил дорогу отвратительно — ему и в поезде не понравилось, а на автобусе и подавно начало мутить: жара и духота в салоне делали своё дело. Зато когда прибыли на место, пёс от души повалялся на первом попавшемся клочке травы, превращаясь из снежно-белого пуделя в пыльного.

Здесь, в Серове, Кирилл наконец узнал, зачем нужны были огромные рюкзаки. Настя закупалась в местном магазине, как перед войной: соль, спички, несколько блоков с сигаретами, рис, гречка, макароны, чай, шампунь, мыло, зубная паста, всякая мелочь… Кирилл спросил один раз, зачем столько всего, получил в ответ «потому что» — вспомнил рассказ Насти про знакомых, живущих в местах, отдалённых от магазинов, и больше не заикался — послушно перекладывал продукты с прилавка обратно в корзину, чтобы потом удобнее всё утрамбовать в рюкзаках. Кроме того, зашли в аптеку, и оттуда Настя принесла пакет с лекарствами. Взвалив на плечи свой рюкзак, Кирилл крякнул — вес получился немаленький, а ведь ещё нужно было как-то гитару приспособить.

Очередные знакомые ждали в нужном месте — выехали из Серова на вахтовке вчетвером, не считая Фикса. До первой цели было всего-ничего, по словам водителя Юрия, почти сто шестьдесят километров, но остановиться пришлось через первые пятьдесят — Фикса тошнило. И Кирилла тоже, несмотря на леденцы, которыми запаслась Настя. После небольшой передышки продолжили маршрут.

Настя старалась отвлекать Кирилла, как могла, водитель и его друг тоже внимательно слушали. Уральские горы, имеющие много имён: от Гиперборейских в античных источниках до Большого Камня в «Повести временных лет» — вдохновляли на создание мифов, легенд обитателей этой огромной, малонаселённой земли: башкир, народов манси, ханты…

Одна из легенд сравнивала Уральские горы с поясом великана. Жил некогда великан, который носил пояс с глубокими карманами и прятал в них все свои богатства. Пояс был огромный. Однажды великан растянул его, и пояс лег через всю землю. Разделил пояс восток и запад от самого северного океана и до казахских степей…

— Ага, помню, мы в школе сказки Бажова читали, — подавляя очередной приступ тошноты, поддержал беседу Кирилл и протяжно выдохнул.

За окном двигался одновременно и величественный, и жалкий пейзаж. Позади оставались горы, разбавлявшие своими коронами горизонт, а на востоке — одна земная гладь, состоящая из изумрудного полотна с голубыми речными полосками да редкими домами. Большая часть из них выглядела живыми трупами, которые ни снести, ни оживить желания у местных не вызывали. Поразмыслив, Кирилл понял, что его больше тошнит от этой визуальной безнадёги, чем от подпрыгивания жёсткой машины на ухабах.

— Да, с Бажовым забавно вышло, — весело откликнулась на воспоминание Настя. Кирилл покосился на неё:

— Чего забавного?

— А то, что Павел Петрович выдумал все свои сказы: и про хозяйку медной горы, и про полоза. Возможно, кое-что и взял из фольклора, но, подозреваю, там совсем крохи. Время тогда было революционное, а товарищ был деятельный. И если бы однажды в возрасте около пятидесяти лет ему не пришлось бы маяться целый год без работы — кто его знает? — мог бы и не начать писать. Нет, конечно, надо отдать справедливость его труду и званию фольклориста, я не спорю. В начале прошлого века он действительно путешествовал по Уралу, собирал фольклор у местных. Но, к сожалению, документация не сохранилась, никто не знает, что он собрал. А позже советская власть требовала «родить» рабочий фольклор, потому в сказах Бажова больше про трудовой люд, чем чистого волшебства… Что-то ты совсем плохо выглядишь. Дать мятную конфету?

Настя полезла в кармашек на маленьком рюкзаке, но Кирилл отмахнулся. Водитель достал из-под сидения железную флягу и протянул:

— Держи уральское дьюти-фри! Почаще сюда выбирайся, быстрее привыкнешь.

Кирилл хлебнул и закашлялся, вызывая смех у водителя и его друга: самогон был качественный. Однако в груди воссияло солнце, и тошнота затаилась. Теперь и конфетка пошла удачно.

— Я не понимаю, — признался он, когда разговор зашёл о трудностях местной жизни, — почему вы не уезжаете?

— Привыкли уже, — откликнулся водитель: — работа есть, дом есть, на рыбалку хоть каждый день — рыба свежая. Воздух чистый, не то, что у вас там, в Краснокаменной. И свобода, конечно. Просторы вон какие…

Водитель кивнул головой на зелёное полотно. Мужики, как обычно, стоит упомянуть рыбалку, заражаются темой мгновенно — начали хвастаться рыбой. И язь тут жирнючий, и серебряного карася хоть на выставку… А если свежую щуку пожарить, да с молодой картошечкой, и присыпать укропчиком, маслица положить… Или уху на костре сварить, чтобы запах от бульона был копчёный, как в пионерском походе…

— Прекратите! — первой взмолилась Настя. — Смерти нашей хотите!

Осоловевший от самогона Кирилл согласился с нею: сводило желудок от разговоров о простой и вкусной еде. Сменили тему на бытовую — про то, чем живут здешние и как их вообще угораздило здесь поселиться.

— А ты думал, что жизни за МКАДом нет? — хмыкнул Виктор. Над Карамзиным без устали подшучивали за его московскую прописку, благо что простодушные вопросы гостя тому способствовали.

Недаром проучившаяся на историческом факультете, Настя охотно делилась знаниями. Первыми русскими здесь были ушкуйники, новгородские пираты, забиравшиеся вглубь непроходимой земли — добывали пушнину, драгоценные камни и, попутно, расширяли территорию Руси. Позже, в конце шестнадцатого века, здесь появилась казацкая дружина Ермака, общеизвестного победителя Сибири, пусть даже погибшего нелепой смертью.

Но основное заселение началось, когда открыли петропавловский рудник. Где до сих пор сохранились разработки, там и народ остался. А чуть южнее торф добывали, и после перехода на более удобное топливо стали вымирать деревеньки торфодобытчиков…

— Ну а твои потомки как тут оказались? — спросил Кирилл.

— Мы родственники Герасима Белова, был такой в конце девятнадцатого — начале двадцатого купец, из крестьян, но очень известный. В Тотьме его дом-музей до сих пор сохранился, правда, в нём сейчас люди живут. И мы — мы потомки официально раскулаченных. Здесь почти все такие. Много потомков русских немцев, сосланных после войны. Короче, всё, что не подходило советской власти, убиралось подальше…

— Ну а тебя-то сюда что тянет? Тоже свобода? — Кирилл, закинув руку через Настины плечи, уже вольно опирался на неё, дразня Фикса пальцами возле носа. Пёс игрался, пытаясь их поймать и, если получалось, легонько покусывал.

— Это секрет, — засмеялась Настя, — сам увидишь.

— Это секрет типа того, зачем нужны большие рюкзаки?..

Мужики улыбались, слушая их диалог и вставляя свои реплики. Пока Настя не ткнула пальцем в лобовое стекло:

— А вот и наши Гари! Смотри, улица налево, там был наш дом. Успели продать и уехали.

Кирилл оживился: маршрут на сегодня он запомнил — из Гари добраться в Линты и там привал на пару дней, у бабы Али, кумы Беловых.

— Сколько здесь стоят дома?

Виктор пожал плечами:

— От трехсот тыщ рублями до ляма доходит.

— Ого, дороговато для захолустья, — заметил Кирилл.

— Через пару островов перепрыгнете, там найдёшь дешевле — и за двадцать тыщ купить можно. Телефон свой отдашь — и заходи-живи.

Мужики переглянулись. Вспомнили, как заезжие рыбаки рассказывали, что умудрились для ночёвки пару избушек купить вовсе за пару тысяч. Кирилл хмыкнул.

— Что, уже дом для семьи присматриваешь? — лукаво подмигнул ему Юрий через зеркало, Кирилл покраснел, Настя смутилась, и мужчина засмеялся. — Ничего, дело молодое — нагуляетесь, а потом, с возрастом и в деревню, к грядкам потянет…

За разговорами не заметили, как миновали деревню и подъехали к парому — переправе с недостроенным мостом. Настя везде расплачивалась сама, бесхитростно называя суммы Кириллу. А он, кажется, только сейчас начал соображать, чем живёт Белоснежка. Работает, хватается за каждое предложение, унижается перед любыми карамзиными, и всё для того чтобы приехать в эту глухомань с подарками для старых знакомых, из упрямства не покидающих малую родину ради городского комфорта.

— Слушай, из тебя вышел бы ужасный бизнес-партнёр, ты знаешь об этом? — он не без опасений смотрел на воду, по сторонам от плывущего с тяжёлой машиной парома. — Подозреваю, копить для себя ты не умеешь.

— Ну почему же? — Настя улыбнулась во весь рот, — пользуюсь услугами спонсоров-доброжелателей. Вот недавно одна семья мне нахаляву билет купила, аж до Екатеринбурга. Целых три тысячи рублей сэкономила, практически…

— Ну и расчётливая же ты! — Кирилл сузил глаза.

— Мы все, бабы, такие, — гордо отпарировала Настя и показала язык.

— Чую, придётся внедорожник покупать. Или вертолёт. Дешевле выйдет, — проворчал Кирилл, кусая губу, чтобы не разулыбаться.

Переправившись через реку, вахтовка мягко сошла на землю и покатила дальше. Здесь дорога ощущалась заметно ухабистей, но и она скоро закончилась. Пассажиры всё чаще подпрыгивали так, что доставали темечком до потолка кабины. Фикс занервничал, и шутка Кирилла о том, что у пса хороший опыт по обгону машин, не сработала. Настя попросила остановиться:

— Дальше мы дойдём как-нибудь.

— Ну, хоть до поворота? — предложил водитель. — Сумки у тебя, смотрю, в этот раз немаленькие.

— Со мной мужчина, он понесёт, — Настя ответно подмигнула водителю.

— Как знаете, молодые люди.

Вахтовка остановилась, мужчины отправились к кабине за рюкзаками, а Настя неподалёку наблюдала за Фиксом, вымещающим своё недовольство от путешествия на траве. Виктор помог взгромоздить большой рюкзак за спину Кириллу и придержал его:

— Слышь, москвич? Вижу, парень ты неплохой, но просьба к тебе есть. Не обижай девушку. Все ваши столичные понты рано или поздно вылезут, а девка потом страдать будет. Не морочь ей голову, понял, если несерьёзно? Сергеича, её отца, просьбу передаю: просил за нею приглядеть.

— Я знаком с её родителями, не надо нотаций, — сердито ответил Кирилл, в данный момент не сумев принять цену душевности предупреждения. Взыграла аллергия к контролю.

— Ну, смотри, — хмыкнул мужчина многообещающим тоном.

Настя закинула на спину рюкзак поменьше и полегче. С вахтовщиками распрощались, условились о звонке через неделю-две, и машина ушла. Двое отправились дальше пешком — по заросшей разнотравьем дороге, а псу дали волю — носиться, где захочет, и лаять, сколько душеньке влезет.

Через километр Кирилл оценил вес покупок по достоинству — пот лился с него градом, гитара болталась, но на вопросы Насти отмахивался, мол, всё нормально. Дошли до очередного поворота речки, и девушка остановилась:

— Давай остановимся. Пить хочу. И кое-что тебе покажу.

Кирилл с облегчением поставил рюкзак в траву и облокотил на него гитару.

Первым делом Настя ополоснула лицо, шею и руки — вокруг носились мошки и комары, жадные до аромата человеческого пота. Кирилл тут же последовал примеру, зашёл в воду рядом, и в него полетели брызги — он ответил, заражаясь весельем. И Настя, мокрая, выбежала на траву, спасаясь от расправы, сняла обувь и попятилась, раскидывая руки:

— Смотри, как я могу! — отмахнулась от любопытных мошек и крикнула: — Я-а-а-а-а!

Прислушалась к полёту звука под облаками и закричала снова:

— Я! Здесь! Живу-у-у!.. Это! Мой! Мир! Ура-а-а!

Где-то далеко залаяла одинокая собака, Фикс замер, изумлённо внимая крикам хозяйки и не зная, как одновременно реагировать на незнакомый сигнал от собрата.

— И я! Хочу! Сказать! Спасибо! Моя мечта — исполнилась! Спасибо, велика-а-ан!

— Сумасшедшая! — смеялся Кирилл, медленно и осторожно приближаясь к девушке, но она ловко пятилась от него.

— Ты не веришь в великана⁈ — крикнула она провокационно, — а может, ты не веришь в местных духов и силу заговоров⁈ Так пусть же мои слова подтвердят верховные боги Самрау и Кояш! Призываю вас в свидетели! Пусть пойдёт дождь, если я права!.. Смотри, сюда уже идут тучи! Я, я наколдовала дождь!

Настя протянула руку в сторону восточного горизонта с еле заметной тёмной полосой. Кирилл воспользовался паузой и обманным движением метнулся вперёд, схватил девушку, не обращая внимания на заливистый лай Фикса, пока ещё не понимающего правила новой игры.

— Ах ты, вруша-авгур! — Кирилл прижал к себе девушку, — я тоже видел прогноз погоды!

— Зато я могу здесь кричать, сколько захочу, — смеялась Настя, уворачиваясь от поцелуев.

— Отлично, кричи. Кричи так, чтобы твои (Как их?.. Я не запомнил.), все твои уральские духи слышали, — руки Кирилла залезли под женскую футболку. И вдруг Настя присмирела, улыбка сошла с её лица, она смутилась:

— Нас рыбаки могут увидеть, у них здесь неподалёку станция. Отпусти…

Руки Кирилла ослабили хватку, но не из-за предупреждения о возможных свидетелях, новое настроение Насти, как и пять минут назад, передалось ему. Отчего-то стало тесно в груди, губы потянулись друг к другу… Настырный комар вклинился в смешанное дыхание и сел на губу, портя сокровенный момент.

— Тьфу, зараза! — Кирилл сплюнул насекомое, отмахнулся от жидкого роя: — Да здесь штаны опасно снимать!

Настя выскользнула из объятий и расхохоталась:

— Пойдём подальше от высокой травы. Ты же к ним в дом залез!

Она подобрала свою сумку, достала оттуда два специальных головных убора, защищающих, как у пасечников, лицо от насекомых, расправила один и бросила Кириллу:

— Держите, сударь, вашу шляпу, тысяча чертей!

— Шляпа от тысячи чертей? — Кирилл надел убор, смахивая с шеи застрявших «заложников». — Мерси боку, сударыня… И всё-таки наша дуэль неизбежна. Дайте только… — кряхтя закинул рюкзак за спину, подхватил гитару и бросился вдогонку за хохочущей Настей и Фиксом, — до чего же вы прыткая, сударыня!.. Погодите-ка!.. Ах так, да?..

Через несколько десятков шагов они оба выдохлись, и Кирилл пригрозил упасть здесь же и не вставать, пока его не реанимируют.

— Осталось немного, вон дом! — Настя протянула руку к деревьям впереди. — Нас баба Аля уже встречает… Фикс, рядом! Рядом!

И точно — показалось цветастое пятно, женщина прошла немного и остановилась, приложив руку козырьком к глазам. Настя помахала ей рукой, и фигура ответила, а потом повернулась и как-то слишком быстро скрылась из виду. Через несколько минут приезжие были на месте. Фикс первым делом полез знакомиться с хозяйской собакой, посаженной на цепь ради безопасности незнакомых гостей; вещи заносили в дом.

— Господи, а принесла-то сколько! — ахнула семидесятилетняя женщина, оглядев ношу. — Кирилл, мальчик, ты поставь на крыльцо сумку: тяжёлая ведь. Потихоньку оттуда и перенесём в дом.

— Ничего, дальше нёс, а пять метров ничего не решат, — он упрямо затащил рюкзак в комнату, являющуюся гостиной и столовой одновременно. Сложил всё в углу и присел на лавочку, чтобы не мешать суетящимся женщинам.

Настя призналась, что они голодные с дороги, и хозяйка схватилась за голову: чем же кормить? Ведь у неё супа всего-то осталось, что на тарелку…

— Не переживайте, я всё сама приготовлю. У вас картошка, лук там же?

Женщины ушли в сенцы, и вдруг Настя вернулась, махнула рукой:

— Пойдём, для тебя тоже есть работа! Жареную рыбу хочешь?

Стоило сглотнуть слюну, вспоминая рассказ водителя, и Кирилла отправили к рыбацкой станции. Настя вручила ему небольшую корзинку:

— Иди, Красная Шапочка, по дороге и не сворачивай в лес.

Он успел захватить её за талию и прижать к шершавой входной двери:

— Я сам как Серый Волк… и в поросятах знаю толк! Ты специально от меня избавляешься, чтобы посплетничать обо мне за моей спиной, м-м? Признавайся!

Девушка позволила себя сочно поцеловать и подтолкнула к тропинке, ведущей от крыльца до импровизированной ограды из тонких палок:

— Ты забыл, что я наколдовала дождь? Уж-жасно хочу свежую рыбу, а ещё баба Аля нам натопит баню, и мы будем ночью слушать таёжный ливень… Ох!

Взгляд метнулся куда-то за спину Кирилла:

— Баб-Аль, а вы сено сушили? Его же надо убрать? Или оставим?

Конечно, сено надо было перенести в сарай. Поцелуи на крыльце отменялись.

Успели всё сделать до дождя: и сено перенести, и затопить баню, и накормить скотину, и приготовить ужин: Кирилл на рыбацком становище нашёл четверых мужиков, готовящихся выйти на охоту в непогоду. Обменял свежепойманных щуку да карасей на бутылку молока и кусок козьего сыра, а Настя пожарила половину, остальное поставили томиться для ухи.

Кирилл боялся, что скучающая по общению хозяйка не позволит гостям уединиться, тем более в домике не нашлось для них отдельной комнаты с плотно закрывающейся дверью. Но баба Аля оказалась человеком понимающим:

— На сеновал ночевать пойдёте? Я вам два покрывала дам, чтобы спину не кололо. А мышей у меня там и нет, кажись. Васька всех попереловил.

Васька лежал на полу в цепких объятиях Фикса, полюбившего всем сердцем новую мягкую игрушку, и притворялся мёртвым, хотя кончик хвоста нервно подрагивал. Кирилл сладко потянулся:

— Эх, давно я на сеновале не спал! Романтизьм!

— Куришь, нет? Смотри только, не вздумай курить там, а то будет всем нам «романтика», — хозяйка ушла за обещанными покрывалами. Настя последовала за ней, успев показать Кириллу язык, и вернулась в обнимку с тёплым одеялом. — Если замёрзнете, прибегайте. А я в печку ещё подкину.

— А мы в баню, если что. Там тоже тепло, — сказала Настя.

— Тю! Банника уже не боишься? — без улыбки пошутила старушка.

— Боюсь, баб-Аль, до сих пор. Будить вас не хочется.

— А я мало сплю. Чего меня будить? Книжку твою читать буду, новую. Про любовь-то детектив? — хозяйка погладила морщинистыми пальцами лежащий на столе очередной подарок. Настя подтвердила — про любовь.

В сарае мягко пахло разнотравьем, от терпкой полыни до успокаивающей мяты; за стенкой всхрапывали во сне две козы, где-то тихо сидели на насесте куры и только петух оглашал движение ночи — к рассвету. Кирилл, задремавший после нежностей под шум дождя, барабанящего по крыше и за дверью сарая, вскоре проснулся от того, что Настя завозилась во сне. Одеяло было обычное, полуторка, поэтому, чтобы не задувало с боков, приходилось прижиматься друг другу, но под ватным, тяжёлым слоем быстро стало жарко, и Настя сначала раскрылась, а потом, почувствовав, что замёрзла, во сне стала искать тепло.

Он поправил одеяло, подтыкая его за Настиной спиной, и понял — сон улетучился, растворился в звуках таёжного ливня, угомонившего надоедливых насекомых. И только где-то рядом над лицом кружился нерешительный комар. Кирилл закинул руку так, чтобы тот не сел на Настино лицо, выждал укус — и прихлопнул чудовище на своей щеке, размазывая мокрый след под пальцами.

Полежав ещё немного, поднялся. Дождь провоцировал низменные желания и заодно одолела жажда: съеденная за ужином рыба просила пить. Настя брала в сарай на всякий случай бутылку с водой, но хотелось горячего чая, того самого, с травами, душистого и летнего, каким потчевала баба Алевтина.

Перед тем, как уйти, Кирилл проверил, плотно ли укрыта Настя, натянул свитер, взял плащ, под которым бежали вдвоём в сарай, и осторожно открыл скрипучую дверь. На него сразу обрушились сырость и громкая песня июльского дождя. Справив нужду, подумал и всё-таки решил воспользоваться предложением не запиравшей двери хозяйки, если что, вернуться ночью в домик. Пошёл к крыльцу, перепрыгивая через лужи в траве и подсвечивая себе фонариком телефона. На его перемещения забившийся в будку дворовый пёс Жулик сердито брехнул и опять уткнул нос в свой тёплый воротник.

В домике было не просто тепло — закрыто от гуляющего за стенами сквозняка, который в сарае нет-нет да и забирался под одеяло. Несмотря на то, что путь к печке с чайником освещался, Кирилл не рассчитал путь незнакомой обстановки — задел то ли за ведро, то ли за кочергу, криво оставленную в проходе. Грохот разбудил Фикса, и тот спросонок испуганно залился лаем.

— Тихо ты! Нельзя, свои! — громко шикнул на него Кирилл, но было поздно — из единственной спальни домика послышались шаги, и баба Алевтина, в ночнушке и с накинутым махровым платком поверх, появилась в темноте дверного проёма.

— Лампу зажги, на столе стоит. Спички рядом, — спокойно сказала она. — Вернулись?

— Нет, я пить хочу. Извините, что разбудил, — Кирилл смущённо крутил колёсики у ручки лампы — видел ведь, как зажигают, а не запомнил.

Бабушка помогла ему, на повторные извинения отмахнулась:

— Ничего, мальчик, я в дождь всегда плохо сплю.

Пододвинула к бокалу вазочку с вареньем, положила ложку, а сама уселась на стул рядом. Чай-кипяток, конечно, уже остыл, но ещё оставался приемлемо горячим, Кирилл пил, не зная, о чём говорить. Бабушка вдруг спросила:

— Любишь её? Или так, подружить решил? Нынче модно, если что не устроило — разбежались. Разучились искать друг друга и ждать, а девки потом сами детей поднимают на ноги: отцу, видите ли, другая любовь пришла…

Старушка зевнула, подумала и тоже налила себе чаю, добавляя какой-то свой состав, от давления. Кирилл помолчал недолго, собираясь с духом — не ответить было бы большим неуважением по отношению к хозяйке, весь день не пошутившей ни разу про жениховство.

— Люблю. Только недавно понял… И страшно немного… Боюсь, что не оправдаю доверия.

«Недавно» случилось пару часов назад. После нежностей и перешёптывания накатило такое откровение, что слёзы увлажнили глаза — хорошо, что в темноте Настя его не видела. До болезненно щемящего желания орать, перекрикивая дождь — что-то эдакое Беловы вскрывали в нём, обнажая. И тот момент, помимо желания шептать на ухо, в губы, шею и грудь ласковые слова признания, родилось подозрение, что весь этот деревенский антураж, тишина, которую так ценили местные жители-затворники, ему не просто нравится.

«Пазл щёлкнул — картинка собралась, значит, надо делать», — говорила Настя, сравнивания голос интуиции с мозаикой, когда стояла перед сложным выбором. Но всё ещё столица, въевшаяся до самого глубокого слоя, жила в нём, напоминая о только-только начавшихся концертах, адреналине от выступления и признания в виде аплодисментов и комментариев в соцсети.

— Да. Люблю так, как будто ждал её всю жизнь… Очень странное чувство, словно пазлы сложились…

Сам, тогда засыпая, проборм — отал в шею прижавшейся к нему Насти: «Спи, любимая», — а она замерла, погладила его лицо: «Мой Кир!» И что-то ещё, что он уже воспринимал как усыпляющее дождевое адажио.

Слишком всё было хорошо. Слишком сладко. И это пугало.

А проснувшись, на удивление отстранённо мельком успел подумать, что с Настей — то самое, а с Лерой — словно и не было, да и всё по-другому как-то прошло. Сплошное веселье, клубы два-три раза в неделю, постоянная скорость перемещения — и подумать о жизни некогда было. И наедине оставались — Лера чаще шутила и смеялась… Да, было забавно, но именно это и мешало прислушаться к себе, понять, чего требует душа.

— Ну, это ничего. Любишь — значит разберёшься. Вон уже словами Настиными говоришь.

Баб-Аля зевнула, напомнила, что входную дверь надо плотнее закрыть, и ушла в надежде уснуть. Кирилл же допил чай, налил ещё и вернулся с бокалом в сарай — вдруг и Настя проснулась от жажды. Но девушка крепко спала. Кирилл, нырнув к ней под одеяло, некоторое время прислушивался к обтекающим сеновал звукам и незаметно для себя уснул. Одна из самых важных в жизни целей найти родственную душу, наконец, была достигнута, а о том, как сохранить и сберечь своё сокровище, он обязательно подумает завтра.