Ходок - 8

Глава 17

Пора! Командный пункт Стерха находился на вершине небольшого холма к закату от загородного замка Епископа Ортега и только что туда прибыл последний нарочный с восходной стороны. Посланцы с полуночи и полудня прибыли немного ранее – все было готово для атаки – вражеские секреты бесшумно сняты – среди араэлитов были и охотники и егеря, было кому незаметно подобраться и пустить стрелу точно в цель, войска выведены на исходный рубеж. Сотники знали, что должны делать их сотни, десятники знали, что предстоит совершить их десяткам, каждый рядовой знал свой маневр, «бичи» приведены в состояние боевого безумия. Пора! Вчера было рано, завтра будет поздно. Пора! Ракета со змеиным шипением ушла в зенит и в небе расцвел зеленый цветок. Араэлиты, подобно морской волне, накатывающейся на берег, бросились в яростную атаку.

Многочисленные мобильные патрули, кружащие вокруг замка и еще более многочисленные праздношатающиеся гуляки, свободные в данный момент от несения службы, были смяты и вырезаны буквально в первые мгновения штурма. Но, как и рассчитывал Прокл, сигнал тревоги подать успели. Тревожный вой сигнального рожка тоскливо вознесся над лесом и так же внезапно, как возник, так же внезапно и оборвался, как будто рожок вбили в горло горнисту. Так это было, или нет – неизвестно, но ощущение было именно такое, что добавляло эпизоду тревоги и драматизма.

Лес заканчивался примерно в ста пятидесяти локтях от дворца – там начиналась окультуренная территория с выкошенной травой, прореженным кустарником и растущими по линейке плодовыми деревьями. Нападавшие успели вырваться из леса и даже продвинуться на какое-то расстояние по этой цивильной полосе растительности, когда загородный дворец Епископа Ортега отреагировал на уничтожение патрулей и начал оказывать настоящее сопротивление. До этого момента со стороны дворцовой обороны присутствовали только растерянность и недоумение, а теперь показались клыки и когти.

Но все же, была в ответном ходе какая-то нервическая, можно даже сказать – инстинктивная нотка. Так человек бьет по руке в то место, куда его укусил овод, и если повезет, то от наглого маленького агрессора остается только мокрое место, а если нет – мерзкий инсект, насосавшись крови, успевает унести ноги… в смысле – всю свою мерзкую тушку целиком и полностью, оставляя укушенного – венца творенья, по мнению некоторых источников, в физическом и моральном раздрае. Во-первых – саднит укус, во-вторых – ощущение, что тебя попользовала маленькая, грязная, пакостная тварь и осталась безнаказанной! Как в том анекдоте: меня боевого офицера! и кто?!? – бычье!!!

Первоначальному успеху араэлитов во многом способствовало то, что никакой изощренной магической защиты вокруг загородного дворца Епископа Ортега подобной той, которая окружала его городской дворец, не было. Да даже не изощренной – вообще никакой не было. Нет, в принципе она, конечно же, имелась в наличии, но была отключена. Дело в том, что обычно такая система инициируется на тот период, когда хозяев нет дома и предназначена не для защиты от массированного военного вторжения, а для уничтожения всяческого рода воришек, бродяг и прочего мелкоуголовного элемента.

Такая мощная оборонительная система, как в городском дворце Ортега была скорее исключением из правил, чем правилом. Справедливо считается, что если хозяин – сильный маг, а сверх того – Архимаг, то он лучше любых стационарных плетений защитит свой дом. Вокруг же своего загородного дворца Ортег не инициировал магическую защиту совершенно сознательно – он вполне справедливо полагал, что скорее она сожжет своих же патрульных, которые обязательно сунутся куда нельзя, по дурости, или от усталости после непомерных возлияний и прочих нехороших излишеств, превышающих возможности человеческого организма, чем гипотетических бездарных врагов, которые и не предвидятся. Другое дело враждебные маги и даже Архимаги. Магическая атака была вполне вероятна, и даже, пожалуй – неизбежна, и для ее отражения у Ортега имелись свои козыри: свои Архимаги, плюс резерв главного командования – Негро.

И все же, главное соображение по которому Ортег отказался от магической защиты вокруг своего загородного дворца, было другим. Дворец совершенно не был рассчитан на такое количество «гостей», которое скопилось в нем на время проведения «Цветка Жизни». Теснота и скученность в нем стали напоминать, если даже не превышать, таковые в питерских «Крестах», где заключенные сидят на головах друг у друга, и если инициировать магическую защиту, то все многочисленные обитатели дворца окажутся действительно запертыми в нем, как в тюрьме, а так у них сохранялась возможность проводить как можно больше времени на свежем воздухе, чем народ и пользовался.

По гамбургскому счету, и городской и загородный дворцы Ортега для войны не были предназначены. Они не были каноническими замками со стенами, рвами, и прочей фортификационной ботвой, предназначенной для защиты от врага, это были хоромы для комфортного проживания, чуть лучше Зимнего дворца, но поскромнее тех, что на Рублевском шоссе. Если бы у Ортега был настоящий замок, он бы именно там и устроился для проведения «Цветка Жизни», но чего не было, того не было. Выбор же загородного дворца определялся тем обстоятельством, что заклинательный зал городского дворца был доступен Кирсану. Когда он создавался, Ортег был верным вассалом Рейхстратега, а заклинательный зал загородного замка был создан, когда он вышел из под власти прежнего сеньора и попасть туда Кирсану будет так же трудно (или вовсе невозможно), как и всем прочим. По крайней мере Ортег на это сильно рассчитывал. А в том, что бывший сеньор посетит его с визитом, когда он будет в «интересном положении», Ортег не сомневался.

С другой стороны, сказать, что план обороны загородного дворца Епископа Ортега совсем не предусматривал хотя и маловероятную, но теоретически возможную атаку бездарных было нельзя. Предусматривалось, что в случае такого форс-мажора его парируют многочисленные младшие вассалы Ортега. Они вместе со своими бойцами должны были отразить любую немагическую атаку. Теоретически. Однако, теория – теорией, а жизнь – жизнью. Люди и маги расслабились за время многодневного ничегонеделанья, и массированной атаки бездарных никто не ждал.

На Сете поляков не было, прецедентов чтобы переть кавалерией на танки, соответственно – тоже, а если перейти к местным реалиям, то бездарные гораздо слабее польской кавалерии, а Архимаг гораздо сильнее, чем немецкие танки. Вот и не ждали. Патрульная служба велась спустя рукава и вот результат – под стенами дворца вдруг, как ячмень на глазу, выросла двухтысячная армия араэлитов, готовых рубить, колоть, жечь, рвать зубами и ногтями ненавистных магов и их лакеев.

Однако, Епископ Ортег не был так наивен, чтобы полностью довериться кому-либо в таком важном деле, как защита своего загородного дворца, да еще в такой критический момент, когда он сам лично не может в этой защите участвовать. Пока его верные абреки и кунаки очухивались от спячки, продирали заплывшие жиром глазки и спихивали на пол служанок, поварих, молочниц и прочий женский контингент, скрашивающий их боевые будни, а теперь запутавшийся в своих нижних юбках и мешающий быстро – по тревоге, одеться, сработала автоматическая защита.

Дворец Ортега, если взглянуть на него сверху, с высоты птичьего полета, представлял собой квадрат, в центре которого возвышалась башня, сильно смахивающая на Петропавловский собор в Санкт-Петербурге. Башня была такой же узкой и высокой. Так вот… на вершине ее шпиля вспыхнула серебряная звезда, которая моментально выбросила серебряный же луч, коснувшийся земли рядом с полуночно-закатным углом дворца, после чего луч стал быстро вращаться, образуя тусклый серебряный конус какого-то серовато-гнилостного оттенка. Цвет этот порождал у людей, видящих его, очень, очень, очень неприятное ощущение. Казалось, что гниль срывается с бешено вращающегося конуса и вливается в глаза смотрящих. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, конус начал расширяться, неотвратимо надвигаясь на араэлитов, окруживших дворец.

Ужас сковал толпу, вольготно расположившуюся вокруг загородного дворца Епископа Ортега. Никакой ошибки в термине нет. При виде серебряного конуса армия, готовая идти на смерть и выполнять любые – даже самые самоубийственные, приказы своих командиров, превратилась в до смерти испуганное стадо, которое не бросилось врассыпную лишь из-за того, что ноги их подкосились и стали ватными. «Серый свет» был страшной сказкой… точнее говоря страшной былью, известной всем в Высоком Престоле.

Это было идеальное генетическое, или расовое, или биологическое – трудно дать точное определение, оружие. На людей с даром «Серый свет» не действовал никак – от слова «вообще», а с костей бездарных, которых касалось это плетение, слазила плоть… причем медленно и мучительно. Спасения от него не было, только убежать, да вот загвоздка – по лесу средней дремучести не очень-то набегаешься – скорее ноги переломаешь, а для серебряного луча деревья, да и другая живая материя, преградой не были – плетение проходило сквозь древесину не рассеиваясь, без потери мощности. Косная материя – камень, земля и все такое прочее, экранировали «Серый свет», но пока будешь в землю закапываться, или большой камень искать, чтобы за ним спрятаться, останешься с обглоданным скелетом, что не есть хорошо.

Вот такая, понимаешь, загогулина получается! Единственная радость для бездарных, да и то, так – относительная, что исполнить плетение «Серый свет» было под силу лишь Архимагу, да и то, не каждому. А уж создать артефакт, генерирующий плетение мог только Кирсан. Он в свое время одарил им всех своих вассалов – так, на всякий случай, мало ли чернь бунтовать надумает, а хозяина дома нет. Вот и пригодился подарочек.

Единственным человеком среди толпы, застывшей в ужасе перед расширяющимся серебряным конусом, который ничуть этого конуса не испугался, был Прокл. Во-первых – маг; во-вторых – знал, что у хозяина дворца есть «Серый свет», а предупрежден значит вооружен; в-третьих – было у него оружие против этой напасти, было… Не собирался Рейхстратег отдавать араэлитов на заклание так – ни за понюшку табаку – они еще свое слово сказать должны были. Зря их что ли сюда нагнали? Вот и снабдил своего лучшего агента противоядием.

Стерх неуловимо быстрым, слитным движением скинул с плеча лук, выхватил из маленького колчана стрелу с необычным – ярко зеленым, как будто даже слегка светящимся наконечником, вскинул лук, прицелился и пустил стрелу. На всё про всё ушло три биения сердца. Стрела угодила точно в цель – в серебряную звезду на верхушке шпиля и как по волшебству… точнее – именно по волшебству, звезда погасла, а вместе с ней исчез и страшный конус «Серого света». Толпа отмерла и стала превращаться обратно в армию.

Пришедшим в себя араэлитам было стыдно смотреть друг другу в глаза – каждый понимал, что стал, пусть и на время, пусть ненадолго, тварью дрожащей, а ведь каждый почитал себя бесстрашным борцом за справедливость, пламенным революционером и несгибаемым марксистом-ленинцем, и на тебе… – нехорошо получилось. Но, с другой стороны, в кто бы не перепугался на их месте? Вот то-то и оно… Кто такой смелый, пусть кинет в себя камень. Однако, был в произошедшем и хороший момент – с удвоенной яростью, отвагой и старанием принялись араэлиты претворять в жизнь планы, намеченные партией. Две тысячи луков принялись методично выпускать зажигательные стрелы по окнам загородного дворца Епископа Ортега.

Вполне ожидаемо стрелы от окон отскакивали. Как ни мала была вероятность того, что вконец обнаглевшие пейзане, или какой другой несознательный элемент, накачавшись бражкой на пикнике в ближайшем лесочке, в порыве классовой ненависти начнет пулять по окнам дворца Архимага камнями или стрелами – знают ведь канальи кому принадлежит объект недвижимости, но поставить защиту на окна Ортег не поленился, причем не поленился настолько, что поставил защиту не только от механических, но и магических воздействий, и казалось, что уж с этой-то стороны никакого геморроя опасаться не нужно, а вот и нет!

Отскакивали не все стрелы, некоторые, пусть их было и немного, прошивали и защитные плетения и оконные переплеты, и горели они очень жарко и потушить их было очень сложно. Точнее – невозможно. Наверное, можно даже не уточнять, что пущены они были Стерхом и наконечники их светились на сей раз хоть и другим, но таким же неприятным, красным – цвета крови, светом.

Эти особые стрелы не только вдребезги разбивали окна, но и разрывали в клочья прикрывающие их защитные плетения. Ну, а потом, когда дорожка была проторена, в открытые оконные проемы стали беспрепятственно влетать и обыкновенные, немагические, горящие стрелы, заставляя обитателей дворца пережить новые, острые, никогда ими неизведанные и можно смело утверждать – неизгладимые впечатления. Для адреналиновых наркоманов это был сущий рай.

Радости и энтузиазма нападавшим добавляло еще то обстоятельство, что загородный дворец Епископа Ортега запылал сразу со всех четырех сторон. Объяснялось это тем, что «спецбоеприпасы» имелись не только у Стерха. У трех лучших стрелков из его личного отряда тоже были стрелы со специфическими красными наконечниками, которые до поры до времени были тщательно спрятаны в «спецколчанах», экранирующих магию. Прокл выдал их своим людям лишь после получения сигнала Рейхстратега о начале «Цветка Жизни», перед самым началом войсковой операции, так что вероятность засветить их перед соратниками была невелика.

А кроме того, каждый из стрелков получил категорический ментальный приказ и скорее пал бы смертью храбрых, но не допустил чтобы кто-либо посторонний сунул свой нос в их колчан. И все прошло, как по маслу – никто из этой троицы своего командира не подвел – и подозрений у сослуживцев не вызвал, которые относились ко всему магическому, как черт к ладану, и боеприпасы сберег в целости и сохранности, и не растратил их попусту, когда дошло до дела – все стрелы ушли точно в цель.

Радостный рев двух тысяч глоток послужил музыкальным… ну-у ладно, пусть не музыкальным, а просто – акустическим аккомпанементом к визуальной инсталляции представленной густыми клубами черного дыма и отблесками пламени, вырывающимися из окон загородного дворца Епископа Ортега. Ну, что тут скажешь – превратности войны. Буквально за несколько секунд все перевернулось с ног на голову. Только что деморализованная толпа покорно готовилась к бесславной гибели от «Серого света», а прошли считанные секунды и доблестная армия пошла в неудержимую атаку, чтобы добить фашистского… пардон, это не отсюда, – некромантского зверя в его логове.

Всем показалось, что плод созрел и сейчас сам свалится прямо в руки. По приказу своих командиров, араэлиты прекратили стрелять и не мешкая ни мгновения, с боевым кличем: «А-а-а-а-а-а-а-!», ринулись вперед на штурм. Кто видел фильм «Октябрь», выпущенный еще в палеозойский период в 1927 году, помнит, как там показан штурм Зимнего дворца. Вот нечто похожее происходило и здесь – на Сете, при штурме загородного дворца Ортега.

Однако, опять же превратности войны – маятник снова качнулся, теперь в другую сторону – атака сходу не удалась, захлебнулась. Дым, который валил из окон дворца, сменился прозрачным паром, отблески пламени исчезли и через самое короткое время уже ничто не напоминало о яростном пожаре, только что бушевавшем внутри. Надо честно признать, что маги воздуха, даже самой средней квалификации, гораздо эффективнее даже самой навороченной системы газового пожаротушения. Направленными вихрями они выдули все что тлело и горело и пожар потушили.

Но это были только цветочки, ягодки были впереди, когда из дворцовых окон вместо языков пламени вырвались файерболы, стрелы и арбалетные болты. Как показала практика, радость атакующих оказалось несколько преждевременной – оборона дворца оказалась скорее жива, чем наоборот. Поэтому араэлиты снова прибегли к массированному обстрелу окон горящими стрелами, но при этом их продвижение вперед сильно замедлилось. Энтузиазма не добавляли и неизбежные потери от «огня» обороняющихся.

К сожалению, после потери эффекта неожиданности стрельба по окнам стала крайне малоэффективна из-за того, что люди Ортега пришли в себя, а их маги воздуха возвели линзы односторонней проводимости, которые стрелы араэлитов отклоняли и даже отбрасывали назад, а все что вылетало из дворца прекрасно пропускали.

Казалось бы – все! Богиня Удачи повернулась к араэлитам задом, дело швах и восставшему пролетариату остаются только два выхода: броситься голой грудью на пулеметы и умереть с гордо поднятой головой, как бы противно это ни было, или же драпать без оглядки.

И все так бы и было, если бы операцию разрабатывали араэлитские «стратеги», их видные «военачальники» и их «политбюро», но, к счастью… хотя какое это счастье, разработкой операции занимался сам Рейхстратег и его лучший полевой агент, а они-то в этом деле были профессионалами с большой буквы «П». Снова сыграли свою роль «спецбоеприпасы», заботливо подготовленные Кирсаном для Стерха и его людей. Им оставалось только применить их в нужное время и в нужном месте. Задача еще и сильно упрощалась тем обстоятельством, что в нужном месте они уже были, причем довольно давно.

Единственная тонкость заключалась в том, что если пуск зажигательных снарядов людьми Стерха в координации не нуждался – все начали пускать зажигательные стрелы и они начали стреляли вместе со всеми, то сейчас был нужен сигнал. Ну что ж – нужен, так нужен. Сигнал был заранее оговорен и он последовал. В небо взвилась вторая ракета, на этот раз красная. Как и в случае с первой ракетой Прокл воздействовал на окружающих и никто ничего подозрительного не углядел. По большому счету это были уже совершенно ненужные предосторожности, но как говорится: руку не собьешь. Конспирация для разведчика превыше всего.

На этот раз цвет наконечников был желтый, воздушных экранов для них как будто не существовало, а действовали они, как осколочные гранаты. Есть детская песенка про елочку, а в ней такие слова: «И много, много радости детишкам принесла!». Так вот, здесь для обитателей дворца все было наполовину наоборот – никакой радости, хотя и много. Обстрел дворца «спецбоеприпасами» своей цели достиг – стрелы, болты и файерболы из его окон больше не вылетали. Подавив «огонь» доблестных защитников, араэлиты снова бросились вперед.

Однако, сразу стало понятно, что если у нападавших был план атаки, хороший, или плохой – это другой вопрос, то и у охраны дворца был план обороны – по крайней мере растерянными, или хаотичными их действия не выглядели. И одно можно было утверждать точно – отсиживаться во дворце его защитники не собирались. Они явно вознамерились решить все вопросы снаружи.

Судя по всему, последней каплей, переполнившей их чашу терпения и погнавшей на свежий воздух, стали гранаты. Защитники дворца ведь не знали, что у араэлитов их больше нет – вот еще одно подтверждение тезиса: «Кто владеет информацией – владеет миром», потому что если бы знали, могли преспокойно продолжать расстреливать араэлитов изнутри, не высовываясь, пока бы всех не перебили к гратовой матери. А так не усидели – поперли наружу.

Из всех восьми дверей, как черти из табакерки, стали выскакивать бронированные щитоносцы с огромными – ростовым, тяжеленными щитами, сделанными из дерева, обтянутого воловьими шкурами и усиленного железными полосами. Стрелы араэлитов, которых они не жалели, отскакивали от них, как от бронзовых статуй, не причиняя ни малейшего вреда. Правда двум «бронеподросткам» не повезло – стрелы угодили им точно в смотровые щели в забралах, но общей картины это не меняло. Стена щитов, с неприятной для араэлитов скоростью, растягивалась от дверей, и через очень короткое время дворец был окружен сплошной железной оградой, образовавшей тем самым защищенный плацдарм, куда поспешно выбирались мечники и маги. Было похоже на то, что младшие вассалы Ортега вовсе не такие плохие воины и неумехи, как могло показаться сгоряча.

Повинуясь неслышной команде, щитоносцы расступились и пропустили сквозь свой строй тяжелую пехоту, вооруженную короткими мечами и круглыми щитами. Щитоносцы сомкнули ряды и на плацдармах стали накапливаться новые подразделения. По всему выходило, что такие маневры никакая не импровизация, а наоборот – тщательно подготовленный и хорошо отрепетированный экспромт. Не исключено, что оборона замка готовилась к чему-то подобному. Ну-у… хотя бы теоретически.

А в это время, пока замковая пехота накапливалась для контратаки, стрелки и маги из-за спин бронированных щитоносцев активно поливали боевые порядки наступающих араэлитов файерболами, стрелами и арбалетными болтами. Высокотемпературная плазма и стальные наконечники делали свое дело, выкашивая наступающих, как триммер газонную траву, и атака «друзей народа» была готова вот-вот захлебнуться, но останавливаться было нельзя. Это, как наступать под шквальным пулеметным огнем – пока бежишь есть какой-то шанс, остановился, залег – пиши пропало, живым не уйдешь.

Прокл понимал, что если араэлиты сейчас встанут, то в следующее мгновение побегут назад и развернуть их уже никто и ничто не сможет. Даже автоматчики заградотряда. Наступал критический момент всей битвы. Единственный шанс араэлитов на спасение и победу заключался в том, чтобы войти в ближний, контактный бой, где противник не сможет применять дистанционное оружие. Но и защитники дворца это прекрасно понимали и старались проредить ряды наступающих изо всех сил.

Араэлиты должны были во что бы то ни стало – кровь из носу, но продержаться еще немного, еще чуть-чуть. Дело было в том, что еще не все защитники дворца выбрались наружу и Прокл метнул на чашу весов свою последнюю «домашнюю заготовку». Третья ракета, выпущенная им на бегу, высоко взлетела над загородным дворцом Епископа Ортега, взорвалась, но не образовала при взрыве огненный цветок, шар, или что-то похожее, а превратилась в огромное вогнутое зеркало. Прокл собрал все силы, которые у него были и послал в зеркало ментальный импульс: «Прекратить стрелять!»

И очередная гениальная разработка великого артефактора Кирсана-ар-Мюрита не подвела. Лучники, по всему периметру дворца, сняли с тетив готовые к полету стрелы, арбалетчики опустили взведенные арбалеты, маги развеяли готовые сорваться с их рук зубодробительные заклинания и наступила тишина, в которой было слышно лишь тяжелое дыхание и топот тысяч ног. Вот эти-то звуки и привели в себя защитников дворца, они стали натягивать луки, поднимать арбалеты и готовить к отправке файерболы и прочие магические снаряды, но было поздно – лавина араэлитов врезалась в стальной строй защитников дворца и началась рукопашная схватка.

Кто победит в этой битве, Прокла совершенно не интересовало – свою задачу он выполнил – араэлиты и защитники дворца Ортега перемешались в единую кровавую массу, азартно убивающую друг друга. Ему было нужно, чтобы защитники дворца выбрались наружу и вступили в непосредственное боевое соприкосновение с араэлитами и он сделал это. Мятежники нашли друг друга – вокруг дворца мятежного Епископа Ортега образовался плотный вал из мятежников двух разных сортов.

Ну что ж… мавр сделал свое дело – мавр может уходить. Прокл вытащил связной артефакт и связался с Рейхстратегом. Он произнес одно слово и сразу же отключился, одновременно активируя «Хамелеонью накидку», после чего опрометью бросился прочь от дворца. Его исчезновения никто не заметил. Все – и соратники, и противники с хеканьем, азартом и вдохновением резали друг друга, им было не до него.

«Пора!» – прозвучало в голове Кирсана. Он ждал этого момента, и не мешкая ни мгновения, принялся за дело. Со стороны, если бы паче чаянья кто-либо посторонний смог оказаться в заклинательном зале, это выглядело так: Рейхстратег стремительно, будто напуганный кот, сорвался со своего кресла, мгновенно добрался до границы, очерченной Кольцом Заката, но заходить за нее не стал, а остановился, вытащил из кармана угольно-черный камень, правильной овоидной формы, сжал его в кулаке, причем сжал с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и пристально уставился на пригоршню костяной муки, лежащей в центре пентаграммы.

Глаза его, до этого ничем не отличавшиеся от глаз мирных граждан, стали красными и засветились. Не как светофоры конечно, но крайне неприятно. Черты лица заострились, а волосы развевал ветер, которого в зале не было. Из-под маски юноши приятного во всех отношениях выглянула суть. Вампир… – не вампир, клыков правда не хватало, но тоже ничего хорошего. Для среднебюджетного ужастика картинка была бы вполне себе подходящей, и на неокрепшие умы могла подействовать крайне негативно. В лучшем случае бедолаги, увидевшие Кирсана в его боевом обличии, долго бы потом вздрагивали от громких звуков, а в худшем – не только вздрагивали, но и писались. Но к счастью, свидетелей не было – в заклинательном зале он был один.

Одновременно с этими метаморфозами свет в зале снова стал ярким и бестеневым, а толстые витые свечи, стоящие в вершинах колдовской звезды зажглись сами собой и зачадили черным, жирным дымом. Кольцо Заката и пентаграмма засветились приятным голубоватым светом, словно зажженная газовая конфорка, руны приобрели объем и засверкали, как елочные игрушки, а свечение, возникшее на Кольце Заката поднялось вверх, почти к самом у потолку пещеры, затем начало стягиваться к центру и образовало защитный купол, изолировавший активированную пентаграмму от заклинательного зала.

Бесформенная кучка костной муки из костей магов поплыла, задвигалась, стала менять цвет и форму и очень быстро превратилась в миниатюрный загородный замок Епископа Ортега, воссозданный со всеми подробностями. Такими бывают масштабные модели автомобилей хороших фирм, вроде MiniChamps или Schuco. В то время, как костная мука трансформировалась в модель замка и принимала законченный вид, дым от свечей не извивался, не заворачивался штопором, не уходил вверх, как ему предписывали законы термодинамики, а целеустремленно стягивался в точку, находящуюся непосредственно над геометрическим центром замка, на высоте колена Рейхстратега. Если же плясать от модели, то шарик висел на удвоенной высоте шпиля. Такое вопиющее пренебрежение законами природы недвусмысленно указывало на то, что внутри защитного купола был самый настоящий, не побоимся этого слова – оффшор, правда не экономический, а физический.

Действо продолжалось около ста ударов сердца, затем свечи погасли, а над ничем неотличимой от оригинала моделью загородного замка Епископа Ортега, повис шарик размером точь-в-точь, как для игры в пинг-понг. Единственное, что могло бы смутить игроков, был цвет. Шарик был абсолютно черным. Такие, вроде бы, в настольном теннисе не используются.

Как только шарик окончательно сформировался и прекратил вбирать в себя дым свечей, произошло несколько событий, последовавших друг за другом: камешек в ладони Кирсана рассыпался в пыль, после чего внутри защитного купола началось форменное светопреставление с участием электричества: в защитный купол и черный шарик стали бить бесчисленные молнии, неизвестно откуда взявшиеся. Защитный купол, при этом, начал форменным образом содрогаться, внушая Кирсану самые нешуточные опасения – использование непротестированного, должным образом, плетения было шагом не менее рискованным, чем отправка на боевой вылет нового, никак до этого не испытанного, самолета.

Но, защитный купол выдержал, а черный шарик озарился ярчайшими вспышками, как будто у него внутри заработали тысячи крохотных, можно сказать – микроскопических электросварщиков; заискривший шарик стал разбухать, его черноту прорезали огненные морщины; защитные руны на Кольце Заката почернели, потеряли объем и черный шарик, наконец, к всеобщему, можно сказать, облегчению, взорвался. Так бывает, когда лопается долго назревавший нарыв – больному становится легче.

Внутри защитного купола словно зажглось и через несколько секунд погасло маленькое солнце, а когда огненное безумство закончилось, в заклинательном зале раздался звук, низкий и страшный, как будто работал инфразвуковой излучатель. А когда и это цветомузыкальное буйство резко, так же внезапно, как и началось, завершилось, внутри защитного купола бушевала метель. На модель загородного замка Ортега падал снег. Черный снег.

Достигнув края леса, Прокл, не снижая скорости, продолжил бег, цепляясь за ветки, спотыкаясь о корни, собирая потным лицом паутину и прочую липкую лесную гадость, и только потом, уже прилично углубившись в чащу, притормозил. Причина остановки была вовсе не в том, что он достиг заранее намеченного рубежа и дальнейший бег не имел смысла, и теперь можно было передвигаться прогулочным шагом. Как говорится – отнюдь!

Остановка была вызвана более банальной причиной – маг совершенно выбился из сил, дышал, как загнанная лошадь, в его правом боку нестерпимо кололо, а впридачу еще и ёкало – уж больно быстро он бежал. Нельзя сказать, что Прокл был в плохой форме, или не уделял должного внимания физподготовке, надеясь только на магию. Вовсе нет, он был нормально подготовленным профессиональным диверсантом-разведчиком, а не штабной раскормленной крысой.

Просто, в этот рывок он вложил все силы, которые у него были. На Сете не была озвучена чеканная формула: «Жить захочешь – не так раскорячишься», но многие люди ее неосознанно, на уровне инстинкта, понимали, и Прокл в том числе. Его инстинкты говорили… нет, пожалуй, не говорили, а – вопияли, что надо бежать! Причем, как можно быстрее и как можно дальше от загородного дворца Епископа Ортега. Что он и сделал.

После вынужденной остановки, Прокл некоторое время восстанавливал дыхание, обняв какое-то деревце и уперевшись в него лбом, затем все же решил, что хватит себя жалеть и, держась за бок, медленно оглянулся, после чего застыл в позе жены Лота – соляным столпом. Маг, как завороженный, в восторженном ступоре, наблюдал за происходящим – все получилось! Все было так, как говорил Кирсан.

Над загородным дворцом Епископа Ортега бушевала снежная вьюга. От настоящей ее отличало то, что снег был черным и то, что она имела четкие границы – была резко ограничена окружностью с радиусом локтей в сто пятьдесят-двести – этакий цилиндр, в который попадал дворец и сражающиеся мятежники. За пределами этой зоны снегопада не было.

Однако, радость – радостью, но его задание еще не было завершено. Прокл стряхнул оцепенение, вышел из состояния соляного столпа и присел на очень вовремя подвернувшийся пенек. Он поерзал, поудобнее устраиваясь, после чего уставился в просвет между деревьями, открывающий вид на голубое небо, замок Ортега, падающий черный снег, и стал ждать. Картина была вполне себе буколическая и даже не побоимся этого слова – пасторальная… если бы не цвет снега, который беззвучно, словно настоящий, валил и валил, не переставая.

«Таким делом, скоро сугробы наметет, – пришло в голову мага. – Черные».

Прокл ждал. Он умел ждать, не изводя себя и не дергаясь, и дождался – через какое-то время – Прокл не смог бы и приблизительно сказать через какое, не то что точно, снегопад прекратился. Он выждал еще немного – для гарантии, и двинулся в сторону замка. Маг не спешил. Подобно опытному саперу он знал, что иногда промедление смерти подобно, а иногда – спешка. Умение четко определить, когда надо спешить, а когда – наоборот, отличает опытных магов и саперов от усердных не по уму неофитов, которых коллеги запомнили молодыми.

На то, чтобы обойти, а точнее – трусцой оббежать замок, ему потребовалась восьмая часть склянки, или около того, но потраченного времени Проклу не было жаль, к тому же, такая потеря предусматривалось изначально – ему надо было во всем убедиться самому, вложить, так сказать, персты в раны, да и Рейхстратег во время их последней, долгой беседы настаивал на том, что спешить не надо, а вовсе наоборот – надо все проверить досконально и только потом докладывать о результатах эксперимента.

Это, как например, запуск новой ракеты – она штатно ушла со стартового стола, первая ступень отработала, сорок секунд, полет нормальный! – пора о печеньках подумать – доложили в Москву, дырочки сверлят под ордена, а тут – бац! третья ступень не отделяется и вся эта шняга валится на головы тунгусам. И вместо орденов и плюшек даже говорить не хочется, что дадут. На букву «п» начинается, но не приз.

Прокл все это прекрасно понимал и не торопился. Спешка была уже совершенно ни к чему – в замке Ортега хоть и знают о том, что произошло, но изменить ничего не могут – никаких резервов, которые могли бы прийти на помощь извне, у них нет, а времени до завершения «Цветка Жизни» и соответственно – на проведение операции по принуждению Ортега к миру, вполне достаточно. Но, и тянуть с докладам дальше никаких причин тоже нет. Все взвешено, измерено, сочтено.

Блестящее воплощение гениальной идеи Кирсана на практике – так сказать, в металле, лежало перед глазами его лучшего полевого агента. Лежало в переносном и прямом смысле – весь периметр загородного дворца Епископа Ортега был завален трупами мятежников: людей Ортега и араэлитов – что и требовалось доказать! Живых не было. Ни среди напавших на замок, ни среди его защитников. «Черный снег» отработал штатно. Пора! Прокл связался с Рейхстратегом и передал: «Все получилось!»

Ликование охватило Кирсана, и его можно было понять. Но, его восторг был вызван отнюдь не «Черным Снегом», как таковым. Плетение, как плетение. В меру сложное, в меру сильное – так, серединка на половинку, доступно любому магу с квалификацией чуть выше среднего. Маги, как обычные, так и некроманты, в особенности, знали огромное количество способов смертоубийства и сам по себе «Черный Снег» не был чем-то эксклюзивным.

Экстраординарность произошедшего, его без преувеличения – эпохальность, заключалась в другом. Кирсан первым на Сете… ну, по крайней мере в современный исторический период, потому что про Древних и их Последнюю Войну Магов еще и не такие легенды ходили, сумел нанести дистанционный удар, используя астральный слепок объекта поражения!

Это означало ни много, ни мало изменение всего баланса сил на Сете. Теперь можно будет, образно выражаясь – не выходя из дома, долбануть по императорскому дворцу в Акре, или штаб-квартире Братства Света, или еще куда, да не хиленьким «Черным снегом», а по настоящему – «Солнцепеком», или «Солью Земли»! Перспективы для Высокого Престола открывались захватывающие!

Не менее, если не более важным следствием сегодняшнего удачного эксперимента было то, он открывал возможность практического использования плетений Старой Магии, запрещенной под страхом смерти на всей территории Сеты. Запрет этот возник не на пустом месте. Во-первых – чудовищная мощь плетений – вид оплавленных кратеров, заставлял даже самые горячие головы задуматься: а как самому уцелеть после инициации плетения? На окружающих, естественно, плевать, но вот как самому унести ноги? На большинство задумавших нехорошее это действовало обескураживающе.

Во-вторых – отсутствие внятной технической документации, где было бы четко расписано: сделай то-то и то-то и получишь то-то и то-то. Вместо нормальных, залитованых колдовских книг имело хождение некоторое количество сумбурных записок гениальных предшественников, которые сумели что-то сделать и не погибнуть. В-третьих – очень высокий уровень собственной Силы, необходимый для активации таких плетений и крайняя сложность самих плетений.

Поэтому любой маг, узнавший что коллега балуется Старой Магией и не желающий стать «окружающим, на которого плевать», должен был уничтожить шалуна на месте, не дожидаясь, так сказать, перитонита, а в случае невозможности – если шалун окажется не по зубам, вызвать подмогу. Но, все это теория. Человек такое забавное существо, что никакие запреты, если ему чего-то сильно хочется, остановить его не могут. Плевать он хотел, что может погибнуть сам, а гибель окружающих вообще в расчет не берется – три раза тьфу на вас. Так что желающих во все времена хватало.

Чаще всего они гибли, но некоторым – единицам из сотен, удавалось что-то сделать, а самое главное оставить лабораторные записи. Кирсан, как ученый от Бога, который ради удовлетворения своего любопытства мать родную продаст, да еще имея материальные и административные возможности, охотился за такими инкунабулами, как Папа Иннокентий IV на еретиков – с огромным энтузиазмом, душу, можно сказать, вкладывал в это дело.

Полученную информацию он изучал, систематизировал, осмысливал и творчески развивал. В результате, он разобрался с несколькими плетениями Старой Магии. Как полагал Кирсан более-менее досконально, но будучи ученым он видел и другой аспект проблемы. По-настоящему, этих плетений до него никто не знал, а он сам опирался на отрывочные, разрозненные и не исключено, что не совсем достоверные данные предшественников.

И, по большому счету, последствия применения плетений Старой Магии были непредсказуемы. Точнее, не совсем непредсказуемы, а скажем так: если ты целуешься с коброй, рано или поздно она тебя ужалит. Но! Кого это остановит, когда хочется целоваться? Лучше всего Кирсан разобрался с плетением «Гнев Неба», которое оставляло после применения оплавленную воронку, глубиной локтей сто и радиусом локтей триста. Так вот, относительно даже этого, проработанного до последней рунной завитушки, плетения Кирсан полагал, что рано, или поздно «Гнев Неба» выжжет до базальта целый континент, вместе с инициатором плетения… или обернется новогодней хлопушкой.

Из вышесказанного понятно, что использовать Старую Магию мог только Архимаг. Причем настоящий Архимаг, а не назначенный, или получивший это звание за «заслуги», или в результате политических интриг. Разница, как между действительным членом Академии наук СССР и академиком РАН из МЧС. Ну, и самое важное – кроме Силы были нужны мозги, а впридачу к ним трудолюбие и яростное желание учится и узнавать новое. Так что, к счастью, на Сете, кроме Кирсана, знатоков Старой Магии не было. Вроде бы… Точно никто не знал. А к счастью потому, что он хотя бы осознавал всю опасность этих экспериментов и будет стараться соблюдать хоть какую-то технику безопасности, когда дело дойдет до практики. А дойдет обязательно, потому что он ученый и политик в одном флаконе, а это страшная смесь.

Но все равно, когда Кирсан возьмется за эти плетения вплотную, а «Гневом Неба» этот список отнюдь не ограничивается, это будет примерно, как если бы толковый, очень настырный первокурсник, всегда доводящий до конца дело, за которое взялся, имеющий общее представление об электричестве, химии и ядерной физике сядет за пульт управления атомной электростанцией, с целью запустить реактор. Трудно сказать точно, какой будет результат. Одно из двух: или управляемая реакция, или неуправляемая…

В любом случае, возможность нанесения дистанционного удара переводила использования плетений Старой Магии из сферы, захваченной полубезумными гениями и не менее безумными шаманам, в сферу практического использования. Находясь за пятьсот, или тысячу, лиг можно и «Солнцепеком» побаловаться, или еще чем похлеще – до тебя в любом случае не достанет, разве что тот случай, когда континент выжигается. Ну-у… так мы все не бессмертны – рано, или поздно костлявая все равно придет, да и вообще – кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Кроме этого, дистанционный удар попутно решал еще одну, казавшуюся неразрешимой, задачу, ничуть не менее важную для повышения обороноспособности как Высокого Престола, так и Кирсана лично – ведь внутренних войн между магами еще никто не отменял.

Дело в том, что любое сражение вызывает расход или твоей собственной Силы, или же разряжает твои артефакты, используемые в бою. Третьего не дано – законы сохранения обойти невозможно ни бездарному, ни Архимагу. Соответственно, исполнение плетений Старой Магии должно было отнимать столько сил, что в течении нескольких часов после применения, Архимаг был бы слабее любого неофита и даже бездарного и представлял из себя легкую добычу для любого индивидуума способного хотя бы нарезать колбасу – большего не требовалось.

Поэтому, применять на практике эти смертоносные заклинания Рейхстратег никогда не собирался – для этого надо было присутствовать непосредственно на театре военных действий и «бомбить» рядом с собой, а всегда существовала вероятность, что кто-то из врагов окажется вне зоны поражения, найдет и придушит бессильного и беспомощного Архимага, как кутенка, а Кирсан к собственной безопасности всегда относился со всей серьезностью, можно сказать – трепетно.

Теперь же все менялось кардинально – он мог атаковать плетениями Старой Магии прямо из своего заклинательного зала, стоящего непосредственно на Источнике, не тратя ни капли собственной Силы! Надо было лишь иметь астральные слепки врагов, их крепостей и дворцов. Это было даже лучше, чем наведение по GPS и ГЛОНАС – никакие спутники не нужны. Магия-с! Оставалось лишь усилить Кольцо Заката, чтобы оно выдержало откат от плетений Старой Магии, а то сегодня даже от «Черного снега» тряслось, но это была чисто техническая проблема – Кирсан знал, как это сделать.

Так что, Кирсан уже сегодня имел возможность гарантировано снести дворец Ортега с лица земли, оставив на его месте оплавленную воронку, глубиной сто и радиусом триста локтей, использовав «Гнев Неба». Но, не использовал. А не воспользовался он этим замечательным плетением отнюдь не из гуманистических соображений и не из экологических и даже не потому, что боялся… хотя это тоже имело место быть. Дело было все-таки немножко в другом. Просто-напросто физическое уничтожение Негро проблему бы не решило. Черный человек явился бы снова и поди его лови. Поэтому, надо было использовать шанс и задействовать, так удачно повернувшихся под руку черных демонов для борьбы с Черным же человеком – как говорится: клин клином! Да и замок жалко… пригодится.

И хотя операция по пресечению антиконституционной деятельности члена Капитула Высокого Престола Епископа Ортега-ар-Фарана еще не была завершена – она лишь входила в решающую фазу, настроение у Кирсана было прекрасное. Яркий, незамутненный, бурлящий пузырьками, как игристое вино, восторг переполнял Рейхстратега!

Обычному человеку не понять чувств, обуревавших Кирсана. Что-то похожее мог бы испытывать человек получивший одновременно две Нобелевские премии. Нобелевскую премию мира и Нобелевскую премию по физике.

Однако, восторг – восторгом, а надо было заниматься делом. Радоваться по-настоящему можно будет потом, когда, а точнее – если, удастся все задуманное. А пока надо все проверить, навести порядок, и как можно быстрее отправляться во дворец Ортега. Время есть, но терять его понапрасну нельзя – Богиня Удачи может обидеться и победа обернется поражением. За этой дамой такие кренделя водились и злить ее, без веских на то оснований – себе дороже.

Прежде всего, Кирсан внимательно просканировал заклинательный зал на предмет не вырвалась ли снежинка-другая «Черного снега» из Кольца Заката. Нет. С этим все было чисто. Из посторонних предметов, которые не должны были остаться в зале, присутствовала лишь оплавленная кучка костной муки из костей магов, лежащая в центре погасшей пентаграммы и два мумифицированных детских трупа, ссохшихся до размера кукол.

Они были такими маленькими, что если бы Кирсан не знал наверняка, что они есть внутри, то вполне мог бы принять детские тела за складки на укрывших их балахонах, сохранивших, естественно, изначальный размер и ставших погребальными саванами. Свою задачу дети выполнили – это они удерживали от распада Кольцо Заката, когда в него били чудовищные молнии, энергией которых можно было освещать Лас Вегас неделю, или даже больше. Без детей защитный барьер продержался бы считанные мгновения.

Как ни крути, а Кирсан был не только большим ученым, но еще и смелым человеком. Он рассчитал, что двух юных жизней хватит для питания Кольца Заката и больше тратить не стал, а другой бы на его месте – перестраховщик, или трус, извел бы три, а то и все пять. Хотя, истины ради, надо признать, что несколько раз он пожалел, что не взял три «батарейки». Было реально страшно, что защита не выдержит.

Но, все хорошо, что хорошо кончается. Оставались последние, рутинные процедуры, выполняемые после каждого использования заклинательного зала. Рейхстратег принудительно деактивировал пентаграмму и Кольцо Заката, которые, вроде бы и так были неактивными, но для него это были чисто рефлекторные действия, вроде как проверить после стрельбы нет ли патрона в стволе и почистить оружие, после чего создал небольшой вихрь, которым очистил помещение, затем уничтожил и его, и стремительно покинул заклинательный зал.