Хозяйка судьбы

Глава 18

Они шли уже третий час, а проклятая гора, словно издеваясь над ними, не приблизилась ни на дюйм.

Инира остановилась, тяжело и хрипло дыша, подтянула вцепившегося в ее шею Дастана повыше и подавила желание упасть прямо тут — на очередном, только кажущемся пологим, холме. Уперевшись в плечо спящего мальчика, убрала с лица взмокшие от пота волосы.

С утра они пересекли долину, по броду миновали речку, на другом берегу которой пришлось сделать передышку, которая скорее окончательно выпила их силы, чем помогла: Дастан устроил настоящую истерику, Алира даже не пыталась успокоить брата, очевидно, тоже считая виноватой во всех бедах Иниру, а она не могла сказать им ничего вразумительного. Поэтому, подхватив мальчика под мышки, бастард взгромоздила его на себя и просто пошла дальше, стараясь держаться русла реки. Это не всегда удавалось, потому что Перла все больше отклонялась к югу, а проклятая гора, лысую макушку которой она то и дело видела, поднимаясь на очередной холм, находилась на западе.

— Я хочу есть, — ближе к обеду, когда низкое солнце все же выбралось из-за гор и замерзшие руки наконец согрелись, проснулся Дастан.

— Я тоже, — буркнула Инира, прикидывая, не остановиться ли ей. Даже это простое решение давалось с трудом: от бессонной ночи и усталости голова казалась набитой ватой. Но держать ребенка было выше ее сил и она спустила его на землю, коротко приказав Алире: — Смотри за ним.

Та тут же схватила брата за руку. Инира повернулась к ним спиной и пошла дальше, надеясь только, что дети не решат поступить ей на зло и вернуться обратно. У нее не было сил ни следить за ними, ни уговаривать.

— А правда, что в горных лесах живут волки-великаны? — Дастан долго молчать не мог и вскоре Инира снова услышала его звонкий голосок за спиной, убедившись, что брат с сестрой последовали за ней.

Вопрос прозвучал совершенно не вовремя, учитывая, что заросшие редкими деревцами холмы становились все более лесистыми. В очередной раз отцепив свое платье от колючего кустарника дикой ежевики, лысые ветки которого тянулись отовсюду, Инира зло ответила:

— Не говори глупостей!

— Это не глупости, нам папа рассказывал… — обиженно отозвалась Алира.

— Лучше бы он показал тебе дорогу… — чувствуя себя злой и виноватой за это, пробормотала себе под нос Инира. Дастан снова сказал, что хочет есть и пить, но она проигнорировала это, прижав руку к собственному урчащему животу и отгоняя все более тревожные мысли: а что, если они не успеют добраться к горе до темноты? Что, если она ошиблась и там ничего нет? Что, если Приаш сейчас пытает Амаранта? Как она может взять на себя ответственность за целую страну, когда даже не может позаботиться об этих детях?

Вопросов было слишком много и ни на один из них у нее не было ответа, а оттого ощущение беспомощной злости гнало ее вперед.

— Леди Аукаро! — голос Алиры было едва слышно, но непривычный оклик привлек внимание Иниры. Резко остановившись, она повернулась к детям, обнаружив их у опушки леса, который она покинула пять минут назад. Голые, черные ветви бука перемежались со все более частыми разлапистыми соснами, по мере того, как они поднимались все выше. Лес был темным, нехорошим. Опавшая листва и перепревшая хвоя не скрывались под слоем снега, лежавшим в низинах и на открытых участках, отчего в лесу стоял стойкий запах влажности и тления, от которого дышалось с трудом. Инира постаралась выйти оттуда как можно быстрее, хотя ледяной ветер тут же стегнул ее по лицу, заставляя слезиться глаза.

С неохотой повернув назад, она подошла к застывшей с Дастаном в обнимку Алире.

— Что у вас?

— Он не может больше идти, — со страхом глядя на нее, прошептала девочка.

Чувствуя себя отупевшей от усталости, голода и подступающей паники, Инира бросила короткий взгляд на Дастана, убедилась в его полной сохранности и разозлилась за неуместную и ненужную остановку:

— Глупости. Мы не прошли еще и половины пути…

— Он не может! — словно надеясь докричаться, повторила Алира, задвигая брата себе за спину. — Вы не понимаете?! Он еще ребенок, у него нет больше сил!

— Значит, бери его на спину и тащи! — рявкнула Инира, спугнув воронье с соседних веток.

— Я не могу! — заплакала девочка. Крупные слезы градом катились по грязным, исцарапанным щекам. — Я не могу, слышите? Мы зря сбежали, мы… Мы должны вернуться, там мама и папа, и…

— Мы не можем вернуться, — гнев прошел. Инира беспомощно развела руками, понятия не имея, как заставить их идти дальше. Она и сама была в шаге от того, чтобы рухнуть на землю и не шевелить больше и пальцем — если бы только это чем-то помогло. — Алира, твоих родителей схватили. Хамамбоджи оказался предателем. Нам некуда больше возвращаться.

Слова повисли в тягучей, темнеющей тишине леса, словно паутина. Даже слезы, казалось, застыли на щеках девочки, смотревшей на нее широко распахнутыми глазами.

— Собачка, — неожиданно сказал Дастан. Инира поморщилась — не до игр.

— Простите меня, за то, что втянула вас, простите, что пришлось бросить их, — чувствуя, как слезы тоже закипают на глазах, она зло вытерла их кулаком, наверняка выглядя не лучше замурзанной Алиры. — Но я не вижу выхода. Единственный шанс — найти Черного Дрозда. Он поможет. Так сказали ваши родители…

— Собачка, — повторил Дастан, вылезая из-за сестры и протягивая руки куда-то за спину Иниры. Но та только раздраженно отступила в сторону, продолжая увещевать его сестру.

— Нам нельзя останавливаться, Алира! Я совсем не уверена, что мы сможем пережить ночь в горах, тут слишком холодно и слишком опасно! Просто чудо, что мы еще не встретили никого из этих дикарей…

— Встретили, — внезапно севшим голосом прошептала девочка.

— Что? — недоуменно переспросила Инира, поворачиваясь вслед за ее испуганным взглядом. В нескольких шагах от них стояло пятеро мужчин. Дастан сидел на руках одного из них, сосредоточенно изучая наброшенную на плечи волчью шкуру. Голова животного скалилась клыками вместо шапки.

В первую секунду ей показалось, что это даже не люди — звери, оборотни в волчьем обличье. Сердце упало в пятки, а ноги словно вмерзли в ледяную землю. Если бы она могла пошевелиться, Инира бы сбежала — бросила бы этих беспомощных детей и сбежала — это она поняла уже потом, когда смогла все обдумать и ужаснуться собственному малодушию, но пока крик застыл у нее в горле. Она могла только смотреть, каким маленьким и хрупким выглядит Дастан на руках у мужчины. Все пятеро были одеты в перевитую кожаными ремешками меховую одежду — высокие сапоги из заячьих шкур, длинные волчьи безрукавки, спускавшиеся до колен, грубые рубахи из серо-бурого полотна, стиснутые кожаными наручами запястья. На поясах у каждого висели небольшие топорики на длинных ручках, за спинами Инира заметила колчаны. У них были странные лица, — темная, почти красная кожа, узкие, словно растянутые в стороны глаза с тяжелыми верхними веками, плоские носы и выдающиеся вперед скулы, тени от которых делали нижнюю часть худых лиц похожей на череп.

Но прежде, чем Инира или Алира успели хоть что-то сделать, тот, что держал Дастана вышел вперед, и, опустив мальчика на землю, опустился на колени:

— Хозяйка земли, будет благословенным твой путь…

Остальные, тут же скопировали его позу. Инира, сбитая с толку, переглянулась с Алирой.

— Встаньте… Пожалуйста, — не очень уверено сделав шаг в сторону мужчин, она цапнула Дастана за руку, утаскивая себе за спину.

— Если хозяйка позволит говорить… — пробормотал их вожак, чуть поднимая голову. Он странно произносил слова — они звучали так, словно рот у него был набит камнями, и Инира понимала его с трудом. Еще больше сбивало с толку непривычное обращение. Совсем не то, что ожидаешь встретить в лесу от дикарей.

— П-позволю, — запнувшись, ответила она, отступая к Алире, судорожно вцепившейся в брата.

— Нас прислал Парящий-над-горами, — поднявшись с колен (остальные синхронно повторили за ним), мужчина сбросил волчью голову на плечи. Взгляд темных глаз был прямой, без тени раболепствования, и Инира поняла, что коленопреклонение было исключительно ритуальным — этот воин явно знал себе цену и не привык склоняться перед другими. — Он услышал твои мольбы и знает, что ты искала его. Мы проводим тебя к нему.

— Слава душам! — раздалось позади прежде, чем Инира успела сказать хоть что-то.

Она не столько обрадовалась внезапной помощи, сколько смирилась перед перспективой умереть от голода и холода в абсолютном одиночестве.

Биринши — так звали предводителя этого небольшого отряда, был единственным, кто знал Саварский и мог разговаривать с ними, остальные четверо обращались лишь к нему. С Дастаном они быстро нашли общий язык и остаток пути до ночного лагеря он провел на плечах у воина. С Алирой тоже обращались, как с обычным ребенком, очевидно, считая детей приложением к самой Инире, а вот к ней приближался только Биринши — остальные держались почтительно, но поодаль, словно на очерченной контуром границе. Иногда она ловила на себе их взгляды, но невозможно было понять, что выражают черные глаза и обветренные, похожие на маски из обожженной глины лица.

— Мы не успеем добраться до темноты, вы устали и голодны, — коверкая слова, пояснил Биринши, когда они, миновав очередной подъем, остановились у входа в пещеру. Черный провал в земле пугал Иниру, но мужчины нырнули в него без опаски, очевидно, не раз тут останавливались. Это подтвердили и запасы дров, сложенные у разбитого посреди небольшой пещеры очага, и охапки еловых веток, сваленные грудой у стен. Пожелтевшая хвоя частью облетела, но Инира настолько устала, что заснула бы и на голой земле. У нее не было сил даже на то, чтобы удивляться этой нежданной и странной помощи от Парящего-над-горами.

Сняв волчью шкуру, чтобы набросить ее на плечи Иниры, Биринши оказался единственным в железных пластинчатых доспехах — остальные довольствовались кожаными, на меху жилетами поверх рубах. Вся одежда была либо серого, либо черного цветов, сливаясь с окружающими горами, а положенный рядом с девушкой лук оказался раза в два больше тех, что она видела у городских стражников.

— Ваши мужчины не имеют силы, — оскалился белоснежной волчьей улыбкой Биринши, заметив, как она смотрит на его оружие. — А наши не имеют без нее жизни.

Инира так и не поняла, что он хотел сказать.

Согревшись у очага и напившись густо приправленного сушеным мясом бульона, она отключилась прежде, чем успела задать хоть один вопрос. Алира и Дастан уснули еще раньше, в обнимку у дальней стены пещеры.

Пробуждение было тяжелым, муторным. Несмотря на усталость и крепкий сон, Инире всю ночь снились тяжелые, тревожные сны. В них мелькали то Амарант, то Азира, то Нюхач или Приаш. Последний беспокоил больше всего: во сне, смотря на него, Инира испытывала то радость встречи, то горечь от его предательства и проснулась, вымотанная даже больше, чем когда засыпала. Неохотно открыв глаза, она увидела пятерых мужчин и Дастана с Алирой, сидящих вокруг очага и поняла, что ее разбудило — исчезнувшее тепло, закрытое чужими спинами.

Тело болело, словно вчера ее основательно избили. Морщась от ноющих мышц, она откинула тяжелую волчью шкуру и подошла к огню.

— Хозяйке земли снились беспокойные сны, — подав ей плошку с бульоном, заметил Биринши.

— Откуда вы знаете? — вырвалось у нее.

Воин кивнул на лежак позади нее, и Инира увидела разметанные вокруг сухие ветки. Да уж. Она хоть не кричала?

— Земля волнуется, чувствует перемены, — добавил Биринши, но бастард только отхлебнула из чашки. Он говорил на ее языке, но она совсем его не понимала.

Они вышли из пещеры сразу после рассвета, хотя с тем же успехом могли сделать это и к обеду — низкие тучи над горами заслоняли едва заметное, тусклое солнце, на лицо то и дело опускалась снежная крупа.

Теперь все чаще из густых лесов скалились на них голые каменные зубья — они поднимались выше по склону, держа курс чуть в стороне от облюбованной жаворонками горы. Дастана вскоре опять пришлось взять на плечи — он не мог больше идти. Инира карабкалась, цепляясь руками, подталкивая Алиру и путаясь в неудобных, изорванных юбках платья. Под ними стелился густой туман, заполнявший оставшиеся внизу долины, словно молоко — чашки. Вершины гор окутывали низкие тучи.

— Нужно успеть до заката, — твердил Биринши, когда они останавливались, чтобы дать отдых уставшим рукам.

Честно говоря, Инире казалось, что они не дойдут и через десяток дней, когда неожиданно подъем закончился, а ее глазам открылась удивительная картина: в низком, огромном котловане, образованном пологими склонами нескольких гор расположилось поселение. Маленькие кругляши рассыпанных по рыжей земле шатров, между которыми перемещались похожие с высоты на муравьев люди. Несмотря на клочья тумана, Инира видела пасущихся на скалах коз (парочка как раз подбиралась к ним), слышала привычные звуки близкого жилья — звон железа, крики пастухов.

— Хозяйка? — Биринши тронул ее за плечо. Она вздрогнула, совершенно забыв об остальных, посмотрела на него. — Нужно идти. Солтус-жел близко.

— Кто? — любопытно взлезла Алира. Инира со вздохом удержала ее за плечо, заставив дождаться, пока один из воинов спустится ниже по узкой и крутой тропке, чтобы подать ей руку.

— Северный штром? — неуверенно предположил Биринши, очевидно, не зная, как передать полное значение на их языке.

— Шторм, — автоматически поправила Инира и посмотрела туда, где, по ее мнению, был север. Именно оттуда дул все усиливающийся, порывистый ветер, гоня почти черные, наполненные водой тучи.

Они догнали их уже у подножия. Неожиданно потемнело, хотя время только приближалось к обеду, затрепетали, захлопали полы шатров («каюл» — пояснил Биринши коротко) от усилившегося ветра, на лицо упали первые капли дождя.

— Быстрее, — поторопил воин. Они снова подхватили Дастана на руки, Алира вцепилась в Иниру, слишком напуганная незнакомой обстановкой и чужими, недобрыми людьми в странных одеждах. Они были странными: и встреченные женщины и мужчины носили длинные, до колена, стеганые халаты из войлока, у кого-то подбитые мехом, у кого-то — рыбьей кожей, только некоторые были одеты так же, как Биринши и его спутники. Очевидно, это были воины, потому что у каждого за спиной она видела лук или топорик на поясе. На них мало кто обращал внимание — все были заняты тем, чтобы убрать с улицы все, что могло улететь или пострадать от надвигающейся бури, но суровые лица казались недобрыми.

Инира посмотрела на Биринши. Возможно, дело в черных глазах или жестком разрезе узких губ, но все они казались ей… жестокими.

Биринши привел их в большой шатер почти в центре долины — он был выше и явно богаче, чем остальные, покрытый гладкими, лоснящимися даже без солнца, сшитыми вместе моржовыми шкурами — очевидно, здесь это считалось показателем статуса, потому что больше она ни у кого такого не видела. Внутри шатер оказался разделен на две половины — мужскую и женскую. Дастана и Алиру тут же забрали две молодые девушки — толстые черные косы, венцом украшавшие их головы, походили на сытых свернувшихся змей. Бросив на Иниру любопытный взгляд, они скрылись за тяжелым, подвешенным к куполу ковром.

— Благослови дом, принявший тебя, хозяйка, — стоя позади нее, попросил Биринши.

«Если бы я могла!» — хотелось воскликнуть Инире, но она понимала, что это не лучшая идея. Он, очевидно, приписывает ей большие возможности, чем у нее есть — и этим грешат почему-то все, с кем она встречается, кроме, пожалуй, Приаша. Вместо этого она покорно сложила руки на груди и опустила голову вниз, мысленно прося неизвестно кого: «дай покой этим землям и долгую жизнь этому человеку…».

То ли от порыва ветра, заглянувшего в не до конца задернутый полог, то ли от ее слов, но угли в центральном очаге, вспыхнули ярким рубиновым светом. По спине поползли мурашки.

— Благодарю, хозяйка, — Инира ничего больше не чувствовала, но Биринши прошел мимо, посчитав благословение свершившимся фактом и она прошла следом за ним. В центре шатра находился очаг с тлеющими углями, вокруг него были разбросаны на толстых коврах туго набитые валики. Едва последний из них зашел в шатер, зашнуровав полог, чтобы он не полоскался на ветру, как тяжелые капли дождя с силой застучали по крыше. Налетевшая буря попыталась снести их каюл, но потерпела поражение и теперь недовольно завывала снаружи.

— Как только окончится Солтус-жел, я отведу вас к Смотрящему-с-горы, — видя ее замешательство, Биринши приглашающе повел рукой к очагу. — А пока обогрей мой дом своим светом. Это честь — принимать хозяйку земли в своем доме.

Будто у нее был выбор. Слишком уставшая, чтобы спорить и тем более — выходить на улицу в такую бурю, Инира сбросила с себя волчью шкуру и села к очагу, подставив руки к углям. Из-за полога тут же выскочила молодая девушка — скорее, девочка, судя по свежему, нежному еще личику. Она быстро раздула угли, поставив на них конусообразную сковороду на подпорках со странным, желейно-белым содержимым. То вскоре начало побулькивать и стало более жидким, а по помещению, смешиваясь с запахами пота и мокрых шкур, поплыл кисловатый запах.

— Ыстик-эски, — то ли обозвав это блюдо, то ли сказав что-то на своем языке, Биринши зачерпнул похожего на кисель варева и подал ей, склонив голову.

Инира осторожно приняла горячую чашку, и поднесла к губам, помолясь всем душам, чтобы ее не стошнило. Но блюдо по вкусу оказалось похожим на квас — разве что с характерным молочным привкусом и перчинкой, от которой ей мгновенно стало жарко.

— Апи проводит тебя снять усталость, а затем приходи за стол. Сегодня я сам буду служить хозяйке земли, — когда давешняя девушка вновь появилась из-за полога, сказал Биринши.

— Спасибо, — неловко пробормотала Инира, вставая. Ноги затекли без привычных ей стульев и она не удержалась от болезненного вздоха, вызвав сдержанную улыбку на лицах воинов.

Апи, улыбаясь краешками губ, откинула для нее ковер, придержав его, пока Инира проходила в женскую часть шатра — она узнала об этом, только когда вошла, обнаружив на этой половине пятерых женщин. Одна из них, совсем старуха, была одета в длинное, свободное платье, украшенное поверху вездесущим волчьим мехом, слегка разбавлявшим черный цвет. Двоое других носили уже знакомые Инире халаты. Под ними виднелись мужские штаны. Апи и вторая девушка, были среди них самыми младшими, остальные показались Инире уже пожившими, как ее мать или старше — по жестким, обветренным лицам сложно было понять, только взгляд изменялся. Апи еще смотрела светло и доверчиво, напоминая ручную лань, в то время как женщины взглядами ничем не отличались от мужчин — твердые, прямые. Впрочем, седины в волосах еще не было видно, так что, может быть, она ошибалась…

В полутьме так же чадил очаг, на котором стоял огромный черный чан, обставленный по кругу различной утварью, стояли вдоль шатра сундуки, а за отгороженным занавеской участком слышались голоса Алиры и Дастана. Вскоре они и сами появились перед ней — Алира в серой, грубой рубахе, доходящей ей до колен, и меховых мягких сапожках, перетянутых кожаными ремешками. Распушенные белые волосы потемнели от влаги, но казались чистыми, поэтому Инира без возражений устремилась за Апи, потрепав по мокрым встопорщенным волосам Дастана. Впервые она видела на его чистой мордашке хоть что-то, кроме угрюмого смирения.

За ширмой оказалась деревянная бадья. Вычерпав в два ведра грязную воду, Апи на пару минут исчезла из поля зрения Иниры, но, судя по тому, что по ногам стегнуло холодом, она выходила из шатра. Вернулась мокрая с головы до ног. Пустые ведра брякали друг о друга. Жестами показав Инире раздеться и встать в бадью (та не возражала, мечтая наконец, смыть с себя всю грязь), Апи снова выскользнула из-за ширмы, притащив стоявший на углях казан. В нем оказалась горячая вода, в закрытом ведре — холодная. Быстро смешав их в ковше, Апи подошла к Инире и та уселась в бадью, позволяя вылить на себя первую порцию. Горячая вода расслабила уставшие мышцы, смыла вместе с грязью часть усталости и входя через полчаса на мужскую половину, Инира чувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере, ей уже не хотелось все бросить и вернуться к матери. Вокруг очага на низкой деревянной подставке уже расположились блюда с едой: горка темного, волокнистого мяса, кувшин с давешним молочным киселем, обжаренные лепешки — все исходило паром и Инира непроизвольно сглотнула слюну. Казались бесконечно далекими обильные ужины у Хамамбоджи с десятком перемен блюд. Теперь ей просто хотелось чего-то горячего, чтобы выгнать поселившийся внутри холод. Поэтому на предложение Биринши она откликнулась тут же, без стеснения последовав его примеру и запустив руки в истекающее соком мясо. Алиру и Дастана усадили на женской половине и она слышала их тихую возню.

Было непривычно сидеть за одним столом с мужчинами. Они ели быстро, но не жадно, явно привычные к такой пище. Крепкие, белые зубы без труда перемалывали мясо и твердые как камень лепешки, которые Инире приходилось жевать довольно долго. Все было без специй, только чувствовался привкус каких-то горьковато-полынных трав.

Ыстик-эски все же оказался крепче, чем показалось вначале — встав из-за стола, чтобы проверить как там Алира и Дастан, Инира почувствовала, как кружится голова и на пару секунд задержала дыхание, дожидаясь, пока комната перестанет кружиться.

— Апи устроила постель на женской половине, отдыхай и не волнуйся о своих врагах. Сегодня я защищаю тебя, — словно через слой гусиного пуха донеслись до нее слова Биринши. Не имея желания спорить, Инира последовала его совету. Когда она легла на расстеленные прямо у очага толстые ковры, Алира и Дастан уже спали, измученные долгой дорогой и согретые сытной едой.

Солтус-жел бушевал всю ночь — несмотря на сильную усталость, Инира спала тревожно, вздрагивая от каждого раската грома и только под утро, когда буря стихла, заснула крепко.

Когда она проснулась утром, дождь уже стих и выйдя на улицу из душного каюла, Инира обнаружила, что в воздухе осталась только мельчайшая водяная взвесь. Тучи по-прежнему были темными, низкими, но ветер стих и по долине расползся туман, скрадывая все звуки. С наслаждением вдохнув влажный, холодный воздух, Инира с удовольствием размяла ноги, сделав несколько расширяющихся кругов вокруг их шатра. Алира и Дастан еще спали, опасность им не грозила и она впервые за долгое время чувствовала себя спокойно. Земля оказалась почти сухой — хотя после такой бури должно бы месить грязь, но ее кожаные, мягкие сапожки пружинили от свежей травы.

— Хозяйка земли принесла с собой хорошие дни, — раздался за ее спиной голос Биринши. Он подошел ближе, передав двум своим спутникам небольшую тушку горной лисы — рыжеватая на холке шерсть сменялась пепельной ближе к хвосту и лапам. — Много животных. Много воды. Я сделаю для тебя лучшую кейки, достойную солнца!

— Что такое кейки? — благодушно поинтересовалась Инира, проследовав за Биринши к центру поселения, где двое мужчин с распущенными длинными волосами и в одних тонких рубахах разделывали лисью тушу, аккуратно снимая шкуру. Тут же крутились несколько мелких, но пушистых собак, выпрашивая подачку, женщины перебирали требуху и разделывали мясо, нанизывая небольшие куски на грубые зеленоватые веревки. При виде нее они поначалу замерли в замешательстве, очевидно удивленные непривычной внешностью незнакомки, но как только Биринши сказал что-то на своем языке, тут же побросали все, распластавшись на земле.

— Они просят твоего благословения, — пояснил воин. Инира возвела глаза к небу. Она уже начала к этому привыкать, хоть и не понимала причин такого отношения. За кого они ее принимают?

— Скажи им, что я желаю здоровых детей и тучных стад, — не слишком уверенно попросила она, желая только, чтобы они, наконец, перестали обращать на нее внимание и занялись своими делами.

— Это хорошее пожелание, — улыбнулся Биринши, пояснив радостные улыбки женщин. — Девять из десяти наших детей погибают, не прожив трех лет.

В смятении, Инира поспешно скрылась в шатре, где Апи уже приготовила завтрак. Увидев Иниру, Дастан со счастливым возгласом обхватил ее за пояс.

— Мы думали, ты нас бросила, — пряча глаза, пояснила Алира. Она осталась сидеть у очага, но было видно, что вот-вот готова расплакаться. Инира с чувством вины подумала, что они, наверное, чувствуют себя еще более одиноко, чем она.

— Я не брошу вас, — пообещала она с жаром. — Никогда, слышишь?

— Мы не причиним им вреда, — уловив суть их разговора, добавил Биринши, усаживаясь к очагу. — Дети — священно. Девочка — особенно.

— Почему? — вырвалось у Иниры.

— Она дает жизнь, — пожал он плечами, словно само собой разумеющееся.

Определенная логика в этом была. Этот горный народ оказался совсем не такими дикарями, какими представляли их в Хъердаргене?

Когда все расселись вокруг очага (кроме Дастана, которого увлек процесс разделывания лисы, и Инира отпустила его под присмотром одной из женщин), Биринши что-то сказал Апи и та утянула Алиру за собой на женскую половину.

— Это обязательно? — недовольно уточнила Инира.

— Женщина не должна есть от одного очага с мужчиной. На нем кровь, — в своей привычной непонятной манере объяснил воин.

— Но я тоже женщина, — она недоуменно вскинула брови.

— Ты — хозяйка, хозяйка делает, что пожелает, — словно само собой разумеющееся уточнил он, зачерпывая из чугунка бульон с плавающими в нем кусками темного мяса и травами. Инира последовала его примеру.

— Хозяйка желает увидеть Парящего-над-горами, — когда голод был утолен, она твердо посмотрела на мужчину.

— Как пожелаешь, — он склонил голову, хотя у нее было такое ощущение, что Биринши не слишком рад ее настойчивости. Не понимая, в чем дело, Инира решила быть настороже. Ее уже столько раз предавали, что теперь она не верила никому, включая своего странного спасителя.

Ближе к обеду они двинулись в путь. Иниру облачили в стеганый бурый халат, поверх повсеместной здесь широкой длинной рубахи, а волосы заплели в две косы, уложив их вокруг головы, переплетя разноцветными шнурками.

— Для защиты, — пояснила Апи, с удовольствием перебирая ее рыжие волосы. — Солнце поцеловало вас, хозяйка.

Алира, которая неотрывно крутилась рядом, тоже получила новую прическу и белые пушистые волосы облаком сияли над ее головой. Она была не слишком довольна тем, что Инира не взяла ее с собой и это слегка подпортило настроение — идя вместе с Биринши через поселение, Инира никак не могла избавиться от тревоги за девочку, оставшуюся среди чужих ей людей. Они миновали последний шатер с юга, направляясь в лощину между двумя склонами гор, откуда непрерывно дул ветер, выдувая остатки тумана, но не стали идти дальше, поднимаясь по едва заметной тропке, обнимающей склон. Тот казался пологим, но идти, ступая сначала по скользкой траве, а затем влажной хвое, было тяжело. Если бы Биринши не поддерживал ее, Инира бы уже давно скатилась к подножию.

— Парящий-над-горами живет на вершине? — когда даже сосны начали редеть, а земля уступила место темному камню, задыхаясь, спросила Инира.

— Он не живет, — поправил Биринши, подавая ей руку. Она ухватилась за твердую, большую ладонь, позволяя буквально вытянуть себя на следующую выдолбленную в камне ступень. Ветер, неощутимый внизу, выписывал букву «О» вокруг абсолютно лысой вершины горы. Тысячи жаворонков, следуя за ним, закручивались в воронку над их головами. От их оглушительного клекота звенело в ушах.

— Он наблюдает, — добавил воин. Инира выбралась следом за ним на узкую площадку между двумя каменными зубьями. Ветер, потеряв свою добычу, бесполезно завывал в высоте.

— За чем?

— За землей, — раздалось рядом почти неслышно.

Инира крутанулась на месте, пытаясь понять откуда прозвучал голос. Но узкая тропа уходила вверх, теряясь за поворотом и лысая, обтесанная ветрами, макушка горы находилась прямо над ними, цепляя низкие тучи.

— Хорошего ветра и сильных крыльев, Турдус! — Биринши, склонился в полупоклоне. — Я привел ту, что ты видел!

Голос его унесся в небеса и Инира, начиная понимать смысл прозвища, задрала голову вверх. Над ними, спускаясь плавными спиралями, парил дрозд. О, что это была за птица! Огромная, но неуловимо изящная, черные крылья рассекали облака, как нож — масло. Спустя миг она аккуратно приземлилась перед ними, оказавшись размером с матерого волка — Инира никогда в жизни не видела таких птиц. Дрозды были маленькими, не больше ладони, но этот… Даже земля под их ногами вздрогнула, словно он был непосильной тяжестью для нее.

Едва его цепкие лапы с похожими на кинжалы когтями коснулись камней, как воздух вокруг него подернулся дымкой, а в следующую секунду перед ними уже стоял человек.

Оборотень!

Он был стар: темная кожа на нем висела, словно растянутый бурдюк. Глаза закрывала грязная тканевая повязка со свисающими с нее разноцветными бусинами, а вся одежда походила на случайно сшитые между собой лоскутья ткани и кожи, отчего у Иниры возникли стойкие ассоциации с сорочьим гнездом, в которое тащили все, что показалось ярким. На голове, частично закрывая длинные седые волосы, покоилось чучело черного дрозда. Его пустые глазницы смотрели прямо на нее, вызывая необъяснимую жуть. Словно они и были его глазами…

— Я слышал твой зов, хозяйка земли! — в человеческом обличье голос у старика был скрипучим, словно несмазанный колодезный ворот, тонкие губы почти не шевелились. — Я ждал тебя долго. Очень долго…