Хранитель сокровищ

ГЛАВА 25

Эшу казалось, что с каждым днем голова распухает все больше и больше от правил, которые заставляла запоминать Элизабет. Целыми днями она читала ему нотации, делала замечания, поправляла, пытаясь поскорее сделать из него светского аристократа. В постели строгая учительница превращалась в свободную, раскованную, неутомимую и ненасытную любовницу. Каждую ночь, забывая обо всем на свете, Эш наслаждался близостью жены.

Он чувствовал себя таким счастливым, когда бережно прижимал к груди Элизабет.

Входя за женой в огромную комнату на третьем этаже, Эш ощущал себя жеребцом, обхаживающим кобылу. Элизабет была как магнит, к которому его постоянно тянуло. Чем больше времени они проводили вдвоем, тем больше хотели друг друга.

— Когда ты был маленьким, то играл в этой комнате большую часть своего времени, — объяснила жена, останавливаясь возле большого письменного стола из красного дерева.

Эш прошелся, оглядываясь по сторонам. Ему не хотелось, чтобы Элизабет заметила волнение, неожиданно его охватившее. В дальнем конце комнаты стоял длинный стол. Слабые утренние лучи освещали устроенное на нем игрушечное поле боя.

Остановившись, он стал рассматривать миниатюрный пейзаж из холмов и равнин. С одного конца стола к другому направлялись солдаты в синих мундирах, чтобы захватить неприятеля, расположившегося лагерем на противоположном конце поля.

У некоторых деревьев были сломаны ветви. Эш провел пальцем по небольшой вмятине. Она образовалась, должно быть, оттого, что увлеченный игрой ребенок протащил солдатика и разворошил мох. Взяв фигурку, Эш с интересом рассматривал резную безделушку. Он впервые видел игрушечных солдатиков, так похожих на настоящих. Повернув игрушку другой стороной, Эш осторожно прикоснулся к синему мундиру с отвалившимся кусочком краски.

Не переживай, сынок. Какая же война без потерь?

Словно наяву услышал он эти слова и невольно содрогнулся.

— Ты что-то вспомнил? — спросила Элизабет. Обернувшись через плечо, он увидел, с какой надеждой смотрят серые глаза жены.

— Вот почему ты решила провести наш урок именно здесь. Надеешься, что я что-нибудь вспомню?

— Я думала, игрушки помогут тебе. В этой комнате все осталось так же, как в те времена, когда здесь играл Пейтон. — Элизабет провела рукой по крышке стола, отливающей на солнце красноватым золотом. — Ничего здесь не трогали. За этим столом сидел учитель, а тот — был твоим. — Она показала на маленькую копию письменного стола около окна. — Обои, мебель и все остальное сохранилось таким же, каким было у тебя в детстве. Я уверена, ты что-нибудь вспомнишь.

Эш провел пальцем по винтовке в руках деревянного солдатика. Он подумал о том, с какой настойчивостью Элизабет хотела поскорее превратить его в Пейтона Тревелиана. Он никак не мог разобраться в своих чувствах и ненавидел в себе слабость, которая заставляла тянуться к этой женщине и душой, и телом.

— Ты проводил в этой комнате много времени, — снова заговорила Элизабет. Она подошла к книжным полкам, висящим на стене. На них стояли не только книги, но и игрушки. Бледно-желтые, в узкую белую полоску шелковые обои красиво гармонировали с панелями красного дерева.

— Ты узнаешь эту комнату? — с надеждой снова спросила жена.

Что мог он ей ответить? Как объяснить странное чувство, которое им владело? Все здесь казалось Эшу настолько знакомым, словно когда-то во сне уже видел это место.

Последние несколько дней память играла с ним в прятки. Воспоминания приближались к нему настолько, что он мог до них дотронуться. Поначалу Эш не обращал на это никакого внимания. Он считал свои воображаемые картины обрывками из всего увиденного и услышанного. Это были и лица со старых полотен, и образы из историй, рассказанных учительницей. Со временем Эш понял: спрятаться от действительности ему не удастся. Рано или поздно, но он все равно с ней встретится.

Элизабет подошла к дивану, который вместе с парой высоких кресел стоял возле камина. Опустив руку на мягкую спинку, она с нежностью погладила шелковую обивку.

— Эмори и Ребекка часто приходили сюда и смотрели, как ты играешь, — сказала она.

— Когда Пейтон уехал из этого дома, ему было пять лет, — заметил Эш. — Я не знаю, может ли взрослый человек вспомнить что-нибудь из такого раннего детства?

— Но ты должен постараться, — попросила жена и подошла к книжному шкафу с игрушками. — Вот уже двадцать три года никто с ними не играл. Что-нибудь здесь кажется тебе знакомым?

Эш подошел к шкафу и стал рассматривать расставленные деревянные экипажи, резных лошадок, мягких, набитых ватой зверюшек, оловянные ружья. Все это богатство принадлежало одному маленькому принцу.

— Нет, ничего, — коротко ответил он. Элизабет взяла с полки коньки, блеснувшие на солнце ярким металлом лезвий, и показала их мужу.

— Ты очень любил кататься на них.

Эш покачал головой и отвернулся. Подойдя к столу с панорамой сражения, он поставил солдатика, которого все еще держал в руке, на поле боя. Эш видел настоящую войну своими глазами, с кровью и страданиями. Его отец из племени, желая показать свой миролюбивый настрой, поднял руки вверх, когда в деревню вошли американские солдаты. Помнил Эш и ту минуту, когда один из бойцов вскинул ружье и Лайтинг Уолкер упал на землю с изувеченным лицом.

Не мог забыть убитых женщин и детей. Цвет их кожи был не таким, как у белых людей. Сам он просто чудом уцелел. Разве может тот несчастный мальчик быть маленьким принцем, играющим когда-то в этой комнате много-много лет назад?

Вот уже несколько дней Эшу не давало покоя ощущение, что Четсвик был его домом.

— Я уверена, со временем память непременно к тебе вернется, — сказала Элизабет.

Обернувшись, Эш посмотрел на жену, и сердце больно сжалось в груди. Элизабет стояла у стола.

Солнечные лучи играли яркими бликами в роскошных золотисто-каштановых прядях. Эшу показалось, что свет исходит именно от нее. В этой удивительной женщине, ставшей ему женой, заключены были нежность, тепло и ласка, которых так недоставало в жизни. Но все это предназначалось не Эшу Мак-грегору, а Пейтону Тревелиану.

— Неужели ты веришь, что возвращение памяти магическим образом превратит меня в Пейтона? Ведь это его, ты ожидала видеть на моем месте? — спросил он.

Элизабет нахмурилась, и меж тонких бровей пролегла морщинка.

— Но кое-что ты все же припоминаешь? — растерянно произнесла она.

— Ну и что из того? — упрямо возразил Эш, глядя на поле боя. — Если я и в самом деле тот мальчик, который жил в этом доме двадцать три года назад, неужели так необходимо снова в него превращаться?

— Но это избавило бы тебя от сомнений, — заметила жена.

— Я нисколько не сомневаюсь в том, кем я был, — резко ответил он. — Но не в том, кто я есть сейчас.

— Ты — Пейтон Тревелиан, — повторила Элизабет, начиная терять терпение. — Здесь твой дом, твоя семья. Но ты слишком упрям, чтобы это признать.

— Это ты слишком упряма, если не хочешь понять: я не могу назвать это место своим домом, каким бы ни было мое имя, — воскликнул Эш.

Глаза Элизабет сверкнули гневным блеском.

— Если бы ты перестал искать причины, по которым не можешь этого сделать, до твоей упрямой головы давно дошло бы, что Четсвик — твой дом.

Эш с угрожающим видом направился к жене, чувствуя в себе пробуждающегося зверя. Ей давно пора показать, за какого хищника она вышла замуж; тогда у нее, наконец, отпадет охота превращать его в ручного домашнего котенка.

Глаза Элизабет широко раскрылись. Эшу даже показалось, что он слышит, как внутренний голос Элизабет, голос разума, подсказывает ей, что надо повернуться и бежать от него со всех ног. Стремясь сильнее напугать жену, Эш зло прищурился. «Она должна убежать, — твердил он себе. — Должна убежать от меня, как можно подальше, пока есть такая возможность».

Элизабет стало страшно. Она поняла, что разбудила спящего свирепого льва. Он надвигался на нее, сжав губы и зло поглядывая. Любая женщина давно подхватила бы юбки и пулей выскочила из комнаты. Но Элизабет даже не сдвинулась с места. Она не хотела показать, как просто ее напугать. А он продолжал наступать медленной и грациозной поступью хищника, от которой кожу пробирал мороз.

— Не забывай, я не один из твоих утонченных джентльменов, — прошипел Эш. — И каким бы, черт побери, ни было мое имя, сам я не изменюсь.

Элизабет попятилась, прижавшись к письменному столу. Она вскинула голову, не желая выглядеть в его глазах трусихой.

— Даже у льва есть дом и семья, — решительно сопротивлялась она.

— Его собственные дома и семья, — уточнил Эш.

— Но ведь ты родился в этом доме, — горячо воскликнула Элизабет. — И здесь сейчас живет твоя семья.

— Я никогда не стану тем блестящим джентльменом, которым вы все хотите меня сделать, — гневно сказал он.

Элизабет старалась сохранить спокойствие.

— Никто не хочет делать из тебя того, кем ты не являешься, — устало возразила она.

— Черта с два, вы все этого только и ждете! — С этими словами он опустил руку на шею жены и пощекотал длинными пальцами.

Прикосновение вызвало во всем его теле приятную дрожь и напомнило о жарких ласках. Эш любил ее каждую ночь, но объяснял это себе только похотью. Он по-прежнему хотел, чтобы Элизабет чувствовала себя проституткой, продающейся очередному клиенту.

Но что бы он ни говорил и каким бы равнодушным ни казался, его настоящие чувства к ней ощущались в каждом прикосновении, ласках и поцелуях. Возможно, он пока ее не любил. Но он хотел ее и страстно желал взаимности, когда овладевал ею.

— С первого дня нашей встречи ты упорно стараешься сделать из меня того человека, чей образ не выходит у тебя из головы вот уже двадцать лет, — холодно бросил Эш.

— Нет, это не так. Я только пытаюсь помочь тебе найти дорогу домой. — Элизабет знала, как стремится все нутро этого человека к добру и нежности, хотя он ни за что в этом не хотел признаваться.

Она успокоится только тогда, когда дикий зверь, за которого она вышла замуж, станет совсем ручным.

Теплое дыхание мужа коснулось ее щеки.

— Если бы ты только знала, через что мне пришлось пройти, то молила бы Бога, чтобы на ближайшем корабле я уплыл отсюда и как можно дальше.

— Но ведь ты хотел только одного: выжить, — не соглашалась с мужем Элизабет.

Уголки губ Эша дернулись в усмешке:

— Мое уродливое прошлое никуда от меня не уйдет. Оно будет скрываться под изысканной одеждой и за утонченными манерами.

— Если бы ты не был таким упрямым, то…

Не дав жене договорить, Эш закрыл рот жадным поцелуем. Он подался вперед и, прижав Элизабет к столу, дал почувствовать ей всю мощь своей окрепшей мужской плоти. Но ей хотелось большего. Она с радостью ответила на поцелуй мужа, но ощутила в нем гнев. Эш решил на этот раз, как следует ее попугать и показать, какую совершила ошибку, выйдя за него замуж. Но каким бы злым ни был поцелуй, она уловила желание.

Мужчина, обнимавший ее, безусловно, был опасен. Он способен одним взмахом своих страшных лап разорвать сердце в клочья.

Элизабет уже по опыту знала, как опасно выражать свое недовольство. Но он должен понять: она нисколько не боится притаившегося в нем зверя. Элизабет положила руки на плечи мужа, но он тут же отвернулся. Его дыхание было резким и прерывистым.

— Вот я какой, — грубо сказал он. — И вся эта модная одежда и манеры меня не изменят.

— Но я и не хочу, чтобы ты менялся, — мягко возразила Элизабет.

— Тебе нужен человек, которого уже нет, — сказал Эш, не скрывая своего презрения.

— Мне нужен человек, который окажется достаточно смелым и поступится своей гордостью, чтобы найти, наконец, дорогу домой, — в тон ему стветила жена.

Эш покачал головой.

— Тот мальчик, который очень давно жил в этом доме, умер в возрасте пяти лет, — выдавил он из себя.

Элизабет положила руку на грудь мужа, на сердце, пока никак не завоеванное ею.

— Нет, — произнесла она тихо. — Тот мальчик просто выбрал другую дорогу в жизни, гораздо более трудную. И теперь он снова вернулся в свое родное гнездо.

— Посмотри на меня как следует, — упорствовал Эш. — Я не тот человек, мечты о котором ты лелеяла всю жизнь, и не кусок глины, из которого можно вылепить все что угодно. — Эш прикоснулся пальцами к щеке жены. — Я тот человек, которого впервые ты увидела у мисс Хэтти. Конечно, сейчас я намного лучше говорю, ем горох без ножа и одет по-другому, но в душе я остался тем же Эшем Макгрегором. Как бы сильно ты ни старалась превратить меня в Пейтона Тревелиана, я им никогда не стану. В твоем мире я всегда буду чувствовать себя белой вороной.

— Но ты даже не хочешь меняться! — воскликнула Элизабет.

Эш улыбнулся, но глаза остались тревожными.

— Ты хотела сказать, что я смог бы стать таким, каким ты хочешь видеть меня?

Этот человек для Элизабет был всем. Она подняла на него глаза:

— А разве есть в моем мире такое, чего бы ты не хотел?

Выражение его лица снова стало суровым. Он подавил в себе нежность и мягкость, которую успела уловить жена.

— Независимо от того, насколько хочу тебя как женщину, я не могу притворяться и лгать.

Слова мужа больно задели Элизабет. Неужели она обманулась в нем? Неужели нужна ему только для одной цели?

— И это все, что тебе надо от меня? — тихо спросила она.

Эш смотрел на нее, и красивое лицо было абсолютно бесстрастным. Ей хотелось его обнять, но сейчас он просто оттолкнет ее.

— Мне нужно больше, чем ты готова мне дать, принцесса, — ответил он тихим и каким-то тоскливым голосом.

Элизабет с трудом сдерживала слезы.

— Я готова дать тебе все, что ты захочешь, — прошептала она.

Эш закрыл глаза, его плечи, словно под тяжелым грузом, поникли.

— При условии, если я соглашусь стать лордом Энджелстоуном, блестящим английским аристократом, — закончил он за жену.

Она осторожно дотронулась до него и попросила:

— Эш, не упрямься и вернись домой. Тебя здесь очень давно ждут.

— Это не так просто, — ответил он. — Я не хочу сидеть в золотой клетке.

— Я никогда не пыталась поставить тебе западню, — искренне призналась Элизабет. — И никогда этого не сделаю.

Эш посмотрел на жену, пытаясь отыскать в глазах то, в чем хотела она уверить. Но у него оставалось сомнение. Он пока не решил, кто его жена: прекрасная сирена, увлекающая на погибель, или одержимое фантазией дитя?

— В этом мире нет ничего более важного, чем семья, друзья и люди, которым мы могли бы дарить свою любовь и нежность. — В бездонных голубых глазах мужа Элизабет увидела смятение.