Хромой пеликан

Глава тридцать девятая

Под ногой хрустнула использованная ампула, но Алексей не чувствовал боли от мелких осколков, впившихся в голую пятку.

– Он умер, понимаешь! – надрывался в телефонную трубку кардиолог. – Игорь умер! Из-за меня, Гена!

У себя в квартире иеромонах Герман зашнуровывал кроссовки, прижав телефонную трубку плечом к уху. «Голос у Лехи какой-то неестественный, выпил, наверное, – машинально отметил он про себя. – Впрочем, ему больше ничего не остается, как напиться».

– Гена! – продолжал взывать полубезумный от горя доктор. – Она не хочет со мной говорить. И вообще, между нами все кончено…

– Да брось ты, время лечит, – сказал дежурную фразу утешения Геннадий, а сам думал о своем. С замиранием сердца думал, со сладостным предчувствием…

– Слушай, Гена, ты же священник! – продолжал свой бред Алексей. – Позвони ей, а? Успокой, утешь как-нибудь… Ты умеешь.

Геннадий посмотрел на часы: девять вечера. Скоро он будет в общежитии аспирантов, получит вожделенное решение хитроумной головоломки. Оттуда, из общежития – на виллу Виктора Петровича. Геннадий не терял времени даром: узнал, где расположено поместье президента компании «Евразия-Траст». Оказывается, в черте города…

Леха что-то бубнил в трубку, его голос стал неразборчивым от всхлипываний.

«Ну, с меня хватит!» – решил Геннадий, поднимаясь с табуретки в прихожей. Топнул одной ногой, другой. Кроссовки сидели, как влитые.

– Предатель ты, вот кто! – строго сказал в трубку иеромонах Герман. – Доктор называется.

Бросил умирать больного ради приманки в миллион фунтов.

Казалось, Алексей не слышал его:

– Гена! Приезжай ко мне, я не могу сейчас один, понимаешь!

– Исповедаться надумал? Тогда приходи в церковь! – отрезал Геннадий и дал отбой.

Итак, он остался один на дистанции…

Геннадию почему-то стало тоскливо и мерзко на душе.

Он стоял и все давил на кнопку вызова лифта, как вдруг металлические двери разъехались и из подъехавшей кабины на лестничную клетку шагнул Мокеев-старший.

– Привет, батя, – бросил на ходу Геннадий и протиснулся мимо отца в узкое пространство лифта. – Извини, спешу.

И нажал на цифру «1».

– Когда вернешься, сынок? – Валентин Николаевич был радостно-возбужден, он явно выпил.

– Не знаю.

Дверцы лифта стали плавно закрываться, и Геннадий успел лишь увидеть, как отец поднял вверх свой парижский дипломат.

– Приходи скорей, сынок! – донеслось до Геннадия сквозь захлопнувшиеся двери. – У меня есть для тебя великая нечаянная радость!

Лифт тронулся.

В пахнущем кожей салоне «Ауди-100», опершись локтями на руль, сидел с крайне расстроенным видом бармен Шурик. По лобовому стеклу в сгущавшихся сумерках постукивал дождик – уж который раз за этот день.

Рядом с Шуриком расположился толстый милицейский капитан – тот самый, что вещал по местному телевидению об очередных кровавых преступлениях маньяка. Служака по-хозяйски закурил, стряхнул пепел на пол. На заднем сиденье посапывал от негодования молодой старлей.

– Шурик, – лениво заговорил капитан, – скажи прямо: тебе что, наша «крыша» не нравится?

А?

– Нравится, – еле слышно прошептал бармен.

– Мы ведь с тобой всегда ладили, Шурик, – укоризненно продолжал капитан. – Думаю, поладим и на этот раз.

– Обяза-ательно поладим, – с угрозой пропел старлей за спиной бармена.

– Короче, Шурик… – капитан положил ладонь на колено бармену. – Нам срочно, просто кровь из носу, нужен лох. С товаром.

– Где ж я вам его возьму? – уныло спросил Шурик. – У меня все курьеры наперечет, проверенные. Других не держим.

– А ты поищи хорошенько, – елейно посоветовал старлей.

Капитан вздохнул.

– Шурик, я зря говорить не буду. У меня чутье… Под меня копают, это точно. А тут еще этот маньяк… На днях комиссия МВД приезжает, всех нас будут шерстить. Подстраховаться бы. Так что… Надо кого-то сдавать, Шурик. Иначе сдадут всех нас. На съедение эмвэдэшникам.

Шурик с мольбой посмотрел на своего визави:

– Скажите… Вы не можете подождать пару дней?

Капитан снова вздохнул.

– Нет, Шурик, не могу. Нам надо дружить, Шурик.

Бармен невидящим взглядом смотрел в лобовое стекло. Запоздалая птица, тяжко взмахивая намокшими крыльями, спешила в укрытие. Будет спать до рассвета…

– Сочинский поезд, вагон номер десять, четвертое купе, – деревянным голосом продиктовал бармен.

– Я знал, что ты парень хоть куда, Шурик!

Капитан с довольным видом хлопнул Шурика по плечу, обернулся к старлею:

– Успеваем?

– Успеваем…

Хлопнули дверцы «Ауди-100», послышался звук отъезжающего милицейского «уазика». А Шурик все сидел и смотрел перед собой немигающим, тяжелым взглядом.