Хрустальная колыбельная

Глава 1: Столица лесов, столица демонов

Направляющийся к северу 107–ой скорый пассажирский поезд на Сэндай отошел от станции Коорияма.

В поезде было заметно пусто… вероятно, потому что день был будний и еще стояло утро. Пассажиры медленно текли в незанятые купе, среди них были и странная парочка: парень и девушка.

— О, ты уже ешь? — Какизаки Харуиэ — Кадоваки Аяко — впилась взглядом в высокого старшеклассника, сидящего рядом.

— Это тебе не помешало бы прекратить так пихать в себя еду, — парировал Оги Такая, закрывая крышкой наполовину опустошенную коробку с ленчем.

— Просто я не завтракала. А ты слишком мало кушаешь для растущего парня. Ты что, на диете?

— Черта с два!

— Дашь мне лобстера, если не будешь?

Такая сдался и молча открыл коробку. Аяко радостно подцепила лобстера и заодно управилась с оставшейся порцией Такаи.

Такая смотрел в окно.

Наоэ позвонил ему два дня назад.

— Я уже говорил, что хочу, чтобы вы отправились в Сэндай. Как раз пора, так что, пожалуйста, собирайтесь.

— Чего?

— Будьте добры, садитесь на скорый поезд на Сэндай послезавтра. Время отправления…

— Э, секундочку! Послезавтра — это слишком неожиданно.

— Да, неожиданно, но у вас вполне достаточно времени на сборы. На самом деле, я бы попросил вас выехать завтра, если бы можно было.

— Но у меня экзамен послезавтра!

— А ну да, школа… — Наоэ говорил, будто это была чужая проблема (хотя, если подумать, это и была чужая проблема). — Но с вашим-то отношением к учебе ничего страшного, если вы пропустите экзамен, правда?

Такаю начала бить дрожь:

— Сдается, этот твой сарказм — единственное, что никогда не изменится.

— Понятия не имею, о чем вы. В любом случае, ваши силы нам понадобятся. Мы уже договорились, так, прошу, сдержите обещание.

— Какое еще обещание, подонок! Я не помню никаких обещаний! Слышишь?!

— Пожалуйста, не вопите в трубку. Давайте встретимся в одиннадцать перед билетной кассой Яэсу на Токийской станции. Хорошо? У вас есть вопросы? А то родители будут ворчать, если я займу телефон надолго, так что… Кагетора-сама, от Мацумото далеко добираться, поэтому, умоляю, не опаздывайте. Извините за беспокойство. Спокойной ночи.

— Аааааагх, подожди! Черт бы тебя побрал, Наоээээ!!

На этом с другой стороны повесили трубку.

Искусно замороченный напором Наоэ, Такая схватился за голову.

Но на Токийской станции его встретила только Аяко.

— Наоэ? А, он только-только отбыл в Ямагату[1].

— Ямагата?

— Смотри-ка, — проговорила Аяко и подала ему газету трехдневной давности, которая выглядела так, будто ее уже перечитывали несколько раз. Он прихватил ее, когда они садились в поезд.

Обрушился отель, причина неизвестна, Сэндай.

Бетонное здание обрушилось, Сэндай.

В продолжение ряда таинственных случаев падения зданий, на этот раз обрушился гимнастический зал при старшей школе, Сэндай.

Статьи под заголовками были обведены красной ручкой. Такая тоже где-то слышал об этих происшествиях, наверное, в новостях говорили.

Странное дело, но здания рушились внезапно и без предупреждения. Сколько-то людей уже погибли или получили ранения, и полиция с пожарными все больше отчаивались что-либо сделать. Причина всего этого оставалась абсолютно неясной.

Хоть некоторые предполагали теракты, падения не были вызваны взрывами, а обширные впадины на пострадавших участках давали основания подозревать аномальные потоки грунтовых вод… однако частота обвалов все еще не поддавалась объяснению. Поэтому обитатели Сэндая жили в страхе, не зная, где и когда произойдет следующий обвал.

Потому Такая и остальные и отправились в Сэндай. Другими словами…

— Так вы, ребята, думаете, что это связано с Ями Сенгоку?

— Наверняка не скажем, но вероятность есть. Сэндай — цитадель Датэ Масамунэ. В последнее время онре Датэ и Могами там активизировались. Если честно, меня это не удивляет, — насупилась Аяко.

— Ты подразумеваешь, что Датэ Масамунэ как-то вызвал падение зданий?

— Не сказала бы так буквально, но, разумеется, он как-то может быть тут замешан.

— Мы говорим о том самом Датэ Масамунэ, да? И правда тяжело поверить, что воскресла такая знаменитость, как он. В смысле, про него же драмы есть и всякое такое. Разве это не странно, очень-очень странно?

— Странно. Они ведь духи. Это неестественно, когда мертвецы остаются в мире живых.

— … Да я не про то…

Наверное, не стоило удивляться, что Аяко и остальные относились к этому по-другому. Ведь у них были воспоминания всех четырехсот лет. Может быть, они знали тех исторических деятелей еще в бытность их живыми.

Но все равно было странно, что персонажи из исторических книг появлялись в реальности. Хотя…

«Получается, я тогда тоже один из этих „персонажей“…»

Такая вздохнул.

Аяко, наконец, наевшись, поинтересовалась, прихлебывая чай за 100 йен:

— Кстати, Кагетора, ты уже лучше управляешься со своими силами?

— Кажется, как раньше.

— Чего? Разве Нагахидэ тебя не тренировал?

— Тренировал, вот поэтому и как раньше.

Внезапно Такая мрачно отвернулся. Ясуда Нагахидэ — Чиаки Сюхэй — который так сомнительно появился перед Такаей и остальными — был одним из Перерожденных Уэсуги. Все верно, он каждый день учил Такаю пользоваться силами, да вот только…

— Этого парня прямо как в Спарте выковали. Тьфу, он меня и лупит, и пинает… у него что, зуб на Кагетору?

— Дааааа уж. Он всегда был садистом.

— Черт, не похоже, что я ему как-то насолил!

Кулак Такаи дрогнул, когда он вспоминал…

— Ты чего, даже это сдвинуть не можешь? Ты мозги вместе с памятью потерял? Да ты полный ноль, если даже это двинуть не можешь. Ты меня слышишь, идиот? Полный ноль! Двигай, тупой кретин!

И вместе с бранью — пинок.

То, что он называл тренировкой, было качать монетку, подвешенную на нитке, или крутить пустую банку… и вопрос, поможет ли это развить его способности, тоже оказывался поводом к ссорам.

— У этого парня точно на меня зуб. Ух, я ж тебе это припомню, когда научусь использовать силу, Чиаки!

— Хорошо, обязательно. Именно так, — заверила его Аяко, попивая чай. — Только нет смысла тянуть тебя с собой, если ты не умеешь использовать силы. Ладно, не волнуйся, когда приедем в Сэндай, найдем тебе настоящего учителя.

— Чего?! В смысле, учителя?

— Наоэ его порекомендовал — сказал, что он поможет тебе развить силы.

— Эй! Ты ведь шутишь, да?

А Такая только думал, что избавился-таки от Чиаки. Он подавленно уставился в потолок:

— Дайте хоть передохнуть, блин.

— Если не нравится, так вспоминай все побыстрее.

— Я не Кагетора!

— Вот упрямец.

Такая с выражением неловкости на лице опустил подбородок на руки:

— А Наоэ не… — пробормотал он, запинаясь. — Он с нами не поедет? Ты что-то про Ямагату говорила.

— А ну да, — Аяко развернула газету и посмотрела на Такаю. — Читай здесь.

— ?

Аяко указала на статью, что находилась на краю страницы с сообщениями про Сэндай. Такая быстро пробежал ее глазами.

«Смерть произошла по сверхъестественным причинам?»

Статья описывала ряд случаев коррупции, связанных с развитием курортного бизнеса в Ямагате. Тут были замешаны бюрократы высочайших классов правительства, но один из центральных их участников скончался при странных обстоятельствах как раз несколько дней назад.

Более того, смерть, которой он погиб, была далеко не обычной. Он скоропостижно скончался дома, в собственной постели, но тело его было покрыто сотнями собачьих укусов.

— Укусы?

— Точняк. И есть кое-что еще странное. Неделю назад кто-то так же погиб, его загрызли насмерть. Это, наверное, не совпадение, но… жутко, да?

Такая издал стон. Быть загрызенным насмерть в собственной постели — естественно, за пределами обычного.

Это едва ли и было обычным.

— Так их смерти тоже как-то относятся к Ями Сенгоку?

— Ага.

— Случай со взяткой?

— Не стала бы копать так глубоко, но… Больше похоже на то, что люди, связанные со взяточничеством, имеют отношение к оншо Ями Сенгоку.

— Значит, Наоэ, отправился в Ямагату расследовать.

Аяко кивнула и начала чистить апельсин:

— В префектуре Ямагата — Могами Есиаки. А у нас уже руки заняты Датэ Масамунэ.

Такая спрятал подбородок в руках еще глубже, глядя в окно.

— Что не так? Тебя расстроило, что Наоэ с нами не поехал?

— Не! — смутившись, хотел сказать Такая, но вместо этого вздохнул: — Не в том дело.

— У тебя словно от души отлегло.

— Когда он суетится вокруг, мне кажется, я сдвинусь, — пробормотал Такая, глядя на деревни за окном. — Он… прямо не знаю, он не задумываясь рискует жизнью ради меня. Это, я хочу сказать, это просто так… так смущает, — выдавил Такая и снова вздохнул.

На лице Аяко проступило странное выражение:

— Все в порядке вещей. Потому Наоэ и с тобой.

— В порядке вещей? Я б такого не сделал даже по приказу. По крайней мере, я…

Он вспомнил слова Наоэ:

Если с вами что-то случится, есть люди, которые будут горевать…

Такая опустил взгляд:

— Если есть люди, которые будут горевать, если я умру, то для него так же, правильно?

Аяко помедлила:

— Верно.

— …

— Правда, для Наоэ очень важны его семья и родители.

— ?

— Если посмотреть со стороны, это вроде посвящения. Оно всегда так бывает. Каждый раз, когда мы перерождаемся, родители и семья всегда очень важны для нас. Сначала я удивлялась, почему.

— …

— Должно быть, нам жаль, что мы крадем тела их настоящих сыновей и дочерей. Понимаешь? Потому что пусть мы меняем тела, но сознание все равно принадлежит Наоэ Нобуцуне или Какизаки Харуиэ. То есть мы не можем избавиться от ощущения подделки, — Аяко улыбнулась и добавила: — Просто мы чувствуем вину и хотим искупить ее. Ведь на самом деле мы умерли давным давно. Конечно, они бы так в жизни не подумали, с тех пор как мы их сыновья и дочери… это уж слишком. Наоэ, вероятно, сам не понимает, но действует именно так.

В мыслях Такаи всплыло неопределенное:

Считаете, мы не задумывались над этим?

Когда же Наоэ говорил эти слова?

— Потому-то и удивительно, что мы продолжаем перерождаться даже с такими депрессивными размышлениями… но по правде, дело в том, что у нас есть «миссия». Чтобы исполнить ее, мы должны совершать некоторые поступки, о которых можно сказать «ничего не поделаешь». «Миссия» Наоэ — защищать Кагетору… то есть защищать тебя. Получается, если он не будет тебя защищать, не сможет оправдать эту по-дурацки затянувшуюся жизнь. Вот почему…

Он защищает меня?

В сердце просочилось легкое разочарование.

Разумеется, Наоэ защищал его, потому что думал, что Такая — Кагетора. Было бы не так, он не стал бы рисковать собой — неважно, горевал кто-нибудь о Такае или нет. Не стал бы, так ведь?

Он защищает меня, потому что я — Кагетора.

Он защищает Кагетору, потому что это — его миссия.

Чтобы оправдать себя.

«И это все?»

Аяко, набив рот апельсином, смотрела на него. Немного подумав, она проговорила:

— Ну… и для Наоэ это тяжело по-своему.

— … Хатаяма… Ранмару трепался о Наоэ тогда, помнишь?

— А?

Аяко явно встревожилась. Такая повернулся к ней.

— Он говорил, типа Кагетора был жертвой и позором среди товарищей. Что он имел в виду? Тридцать лет назад между Кагеторой и Наоэ что-то произошло?

— Думаю, его самого ты спросить не можешь, а? — Аяко состроила гримаску. — Наверное, ты потерял память, потому что не хочешь вспоминать?

— А… серьезно?

— Наверняка, и Наоэ не хочет, чтобы ты вспомнил.

— К-какого черта? Разве ты только что не говорила, чтобы я побыстрее все вспомнил? Если расскажешь, я, может, чего и припомню. Давай, что там случилось?

— Э… мммм… — Аяко окинула Такаю кислым взглядом. — Ну, просто тогда у вас с ним отношения были жуткие.

— Жуткие? Между Кагеторой и Наоэ?

— Да уж. Ода сосредоточил атаки на тебе и доставил достаточно страданий. Но несмотря на то, что ты выставлял себя сильным… «Никогда не говори о смерти», «Я в порядке» и все такое, мне кажется, у тебя действительно на душе кошки скребли. Похоже, ты много раз хотел забросить это дело… и много раз, думаю, рассказывал только Наоэ о том, что чувствуешь на самом деле.

Такая пристально смотрел на Аяко.

— Но с позиции Наоэ, как я уже говорила, он не мог позволить тебе бросить «миссию». Это бы сделало муки и существование Перерожденных бессмыслицей. Как бы Кагетора не хотел сдаться, Наоэ подбадривал его и отговаривал.

— …

— Но, по-моему, Наоэ тоже тяготила жестокость битвы, и он перестарался. Он начал силой давить на Кагетору. Кагетора уставал все больше и больше, а битва с Одой затягивалась… Раненный снова и снова, без убежища, измученный и озлобленный, ты начал ненавидеть Наоэ, который не давал тебе уйти, — Аяко глубоко вздохнула: — Короче, ты, похоже, возненавидел Наоэ больше, чем Оду. Но все равно, несмотря ни на что, Кагетора все еще доверял Наоэ. Вот так, пускай ты ненавидел Наоэ до глубины души, ты верил ему, на него ты мог положиться больше, чем на кого-либо, он значил для тебя больше, чем кто-либо… и Наоэ…

Аяко внезапно осеклась. При виде ее лица Такая расширил глаза:

— Эй, леди?

— Ты помнишь имя «Китазато Минако»?

Такая непонимающе вытаращился на нее:

— Китазато Минако?

Ему это ничего не говорило.

Аяко решительно открыла рот, но тут засомневалась и в конце концов заключила:

— Нет, я лучше спрошу… если Наоэ разрешит, тогда расскажу.

Такая прикусил язык.

Китазато Минако…

Аяко внезапно разразилась ненатуральным смехом:

— Хаха… Хахаха… Нууу, не бери в голову. Давай-ка не будем про эту депрессуху. Хмммм… О, кстати, как поживает тот твой добрый друг, тот симпатичный малыш? Как у него дела?

— Юзуру? Нормально, но что… А? — при упоминании Юзуру, Такая кое-что вспомнил. — Точно, этот ублюдок Ранмару что-то говорил про Юзуру, да? Что он там сказал… что Юзуру — сокровище, которое он собирается забрать? Какого лешего он имел в виду?! Я вообще не врубился.

Как она и предполагала, упоминание Юзуру немедленно отвлекло Такаю. Но это было одно, что хотел узнать Такая.

Насколько возможно, постарайся не говорить Кагеторе-сама про Нариту Юзуру.

Вот так Наоэ запретил и эту тему. Ой-ей-ей, подумала Аяко и замолчала.

— Вы же, ребята, знаете! Объясните мне!

— Э… по прааавде, мы ничего не знаем. Так что я не знаю.

Такая неверяще нахмурился.

— Говорю тебе, честное слово! Мы понятия не имеем. Я не могу ответить, даже если спросишь. По любому, Кагетора, тебе нужно подготовиться. Я не знаю, что нас ждет в Сэндае, но мы Перерожденные Призрачной армии Уэсуги, так что держи себя подобающе, — в ее глазах появилось пугающее выражение. — И не хныкать.

— … Хорошо, — проговорил Такая, провожая взглядом птиц, парящих далеко в ясном небе.

«Значит, Сэндай?»

Скорый поезд глотал милю за милей, приближаясь к Сэндаю.

Префектура Мияги, город Сэндай.

Этот город — его называют Столицей лесов — все еще держится за остатки традиций времен крепостей и клана Датэ; одновременно он развивается как экономический и административный центр северо-востока и является его крупнейшей столицей.

Июль. Ряд деревьев Зелкова тянулся вдоль построек на Главной улице, сверкая яркой зеленью раннего лета.

На окраинах Сэндая…

На углу улицы жилого сектора стоял большой старый дом с калиткой. Здесь когда-то располагались жилища самураев, и даже сейчас улица несла многочисленные следы той эпохи. Дом, кажется, был подобного типа: он был крытый черепицей в японском стиле, обнесен белой гипсовой стеной и укрывался глубоко в искусно разбитом саду.

Громко щелкали сиси одоси[2].

В доме виднелись силуэты.

— Ну, что за незадача. Как же это великому Датэ Масамунэ выкололи правый глаз такие безобидные махонькие букашки-воины, — подтрунивал Сигэзанэ над господином. Второй молодой человек, с повязкой на глазу, сидел на полу рядом с говорившим — юношей с густыми бровями и быстрыми глазами. — И еще, наверное, свезло, что это единственное ранение, которое вы вынесли из схватки. Но лишиться глаза, это право!

Одноглазый мужчина сардонически рассмеялся:

— Верно, у меня с моим правым глазом состоялось шапочное знакомство. Вот уж не помышлял, что снова стану одноглазым после воскрешения.

— Может быть, это потому, что мой господин — реинкарнация Святого Батюшки Манкай, — носивший свернутую по-старинному перевязь, вассал семьи Датэ, Катакура Кодзюро Кагецуна, проговорил: — Верно, это тоже по воле небес.

— По воле небес? — здоровый левый глаз молодого человека потемнел. — Но это тело мне не принадлежит. Происшедшее — непростительная небрежность по отношению к человеку, чье тело я занимаю.

И на мгновение оба юноши замолчали.

Датэ Масамунэ.

Этот молодой человек был «Одноглазым Драконом», что правил Осю со времен Сенгоку по период Эдо и основал владение в 620 000 коку[3], отважный и находчивый генерал и герой Сэндая.

После смерти он упокоился в Зуиходэне[4] и продолжил защищать Сэндай так же, как и Осю. Его душа возродилась, потому что Могами Есиаки, воскресший в Ями Сенгоку, вторгся в Сэндай. Могами со своими онре начал вторжение, чтобы включить земли Датэ в собственную сферу влияния.

Разузнав об этих планах, Масамунэ, дабы защитить Сэндай от лап старого врага — дяди Могами Есиаки, вернулся к жизни, воспользовавшись вместилищем души.

Несколько жестоких битв уже отгремели в Сэндае, в то время как Могами направлял туда все больше и больше онре.

Сигэзанэ раздраженно фыркнул:

— Эти ублюдки Могами думают, раз нас не было дома, так они могут врываться сюда, лезть в наши дела и занимать наши территории. Они с презрением глядят на возможности Датэ, — жестко бросил он через плечо. Сигэзанэ был одним из клана Датэ, верным сторонником Масамунэ с самого детства. Воины Масамунэ тоже ожили вместе с ним и заняли тела прямых потомков, чтобы держать под контролем вторжение Могами. — Однако дела все хуже и хуже — нельзя больше такое терпеть. Если б мы возродились раньше, то не позволили бы Могами войти в наш Сэндай. Но наш благородный дядюшка, несомненно, поспел первым. Как обычно, он, кажется, не собирается уступать дорогу своему славному племяннику.

Масамунэ сардонически рассмеялся и пробормотал:

— Дело в том, что клан моего благородного дядюшки на нем и кончается. Его сын был весьма посредственным и потерял территорию в 570 000 коку. С досады дядя должно быть в гробу ворочался. Так что я понимаю его чувства… — он посмотрел в окно. — Но мы мертвы… мы не можем ничего изменить. Мы не можем вернуть прошлое. Ужели для мертвых нет иного выхода, кроме как сражаться?

— Правда? Я так не думаю, — проговорил Сигэзанэ, подавшись вперед. — Хоть мы и мертвы в некоторой степени, но пока мы здесь, мы живем. Можно рассматривать происходящее, как шанс исполнить давние мечты.

— Неужто ты поддерживаешь моего дядю?

— Я этого не говорил. Просто мы должны искать здесь хорошие стороны. А мой господин так не думает?

— …

Сигэзанэ расхохотался:

— Докажите, что «Одноглазый Дракон» тоже подрос.

…

Сигэзанэ взглянул на Кодзюро:

— А ты, Кагецуна? Генерал возвратился к жизни, чтобы воплотить мечту о завоевании Осю… не понимаешь ли ты сердце Могами?

— Ладно. Это… — промолвил Кодзюро с холодными глазами. — Жизнь дается лишь однажды. Мы сейчас — только шелуха от нас прежних. Сожаление ли о прошлых жизнях или что-то еще, все похоронено вместе с нашими костями, — он насупился: — Фф… У вас ни у кого нет никаких амбиций.

— И еще, Сигэзанэ… — спокойно проговорил Масамунэ, скрестив руки, — … число воинов Могами быстро растет. Прежде мы легко отбивали атаки его войск, однако сейчас, когда их стало больше, рано или поздно нам станет тяжело удерживать их. И потом Сэндай — чужое владение, земля Датэ. Даже коли он воспользуется помощью духов, они должны пособлять нам. Откуда прибывает подкрепление Могами?

— Доно, это подкрепление принадлежит не Могами.

— Что?

Сигэзанэ и Масамунэ резко повернулись к Кодзюро. Он безмятежно смотрел на них.

— Что ты хочешь сказать, Кодзюро?

— Я имею в виду, что призраки, напавшие на нас тогда, были не от Лорда Есиаки.

— Не Могами? Так?

Кодзюро, понизив голос, объяснил:

— Они были из войска клана Асина.

— Асина?! — невольно вскрикнул Масамунэ. — Асина Есихиро? Неужто Асина возродились, как и Могами?

— Ты уверен, Кодзюро?!

— Доподлинно. Герб на их боевых стягах, оружие, гарды мечей — все это от клана Асина. И еще, я вспомнил, что воины были мокрые, будто с них стекала вода. Вероятно, это призраки утопших. Если помните, то в прежней жизни мы разбили силы Асина в битве при Суриагэхара[5], загнав их в яростные потоки реки…

— Значит, вчерашние воины — оттуда.

— Хотя наверняка сказать не могу.

Масамунэ болезненно свел брови. Когда-то клан Асина, вместе с Могами и Сатакэ, были их мощными соперниками, с которыми они сходились во многих жестоких сражениях за власть над северо-востоком. Многие потерпели поражение от рук Масамунэ в таких битвах, как при Хитоторибаси[6] или при Суриагэхара.

Вот что значит, быть воскрешенным.

— Асина в обиде на клан Датэ за их поражение. Воскресни они — и на повестке дня неизбежно окажется месть нам.

— Нам почти наверняка было бы куда хуже из-за их промахов, нежели Могами… — вмешался Сигэзанэ.

— Масамунэ примолк, сузив единственный глаз:

— Не пойдет. Датэ слишком слабы. Наши главные армии даже сейчас чрезмерно заняты истреблением онре в самом городе. И если здесь нас атакуют свежими войсками…

Их боевые навыки, уже ставшие слишком слабыми, сделаются еще слабее. Могами на западе, Асина на юге. Великолепная расстановка для захвата в клещи.

— Доно, разрешите призвать духов Сироиси[7]. Это позволит нам удержать клан Асина от дальнейшего продвижения на север и укрепить позиции на юге.

— Но достаточно ли у нас времени?

— Не знаю. Вести о падении крепости в Айзу[8] еще не распространились. Основные силы Асины, похоже, временно прекратили движение. Если мы выступим сейчас, возможно…

— … Духи погибших в битве даже после смерти не найдут покоя, верно? — пробормотал Масамунэ и резко вздернул голову. — У нас нет выбора. Кодзюро, доверяю тебе командование в Сироиси. Призови тамошних духов.

Сигэзанэ тут же перебил:

— А что будем делать с Могами? Если они узнают о возрождении Асина, они используют возможность атаковать.

— Сигэмото и прочие здесь. Следует призвать и духов севера.

— Так ваш план — поднять еще больше духов? Битва растянется. Северная крепость вовлечена в сражение с кланом Нанбу. Нельзя продвигаться дальше!

— Ааа, — с болью протянул Масамунэ, и тут…

Из-за бумажной раздвижной двери кто-то позвал. Кодзюро откликнулся и поднялся. Он вышел и, спустя момент, вернулся доложить:

— Доно, к вам, похоже, гость.

— Гость? Ко мне?

— Да.

— Кто?

Кодзюро, опустив умные глаза, спокойно и обстоятельно отозвался:

— Некто из клана Такеда.

— Что? — левый глаз Масамунэ удивленно сощурился. — Такеда? Это… но… невероятно…

— Он изъявил желание что-то обсудить непосредственно с вами. Впустить его?

Масамунэ и Сигэзанэ переглянулись, поджали губы. Масамунэ сдержанно поинтересовался:

— И кто этот человек из клана Такеда?

— Это… — невозмутимо ответил Кодзюро, — … Косака Дандзе Масанобу.