Хрустальная колыбельная

Глава 4: Тигр и Дракон

Время уже перевалило за полдень, когда Такая вернулся в храм Дзико, где Аяко устроила ему настоящую головомойку. Ее яростная, истерическая брань и раскаленный гнев так нахлынули на Такаю, что он даже (немножко) пожалел, что не остался тогда подметать.

Кокуре рассерженным не выглядел, но сказал только одно: «Если будешь и дальше продолжать в том же духе, то никогда не достигнешь успехов».

Слова эти больно откликнулись в Такае. Хоть он неосознанно и наградил Кокуре свирепым взглядом, но не нашелся, что возразить — пришлось прикусить язык.

В этот же день, двумя часами позже, случилось четвертое происшествие.

Еще два здания разрушились, на этот раз в двух разных местах, но приблизительно в одно и то же время. Посмотрев новости по телевизору, Аяко совершила короткую вылазку, чтобы раздобыть побольше информации, и вернулась с подробностями для Такаи и Кокуре.

— На этот раз исследовательский корпус факультета сельского хозяйства университета Тохоку[31] и выход из Сэндайского туннеля Аобаяма на Западном Шоссе. Произошло все примерно в половине четвертого. Люди пострадали только в университете, но в воронку на шоссе провалилось много машин. Кажется, на этот раз порядочно раненых.

— Значит, и вправду это случилось снова, — проговорил Кокуре, а Такая завопил:

— Вправду случилось? Так вы знали? Знали, что это снова произойдет, и сидели сложа руки? Люди ранены! Если вы знали, так почему ничего не сделали?!

— И это говорит тот, кто уклонился от работы и удрал! — жестко парировала Аяко и посмотрела на Кокуре. — Уверена, преступник обязательно явится, чтобы совершить ритуал призыва мертвых. Я немедленно отправляюсь на место преступления.

— Но таких мест два. Если вы пойдете одна… — начал Кокуре, и они с Аяко повернулись к Такае.

Лицо Такаи стало кислым:

— Вы хотите, чтобы и я пошел?

— А с ним все будет нормально? — Аяко неловко покосилась на Кокуре; им и в самом деле не хватало людей.

Тут Такая не выдержал: он хлопнул обеими руками по столу, резко встал и направился к выходу из комнаты.

— П-постой, Кагетора!

— Главное, поймать парня, который призывает мертвых, так? Ты идешь к Аобаяме, а я — к университету, — Такая, с потяжелевшим взглядом, обернулся. — Спасибо, что беспокоишься за меня, но я не такой слабак, как ты думаешь.

Такая припечатал Аяко взглядом и вышел из гостиной. Кокуре последовал за ним.

— Молодой монах.

Такая остановился в дверях и развернулся к Кокуре.

— Перед тем, как идти, надо немного подготовиться. Мы ведь не знаем, что может случиться.

— ?

Кокуре взял Такаю за руки и сложил его пальцы в странную фигуру.

— Закрой глаза.

Когда Такая непонимающе подчинился, аббат изобразил тот же самый символический жест и нараспев проговорил:

— Он базарагини харачихатая соака[32]. Он базарагини харачихатая соака.

Вокруг всколыхнулось напряжение, и Кокуре разомкнул руки:

— Можешь открывать.

— ?

— Это была мантра хикогосин[33], которая станет для тебя броней. Теперь никакая злая магия тебя не ранит.

Такая оглядел себя: ничего не изменилось. Но Кокуре ободряюще кивнул:

— Пожалуйста, и это возьми. Я сам сделал этот амулет — он исцеляет и придает силы. Даиничи Нераи обязательно защитит тебя.

То, что он дал Такае, оказалось маленьким талисманом в фиолетовом тряпичном мешочке. Такая с момент рассматривал амулет:

— Прости, дедуля. Спасибо.

Кокуре молча кивнул.

Зажав в ладони амулет, Такая открыл дверь и ступил в порывы ночного ветра.

Аяко, стоя позади Кокуре, повторила:

— Все ли с ним будет хорошо?

— Трудно сказать. Есиаки вправду взвалил на меня довольно проблемный груз, — Кокуре опустил взгляд на руки и сжал пальцы.

Их еще покалывал жар ауры рук Такаи.

«Пугающий парень…»

По улицам Сэндая гулял зловещий ветер. В темноте мягко звенел колокольчик.

Два ночи; развалины корпуса факультета сельского хозяйства университета Тохоку.

Мертвых и раненых давно вывезли, и исследование руин закончилось к сумеркам. Над горой щебня, бывшей недавно трехэтажным зданием из брусчатки, повисла ночная тишина. Не было видно ни души.

Во мраке отзывался звон колокольчика. А потом… появилась одинокая женская фигура. В бледном свете фонарей, что стояли в саду кампуса, нечеткий силуэт становился все более ясным. Это была молодая женщина с короткой стрижкой.

Она остановилась перед горой щебня. Динь-динь-динь… звенел колокольчик в ее руке. Обнаженный остов — вот и все, что осталось от строения. В щебне даже почти не было крупных обломков, будто какая-то неведомая сила буквально смолола бетон в крошку. Теплый ветер крепчал. Женщина осторожно извлекла из блузки прут с заостренными концами — одно из ритуальных орудий в эзотерическом буддизме под названием токко[34]. С токко в руке она перешагнула оградительную ленту и ступила на руины. И там, где она проходила… щебень превращался в песок — ветер поднял и закрутил облако песка. Незнакомка стояла перед гигантской воронкой в центре.

Не прошло и минуты, а щебень вокруг превратился в крошево.

Женщина опустилась на колени и подняла токко, потом с рассчитанной медлительностью разомкнула губы:

— Он сарабататаагята ханна маннанау кяроми,[35] — тихий голос плыл в ночи. — Он соаханба сюда сарабатарама соаханба шудокан.[36]

Женщина читала мантры фурэй[37] и дзесанго[38] из молитв в эзотерическом буддизме. Кажется, она начинала какую-то церемонию.

— Он…

— Что это ты тут делаешь?

— !

Женщина встрепенулась, заслышав чей-то голос. Высокая тень появилась из темноты:

— Довольно поздно для прогулок, не так ли?

— …

— Я надеялся, что ты придешь чуть пораньше… Но по крайней мере теперь мне не придется тут ночевать.

— !

— Так для чего ты собираешь духов? Не Олимпийские же здесь игры проводить, а?

Женщина возмущенно смотрела на Такаю, поджав губы. Высокомерная улыбка Такаи растаяла, когда он взглянул на незнакомку:

— Кто ты?

— …

— Может… марионетка Датэ Масамунэ?

Вместо ответа женщина вдруг набросилась на Такаю с токко.

— Ай!

Он увернулся и принял оборонительную позицию. Женщина перехватила токко и уставилась на Такаю глазами, в которых горела свирепость пумы.

— Хм, мишень, а?

Женщина атаковала. Бросаясь влево-вправо, Такая поймал женщину за запястье как раз в тот момент, когда токко царапнуло его по груди справа.

— !

Он вывернул ей руку, и женщина вскрикнула.

— Какого черта вы, сволочи, замышляете? Что вы собираетесь делать с поднятыми призраками? Отвечай!

Женщина распахнула глаза.

— !

Перед Такаей внезапно полыхнули искры, и он отлетел в сторону.

— Учч! — он покатился по песку, подняв облако пыли.

«Она! Использует силу!»

Женщина медленно сомкнула ладони с странном символическом жесте:

— Он дакини сахахаракятэй соака.[39]

«Э?»

— Он кири каку ун соака… [40]

Вокруг женщины с шипением бледно вспыхнуло что-то вроде сгустков пламени. Сгустки эти постепенно принимали форму животных. Сверкающие сферы огня соединились в слабо мерцающих лисиц.

«Какого?»

— Он дакини сахахаракятэй соака.

Лицо женщины исказилось жаждой крови.

— Он кири каку ун соака!

— !

Лисицы набросились на Такаю все разом. Он уклонился и стал так, чтобы повернуться лицом к призрачным зверям, что метались вокруг, волоча за собой длиннющие хвосты света. Лисы рычали, скалили острые клыки и вихрями бросались на Такаю.

«Вы, верно, меня разыгрываете!»

Лисы метались около Такаи, и он пытался обороняться. Сжав в руке деревянный меч, он яростно набросился на лисиц, но меч не помог — хоть лису разрубило пополам.

«Ч?»

Разбитое сияние слилось и снова приняло форму лисицы.

— Он дакини сахахаракятэй соака.

Женщина продолжала произносить заклинание. Такая отбивался от лисиц, которые окружили его, и хвосты их оставляли светящиеся дорожки в воздухе.

— Он кири каку ун соака!

— Айччч!

Одна из лис вцепилась Такае в кисть правой руки — хлынула кровь. Звери не были иллюзией — они в самом деле могли ранить и убивать людей!

— Аа… аааа! — постанывая от боли, Такая бешено тряс рукой, но лисицу сбросить не мог. Если так будет продолжаться, она откусит ему кисть!

— !

Прищурившись, Такая изо всех сил ударил рукой по твердой земле, и лиса отцепилась и исчезла, зато остальные немедленно атаковали. Он яростно смотрел на них, но не мог вызвать вообще никакой силы.

«Проклятье!»

Такая раздраженно прищелкнул языком и отступил. Он пытался снова сосредоточиться для нападения, но впустую. Он должен был ударить силой, но ничего не получалось. Это не работает против лис? Нет, просто он сам не мог сражаться силой.

«Ну почему именно сейчас я не могу воспользоваться своими способностями!»

— Он кири каку ун соака!

— !

Лисы сбились в кучу и бросились на Такаю. И в тот момент когда они почти уже вонзили клыки в его тело…

Их разорвало потоком пламени.

Уааааа!

Они издали странный вопль, вспыхивая.

— Что?! — женщина осеклась и прервала заклинание.

Еще в броске лисы исчезли в снопе искр. Странная сила возникла из левой стороны груди Такаи.

— Ты!

Ошеломленный, Такая вскочил на ноги и схватился за деревянный меч. Но в следующий момент невидимый удар выбил у него меч, а самого отбросил назад.

— Ау! — Такая свалился на спину. Женщина воспользовалась удобным случаем и за шею прижала Такаю к земле, а потом подняла токко:

— Я отправлю тебя в следующую жизнь!

— !

Женщина молниеносно опустила токко, целясь противнику в сердце.

Однако…

— Уах!

Токко остановилось, едва коснувшись Такаи, будто притянутое сильным магнитом; как женщина не старалась — дальше оно не опускалось. Кончик его, зависший над левой стороной груди Такаи, теплился оранжевым светом.

Что-то защищало тело Такаи.

«Да это!»

— Ах ты!

Женщина занесла токко еще раз. Такая отчаянно дернул руку, сжимающую его горло, и изо всех сил оттолкнул нападавшую.

— Ай!

Когда та поддалась, Такая выхватил у нее токко. Глаза женщины вспыхнули алым!

— Ауу! — Такая попал под прямой удар силы, снова отлетел, и, ударившись о землю, покатился кувырком.

…

— Ууу… — промычал он, не в силах подняться.

Женщина, тяжело дыша, направилась к нему. Почерневший и обгоревший амулет Даиничи Нераи выскользнул из его нагрудного кармана. Женщина подобрала талисман и испепелила в ладони — полетела зола. Такая цеплялся за ускользающее сознание, но картинку перед глазами уже заволакивало дымкой. Женщина подняла токко:

— Здесь ты испустишь последний вздох!

И в этот момент…

— !

Токко, будто попав под пулю, вылетело из рук женщины. Она обернулась, схватившись за запястье:

— Кто здесь?

Такая скосил мутнеющие глаза в ту же сторону.

«Чего?»

В темноте выделялась неподвижная белая фигура.

— Ты!!! — женщина ударила силой — пришла в движение мощная аура.

Искры и сотрясающий землю гул слились со вспышкой, превратившей тьму в ослепительное пламя.

— Аааа! — женщина отлетела, рассеивая бледные шары огня. Она рухнула на землю и затихла.

«Кто?»

Такая почувствовал чей-то взгляд.

«… Ле… ди?»

Перед глазами плыло.

«Нао… э?»

Мир быстро куда-то проваливался. Здесь же, на песке, Такая потерял сознание.

Белый плащ хлопал на ветру, когда молодой человек остановился около лежащего Такаи, опустился на колено и аккуратно перевязал его раненую правую руку белоснежным носовым платком. Косака Дандзе пробормотал сам себе:

— Так ты не можешь использовать силу, кроме как ради защиты Нариты Юзуру, да, Кагетора?

В воздух поднялось облако песка, словно затем, чтобы скрыть ответ.

— Я абсолютно против любого союзничества с Такеда! — кричал Сигэзанэ своему господину; дело происходило глубокой ночью в ярко освещенной усадьбе Датэ. — Они намереваются захватить северо-восток, пусть даже и предлагая объединиться с нами. Разве мы должны помогать им в этой интриге? Я абсолютнейшим образом против!

— Однако же, Сигэзанэ-доно, — резко прервал его Кодзюро. — Если учесть наше затруднительное положение, помощь Такеды словно послана небесами. Если они лишь устранят силы Асина, велика вероятность того, что мы сможем затем взять Могами в двойные клещи. Разгром Могами должен стоять на первом месте!

— Даже без сторонней подмоги у нас достаточно сил, чтоб сокрушить Могами! Ты излишне оптимистичен, Кодзюро! Такеда — коварный лев! Ты хочешь, чтобы этот лев пожрал нас?

— Неужели ты хочешь, чтобы армии, что расположились вокруг, разгромили нас еще до того, как мы подберемся к челюстям льва?

Сигэзанэ негодующе взглянул на Кодзюро. Тот, не вставая с колен, решительно подался вперед и сказал Масамунэ:

— Сейчас наша недостача в силах весьма очевидна. Доно, сейчас у нас нет иного выхода, кроме как объединиться с Такедой. Мы вернулись, чтобы защитить родину, наш Сэндай… ясно, на чем нужно держать акцент. В нашем воскрешении нет ни капли амбиций — мы вернулись, чтобы защитить здешний народ. Дабы обладать этой землей, Могами уже разрушает ее здания и убивает людей. Мы должны уничтожить Могами, пока он не стал виновен в смерти других.

Слушая Кодзюро, Масамунэ оставался совершенно неподвижен. В каждом из доводов была своя правда, но одно было доподлинно верно: они вернулись не затем, чтобы участвовать в Ями Сенгоку, но затем, чтобы защищать Сэндай от завоевания Могами до самого конца. Устранение угрозы, что мешалась под ногами, было наипервейшим делом, как и сказал Кодзюро, но…

Но Масамунэ тревожился еще кое о чем.

«Мама и Кодзиро с Могами…»

Если вести, которые принес Косака, правдивы…

Его мать, Есихимэ, приходилась младшей сестрой Могами Есиаки. Она вошла в клан Датэ, чтобы остановить распри между двумя кланами, но все же оставалась верной Могами. Тогда Есихимэ сомневалась, что одноглазый Масамунэ сможет стать главнокомандующим. Она пророчила успех и место главы клана своему младшему сыну Кодзиро и предпринимала бесчисленные попытки устранить Масамунэ. Чтобы на корню пресечь это волнение, Масамунэ пришлось убить Кодзиро.

Горькие воспоминания тех далеких дней еще жили в Масамунэ.

«Всего лишь самозащита».

У него не было выбора. Сколько раз он пытался оправдаться перед собой, смягчить эту невыносимую вину — сознание того, что он убил брата собственными руками. Неудивительно, что в итоге он стал еще больше ненавидеть мать, которая не доверяла ему.

После тех событий Есихимэ, не скрывая шока, вернулась в Енэзаву[41]. Десятки лет спустя, когда Есихимэ доживала свои годы, мать и сын все же смогли примириться, оба изнуренные жестокостью и одиночеством семейной усобицы.

«Значит, после смерти все вернулось на круги своя…»

Вот что давило грудь Масамунэ. Только естественно, что Кодзиро не благоволил брату. А мать, Есихимэ…

«Неужто она так и не простила меня?»

И Масамунэ потупил взгляд единственного глаза…

Внезапно люди у входа в поместье заволновались. Сигэзанэ и остальные одновременно оглянулись.

— !

— Что…

Кодзюро первым вскочил на ноги, затем — вассалы семьи. Сигэзанэ, собираясь выйти вслед, оглянулся на Масамунэ.

— Доно…

Масамунэ поднял серьезный напряженный взгляд и встал:

— Что такое, Кодзюро?

— Доно.

Масамунэ проложил среди вассалов путь ко входу и увидел на руках Кодзюро незнакомого парня.

— !

А позади стоял Косака Дандзе.

— Что вы хотите этим сказать, Косака-доно?

— Простите за причиненное беспокойство. Все вышло так внезапно.

— Кто этот юноша?

— На него напала одна из подчиненных Могами, а я его спас. Если вам не слишком трудно, не могли бы вы выделить ему комнату и заняться его ранами…

Масамунэ резко взглянул на Косаку:

— Он из ваших знакомых?

— … — лицо Косаки осталось таким же холодным.

— Следует приготовить постель, — вежливо проговорил Кодзюро. — Цунамото-доно, пожалуйста, проследите за приготовлениями.

Кодзюро и несколько других вернулись в дом. Косака, скидывая плащ, сказал Масамунэ:

— Ночь нынче что-то холодная, не правда ли? Взываю к вашей снисходительности, не примете ли меня на ночлег? Уже слишком поздно возвращаться в отель.

— Я не возражаю…

— Могу я рассчитывать на душ? А еще, вероятно, на свежую одежду и чашечку кофе… — продолжал Косака, ступая в комнату.

Люди в усадьбе засуетились. Косака, будто сознавая свою навязчивость, остановился на полпути в залу и внезапно развернулся к Масамунэ:

— Датэ-доно.

— ?

— Когда юноша придет в себя, будьте с ним поосторожнее.

— Что?

Косака ухмыльнулся:

— Он не простой человек. Похоже, трудности могут возникнуть и у Датэ-доно.

— … Что вы имеете в виду?

— Он из клана Уэсуги.

Масамунэ насупился. Позади него Сигэзанэ и остальные замерли от удивления.

— Уэсуги? Но ранее вы говорили, что Кагекацу-доно не переродился…

— Вероятно, вы знаете, что у лорда Кэнсина было два приемных сына?

— ?

— Лорд Кагекацу и еще один — Уэсуги Кагетора. Тот юноша — лорд Кагетора.

— !

И все пораженно вздохнули. Уэсуги Кагетора!

Косака — его улыбка стала еще шире — проговорил:

— Также он главнокомандующий истребителей онре лорда Уэсуги, Призрачной армии Уэсуги. Их еще называют «Яша-шуу Уэсуги», и этот юноша — перерожденный.

Масамунэ изумленно посмотрел на бесчувственного Такаю, а когда оглянулся через плечо, Косака уже вышел в залу.

«Уэсуги Кагетора…»

Легкое напряжение мелькнуло по лицу Масамунэ, придавая ему жесткость.

На закате, в укромном уголке сада…

Мама присела среди любимых ею моховых роз и срывала цветы один за другим.

Он стоял сзади, наблюдая.

Как будто она обрывала все его воспоминания.

Выражение лица мамы, когда она оглянулась…

Словно она просила прощения у детей…

Словно она просила прощения…

Щебетали птицы. Утренний свет пробивался сквозь бумажные раздвижные двери.

Когда Такая очнулся; прошло уже около пяти часов с момента, когда он потерял сознание. Незнакомый потолок, незнакомая комната. Футон, на котором он лежал, был совершенно новым и приятно пах. В замешательстве Такая попытался вскочить на ноги, но…

— … Уф!

Все тело онемело, и усилие это оказалось тщетным. Он никак не мог прийти в себя.

«Где?»

Это не был храм Кокуре. Комната в японском стиле казалась относительно новой и пахла кипарисом. Такая огляделся, стараясь разложить мысли по полочкам, но вокруг никого не было.

Такая увидел, что его правая рука перебинтована. Похоже, кто-то о нем позаботился.

«Какого черта случилось?»

Он смог вспомнить многое: стычка с таинственной женщиной на месте разрушенного университета, прямой удар силы и потерю сознания. Но на этом воспоминания и кончались. Очевидно, кто-то в последний момент унес его оттуда, однако… На этом моменте воспоминания обрывались.

«Где я?»

Такая моргнул. Спустя миг кто-то подошел ко входу в комнату, и дверь мягко скользнула в сторону. Лицо, появившееся в проеме, принадлежало девушке в японских одеждах.

— О… вы пробудились, — проговорила девушка красивым голосом и ласково улыбнулась; ее длинные черные волосы изящно покачивались.

Такая, смутившись, начал запинаться:

— Эмм… а…

— Не желаете ли поесть? Рисового супу или чего-либо иного?

— Э, где я нахожусь? — спросил Такая с подушки. — Это ваш дом?

Девушка одарила его легкой спокойной улыбкой:

— Можете полагать, что я снимаю здесь комнату, однако же вам не стоит ставиться к нам столь подозрительно. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Здесь вы в безопасности.

— А, вы…

Девушка не дала Такае подняться:

— Вам стоит отдохнуть чуть долее.

— Нет, но…

— Мы немедля приготовим вам поесть, — проговорила девушка и развернулась, чтобы выйти, но дверь открылась, и вошел высокий мужчина с повязкой на глазу.

— А, доно.

— О, так ты здесь, Мего. Ты приходила повидать его?

«Доно?»

Пораженный, Такая смотрел на мужчину. Тот тоже заметил, что Такая очнулся.

— Стало быть, он наконец пришел в чувство? — поинтересовался Масамунэ у жены Мегохимэ[42]. — Приготовь все, Мего. Нынче утром я трапезничаю дома.

— Доно, пожалуйста, не переутомляйте его чересчур…

— Все в порядке; займи себя, — небрежно отозвался Масамунэ, и Мегохимэ ответила обеспокоенной улыбкой.

После того, как она покинула комнату, Масамунэ, скрестив ноги, присел около Такаи. Он сложил руки на груди и пронзил Такаю взглядом единственного глаза. Такая явно пребывал в недоумении, но Масамунэ, казалось, не было до этого дела.

— Хммм… — протянул он и внезапно, правой рукой дотянувшись до Такаи, приподнял его лицо за подбородок. Такая удивился, но тут же ответил негодующим взглядом.

— Хо, — Масамунэ сощурил левый глаз. — Достойное самообладание; несомненный взгляд предводителя.

— Вы…

Масамунэ ухмыльнулся, глядя на настороженного Такаю:

— Сдается, накануне тебе знатно досталось от Могами.

— От Могами, — Такая смешался. — Та женщина не была онре Датэ?

— Какая же нелепица, — улыбнулся Масамунэ, отпустив Такаю. — Чего ради нам рушить собственные земли? То были Могами. Если же нет — Асина.

— Мы… нашу собственную! — Такая наконец сообразил, что к чему, и осознание заставило его вздохнуть от изумления. — Вы… вы же не!

Масамунэ ровно проговорил:

— Мы не причиним тебе зла. Чувствуй себя как дома.

«Он же не может быть…»

Такая глянул на молодого человека другими глазами. Но было ясно, что сила духа, пронизывающая его тело, принадлежала не обычному человеку. Слово «генерал», казалось, было создано для этого мужчины, вокруг которого даже атмосфера ощущалась чистой и исполненной могущества. Понимание этого проняло Такаю дрожью.

«Он… Датэ Масамунэ».

Между ними нарастало напряжение. Масамунэ в упор смотрел на Такаю, и его единственный глаз поблескивал.