Хрустальная колыбельная

Глава 5: Кёгаминэ

— Со мной все в порядке… Да, я еще тут побуду немного, спасибо, что с делами там разбираетесь… Да нормально все, не надо обо мне волноваться, — сказал Такая Аяко и положил трубку.

Он уже вполне выздоровел, но, зная теперь, что находится в поместье Датэ, решил остаться здесь еще на некоторое время и выяснить обстановку.

Когда Такая обернулся, Масамунэ стоял позади.

— Коли ты в добром здравии, не желаешь ли совершить со мной небольшую прогулку? Это недалеко.

— ?

— Я побывал бы в Кёгаминэ[43], — объяснил он и посмотрел на Катакуру Кагецуну. — Сопроводи нас, Кодзюро.

— Слушаюсь.

Такая взглянул на Масамунэ, даже не стараясь скрыть опаску.

Одноглазый Дракон, возродившийся в современном мире…

Должно быть, он не знал еще о истинной сущности Такаи как Уэсуги Кагеторы. И если бы выяснилось, что Такая — один из Яш Кэнсина, чьей целью являлось уничтожение Ями Сенгоку, за безопасность Такаи вряд ли можно было бы поручиться.

«Какого дьявола они замышляют?»

Масамунэ не спеша удалялся, а Такая смотрел ему в спину.

Недалеко от Замка Аоба здания теснились вокруг места, которое когда-то называлось Кегаминэ — участка Зуиходэна, мавзолея Датэ Масамунэ. Зуиходэн был великолепным архитектурным произведением в стиле Момояма, и перед самой войной его объявили национальным сокровищем. К несчастью, его разрушила атака с воздуха на Сэндай в 20-ом году эры Сёва (1945). Впоследствии было подано множество прошений о реконструкции, и, ценой раскопок, тщательных научных исследований, восьмисот миллионов йен и пяти лет работы, Зуиходэн восстановили к 54-ому году Сёва (1979).

Хозяин этого потрясающего мавзолея шагал по низким каменным ступеням вдоль аллеи кедров. Он, переполнившись эмоциями, оглядывал многочисленные деревья. Пристроившись сзади, Такая неустанно следил за каждым движением Масамунэ.

— Места в округе и впрямь сильно изменились.

Пораженный, Такая застыл. Не обращая внимания на его реакцию, Масамунэ продолжал, глядя вдаль:

— Лишь здесь сохранились еще следы того времени, Кодзюро.

— Мой лорд имеет на это право, — согласился Кодзюро, известный также как Катакура Кагецуна, взглянув на кедры. — Доно, со всей уверенностью скажу, что вы продолжаете жить в сердцах поколений.

— Постой, для чего ты так говоришь?

— Просто, ни для чего особенного, — Кодзюро слабо улыбнулся. — То, что я снова смог увидеть вас в этом мире, полнит удивлением мою душу.

— И мою, — Масамунэ прищурил глаз. — Никогда не подумал бы, что единственным глазом буду взирать на свой мавзолей.

Стоя позади, Такая вслушивался в беседу господина и вассала. Их поведение вызвало у него ощущение дежа вю.

— Так ты Оги-доно, говоришь?

— А? Угу…

— Впервые в Сэндае?

— Э… ну…

— О, этот город, Сэндай, он красивый, не так ли? Богатый и процветающий город северо-востока. Пусть люди сотворили его, теперь он их собирает. Его богатство было как у Эдо и Осаки… нет, вдвое богаче, — Масамунэ по-детски заулыбался. — Не думаешь ли, что из одного Сэндая могло бы получиться королевство?

— !

— Его можно было бы сделать королевской столицей. Пусть мечта Осю иссякла давным-давно, не кажется ли тебе, что нынешней мощи Сэндая более, чем достаточно, чтобы стать королевской… японской… столицей?

— …

— Моим желанием было сделать Сэндай такой столицей, как он есть ныне.

Масамунэ с довольным лицом поднялся по лестнице. Такая немного разочаровался: он не мог выявить никаких особенных стремлений в словах Масамунэ.

«Да что же он…»

— Что? За деньги? — нахмурившись, изумленно воскликнул Масамунэ на входе. — Нужно платить за вход? Я умер не так по-дурацки!

Кодзюро иронически ухмыльнулся:

— Возможно, это за ваше путешествие по Року До.

— Этот мир стал странным, — вздохнул Масамунэ. — Обожди меня здесь, Кодзюро.

— Но я взял достаточно денег, чтобы и за себя заплатить.

— Не в том дело. Я хочу, чтобы вошли лишь мы двое.

Кодзюро криво улыбнулся и, наблюдая, как они входят, проговорил только:

— Будьте бдительны, мой господин.

Зуиходэн возвышался сразу за входом. Масамунэ пригласил Такаю внутрь и остановился посмотреть на собственный мавзолей.

— Красивый мавзолей, правда, Оги-доно? Даже у Тоетоми Хидэеси такого нет, — гордо сказал он. — Тебе не кажется, что то, как человека предали земле, говорит о его жизни?

Такая, наконец, разлепил губы и спросил в лоб:

— Это вы спасли меня… от той женщины?

Масамунэ оглянулся, Такая смотрел на него в упор.

— Мы позаботились о тебе, но вызволил тебя наш гость.

— Гость? Это…

— Что… — спокойно поинтересовался Масамунэ, — ты там делал? Предвидел, что появится кто-то из Могами?

Хоть Такая и смолчал, ответ был ясно написан у него на лице — Масамунэ же был словно закрытая книга.

— Ты что-то знал, верно? Не скажешь ли? Что там делала Могами.

— Я… — Такая отвел взгляд, — я думал, что это Датэ разрушали здания и призывали духов.

— Призывали… Так ты знал о призыве усопших?

— Немножко вроде, но для чего — понятия не имею. Но я так просто им не позволю убивать и калечить невинных людей, — Такая ясно взглянул на Масамунэ. — Я не допущу, чтобы в битве привидений гибли живые.

— Воистину это твое право.

— Ну почему вы вообще вернулись? Вы ведь все покойники, нет разве?! И из-за того, что вы вернулись, многих вот-вот втянет во все это и убьет! Да это просто… не должно так быть! — раскричался Такая, в минуту обозлившись. — Ваша жизнь прошла! Вы не можете ее вернуть!

— !

Масамунэ невозмутимо смотрел на Такаю, который задыхался от вспышки гнева, потом проговорил:

— Мы здесь не за тем, чтобы заново прожить жизнь.

— ?

— Наша судьба в прошлых жизнях была волею небес. Мы ничего не можем, кроме как оплакивать ее. Никто не может прожить жизнь заново. Но если б я мог… — глаз Масамунэ смеялся. — Все было бы по-новому.

— !

Проследовав дальше, Масамунэ глянул через плечо на напряженное лицо Такаи:

— Расслабься. Мы желаем лишь уберечь земли Сэндая.

Такая таращился на широкие плечи Масамунэ, на которые однажды лег груз заботы о стране. Семь десятилетий он нес на своих плечах проблемы всего народа.

«Истинны ли его чувства?»

Такая зашагал следом.

— Оги-доно, твои родители в добром здравии?

От такой неожиданной смены темы Такая впал в ступор.

Родители…

Он слегка нахмурился:

— … Ага…

— Понятно, — Масамунэ скользил взглядом по ряду толстых высоких кедров. — Даже те, у кого нет детей, имеют родителей. Живы они иль разделены смертью… тот факт, что они родители, не меняется.

— Мы начинаем жизнь в утробах матерей: наши матери — наш дом. Можно сказать, от них мы произошли, и это не изменить, пусть наша плоть разрушена. У меня есть единственная мать, которая меня произвела на свет, — он прищурил глаз. — Но несмотря на то, что у ребенка мать одна, не всегда бывает так, что у матери один ребенок.

Такая, не ухватывая суть монолога Масамунэ, выглядел сомневающимся. Кажется, тот говорил о себе.

— Хоть всю жизнь я не желал презирать его… именно один глаз не позволял матушке любить меня, и детское мое сердце проклинало это уродство.

Такая снова взглянул на лицо Масамунэ.

— Я снова и снова осознавал, что дело было в беспокойстве за будущее клана Датэ, но… Невыносимо, когда тебя отвергает и ненавидит собственная мать.

— …

Образ Савако в саду моховых роз всплыл в воображении Такаи. Мама, которая с улыбкой смотрит на своего ребенка… не на Такаю.

— Это… неправда.

— ?

— Родители здесь совсем не при чем. Я это я. Я себя выковал, я себя вырастил, так что тут такого? Все одинаковые. Происхождение или что-то там еще никакой роли не играет, разве нет?

— … Не играет, а?

— Когда глядишь на неудачников, они в конце концов такие же, как и все остальные. Только дети не жалуются, с какими бы бездельниками они не жили. Потому что, даже если они и думают, мол, почему я живу с такими предками, они с этим ничего поделать не могут. Получается, пускай им приходится просто терпеть это, пускай они не могут ничего, кроме как сносить промахи родителей, получается, они все равно должны пойти и сказать «Спасибо, что родили меня»?!

Масамунэ не сказал ни слова.

— Мать или ребенок, все равно главное, что бы тебе было хорошо. Если ты в безопасности, если ты счастлива, так черт с ними, с детьми. Если ты можешь сбежать сама и оставить нас, так получается, что на наши чувства тебе было наплевать!

Внезапно Такая пришел в себя и смущенно замолчал. Масамунэ медленно опустил взгляд:

— Ты, верно, чрезвычайно дорожишь матерью.

Такая повесил голову.

— Я не знаю обстоятельства, но верю, что так и есть. Прошлой ночью ты в горячке звал свою матушку.

«Чег!»

Такая покраснел, но прежде, чем он успел пуститься в разъяснения, Масамунэ добавил:

— На сердце у меня нелегко.

— ?

— Пускай матушка еще важна для меня, однако же докучает мне как враг.

Такая с любопытством посмотрел на Масамунэ, в направленном вверх взгляде которого читалась растерянность.

— Вы…

— Моя мать… была когда-то Демонической принцессой Оу и пыталась оборвать мою жизнь посредством яда. Она и Кодзиро, мой младший брат, желают завоевать Сэндай.

— !

— Она объединилась с моим старым врагом Могами.

С этими словами Масамунэ направился к Кансэндэну[44]. Такая был чем-то ошарашен, но, взглянув на одинокую фигуру Масамунэ, бездумно бросился вдогонку:

— Подождите! Не оставляйте меня!

Масамунэ остановился и оглянулся.

— Может, я…

— ?

— Может, я прогоню вас из этого мира. Это нормально? Может, я в конце концов заставлю вас уйти.

В глазу Масамунэ таился смех:

— И то ладно.

Кодзюро, поджидавший на каменной лестнице, приветствовал их легкой улыбкой:

— С возвращением, мой господин.

— Ммм, не ощущал никакого подозрительного присутствия?

— Нет, это и вправду священные владения Датэ; малому числу духов дозволено приблизиться. Мой господин, сдается, услаждал себя долгой беседой?

— О да. Я был горд просто поговорить о моем мавзолее, — Масамунэ оглушительно хохотнул.

Меж бровей Такаи залегла складка. Очевидно, такой зеленый мальчишка, как он, не мог поддерживать беседу на должном уровне; Масамунэ был ему не по зубам.

«Так вот он, Одноглазый Дракон Масамунэ…»

А когда троица вернулась в усадьбу…

— ?

Перед дверью стоял человек в белом плаще, будто бы ждал кого-то. Один взгляд на его лицо заставил Такаю изумленно узнать:

«Да это вчерашний парень!»

Подозрительный молодой человек, которого он вчера видел перед домом Савако.

Не заметив удивления Такаи, Масамунэ воскликнул:

— Ну-ну, разве вы не могли обождать в доме до нашего возвращения?

Такая снова застыл.

«Они что, знакомы?»

Прислонившись к стене, красивый юноша улыбнулся ему:

— Так, так, я полагаю, мы виделись вчера.

— Привет, — ошарашенно поздоровался Такая; видимо, он тоже вспомнил.

Молодой человек обратился к Масамунэ:

— Мне время покинуть вас. Но сперва я хотел бы попрощаться с вами, Доно.

— Вернетесь домой?

— Кажется, я еще не услышал вашего ответа. И вот еще.

Косака достал из кармана золотистый штырек, завернутый в ткань. Вне всякого сомнения, это было токко, что принадлежало женщине, с которой Такая столкнулся ночью.

«Э… — Такая распахнул глаза. — Откуда оно у него?»

— Это токко, которое Могами оставила прошлой ночью. Кажется, она хотела использовать его для ритуала призыва мертвых.

— !

Такая в изумлении таращился на юношу. Он тоже знает о призыве мертвых? Так мог ли он быть человеком, что спас его, Такаю, той ночью?

«Тогда это он победил ту женщину и принес меня сюда?»

— Это был ты?

Косака бросил на него быстрый косой взгляд, но, не ответив, продолжал разговаривать с Масамунэ.

— Разрушение здания было очищением земли — удалением разных предметов, вроде примесей, — что требовалось для призыва. Очевидно, для этого нужно было установить платформу. Конечно, это ваджра токко[45] нужно для сооружения барьера над платформой.

— Заклинание призыва мертвых, хмм? Но отчего такая навязчивая мысль по вопросу о местности? Отчего именно это место, а не иное? Должно быть, какой-то грандиозный замысел стоит за призывом, если требуются такие чудовищные деяния просто чтобы соорудить эти платформы… так я думаю.

— Вот этого я поколе не знаю. На токко сохранилось ощущение владельца — должно быть, по нему возможно отследить беспокойства в ауре. Хотя… — Косака хихикнул, — не уверен, есть ли у Датэ кто-либо с подобной способностью.

Косака отдал токко Масамунэ:

— Я еще повременю с ожиданием ответа.

С этими словами Косака ушел. Масамунэ и прочие проводили его негодующими взглядами.

— Кто этот парень?

— … — Масамунэ недовольно пробормотал: — Некто, кого я не могу раскусить.

— Косака Дандзе Масанобу. Когда я говорил про гостя, я подразумевал его.

— Косака Дандзе! — вскрикнул Такая и оглянулся, но тень Косаки уже скрылась за углом. Но!

«Косака Дандзе… это тот самый, который воскресил Такеду Сингена?!»

Происшествие, не так давно имевшее место в Мацумото. Что значило: именно из-за него Синген вселился в Юзуру!

«Он не!»

— Нельзя терять бдительность. У него лукавые глаза — он доподлинно поступит так, как предрекал Сигэзанэ, — выговорил Масамунэ, и Такая резко развернулся к нему.

В Такае снова пробудилась настороженность.

«Он связан с Такедой?»

В его сердце расцвели сомнения.

«Такеда имеет что-то общее с Датэ?»

В глазах Такаи начала разгораться враждебность.

Глубоко задумавшись, Масамунэ все еще неотрывно смотрел туда, где скрылся из виду Косака.

Зловещая тень женщины, наблюдающей за ними, смешалась с другими тенями на стене.

Тем же вечером Такая покинул усадьбу Масамунэ. Так как он не знал местности, то оставалось только добраться до города и звонить Аяко, чтобы приехала и забрала его.

Он думал, что Масамунэ попытается задержать его, но, к его вящему удивлению, возражений не последовало вообще никаких. Если бы Датэ были связаны с Такеда, существовала огромная вероятность, что они знали, что он — Кагетора. Он понятия не имел, что себе думал Масамунэ, когда позволил такому опасному человеку ускользнуть у него из-под носа; может Такае предоставлялась возможность потонуть или выплыть самому, а может, Масамунэ просто ни капельки не боялся силы Кагеторы?

«Но если они в самом деле только хотят уберечь Сэндай…»

Сейчас их цель была общей.

«Но правда ли он отпускает меня?» — задумался Такая и быстро огляделся.

Нет, не мог он так легко пропустить все мимо ушей. Не теперь, когда он общался со знаменитым Одноглазым Драконом Масамунэ. Тот наверняка разговаривал так, чтобы воспользоваться наивностью Такаи и использовать его для перевеса сил Датэ в Ями Сенгоку.

«Нельзя доверять онре».

И Такая зашагал к тонущему в сумерках Сэндаю.

— Ка-Кагетора!

Аяко подъехала к месту встречи — главному входу в галерею, выходящему на улицу в центре города. Было немного за половину седьмого. Аяко выскочила из белого Лавра, принадлежащего Кокуре, подошла к Такае, который околачивался у перил, и вдруг…

Шлеп!

…и вдруг изо всех сил ударила Такаю по лицу.

— Ооо… — Такая ошарашенно таращился на Аяко. Они незамедлительно привлекли внимание прохожих, стоящих на светофоре, — … оуу. Да за что, блин!

— Аа, елки-палки! Какого черта ты себе думаешь?! Позвонил мне несчастный один раз и даже не сказал, где находишься? Где ты шлялся?!

— Слышь, а биться-то зачем!

— Наоэ бы с катушек съехал, случись с тобой что, а теперь мне это выслушивать!

Аббат Кокуре выбрался с пассажирских сидений и побежал разнимать их:

— Ну все-все. Давайте не будем ссориться посреди улицы. Это неприлично.

— Но… но этот мальчишка… черт!

— Но он же вернулся живой и невредимый, значит все в порядке, правда?

Рассердившись, Аяко надулась. Такая, смутившись, прижал ладонь к горящей щеке. Кокуре взглянул на него и заметил:

— Кажется, ничего серьезного с тобой не произошло. А между тем, Аяко-сан очень за тебя переживала. Я слышал, утром около университета нашли молодую женщину и отправили ее в больницу… Вот и подумал, не связано ли это как-то с тобой…

— Женщину? Она уже пришла в себя?

Аяко и Кокуре переглянулись, будто говоря друг другу: «Так это правда».

— В больнице она очнулась, но утверждает, что ничего не помнит: ни почему она там была, ни что делала.

Лицо Такаи застыло:

— … Она была одержима?

— Так ты ее на самом деле видел прошлой ночью, да? Значит, какой-то оншо сделал ее вместилищем души и явился провести призыв мертвых?

— Ага.

— Значит, это Датэ постарались…

— На самом деле, нет, — категорически оборвал Такая, и Аяко на него странно взглянула. — А, ну… В смысле, я так не думаю. Скорее всего.

— Не Датэ? Тогда кто… — Аяко растерялась. — Могами? Ты утверждаешь, что оншо Могами в ответе за призывы?

— Наверное. Думаю, похоже на то.

— Думаешь? Кагетора? — Аяко просверлила Такаю взглядом. — Что это значит?

— Эммм. Ну…

Именно Кокуре догадался обо всем и задал несколько вопросов:

— Где ты был после университета? Что ты делал? Ты кого-то повстречал, правда?

— …

— Кто-то подсказал тебе, так?

Такая невнятно промямлил:

— … ну, знаете ли, это, Сэндай ведь… ммм… владение Датэ, правильно? Так, да-да, они б не стали рушить собственный город…

— Не знаю про это. Вероятно, они пытаются установить контроль над населением, как Синген.

«Все совсем не так», — хотел сказать Такая, но прикусил язык, подумав: «Минуточку…»

Между Датэ и Такеда есть связь. Тогда не могло ли получиться, что, пусть не по намерению Датэ, Такеда может нацеливаться на Сэндай?

«Но тот парень — Косака — спас меня…»

— Аа, черт побери! Да что же случилось, Кагетора?! С кем ты столкнулся? Расскажи мне!

— А… ой…

Такая съежился, когда Аяко схватила его за воротник. Кокуре оттащил его:

— А может, молодой монах… Ты повстречал кого-нибудь из Датэ?

Аяко отвлеклась взглянуть на Кокуре и тут же снова набросилась на Такаю:

— Это правда, Кагетора?

— Эмм. Ну…

— Ну п-почему ты не сказал раньше про такую важную вещь?!

— П-прекрати меня трясти!

— Тем не менее, Аяко-сан…

Аяко резко отпустила Такаю и обернулась к Кокуре:

— Это значит, барьер над Сэндаем возводится не Датэ, а Могами?

— Барьер?

Такая выскочил впереди Аяко и обратился к аббату:

— Вы это о чем? Этот город в центре какого-то барьера?

— Случаи разрушения зданий явно происходят для основания барьера, который можно будет возвести вокруг Сэндая, — ответила позади Аяко. — Мы додумались до этого после пятого случая. Если наметить разрушенные здания на карте, получится, что все они лежат по периметру круга радиусом около полутора километров от центра города. Похоже, они хотят соорудить в этом кругу барьер.

— Зачем?

— Ну, все барьеры называются барьерами, но у разных видов разные особенности. Некоторые не дают чему-то извне помешать ритуалу, другие позволяют легче использовать силу, а некоторые при определенном заклинании дают какой-то особый результат… Есть также много способов их сооружать; самый простой — окружить какой-либо участок маленькими камушками… даже простая линия, начерченная на земле, может послужить барьером.

Используя заклинания и платформы, можно соорудить огромный барьер над городом. Иначе говоря, разрушение зданий создавало платформу, чтобы потом провести ритуал, известный как призыв мертвых: каждое здание служило точкой барьера.

— Вот так. Призывы мертвых собирают в точках барьера духов, сила которых поставляет энергию и укрепляет эти точки. Если точки расположены по кругу, будет возведен круглый барьер.

— Но зачем бы им такой барьер? Могами хотят увеличить силы и завоевать Сэндай или как?

— Усилительный барьер, хмм? Не исключаю, хотя похоже, все не так просто.

— А?

Аяко насупилась. Она потратила два дня на проведение тщательнейшей ментальной разведки, но не смогла точно распознать свойства барьера.

— И похоже на то, что тот, кто хочет его возвести, обладает значительными силами. Короче, почти невозможно выяснить, что натворит этот барьер, пока его не поставили.

— А мы не опоздаем, если будем ждать, пока его построят?

— Ну да. Я говорила, что аура земли изменилась, так? Так вот, я думала, что это из-за нарушения равновесия духов из-за крушений во время призыва мертвых, но кажется, я была не права.

— Не права? Так…

— Вот интересно, меняется ли аура Сэндая из-за какого-то другого заклинания. Ментальная разведка показала, что платформы на месте развалин использовались не для призывов.

— Заклинания, управляющие аурой города?

— Вот-вот, — серьезно согласилась Аяко. — Что плохо, так это то, что во всей этой прелести замешано заклинание, позволяющее, кажется, вызывать Коко — призрачных лисиц.

— Призрачных лисиц?

— Ага. Аура Сэндая смешана с кодоку[46] лисиц. Я точно не уверена, но… Я думаю, здесь было еще одно заклинание, которое включало «Путь Дакинитэн»[47].

«Путь Дакинитэн?»

И только Такая хотел продолжить расспросы…

Чей-то голос выбился из городской суеты и позвал его по имени.

— Такая?

— А… — плечи Такаи дернулись.

«О?» — подумал Кокуре, разворачиваясь, и удивленная Аяко посмотрела туда же.

— Такая… Это ведь ты, да? Такая?

Женский голос… громкий, знакомый голос.

Кокуре и Аяко вытаращились на худенькую женщину, позвавшую Такаю по имени. Она повторила:

— Ты ведь Такая, да? Это ты, да? Такая…

Словно зачарованный, он оглянулся. Сзади стояла симпатичная женщина с сумками, а рядом — непоседливый на вид младшеклассник.

Двое из сада моховых роз…

Такая застыл в оцепенении.

«Мам…»