Идеальный герой

Глава 4: Сто восемь смертей

— Сто восемь снов, сто восемь дней, сто восемь страстей, сто восемь жизней и сто восемь смертей, — перечислял Хоу И, — что ты понял, пережив их? Чего возжелал более всего?

Голос снова шел изнутри Яна. Теперь парень находился в собственном теле, в первый раз за все сто восемь наваждений. Его тело парило во тьме. Он почесал макушку — небожитель до этого не задавал ему вопросов. Пришло время для беседы. На вопрос всегда нужно найти ответ — это означало, что Яну пора вспомнить те чувства, вспомнить прожитое.

Тьма начала изменяться, в ней стали проявляться прожилки, затем трещины, из них лилось золотое сияние. Когда темнота треснула до основания и посыпалась, словно осколки стекла, всё залил свет, от него некуда было деться и нельзя — отвернуться. Яркость достигла предела, и Ян закрыл глаза.

Вдоль стройного ряда домов проходила вымощенная кирпичом дорога с идеально подогнанными друг к другу блоками, по бокам в них были выдолблены желобки, по которым сливали нечистоты.

Скрывшись в тени здания, он сидел на холодном камне, подтянув под себя культи, оставшиеся от ног. Шрамы давно перестали напоминать о себе, ведь с последнего сражения минули годы.

Из соседнего окна вылили ведро помоев, брызги долетели до его лица, в нос ударил неприятный запах гнили. Но ему было не привыкать — такова жизнь всеми забытого ветерана.

Оставалось только вытянуть руку и просить милостыню у прохожих, ведь теперь он не герой, а грязный попрошайка. Тонкая кожа обтянула предплечье и кисть, показывая каждый изгиб и костяшку. Люди проходили мимо, старались не смотреть ему в глаза. На их поясах позвякивали связки медных монет.

Когда солнце уже начало клониться к закату, к нему подошли люди. Несколько человек обступило его, в руках у них были дубинки. Один из них выкрикнул: «Пора убирать мусор!», замахнулся и ударил, к нему присоединились остальные. Ветеран знал, как поступить — он закрыл голову руками, вжался в камень, выжидая, когда его мучителям надоест играться с калекой. Они были всего лишь толпой малолеток с никудышно поставленным ударом. Их палки жалили его кожу, но не ломали кости. Ещё несколько ударов и у них началась отдышка, теперь в него летели плевки, а значит, скоро всё закончится.

Так ему казалось, но годы боевой славы давно минули и вместо крепкого тела у него остался только скелет, обтянутый кожей. То, что раньше было всего лишь царапиной, сейчас оказалось смертельной раной. Его чувство боли притупилось, возможно, и вовсе пропало после долгих лет жалкого существования на грани жизни и смерти. Мучители ушли, оставив попрошайку захлебываться в луже собственной крови. Рядом приземлился ворон. Птица вопросительно склонила голову на бок, будто интересовалась: «Всё ли с тобой в порядке, добрый человек?», не дождавшись ответа, она начала выклевывать ему глаза. Опустилась тьма.

Одна из прошлых жизней Яна вдруг прошла перед ним. Его уже посещал кошмар с последними мгновениями этого калеки, забитого до смерти в подворотне. Когда Ян открыл глаза боль от ран всё ещё жгла кожу, хотя сейчас парень пребывал уже в собственном молодом теле. Раны будто напоминали ему о том, что даже сильнейших из смертных ждёт забвение.

В этот раз всё было иначе. Ветеран сам двигал телом, его разум был чист, а сознание не померкло, уступив Яну бразды правления. Парень словно стоял в стороне, был как безмолвный свидетель убийства, ни в силах ничего сделать, чтобы помешать ему.

«Неужели в поисках ответа меня отбросило к прошлой жизни? Такое вообще возможно? Сколько ещё продлится этот ад?»

Вместо ответа тьму поглотил ярчайший свет, пришлось снова прикрыть глаза — так он был нестерпим.

Люди ломились внутрь дома, барабаня кулаками по воротам. Яростный стук заставил его покинуть страну грёз, в глаза ударил утренний свет, выжимая две слезинки. Он лежал на двуспальной кровати, такой просторной, что даже раскинув руки нельзя было дотянуться до её краёв. Разум пытался управлять телом, отдавал ему приказы: встать и бежать, но пелена сна ещё не ушла окончательно. Она обернула собой звуки, оттого те были глухими и далекими, практически нереальными. Голова утопала в мягкой подушке, тело не желало срывать с себя теплого одеяла. Снизу раздался треск, затем грохот — ворота пали. Вместе с ними пали и остатки сна.

Вскочив на ноги, он вздрогнул, когда пятки коснулись холодного пола — вся обувь осталась у входа на первом этаже, а времени надевать одежду не было. Позади уже звучал топот, скрипели ступеньки — линчеватели поднимались на второй этаж. «Что пошло не так? Сегодня день торгов, неужели они узнали про обман?» — мысли били как молнии, раскалывая голову и устремляясь вниз по позвоночнику к пяткам. Впопыхах накинув нижнюю рубашку, торгаш перелез через окно, под ногами захрустела черепица. Холодный утренний ветер набросился на голую кожу.

Снизу кто-то крикнул: «Он вылез из окна!». Недоброжелатели оказались достаточно дальновидными, чтобы оставить человека на стрёме. Когда торговец рефлекторно дернулся, чтобы увидеть того, кто его заметил, козырёк не выдержал и несколько рядов черепицы съехали вниз. Потеряв остатки равновесия, торговец кубарем покатился следом за ними, и только в последний момент успел зацепиться за край, повиснув прямо над землёй. В боку защипало, озноб пополз по руке, вгрызаясь в неё сотнями иголок. Он перестал чувствовать пальцы, и в то же мгновение сорвался вниз. Белая рубашка пропиталась кровью и была разрезана в месте куда его ударил дозорный. У того был длинный топор. Ноги уже не держали, ему оставалось только безвольно лежать и ожидать своей участи. Палачи подоспели быстро. Почему-то ему стало всё равно, хотелось спать.

— Торговый дом Фэнь аннулирует сделки с вами, — сказал нависавший над ним мужчина. Непонятно было сколько ему лет — черты его лица размылись.

— Хочу спать…

— Лжецам и в смерти не найти покоя, — в руках у мужчины блеснул размытый силуэт короткого клинка. Когда его тень накрыла торговца — всё было кончено. Опустилась тьма.

Всего лишь моргнув, Ян пережил очередную смерть. Холодная сталь, всаженная ему под ребро, уже не сверкала, но призрачная боль терзала внутренности пуще прежнего. Колени согнулись сами по себе, смерть вонзила в него когти и рвала на части. Будь ты хоть трижды богат и удачен — тебе не спастись от её загребущих лап.

«Две смерти за раз — это уже слишком!» — вскрикнул Ян, держась за пылающую от боли грудь.

Безжалостный свет был глух к крикам. Лучи летели отовсюду, ему ничего не оставалось кроме как закрыть веки и столкнуться со смертью в неравной битве.

В комнате потрескивал очаг, растопка уже догорала, пора было подкинуть поленьев. Вес трёх одеял давил на него как валун. Оперившись на край кровати, он попытался встать, но всё оказалось тщетно. У него не осталось сил поднять собственное тело. Руки дрожали от перенапряжения, ладони пестрили темными пятнами, многочисленные морщины перечеркивали линии судьбы и жизни. Оставалось только ждать. Сегодня он ждал двоих гостей — сына и смерть. Надежды на то, что первый придёт раньше, таяли с каждым мигом.

Мощная деревянная дверь со скрипом отворилась и в комнату залетела вьюга. Ненастье с воем задуло язычки пламени, угли в последний раз вспыхнули красным и погасли, на комнату опустилась тьма. Следом зашла девушка. Не теряя времени даром, она навалилась на дверь и, бранясь, захлопнула её. Старик только и успел, что поежиться и выдохнуть пар. Гостья точно не была его сыном, значит, к нему пожаловала смерть.

— Ну и холодина, — сказала смерть.

Старик вытянул руку и указал на очаг.

— У стены лежит связка поленьев, будь добра разожги огонь, — каждое слово давалось ему с трудом.

Людские законы смерти не писаны, и всё же она взяла дровишки, заложила их в очах, присыпала щепками и три раза чиркнула огнивом. Огонь взялся быстро, вернулся свет, но тепло возвращаться не спешило. Несправедливо, что горячее так быстро уступало холодному. Прогревать комнату можно было часами напролет, но единожды открытая дверь пускала все старания насмарку.

Смерть подошла ближе, подоткнула одеяло и присела на край кровати. Приятный аромат можжевельника дошел до носа старика. Вот как пахла его погибель. Ориентироваться по запаху — это единственное, что ему оставалось, зрение давно уже различало только очертания предметов, а в движении всё смазывалось.

— Пожалуйста, не закрывайте глаза, ваш сын скоро придёт, — вкрадчиво сказала смерть.

— Но ты пришла раньше… — он чувствовал, как его нутро сковывал лёд.

— Мы попали в буран, я пришла первой, потому что со мной меньше вещей, скоро…

— Я прощаю его, — сказал старик и закрыл глаза.

«Жаль не получилось сказать ему лично», — его последняя мысль вырвалась из угасающего сознания, и в тот же миг дверь снова открылась — только было уже поздно. Опустилась тьма.

Ян распахнул глаза, громко вдыхая воздух. В третий раз смерть оказалась нежной, учтивой и, всё же, холодной, как прежде. По его щекам текли слезы старика, что не успел сказать сыну слова прощения. Сколько угодно люди могут думать, будто контролируют жизнь, и в последний момент смерть украдёт у них самые важные мгновения. Неважно, ждут её или нет, она нагрянет внезапно и спутает все планы. Любая надежда меркнет перед ней.

Жизнь аскета, которому нечего терять — лишь иллюзия, потому что смерть найдет, что отобрать у этого несчастного.

Пытка продолжилась. Нескончаемая череда смертей с головой накрыла Яна. Он закрывал глаза — переживал последний мгновения прошлых жизней, и — раскрывал навстречу непроглядной тьме. Его кололи, резали, поджигали, вешали, отнимали голову, забивали и разрывали. Он замерзал, сгорал до костей, захлёбывался, давился, был затоптанным, даже убитым молнией. Умирал от чужих рук, от болезней, от старости или просто от рокового невезения. Ян вспомнил почти всё — завершение только одной из ста восьми жизней оставалась для него загадкой: как погиб Хоу И?

Когда сознание вновь вернулось к Яну, он поднял трясущуюся ладонь перед лицом, чтобы внимательно посмотреть на неё. Муки пережитого неимоверной тяжестью лежали на плечах, вдавливая в землю. Сковали параличем, не позволяя сделать лишнего движения. Только усилие воли позволило ему вытянуть руку. Она теперь не была покрыта шрамами как у ветерана, не выхолощенная как у богача, не морщинистая как у старика. Ни одна из сотни других рук.

Теперь Ян снова стал собой: пареньком с мозолями на ладонях. И всё же, нельзя отбросить прошлое, словно ненужную вещь. Смерть тех людей, как грязное пятно, въелось в него. Возможно, он уже никогда не избавится от воспоминаний, терзающих его по ночам и наяву. Раз так, остаётся только принять те знания из кошмаров, ведь в них запечатлена не только гибель. Так же ярко там сияет борьба за жизнь. Смерть — коварный учитель, ведь выстраданный урок ничему не научит, если ты забыл его.

«Кошмары, видения прошлых жизней. Это проклятье или благословение?», — воспалённый ранами рассудок с трудом смог исторгнуть из себя эту мысль. Яна словно жги раскалённым железом, спасение от боли он мог найти только в холодной тьме, что окутывала его всякий раз, когда он открывал глаза.

Путешествие длинною в сотни жизней закончилось. Ответ был найден. Его подсказали голоса. Они шептали и кричали прямо в уши. Диктовали слова, заставляли открывать рот и говорить. Изливать в истину в жестокий мир.

Слова сами собирались в предложения, складно выстраиваясь в ряды, как солдаты, ждущие генерала на поле брани. Вот-вот они сорвутся с его губ и начнётся последняя битва — генеральное сражение со смертью. Он здесь, чтобы дать ей бой. Победить.

В изломанное тело возвращались силы, дух не сдался пока его истязали, значит, надежда ещё теплилась в нём. Сначала Ян поднялся на одно колено, задрал голову и посмотрел прямо во тьму, не отводя взгляда и ничего не боясь. В пустоте стал формироваться человеческий образ, пока ещё только силуэт, очерченный неясным сиянием. На месте глаз у него горели рубины, а в руках появился лук. Целью для стрелы было сердце Яна.

Ян вдохнул полной грудью, готовясь ответить мудростью прожитых жизней. Он встал на обе ноги, чтобы быть на одном уровне с собеседником. Негоже валяться в ногах у смерти. Особенно, если это его последний разговор.

— Никто не заслуживает смерти. Молодые и старые, богатые и бедные, женщины и мужчины, — Ян не любил высокопарных речей, но сейчас они лились из него, словно кровь из свежей раны, — скупые и щедрые, честные и лжецы, сильные и слабые. Я был каждым. Никто из них не желал уходить, они боролись до конца, но враг всегда оказывался сильнее. Как же это несправедливо! Тысячелетиями на земле обитают адепты — бессмертные! Но почему тогда людской род ещё не победил своего древнейшего врага? Ответ лежит у нас в руках, — он сжал кулак, — осталось только решить последнюю загадку!

Тьму сотряс смех. Рубиноокий смеялся. Его глаза вспыхнули ярче прежнего. Но натянутый лук не дрогнул. Силуэт обретал четкие очертания, в них уже угадывался высокий мужчина.

— Только достойный осилит Путь — остальных раздавит их внешняя слабость или пожрет внутренняя. Единицы достойны истинного бессмертия, — ответил лучник надменным тоном.

«Истинное бессмертие? Оно за пределами человеческого понимания, доступно ли это знание только небожителям?» — даже в кошмаре, на грани между жизнью и смертью, Ян всё равно умудрялся задавать себе вопросы. Иногда ему хотелось просто лечь и закрыть глаза, перестать искать истину, только вот пытливый ум не давал покоя.

Образы всплывали перед глазами: картины прошлого, опыт, что он взял из пережитого. Всё это натолкнутого его на следующий ответ.

— Скрытые монастыри, тайные культы, школы для элиты — вот где обитают адепты, — Ян знал подобные места, туда никогда не пускали простых смертных. — Большинство людей не увидит Пути, ведь он спрятан в тумане, извилист и покрыт терновником. Но так не может продолжаться вечно, нам нужно сделать первый шаг к бессмертию человечества. Собственными руками воздвигнуть вечный оплот, где люди смогут жить и не бояться завтрашнего дня.

— Оплот тот уже существует — имя ему Небеса, — Хоу И воздел руку и указал пальцем вверх, — человек же только звено между Небом и Землей, ему на роду написано прозябать в круговороте десяти тысяч вещей и не ведать о вечности.

Ответ оказался проще некуда. Он всегда был рядом — подними глаза и увидишь истину.

— Значит, всё что мне нужно сделать — это перевернуть мир с ног на голову! — Ян улыбнулся, теперь он отчетливо видел собственный путь.

— Большая мечта маленького человека. Наивно и глупо, но мне хватит и этого, — рассуждал охотник.

Когда силуэт окончательно сформировался, перед Яном предстала его точная копия, разве что глаза другого цвета — красные. Высокой, широкоплечий юноша с копной непослушных рыжих волос. Он будто смотрел в идеальное отражение на водной глади. Хитрое выражение лица, парню не свойственное, скривилось в оскале. Охотник всё также держал лук на изготовке с наложенной на него стрелой.

— Почему ты… — замешкался Ян, после пережитого, ноги совсем не держали, бежать не было никакого смысла, — … как я?

— Отрок, в тебя говорят великие амбиции, — Хоу И туже натянул тетиву, прицелился. — Жаль, что им не суждено увидеть свет нового дня. Сто восемь прошлых жизней раскрыли потенциал Старой души. Это тело теперь идеальный сосуд для моего воскрешения. Техника завершена.

Стрела сорвала быстрее скорости мысли. Оперение издало погребальную трель. Остриё вонзилось в грудь, вгрызаясь в сердце. Ян схватился за древко и попытался вырвать его. Как он сам понимал — глупые поступок, продиктованный лишь инстинктом. Ему хотелось побыстрее избавиться от инородного объекта, застрявшего в плоти.

— Усмири мятежный дух, — сказал охотник, — закрой глаза в последний раз.

Веки потяжелели и сомкнулись. Мир грёз увял. Опустилась тьма.