Идеальный герой

Глава 7: Незваные гости

Отряд прибыл в деревушку, всадники спешились и повели лошадей под уздцы. Ян уже несколько лет не видел лошадей так близко: в эпоху Тьмы их осталось мало. Гордые и грациозные создания вышагивали по неровной тропе, цокая копытами и держа голову высоко поднятой. Когда-то Хун Фань научил его и других детей ездить верхом. Тогда они не задавались вопросом откуда у него лошадь.

Первым к гостям вышел дедуля Цао, чтобы поприветствовать и показать, где можно напоить коней. Он, как требуют того приличия, склонился в глубоком поклоне и представился полным именем. Чем изрядно удивил чиновников — ни у кого из крестьян, живущих в соседних деревнях, не было и толики такта старика и, что не менее важно, родовой фамилии.

Ян не успел понять что будет дальше — Инь затащила его в сквозной дом, на самом интересном месте. Видимо, ей надоело, что брат стоял прямо в дверном проеме и пялился во все глаза.

— Живо, умойся, а потом — одевайся! И не вздумай ляпнуть им какую-нибудь глупость! Вот, точно! Притворись немым! — Инь говорила на ходу, последние слова она произнесла, уже стоя за бумажной ширмой, единственной в их доме.

— Согласно небесному закону: вранье чиновнику при исполнении карается смертной казнью через повешение, — прочеканил Ян. Рядом стояла бадья с горячей водой, подготовленная бабулей Чухуань. Он снял со стены деревянный черпак и стал умываться.

Потом напялил на себя простенький хлопчатобумажный однотонный халат зеленого цвета, запахнул его и подвязал кушаком. Длинный халат прикрывал штаны — это было важно, считалось неприличным показывать их. Среди своих он ещё мог так ходить, но при чиновниках следовало показываться в лучшем виде. Ему никогда не нравились широкие рукава у таких халатов, поэтому он подвязывал их лентой, что обычно делали только во время работы.

— Э-э-э… — Тайцзи застыл каменной статуей и тупо таращился в вырисовывающийся за ширмой женский силуэт. Ян развернул своего друга и всучил ему одежду.

— Ты уже вымылся? — тот утвердительно кивнул. — Молодец. К нам гости, вооруженные, одевайся.

Одежда Тайцзи имела точное такой же покрой, отличалась лишь цветом — он носил оранжевый халат. Как только из его поля зрения пропал силуэт Инь, друг смог сосредоточиться и быстро оделся. Парни убрали волосы в пучок и повязали на лбу черные платки. Ходить с непокрытой головой мужчинам тоже считалось неприличным.

«Как же много свободного времени у тех, кто сочинял этикет Цветочной столицы», — подумал Ян, проверяя платок на голове.

Сестрица наряжалась дольше всего. Судя по звукам и копошению, она не только надевала одежду, но и красилась. К её чести, Инь не слишком отставала от парней. Девушка вышла в закрытой кофте, заправленной в юбку, юбка завязывалась шелковым поясом чуть выше груди. Она выбрала праздничную одежду красного цвета. Не то чтобы выбор был большим, он состоял он всего из двух нарядов. Оба достались ей в наследство от матери. Бабуле пришлось подшить одежку, всё из-за низкого роста Инь.

Макияж оказался сдержанным, сестра только подвела ресницы черной тушью и провела тонкую линию помады, пудрой она не пользовалась.

Нарядные и готовые встретить любую опасность, друзья вышли к сборщикам налогов. Лошадей уже напоили, и можно было перейти к основной цели визита. Ян, наконец, увидел чиновников вблизи.

Мужчина и женщина. Брюнеты. Судя по внешности, пара была старше Яна и его друзей на три-четыре года.

Мужчина носил на голове черный колпак с «крыльями» из ткани сзади. Такую конструкцию делали из проволоки и ткани, пропитанной лаком. Что важно, по его колпаку можно было судить о ранге. Дедуля Цао велел им троим зазубрить всю систему рангов чиновников, чтобы знать, насколько глубокий делать поклон и как обращаться. Не выказав нужного почтения, можно было лишиться головы. У этого чиновника, например, в колпаке сияла табличка из гравированного золота — это означало восьмой ранг из девяти, самым высоким считался первый. Так же его шапку украшало перо павлина с одним «глазком»: не простой чиновник, а военный офицер, только начинающий карьеру.

Странно, но для встречи с крестьянами мужчина оделся как на парад. Голубая безрукавка и верхний черный халат с белой вышивкой в виде ромбов плотно сидели на поджаром теле. На спине красовалась квадратная нашивка: буйвол на лугу. Тоже знак отличия, указывающий на ранг. Цзянь — прямой обоюдоострый меч, висел в синих лакированных ножнах на правом бедре, а к левому крепился кнут, свернутый кругом.

Молодой чиновник отличался острыми чертами лица и широко раскрытыми глазами. Когда он смотрел на кого-то, богатая мимика подчеркивала, что это взгляд сверху вниз. Удивительно, но в нём не читалось надменности, скорее что-то само собой разумеющиеся. Трава — зеленая, небо — голубое, я — лучше вас.

Его спутница, как заметил Ян, тоже оказалась из военных чинов. Более того, её регалии говорили о ранге выше, чем у мужчины. Она носила халат из белого шелка, украшенный синей вышивкой вспененных волн и водоворотов. Белый ассоциировался со смертью, поэтому его носили только во время похоронных обрядов, к чему же надевать его сейчас? Нашивка на спине была сделана черными и зелеными нитями: пантера в высокой траве, ожидающая жертву. Перо, вдетое в замысловатую многоярусную прическу с несколькими узлами и двумя косами, точно такое же, как у мужчины — с одним «глазком». Начало карьеры, и уже шестой ранг! Из оружия у девушки был только цзянь, он висел у неё за спиной, его рукоять виднелась со стороны левого плеча.

Слегка вздернутый острый носик на миловидном овальном лице женщины намекал на родство чиновников. Разве что её полуприкрытые большие глаза не зыркали на всех, метая молнии, как у родственника.

Мужчина представился как Шан Байху, а женщина — Шан Цюфэнь. Брат и сестра из клана Шан.

Дедуля Цао, не поднимая головы, молил чиновников о прощении. В сущности, он ещё ничего не сделал, но нормы приличия требовали самоуничижаться перед вышестоящими. Несправедливость такого подхода всегда удивляла Яна, и всё же он уважал старика, его жертвенность ради других. Когда дело касалось о блага деревни, тот был готов голову расшибить и запихать гордость куда подальше.

— Не просто вас найти, живёте буквально на краю провинции, — окидывая взглядом деревушку, сказал молодой чиновник. — Не каждый ваш сосед знает о существовании этого места, приходилось спрашивать дорогу в посёлках по пути сюда.

— Мой господин, леса тут дремучие, земли не обжитые, поля мало плодоносят, да и по ночам рыскают твари — мало кто хочет запоминать такие места, наоборот, поскорее стараются позабыть, — не поднимая головы ответил дедуля Цао. На мгновение Ян приметил как тот улыбался.

— Верно-верно, кое-кто из местных тоже говорил держаться отсюда подальше, рассказывал про демонов и оборотней, которые охотятся под лунами, — Шан Байху положил ладонь на эфес меча, провел пальцем по гравировке. — Только вот нас страшными историями не запугать.

— Простите мою дерзость, господин, вы новый чиновник, приставленный к южному округу? — старик то и дело тёр ладони друг о друга, иногда пришаркивал ногой. Он редко делал лишние движения, и сейчас его нервозность говорила о серьезности ситуации.

— Нет, я — военный, но, видимо, мои нашивки мало понятны людям, живущим так далеко от Цветочной столицы, — больше он ничего не добавил.

— Мой господин, в доме ждет горячий чай и рис с вареной крольчатиной. Лучшее, что у нас есть. Прошу, будьте нашими гостями, — вмешалась бабуля Чухуань.

Солдаты давно учуяли запах, кое-кто из них громко глотал слюни. Сколько они уже на ногах? От ближайшего посёлка до сюда полдня пути, и то, если знать тропинки. Отряд шел за всадниками, им приходилось не отставать, идти вровень с лошадьми. Иначе, их легко могла бы разделить внезапная атака. Места тут, как и говорил учитель, дикие и опасные. У каждого воина с собой была плоская кожаная сумка через плечо с вышитым белыми нитями гербом: прямым обоюдоострым мечом. В таких держали провиант и некоторые необходимые в дороге вещи. Никто из отряда в сумки не полез, люди стояли прямо, ожидая приказа. Лица усталые, но взгляды — острые, хоть сейчас иди в бой.

— Не откажусь, привалов мы не делали, хотели успеть до наступления ночи. — Шан Байху повернулся к солдатам. — Выставьте караульных и подкрепитесь как следует, нам ещё обратно идти.

Отряд рассредоточился по деревне, разбился на пары. Те, кто не ушел в караул, уселись на землю и принялись за еду. Ели быстро, но так, будто проворачивали тактический маневр — не жадно, а именно слаженно. С рисовыми лепешками они справились за пару укусов, тщательно прожевали их, и на этом трапеза была окочена.

Пока Ян наблюдал за сопровождением чиновников, все остальные уже зашли в дом. Перед тем как уйти, он поймал на себе взгляд караульного. В нём читалось предвкушение чего-то нехорошего, возможно, такое ощущение создали впалые глаза солдата и припухлости под ними.

— Прошу простить моих оборванцев, их дом — это поле боя, — усмехнулся Шан Байху. Он уселся на табурет около окна и указал на солдат. — Как лисы в курятнике.

Вместе с ним зашли двое женщин. Шан Цюфэнь отказалась от предложения присесть и встала напротив стены без окон. Из того места отлично просматривалась вся комнатушка. Вторую женщину получилось разглядеть только внутри дома, до этого она, словно тень, стояла за спиной молодого чиновника.

Из троих чиновников у неё был самый низкий ранг — девятый. Об этом сообщала ромбовидная нашивка на спине: белая ласка на желтых осенних листьях. Павлиньего пера нигде не было. В черные волосы, собранные в короткий хвост, была продета обсидиановая игла, челка скрывала глаза девушки: простая прическа без изысков. Носила она зеленый халат с длинными рукавами, висящими до колен, за которыми совсем не видно было рук. Две нижние рубашки цианового цвета проглядывали через ворот халата.

— Прошу вас, угощайтесь, — бабуля выложила на стол тарелки с яствами. Кроме основного блюда — кролика, рядом лежали соленые овощи, они всегда получались чуть-чуть пряными, и нарезанный полосками карп под нашинкованным солонкой имбирём. Стол, можно сказать, ломился, и не в последнюю очередь потому, что был маленьким.

— Меткий глаз, — сказал Шан Байху, рассматривая натянутую на пялке шкуру кролика, — подстрелили, не повредив тушку. Кто же тот охотник?

— Я, — сказал Ян, не забыв поклониться, затем добавил: — мой господин.

Дедуля Цао положил руку ему на макушку и надавил, чтобы тот сделал глубокий поклон.

— Интересно! С такими навыками в армии тебя с руками оторвут, — Шан Байху резко откусил от кроличьей ножки.

— Когда мы, — чиновник указал на себя, потом — на сестру, — отправились в путь по южному округу, то наслушались от людей разного. В том числе и про деревушку, где не платят налоги вот уже больше десятка лет. Поговаривают, тут живут демоны. Я лично решил проинспектировать каждый слух, и вот, добрался сюда.

— Мы не достойны ваших беспокойств, мой господин, — ответил дедуля Цао.

— Какое уж тут беспокойство, ведь именно вас-то я и искал! — чиновник развел руками, будто старался схватить нечто неосязаемое.

— Мой господин, наша деревня освобождена от всяческих повинностей указом Сына Неба. Прошу, ознакомьтесь с грамотой, врученной нам, — на раскрытых ладонях старик поднес к чиновникам красную бархатную подушку. На ней лежал золотой тубус со свитком внутри, перевязанный желтым шнуром.

Шан Байху аккуратно достал и развернул свиток. Сегодня Ян увидел свиток в третий раз, его хранили подальше от влаги, сырости, лучей света и доставали только, чтобы показать уполномоченным лицам. К числу которых молодой паренёк уж точно не относился.

Когда чиновник воочию увидел грамоту, то не смог сдержать чувств и громко выдохнул. На листе рдел оттиск личной императорской печати: девять красных драконов и надпись: «По Небесному мандату, пусть Сын его живет долго и правит Поднебесной». Ян уже читал эту надпись раньше, когда Инь на спор выкрала документ. Сразу после печати шел текст, где доводилось до сведения, что территория деревни Чжэнмин, её поля и жители не облагаются повинностями.

Вскоре мужчина передал тубус со свитком помощнице в зеленом халате. Она так и не закатала рукава, зажав свиток прямо в складках ткани. На мгновение Яну показалось, что женщина принюхалась, прежде чем раскрыть грамоту. Её прямой длинный нос морщился всякий раз, когда втягивал воздух.

— Мой господин, здесь нет ничего примечательного, — дедуля улыбнулся в седые усы, — всего лишь жалкая горстка ветеранов отживает последние дни.

— Я сам буду решать, что и где мне примечать. Знай своё место, старик, — отрезал Шан Байху.

Дедуля тут же отвесил ещё один глубокий поклон:

— Нижайше прошу прощения, мой господин!

— Проверь на подлинность, ищейка, — бросил чиновник женщине с длинными рукавами.

Она никак не отреагировала на приказ вышестоящего, только методично продолжила вычитывать строчку за строчкой, кажется, полностью погрузившись в работу и не замечая внешнего мира.

Шан Цюфэнь, не подавшая голоса с того момента, как отряд пришел в деревню, всё ещё стояла у стены, бросая бесстрастные взгляды на родственника, когда тот повышал голос. Под её полуприкрытыми, голубыми, как лёд, глазами, никто другой оставаться бесстрастным не мог. Тайцзи шаркал по земле, переминаясь с ноги на ногу, будто хотел в туалет. Инь же вскинула голову и широко улыбнулась, когда их взгляды встретились, принимая вызов.

Ян снова задумал о траурном наряде женщины. Белые ткани струились, как глина под пальцами нерадивого гончара, имя которому было ветер. Зеркалом для души человека может стать любой материал: хоть ткань, хоть холодный хрусталь, что заменил этой женщине глаза. Парень непроизвольно начала считать на пальцах до ста, прямо как в тот день. Потеря кого-то близкого меняла людей. Насколько же поменялся он с тех пор?

Из воспоминаний его выдернула фраза ищейки, та закончила изучать документ.

— Бумага, шнур, воск, чернила, золото — всё настоящее.

Шан Байху улыбнулся, выпученные большие глаза придали его улыбке искру дикости.

— Вот это да! Когда ты представился, я не поверил собственным ушам! Цзянь Цао! — он ткнул кроличьей ножкой в сторону, где стояли Ян и Тайцзи, — который из них его сын?!

— Господин, я не могу… — под ноги учителя упала обглоданная кость.

— Адепта, сошедшего с пути, легко распознать — сейчас с тобой справится даже ищейка, — Шан Байху оторвал вторую ножку и кинул женщине. Удивительно, но она поймала мясо зубами.

— Чей сын? — не выдержал Ян.

— Изгоя из клана Шан по имени Гэмин. Благодаря благосклонности престола он остался жив, а наш клан впал в немилость на двадцать лет! Эта грамота — плевок в лицо клану Шан! Изгнанный с позором, он был вынужден покинуть Цветочную столицу и осесть где-то на окраине провинции, вместе со слугами, оруженосцами и беременной женой.

— Вы пришли отомстить? Если так, уже слишком поздно — хозяин умер много лет назад. — Старик загородил подростков. — Это дети слуг, сами видите, господин, у них нет никаких манер и утонченности, присущей великом клану Шан.

— То, что изгой умер как собака от рук безымянного адепта — нам известно. А насчет мести — нет, мы здесь не за этим. Как раз наоборот — я пришел даровать прощение заплутавшему сыну клана! — Шан Байху встал из-за стола и направился к двери. — Выйдем, поприветствуем Луны.

Бутон магнолии закрылся, лепестки плотно стиснули лучезарную сердцевину яркоцвета. Тьма сомкнулась над миром и проглотила его без остатка. Но хищник недолго наслаждался добычей. Серебряными серпами двенадцать лун вспороли живот твари и выбрались наружу. Так день уступил права ночи. Резко похолодало, ветер прибил к земле потускневшую пыльцу и посвистывал, залетая в полые стебли бамбука.

— Аж мурашки по телу, как вы здесь живете? — присвистнул чиновник.

— Император Хоцзин умер? Я заподозрил это, когда никто из вас не преклонил колено перед его указом, — сказал учитель, его тон сменился с раболепного к серьезному.

— Как проницательно! Что и следовало ожидать от Цзянь Цао, — Шан Байху рукоплескал. — Скоро наследник займет драконий трон. В Цветочной столице пройдет парад в честь нового Сына Неба. Великие кланы явятся в Магнолию, чтобы присягнуть ему на верность. Прямо сейчас со всех концов света туда стекаются сотни, даже — тысячи солдат, целые гарнизоны!

— Что? Как же защита границ?! — дедуля Цао выпучил глаза от удивления. — Бандиты же совсем распояшутся, оборотни начнут бесчинствовать вблизи деревень! Агенты Временного правительства тоже без дела сидеть не будут! Начнется хаос!

— Император желает видеть всю мощь своей армии, собрать её в единый кулак. Тут даже гадать нечего — этот спектакль нужен, чтобы припугнуть титулованных сановников, генералов и евнухов. Каждому клану, попавшему в немилость, обещано прощение, если они явятся в день восшествия на престол. В тюрьмах объявят всеобщую амнистию. Политика. Считать убытки будут потом.

— Это не просто убытки — люди погибнут! — учитель не выдержал и схватил Шан Байху за грудки. Глаза дедули не горели гневом, наоборот они потускнели от бессильного отчаяния. К нему тут же подбежали солдаты и оттащили под руки.

Чиновник аккуратно поправил халат, снял с пояса кнут, одним движением расправил его и рубанул воздух для пробы. Удар взметнул пыльцу вокруг старика. Бабуля Чухуань ахнула, закрывая рот руками. Не успел Ян, его сестра и друг двинуться к учителю, как перед ними ощетинились наконечники копий. Весь отряд пришел в боевую готовность.

— Вот что случает, когда на равных говоришь с отребьем. Ты, рыжий, — Шан Байху указал на Яна рукоятью кнута, — охотиться в лесу без разрешения окружного магистрата карается смертной казнью. Браконьерство, слыхал о таком?

Ян собирался взять слово, хотя говорить поперек старших было нельзя, но у него накипело. Не успел он и рта открыть, как Инь упала на колени и громко произнесла:

— Мой господин, я, недостойная женщина, обращаюсь к вам и молю о прощении! Никто из нашей Небесами забытой деревушки и помыслить не мог зайти на территорию императорских лесов! Прошу, проверьте, дома у нас нет ни одного орудия для охоты — ни лука, ни копья! Шкуру и мясо мы вымениваем у странствующих торговцев! Брат мой лишь бахвалился перед вами!

Лук дедули Цао пришел в негодность ещё пять лет назад, его пустили на растопку. Сейчас в деревне на охоту ходил только Ян, и оружие надежно хранилось в его душе. Инь прекрасно знала это и нагло врала чиновникам. От этого у парня на секундочку перехватило дыхание.

— Кто это у нас тут? — спросил молодой чиновник, — Подними лицо!

Инь послушно посмотрела на него, часть её верхней одежды испачкалась в грязи.

— Блуждая в дремучем лесу, я нашел прекрасный цветок, — присвистнул Шан Байху.

— Ваша похвала недостойна меня, господин, — мягко произнесла Инь и зарделась. Ян не имел ни малейшего представления как у неё это выходило. Краем глаза он заметил, что Тайцзи тоже пялится на Инь, лицо его друга побелело, а подбородок дрожал.

— Для деревенщины ты хорошо обучена, что же, я удовлетворю твою просьбу, — он повернулся к солдатам, — Обыщите дома!

Шан Байху перевел взгляд с Инь на парней, потер подбородок и спросил:

— Готов поклясться, что вам обоим уже больше шестнадцати. Эй, ищейка, определи-ка этих молодцов в гарнизон при крепости Когтей Черного дракона. Пора и вам послужить трону!

— Господин, мы единственные, кто может работать в полях, — заметил Ян.

— Держи своих юнцов в узде, старый дурак! Почему каждый тут норовит сказать поперек тебя?! — Шан Байху ударил дедулю Цао в бок ножнами, старик выдержал удар, не подняв головы.

Ян сжал кулак. В его мыслях появилось лишь одно слово: «Нюй», и всё же, он не произнёс его вслух, потому что учитель вцепился ему в руку, не давая разжать кулак. Дедуля опять встал так, чтобы закрыть молодых спиной.

— Мой господин, я вырастил недостойных детей, они впитали мою наглость и ложь! Виноват лишь я! Отравитель людских сердец! Солдаты не найдут лука, я охочусь другими способами, расставляя взрывные ловушки. Прошу судите меня, чтобы очистить имя недостойных детей!

— Взрывные? У тебя есть огненный хлопок?! — крикнул один из солдат.

Вперед вышел дядюшка Мо — дородный мужик за пятьдесят. Первое, что бросалось в глаза его собеседникам — это отсутствие у того бровей. Всего-то несколько волосинок, как оказалось, играют большую роль в мимике и общении. Без них он выглядел странным, даже — потусторонним.

— Огненный копейщик, — мужик ударил себя кулаком в грудь.

— Ещё один вор? — спросил Шан Байху.

— Господин, во время последних войн им выдавали огненный хлопок вместо жалования, — заметила ищейка.

— Браконьерство, нападение и вранье должностному лицу при исполнении — тяжкие преступления, старик, — спокойно произнес Шан Байху, вся его злость и напор пропали, — но ты сознался, поэтому смертную казнь мы заменим поркой. Хоть ты и бывший адепт, сотня ударов тебя прикончит. Пятьдесят? Нет, тоже много. О! Сорок — отличное число! Если захочешь поведать мне, кто из них сын Гэмина, я прекращу порку досрочно.

— Он не выдержит столько ударов! — крикнул Тайцзи, напирая на острые наконечники копий.

— Кнут — это оружие судьбы. Кому ты доверишь жизнь близкого — мечу, рубящему наверняка, — Шан Байху достал цзянь из ножен и выставил его вперед, клинок отливал серебряным светом лун, — или кнуту, что оставляет ужасные раны, но может оставить и жизнь? Палач, выбирающий оружием кнут, следует воле Небес!

— Мой господин, запах крови может привлечь оборотней, — заметила ищейка, принюхиваясь к ночному воздуху.

— Тогда и они умоются кровью, — отрезал Шан Байху.

Инь зашипела и попыталась подняться, но старик ловким движением прижал её к земле коленом. Он всегда предугадывал следующее движение учеников: сказывались годы тренировочных боев и отточенные приемы. Дедуля посмотрел на них и шепотом произнес:

— Он не уйдет, пока не накажет кого-нибудь, ему нужно показать свою власть. Пусть лучше это буду я, чем — вы.

Старик распоясал кушак и снял халат, оставшись в одних мешкообразных штанах. Халат он передал бабуле Чухуань. Когда солдаты увидели покрытое многочисленными шрамами тело старца, по их рядам прошли нервные шепотки. На груди, руках и спине дедули, как говорят, “не было живого места”. Колотые и резанные раны, ожоги, иногда — отсутствие целого куска мяса.

— Твоё тело — стихотворение пройденных битв, — вдруг подала голос Шан Цюфэнь, девушка облизнулась, а её глаза впервые блеснули интересом.

— Пора и мне написать пару строк, — добавил Шан Байху.

Дедуля Цао встал у стены дома, повернулся спиной и поднял руки. Пальцы он втиснул в проемы между бамбуком, чтобы держаться покрепче во время порки.

— Не думайте, будто я чудовище, — сказал Шан Байху, примеряясь кнутом к жертве, — устав предписывает медленно бить старых и немощных, иначе они могут раньше времени попасть на десять судилищ.

Ян знал, что произойдет дальше, поэтому он покрепче перехватил под руки Тайцзи и Инь. Его друг тут же попытался вырваться, увидев, как чиновник разминает руку перед ударом. Крепкого захвата было недостаточно, поэтому Ян завел руку парня за спину и надавил посильнее.

— Отпусти, он же убьёт его! — крикнул Тайцзи.

Сквозь сжатые зубы, Ян процедил:

— Сорок ударов — идеальное число!

— Ты с ума сошел! Инь, скажи ему!

Инь держалась спокойно, даже — расслабленно, и всё же, Ян не спускал с неё глаз и держал так же крепко. Обманчивое спокойствие в любую минуту могло смениться яростным рывком. В отличие от его друга, ведомого первым же эмоциональным порывом, сестра могла копить злость и высвобождать её в самый неожиданный момент.

Вперед выбежала бабуля Чухуань и упала в ноги молодому чиновнику. Солдаты быстро подняли и оттащили её. Пока старушку отводили обратно по её щекам и подбородку катились слезы.

— Смилуйтесь над ним! — кричала она.

— Сорок ударов — идеальное число, — продолжал шептать Ян.