Имзади навсегда

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая

Глава сорок первая

Глава сорок вторая

Глава сорок третья

Глава сорок четвертая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцать

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

POCKET BOOKS, подразделение Simon & Schuster, Inc.

1230 Avenue of the Americas, New York, NY 10020

Эта книга - художественное произведение. Имена, персонажи, места и происшествия являются плодом воображения автора или использованы в художественной литературе. Любое сходство с реальными событиями, местами действия или людьми, живыми или умершими, является случайным.

Авторское право на интервью © 2003, Paramount Pictures. все права защищены .

Авторское право Star Trek^® Imzadi copyright © 1992 года от Paramount Pictures. все права защищены.

Авторское право Star Trek^® Imzadi II copyright © 1998 года от Paramount Pictures. все права защищены.

STAR TREK является зарегистрированной торговой маркой Paramount Pictures.

.

Эта книга издана издательством Pocket Books, подразделением Simon & Schuster, Inc., по эксклюзивной лицензии Paramount Pictures. .

Все права защищены, включая право на воспроизведение этой книги или ее фрагментов в любой форме. Для получения дополнительной информации обращайтесь по адресу: Pocket Books, 1230, авеню Америк, Нью-Йорк, Нью-Йорк 10020

ISBN-13: 978-0-7434-9264-5

ISBN-10: 0-7434-9264-1

Первое торговое издание Pocket Books в мягкой обложке, декабрь 2003 года

POCKET и colophon являются зарегистрированными торговыми марками Simon & Schuster, Inc.

Эти названия ранее публиковались отдельно издательством Pocket Books.

Любительский перевод с английского - Eugene Shu

Редактура и правки – Джеорджина Норд

Еще больше переводов на https://boosty.to/stararchive

Вступление

Когда я писал «Имзади», я понятия не имел, что это будет самая популярная книга, которую я когда-либо писал. Все что я знал, это то, что тогдашний редактор Кевин Райан поручил мне написать историю о том, как Уильям Райкер и Диана Трой впервые переспали.

Честно говоря, я был просто в восторге от перспективы написать это. Звездный путь имеет большой мифический, эпический оттенок, и возможность исследовать такую важную территорию была потрясающей. Однако я не просто хотел написать историю- флэшбэк. Я хотел сделать что-то огромное, разрастающееся. Таким образом, «Имзади» охватывает прошлое, настоящее и возможное будущее Райкера и Трой – с огромным уважением к Харлану Эллисону, чья оригинальная концепция для «Города на краю вечности» заключалась в том, что Кирк был готов позволить вселенной разрушиться, чтобы спасти Эдит Килер, и именно безэмоциональный Спок позаботился о ее смерти. Я поместил пожилого, озлобленного Райкера на место Кирка, Дейту — на место Спока, и история практически написалась сама собой.

Влияние, которое она оказала и продолжает оказывать по сей день, поражает меня. Одна пара сказала мне, что они использовали стихотворение Райкера для своих обручальных клятв. Пара восторженно взвизгивающих подростков-фанатов «Имзади», узнав меня, на самом деле набросились на меня на парковке, как будто я был рок-звездой, в то время как моя старшая дочь в ужасе смотрела на это.

«Имзади II» был немного более проблематичным. Если «Имзади» был моментальным отпечатком того счастливого женатого писателя, которым я был в то время, когда я его написал, — создававшего роман бездонной романтики, — то «Имзади II» вышел после того, как мой брак распался. Он представлял более суровое послание о том, что не всегда все получается так, как вы планируете. Что делает историю счастливой, так это то, что вы выбираете, где закончить ее, потому что любая история, которая продолжается достаточно долго, всегда заканчивается печально, слезами и потерями. С другой стороны, он также представлял идею о том, что, когда что-то не получается, это не обязательно означает конец способности любить, хотя иногда может казаться, что это так. Человеческая (или, если на то пошло, клингонская) способность к устойчивости и поиску нового товарищества почти безгранична. Это отражено как в жизни команды «Энтерпрайз», так и в моем собственном переходе ко второму — и довольно счастливому, — браку. Если Райкер, Ворф и Трой смогли оправиться от романтических неудач, то и я смогу. И вы тоже сможете, если читаете это и переживаете муки разрушенных отношений.

Я рад и горд, что вы читаете шикарное издание этих двух романов. Сомневаюсь, что будет третье, поскольку остальная часть отношений Райкера и Трой описывается в другом месте.

Я также хочу выразить признательность Джону Ордоверу, который курировал «Имзади II», и Маргарет Кларк, которая довела это издание до конца; всегда готовой к сотрудничеству Пауле Блох из Paramount; Рону[Альду Д.] Муру, который взял на себя смелость заверить меня, что сходство между финальным эпизодом «Следующего поколения», который тогда вышел, и элементами «Имзади» — чистое совпадение; и Джонатану Фрейксу, который проделал потрясающую работу, озвучивая аудиоверсию моей адаптации «Имзади».

И поскольку первая книга была посвящена моей первой жене, а вторая моей второй жене, Кэтлин, пусть это издание будет посвящено тысячам поклонников, которые поддержали обе книги и нашли время, чтобы дать мне знать, как много значат для них эти романы. Я пишу все свои книги от сердца, но полагаю, что, когда это книга о сердце, это более очевидно. Так что привет романтикам во всем мире или, как пела Анна в «Король и я», «Будьте храбры, молодые любовники, и следуйте за своей звездой».

Питер Дэвид

Лонг-Айленд, Нью-Йорк

Сентябрь 2003

Имзади навсегда

События происходят в 2366 году,

как раз перед тем, как коммандер Райкер принял

командование «Энтерпрайзом» во время вторжения

боргов в Сектор 001.

Конец

Глава первая

— Давайте убираться отсюда к черту.

В воздухе раздавался тихий, жуткий вой, который, казалось, был пронизан навязчивыми и одинокими криками душ, которые существовали или, возможно, никогда не будут существовать, или могут находиться в каком-то промежуточном состоянии неопределенности.

Вдалеке был город. Его название было неизвестно и навсегда останется таковым. Воздух был темным и наполненным ощущением того, что буря может разразиться в любой момент. Так было всегда. Буря так и не разразилась. Она просто грозила это сделать. Само сокрытие реального события подразумевало, что, если эта буря когда-нибудь наступит, она вполне могла принести с собой достаточно силы, чтобы смыть все остатки того замечательного нематериального, что зовется реальностью.

Ничто из этого не имело значения для человека, который был лидером. Человека в зеленовато-желтой рубашке, чьи мысли были где-то в другом месте и в другом времени. За ним стояли его друзья, его команда. Они терпеливо ждали. На мгновение показалось, что он задается вопросом, как долго они смогут ждать. Каковы были пределы их терпения? Пределы их доверия к человеку, который был их капитаном?

Но было ясно, что он не собирался проверять эти пределы. Человек, которого влекло идти и исследовать новые места, открывать новые рубежи… Этот человек наконец нашел место, наполненное потенциально бесконечными перспективами исследования. Где угодно, когда угодно. И его ответом было не принять это. Нет, все, что он хотел сделать, это оставить это позади, уйти от этого как можно дальше.

— Давайте убираться отсюда к черту. Слова повисли на мгновение, поражая своей горячностью, тоской, смирением и общим чувством: «О, Боже, я больше не могу это выносить, заберите меня отсюда, туда, где мне не придется думать или чувствовать, туда, где я смогу просто оцепенеть.»

Экипаж сделал несколько небольших шагов поближе друг к другу. В какой-то степени это было рефлекторно, чтобы убедиться, что они будут в пределах досягаемости эффекта транспортера. Но на этот раз было и кое-что еще. Это было невысказанное желание попытаться оказать поддержку тем фактом, что они были рядом для него. Они ничего не могли сказать или сделать. На самом деле, они даже не полностью понимали, что происходило в голове капитана.

Они еще не знали, на какие жертвы пошел их командир. Не знали, что, в лучших традициях романтики, он нашел часть своей души, существующую в женщине, и был притянут к ней. А затем потерял эту часть своей души, которую он не осознавал полностью, что он ее потерял в первую очередь. Потерял ее под визгом шин, под колесами грузовика…

Не просто колесо грузовика. Колесо истории, неумолимая, непреклонная шестеренка, которая перемолола его любовь и его душу и выплюнула их обоих, окровавленных и побитых, и сломленных.

Да, это была та разница, которую команда почувствовала на этот раз в своем капитане. Много раз он был избит но, как гласит старая поговорка, «побежден, но не сломлен». Но на этот раз он был сломлен.

Они убирались оттуда к черту.

А коммандер Дейта наблюдал за их уходом.

Ее просто звали Мэри Мак. Ее фамилия на самом деле начиналась со звука, похожего на «Мак», но все остальное было большой скороговоркой. В результате другие ученые обращались к ней Мэри Мак.

Мэри Мак была крайне своеобразной. Во-первых, она была орионкой. Это само по себе не было чем-то необычным, однако она была полностью одета. Это было необычно, так как подавляющее большинство женщин Ориона существовало исключительно для того, чтобы быть секс-игрушками для мужчин в целом и мужчин Ориона в частности. Они были известны как жестокие и смертоносные бойцы и излучали сексуальность так же, как солнца излучают тепло. И действительно, как думали некоторые, немного интенсивнее.

Кожа Мэри Мак была зеленой, как и положено женщине Ориона. Кроме того, во всех остальных отношениях она заметно отличалась от остальных представительниц своего вида. Она носила свободную одежду. Намеренно свободную, чтобы ничего не могло бы потенциально подчеркнуть грозные изгибы ее тела. Поскольку она любила, чтобы ее руки были свободны, ее туника была с короткими рукавами, хотя накидка с открытыми плечами была стильно накинута вокруг нее. У нее были длинные, угольно-черные волосы, но вместо того, чтобы дерзко ниспадать на ее плечи, они были изящно и искусно заплетены. Определенно не уродливая прическа, но вряд ли та, которая могла бы воспламенить чувства.

Самое невероятное - она носила очки. Они были слегка тонированы и имели огромную оправу.

Никто не носил очки. Они считались феноменально устаревшими и непривлекательными.

Вот почему она их носила.

Мэри Мак время от времени сожалела, что она чувствовала потребность одеваться попроще, так сказать, чтобы иметь возможность действовать в обществе. Однако она к этому привыкла. Было очень мало предрассудков, с которыми приходилось сталкиваться в повседневной деятельности Объединенной Федерации Планет, но одним из немногих оставшихся было то, что все женщины Ориона были ничем иным, как сексуальными кошечками. Не нашлось бы понятия точнее: описание действительно подходило практически ко всем женщинам Ориона, включая большинство тех, кого Мэри Мак когда-либо встречала.

Однако это не подходило ей. И если ей приходилось идти на крайности, чтобы донести свою точку зрения, ну пусть будет так. Ее внешний вид завел ее довольно далеко. На самом деле, это было своего рода плюсом. Людям было интересно и смешно, когда она обсуждала какую-нибудь сложную или таинственную часть научных знаний. Интересно, так как обычно они никогда не слышали, чтобы женщина с Ориона составляла предложение больше, чем из пяти слов, и смешно, потому что они самодовольно ждали, когда она в любой момент вернется к набору текста. Конечно, она этого не делала. Она слишком долго и слишком усердно тренировалась, чтобы позволить этому случиться. В результате в ней всегда была некоторая загадка, а по всей галактике люди любили удивляться.

Вот почему Мэри Мак продвигалась по карьерной лестнице и в итоге получила назначение на должность администратора проекта «Вечный мир».

У планеты не было официального названия. Почему-то казалось самонадеянным для любого простого смертного дать ей название. Что-то вроде рисования усов на лице Бога. Ее просто прозвали «Вечным Миром», и это прилипло.

Она прошла мимо своего помощника-координатора Гарри, который, казалось, не заметил ее. Внимание мускулистого и темнокожего землянина Гарри было полностью сосредоточено на наборе уравнений или каких-то других научных данных на компьютерном планшете размером с ладонь.

— Привет, Гарри, — сказала она ему, проходя мимо. Он рассеянно помахал рукой и продолжил свою работу. Он, вероятно, уже через мгновение забыл, что к нему вообще обращались, не говоря уже о том, что это была Мэри Мак.

Мэри Мак прошла через комплекс, кивая или коротко беседуя с другими учеными, работавшими над проектом. Одним из самых странных аспектов разговора на «Вечном Мире» было то, что люди, как правило, говорили приглушенным голосом. Для этого не было никакой особой причины. Это, конечно, не было предписано законом или традицией. Но каким-то образом, особенно когда человек стоял снаружи и жуткий вой наполнял его уши и душу, голос говорящего имел тенденцию понижаться до мягкого тона, который лучше всего можно было бы описать как «приглушенный». И возможно, даже немного испуганный. Мэри однажды заметила, что здесь всегда казалось, будто космос следит за каждым твоим словом. Это была оценка, с которой в целом все согласились.

Гравий хрустел под ботинками Мэри Мак, когда она добралась до другой стороны комплекса и направилась к месту постоянного присутствия полудюжины или около того ученых на «Вечном Мире».

Прямо перед ней был единственный постоянный шум, который существовал помимо скорбного воя ветра, и это был ровный, постоянный гул силового поля. Она перешагнула через возвышенность, и, как всегда, вот он.

Как всегда, это не было термином, который использовался легкомысленно или неправильно. Насколько кто-либо мог судить, Хранитель Вечности всегда был там, и, скорее всего, всегда там и будет.

Силовое поле, которое было возведено вокруг него, должно было якобы защитить уникальное археологическое открытие от любопытных посетителей. Но на самом деле, оно было там по несколько иной причине. А именно, чтобы защитить жизнь (как ее называли) от самой себя.

Возведенная прямо за пределами силового поля, отдельно стоящая платформа была высотой около двух метров. Массив данных отображал потоки энергии, которые кружили вокруг Хранителя Вечности внутри силового поля. Кроме того, там были два маленьких огонька, один ярко светился красным, другой пульсировал очень мягким зеленым.

Справа от платформы находился большой экран. По сути, он предлагал ускоренную запись на носитель. Когда Хранитель получал запрос, он работал так быстро, что лучшее, на что кто-либо мог надеяться, это уловить мимолетные изображения. Но экран фиксировал поток информации и воспроизводил специально запрошенные моменты с замедленной скоростью.

В этот конкретный момент Хранитель закончил очередной прогон конкретной эпохи. Теперь он молчал, ничего не показывая, ожидая с бесконечным терпением следующего запроса от аудитории.

За пределами поля, уставившись на Хранителя, стоял андроид. На экране, записанном за несколько мгновений до этого для повтора, разыгрывалась сцена, очень знакомая Мэри Мак.

Она остановилась и просто на мгновение осознала иронию ситуации. В одно и тоже время она видела, как одна машина наблюдает за другой. Но ни одна из них не была простой машиной. У обеих была чувствительность, которая поднимала их с уровня машины до статуса чего-то особенного. Чего-то невообразимого.

Сама мысль о том, что нельзя было бы легко маркировать или классифицировать, была для Мэри Мак проклятием, и в то же время существование таких вещей было приятным напоминанием о том, что никто никогда не сможет полностью узнать каждую извилину, которую может предложить вселенная, и что, следовательно, работа ученого никогда, никогда не будет завершена.

Ее первой реакцией было думать об андроиде, несмотря на звание коммандера, как о машине. Точно так же, как она думала о Хранителе как об устройстве до прибытия в «Вечный Мир». Однако вскоре после того, как она встретила коммандера Дейту, она обнаружила, что вынуждена пересмотреть свое мнение и мысленно возвысить коммандера до «создания». Что касается Хранителя, она все еще пыталась разобраться с ним. Лучшее, что она могла придумать в тот момент, было «что угодно». Или, возможно, точнее, «когда угодно».

Дейта стоял спиной к Мэри Мак, его руки были сложены чуть ниже основания позвоночника. Строгие черные и зеленые линии его униформы с серебряной отделкой на рукавах и манжетах брюк, казалось, мерцали в вечных сумерках горизонта. Его внимание на мгновение переключилось с Хранителя на сцену, которая воспроизводилась на экране.

Мэри Мак услышала знакомый голос, голос, полный решимости и в то же время скрытой травмы. И голос сказал:

— Давайте убираться отсюда к черту.

Она улыбнулась и сказала:

— Понятно.

Дейта повернулся и посмотрел на нее, его лицо было спокойным и собранным, как всегда. Его золотая кожа блестела в полумраке.

— Простите?

Она указала на Хранителя.

— Этот момент. Он один из самых известных.

Дейта медленно кивнул и оглянулся. На экране команда исследователей приближалась к своему лидеру, а затем, через несколько мгновений, исчезла из виду.

— Это неудивительно, я полагаю, — сказал Дейта. — Хотя есть много моментов в истории, которые были бы гораздо более впечатляющими по своему масштабу. История Джеймса Кирка и команды Энтерпрайза, безусловно, содержала бы некоторую степень очарования. Люди, вероятно, чувствовали бы больше сочувствия к тому, кто ближе к их собственной системе отсчета. Что я нахожу интересным, так это то, насколько примитивной была технология транспортеров.

Мэри Мак удивленно посмотрела на него.

— Знаете, коммандер, я видела, как много людей смотрели этот момент. История о том, как Кирк столкнулся с Хранителем, и чем он пожертвовал ради истории... Она стала настолько известной. Одна из немногих современных легенд, которые у нас есть. И я видела столько реакций, от истерики до скорби. Я никогда не слышала, чтобы кто-то просто так комментировал технологию. Особенно когда они видят ее впервые.

Дейта взглянул на экран.

— Это не первый раз. Это второй.

— Когда вы видели это раньше?

— Когда это было показано Хранителем, одну целую три десятыхминуты назад.

Она удивленно моргнула.

— Тебе удалось разглядеть что-то, когда Хранитель это показывал?

— Конечно. Для вас подача изображения может быть быстрой, но для меня она относительно медленная. Тем не менее, я хотел увидеть это на экране повтора на случай, если я упустил какой-то нюанс. Но этого не произошло.

Она покачала головой.

— Вы, коммандер, совсем не простой визитер, каких мы обычно здесь видим. Большинство людей не знают, как реагировать, когда видят, как их предки или тени жизни возвращаются к жизни, — она указала на Хранителя, — прямо у них на глазах.

— Понятно, — сказал Дейта. — Однако разница в том, что у меня нет предков.

— Ты был создан. Другие андроиды существовали и до тебя, даже если не по прямой линии. Если они не предки, как бы ты их назвал?

Он задумался на мгновение.

— Прецеденты, — решил он.

Она широко улыбнулась и похлопала его по спине.

— Пойдем. Мы ужинаем на территории комплекса. Мы будем польщены, если ты присоединишься к нам.

— Я бы хотел к нему прикоснуться.

Ее рука осталась на его спине, но выражение ее лица стало озадаченным.

— К чему прикоснуться?

— К Хранителю Вечности.

— Зачем?

Он посмотрел на нее так, своими глазами с золотыми зрачками, что Мэри Мак почувствовала легкий холодок. Такой же, какой она почувствовала, когда впервые оказалась перед Хранителем.

Словно прочитав ее мысли, Дейта сказал:

— Честно говоря, я не совсем уверен. Хранитель и я, мы редкость во вселенной. Каждый из нас уникален, — Он перевел взгляд на Хранителя. — Некоторое время у меня был брат... Но его уже нет, хотя часть его, — он на мгновение постучал себя по лбу, — остается со мной. А еще раньше, сорок два года назад, если быть точным, — у меня была дочь. Но она едва ли пробыла здесь достаточно долго, чтобы заявить о своем присутствии. Я чувствую в Хранителе родственную душу. — Он снова посмотрел на Мэри Мак. — Вы считаете это странным, Доктор? Мысль о том, что нечто нечеловеческое пытается заявить права на что-то столь человеческое, как дух?

— Нет, — тихо сказала она. — Нет, я бы не подумала, что это странно. Но… Послушай. Попасть в зону действия Хранителя —это не совсем правильно. На самом деле, это против правил.

— Я прекрасно знаю все правила Звездного Флота, доктор Мак. Моя программа делает меня неспособным нарушать их. Запрещено несанкционированное использование Хранителя, особенно с целью изменения временных линий. Я не хочу его использовать. Я просто хочу...

Он замолчал, и для человека, который так четко выражает свои мысли, как Дейта, казалось очень странным, что он замолкает, пытаясь найти нужные слова.

— Связаться с этим, — наконец сказал он.

Она изучала его мгновение, прежде чем оскалиться.

— Ладно, коммандер. Хотя, честно говоря, я очень рискую получить по заднице.

Дейта нахмурился и посмотрел на свои ягодицы, но она быстро пренебрежительно отмахнулась.

— Не буквально.

Она вытянула руку и положила ладонь на панель управления, которая стояла снаружи Хранителя. Пока она это делала, Дейта с любопытством смотрел на ее предплечье.

— Как вы получили этот синяк, доктор? Он очень странный.

Она проследила за его взглядом. Конечно же, на ее правом предплечье была небольшая ссадина, идеально круглая и примерно такого размера, как если бы большой и указательный пальцы образовали круг.

— Я не знаю, — сказала она с легким удивлением. — Должно быть, ударилась обо что-то.

Она мысленно отключилась и снова посмотрела на блок управления. Тонкий луч красного света вырвался из него и просканировал ее правый глаз, загрузив рисунок сетчатки в центральные банки данных комплекса. Он вернулся с разрешением "Приоритет Альфа". Мгновение спустя силовое поле исчезло, равномерный гул генератора исчез. Теперь не было ничего, кроме звука ветра.

Коммандер Дейта медленно пошел вперед, приближаясь к Хранителю с таким трепетом, на какой он только был способен. Он остановился в нескольких футах от него.

— Кто ты? — спросил он.

Огромный круглый портал замерцал, когда голос заговорил с гулким, всеохватывающим безбрежием, которое, казалось, исходило отовсюду одновременно.

— Я - Хранитель Вечности.

— Вы Хранитель в смысле хранителя? Или Хранитель в смысле защитника?

— И да, и нет.

Дейта слегка наклонил голову. Мэри Мак, со своей стороны, незаметно активировала свой наручный диктофон. Любое прямое общение с Хранителем могло привести к неожиданному новому пониманию. Она общалась с огромным порталом в ряде различных случаев, и каждый раз в его ответах присутствовал какой-то новый нюанс.

— Как возможна такая противоречивая оценка? — спросил Дейта.

— Поскольку я возможен, все возможно.

Дейта задумался на мгновение.

— Вы говорите, что являетесь хранителем времени и защищаете его от посягательств, но поскольку судьба каждого человека находится в его собственных руках, вы на самом деле не можете защитить ее от тех, кто хочет на нее повлиять.

— Все живые существа влияют на течение того, что есть. Я — всего лишь один портал во времени. Есть бесконечное множество других.

Этот ответ вызвал удивленный взгляд Мэри Мак. Дейта не отвел взгляд от Хранителя.

— Вы хотите сказать, что есть и другие, такие же, как вы?

— Конечно. В каждый момент времени, который существует... Я есть там. Как вы существуете во всех моментах вашей жизни. Но вы живете в отдельных моментах. Я существую во всех.

— Святой Колкер, — прошептала Мэри Мак.

— Вы выходите за рамки всех границ времени и пространства? — спросил Дейта.

— Нет. Я не выхожу за их рамки.

— Что же тогда?

— Я их определяю.

Дейта оглянулся на Мэри Мак. Это было странным человеческим движением. Это было почти, как если бы Дейта хотел убедиться, что она все еще там. Затем он снова посмотрел на Хранителя.

— Могу ли я прикоснуться к тебе? — спросил Дейта.

— Ты свободен в своих поступках. Делай, что хочешь.

Дейта остановился, затем подошел к каменистой поверхности Хранителя. Не колеблясь, он приложил к ней свою ладонь.

Огни пульсировали под его рукой. По холоду, прорезавшему воздух, он ожидал, что Хранитель будет прохладным, даже холодным. Вместо этого он пульсировал странным теплом. Дейта поднял руку на мгновение и не почувствовал никакого тепла, исходящего от поверхности Хранителя. Но когда он снова положил на нее руку, она была там, полностью самодостаточной.

— Очень любопытно, — сказал он.

Он оставался в таком положении долгое время, затем отступил назад.

— Я хотел бы поговорить в другой раз.

— Все произойдет, — ответил Хранитель.

Дейта повернулся и пошел обратно к Мэри Мак. Она с любопытством наблюдала за ним. Любой… «нормальный», за неимением лучшего слова, шел бы, постоянно поглядывая через плечо на Хранителя. Но коммандер Дейта, решив уйти, теперь был полностью сосредоточен на своих делах.

— Спасибо за предоставленную возможность, — сказал Дейта.

Мэри Мак слегка наклонила подбородок в сторону Хранителя.

— Вы что-нибудь поняли?

— У меня есть интерпретация, которую я считаю довольно точной. Мне было бы очень интересно сравнить мои предположения с предположениями других членов вашей исследовательской группы.

— А, так вот для чего вы здесь. Чтобы проверить нас и держать Звездный Флот в курсе наших успехов. Приглашение на ужин все еще в силе.

— Спасибо. Я сначала свяжусь со своим кораблем. Коммандер Дейта —Энтерпрайзу.

Мэри Мак стояла и наблюдала, как он разговаривает с воздухом.

— Хорошо. Я останусь на поверхности планеты еще несколько часов. Убедитесь, что корабль находится достаточно далеко от временных искажений, поскольку мы не уверены в том, какой эффект может иметь долгосрочное воздействие. Я хочу, чтобы ко мне присоединился научный сотрудник Блэр. Очень хорошо, тогда, как только он их закончит... Спасибо, лейтенант-коммандер. Коммандер Дейта, конец связи.

Он повернулся и посмотрел на Мэри Мак, которая покачала головой.

— Я не могу к этому привыкнуть, — сказала она. — Этот имплантированный коммуникатор, чтобы вы могли слышать друг друга в своих головах.

— Двухсекундная процедура установки. Вводится с помощью гипоспрея. Невозможно потерять, поэтому мы можем оставаться на связи друг с другом в любое время. Плюс повышенная конфиденциальность для общения. Если бы я хотел, доктор, я мог бы просто шептать свои слова, и вы бы ничего не услышали. Однако в этом общении не было ничего особенно конфиденциального.

— Какой он? — Мэри Мак посмотрела в небо, как будто могла увидеть его невооруженным глазом. — Я имею в виду «Энтерпрайз».

— Энтерпрайз? — Дейта сделал паузу. — Во многих отношениях «Энтерпрайз 1701-F» похож на 1701-D, на котором я впервые служил. Он больше, мощнее, маневреннее. Экипаж — две тысячи двадцать три человека.

— И ты им управляешь?

Он слегка кивнул.

— Конечно, это так. И все же, в некотором смысле, я все чаще и чаще думаю о прошлом. Полагаю, что по мере того, как человек приобретает больше воспоминаний, это естественно.

— Да. Это так. Конечно, как и вы, не без прецедента.

Глава вторая

Ничего привлекательного в Звездной баз-86 не было.

Станция находилась далеко от наиболее часто используемых космических путей. Посетители были редки, торговцы еще реже. Удобства были не совсем на высоком уровне.

Звездные базы выполняли множество функций: ремонт кораблей, дозаправка, отдых и релаксация, наблюдение за территорией вокруг них. По сути, звездная база была указателем Объединенной Федерации Планет, который говорил: «Мы здесь. Мы думаем о вас и сейчас, чтобы помочь вам».

Звездная база-86 соответствовала всем этим требованиям. Не больше и не меньше. Она была просто достаточно хороша.

Когда-то давно командующий офицер Звездной базы-86 (а поскольку термин 86 означал, что это что-то было убито), прозвал звездную базу «Убитый тупик» с приставкой «достаточно хорошо убитый». Фактически, офицер прожил свою жизнь по правилу «Достаточно хорошо никогда не бывает».

Но эта точка зрения была очень давно занята человеком, который несколько отличался от нынешнего командира 86-й. На самом деле, целую жизнь назад. Чужую жизнь.

Он смотрел из окна своего офиса, наблюдая за огнями звезд, которые, из-за времени, возможно, погасли много лет назад. «Как странно, — подумал он, —смотреть на то, чего уже не существует. И все же это было реально. Все его чувства подсказывали ему, что звезды все еще там. Но это ничего не значило.»

— Иногда, — сказал он никому конкретно, — видеть - это не значит верить.

Раздался звонок в дверь. Сначала он не сделал ни малейшего движения, чтобы ответить. В чем был смысл? К чему была спешка? Если он не ответит сейчас, рано или поздно звонок просто раздастся снова. И снова. События происходили независимо от того, хотел он этого или нет. Это был тяжелый урок, который он также усвоил.

Конечно, звонок повторился. На этот раз он сопровождался обеспокоенным:

— Адмирал? Адмирал Райкер? Вы в порядке?

Райкер позволил себе легкую улыбку, тронув уголки своего бородатого рта. Голос, несомненно, принадлежал его заместителю, лейтенанту Декстеру. Декстер всегда звучал немного настороженно, и Райкер точно знал почему. Декстер был чем-то вроде ипохондрика, не до такой степени, чтобы это мешало его способности функционировать, конечно, но он был озабочен медицинским благополучием. Не только своим собственным, но и всех вокруг него.

В результате Декстер постоянно кудахтал вслед Райкеру, справлялся о его здоровье и вообще вежливо, но решительно докучал. В каком-то смысле Райкер полагал, что это было своего рода благословением. Конечно, сам Райкер не слишком заботился о своем благополучии. Ему было семьдесят три года, и хотя он не отказывался от идеи семидесяти четырех и больше, он и не особенно ее приветствовал. Это просто произойдет или нет. Остальное не имело большого значения.

Чем дольше Райкер не отвечал, тем тревожнее становился Декстер. Вероятно, лейтенант уже представлял себе образ бессознательного или, что еще хуже, мертвого Райкера, распростертого на столе или под ним. Он даже точно знал, что сделает Декстер, обнаружив мертвого командира. Декстер, несомненно, упадет на колени и начнет читать лекцию трупу.

— Я же говорил вам, что вы недостаточно хорошо заботитесь о себе, — говорил он, качая своей тонкой светлой головой. — Я же говорил вам, что вы должны больше интересоваться собой и меньше управлением звездной базой. Вы бы меня послушали? Нет! Вы бы не послушали. А теперь посмотрите на себя: средняя продолжительность жизни составляет 114 лет, и вот вы здесь, едва прожили половину этого срока, мертвый, как сгоревшая звезда…

— Войдите, лейтенант, — сказал Райкер.

Декстер вошел прежде, чем Райкер закончил последний слог в слове «лейтенант». Он нервно кашлянул.

— Я не вовремя?

Райкер широко развел морщинистые руки.

— У меня нет ничего, кроме времени, — затем он указал в сторону. — Видишь? Куча времени.

То, на что он указывал, было практически единственным, чем он вообще гордился: большими, богато украшенными напольными часами швейцарского производства, сделанными в начале двадцатого века. Они были полностью отреставрированы и находились в идеальном рабочем состоянии. Они стояли в одном из углов довольно строгого офиса Райкера, и их маятник медленно качался, взад-вперед, взад-вперед. Каждое качание сопровождалось звучным «тик-так».

Звук действовал на разных людей по-разному. Райкер находил этот шум успокаивающим, даже обнадеживающим. Декстер считал, что он чертовски отвлекает. Лейтенант бросал на часы постоянные, раздраженные взгляды всякий раз, когда был в кабинете Райкера.

— Да, сэр. Уйма времени. Как скажете, сэр, — Декстер нервно потрогал свои редеющие волосы. — Есть некоторые, гм, вопросы, на которые следует обратить ваше внимание.

Райкер сел за стол и наполовину развернул кресло, чтобы смотреть на звезды. Теперь он редко смотрел на Декстера. Он смотрел в самом начале, когда три года назад принял командование звездной базой. Декстер был одним из немногих людей, с которыми он когда-либо общался. Он считал это благословением. Теперь же ему было скучно.

Голова Райкера легла в его руки. Его борода, в основном седая, но с несколькими прядями темного цвета, все еще присутствовали. Он поднял руку и провел ею вдоль по своим седым волосам. Пряди вылезали между его пальцев и казалось, их становилось больше каждый день. Конечно, он мог бы пройти лечение, чтобы избавиться от бороды. Но в чем был смысл? Кого он пытался впечатлить? Декстера? Конечно, нет. Себя? Вряд ли.

— На следующей неделе прибудет исследовательское судно «Шанс», — сказал Декстер, сверяясь с небольшим планшетом на ладони. В основном он был нужен для безопасности. Замечательная память Декстера позволяла ему почти мгновенно вспоминать всю информацию. Но он был достаточно дотошным, чтобы иметь перед собой подтверждение, просто на всякий случай. — У них был сбой в пищевом синтезаторе, и они будут заказывать новые расходные материалы и ремонтировать синтезатор.

Райкер кивнул.

— Убедитесь, что наши продовольственные склады достаточно укомплектованы для пополнения запасов.

Это был чисто формальный приказ. Он чертовски хорошо знал, что Декстер уже бы этим занялся. Но это было что-то большее, чем просто сидеть и кивать головой, как будто она собиралась отвалиться.

— Да, сэр, — нейтрально ответил Декстер, словно приказ Райкера был новой идеей. — А также сообщение от Звездного Флота. Они жаловались, что мы недостаточно быстро обрабатываем наши протоколы 1021-JKQ.

Райкер поднял бровь в легком веселье. Удивительно, как много веса Декстер мог придать чему-то, что Райкер считал совершенно неважным.

— Недостаточно быстро?

— Нет, сэр.

— Насколько быстрее они этого хотят?

Декстер по-совиному моргнул.

— Их следует отправлять в течение сорока восьми часов после поступления любого судна класса Созвездие или больше.

— И мы отвечаем?

Нервно прочищая горло, Декстер постучал по своему компьютерному планшету и сказал:

— Мы в среднем работаем три недели.

Райкер серьезно уставился на Декстера.

— Боже мой. Это может означать конец Федерации, какой мы ее знаем. И мне придется жить с этим знанием всю оставшуюся жизнь.

Декстер нетерпеливо выдохнул воздух сквозь бесцветные губы.

— Это не повод для смеха, адмирал.

— Я не помню, чтобы слышал смех, лейтенант. Не было даже легкого смешка. Может, я давно не смеялся, мистер Декстер, но я отчетливо помню, как это звучит.

— Вы, собственно, не смеялись, сэр, но вы определенно пытались несерьезно отнестись к ситуации.

Райкер наклонился вперед, переплетя пальцы.

— Если я не ускорю процесс, Декстер... Что они со мной сделают? Сошлют меня? В место похуже этого? Мы оба знаем, что хуже этого места нет.

Декстер слегка вздрогнул.

— Ты знаешь, что я прав, — невесело сказал Райкер. — И знаешь, что еще? — он откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. — Я бы не хотел, чтобы было по-другому. Я там, где хочу быть, Декстер. Там, где хочу быть.

Они несколько мгновений смотрели друг на друга.

— Что-нибудь еще? — спросил Райкер.

Декстер снова прочистил горло, а затем сказал:

— Для вас было получено сообщение довольно личного характера.

Райкер нахмурился.

— Что там было?

— Ну, сэр, я никогда не сую нос в чужие дела.

— Конечно, ты это делаешь, — выпалил Райкер, его голос дрожал от нетерпения. — Не танцуй со мной танец теней, Декстер. Я чертовски хорошо знаю, что ты засунул руку в каждый пирог, который проходит через эту подмышку галактики. В чем дело?

— Ну, сэр. Сообщение было с Бетазеда.

Райкер долго молчал.

— Бетазед?

— Да, сэр.

Райкер несколько секунд барабанил по подлокотнику кресла. Когда он говорил, он смотрел в сторону от Декстера.

— Это от нее, да?

— Да, сэр.

— С ней все в порядке?

Губы Декстера сжались еще больше, что, казалось бы, невозможно. Он вздохнул и сказал:

— Нет, сэр. Она умирает, сэр.

Райкер сначала ничего не сказал. Потом, спросил:

— И?

— Она просит вас прилететь.

— Она? Да, она хотела бы, не так ли? — он задумался на мгновение. — Я никак не успею туда вовремя.

— Бетазоиды уже поговорили с командованием Звездного Флота. Она довольно влиятельна, знаете ли.

— Да, я знаю. Поверь мне, я знаю. А что сказал Звездный Флот?

— Звездолет "Худ" находится в этом секторе. Изначально они не планировали останавливаться здесь, но мы не сильно далеко от траектории. А Бетазед находится всего в нескольких парсеках от пункта назначения "Худ".

— Как удобно. — Райкер нахмурился на мгновение. — "Худ" — корабль Крашера, не так ли?

— Капитан Крашер, да, сэр.

— Э-э-э. Старые призраки, Декстер.

— Простите?

— Старые призраки. Они возвращаются, чтобы преследовать меня, —теперь Райкер переместил барабанную дробь на рабочий стол. — Старые призраки хотят меня видеть. Старые призраки собираются навестить меня, — он сделал паузу. — Не думаю, что у меня есть возможность не видеться с ней.

— Конечно, у вас есть такая возможность, сэр, — сухо ответил Декстер. — Это всего лишь просьба, а не приказ.

— Просьба… — Райкер снова провел рукой по седым волосам. — Сколько времени до прибытия “Худа”?

— Расчетное время прибытия — четырнадцать тридцать, сэр.

— Хорошо. Передай на Бетазед, что я буду там быстро, как только смогу. Передай на "Худ", что я буду готов к их появлению, когда они прибудут, — Райкер поднялся на ноги и пристально посмотрел на Декстера. — Что-нибудь еще?

— Нет, сэр. Просто…

Райкер едва сдерживал нетерпение.

— Что? Что?

— Я просто хочу сказать, что, по-моему, это хорошо, что вы летите, сэр. Вы, хм... — он хмыкнул и продолжил — Вы говорили о ней в прошлом. Очевидно, что это будет очень трудно для вас.

— Я делал и более сложные вещи, чем это, лейтенант, — сухо сказал Райкер. Затем он помедлил и тихо добавил. — Но ненамного больше.

Он обошел стол и направился к двери. И тут Декстер спросил:

— Как вы думаете, почему она хочет вас видеть, сэр?

Райкер остановился в дверном проеме. Дверь уже открылась, ожидая его. Но через секунду она снова тихо закрылась.

— А ты почему думаешь?

Декстер, после недолгого раздумья, сказал:

— Возможно, сэр, она хочет помириться с вами.

— Помириться? — Райкер произнес это слово с удивлением, как будто услышал его впервые. — Загладить вину? Лейтенант, вы не очень хорошо ее знаете.

— Это возможно, сэр, — настаивал Декстер. — Когда люди умирают, они склонны видеть вещи в ином свете.

— У вас большой личный опыт, связанный со смертью, лейтенант?

Декстер пропустил выпад.

— Возможно, она хочет уладить дела, так сказать. Закрыть счета. Возможно, сэр... Она хочет простить вас.

Райкер медленно покачал головой.

— Зачем ей это, лейтенант, если я не простил себя?

И Райкер вышел из своего кабинета, оставив Декстера наедине с размеренным тиканьем напольных часов.

Глава третья

Структуры, в которых жили ученые «Вечного Мира», были в лучшем случае функциональными. Но, с другой стороны, эти люди не казались Дейте теми людьми, которые слишком заботятся о физических потребностях. Если то, что они имели, служило их основным потребностям, то они казались довольными.

Дейта оглядел стол, служивший ученым местом коллективного приема пищи. В каждом месте на «Энтерпрайзе», которое было предназначено для группового потребления пищи, Дейта всегда поражался непрерывному потоку болтовни, сопровождавшему этот акт. Действительно, прием пищи казался таким же социальным событием, как и все остальное. Такое общение, казалось, не способствовало пополнению запасов питательных веществ в организме. Однако это было обычным делом. Или в это заставляли поверить Дейту.

Однако в данном случае это было не так. Шестеро ученых, собравшихся вокруг стола, ели молча. Разговоров было минимум, и все, что говорилось, было лишь в русле какой-то функциональной просьбы, например — «передай соль».

Рядом с Дейтой сидел научный офицер Блэр. Блэра было трудно не заметить в любой ситуации — он был на голову выше Дейты и с ног до головы покрыт густым коричневым мехом. Его челюсть выдавалась вперед, а глаза были такими маленькими, что их было почти невозможно разглядеть. Его униформа Звездного Флота была специально сшита с учетом его роста и массы. Остальным за столом пришлось немного прижаться друг к другу, чтобы освободить место для Блэра.

До сих пор была только одна тема для разговора. Дейта огляделся и сказал.

— Мои записи показали, что вас было семеро.

Мэри Мак поджала губы и вздохнула.

— Все верно. Дезертир — Мар Лок. Он уехал на днях — с тех пор его не видели. Тебе придется обновить свои записи. Честно говоря, мы постоянно теряем людей.

— Почему?

— Это не простое место, коммандер, — сказал Гарри, отодвигая тарелку. Головы за столом закачались в знак согласия. — У нас постоянный ветер. У нас одиночество. А когда там Хранитель… — он замолчал, пытаясь подобрать слова. — Вы чувствуете, вы чувствуете, что смотрите в зеркало из ада. И проходит совсем немного времени, прежде чем вы замечаете что-то, смотрящее на вас. Какое-то отражение, которое вам не всегда нравится. И в этот момент… лучше уйти. Или вы можете сойти с ума.

— У вас тоже такое случается время от времени, — мрачно сказала Мэри Мак. И снова последовали кивки.

Ученые не стали продолжать разговор, и как только еда была подана, единственными звуками, которые можно было услышать, были звон столовых приборов по тарелкам, тихие звуки жевания и, конечно же, ветер... Постоянный, вечно преследующий ветер.

— Здесь всегда так тихо? — наконец спросил Блэр.

Звук его приглушенного вопроса был почти оглушительным в относительной тишине. Ученые остановились и посмотрели друг на друга с видом вежливого недоумения.

Мэри Мак, сидевшая рядом с Блэром, наклонилась вперед, опираясь на руку.

— Это не просто тишина. Мы работаем.

Блэр посмотрел на Дейту.

— Работаем над чем? — спросил коммандер.

— Наши мысли, — сказал Гарри. — Наши наблюдения. Каждый вечер мы записываем наши выводы в наших журналах, а каждое утро собираемся вместе и обсуждаем их.

— В рамках ежегодной оценки вашей работы Федерацией, — вежливо сказал Дейта, — мне было бы очень интересно их изучить. Если, конечно, вы не сочтете это вторжением.

Ученые переглянулись, и, казалось, все пожали плечами, не выражая своего мнения.

— Никаких проблем, коммандер, — сказала Мэри Мак.

— Какие наблюдения вы ведете? — спросил Блэр.

Мэри Мак оглядела стол. Очевидно, и по статусу Федерации, и по природным способностям она была представителем группы.

— Мы наблюдаем за обществом. За историей. Большинство из нас здесь — социологи, лейтенант-коммандер, — добавила она, вежливо кивнув Блэру. — Мы изучаем историю разных обществ и из этого делаем выводы не только о прошлом этого общества, но и об обстоятельствах, которые привели его к настоящему и, скорее всего, нацеливают его на будущее.

Теперь заговорил Гарри.

— Простой пример. Две планеты, Гамма Дельта и Гамма Оригии, воевали время от времени сотни лет. Несмотря на то, что они, как общество, эволюционировали в своих восприятиях и отношениях, между ними все еще существовала многовековая традиция ненависти. Наши исследования здесь, в «Вечном Мире», раскрыли истинные, давно забытые истоки гнева между двумя мирами.

— И что это? — спросил Блэр.

Гарри старался сохранить серьезное выражение лица, когда сказал:

— Д'Клат, принадлежавший императору Гаммы Дельты, поглотил Маркилла, которого очень любила императрица Гаммы Оригии.

Блэр в замешательстве перевел взгляд с Гарри на Дейту. Дейта, едва заметно улыбнувшись, сказал:

— Д'Клат — это большое, похожее на собаку животное, известное своей свирепостью и достигающее длины трех метров. Маркилл — небольшое, немного похожее на кошку и обычно очень послушное.

Понимание отразилось на лице Блэр.

— Ты имеешь в виду, что собака этого парня съела ее любимую кошку?

— По сути это так.

— И это привело к многовековой вражде?

— Инцидент привел к плохим чувствам, — поправила Мэри Мак, прозвучав немного педантично. — Плохие чувства привели к враждебности. К тому времени, как наступила современная эпоха, причины враждебности давно забылись, остался только гнев.

— Как отреагировали две планеты, когда узнали о первопричине своего антагонизма? — спросил Дейта.

Мэри Мак не могла скрыть своего веселья.

— Главы двух миров встретились и с большой помпой и церемониями подписали новые, строгие правила о привязи Д'Клатов. Затем новорожденный Маркилл был представлен нынешнему лидеру Гаммы Оригии. Честно говоря, они все были немного смущены этим и были рады возможности оставить все это позади.

— Ну, это превосходно, — сказал Блэр. — Это просто превосходно.

Затем он замолчал, и Мэри Мак заметила, что у него на уме что-то еще.

— Да, лейтенант? — спросила она.

— Мне просто интересно... У тебя когда-нибудь возникало искушение? Вернуться назад, я имею в виду...

— Нет, — сказала Мэри Мак с такой скоростью и твердостью, что это немного ошеломило.

— Что, никогда?

— Нет. И ни у кого из нас.

Она посмотрела на своих спутников, ища подтверждения, и они почти как один кивнули.

— Почему бы вам этого не захотеть?

— Потому что это не та ответственность, которую мы хотели бы брать на себя. Это... Это слишком. Я не знаю... Слишком много для меня, чтобы принять этот вызов. Я пас, спасибо.

— Если вы избегаете ответственности, почему вообще кто-то имеет доступ к Хранителю? — спросил Дейта.

— Нам нужен доступ, когда мы хотим поговорить с ним, — сказала Мэри Мак. — По какой-то причине он не общается с нами, если мы говорим за пределами силового поля. Хранитель не признает нас, если между нами барьер. Когда мы общаемся с ним напрямую, мы делаем это с максимальной осторожностью, — она отложила столовый прибор. — Ваш разговор был довольно интересным, коммандер. Что вы о нем думаете?

— На первый взгляд, это подтверждает то, что мы всегда знали. Что время течет. Хотя... — он сделал паузу лишь на мгновение, обдумывая возможности. — Есть и другая интерпретация. И она заключается в том, что все времена сосуществуют.

— Ты имеешь в виду параллельные вселенные? — сказала Мэри Мак. По скорости, с которой она ответила, он понял, что она уже думала об этом.

— Это то, что рассматривалось. — сказал Дейта. — То, что параллельные вселенные на самом деле являются альтернативными временными линиями. Недавно была написана захватывающая статья, в которой развивалась идея, высказанная, как ни странно, в недавно найденном произведении двадцатого века.

— Доктрина Нивена, — сказал Блэр. — Я был в зале, когда ее представляли. Она потрясла многих.

— Альтернативные временные линии, — сказала Мэри Мак, кивая. — Сцена, которую вы наблюдали, коммандер, — опыт капитана Кирка, — безусловно, один из самых известных случаев.

— Были и другие задокументированные случаи, — сказал Дейта. — Был опыт капитана Кирка с альтернативной временной линией, которая привела к параллельной вселенной с агрессивной, воинственной Федерацией. Была еще одна ситуация, в которую я сам был вовлечен, полные подробности которой я узнал только через несколько лет после этого.

— Вы, коммандер? — спросила Мэри Мак. — Что это было?

— Это касалось... Удивительной молодой женщины. Ее звали Наташа Яр, хотя она была более известна как Таша, — лицо Дейты, как всегда, было картиной самообладания. Но Блэр, по своему многолетнему опыту общения со своим командиром, мог сказать, что извлеченное воспоминание имело огромное значение для андроида. — Это была... Уникальная ситуация. Один из немногих случаев, когда человек или люди действительно переходили из одной параллельной вселенной в другую. Один из них был, когда капитан Кирк и несколько членов экипажа, как упоминалось ранее, перешли в параллельную вселенную/временную линию с милитаристской Федерацией. Опыт Таши был другим. К сожалению, это не сработало так же позитивно, как у капитана Кирка.

Дейта замолчала, и Мэри Мак сразу поняла, что он сказал все, что, как он считал, нужно было сказать по этому поводу. Но Дейта заметил ее выражение.

— Если вы хотите задать мне дополнительные вопросы об инциденте, — тихо сказал Дейта, — вы можете сделать это свободно. Я не буду чувствовать себя неловко.

— Наверное, нет, так как я все равно буду чувствовать себя навязчивой. Так что, полагаю, не буду, — затем Мэри Мак сделала паузу. — На самом деле, коммандер, у меня есть кое-что интересное, что я хочу вам показать. Что-то в русле нашей дискуссии. Очень интригующий поворот событий, который выявил наш мониторинг записей Хранителя. И я думаю... — ее зеленые губы растянулись в широкой улыбке. — Я думаю, вам это будет очень интересно.

Глава четвертая

Райкер сидел в гостевых каютах на звездолете «Худ», наблюдая за проносящимися мимо звездами. Он так давно не находился в каком-либо реальном движении, что вид за бортом выглядел каким-то неестественным. Как бы безумно это ни звучало, он не чувствовал, что звезды должны двигаться.

— Вы скучаете по этому, адмирал?

Он даже не услышал, как с шипением открылась дверь. Он повернулся лицом к капитану Уэсли Крашеру.

Крашер стоял в дверях, скрестив руки. Он был на полголовы выше Райкера, что само по себе сбивало с толку адмирала. Он носил бороду «Ван-Дейка», а его волосы, слегка поседевшие на висках, свисали чуть ниже ушей. Он полностью вошел в каюту по молчаливому жесту Райкера, приглашающего его войти, и Райкер с удивлением заметил, что, делая это, он слегка потянул за талию своего черно-зеленого форменного мундира. Райкер не видел этого жеста уже несколько лет — поправление одежды, которое получило шутливое прозвище «Маневр Пикарда», иронично названное в честь знаменитой тактики боя, которую изобрел Жан-Люк Пикард.

Он увидел, что Крашер стоит, и понял, что это было сделано из уважения к нему.

— Пожалуйста, присаживайтесь, капитан.

А Райкера еще больше позабавило, когда Крашер подошел к стулу и, даже не задумываясь, развернул его и сел на него верхом.

— Заучил ли ты какие-нибудь другие мои привычки, капитан?

Крашер посмотрел на него с подозрением.

— Что вы имеете в виду, сэр? — он посмотрел на стул, словно увидел его впервые. — Вы когда-нибудь сидели вот так?

— Раньше, — сказал Райкер. — До того, как некоторые больные мышцы спины решили, что они против этого. В ответ на ваш вопрос, скучаю ли я по этому, капитан — нет.

— Нет?

— Вы кажетесь удивленным, капитан Крашер.

Когда-то Уэсли Крашер нервно опустил бы взгляд, или слегка запнулся, или прочистил бы горло, пытаясь успокоиться. Еще вчера, как показалось Райкеру. Теперь же капитан Звездного Флота просто слегка пожал плечами.

— Немного, признаю.

— Можно вытащить человека из космоса, но нельзя вытащить космический корабль из человека, да? — спросил Райкер.

— Что-то вроде того.

Райкер медленно обошел помещение, не отрывая взгляда от Крашера.

— Вы сделали себе хорошую карьеру, мистер Крашер. Ваш отец был бы горд.

— Спасибо, сэр.

— А как насчет тебя, Уэс? — это имя вслух прозвучало странно. Как будто он обращался к кому-то, кого не было в комнате. — Ты гордишься?

— Я делаю свою работу. Я делаю ее наилучшим образом. И... — он сделал паузу всего на мгновение, — у меня были лучшие учителя.

— В академии работают лучшие преподаватели.

— Это совершенно верно, но я говорил не об Академии, сэр, и я думаю, вы понимаете.

— Нам не обязательно соблюдать формальности, Уэс. Можешь называть меня Уилл.

Крашер задумался на мгновение, а затем сказал:

— На самом деле, нет. Я не уверен, что смогу, сэр. Это будет выглядеть самонадеянно, в некотором роде.

— Тогда как хочешь, — легко сказал Райкер. Он поймал свой взгляд в зеркале. Старый. Такой чертовски старый, и он чувствовал себя старше в присутствии крепкого капитана, который сидел перед ним. Крепкий, даже в свои пятьдесят.

— Что ты скажешь обо мне, Уэс?

Крашер удивленно моргнул.

— О вас? — на мгновение он, казалось, смутился. — Я восхищаюсь вами, сэр. Вы один из величайших, вероятно, при всем уважении, второй по величине офицер Звездного Флота, под началом которого мне когда-либо выпала честь служить.

Райкер уставился на него с выражением, граничащим с недоверием.

— Ты ведь не можешь все еще так думать, не так ли?

— Конечно.

Медленно покачав головой, Райкер сел напротив Крашера. Однако он не стал пытаться оседлать стул.

— Уэсли... У каждого в жизни есть люди, которыми они восхищаются. Люди, которых они возводят на героический пьедестал, так сказать. Но ты же не можешь сказать мне, что я все еще там, на твоем?

Крашер неловко поерзал.

— Я бы не сказал пьедестал, адмирал. Но я все еще восхищаюсь вами. Во многом я все еще вижу вас таким, каким я вас увидел, когда впервые встретил. Сильным, решительным, героическим, каким должен быть офицер Звездного Флота. Необычно, но первое впечатление бывает очень стойким, адмирал. Я имею в виду, признайтесь, — теперь он улыбнулся, — вам немного трудно поверить в то, что я взрослый. Капитан звездолета. Дважды женат, отец троих детей. Но вы смотрите на меня и все еще думаете о маленьком ребенке на Фарпойнте, у которого когда-то было только две цели: посетить мостик и бриться чаще, чем раз в неделю.

Райкер рассмеялся, и его собственный смех удивил его самого.

— Ты прав, Уэс. Ты чертовски прав. Просто…

— Просто что, сэр?

— Просто, — рассудительно сказал Райкер, — в жизни каждого человека наступает время, когда он начинает видеть своих героев такими, какие они есть на самом деле, а именно, людьми. Несовершенными, обычными, людьми.

Крашер сначала ничего не сказал. Что-то очень неприятное, казалось, висело в каюте. Воздух жалости к себе, может быть, даже запах смертности.

— Вы чувствуете себя сегодня особенно ущербным и заурядным, адмирал?

— Уэс, я уже много лет не чувствую ничего, кроме этого. Посмотри на меня, Уэс. Посмотри на меня и скажи, что ты не видишь во мне сломленного, второсортного командира звездной базы. Того, у кого был потенциал, который он так и не раскрыл. Того, кто никогда не был тем, кем должен был быть. Скажи, что ты не видишь во мне того, в ком ты горько разочарован.

Кто-то другой сказал бы такие вещи тоном, граничащим с театральным. Райкер, однако, не сказал. Он говорил медленно, лаконично и голосом, который указывал, что он, попросту говоря, уже решил эти вещи для себя и смирился с ними.

Крашер прищурился, и когда он заговорил, в его голосе звучал тихий огонь.

— Если это ваше мнение о себе... Уилл, то вы, безусловно, имеете на это право. Но если вы ищете кого-то, кто подтвердит это для вас, боюсь, вам придется и дальше искать.

Райкер медленно вздохнул, с оттенком легкого веселья.

— Это ваше последнее слово, капитан?

— Да, это так. И поскольку мы на моем корабле, и это мое мнение, то вам просто придется смириться.

Крашер собирался что-то еще сказать, как вдруг он наполовину отвел взгляд, в той манере, которая стала столь привычной с созданием мини-коммуникаторов.

— Простите, адмирал... Крашер слушает, — он прислушался к голосу, который мог слышать только он, а затем кивнул один раз. — Отлично. Мы сейчас будем. Выдвигаюсь, — он повернулся к Райкеру. — Мы в пяти минутах от Бетазеда.

— Плавное и спокойное путешествие, капитан. Вы достойны похвалы.

— Спасибо, сэр.

Крашер поднялся со стула и направился к двери. Но там он остановился и повернулся к Райкеру.

— Вы хотите, чтобы я был там, адмирал?

— О, я не думаю, что это будет необходимо, капитан.

— Это легко оправдать, — Крашер отступил в каюту. — Как капитану Звездного Флота, для меня было бы крайне политически целесообразно присутствовать. И как друг... Я был бы не против присутствовать там и оказать любую возможную поддержку.

Райкер был готов сразу же отбросить эту идею. Но затем он остановился и задумался — действительно задумался — и, почти к своему удивлению, обнаружил, что кивает. Почувствовав, что кивки должны сопровождаться какими-то словами, он сказал:

— Очень хорошо, капитан. Возможно, это не такая уж плохая идея.

Крашер кивнул.

— Тогда пять минут. Не опаздывай. Опоздание — это умственная неряшливость, и это неприлично для офицера Звездного Флота.

— Где ты этому научился? В Академии?

— Нет, сэр. Вы мне это сказали — в первый раз, когда я опоздал на урок астрофизики с Джорди.

— Ну, если так, то я вряд ли могу проигнорировать такой разумный совет, не так ли?

— Если это устраивает капитана «Худа», — твердо сказал Уэсли Крашер, — то это устраивает и вас, — он повернулся и вышел за дверь.

Через иллюминатор своей каюты Райкер теперь мог видеть быстро приближающийся Бетазед.

«Помоги мне, Имзади», — сказал он. — «Помоги мне пройти через это!»

Ответа, конечно, не последовало. И его не было уже довольно давно.

Глава пятая

Бетазед был совсем не таким, каким он его помнил.

С другой стороны, прошло много лет с тех пор, как Райкер в последний раз ступал на эту планету. С тех пор, как он был первым офицером «Энтерпрайза» 1701-D под командованием капитана Жана-Люка Пикарда.

С тех пор, как...

Он слегка покачнулся, приложив руку к голове, и почувствовал крепкую хватку Крашера на своем плече.

— Адмирал, вы в порядке?

Весь гнев, вся обида и ярость, которые, как он думал, давно остались в прошлом, вспыхнули в нем с неожиданной силой.

— Я в порядке! — прорычал он. — Тебе не обязательно говорить так чертовски высокомерно!

Молодой Уэсли Крашер сделал бы пару шагов назад. Он бы побледнел как полотно, попытался бы пробормотать что-то в ответ, и вероятно, потерпел бы неудачу.

Капитан Уэсли Крашер просто убрал руку с плеча Райкера, а затем пронзил его мрачным взглядом.

— Меня всегда воспитывали в вере, адмирал, что забота о чьем-то благополучии считается, по крайней мере, хорошими манерами. Едва ли это высокомерно.

Райкер встретился взглядом с Крашером и медленно сказал:

— Да. Совершенно верно, капитан. Простите меня.

Крашер кивнул, показывая, что, насколько он понимает, этот незначительный инцидент исчерпан. Вместо этого он взглянул на небеса.

— Похоже, погода становится отвратительной для нас, сэр.

На это Райкер кивнул. Это было то, к чему он привык на Бетазеде. Большую часть времени погода была спокойной, приятной, граничащей с тропической. Но когда атмосферные условия менялись, они делали это с поразительной и почти жестокой скоростью. Одна минута — безоблачное и голубое небо, а в следующую минуту — бац.

Райкер вспомнил, что Луаксана постоянно носила с собой зонтик, когда гуляла, особенно в сельской местности. Она всегда гордилась тем, что была готова ко всему.

К чему-либо.

— Сюда, — сказал Райкер.

Они появились на одной из самых благополучных улиц города. Дома были далеко друг от друга и отодвинуты назад, но не слишком далеко. Бетазоиды балансировали на тонкой грани между желанием уединения и принятием его невозможности — поскольку среди сопереживающего общества уединенность была в лучшем случае притворством, и было грубо притворяться.

Крашер мог бы телепортировать их прямо к месту назначения, но, прежде чем он что-либо уточнил, Райкер дал конкретные координаты, которые высадили их в полумиле от того места, где они хотели быть. Как будто Райкер не так уж и рвался к своей цели.

Райкер задал темп, который был не особенно быстрым, и Крашер пошел с ним в ногу. Адмирал, казалось, не был особенно заинтересован в разговоре, и они действительно могли бы пройти весь путь в полной тишине, если бы неожиданный голос не возник позади них.

— Это ты.

Райкер и Крашер остановились и обернулись, а Райкер тихо усмехнулся.

— Венди Ропер. Не могу поверить.

Женщина, стоявшая позади них, казалась на несколько лет моложе Райкера. Она была маленькой и худенькой, а ее белые волосы с несколькими оставшимися черными прядями были заплетены в сложную косу. Блеск в ее глазах создавал впечатление, что где-то в старом теле скрывается очень веселая молодая женщина.

— Уилл Райкер, старый ты негодяй.

Он подошел к ней и обнял ее — осторожно, словно боясь, что может сломать ее пополам. Они отодвинулись, и он посмотрел на нее.

— Не смей, — сказала она. — Не смей говорить, что я совсем не постарела.

— Почему бы и нет?

— Потому что мысль о том, что я выглядела так же полвека назад, была бы слишком невыносимой.

Его улыбка стала шире.

— Могу ли я сказать, что вы отлично выглядите для женщины вашего возраста?

— С моего благословения, — она провела пальцами по его бородатым щекам. — Когда ты успел так обтрепаться?

— Примерно сорок лет назад.

— Выглядишь старым.

— Я чувствую себя древним, — он помолчал, затем покачал головой. — Не могу поверить, что ты все еще здесь. Я имею в виду, ты не можешь все еще быть назначена сюда со своим отцом.

Выражение ее лица стало слегка грустным.

— Папа умер около десяти лет назад, Уилл.

— Ох, — его лицо потемнело. — Простите. Где мои манеры? — он отступил назад и помахал Крашеру, подзывая его поближе. — Капитан Уэсли Крашер, это Венди Ропер.

Она крепко пожала руку Крашер, но сказала:

— Венди Берк, вообще-то.

Райкер удивленно посмотрел на нее.

— Замужем?

— Обычно так и случается.

— Когда?

— На самом деле, где-то через два года после твоего ухода. Мой муж — бетазоид и учитель. Вот почему я осталась.

— Мой бог.

Она похлопала его по руке.

— Не беспокойся об этом, Уилл. Я знаю, что новости в космосе распространяются медленно.

Он медленно выдохнул.

— Я действительно негодяй. Я был на планете несколько раз, но я никогда тебя не видел. Даже не пытался с тобой связаться.

— Я была на похоронах.

Райкер удивленно моргнул.

— Ты была? Я тебя не видел.

— Насколько я помню, в тот день ты ничего не замечал.

На это Райкер ничего не сказал. Затем медленно кивнул.

— Это было так, — он помолчал. — Я должен был тебя разыскать. Мне жаль.

— Это понятно. Если жизнь среди бетазоидов чему-то меня и научила, так это уважению к чувствам людей. Если вы меня спросите, то все кредо бетазоидов сводится к одному слову: Рабим.

Крашер на мгновение озадачился.

— Рабим?

Райкер взглянул на него и сказал:

— Это означает «я понимаю».

— Очень хорошо, Уилл, — сказала Венди.

— У меня был хороший учитель.

Они постояли немного в напряженном молчании, затем Венди прочистила горло.

— Я не буду играть в игры или притворяться, что это совпадение, Уилл. Я знала, что ты прилетишь. Я знала, что она просила тебя. И я подумала...

— Ты думала, что мне нужна моральная поддержка, — сказал он, бросив взгляд на Крашера. — Я слышу это довольно часто. Ну хорошо, Венди. Я полагаю, чем больше... — затем он остановился. — Полагаю, это вряд ли уместно в данной ситуации, не так ли?

— Вряд ли, — согласилась Венди.

Райкер стоял там, чувствуя себя так, словно его бросили на произвол судьбы. Он чувствовал себя так в последнее время — одиноким, плывущим. Непривязанным ни к кому и ни к чему в галактике вокруг него. Неуклюжим в своей речи, неуклюжим в своих приказах, просто, неуклюжим. Неспособным сосредоточиться на чем-либо или что-либо решить.

Прими решение, идиот.

— Ну, тогда пошли, — сказал он. — Пойдемте.

Они втроем поднялись по небольшому склону, ведущему к особняку, который Райкер знал очень хорошо. Прошло много лет с тех пор, как он был там. Казалось, целая жизнь назад, и все же каждый угол дома, каждая его часть навсегда отпечаталась в его памяти. Высокий и изящный, он был построен в уменьшенном масштабе, так что, хотя верхние этажи не были высокими, они, казалось, тянулись и тянулись, почти касаясь неба, которое теперь темнело с обычной бетазоидской скоростью. И все же, каким-то образом, казалось, что он сдерживался. Казалось, что он чего-то ждал.

Дверь открылась еще до того, как Райкер успел постучать. И в дверном проеме оказалась фигура, которая на мгновение удивила Райкера своим появлением. А затем он задался вопросом, почему он вообще был поражен. Конечно, он должен быть здесь. Где же еще ему быть?

— Мистер Хомн, — произнес Райкер, слегка и официально наклонившись вперед.

Уэсли Крашер удивленно поднял глаза. Он время от времени мельком видел Хомна, еще в дни, когда он был на «Энтерпрайзе». Он помнил, что Хомн был невероятно высок. И все же, в более поздние годы, он задавался вопросом, насколько это воспоминание было сформировано тем фактом, что молодой энсин Крашер был намного меньше. Теперь, будучи взрослым, он обнаружил, что его не меньше впечатляет возвышающееся присутствие Хомна, чем когда-либо.

Венди никогда раньше не видела этого огромного слугу. Она просто таращилась.

И тут Хомн сделал нечто совершенно неожиданное. Нечто такое, что, насколько знал Райкер, он делал только один раз.

Его голос был тихим и удивительно мягким для такого крупного мужчины, и в нем даже слышался легкий намёк на шепелявость, когда он произнес два простых слова:

— Она ждёт.

Ответ эхом отозвался в голове Райкера:

«Ждет чего? Ждет меня? Или ждет смерти? Или и то, и другое?»

Мистер Хомн отошел в сторону, и вошел Райкер, Венди и Крашер последовали за ним.

Дом, в отличие от его элегантного внешнего вида, все еще не совсем нравился Райкеру, даже после всего этого времени. Он знал, конечно, почему это было так. Покойный муж Луаксаны спроектировал экстерьер и оставил фактическую меблировку своей жене. И обставила она его с удвоенной силой.

Каждый угол, каждый доступный кусочек пространства был забит вещами. Куда бы Райкер ни посмотрел, везде была мебель или памятные вещи: портреты, трофеи, сувениры, предметы искусства, которые варьировались от приемлемых до отвратительных. Вкус в поместье Трой был, мягко говоря, эксцентричным.

Мистер Хомн стоял у подножия центральной лестницы и указывал. Он оставался неподвижным, как памятник. Живая связь с давно минувшими днями.

Райкер начал подниматься по лестнице. Казалось, она тянется вечно. Когда-то, очень давно, он мог бы броситься вверх по этим ступенькам, преодолевая их по две, даже по три за раз. И там его ждала бы женщина, протянув руки, с радостным и любящим лицом, с вьющимися черными волосами, ниспадающими на плечи.

В старые времена, когда он был совсем другим человеком, и единственное, что у него было общего со стариком, который теперь тяжело тащился по лестнице, – это имя.

Он держался за перила, подтягиваясь по мере продвижения. Он остановился на несколько мгновений на площадке, чтобы перевести дух, прежде чем продолжить путь. Он знал, что Крашер и Венди были прямо за ним, но они не оказали ему никакой поддержки или помощи. Да он и не хотел этого.

Лестница выходила в коридор второго этажа, который, казалось, тянулся почти до бесконечности. Этот эффект усиливался тем, что коридор освещался только мерцающим светом лампы, а также тем, что по обоим концам располагались зеркала в полный рост.

Внешность. И снова внешность. Она всегда была так важна для нее... И теперь, похоже, внешность – это все, что у нее осталось.

Сначала он не понял, за какой дверью она находится, но потом понял. Дверь была приоткрыта, и изнутри он слышал медленное, затрудненное дыхание. Казалось, она едва держится. Черт, она может умереть в любую минуту.

Если бы он шел достаточно медленно, если бы он уделил этому достаточно времени...

Он увидел взгляд Уэсли Крашера, когда капитан «Худа» стоял рядом с ним. У него было чувство, что Крашер точно знал, что происходит в голове Райкера.

«Черт возьми», – ругал он себя. – «Будь мужчиной! Ради всего святого, сделай все правильно!»

Его руки сжались в кулаки, и шагом, выдававшим уверенность, которой он не чувствовал, он направился на звук дыхания.

Когда он уже был за дверью... Всё прекратилось.

Остановка была резкой; прямо посреди вдоха, так что это было очень заметно. Райкер посмотрел на Крашера, как будто ища подтверждения, и было ясно, что Крашер тоже это услышал. Венди, чувствуя себя уставшей и измученной, только что добралась до верха лестницы и поэтому еще не поняла это.

На момент Райкера охватило облегчение. А затем оно тут же сменилось гневом на его нерешительность. Даже трусость. Он быстро вошел в комнату.

Он был ошеломлен.

Он ожидал, что обстановка будет самой изысканной для этой спальни, главной спальни. Но это было не так. На самом деле, все было совсем наоборот.

В комнате была только кровать. Кровать с балдахином и черными занавесками. Больше нигде не было ни единой части мебели.

Райкеру потребовалось всего лишь мгновение, чтобы понять, что произошло. Вся мебель была вынесена, и на это указывали светлые участки пола. Однако он не понимал, зачем это было сделано.

Словно прочитав его мысли, Венди тихо сказала позади него:

— Традиция Бетазеда. Некоторые считают, что ты приходишь в мир ни с чем. Поэтому, когда ты уходишь, ты стараешься не окружать себя вещами, которые ты приобрел. Это, лишний багаж, за неимением лучшего объяснения.

— Ох.

Он медленно подошел к кровати, но теперь, казалось, спешить было некуда. В его сознании не было никаких сомнений, что она ушла. Все еще был этот гнев, граничащий с презрением, который он испытывал к себе.

«Это то, чего ты хотел. Вот почему ты тянул с этим. Так почему же ты не рад этому?»

Причина была, конечно, в том, что он также чувствовал себя ужасно виноватым.

«Посмотри на нее. Ты ей так многим обязан.»

Он тихо раздвинул черную драпировку вокруг кровати.

Луаксана Трой лежала там, неподвижная. Ее кожа была натянута, неприятно тесно прилегая к очертаниям черепа. Ее губы и, что невероятно, ее волосы были того же цвета, что и ее кожа. Ее руки и плечи были обнажены – она, вероятно, была голой, как это принято на свадьбах Бетазоидов, но простыня была натянута прямо под ее руками.

Глаза ее были закрыты. Грудь не двигалась.

Райкер сделал медленный вдох, который показался ему невероятно громким. В воздухе витал тяжелый запах смерти, но это не помешало ему сесть на край кровати. Крашер и Венди стояли на почтительном расстоянии.

— Мне жаль, — прошептал он ей, и он имел это в виду. Он действительно, действительно имел это в виду. Теперь он знал, что она действительно хотела, наконец, уладить с ним дела. Похоронить мертвых и упокоить призраков. И через свое волнение, через страхи и неуверенность старика, он позволил этому моменту ускользнуть навсегда.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.

Ее иссохшая, похожая на коготь рука метнулась вверх и схватила его за горло.

Райкер ахнул, и звук был частично прерван рукой, которая с ужасающей силой сомкнулась на его голосовых связках. Глаза Луаксаны были открыты и пылали чистой, необузданной ненавистью.

— Адмирал! — вскрикнул Крашер, действуя немедленно и инстинктивно, чтобы защитить безопасность старшего офицера. Он подбежал к Райкеру и на мгновение был ошеломлен аурой неразбавленной ярости, которая исходила из каждой поры Луаксаны Трой.

Из своих древних губ, будто вырванных из глубин ее души, Луаксана Трой выплюнула осуждение, словно проклятие:

— Это твоя вина!

Голос был надрывным и старым, совсем не похожим на шумные, размашистые тона, которые когда-то были основным преимуществом этой женщины. Но в ней все еще была жизненная сила, которую не смутили бы такие мелочи, как смерть.

— Это твоя вина! — повторила она, и гнев женщины сотряс ее голос, сотряс все ее иссохшее тело. — Ты должен был спасти ее! Она просила тебя! Она умоляла тебя! Ты был Имзади, и ты позволил ей умереть!

Райкер попытался выдавить ответ, но давление на его горло было слишком сильным. Уэсли попытался отдернуть руки Луаксаны от Райкера, но они впились. Из-под длинных ногтей появились тонкие струйки крови.

— Ты позволил ей умереть! — прохрипела Луаксана. — Это неправильно! Она была слишком молода! Слишком красива! И ты позволил этому случиться, и я надеюсь, ты будешь гореть в аду... Это твоя вина!

Крашер оторвал руки от горла Райкера и оттащил адмирала. Райкер задыхался, но сквозь боль и унижение он все же сумел выдавить:

— Это не так! Я сделал все, что мог! Вы должны понять!

— Адмирал... — начал Уэсли.

Но Райкер кричал:

— Пожалуйста! Это не моя вина! Луаксана, я перепробовал все... Это произошло слишком быстро! Я...

Но Венди нежно положила руку на его руку.

— Слишком поздно, Уилл.

И она была права. Голова Луаксаны откинулась на подушку. Глаза ее были все еще широко открыты, но в них не было жизни. Рука все еще была в когте подобной хватке, застывшая в последнем жесте.

Уэсли Крашер протянул руку, провел рукой по ее глазам и закрыл их.

И Райкер прошептал ей в последний раз:

— Это не моя вина.

Но он верил в это не больше, чем она.

Глава шестая

Похороны прошли на удивление просто.

Удивительно, но, учитывая, насколько грандиозной была жизнь Луаксаны, Райкер каким-то образом ожидал смерти, которая была бы грандиознее.

Вместо этого инструкции Луаксаны были очень, очень конкретными. Она хотела, чтобы там была только горстка людей. Только самые близкие друзья, один или два самых высокопоставленных политика.

...и Райкер.

Еще долго после того, как все ушли, Райкер оставался стоять там, глядя на тело Луаксаны в ее прозрачной, запечатанной гробнице.

Он пытался найти причины и приписать Луаксане более чистые мотивы, чем месть или ненависть. В конце концов, она не была такой, когда он впервые встретил ее. Сильная и волевая, да. Упрямая и назойливая больше, чем ее жизнь. Но гневная или мстительная? Это не было частью ее натуры. Или так, по крайней мере ему казалось.

С другой стороны, годы имеют свойство менять людей. Годы и неприятные события, которые могут ожесточить сердце и очернить душу.

Возможно... Возможно, она хотела, чтобы он был там, потому что искренне пыталась залечить душевные трещины. Возможно, она хотела, чтобы он был рядом с ней в ее последние минуты, потому что она действительно хотела загладить свою вину - и только в последней, минутной панике, когда на нее надвигалась ледяная смерть, скрытые обиды выплеснулись наружу. Возможно, она хотела, чтобы он был на ее похоронах не потому, что хотела ткнуть его носом в то… Видишь! Видишь, как твои недостатки лишили меня счастья в жизни? А потому, что, в конечном счете, она хотела, чтобы какая-то связь с ее дочерью присутствовала во время ее последнего обряда. И он был, в конце концов, Имзади для ее дочери.

Райкер стоял там, в холодном воздухе мавзолея Трой. Это были довольно редкие предметы на Бетазеде - более распространенным современным методом утилизации была кремация, а затем развеивание по ветру; северные скалы в Долине Песни были популярным местом такой активности.

Но более старые семьи - а немногие были старше Пятого Дома Бетазед - придерживались традиционного метода. Метод был продиктован представлением о том, что лучший способ иметь представление о том, кем были твои предки, - это иметь постоянное напоминание под рукой.

Вот почему Райкер теперь стоял один в мавзолее, глядя на завернутое в саван тело Луаксаны, но еще более болезненно осознавая, кто лежит в соседней комнате.

Что, черт возьми. Ни кто-то. Она не была той с тех пор, как...

...с тех пор, как ты ей позволил...

Райкер попытался прогнать эту мысль. Черт возьми, он не позволил этому случиться. Это просто случилось.

Он не мог войти и посмотреть на нее.

Он повернулся, чтобы направиться к выходу, и вот тогда медленный дождевой фронт наконец-то решил действовать. Ранее шли несколько небольших моросящих дождей, и он надеялся, что этому придет конец. Но теперь вся ярость шторма вырвалась на свободу. Молнии протянулись по небу, и дождь начал падать огромными потоками. Вдалеке особняк Трой вырисовывался на фоне грозового неба, похожего на древний фильм ужасов.

Райкер вернулся в мавзолей, повернулся и посмотрел на Луаксану.

— Ты это организовала, не так ли? — сказал он с едва заметной долей иронии. — Ты там меньше двенадцати часов, а уже даешь им указания.

Луаксана не ответила. Ей и не нужно было. Гром сделал это за нее.

Райкер вздохнул. — Ну ладно.

Он прошел мимо Луаксаны и быстро постучал костяшками пальцев по прозрачной оболочке с едва заметной вспышкой легкой непочтительности. Он прошел в следующую комнату.

И вот она.

Он медленно приблизился к ней, и в миллионный раз представил себе сцену, как он снимает прозрачное покрытие с ее тела. Как наклоняется, целует ее, и ее большие, светящиеся глаза затрепещут и откроются.

Он положил руки на покрывало. Он был поражен своей способностью помнить мелочи, потому что Диана была даже более красивой, чем его память могла удержать.

Она была такой же, какой сейчас лежала ее мать — обнаженной, но плотно закутанной в чистый белый саван. Но в отличие от Луаксаны, разрушительное действие времени ее обошло стороной. Обошлось это ужасной ценой, но обошло стороной.

Она прекрасно сохранилась. Черные волосы все еще густые и пышные, идеальные губы, сформированные в маленькую круглую форму буквы О. Ее точеные черты были безупречны - идеально сформированы, идеально сохранились. Срезанная в расцвете сил, она, по крайней мере, сохранила вид этого первозданного человека.

Он хотел снять с нее сферическую оболочку, чтобы обнять ее. Но это был бы худший поступок, который он мог совершить. Особая атмосфера внутри прозрачного гроба была бы нарушена - ее тело подверглось бы разрушительному воздействию извне. Кроме того, он не смог бы удержать ее. Никакое количество консервации не могло бы вернуть тепло и мягкую кожу, вдохнуть в нее жизнь, открыть глаза и вернуть душу на место.

Она не могла быть создана вновь. Она не могла бы открыть эти глаза и пить в его присутствии. Она не могла бы открыть этот прекрасный рот и сказать...

— Уилл?

Райкер подпрыгнул как минимум на полметра в воздух, издав крик шока. Он развернулся и ударился спиной о гроб Дианы, повернувшись лицом к столь же ошеломленному капитану Уэсли Крашеру, который держался за грудь и, похоже, испытывал трудности с дыханием. Когда он нашел воздух, он выдохнул: —Простите. Я вас напугал?

Райкер на мгновение замер, чтобы его сердцебиение приблизилось к нормальному ритму. — Откуда, черт возьми, ты взялся?

Крашер вымок до нитки. Он сказал — Оттуда. Спустился вниз. Вы сказали, что не хотели бы, чтобы я был на похоронах, и я понимаю ваше желание... Но сейчас все окончено, и все...

— Я скоро буду готов вернуться.

Крашер кивнул, разбрызгивая капли воды на пол. Райкер посмотрел на него с легким удивлением. — Ты выглядишь полностью промокшим. Как долго ты был под дождем?

— Примерно две секунды. Просто как-то неуважительно было телепортироваться прямо в... Он огляделся. — Сюда. Хотя не думал, что так промокну за такое короткое время.

— Типичный бетазойдский шторм, — сказал Райкер. — Вы правы, капитан. Я готов.

— Очень хорошо. Крашер Худу...

— Однако...

— Отмена, — сказал Уэсли, не теряя ни секунды. Он выжидающе посмотрел на Райкера и подождал.

— Однако, — продолжил Райкер, — все не так просто. В завещании Луаксаны было странное условие - она хотела, чтобы я просмотрел ее памятные вещи и составил их каталог.

Крашер моргнул.

— Прошу прощения?

— Вы меня услышали, капитан.

— Но почему, черт возьми, она хотела, чтобы вы это сделали?

Райкер слегка положил руки на гроб Дианы. Крашер даже не был уверен, что Райкер осознавал, что он это делает. Как будто он пытался черпать из нее силу. — Якобы потому, что она считает, что я лучше всех могу это сделать, что полная чепуха. Мистер Хомн — да. Настоящая причина, Уэс, в том, что она хотела, чтобы я пережил это снова. Пережил и вспомнил все это.

— Но... Но почему?

— Потому что, — сказал он со вздохом, — Я уверен, не проходило и дня, чтобы она не думала об этом. И, возможно, она считает, что я каким-то образом смог оставить это без внимания. Она воздала мне должное за большее, чем сама могла сделать - что, я полагаю, своего рода комплимент. Поэтому она хотела дать мне последнюю возможность пережить то, через что она сама прошла все эти годы.

— Вам не обязательно это делать, адмирал, — резонно заметил Крашер. — Скажите им, что у вас просто нет дополнительного времени на своей станции. Скажите им то, что вы только что сказали - что мистер Хомн лучше в этом разбирается. Скажите им...

— Сказать им, что я сделаю все возможное, чтобы избавить от ответственности?

Крашер пожал плечами. — Это один из способов.

— Возможно. Но это не тот способ, с которым я смирился бы. Он покачал головой и отошел от гроба, сказав: — Я не собираюсь лишать Луаксану ее последнего шанса на меня. Я был достаточно бесхребетным, чтобы попытаться отложить свой приход к ней до последней минуты. Я должен ей это... Я должен ей кое-что. Я...

Он остановился, когда понял, что Крашер больше не смотрит на него. Вместо этого взгляд Уэсли был сосредоточен на теле Дианы, которое Райкер частично заслонил от обзора. Райкер молчал некоторое время и просто наблюдал за капитаном звездолета. В конце концов Крашер потер переносицу, как будто что-то жгучее застряло в его глазах.

— Ты был в нее влюблен, не так ли? — спросил Райкер.

Уэсли взглянул на него. — Это было так очевидно?

Райкер пожал плечами. — Подростки очень хорошо умеют думать, что они полностью скрывают свои чувства. Это помогает компенсировать тот факт, что чаще всего они носят это все на виду.

Крашер медленно выдохнул, как будто с него сняли огромный груз. — Она была... Самой экзотичной женщиной, которую я когда-либо видел. И с ней не нужно было притворяться. Никаких игр, никакого позерства, она просто принимала тебя таким, какой ты есть. Все мы, парни, были к ней неравнодушны, на самом деле. Мы сидели и...

А потом Крашер слегка покраснел и прочистил горло.

Прежде чем он смог продолжить, Райкер сказал: — И интересно, каково это?

— Дааа, — признал Крашер. Затем, слегка и забавно обороняясь, учитывая его возраст и прошедшие годы, он добавил: — Мы были просто детьми.

— Мы все были детьми. Ты, я, она... Все мы. Мы просто не знали этого в то время. Райкер улыбнулся. — Помнишь ее сине-зеленый наряд?

— Ооо, да. Он был моим любимым.

— Моим тоже. Время от времени, когда было скучно, я надевал его и носился на голопалубе.

Крашер уставился на невозмутимое выражение лица Райкера. — Вы…?

— Я шучу, Уэсли.

— А-а-а. Он неуверенно рассмеялся. — Ох.

— Но на секунду у тебя возникла странная мысленная картина, ведь так?

— Да, сэр. Было такое, сэр.

Райкер медленно прошел к двери, глядя на грохочущий дождь. — Что еще вы с ребятами обсуждали?

Крашер смотрел на гроб Дианы. — Честно?

— Обычно это лучший способ.

— Мы говорили о том, как глупо с вашей стороны было оставаться с ней просто друзьями, когда вы могли бы стать для нее чем-то большим.

Райкер посмотрел на него с подозрением. — Моя личная жизнь была настолько достоянием общественности на «Энтерпрайзе»?

Крашер пожал плечами. — Тысяча человек в закрытом пространстве на протяжении многих лет. Извините, адмирал, но вокруг просто не было так уж много секретов.

— Понимаю. Тяжело вздохнув, Райкер сказал: — Как бы там ни было, капитан Крашер, мы были гораздо больше... Если мы и совершили какую-то ошибку, или если я совершил какую-то ошибку, то это было то, что я позволил себе слишком многое принять как должное. Например, что она всегда будет рядом, как старый надеждный… Например, если бы я хотел, чтобы характер наших отношений изменился, я мог бы сделать это в любой момент. Это было, вероятно, моим самым большим заблуждением.

Они помолчали некоторое время, слушая, как дождь стучит по крыше. Время от времени гремел гром, и они невольно вздрагивали. Крашер, конечно, мог бы телепортироваться на свой корабль в любое время, но вместо этого Райкеру было ясно, что Уэсли в одностороннем порядке предоставил себя в распоряжение Райкера на столько, на сколько адмирал в нем нуждался... Или на столько, на сколько Крашер считал, что он был нужен.

Райкер мельком задумался, за сколько ниточек потянул Крашер и сколько телодвижений сделал, чтобы отменить любые миссии, которые «Худ» должен был сделать за это время. Что бы то ни было, Крашер сделал это. Райкер обнаружил, что он чрезвычайно благодарен ему за это.

— Как это случилось, сэр?

— Что именно, мистер Крашер?

На мгновение Уэсли, казалось, что он не хотел что-то говорить. — Я читал об этом... О том, как она погибла. Я читал официальные отчеты. Я знаю, что сказала мне моя мама, но в то время она была так подавлена ​​этим, что на самом деле не могла много об этом говорить. И каким-то образом она никогда не хотела обсуждать это, даже в более поздние годы. Это было слишком больно для нее... Для всех нас, на самом деле. Но теперь я подумал, может быть...

— Вы бы хотели знать, как именно это произошло в то время?

— Ну, меня там не было, — напомнил ему Крашер. — Я был в академии, учился на дополнительном курсе. И когда я услышал новости, я почувствовал себя таким подавленным, и я...

— Хотели бы получить ответы.

— Да, сэр. Я помню, я просто сидел там в своей каюте, качая головой... Я был слишком ошеломлен, чтобы даже плакать... И я просто продолжал говорить: — Почему? Почему?

— И сейчас ты надеешься, что у меня есть несколько «почему» и «зачем»?

— Совершенно, верно сэр.

Райкер покачал головой. Затем он направился к двери и вышел наружу, позволяя дождю бить ему в лицо. Гром снова прогремел, и сквозь его звук Райкер крикнул: — У меня нет для тебя ответов, Уэсли! Никаких! Но если ты хочешь знать, что случилось... Я расскажу тебе. Ты имеешь на это право. Бог знает, мы все имеем право.

Конец

Начала

Словно у старинного костра или, может быть, в доме с привидениями рассказывают истории, адмирал Уильям Райкер сидел на полу мавзолея и, не скрывая ничего, рассказывал Уэсли Крашеру о тех последних днях...

Глава седьмая

— Входите.

Командер Уильям Райкер, по приглашению своего старшего офицера, вошел в каюту капитана. Жан-Люк Пикар, сидя за своим столом, изучал экран своего компьютера и жестом пригласил Райкера сесть перед ним. Райкер так и сделал, развернув кресло и оседлав его, затем терпеливо ожидая, пока Пикард закончит то, что он делал.

Он знал, что первое выражение лица Пикарда, когда он отвернется от экрана компьютера, определит направление разговора. Поэтому Райкер вздохнул с облегчением, когда Пикард отвернул дисплей компьютера и улыбнулся Райкеру. По-видимому, никаких проблем не возникнет.

Но осторожность никогда не помешает.

— Вы хотели видеть меня, капитан?

— Просто чтобы уточнить основное, Первый. Как обустраиваются делегаты?

— Превосходно, сэр. Я бы сказал, что настроение было даже несколько веселым. Послы Байфрекса, Лусса и Кордиана, а также их помощники, не имеют абсолютно никаких жалоб на условия проживания. Хотя Байфрексианцы просили, чтобы атмосфера в их каюте была немного прохладнее. Я позаботился об этом.

— Как это удивительно, — сказал Пикард, выглядя приятно удивленным. — Никаких проблем вообще?

— Ну... Один небольшой неловкий момент, я полагаю, — признался Райкер. — Один из малышей остановил посла Кордиана в коридоре и сказал...

Пикард поднял бровь.

— Что сказал?

— Он, ну... Малыш, похоже, был смущен видом Кордиан и думал, что это аккордеон. Он попросил посла сыграть для него «Сияй, сияй маленькая звездочка».

Пикард тихо простонал.

— Как отреагировал посол?

— На самом деле, он воспринял это спокойно. Он сказал, что с ним это случалось несколько раз в прошлом, и предположил, что, возможно, пришло время, я цитирую, “научиться играть в эту штуку со смэггингом”.

— Хорошо, — Пикард с облегчением откинулся на спинку стула. — Такого рода миссии всегда деликатны, Номер Первый. Учитывая, что послы и делегаты должны содействовать межзвездной гармонии, удивительно, как часто эти вещи могут перерасти в желчь и пикировку.

— Это правда, но я не думаю, что это произойдет в данном случае, сэр. Все просто так рады, что синдарийцы готовы положить конец десятилетиям войны.

— Я не удивлен. Я просто обновлял свои данные о конфликте, Номер Один, — Пикард постучал по экрану компьютера. — По-настоящему удивительно. Воинственное отношение синдарийцев, безусловно, на одном уровне со всем, что когда-либо могли предложить клингоны или кроллы. Удивительна не только агрессивность, с которой они сражались, и рвение, с которым они преследовали каждый спор, каким бы тривиальным он ни был, все это, Первый, вторично по сравнению с тем фактом, что они смогли поддерживать его так долго.

— Из всего, что я о них читал, — сказал Райкер, — следует, что они не обращали внимания на тот факт, что их экономика разваливалась у них на глазах.

— Совершенно, верно. Они продолжали говорить себе, что любые трудности, которые у них были, исчезнут, как только они победят своих врагов. Но даже когда они одерживали победы, результаты были настолько разрушительными, что от завоевания не осталось ничего — ни богатств, ни полезных ресурсов, ничего.

— Просто серия пирровых побед.

— Именно. Пока синдарийцы не достигли точки в своих военных действиях, когда у них, выражаясь старым языком, закончилось топливо.

— Просьба о мире была первым разумным поступком, который синдарийцы совершили почти за столетие, — сказал Райкер. — Им просто чертовски повезло, что их ближайшие враги — кордианцы, бифрексианцы и луссы — были готовы их выслушать. Они могли бы прижать их к стенке.

— Да. Они могли бы. Надеюсь, это урок терпимости и принятия, из которого синдарийцы извлекут. Ничто не будет лучше соответствовать межзвездной гармонии, чем действия синдарийцев цивилизованным образом. В то же время, Уилл, — Пикард наклонился вперед, сцепив пальцы. — Мы должны убедиться, что любое раздражение синдарийцев, которое они могут испытывать в связи с ситуацией, не подпитывает огонь самодовольства, который может гореть в душах послов. Они образованные, умные личности, но в то же время в такой ситуации может возникнуть тенденция к самодовольству. Нам придется следить за этим.

— Точно так же, — продолжил Пикард, — нам придется внимательно следить за синдарийцами. Да, они запросили мира. Но нам придется убедиться, что они искренни в своих намерениях.

— Это определенно похоже на то, что это как раз по душе советнику.

— Я уже говорил с советником Трой, — сказал Пикард. — Она сказала, что синдарийцев не всегда легко читать, что их природная агрессия может в какой-то степени экранировать ее эмпатические способности.

— Я знаю. Но с другой стороны, если она достаточно долго находится в длительном общении с синдарийцами, она может «пробить» это сопротивление и получить очень четкое представление о них.

Пикард не пытался скрыть своего удивления.

— Все верно. Это именно то, что она и сказала.

Выражение лица капитана дало понять Райкеру, что он ожидает деталей. Райкер просто пожал плечами.

— У Дианы был некоторый опыт общения с синдарийцами некоторое время назад.

— И она вам об этом рассказала?

— Что-то вроде того.

— Что-то мешает вам поделиться большей информацией об опыте советника на Синдарине, чем вы делаете сейчас?

— Да, сэр.

— И это?

Райкер улыбнулся.

— Моя врожденная скромность, сэр.

— Понимаю, — сказал Пикард и слегка хмыкнул. — Очень хорошо, коммандер. Я далек от мысли посягать на ваше чувство скромности.

— Спасибо, сэр. Что-нибудь еще?

Пикард помедлил мгновение, а затем сказал:

— Давайте посмотрим, что будет дальше, Уилл. Я согласен, что все, кажется, идет гладко. С другой стороны, мы еще не достигли Синдара. Как только мы доберемся до этого, все может очень кардинально измениться. И мы должны быть начеку, чтобы не пропустить ничего, хоть немного выходящего за рамки обычного.

— Если я чему-то и научился, капитан, так это тому, что всегда нужно следить за всем необычным.

— Так же, как и я, Номер Первый. И мы узнали это методом проб и ошибок. Иногда очень дорогих ошибок. И когда это возможно — я бы хотел избежать еще больших затрат.

— Иногда, сэр, как бы мы ни были осторожны, всякое случается.

Пикар медленно кивнул.

— Это, Первый, то, с чем мы оба, пусть и неохотно, должны согласиться.

Глава восьмая

После связи с Ворфом, чтобы убедиться, что все требования безопасности выполнены, Райкер направился в каюту Дианы Трой. Он чувствовал, что это было разумным решением — он уже говорил с ней о ее чувствах по отношению к состоянию ума различных послов, и из-за ее доклада он сказал капитану, что все хорошо. Тем не менее, не помешало бы встретится с ней еще раз и узнать, не уловила ли она какие-либо сомнения, скрытую враждебность — все, что могло бы предположительно помешать успешному завершению миссии.

Он подошел к двери ее покоев и позвонил.

— Диана?

Сначала не было слышно ни звука изнутри, и Райкер подумал, что он, возможно, пропустил ее. Он постучал по коммуникатору и сказал:

— Компьютер, найдите советника Трой.

— Советник Трой у себя в каюте, — спокойно сообщил ему компьютер.

Это чертовски сбило Райкера с толку, и в его голове зазвучали маленькие сигналы тревоги. Все ли хорошо? Она была в опасности? Почему она не отвечает?

Теперь он настойчиво позвонил в дверь и сказал:

— Диана? С тобой все в порядке? Это Уилл.

Дверь отъехала в сторону, и Диана показалась, закутанная в золотистый халат, наполовину свисавший с ее голого плеча. Сквозь складки также виднелась голая нога, которую она тут же задернула. Она казалась слегка запыхавшейся, а ее кожа была скользкой и блестящей, как будто от пота — или, возможно, какого-то увлажняющего крема для кожи.

— Я знаю, что это ты, Уилл.

— Все в порядке? Я хотел поговорить с тобой о...

И тут он увидел его.

Мужчина — член делегации Лусса, если Райкер правильно помнит — сидел на кровати. Он был явно голым и смущенно держал подушку на коленях. Райкер отметил, что простыня лежала на полу, вне досягаемости.

Оранжевая кожа мужчины также была покрыта какой-то влагой, а его уши — обычно элегантно заостренные — были слегка опущены, словно от разочарования или досады.

Райкер ждал, когда шестнадцати тонный груз, который, как он был уверен, вот-вот появится и приземлится прямо ему на голову.

— Ты занята, — неуверенно сказал он.

— Я была, — резко ответила Трой.

Райкер пытался заставить себя двигаться, но его ноги, по-видимому, превратились в большие гранитные глыбы. Нетерпеливо выдыхая воздух между губами, Диана схватила его за руку и втащила в свою каюту. Дверь с шипением благополучно закрылась за ним.

Диана откинула с лица выбившиеся пряди и сказала с чем-то отдаленно напоминающим вежливость:

— Уилл Райкер, это Дэнн Ленданн — помощник посла Лусса. Дэнн — мой старый друг коммандер Райкер.

— Мы знакомы, — Дэнн переступил с ноги на ногу в тщетной попытке выглядеть непринужденно. — Он приветствовал нас, когда мы поднялись на борт.

— Да, хотя не с таким энтузиазмом, как вы, судя по всему, сделали это, советник, — сказал Райкер.

Темные глаза Дианы бросили на него взгляд, который мог бы оставить вмятину на дефлекторе. И, к удивлению, Райкера — поскольку она делала это так редко — ее голос прозвучал у него в голове.

— Это было низко, коммандер.

— Это была просто шутка, советник, — сказал Райкер. — Просто чтобы скрасить момент.

Дэнн переводил взгляд с одного на другого, чувствуя, что между ними что-то произошло, но не в силах понять, что именно.

— Я думаю, коммандер, — сказала Диана, поправляя на себе халат, который она держала закрытым, — что момент был достаточно напряженным, не хотите ли вы покинуть мою каюту?

— Конечно. Да, я... Я просто пойду, —Райкер отступил, чувствуя себя полностью потерянным внутри собственного тела. — Рад вас видеть, Дэнн... Я имею в виду, не то, чтобы я ожидал увидеть вас так часто...

Диана испепеляюще на него уставилась. Райкер ткнул большим пальцем в сторону двери, и она кивнула. Он повернулся и, собрав остатки достоинства, которые у него остались, а их было не так уж много, вышел обратно в коридор. Дверь закрылась с очень решительным шипением.

Он прислонился к стене коридора.

— Отлично.

Райкер сидел за своим обычным столиком в «Тен Форвард», потягивая свой обычный напиток. Пару раз члены экипажа начинали двигаться в его сторону. Но когда они подходили к нему достаточно близко, они замечали невысказанный жест тела, который четко указывал: «ставьте меня в покое», и отступали.

Конечно все, кроме Гайнан.

Хозяйка «Тен Форвард» подошла к столу и просто стояла там, пока Райкер не поднял глаза.

— Проблема с погодой? — лаконично сказала она.

Он уставился на нее.

— Прошу прощения?

— Традиционным началом разговора всегда было обсуждение чего-то совершенно несущественного, чего-то, с чем никто ничего не может поделать. Погода всегда была хорошей темой. Замечание вроде — «мне кажется, небо потемнело», всегда было хорошим способом облегчить разговор о чем-то более неприятном, — Гайнан слегка наклонила голову в сторону иллюминатора. — Но посмотрите туда. Не так уж много и можно сказать? Хм... Сегодня, похоже, вакуум. И предсказывают его еще и на завтра. Вы видите, в чем сложность?

— Это серьезное препятствие для непринужденной болтовни, — серьезно сказал Райкер.

Она осталась стоять напротив него.

— Такое же, как и посылать волны разочарования.

— Я так делал?

— Оглянитесь вокруг, Райкер. Когда вы пришли, здесь было вдвое больше людей. Половина из них ушла, чтобы заняться чем-то более интересным, чем быть рядом с вами, например, выстрелить фотонной торпедой.

— Я что, совсем плох, да?

Она слегка покачала головой.

— Не так уж все и плохо. Иногда люди слишком остро реагируют. Если бы вы были энсином в охране, это было бы одно. Но когда первый помощник выглядит так, будто потерял лучшего друга, ну... Членов экипажа это немного напрягает.

— Я постараюсь быть более внимательным к членам экипажа.

— Это действительно так?

— Что? Что я буду более чувствительным?

— Нет. Потеряли лучшего друга.

Он уставился в содержимое стакана.

— Не знаю. Я вел себя с ней как идиот.

— Понимаю. А ваши действия были ужасными? Вы ударили ее?

Райкер выглядел шокированным.

— Конечно, нет!

— Немного поколотили ее?

— Нет!

— Обозвали ее?

— Конечно, нет, Гайнан. Я бы никогда этого не сделал, и она бы этого никогда не позволила.

— А как насчет того, чтобы избить одну из ее подруг? Она бы это стерпела?

— Нет. Она бы этого не сделала.

— Ну, тогда, — сказала Гайнан, — как вы думаете, как бы она отреагировала на то, что вы избиваете самого себя?

Райкер открыл рот, чтобы ответить, но затем снова закрыл его, так и не ответив.

— Ага, — сказала Гайнан.

Затем она оглянулась назад, как она это делала, реагируя на что-то, прежде чем она это увидела. Райкер вытянул шею, чтобы взглянуть за ее спину, уже подозревая, что там будет.

Конечно, там была Диана. Она вошла в «Тен Форвард» и просто стояла там, сложив руки поверх серой формы с фиолетовым V-образным вырезом. Она смотрела на Райкера, приподняв бровь. Ее лицо было непроницаемым.

Гайнан подошла к ней, и Диана взглянула на нее.

— Он весь твой, — сказала Гайнан. — Если ты хочешь его, конечно.

— Не знаю, — сказала Диана с едва заметным намеком на насмешливую терпимость в голосе. — Он выглядит довольно жалко.

— Внешность может быть обманчива, — мудро сказала Гайнан. Затем она посмотрела на Райкера и снова на Трой. — С другой стороны, иногда внешность может быть очень точной.

— Спасибо, Гайнан.

— Не за что.

Диана прошла через холл кафе своим обычным целеустремленным шагом. А затем, намеренно подражая Райкеру, она развернула стул напортив стола от него и оседлала его.

— Я... — начал было Райкер, но ничего лучше очевидного ему в голову не пришло. — Мне очень жаль.

Он ждал, что Диана что-нибудь скажет. Она просто уставилась на него, и наконец просто сказала.

— И?..

Он снова посмотрел на напиток.

— Я справился с этим очень плохо. Это была неловкая ситуация при любых обстоятельствах. Застать кого-то, когда он... связан с кем-то... Может быть очень неприятно. И еще больше неприятно, когда этот человек — тот, к которому есть и были...

— Есть и были?

— Чувства, — закончил он. — Чувства, с которыми ты всегда думаешь, что разобрался, но потом каждый раз, когда ты думаешь, что у тебя все под контролем, что-то происходит.

Он снова замолчал, и она снова просто сказала:

— И?..

Теперь он начал немного раздражаться.

— Ну, я имею в виду, Диана, ты же советник, в конце концов... Та, которая потратила годы на то, чтобы войти в контакт со своими чувствами. Можешь ли ты сказать мне, что ты не почувствовала бы себя хоть немного сбитой с толку, если бы ты зашла и увидела меня с... Я не знаю...

— Энсином Ро? — услужливо сказала она..

Его лицо вытянулось.

— Дурной пример, —но затем он слегка просветлел. — На самом деле... Знаешь, у меня было странное чувство обратного дежавю, когда я зашел к тебе, потому что, если помнишь, ты не очень хорошо справлялась с этим на Бетазеде, когда...

Она быстро отмахнулась, сказав:

— Молодость многое прощает.

Но Райкер знал, что попал в цель этим напоминанием о временах прошлого. И она тоже это знала. Когда она снова посмотрела на него, это было выражение, которое он очень хорошо знал — понимание.

— Уилл, — медленно сказала она, — между нами много всего. Много причин, почему наши отношения именно такие, какие они есть. Отчасти потому, что мы служим на одном корабле. Отчасти потому, что... Ну, отчасти из-за многих вещей. Однако мы оба согласны с тем, что никто из нас не заинтересован в безбрачии.

— Я знаю, Диана. Я этого не отрицаю. Я не отрицаю твоего права быть с кем хочешь. На самом деле, я рад за тебя, —Он искренне улыбнулся, что было нетрудно, потому что он действительно был искренен. — Ты имеешь право на все счастье, которое может предложить тебе жизнь. И я это понимаю, поскольку мы решили, что нашим отношениям лучше всего оставаться просто близкими друзьями.

— В наших отношениях нет ничего простого, Уилл, — сказала она с присущей ей веселостью.

— Допустим. Я говорю, что понимаю... Черт, я знаю... Что отношения более — физического характера, чем те, которые мы устанавливаем друг с другом, естественны. Ожидаемо.

Гайнан появилась, не сказав ни слова, поставила напиток справа от Дианы и отошла так же тихо, как призрак. Диана почти бессознательно подняла напиток, бросила туда маленькую палочку и рассеянно размешала.

— В остальном мы не предъявляли друг другу никаких претензий, — отметила она.

— Правильно. И, естественно, мы будем взаимодействовать с другими людьми.

— Ты все время это говоришь, Уилл. Ты повторяешь это, потому что хочешь подчеркнуть это? Или потому, что хочешь убедить себя в этом?

Он криво улыбнулся.

— Понемногу и того, и другого, я полагаю. Я говорю, что понимаю это интеллектуально. Абстрактно. Но когда меня неожиданно поставили лицом к лицу с реальностью... Это просто застало меня врасплох, вот и все. Я почувствовал удивление и, может быть, просто может быть, — он свел большой и указательный пальцы вместе, чтобы отмерить крошечное пространство, — лишь капельку ревности.

— Совсем чуть-чуть.

— Ничего существенного. Я имею в виду, в конце концов, Диана, — он беспомощно развел руками, — я всего лишь человек.

— Я старалась никогда не держать на тебя зла, — мрачно заметила она.

И они чокнулись.

Глава девятая

Следуя давней традиции привлечения внимания, капитан Пикард несколько раз ударил ножом о свой стакан.

Сидевшие за банкетным столом делегаты прекратили свою любезную болтовню, отложили приборы и напитки и сосредоточили все свое внимание на капитане.

Вокруг стола собрались послы от кордиан, бифрексиан и луссов. Тут же были Дейта, Ворф, Райкер и Трой.

Райкер сидел не рядом с Дианой, а на несколько мест дальше. Это не было изначально так решено, но, когда Диана нашла свое место, она была слегка удивлена, обнаружив рядом с собой Дэнна.

— Коммандер Райкер настоял, — сказал Дэнн, выглядя немного озадаченным. — Я думал, что мне положено сидеть со своей делегацией, но...

И он пожал плечами.

Диана повернулась и посмотрела на Райкера, который сидел рядом с послом Луссии и оживленно с ним разговаривал. Лусс задумчиво кивал лысой головой и загадочно улыбался, что было так характерно для старейшин его расы.

Словно почувствовав на себе взгляд Дианы, Райкер продолжил говорить с послом, но взглянул в ее сторону. Ее улыбка говорила — пересадка не была необходимой, но это милый жест. Спасибо. Он слегка наклонил голову в невысказанном ответе, а затем снова сосредоточил все свое внимание на посла.

Вечер прошел довольно гладко, пока «Энтерпрайз» продолжал свой величественный путь по орбите вокруг Синдара, родной планеты синдарийецв. Их прибытие прошло без происшествий, что само по себе было необычно. Когда-то любой, кто приближался к пространству синдарийцев на расстояние парсека, не говоря уже о родном мире Синдара, он сталкивался с трудностями и враждебностью, даже если они были ожидаемы.

Но «Энтерпрайз» проплыл мимо, не услышав ни единого возражения от синдарийцев, и обосновался на орбите вокруг Синдара, не получив ничего, кроме приглушенного приветствия от правительства планеты и заверений в том, что делегаты вскоре будут готовы подняться на «Энтерпрайз» чтобы начать выработку мирного соглашения между синдарийцами и их давними противниками.

Теперь эти делегаты сидели во главе стола и вежливо слушали Пикарда, который призывал к тишине.

Когда шум стих, Пикард заговорил.

— Федерация, по сути, является организацией, преданной миру. Поэтому миссия, подобная этой, всегда особенно приятна, поскольку мы выполняем самую фундаментальную функцию Объединенной Федерации Планет. Я еще раз приветствую делегатов кордиан, луссов и бифрексиан, —Упоминая каждого, он поднимал свой бокал и слегка двигал им в сторону каждого в знак признательности. — А теперь, мне выпала честь приветствовать делегатов Синдарина. Посла Ники и ее помощника Эзу.

Ники медленно поднялась. Она была высокой, с угольно-черными волосами, зачесанными вверх и назад, обнажая ее длинное узкое горло. Ее рот едва двигался, когда она говорила — вместо этого звук исходил в основном из бледных мембран, которые трепетали у основания ее шеи.

— Это честь для нас, — осторожно сказала она, — встречаться с нашими... коллегами в месте, отличном от поля боя. Я уже много лет выступаю за прекращение военных действий. Наши лидеры наконец-то смирились с неизбежным...

Она остановилась, и Пикард тут же понял, почему. Она ждала, что кто-то из делегатов будет любезным, чтобы закончить предложение словом поражением.

Никто ничего не добавил, а просто вежливо ожидали продолжения.

— …компромиссом, — заключила Ники после почтительной паузы.

Пикард был рад, что первый шаг синдарийцев прошел довольно гладко, поскольку все подняли бокалы и выпили. Он, как и другие делегаты, прекрасно знал, что синдарийцы используют язык как еще одно оружие — чтобы прощупывать, подталкивать и вообще пытаться сбить с толку потенциальных оппонентов и раскрыть их истинные мысли. Поэтому никто за столом не желал и не намеревался попасть в одну из известных словесных ловушек синдарийцев.

Рядом с Ники, справа от Дианы, сидел Эза, помощник Ники. Эза был смуглее Ники — возможно, житель другой провинции, предположил Райкер. У Эзы было мрачное выражение лица, и он, казалось, был еще менее воодушевлен происходящим, чем Ники. Но, по крайней мере, он придержал при себе свое мнение, и Райкер надеялся, что Эза не станет каким-либо препятствием для разбирательства.

Кроме того, Эза, похоже, поддавался влиянию — он улыбался во время еды только тогда, когда Диана вовлекала его в разговор. Он казался благодарным за внимание, и несколько раз в течение еды он действительно довольно громко смеялся, его бледные перепонки хлопали с бешеной скоростью. Это казалось вполне позитивным знаком. Очевидно, подумал Райкер, способность советника очаровывать людей не ограничивалась только самим Райкером.

К концу ужина все, казалось, были в приподнятом настроении. Это было самое оптимистичное начало, на которое можно было надеяться.

Тем не менее, Райкеру и Пикарду удалось подкрасться к Диане в свободное время после, когда делегаты разбились на небольшие группы и неформально общались друг с другом. Начало полноценных заседаний было запланировано на следующий день.

— Есть ли какие-нибудь ощущения по поводу синдарийцев? — тихо спросил Пикар. Однако он сохранил улыбку на лице и даже кивнул в сторону Ники, когда она взглянула на него из угла комнаты.