Имзади навсегда

— Да, отец. Я счастлив.

— Но ты мог бы быть счастливее.

— Кто из нас не мог бы? — резонно ответил Александр. Он помедлил, а затем, собравшись с духом, чтобы вернуться к своей предыдущей линии вопросов, сказал: — Просто, ты говорил со мной в прошлом о моей матери. К'Элейр, которая была воином.

— Великолепным воином, — он почувствовал, как его грудь наполняется необъяснимой гордостью, просто от мысли о ней. Затем он остановился и в замешательстве посмотрел на Александра. — Ты говоришь так, словно не знаешь ее, — когда его сын не ответил сразу, Ворф подсказал. — Александр?

— Я знаю, — Ворфу показалось, что Александр боролся, выдавливая из себя слова. — Я забываю вещи. Я не могу вспомнить ее голос так же ясно, как ты. У нее была манера смотреть на меня, когда она была очень зла, и другая, когда она была очень любящей, и я не могу их как следует вспомнить. Это как будто размыто.

— Ты видишь это сквозь дымку времени, — с сожалением сказал Ворф. — Время имеет свойство размывать воспоминания. Особенно учитывая, что ты был так молод.

— А что, если я совсем ее забуду?

— Не забудешь. Я в этом уверен.

— Ну, я рад, что ты уверен, отец. Я нет. Так почему же Диана?

Внезапная смена темы или возврат к более ранней теме на мгновение застали Ворфа врасплох.

— Что?

— Диана. Даже те воспоминания, которые у меня есть о матери, они так непохожи на воспоминания о Диане Трой. Почему тебя тянет к кому-то, кто так отличается от К'Элейр? Это специально?

— Специально? — лицо Ворфа потемнело. — Ты намекаешь, что у меня не было настоящих чувств к твоей матери? Или что я пытаюсь забыть ее, связавшись с кем-то, кто на нее не похож?

— Я говорю... — Александр начал выглядеть расстроенным. — Я не знаю, что говорю! У меня все перемешалось в голове, и я не знаю, что сказать! Я не могу... Я не могу выбрать, я не могу...

Мальчик практически дрожал от растерянности, пытаясь выразить все чувства, которые бурлили в нем. Ворф обнаружил, что легко может посочувствовать.

— Александр, ты через многое прошел. Я понимаю. Веришь или нет, но я понимаю, — Ворф привык стоять, часто довольно напряженно, но сейчас он фактически сидел рядом с сыном, изо всех сил стараясь выглядеть расслабленным. — Они очень разные, твоя мать и Диана. Очень разные. Но разные не обязательно плохие или неполноценные.

— Хотя это не всегда то, что ты мне говорил.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, когда ты говоришь о клингонском способе общения, ты говоришь об этом с такой гордостью и так настойчиво. Ты делаешь так, что кажется очевидным, что клингонский способ — лучший.

— Это лучший способ.

— Видишь?

— Для клингона.

— Но тебя воспитали люди, отец. И я тоже жил с ними некоторое время. Ты хочешь сказать, что все, чему они тебя и меня учили, было неполноценным? Было неправильным?

Рот Ворфа на мгновение открылся, а затем закрылся. Его глаза сузились, и на секунду Александр внезапно подумал, что он влип в большой переплет. Но затем, к его удивлению, Ворф опустил глаза и медленно покачал головой. Когда он снова поднял глаза, в его глазах мелькнул намек на веселье.

— Александр, — сказал он ему, — не беспокойся, что ты забудешь свою мать. Во многих отношениях ты и есть твоя мать. Если бы мы сражались физически, я бы неизменно был победителем. Но помоги мне, Кейлесс, если бы мы были вовлечены в битву умов или спор, потому что твоя мать была беспощадна, и я никогда, никогда не мог победить ее.

— Мама рассказывала мне, что она пару раз побеждала тебя в бою.

— Ну, — гордо фыркнул Ворф, — я бы не хотел порочить память твоей матери, намекая, что она была не совсем честна. Скажем просто, что она помнила вещи иначе, чем я.

— Хорошо, отец. И... Все в порядке. Я понимаю, почему тебе трудно обсуждать все это.

— Правда?

— Любовь — это не та черта характера, которую мы, клингоны, особенно ценим.

— Ты так думаешь?

— Да. Я имею в виду, это одна из самых нежных эмоций, и мы можем быть разными отец, но нежными мы определенно не являемся.

— Александр, — сказал Ворф, наклонившись вперед, внезапно поражённый идеей, как это объяснить. — Я учил тебя, что в боевых ситуациях ты должен подходить к разным противникам по-разному. Ромуланец сражается иначе, чем клингон, клингон — иначе, чем телларит, и так далее. Разве это не так?

— Да, отец.

— Это разные формы боя, но, тем не менее, это все еще битва. Просто подход к ней разный. Правильно?

— Да, отец, — повторил Александр.

— Ну, мои чувства к К'Элейр и Диане во многом одинаковы. В обоих случаях это любовь. Просто чуть по-разному.

— Значит, любовь, — начал понимать Александр, — очень похожа на войну, за исключением того, что никто не пытается убивать друг друга.

— На самом деле, — признал Ворф, — есть много случаев, когда любовь приводит к войне. К романтическим треугольникам, которые становятся смертельными и даже к смерти. Когда разгневанные любовники или ревнивые мужчины настраиваются друг против друга, что приводит к фатальным последствиям.

— Если это так-то мы, клингоны, можем и должны быть величайшими любовниками в галактике!

Ворф похлопал сына по спине.

— В итоге ты понял.

— Но отец, ты заставил меня прочитать так много книг о клингонском пути, и я не увидел ни в одной о любви и ее связи с войной и смертью.

Подумав немного, Ворф сказал:

— Я предлагаю тебе прочитать произведения Шекспира, желательно на оригинальном клингонском языке. Ты найдешь «Ромео и Джульетту», в частности, наиболее поучительной. Враждующие дома, убийство, самоубийство. Я говорю тебе, Александр, гордись тем, что ты клингон.

Поиски увенчались успехом.

Диана наткнулась на Дейту, когда он делал последнюю отчаянную попытку найти своего пропавшего питомца. Хотя она чувствовала, что надежды мало, она согласилась помочь андроиду. К ее удивлению, им действительно удалось найти кошку, которую Дейта загадочно окрестил «Спот». Когда он прижал животное к себе, Диана весело сказала:

— Еще одна семья воссоединилась.

Затем, к своему удивлению, она почувствовала что-то сочувственное от Дейты.

Это ее совершенно удивило, потому что бесчувственный андроид всегда был нечитаем. С точки зрения эмпатии он мог бы быть черной дырой. Но теперь, когда он работал с чипом, который обеспечивал его человеческими чувствами, она ощущала целый спектр эмоций, исходящих от него. Это было так, как будто, в некотором смысле, он буквально только что стал для нее открытым.

— Дейта? С тобой все в порядке?

Дейта неудержимо рыдал, крепко прижимая к себе кота.

— Я не уверен, советник. Я рад видеть Спота... Но я плачу. Возможно, чип неисправен.

Она улыбнулась.

— Я думаю, он работает идеально.

— Привет, Спот, — весело сказал Дейта, когда они выбрались из обломков корабля и направились к точке эвакуации. Поскольку обе его руки были заняты кошкой, он сделал все возможное, чтобы вытереть слезы с глаз локтями. — Я не понимаю, Советник. Зачем мне плакать, если я счастлив?

— Слезы — это естественная реакция на все сильные эмоции, Дейта, не только на горе. Они вызываются крайностями. Счастье, любовь, гнев, все это может вызвать слезы.

— То есть, это своего рода универсальное средство.

— Все верно.

— Тогда как вы узнаете, какая эмоция вызывает перевозбуждение? И как это узнают другие?

— Поверь мне: ты узнаешь. И они тоже.

Райкер мельком заметил Диану и Дейту, когда они направлялись к месту встречи. Он заметил, что Дейта несет свою кошку, и сделал мысленную заметку, что последний пропавший член экипажа, Спот - был найден. Еще одна травма была предотвращена.

В этот момент Райкер выбирался на обломки мостика с капитаном Жаном-Люком Пикардом. На мгновение Райкер подумал предложить Пикарду взять его любимую рыбку, которая не выжила в катастрофе, и скормить ее Спот, чтобы она не пропала даром. Но благоразумный импульс удержал его от этого.

Только что, вернув себе свой фотоальбом, Пикард философствовал о смертности и наследии.

— То, что мы оставляем после себя, не так важно, как то, как мы жили. В конце концов, Первый, мы всего лишь смертны.

— Говорите за себя, сэр, — гордо сказал Райкер. — Я планирую жить вечно.

Затем Райкер направился к капитанскому креслу, которое лежало поврежденным и непригодным для использования.

— Я всегда думал, что однажды мне удастся посидеть в этом кресле, — вздохнул он.

Он ждал, что Пикард скажет: «Хочешь? Это все твое. Возьми это как сувенир. Это будет прекрасно сочетаться с твоим ковром». Но славный капитан был слишком серьезным человеком, чтобы так легкомысленно отнестись к чему-то столь важному для него. Вместо этого он сказал:

— Возможно, вы еще посидите. Почему-то я сомневаюсь, что это будет последний корабль, носящий имя «Энтерпрайз», — он коснулся своего значка и сказал: — Пикард — «Фаррагуту», поднять двоих.

Через несколько мгновений они дематериализовались и снова появились на борту «Фаррагута». Затем последовала стандартная серия вопросов, совещаний и предварительных расследований, которые были стандартными процедурами, когда речь шла об уничтожении собственности Звездного флота и потере звездолета. Райкер был абсолютно уверен, что у Пикарда, естественно, не возникнет никаких проблем, и он выйдет из инцидента безупречным. Он был менее оптимистичен по отношению к себе, в конце концов, он был тем, кто командовал, когда корабль потерпел крушение.

С этой целью Райкер встретился с Джорди Ла Форжем во временных каютах, которые ему предоставили на борту «Фаррагута». Они минута за минутой разбирали последние часы «Энтерпрайза», пытаясь определить, можно ли было что-то сделать, чтобы предотвратить уничтожение великого корабля. Вывод, к которому они пришли, заключался в том, что на самом деле ответ был — «нет».

Это был не тот итог, которому Райкер был особенно рад. Он покачал головой в отчаянии и сказал:

— Я все еще чувствую, что должно было быть что-то, что я мог бы сделать...

— Не упрекайте себя, коммандер, — сказал Джорди. — В этом нет абсолютно никакого смысла. Когда началась утечка варп-ядра, я не мог ее остановить. А я был прямо там. Что вы могли сделать, находясь на мостике?

— Я не знаю, Джорди. Возможно, событий, которые привели к этому, можно было бы избежать...

— Коммандер, вы сойдете с ума, если будете продолжать так думать. Не ищите виноватых, — с кривоватой ухмылкой он добавил: — Это работа Звездного Флота.

— Спасибо, Джорди. Теперь я чувствую себя намного лучше.

— Знаете, что заставит вас почувствовать себя намного лучше? Поход в «Тен Форвард». Конечно, это не так приятно, как на «Энтерпрайзе», но это снимет чувство вины.

— Договорились, — он быстро хлопнул себя по коленям и поднялся.

— Коммандер, простите за вопрос, но все в порядке? Я имею в виду, помимо очевидных проблем.

— Да, а что?

— Ну, вы кажетесь рассеянным, вот и все.

— Я? — он пожал плечами. — Диана, почему бы и нет? Пойдем, выпьем.

— Простите? Что вы сказали? — Джорди смотрел на него, наклонив голову и весьма странно нахмурившись.

— Я сказал: «Пойдем, выпьем».

— Нет, до этого.

— Я... — Райкер выглядел сбитым с толку. — Джорди, я не ожидал от тебя викторины.

— Вы сказали: «Диана, почему бы и нет?»

— Что? Что это должно значить?

— Я не знаю, коммандер! Вы это сказали.

— Нет, не сказал, — он нахмурился, а затем его лицо прояснилось. — О. Я сказал: не знаю, почему бы и нет.

Но Джорди с уверенностью покачал головой.

— Нет, вы сказали: «Диана, почему бы и нет?»

— Джорди, не будь смешным! Это бессмыслица! Это даже не предложение! Подлежащее, глагол, дополнение. Простой способ составить предложение. «Диана, почему бы и нет?» ничего не значит.

— Может быть, так оно и есть, — предположил Джорди.

Райкер испустил долгий, разочарованный вздох.

— Джорди, пойдем. Я думаю, тебе этот напиток нужен больше, чем мне.

Диана сидела в кают-компании «Фаррагута», глядя на проносящиеся мимо звезды, и впервые за долгое время чувствовала себя оторванной от реальности. Теперь она столкнулась с неизбежным: время, проведенное с ее большой семьей, подходило к концу. Ее беспокоило то, что это ее волновало. В конце концов, она была профессионалом Звездного Флота. Она шла туда, куда ей говорили, и служила нуждам Звездного Флота по мере своих возможностей. Если уж на то пошло, как советник, она была обязана всегда сохранять профессиональную отстраненность. Она не должна была позволять себе так близко приближаться к экипажу «Энтерпрайза», чтобы было больно, когда она их покинет. Но именно это и произошло. Она позволила им приблизиться слишком близко, позволила им добраться до нее, залезть ей под кожу. Она полагала, что за это можно было что-то сказать. Это было мерой ее сострадания и сочувствия. Но теперь за это сочувствие придется заплатить.

В этом была ирония, потому что она понимала, что они, скорее всего, не будут так много думать о ней, как она о них. Для всех них она была просто одной личностью. Но она пришла к мысли о них как об одном большом целом. Ее команде. Ее народе. Это верх эгоцентризма, решила она, стать такой собственницей. Это было неуместно и не в их интересах, и это, черт возьми, не в ее интересах.

Ей нужно было отстраниться. Ей нужно было отделиться, побыть наедине с собой...

— Могу ли я присоединиться к тебе?

Она повернулась на своем месте и посмотрела на Ворфа, стоящего позади нее.

— Тебе не следует, — продолжил он, — сидеть так.

— Каким образом?

— Спиной к двери. Разумно всегда иметь ясный вид двери, в случае неожиданной угрозы.

— Ты защитишь меня, Ворф, — сказала она с преувеличенным предыханием, как будто она была героиней какой-то романтической мелодрамы.

Ворф даже не улыбнулся.

— Конечно, я это сделаю, — сказал он как ни в чем не бывало. Он обошел стол и сел напротив нее.

— Как Александр?

— Он отдыхает с комфортом. Я благодарен за помощь, которую ты ему оказала. Я этого не забуду.

— Это было пустяком.

— Нет, это определенно было важным, — он наклонился вперед, его хмурое выражение лица стало еще сильнее. — Есть вопрос, который мне нужно обсудить с тобой.

Она быстро поняла, что это что-то очень серьезное. Не нужно было быть эмпатом, чтобы понять это. Его общее поведение было более чем достаточным, чтобы сигнализировать ей, что есть очень тяжелые вопросы, ожидающие обсуждения. Было ли в состоянии Александра что-то большее, чем Ворф был готов признать? Или был какой-то политический кризис с клингонами, который нужно было решить?

— Что это, Ворф? — спросила она обеспокоенно.

— Это касается договоренности.

— Договоренности? — она растерялась. — Ты имеешь в виду, цветочную композицию?

— Нет. Договоренность, связанная с нами.

— О, — она не приблизилась к пониманию того, о чем он говорил с тех пор, как он присел. — Что ты имеешь в виду?

— Это связано с жизнью и войной.

— Это связано? — ее брови были так высоко подняты от недоумения, что они натыкались на линию роста волос. — Это связано с последней волей?

— Нет, совсем не это. Диана, — он переплел пальцы, и глубина его сердитого взгляда была намеком Дианы на то, что он очень напряженно думал. — Жизнь очень похожа на войну. К ней нужно подходить с планированием и стратегией. Ты должен предвидеть то, что может встретиться на твоем пути, оптимально использовать свои ресурсы и самое главное, у тебя должны быть надежные союзники и крепкая армия за спиной.

— Лааадно, — медленно сказала она. — Пока что я с тобой. Я не особо притворяюсь, что понимаю, к чему все идет, но я с тобой.

— Я считаю тебя самым ценным союзником. Ты предвосхищаешь мои опасения. Ты понимаешь мои стратегии. Ты поддерживаешь меня, даже если считаешь, что мои планы ошибочны или неуместны. Но ты не боишься высказать свои чувства, если считаешь, что я действую контрпродуктивно. Я не отпугиваю тебя.

— Это требует всего моего самообладания, — сказала Диана. — Обычно от одного твоего неодобрительного взгляда у меня подкашиваются колени, и мне хочется заползти под стул и умереть.

На мгновение он обрадовался, услышав это, но затем, подумав, сказал:

— Ты же иронизировала?

— На самом деле это было больше похоже на сарказм, но ирония — это достаточно близко.

Она тихо рассмеялась, и он заметил, что ее плечи слегка дрожали при этом. Он понял, что даже самые обычные движения ее тела казались ему поэзией.

— Ворф, — и она взяла его за руку. — О чем ты?

— Александру ты нравишься.

— Мне он тоже нравится, — сказала она. — Ему нелегко. Он пытается совмещать две культуры, и я знаю по собственному опыту, как это может быть трудно. Ты должен гордиться им.

— Я горжусь. И я считаю, что ты оказала на него очень положительное влияние. Ты слушаешь его.

— Ты тоже.

Ворф покачал головой.

— Не всегда. Поначалу, конечно. Ты научила меня, как это делать. Ты научила меня понимать, когда он говорит не то, что у него на уме, а не принимать его слова за чистую монету. Ты научила меня исследовать. И даже сейчас, мне требуются огромные усилия, чтобы терпеливо выслушать мальчика. Часто я из-за этого расстраиваюсь. Но у тебя это так легко получается. Он это замечает. Я думаю, что это одна из причин, почему он испытывает к тебе такую ​​нежность.

— Я слушаю не только мальчика, но и его отца, — добавила она.

— Именно. И как его отец, то есть, я… пытаюсь ответить тебе тем же, — он сердито прорычал себе под нос. — Но это очень плохо.

— Плохо что? У нас очень милая беседа о чувствах. Я знаю, что это не то, что тебе всегда приятно обсуждать, но я горжусь тобой и твоими усилиями. Они искренние.

— Это не просто вопрос обсуждения вещей. Это...

— Война? — подсказала она.

— Да. Верно. И я хотел бы... — он искал нужные слова. — Я хочу официально оформить наш союз.

Она долго смотрела на него, совершенно не понимая, о чем он может говорить. И тут ее словно ударило десятитонной наковальней. Ее глаза расширились, челюсть отвисла.

— Ворф, ты просишь меня?..

— Если ты засмеешься... — предостерег ее Ворф.

— Нет! Нет, я бы не стала смеяться! Я просто… Я не знаю, что сказать...

— Предпочтительный ответ на предложение руки и сердца — «Да».

Она откинулась на спинку сиденья, словно ее покачивало.

— Предложение руки и сердца. Ворф, я не буду тебе лгать. Я никогда не могла тебе лгать, правда. Я люблю тебя, ты это знаешь, и я думаю, что ты любишь меня...

— Да, — его голос не был особенно любящим. Скорее обыденным. Но было достаточно того, что он это сказал.

— И все же, несмотря на все это... Ворф... Могу я спросить, что побудило тебя к этому?

— Еще больше самоанализа?

— Если ты надеешься взять меня замуж, тебе лучше привыкнуть к этому.

— Веское замечание, — он все еще крепко держал ее за руку. Другой рукой он задумчиво барабанил по столу. — Я наблюдал за семьями, видел, что они могут предложить друг другу. Мать, отец, ребенок. Я считаю это разумной комбинацией. Не единственной жизнеспособной, но возможно идеальной. Мы хорошо дополняем друг друга, Диана. Мы хорошо работаем как команда. И Александр заслуживает... — он глубоко вздохнул. — Он заслуживает большего, чем отец-одиночка.

— О, Ворф, не недооценивай себя.

— Я не недооцениваю. На самом деле, совсем наоборот. Я довольно высокого мнения о своих способностях как офицера и как личности. У меня есть свои недостатки, Диана, и ложная скромность не входит в их число.

— Да, я это заметила.

— Много сарказма. Он тебе не идет.

— Извини, — она сжала губы, а сохраняя на лице решительно серьезное выражение.

— Я считаю, что все мои качества обусловлены тем, что я находился под воздействием множества факторов. Галактика слишком мала для изоляционизма. Чем больше Александр знает, тем лучше он сможет служить другим и себе. И я...

— Да? А как насчет тебя? До сих пор мы говорили почти исключительно об Александре. А как насчет тебя, Ворф?

— Я не хочу быть без тебя. Диана, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — я знаю, что я не совсем тот тип партнера, о котором мечтает среднестатистический бетазоид. Возможно, видит кошмары, но не видит их во сне. Но я сильнее с тобой, чем без тебя, и мне хотелось бы думать, что ты чувствуешь то же самое по отношению ко мне.

— Я действительно так считаю, Ворф. Но это такое серьезное обязательство... И сейчас все так неопределенно.

— Именно это я и имею в виду. В то время, когда дела идут не так, это момент, когда нужно хвататься за безопасность. Безопасность, которую мы можем предложить друг другу, и вместе предложить Александру.

— Я...

— Мне не нужен немедленный ответ, — сказал ей Ворф, — но это было бы предпочтительнее. Потому что я знаю, что ответ, данный сейчас, будет ответом, данным сердцем, и мне будет гораздо легче принять его, каким бы ни был ответ, чем тот, который требует чрезмерного анализа.

То, что он сказал, задело струны ее души. Она вспомнила, как впервые встретила Уилла Райкера много лет назад, и как он обвинил ее в то время в том, что она слишком глубоко анализирует вещи. В том, что она неспособна действовать импульсивно или под влиянием эмоций, что было странно, учитывая, что она была тем, кто должен был так хорошо понимать эмоции.

Райкер.

«Мой бог, — подумала она, — я как раз обдумываю предложение руки и сердца и все еще думаю об Уилле».

Это было безумие. Все время, что они провели вместе на «Энтерпрайзе», все эти перепалки, предложения, шаг вперед, два шага назад. Все это, по сути, не имело никакого значения, кроме приятных воспоминаний об отношениях, которые давно остыли. И все же она с поразительной ясностью поняла, что в какой-то мере все еще держится за это, в глубине души, по одной из самых простых и очевидных причин:

Имзади.

Они были Имзади.

Они были Имзади, и им следовало быть вместе.

Но жизнь, как сказал музыкант с Земли несколько столетий назад, это то, что с тобой происходит, пока ты строишь другие планы. Жизнь Райкера и Трой повела их в других направлениях, и хотя были некоторые интрижки и некоторый ренессанс здесь и там, огонь так и не разгорелся снова в полное пламя.

С Ворфом, однако, любовь действительно пылала очень жарко. Ворф ничего не делал вполовину, и хотя у него были очевидные проблемы с обсуждением таких вещей, как чувства, он, тем не менее, любил ее с той всепоглощающей страстью, которую, как она когда-то думала, Райкер испытывал к ней, а она к нему. Одна только мысль об этом заставляла ее сердце колотиться, заставляла ее осознавать, как много она упускает.

И он был прав. Они были готовы плыть по течению. Кто знал, куда их отправит Звездный флот? Кто знал, воссоединятся ли они или разойдутся в разных направлениях? Можно было подавать запросы, дергать за ниточки, но, в конечном счете, никто ничего не знал наверняка. Диана чувствовала, что все ускользает сквозь ее пальцы, и вот ей дали возможность обрести что-то постоянное, что-то настоящее.

Это безумие, — предостерег ее внутренний голос. — Выходи замуж из-за веских причин, а не потому, что боишься остаться одна.

Но она не боялась одиночества, в этом она была вполне уверена. Быть самой по себе, быть наедине со своими мыслями, это не было тем, что вызывало у Дианы Трой какой-либо страх. Она была независимой, уверенной, самодостаточной женщиной. Ей нечего было доказывать.

Зачем выходить замуж за Ворфа?

Она любила его, и он любил ее. И она любила Александра тоже, или, по крайней мере, была уверена, что любит. У них была хорошая химия, Ворф был надежным и храбрым и охотно отдал бы за нее свою жизнь, хотя, не дай бог, до этого дойдет. Это был просто показатель глубины его чувств к ней. С чисто социальной точки зрения он был подающим надежды офицером Звездного Флота. Их могли бы назначить на один и тот же корабль.

Почему бы не выйти замуж за Ворфа?

Возможно, это все еще слишком рано, отношения слишком молоды.

Но она знала его так долго. Он не был чужаком. Он не был...

Имзади...

Слово снова пришло к ней непрошеным, и она почти физическим усилием оттолкнула его.

— Да, — она не столько сказала это, сколько выпалила, и на ее лице отразилось удивление.

— Ты... Ты сказала «да»? — спросил Ворф, наклонившись вперед и слегка наклонив голову, словно ему нужно было лучше ее услышать.

— Я сказала, да, — теперь, когда она ответила, она мгновенно почувствовала, как с нее свалилась тяжесть. — Да. Да, Ворф, я выйду за тебя замуж.

Ворф вскочил на ноги, с энтузиазмом ударив по столу и закричав:

— Да! Она сказала «да»! Мы помолвлены!

И вот тогда Ворф увидел коммандера Райкера.

Райкер сидел за столом в другом конце зала. Он полу стоял, явно собираясь встать из-за стола, за которым также сидел Джорди Ла Форж. И он застыл в позе, его лицо было совершенно непроницаемым.

Именно в этот момент Ворф внезапно осознал, на самом элементарном уровне, что его помолвка вполне может оказаться самой недолгой из всех известных.

Когда Ла Форж и Райкер приблизились к «Тен Форвард», Джорди мог предположить, что что-то, похоже, терзало ум первого помощника. Джорди не был уверен, было ли это его делом, чтобы высказать свое наблюдение. Он полностью уважал Уильяма Райкера как офицера и как человека, и он, конечно, не возражал против того, чтобы сесть за одну из их частых игр в покер. Но он никогда не был, ну, «приятелем» с Райкером. Товарищи по кораблю, коллеги, да. Но они никогда не были по-настоящему близки.

В большинстве случаев Райкер был любопытной смесью общительности и консерватизма. Он никогда не упускал из виду обязанности, которые подразумевала его должность, но в нем была явная дьявольская жилка, которая всегда, казалось, витала прямо под поверхностью. Однако сейчас Джорди ничего этого не замечал. Вместо этого, казалось, над ним нависла атмосфера почти меланхолии. Когда они шли по коридору «Фаррагута», они проходили мимо разных перемещенных членов экипажа «Энтерпрайза» и даже тех, кто служил с Райкером в прошлом. Во всех случаях Райкер кивал или говорил несколько вежливых слов. Он неизменно признавал присутствие каждого. Но его сердце и его разум не казались по-настоящему занятыми, даже когда он вел светскую беседу со всеми и каждым.

Наконец, Джорди сказал:

— Это действительно не ваша вина, коммандер.

— Хм? — Райкер, казалось, находился в своем собственном мире. С усилием он сосредоточился на Джорди. — Что? Ты об «Энтерпрайзе»? Да, полагаю, ты прав. Я, вероятно, буду прокручивать все это в голове еще много лет, но надеюсь, что приду к такому выводу рано или поздно.

— Лучше раньше, чем позже, — он сделал паузу. — Но это не то, не так ли?

— О чем ты говоришь, Джорди?

— Послушайте, я надеюсь, что я не перехожу границы, но вы выглядите так, будто у вас на плечах пара железных гирь.

— Я просто занят тем, что пытаюсь спланировать будущее, Джорди, вот и все. Будет много всего, с чем придется иметь дело в плане разбившегося судна, переназначений. Будет сложно не видеть твое лицо каждый день в инженерном. Или за игрой в покер, где я мог бы легко заработать недельную зарплату всего за несколько часов. Это большая потеря, с которой нужно смириться.

Когда он заговорил, в его голосе прозвучала некая полу-дразнящая нотка, но это, казалось, было более напряжённым, чем обычно. Джорди вообще не был уверен, что со всем этим делать.

Они достигли дверей «Тен Форвард», и Райкер жестом пригласил Джорди войти первым. Джорди кивнул одобрительно и вошел первым. С одной стороны стоял стол, из-за которого как раз выходили несколько членов экипажа, поэтому Джорди быстро занял его, а Райкер сел напротив него, оседлав стул, как обычно. Он показал два пальца бармену, и вскоре два стакана с синтетолом оказались на столе.

— О! — сказал Джорди, указывая на другую сторону. — А вон Ворф и советник Трой. Кажется, они общаются довольно уютно.

Райкер повернулся на своем месте, чтобы посмотреть в их сторону. Ворф говорил, а Диана наклонилась вперед, полностью поглощенная тем, что говорил Ворф, что бы это ни было.

Джорди, однако, не обращал столько внимания на Трой и Ворфа, сколько на Райкера. Он слегка наклонил голову, как любопытная собака, а затем медленно издал долгое, протяжное:

— Ооооо. Теперь я понял.

— Что понял?

— Да, теперь я понял, сэр.

— Ну, молодец, мистер Ла Форж, — сказал Райкер с любезным замешательством. — Теперь не мог бы ты просветить и меня?

— Мне не следовало бы. Это вы меня подкинули.

— Чем подкинул? — Райкер покачал головой в отчаянии. — Джорди, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— О, правда. Это странно. Это ваше дыхание и сердцебиение подскочило в тот момент, когда вы увидели Ворфа и советника Трой вместе, — он мудро постучал по своему визору. — Вы можете обмануть меня, коммандер, и, может быть, вы даже можете обмануть себя, но это вы не обманете.

Райкер переплел пальцы и наклонился вперед. Он был образцом контролируемого спокойствия, по крайней мере, для тех, кто не обладал визором, который был практически способен препарировать его на молекулярном уровне.

— Если мое сердце замирает, когда я вижу Диану и Ворфа вместе, мистер Ла Форж, то это только потому, что я рад видеть, что Диана испытывает заслуженное счастье.

Джорди мгновенно понял, что Райкер лжет сквозь зубы. Его визор не всегда был на сто процентов надежным, когда служил детектором лжи, и когда дело доходило до встречи с людьми, которые могли пытаться что-то скрыть, способности Джорди как барометра правды были катастрофически недостаточны. Но когда дело доходило до людей, которых он знал очень хорошо, Джорди мог оценить правдивость, граничащую со сверхъестественной точностью. В этом случае резкая смена в поведении тела Райкера была настолько ясной для Ла Форжа, что это было эквивалентно тому, как если бы зрячий человек наблюдал, как слова «Я лгу» появляются пылающими буквами на лбу Райкера.

Но Джорди чувствовал себя некомфортно, предъявляя Райкеру абсолютные знания о его уклончивости, поэтому он нацепил на себя грозное бесстрастное лицо и сказал:

— Хорошо, коммандер. Приятно это слышать.

Райкер долгое время смотрел прямо, а затем медленно вздохнул.

— Это так очевидно? — спросил он через некоторое время.

Внутренне Джорди был рад ответу Райкера. Он определенно не хотел обидеть Райкера, или, что еще хуже, вызвать у него личное расстройство.

— Не для большинства людей, — ответил Джорди. — Но я не большинство.

— Нет, мистер Ла Форж, осмелюсь сказать, что это абсолютно не так, — Райкер оглянулся через плечо на Трой и Ворфа, а затем демонстративно попытался посмотреть куда-нибудь еще.

Джорди наклонился вперед и понизил голос, как будто его беспокоило, что люди могут подслушивать. Конечно, никто не подслушивал, но каким-то образом это был тот тип разговора, который подходил для тихой дискуссии.

— Но я не понимаю. Я думал, вы дали свое благословение на их союз.

— Дал.

— И я думал, что вы с советником не... — он погрозил двумя пальцами, а затем скрестил их, как будто сводя вместе.

— Мы нет.

— Тогда в чем проблема?

— Я не знаю, в чем проблема.

Джорди сделал еще один глубокий глоток синтетола. Его «опьяняющие» возможности были полностью осознанными. В этом была часть его прелести. Он позволял выпившему достаточно «расслабиться», чтобы создать головокружительный эффект синтетического алкоголя, но, если возникала чрезвычайная ситуация, пьющий мог мгновенно отбросить любое чувство опьянения и сфокусироваться на любой чрезвычайной ситуации. В этом случае Джорди позволил самым расслабляющим аспектам спиртного поколебать его, придав смелости его подходу к Райкеру.

— Или, может быть, вы все же... — с вызовом сказал Джорди, — вы просто не хотите в этом признаться.

— И это было бы проблемой? — Райкер совсем не казался пьяным. Очевидно, он предпочитал это.

— Возможно, у вас все еще есть сильные чувства к ней. Вы видите их вместе, и это внезапно заставляет вас сказать: «Подожди-ка. Я позволяю ей уйти. Я что, сумасшедший?»

Очень медленно Райкер кивнул.

— В этом что-то есть, что тут сказать, — признал он.

Джорди был почти удивлен собственной проницательностью.

— Есть?

— Просто... — он задумчиво постучал костяшками пальцев по столу. — У меня уже были серьезные царапины, Джорди. Несколько неприятных ударов. Но у меня никогда не было корабля, который бы выходил из-под моего контроля, как это было с «Энтерпрайзом». Никогда не было такой посадки. Я все ждал, когда капитан Пикард скажет: «Я дал тебе корабль на пять минут, и посмотри, что случилось!» К счастью, он этого не сделал.

— Или, по крайней мере, он был достаточно вежлив, чтобы этого не сказать, — любезно заметил Джорди.

— Не проблема. Я бы списал это на рулевое управление Дианы, — этот небрежный, ироничный комментарий вызвал немного снимающего напряжение смеха, но только на мгновение, и Райкер в итоге не выглядел менее встревоженным, чем раньше.

— «Энтерпрайз» был для меня больше, чем дом, Джорди, и, конечно, больше, чем просто местом, где я работал каждый день. Он был символом не только прошлых приключений, которые мы все пережили вместе, но и символом грядущих времен. Стабильности. Ранее сегодня я сказал капитану Пикарду, что всегда надеялся получить шанс занять капитанское кресло. Этот корабль был моим живым обещанием будущего. Не живым как объект, конечно, но я наполнил его всеми своими надеждами, мечтами и стремлениями, чего я даже не осознавал до тех пор, пока он не ушел. А теперь, — и он щелкнул пальцами так резко, что это прозвучало как рикошет, — никаких обещаний. Никакого будущего. Никакого корабля. Потеря корабля показала мне, насколько все преходяще, — он покрутил жидкость в стакане и лениво уставился на нее. — А я веду себя так, будто будущее для нас с Дианой — это то, к чему я всегда могу вернуться, когда захочу. Я думал, что «Энтерпрайз» будет вечным, но, очевидно, это не так. На Бетазеде я думал, что мы с Дианой будем вечными, но по ряду причин это не сработало. Я просто начал переоценивать свои приоритеты, вот и все.

— И вы собираетесь что-нибудь с этим сделать?

Он взглянул в сторону Дианы и Ворфа.

— Я не думаю, что это мое дело, — тихо сказал он.

— Если не ваше, то чье?

— Возможно, ничье, Джорди, — ровно сказал он. — У меня был шанс. Больше шансов, чем любое разумное высшее существо охотно допустит. Люди встречались, женились и заводили детей в то время, пока я играл Гамлета в отношении своих чувств к Диане.

— Быть или не быть.

— Вот в чем вопрос, — он тихо рассмеялся. — Забавно. Все мое обучение в Звездном Флоте было направлено на принятие решений, и я научился это делать. В мгновение ока. Когда капитан был захвачен боргами, превращен в Локутуса, и он угрожал благополучию «Энтерпайза», я приказал стрелять в него, не задумываясь. Моментальное решение, которому меня учили годами. Никаких колебаний, никаких сомнений. Но когда дело касается моей личной жизни, и одной женщины в частности... — он пожал плечами.

— Поверьте мне, коммандер, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете. Мой послужной список с противоположным полом не совсем то, о чем стоит писать. Так что я не лучший человек, чтобы давать советы кому-либо, когда дело доходит до этого. Тем не менее, если вы сравниваете свои способности принимать решения, мне приходит на ум одна вещь.

— И какая же?

— Ну… — Джорди поерзал в кресле. — Ранее мы обсуждали меры, которые мы предприняли, чтобы попытаться спасти «Энтерпрайз» от крушения и пожара. Что касается меня, я удовлетворен тем, что сделал все, что мог. Я с уверенностью предстану перед любой комиссией Звездного Флота по расследованию, потому что я действительно в это верю. Я совершенно уверен, что вы не верите, что сделали все, что могли, и зная вас, без обид, но вы, вероятно, поднимитесь и добровольно возьмете на себя ответственность за все это. Однако я не сомневаюсь, что в конечном итоге вас оправдают, даже несмотря на ваши собственные протесты. Вы бы назвали это справедливой оценкой ситуации?

— Немного цинично, но справедливо, — признал Райкер.

— Ладно. Но предположим, что была бы другая комиссия по расследованию. Комиссия, которая расследовала «сердечные дела», за неимением лучшего выражения. Если бы они посадили вас на горячее место и сказали: «Райкер, вы сделали все, что могли, в своих отношениях с Дианой Трой, действительно изучили все варианты, даже полностью признались себе в глубине своих чувств к ней» — что бы вы им сказали? Была бы ваша совесть чиста? А если нет, как вы думаете, оправдали бы они вас в этом случае или это был бы гораздо более жесткий вопрос?

Райкер начал стучать пальцем, всего одним, по столу. Он делал это быстро, а затем замедлился, поскольку его мысли, казалось, слились воедино.

— Я понимаю твою точку зрения, — сказал он после того, что, казалось, длилось вечность.

— Хорошо.

— Но возникает вопрос: я должен просто представить это? Или я действительно что-то с этим сделаю?

— Этого, коммандер, я не могу вам сказать, — ответил Ла Форж. — Я не сижу у вас в голове, и, честно говоря, я могу видеть много чего, но даже мой визор не позволяет мне видеть будущее.

Райкер взял свой стакан с синтетолом и осушил половину, словно собираясь с духом.

— Весьма вероятно, — медленно сказал он, — что я собираюсь выставить себя большим идиотом, чем за всю свою карьеру.

— Вы поговорите с ней?

— Я собираюсь поговорить с ней, да. И если это не сработает, или если я буду выглядеть полным дураком, то, по крайней мере, я знаю, на кого свалить вину.

— На меня?

— Именно так, — но Райкер широко улыбался, и Ла Форжу показалось, что Райкер внезапно сбросил с себя тяжесть. Он собирался действовать после многих лет колебаний. Он больше не будет Гамлетом, когда дело дойдет до его личной жизни. Вместо этого он станет человеком действия, который воспользуется моментом. — Потому что знаешь что, Джорди? Может быть, «Энтерпрайз» действительно сгорел в огне. Но, черт возьми, он боролся за правое дело, и ему нечего стыдиться. Если я никогда не смогу командовать им, то, по крайней мере, я могу жить по его примеру.

— Вот так и надо относиться, — ободряюще сказал Джорди.

— Я пойду туда. Я попрошу мистера Ворфа извинить нас, а потом мы с Дианой немного поговорим. На самом деле, возможно, поговорим серьезно.

— Будьте добры к Ворфу, коммандер. Он невинный свидетель всего этого.

— Да, так оно и есть, — с сожалением сказал Райкер. — У него хватило смелости высказать свое мнение и сделать свой ход, пока я просто стоял в стороне и позволял этому случиться. Но все же, он поймет. По крайней мере, я надеюсь, что поймет. Пожелай мне удачи, Джорди.

— Удачи, коммандер.

Райкер начал подниматься со своего места, и в этот момент он услышал стук по столу со стороны Дианы и Ворфа.

— Да! — воскликнул Ворф. — Она сказала «да»! Мы помолвлены!

Райкер замер на полпути. Как будто вся его вселенная внезапно сжалась в эти несколько секунд. Он все еще крепко держал свой напиток в руке. Он почувствовал на себе ровный взгляд Джорди, мельком взглянул краем глаза и увидел пораженное выражение на лице Джорди.

Но его внимание было действительно приковано к Ворфу и Трой, и тут Ворф поймал его взгляд. Судя по удивленному выражению лица Ворфа, клингон не знал, что он был там все это время.

Ворф всегда был одним из самых уверенных в себе существ, но в этот момент вечная самоуверенность Ворфа внезапно оказалась под угрозой. Увидел ли он что-то в поведении Райкера, что выдало его чувства? Знал ли он, почему Райкер встал из-за стола?

Почувствовав замешательство Ворфа, Диана повернулась на своем месте, чтобы увидеть, куда он смотрит, и ее взгляд встретился с взглядом Райкера. Казалось, они смотрели друг на друга на протяжении огромного пространства лет. Все это... Все потенциальные эмоции и конфликты висели там не более секунды или двух. А затем, как будто все это было задумано как одно плавное движение, Райкер полностью выпрямился и поднял свой бокал. Его лицо расплылось в улыбке, хотя его сердце разорвалось пополам.

— Позвольте мне быть первым, — крикнул он твердым голосом, — поднять тост за счастливую пару и поздравить вас!

— Поздравляем! — раздалось эхом от остальной части зала «Фаррагута». Крики «Ура! Ура!» и «За счастливую пару» разнеслись по всему залу.

Джорди считал, что у Райкера потрясающее чувство дисциплины. В тот момент его разум, возможно, был в полном смятении, и если бы это было так, Диана Трой сразу бы это поняла. Джорди был уверен в этом, а это означало, что Райкер скрывал все, что происходило в его голове, заставляя вместо этого только положительные эмоции подниматься на поверхность, как сливки. Он снова улыбнулся, снова поднял свой бокал, а затем медленно опустился обратно на свое место, пока Ворф и Трой принимали поздравления от всех остальных, сидевших рядом.

Райкер увидел пораженное выражение лица Джорди, но просто пожал плечами, как будто в конечном счете все это было бессмысленно.

— Моя вина, — сказал он легкомысленно. — Я же просил тебя пожелать мне удачи. Я забыл уточнить, какой именно.

— Коммандер, — Джорди не знал, что сказать. Он чувствовал себя ужасно, даже виноватым, как будто он помог Райкеру упасть.

Словно почувствовав, о чем думает Джорди, Райкер пренебрежительно отмахнулся.

— Не переживай, Джорди. Когда ты достаточно долго играешь Гамлета, рано или поздно кто-то, кто готов принять решение, получит девушку.

— Разве девушка не умерла в Гамлете?

— Это была трагедия Шекспира. Естественно, все умерли. Люди жили, только если это была комедия. Он не очень любил смешивать комедию с драмой. Он был скорее парнем, который придерживался принципа «все или ничего». Полагаю, я могу ему посочувствовать. Будь готов отдать все, что у тебя есть, или остаться ни с чем.

Внезапно он посмотрел так, словно звуки поздравлений на заднем плане были для него слишком резкими. Он снова поднялся из-за стола, осторожно держась спиной к Ворфу и Трой.

— Прошу прощения, Джорди.

Все еще чувствуя себя виноватым, Джорди спросил:

— Хотите компанию, коммандер?

— Нет, спасибо, Джорди. Думаю, я лягу спать.

— Спать? Коммандер, еще нет и двадцати часов. Слушайте, может, заскочим на голопалубу...

— Джорди, — сказал он, грустно улыбнувшись и покачав головой. — Все будет хорошо. Я буду в порядке. Конечно, я потерял корабль и женщину за один день, но если рассуждать философски, то мы с ней были просто двумя кораблями, пролетающими мимо в ночи. Мне просто нужно лечь спать прямо сейчас, вот и все. Отдохнуть... — он в последний раз оглянулся через плечо и увидел, как Диана смеется, улыбается и пожимает руки окружающим. — Наверное, мечтает.

Глава четвертая

Том Райкер мечтал о свободе, когда все пошло к черту.

Это был очень приятный сон. Сон о женщине с темными глазами и волосами, которые каскадом ниспадали на ее плечи. Женщине, которая научила его чувствам, а затем ускользнула, когда судьба послала их в разные стороны. И на короткий миг, совсем короткий, он снова овладел ею, а затем потерял ее, но теперь она вернулась в тайники его мечтательного разума, и он никогда больше ее не потеряет. Он обнимал ее, покрывая ее губы поцелуями, и они были свободны планировать совместную жизнь, свободную...

Взрыв разбудил его, как и других заключенных. Остальные все еще озирались в недоумении, но Райкер уже полностью проснулся. Он лежал на полу, пригнувшись, оглядываясь, щурясь, пытаясь приспособиться к свету или его отсутствию.

Рядом раздался еще один взрыв, и земля Лазона II загрохотала. Это было какое-то тяжелое оружие, бьющее сверху. Райкер не сразу узнал его, но Сакет, на полу неподалеку, сразу понял.

— Это ромуланское оружие.

— Ты уверен? — спросил Том Райкер.

— Конечно. Я бы узнал это эхо взрыва даже во сне.

Райкер не стал утруждать себя комментариями. Земля снова задрожала.

— Твои друзья? — спросил Райкер.

— Я бы сказал, да. Не могу сказать, что это неожиданно.

Шум вверху продолжался, пока невидимый, но не неизвестный, нападающий продолжал атаковать силовой щит. Но затем Райкер понял, что грохот под ними не был скоординирован с атакой сверху. Было почти невозможно услышать из-за шума других заключенных и стрельбы оружия сверху. Райкер приблизил свое лицо к лицу Сакета и закричал, и, к счастью, уши ромуланца были созданы, чтобы слышать даже в самых ужасных обстоятельствах.

— Что-то не так! — проревел Райкер, перекрывая шум. — Стрельба сверху, это отдельно от сотрясения земли!

— Что?! — Сакет на мгновение прислушался к звуку атаки, почувствовал дрожь земли, и его глаза расширились, когда он понял правду того, что говорил Райкер.

Дверь в хижину распахнулась, и в ней стоял Мудаак. В одной руке у него был бластер, а другой он прислонился к дверному косяку и крикнул:

— Всем оставаться здесь! Никому не двигаться! Даже не думайте ни на секунду о попытке побега! Любой, кто предпримет такую ​​попытку, будет сурово наказан, я обещаю вам это!

Если Мудаак и паниковал, то внешне это не было видно. Он действовал с уверенностью человека, уверенного в том, что его силы одержат победу. Несмотря на всю проявленную им обеспокоенность, нападение вполне могло быть обычной проверкой.

По какой-то причине Мудаак посмотрел прямо на Райкера и Сакета. Казалось, он был особенно обеспокоен ими. Возможно, он пытался заморозить их на месте своим зловещим взглядом. Затем он повернулся и рванул.

Все заключенные лежали на полу, обеспокоенно глядя вверх на источник атаки. И тут один из заключенных, телларит по имени Редоньем, прохрипел хриплым голосом:

— Я говорю, что нам следует рискнуть снаружи! Это место не бомбоубежище! Если они прорвутся, и эта хижина рухнет, мы все погибнем!

— Ты думаешь, нам там будет лучше? — парировал З'ик, орионец.

— Да!

Телларит поднялся из своего присевшего положения и прошелся по внутренней части хижины, все больше напоминая дикое животное, его волосы были растрепаны, его руки широко жестикулировали.

— Это может быть нашим шансом выбраться с этой скалы! У меня пять друзей, девятнадцать детей и карьера торговца оружием, к которой я хочу вернуться! И если вы думаете, что я проведу свои последние минуты, дрожа здесь, ожидая смерти, когда неподалеку есть посадочная площадка с возможностью обрести свободу, то вы жестоко ошибаетесь!

— Он прав, — резко сказал Сакет. — Редоньем прав. Я говорю, что нам нужно убираться отсюда, сейчас же!

Было что-то в твердости и уверенности в голосе Сакета, что, казалось, заставило принять решение полдюжины заключенных, которые сбились в кучу ради безопасности. Они сделали коллективный глубокий вдох, а затем бросились к двери, Редоньем шел впереди.

В тот момент, когда они вышли из двери, кардассианский бластер взвыл и ударил Редоньема. Он ударил его с такой силой, что он буквально перевернулся, оттолкнув его обратно в Сакета, который был прямо позади него.

Неподалеку стоял кардассианский охранник. Он явно направлялся в какое-то другое место, возможно на боевую станцию, когда заметил, что заключенные пытаются прорваться. Он угрожающе махнул ручным оружием и крикнул:

— Назад внутрь! Назад внутрь!

С высоты они могли видеть, как выстрелы ромуланского звездолета с неизвестными знаками сверкают на корпусе. На данный момент он, казалось, держался, и импульсные бластерные выстрелы были готовы продавить защиту, если силовой щит упадет.

Редоньем обвис на Сакете, и звериный рык вырвался из глубины его горла. От воздействия бластера на его верхней части груди образовалась большая почерневшая дыра, но он, казалось, не желал этого признавать. Вместо этого Редоньем на мгновение собрался с духом, а затем бросился в атаку. Охранник снова поднял свое оружие, чтобы выстрелить, и в этот момент Сакет схватил небольшой кусок мусора, который отвалился от крыши хижины. Райкер наблюдал, как Сакет метнул его с удивительной точностью, и он попал охраннику прямо в лицо. Кардассианец пошатнулся, его выстрел прошел мимо цели, а затем Редоньем врезался в него и разоружил охранника простым приемом, выдернув ему всю руку. Кардассианец с воем упал, больше от шока, чем от чего-либо еще, поскольку невыносимая боль не даст о себе знать еще несколько минут, и Редоньем торжествующе взвыл, держа руку над головой и демонстративно потрясая ею, как кровавым трофеем. Другой кардассианский охранник, выскочивший из-за угла на большой скорости, наткнулся на ужасную сцену и замер. Это было всего лишь мгновение колебания, но этого времени было более чем достаточно, чтобы Редоньем шагнул вперед, размахнулся и врезал несчастному охраннику по голове той же рукой. Затем он схватил оружие у двух упавших охранников. Изувеченный кричал так громко, что это действовало Редоньему на нервы, и он яростно пнул охранника в голову, заставив его замолчать.

З'ик с ориона, приблизился к валявшимся стражникам и посмотрел на Редоньема с волчьей улыбкой.

— Найди мне нож, — сказал он. — У меня есть идея.

Комплекс был раскинут на десять квадратных миль, и поэтому группа сбежавших заключенных не находилась рядом с ромуланским атакующим судном, когда оно пробиралось в лагерь. Это было на самом деле удачей, поскольку, если бы они были там, они, скорее всего, были бы мгновенно убиты из-за нестандартной посадки судна.

К сожалению, Мудаак оказался намного ближе и, как следствие, чуть не потерял свою жизнь. Когда он мчался через лагерь, направляясь к оборонительной башне, он внезапно осознал, что земля не просто вибрирует в ответ на удары сверху. Вместо этого казалось, что земля реагирует на что-то, исходящее из-под нее. То, что произошло с Райкером и Сакетом несколько минут назад, наконец, заметил и Мудаак, который, если быть честным, мог бы понять это раньше, если бы он не отвлекся на атаку сверху. С другой стороны, это и было целью воздушного нападения, отвлечь внимание от истинных целей атаки.

Земля начала прогибаться всего в трех метрах от него. Вибрации сбили Мудаака с ног, и он тяжело упал на спину. Он крепко держал оружие, но даже в это время он отполз назад, подтягиваясь на руках, наблюдая с явным недоверием за планом нападения, который был захватывающим в своей простоте.

Грязь и мусор взлетели вверх, фонтанируя, как будто кто-то взорвал глубинную бомбу. Мудаак, понимая, что не успеет вовремя уйти, свернулся в защитный клубок, пригнув голову и прижав ее к земле, когда на него посыпались камни. Каменная буря фактически похоронила его, скрыв от посторонних глаз. Однако ему удалось убрать достаточно земли с лица, чтобы ясно видеть, что происходит.

Из дыры выскочило устройство, которое Мудаак никогда не видел, но он быстро понял его цель. Это была бурильная установка, наземное средство передвижения, которое использовалось в терраформировании. На особенно враждебных планетах оно позволяло колонистам создавать подземные хранилища и даже, в крайнем случае, жилые помещения. Оно было оснащено серией вращающихся проторазрядников, расположенных на большом вращающемся колесе в передней части транспортного средства. Когда колесо вращалось, разрядники буквально растворяли грунт в расширяющемся круге, в то же время усиливая получившийся туннель, укрепляя его молекулярную структуру до почти алмазной прочности. Туннели и даже пещеры, можно было вырезать за считанные минуты.

Но это была не обычная установка. Кто-то взял ее и, проявив находчивость, граничащую с дьявольской дерзостью, установил все это на варп-сани. Транспортное средство, теперь пригодное для полетов в космос, но слишком маленькое, чтобы его могло обнаружить любое устройство раннего оповещения, само приблизилось к планете, просто вошло на поверхность планеты в точке, не защищенной силовым щитом, и зарылось в поверхность. Защита не простиралась ниже комплекса на Лазоне II. Она заканчивалась на уровне поверхности. Это была глупость, которой ромуланцы (по словам Сакета) в полной мере воспользовались.

В тот момент Лазон II официально превратился в сумасшедший дом. Взрывы снизу полностью ошарашили других заключенных, и теперь все были в бешенстве. Охранники не знали, на чем сосредоточить свои усилия: на нарушителе или на потенциальных беглецах.

— Построились! — крикнул старший охранник. Охранники, которые были в пределах слышимости, услышали его и выстроились, образовав крайне импровизированную расстрельную команду. Единственным вопросом было, куда целиться. Старший охранник немедленно решил вопрос, крикнув: — Группа один, подавить восстание заключенных. Группа два, огонь по нарушителям!

Первая группа имела значительно больший успех, открыв огонь по убегающим заключенным. Двое были убиты мгновенно, гораздо больше получили ужасные ранения.

Бурильщик же, в свою очередь, держал атаку. Это была не боевая машина, и ее корпус просто не был рассчитан на такие издевательства, даже от ручного оружия. Машина содрогнулась и вильнула, ее двигательная система варп-саней забилась. Водитель несколько мгновений находился в воздухе, но новая атака перевернула всю машину. Под завалом Мудаак увидел, как установка приближается к нему. У него перехватило дыхание, когда она покатилась по земле, и он приготовился к удару, ожидая, что она проедет прямо по нему и расплющит его.

Вместо этого, в последнюю секунду, обломки бурильщика сделали последний кувырок и пролетели прямо над ним. Они рухнули на землю в нескольких футах от него, переворачиваясь и оставляя за собой густой дымящийся след.

Охранники издали победный рев. К этому моменту Мудаак уже успел откопаться. Его внезапное появление застало некоторых врасплох, когда он оттолкнулся от обломков и побрел к кабине. Скольжение по земле разорвало кабину, и Мудаак, который, как ни странно, все еще крепко держал свое оружие, поднялся и нацелил его прямо на кабину водителя.

Там было пусто.

Мудаак убрал грязь с лица, как будто улучшение зрения могло поставить кого-то на пути его бластера. Другие охранники собрались вокруг него, и они также непонимающе уставились.

— А где же...? — сказал один из них.

Взгляд Мудаака поймал мигающую панель на блоке управления. Он узнал механизм автоматического привода, который был прикреплен, позволяя основному приводу либо быть переведенным на автопилот, либо управляться дистанционно.

Внезапно Мудаак понял.

— Дыра! — закричал он, разворачиваясь к точке входа. — Огонь по дыре! Закройте ее! Скорее!

Но было поздно.

Ромуланский истребитель вырвался из дыры, которую создал бурильщик. Как и другие ромуланские катера, он имел птичьи формы, но выглядел более узким и опасным, чем его более крупные собратья-боевые птицы. Разведывательные отчеты Звездного Флота классифицировали его как «Сапсан». И в отличие от бура, который двигался как таран, поскольку его варп-сани были бесполезны в ограниченном пространстве, ромуланский истребитель был оснащен для скоростных маневров и точных поворотов. Это быстро стало очевидно, когда «Сапсан» развернулся и бесстрашно направился к оборонительной сетке.

Импульсные башни немедленно включились, их сенсорные системы захвата нацелились на «Сапсан». Пушки открыли огонь, и общепринятая мудрость гласила, что у «Сапсана» не было шансов.

Однако пилот «Сапсана», по-видимому, этого не знал. Корабль петлял и метался, воздух вокруг него взрывался. Один или два раза пушки были близки к тому, чтобы пригвоздить его, но только близко. Собственное вооружение «Сапсана» вышло на линию и открыло ответный огонь, уничтожая защитную турель и сетку. Массивная башня дрожала, в ее основании появлялись трещины. Сетка не была рассчитана на то, чтобы выдерживать прямое нападение такой силы.

Однако, похоже, никто не сообщил об этом пилоту «Сапсана». Корабль спикировал вниз и покружился, уклоняясь от града выстрелов вокруг него и продолжая обстреливать башни.

И тут кардассианцам повезло. Команде наземного огня во главе с Мудааком удалось зацепить «Сапсан», выбив его задние стабилизаторы. Катер развернулся вокруг своей оси, и Мудаак полностью ожидал, что он упадет в любой момент. Как оказалось, он ошибался. Благодаря подвигу пилота, который не поддается описанию, «Сапсан» сумел удержать свой курс устойчиво, даже когда он летел по спирали таким образом, что это означало бы мгновенную смерть. Он на мгновение качнулся к земле, а затем набрал высоту и удержал свою цель — оборонительную сеть Лазона II.

— Он сейчас попадет! — крикнул Мудаак, и из слов и тона его голоса не было необходимости вдаваться в подробности того, что это значило. Импульсные бластеры ударили по быстро движущемуся «Сапсану», и задняя часть истребителя превратилась в быстро разрастающийся огненный шар. Но этого было слишком мало, слишком поздно, поскольку у бластеров не было времени сделать что-либо еще. «Сапсан» был над ними.

За долю секунды до того, как маленький корабль столкнулся с башнями защитной сетки, любой человек с исключительно острым зрением заметил бы то, что казалось маленькой фигурой, выпрыгивающей из кабины. Кабина раскрылась, и пилот был выброшен в воздух, едва очистив территорию, прежде чем «Сапсан» врезался в защитную сетку. Взрыв был оглушительным, и огненный шар немедленно окутал нижнюю половину башни и жадно пролистал свой путь вверх по остальной части конструкции. Он вызвал серию более мелких взрывов, которые быстро нарастали по интенсивности, и земля сотрясалась все сильнее. Через несколько секунд вся защитная сеть взорвалась, выпустив столб густого черного дыма, спиралью устремляющегося в небо.

К этому времени комплекс был в полном беспорядке, люди бежали во всех направлениях. Мудаак так и не понял, как он оказался на земле. Все, что он знал, это то, что его подхватил огромный поток горячего воздуха и сбил с ног, отправив его растянуться на спине. Казалось, его мир схлопнулся до бегущих вокруг него ног. Он понятия не имел, куда смотреть.

К его удивлению, он все еще держал свое оружие. Как будто его пальцы обрели собственную жизнь, жизнь, которая в гневе взывала к мести за это оскорбление, нанесенное Лазону II. Он выплюнул большой кусок грязи, поскольку, по-видимому, сила удара впечатала его лицо прямо в землю. Он почувствовал отдаленную пульсацию в голове и коснулся стороны своего лица, чтобы понять, что на его коже было большое пятно влаги. С почти забавным отношением он посмотрел на обесцвечивание своих пальцев и увидел на нем кровь, задался вопросом, чья это была, а затем понял, что это была его собственная. Однако он не решил позволить этому беспокоить его, потому что в тот момент у него были более важные дела.

Краем глаза он заметил движение. Оно привлекло его внимание, потому что вокруг него все остальные носились туда-сюда, словно сумасшедшие. Но эта особа двигалась осторожно и с четким пониманием ситуации. Она появилась прямо из-за обломков, двигаясь в полуприседе, что делало ее довольно маленькой целью, но не замедляло ее. У нее были короткие светлые волосы и элегантно сужающиеся брови и уши. Она была одета в основном в черное, с серебряной туникой, которая улавливала мерцание пламени от горящей башни и почти делала ее похожей на существо стихийного огня. На ее лице была размазана чернота, и на мгновение он подумал, что это камуфляжный грим, прежде чем понял, что нет, это была сажа от огня и, возможно, от крушения.

Ему потребовалось мгновение, чтобы полностью осознать, кого он видит. Это был пилот ромуланского «Сапсана», который уничтожил защитную сетку Лазона II. Внезапно Мудаак не мог придумать ничего более важного для себя, как выследить этого пилота и убить ее на месте. Она его не заметила, и это был единственный стимул, который ему был нужен, чтобы преследовать за ней.

По ее поведению Мудааку показалось, что она кого-то ищет. Поэтому для Мудаака стало главным приоритетом убедиться, что она не найдет того, кем бы он ни был. Дым густо висел в воздухе, и она, казалось, растворилась в нем. Мудаак с трудом поднялся на ноги, подождал, пока мир перестанет вертеться вокруг него, а затем двинулся в погоню.

На некотором расстоянии Сакет замедлил бег, увидев поразительную точность полета «Сапсана». Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, кто стоит у штурвала истребителя, а затем он улыбнулся и покачал головой в изумлении. Очевидно, она не утратила своего умения точно маневрировать.

— Я знал, что ты придешь, — сказал он, а затем повернулся к Райкеру и снова сказал: — Я знал, что она придет.

Но Райкера нигде не было видно, и Сакет понял, что в суматохе Райкер отделился от него.

Внезапно раздался мощный взрыв. Голова Сакета резко повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как «Сапсан» окутан огненным шаром такой интенсивности, что он мог чувствовать жар даже там, где стоял. Его мгновенно приподнятое настроение упало, когда он понял, что, возможно, только что стал свидетелем смерти одного из своих лучших и самых любимых учеников. Он покачал головой в мрачном отрицании. — Нет, — твердо сказал он, — нет, она не может быть мертва. Я в это не верю.

Он даже начал делать шаг в сторону взрыва. Дым начал подниматься в их сторону, и тут из ниоткуда появился Редоньем и схватил Сакета за верхний локоть.

— Не туда, старик, — сказал Редоньем. Цвет его лица выглядел не очень. Тон его кожи был отчетливо розовым, и это был не лучший оттенок для телларита. Тем не менее, он мрачно сказал: — Мы двигаемся сюда.

— Но... — начал Сакет.

— Слушай, — резко прорычал Редоньем. Он крепко прижал одну из своих окровавленных мясистых рук к большому ожогу на своем торсе. — У нас нет времени играть. Ты уже заступился за меня перед стражей, и я уплачу свои долги. Идем сейчас или оставайся, в любом случае, это твое решение, но принимай его сейчас.

Сакет колебался лишь мгновение, а затем последовал за телларитом к возможной свободе, не зная, что случилось с Райкером или женщиной, которая так смело летала.

Мудаак бежал так быстро, как только мог, перелезая через обломки и перепрыгивая через трещины в земле под собой. Он был уверен, что ромуланка не знает, что он ее преследует, и он не хотел выстрелить и промахнуться, потому что это предупредило бы ее о том, что за ней следят, и он потерял бы элемент неожиданности. Учитывая все, что происходило вокруг, это, возможно, был его единственный шанс.

Он прекрасно осознавал полную уязвимость Лазона II. Силовое поле было уничтожено. Какие бы другие корабли там ни находились, готовые нанести урон беспомощному миру, они могли бы нанести удар по осажденной тюремной планете. Они, скорее всего, уже были в пути, более крупные ромуланские корабли спускались с высоты, словно хищные птицы-падальщики.

— Я думал, они наши проклятые союзники, — прорычал он. В конце концов, разве не поэтому Лазон II имел мало охраны? Потому что многие кардассианские войска и их корабли были зачислены в рамках совместных усилий кардассианцев и ромуланцев по уничтожению Основателей? Так что же ромуланцы делали сейчас, нападая на Лазон II? Было ли все это частью какой-то масштабной аферы со стороны ромуланцев? В тот момент не было ничего, что Мудаак мог бы исключить из их числа.

Она остановилась. Казалось, она пыталась сориентироваться. Это была идеальная возможность, и Мудаак поднял свое оружие и направил его прямо на нее. На мгновение он не мог не восхищаться ею издалека. У нее был взгляд, который казался почти животным, как у гибкого крадущегося существа, которое почуяло добычу. Это было клише, но он не мог не чувствовать сожаления, что не столкнулся с ней при более приятных обстоятельствах, потому что был уверен, что она будет одной из самых диких скачек.

Однако ничто из этого не помешало ему приготовиться к тому, чтобы вышибить ей мозги.

Он стрелял чисто и не мог промахнуться. Она не знала, что она была целью, и, если повезет, она умрет прежде, чем поймет это.

Он нажал на курок бластера, и оружие выплеснуло свой поток энергии.

Он прорезал воздух

Потому что в тот самый момент, когда он выстрелил, ромуланка внезапно сместилась. Это было чистое совпадение. Она понятия не имела, что была целью. Она просто вызвала один из невидимых ромуланских кораблей наверху, чтобы вытащить ее оттуда. На мгновение она запоздало осознала, в какой опасности она оказалась, когда отреагировала на луч бластера, рассекающий ее пополам. Но лучи транспортера уже овладели ею, превратив ее в нечто большее, чем быстро исчезающие молекулы.

Мудаак выкрикнул проклятие.

Не нужно быть гением, чтобы понять цель всего этого вторжения. Они пытались организовать какой-то побег, скорее всего, Сакета. Если это так, и они еще не смогли его обнаружить, то у Мудаака не было времени. Даже если Лазон II был в огне вокруг него, он был бы проклят, если бы позволил им добиться цели своей миссии.

Мудаак знал каждый метр комплекса, и даже в этих не самых идеальных обстоятельствах он знал путь к площадке катеров. Он бросился туда так быстро, как только мог, обходя очаги сражений, сосредоточившись на более масштабной проблеме. Он приблизился к полю и поискал какие-нибудь признаки жизни в бункере охраны. Не обнаружив их, он сразу же решил, что произошло одно из двух: либо они покинули свой пост (не исключено, но и маловероятно), либо их одолела группа заключенных, в частности Сакет (не исключено и гораздо более вероятно).

Мудаак немного замедлился, чтобы дать себе немного больше времени на реакцию. Даже на этой сниженной скорости он все еще преодолевал расстояние с поразительной скоростью. Его волосы небрежно свисали вокруг лица, а толстые капли пота собирались в костных гребнях лица. Его дыхание было прерывистым из-за жара, вызванного взрывами, но не только ничто из этого не остановило его. Когда он заметил три фигуры в дымке, направляющиеся к одному из катеров в порту высадки.

Он не колебался и не давал им ни малейшего шанса сбежать. Вместо этого он открыл огонь. Он включил его на полную мощность, потому что просто не был в настроении валять дурака.

Первый выстрел попал Редоньему, прямо в верхнюю часть спины. Это был смертельный выстрел, но Редоньем не умер сразу. Это был второй крупный удар, который он получил за день, и все равно он отказывался умирать. Мудаак, однако, быстро исключил Редоньема от своих главных задач, потому что он уже стрелял в Сакета. Сакет был в полуобороте, разворачиваясь, чтобы увидеть, что именно теперь угрожало им, и если бы второй выстрел Мудаака попал в него прямо, Сакет был бы мертв еще до того, как ударился бы о землю.

Это был Редоньем, который непреднамеренно спас его. Редоньем шатался, схватившись за грудь, касаясь внутренностей и пытаясь запихнуть их обратно в грудную полость. Когда Мудаак выстрелил в Сакета, Редоньем неосознанно встал между ними. Взрыв проделал зияющую дыру в Редоньеме, кровь и внутренности вырвались из него, а выстрел пролетел через телларита и ударил Сакета прямо в бок. Однако Редоньем принял на себя основную тяжесть выстрела, хотя и непреднамеренно, и рухнул на Сакета, его вес теперь превратился в мертвую массу, которая повалила Сакета на землю.

З'ик, повернулся и увидел приближающегося Мудаака. На мгновение он подумал, не выстрелить ли ему из бластера, который держал в руке, но Мудаак уже прицелился в него и шел прямо на него, не дрогнув. И З'ик знал, что к тому времени, как он прицелится в Мудаака, Мудаак уже убьет его. Поэтому З'ик сделал единственное, что мог: он бросил оружие, поднял руки над головой и крикнул:

— Я сдаюсь! — достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь крики паники, доносившиеся не так уж и далеко.

Мудаак кивнул, принимая предложение, а затем снес голову З'ику. Обезглавленное тело орионца постояло мгновение, руки все еще были подняты, а затем тело рухнуло.

Он оглядел место резни на мгновение, одобрительно кивнув, а затем увидел, как Сакет шевелится под упавшим телом Редоньема. Только в этот момент Мудаак понял, что Сакет все еще жив. Он держал оружие направленным прямо на ромуланца, когда крикнул:

— Встать!

— Н-не могу, — сказал Сакет. Его голос был еле слышен.

Мудаак слегка вытянул шею, а затем одобрительно кивнул.

— А. Я почти убил тебя. Я вижу, что это займет много времени. Интересно, стоит ли мне прикончить тебя сейчас? Или позволить твоим страданиям продолжаться? Что будет более уместным? Что ты предпочтешь, Сакет? Умереть медленно или умереть быстро? Что, по-твоему, мне следует тебе дать?

Несмотря на то, что Сакет испытывал жуткую боль, он не собирался доставлять Мудааку удовольствие, увидев это на своем лице. Вместо этого он сохранил выражение лица тщательно нейтральным, когда сказал:

— Как мило, что ты, наконец, хотя и с опозданием, спрашиваешь заключенных, какое обращение они хотели бы получить, — он сделал все, что мог, чтобы скрыть агонию в голосе.

— Я вспоминаю, — прорычал Мудаак, — все те разы, когда я держал язык за зубами из-за твоих «связей», все то особое отношение, которое ты получал, — он тонко улыбнулся. — Возможно, это уместно, что, в конечном счете, ты всего лишь еще один заключенный, застреленный при попытке побега. Он поднял свое оружие и направил его прямо в лицо Сакету. — Прощай, Сакет.

Он увидел резкое движение справа в последний момент. Мудаак мгновенно развернул свое оружие, стреляя на ходу, прорезая полосу в воздухе.

Том Райкер, предвидя это, уже был под ним. Он прокатился в кувырке и поднялся, крепко уперевшись ботинками в живот Мудаака. Мудаак отшатнулся назад, но сумел удержаться на ногах. Райкер, даже не замедлившись, словно движимый ничем иным, как чистым гневом, вскочил на ноги и врезался в живот Мудаака, словно неуправляемый шаттл. Он рванулся вперед с такой силой, что полностью оторвал Мудаака от земли, и они оба упали, спутав руки и ноги. Райкеру удалось вырваться, и он размахнулся кулаком, попав Мудааку прямо в челюсть. Это был не лучший способ ударить кардассианца. Райкер почувствовал, как один из его суставов сломался о твердую кость.

Тем не менее, Мудаак на долю секунду потерял внимание, и Райкеру понадобилось как раз это время, чтобы вырвать оружие из его рук. Он направил его прямо в лицо кардассианского тюремщика, и когда глаза Мудаака смогли снова сфокусироваться, он поднял взгляд на оружие, а затем бросил взгляд, который уставился на Райкера.

— Тебе лучше убить меня, — предупредил его Мудаак. — Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь, я найду тебя.

Взгляд Райкера на мгновение замер, словно он серьезно обдумывал это. Затем он резко развернул приклад оружия и сбил Мудаака с ног. Голова кардассианца рухнула набок, и он отключился.

Райкер даже не удостоил его внимания, а вместо этого быстро пошел к Сакету и поднял его на ноги. Было очевидно, что остальные были убиты, и когда он внимательно посмотрел на рану Сакета, у него возникло довольно сильное подозрение, что Сакету тоже не особо-то и хотелось молиться.

Сакет тоже не питал никаких иллюзий относительно своего здоровья.

— Хорошо, вовремя, Райкер... — сказал он, и голос его прозвучал хрипло.

— Меня придавило падающим обломком, — сказал Райкер. — Жаль, что я не успел на вечеринку.

— Достаточно вовремя, чтобы помочь мне умереть свободным там, где я захочу.

— Ты не умрешь, — категорически сказал ему Райкер и потащил его к ближайшему катеру.

— Умереть свободным, — сказал Сакет, как будто Райкер ничего не говорил. — Это важно, я не хотел умирать здесь в этом аду.

Райкер собирался сказать ему еще раз, что он не умрет, но он знал, что Сакет слишком умен, чтобы ему лгать. Кроме того, Райкеру нужно было поберечь дыхание, чтобы дотащить их двоих до шаттла. Земля снова загрохотала, и Райкер уловил вспышки фазерного огня сверху. Что-то большое было на орбите вокруг них. Указав «вверх» быстрым наклоном головы, Райкер сказал:

— Твои друзья?

Но Сакет не слушал. Он словно проваливался в свой собственный мир. Он просто продолжал повторять:

— Свободен. Свободен...

Снова и снова. Райкер видел, как кровь все быстрее растекается по груди Сакета. Он подумал о том, чтобы остановиться и оказать первую помощь, но быстро понял, что это будет похоже на попытку вытащить тонущее судно с помощью соломинки. Что бы он ни делал, этого было бы недостаточно.

Они добрались до шаттла, и Райкер практически ввалился в него вместе с Сакетом. Это был не особенно большой катер, но им не нужно было так уж много, чтобы свалить с неприятной скалы под названием Лазон II. Райкер быстро просмотрел приборы; все они были кардассианскими, но в них не было ничего, с чем бы он не справился. Его пальцы полетели по элементам управления, и шаттл ожил вокруг них. В идеале подготовка шаттла должна была осуществляться двумя людьми, но Сакет, похоже, был не в форме, чтобы помочь в этот момент. Вместо этого он что-то бормотал, и Райкер не мог разобрать, что он говорил. Он уложил Сакета рядом с креслом пилота, готовясь к старту.

— Я знал ее мать, — тихо говорил он, словно во сне. — Она была замечательной. Никто не был похож на нее. У нее была гордость, которую они никогда не могли сломать в ней. Боги знают, они пытались. Мы на самом деле стали друзьями. Я никогда не ожидал этого, но пообещал, что буду присматривать за ее дочерью.

Шаттл под ними начало трясти, когда Райкер запустил двигатели. Это был далеко не самый плавный его старт, но, с другой стороны, обстоятельства были едва ли идеальными. Шаттл накренился вправо, и Райкеру удалось выровнять его. Казалось, тряска привлекла внимание Сакета. Он начал говорить напрямую с Райкером, но в той же рассеянной манере.

— Знаешь, что она мне сказала, Райкер?

— Что? — Райкер не обращал на это особого внимания. Вместо этого он сосредоточился на охранниках, которые в этот момент уже бежали на посадочную площадку. Они указывали в его сторону, и Райкер знал, что у них не осталось времени. Он включил двигатели на полную мощность быстрее, чем следовало, что грозило полным коллапсом двигателя. Однако он не видел у себя особого выбора в этом вопросе. Шаттл летел вверх, и вокруг него пролетали выстрелы от наземных орудий.

— Она сказала, что не жалеет. Что когда-то давно, она умерла, но на этот раз у нее появился второй шанс. Что она благодарна за все это. Что, по крайней мере, ее смерть что-то значила, вместо того, чтобы умереть бесполезно, как раньше. Я так и не понял, о чем она говорит.

Райкер не знал, о чем говорит Сакет, и его это не волновало. Шаттл подпрыгнул, набирая скорость с каждым мгновением. Они мчались вверх, все быстрее и быстрее, огонь с земли прекратился, когда они вышли из зоны досягаемости ручного оружия.

— Хотя она и сказала, что скучает по «Энтерпрайзу» …

Этого комментария было достаточно, чтобы немедленно привлечь внимание Райкера. Он оглянулся на Сакета и сказал:

— «Энтерпрайзу?» Звездолету «Энтерпрайз»?

Но Сакет перестал говорить. Единственным признаком того, что он все еще жив, был слабый блеск в его глазах. Он казался удивленным, как будто что-то чрезвычайно смешное пришло ему в голову в то, что, вероятно, было его последними мгновениями.

С последним толчком двигателей шаттл вырвался из гравитации планеты. Каким бы негостеприимным, каким бы жестоким ни был холодный вакуум космоса, на какой-то момент Райкер не мог отделаться от ощущения, что он вернулся домой.

Задние сканеры дали ему картину мира, в котором он был заточен. Из космоса он выглядел таким непритязательным, таким похожим на сотни других миров. Для Райкера не было ничего, что отличало бы его, кроме знания того, что там произошло, и решимости никогда больше не позволить себе вернуться в такую ​​адскую дыру.

— Райкер... — тихо сказал Сакет, словно говоря откуда-то издалека. — Ты был хорошим другом. Я ценил твою компанию.

— Перестань говорить в проклятом прошедшем времени, — резко ответил Райкер. — Перестань вести себя так, будто ты куда-то собираешься. Не в мою смену, ты...

Внезапно корабль тряхнуло.

— В нас попали? — спросил Сакет. Хотя он задал вопрос, ответ его, похоже, заинтересовал лишь в некоторой степени.

— Это был что-то непохожее на выстрел. И потрясло все судно. Я думаю, что нас просто захватил тяговый луч.

Его умения сканировать космос были сильно ограничены кардассианской технологией. Он мог различить такие системы, как двигатели и импульсный привод, но большее было вопросом только попыток изучить. Он собирался попытаться выяснить, как запустить полную сенсорную развертку, когда вопрос решили за него, поскольку пространство начало мерцать перед ним. Это было явление, которое он знал слишком хорошо.

— Прямо по курсу выходит из маскировки ромуланская боевая птица, — сказал ему Райкер.

— О нет, ромуланцы... — ответил Сакет с сухим сарказмом. — Что бы мы ни делали...

— Тебе легко быть саркастичным. Ты не человек в шаттле, Сакет...

Ответа не последовало.

— Сакет, — снова крикнул он и повернулся на своем месте. На мгновение он был абсолютно уверен, что Сакет мертв, а затем он увидел, как грудь ромуланца слегка приподнялась. Когда она упала без сопровождения предсмертного хрипа, Райкер настойчиво сказал: — Просто держись, держись...

— Свободен... — прошептал Сакет.

А затем их поглотило поле транспортера.

Комната ромуланской транспортерной появилась вокруг Райкера, и он огляделся с почти отстраненным любопытством. Освещение было гораздо более резким, чем в комнате транспортера звездолета Федерации. Стены были серыми, как пушечный металл, а пол был сделан из жесткой решетки, которая издала громкий стук, когда обутые в сапоги ноги ромуланцев быстро вошли в комнату. Их было около полудюжины, все с оружием наготове, как будто они ожидали, что Райкер попытается куда-то сбежать.

Но Райкер был слишком занят, чтобы думать обо всем этом, потому что в этот момент Сакет, который был настолько ослаблен, что не мог встать, покачнулся к Райкеру. Инстинктивно Том Райкер подхватил его, поддерживая весь его вес. Сакет посмотрел на него с тем, что, как показалось Райкеру, было извинением в его глазах.

Затем вошла еще одна ромуланка, светловолосая женщина с пронзительным взглядом. Она была одета в летный костюм, что указывало бы на то, что она была более низкого ранга, просто пилот. Но другие ромуланцы расступились, чтобы дать ей дорогу.

Она бросила взгляд на Райкера и не сделала никаких усилий, чтобы скрыть удивление на своем лице.

— Райкер? — сказала она.

Он не кивнул и не ответил, а просто уставился на нее. Он понятия не имел, кто она, но она явно его знала.

Она перевела взгляд с Райкера на Сакета и снова на Райкера.

— Помогите Сакету. Отведите его в лазарет, — выпалила она. Сразу же несколько ромуланцев шагнули вперед и взяли раненого ромуланца под свою опеку. Один из них, явно более высокого ранга, повернулся к женщине и, указав на Райкера, сказал: — А что насчет этого?

Она улыбнулась так, что ее улыбку можно было описать только как волчий оскал.

— Убейте его, — сказала она.

Глава пятая

Ворф был несколько поражен тем, насколько сильна была мускулатура его матери.

Когда Елена Роженко открыла дверь своего небольшого частного дома в Минске, она издала девичий визг восторга, который, казалось, даже отдаленно не соответствовал ее внешности, когда она увидела Ворфа, стоящего в дверях. Она обняла его прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, и каким бы смелым ни был клингон, он должен был признать, что чувствовал себя в большей безопасности в объятиях пожилой женщины.

— Сережа! — закричала она, призывая мужа. — Ворф, почему ты не сказал нам, что прилетишь?

— Я предпочел сохранить элемент неожиданности.

Она рассмеялась.

—Ворфуша, ты можешь превратить даже простой визит в военную стратегию. Сережа! Где его носит? О, и ты привел компанию! — она взглянула на Диану и протянула руку. — Привет. Елена Александровна Роженко. Я мать Ворфа, приемная, — добавила она со смехом, — на случай, если ты не помнишь, что мы уже встречались однажды, но так мимолетно.

— Даже если бы мы не встречались, я бы вас узнала. Он много раз говорил о вас, — Диана пожала крепкую руку Елены. — На случай, если вы не помните, Диана Трой. Советник звездолета… Когда я вновь получу назначение.

— Бетазоид, верно? По тебе сразу видно. Каждый бетазоид, которого я когда-либо встречала, обладает той же аурой безмятежности, что и ты. А это кто? — Елена повернулась и посмотрела на молодого клингона, стоящего прямо за Диной и Ворфом. — Это друг Алекса… — ее голос затих, когда она произнесла оставшуюся часть имени, ее глаза расширились от изумления. — Сашенька? — прошептала она.

— Здравствуй, бабушка.

— Боже мой, — пробормотала она. — Дай мне взглянуть на тебя, — в противовес объятию, которое она дала Ворфу, она схватила Александра за плечи и смотрела на него с неприкрытым изумлением. — Ты вытянулся на метр, не меньше. Я и забыла... Боже мой, я забыла, как это бывает с молодыми клингонами! Твой отец был таким же. Мы почти обанкротились, покупая ему обувь и одежду.

— Все было не так уж и плохо, — невесело пробормотал Ворф.

— Ворф! — раздался рев огромного медведя с густой седой бородой и шумным поведением. Сергей Роженко шагнул к ним, и повторился тот же раунд представлений. Елена тем временем уже поспешила на кухню и приготовила чай и бутерброды для всех. Она сделала это так быстро, что Ворф мог бы поклясться, что она все приготовила на всякий случай, если гости зайдут.

Они вошли в уютную гостиную, обставленную богатой темной деревянной мебелью в старинном стиле. Сергей шел, обнимая одной большой рукой плечо Ворфа, а другой плечо Дианы.

— И как долго ты собираешься быть с нами? Ты остаешься? Скажи нам, что ты собираешься остаться, — он повысил голос, как будто Ворф ему противоречил, а не просто шел и слушал. — В конце концов, какие бы у тебя ни были дела, что может быть важнее, чем увидеть своих родителей? — потребовал Сергей с напускным возмущением, хотя и подмигнул в сторону Дианы, чтобы подчеркнуть иронию своего комментария.

Едва они присели на диван, Елена через несколько мгновений вновь засуетилась. На мгновение отлучившись, она вскоре вернулась с подносом, на котором стояла темная бутылка, и она гордо сказала:

— Коньяк, чтобы отпраздновать, — она взглянула на Александра и сказала Ворфу: — Он достаточно взрослый, как ты думаешь?

— У него клингонская биология, — сказал Ворф. — Он, скорее всего, мог бы перепить большинство взрослых мужчин землян. Но, мне интересно, у вас есть сливовый сок?

Сергей и Елена улыбнулись друг другу.

— Конечно, сливовый сок, — сказал Сергей. — Я помню.

— Сливовый сок — напиток настоящего воина. Идеально подходит для употребления перед боем.

— Нет, он закончился, Ворфуш. В следующий раз, когда ты предупредишь нас, я позабочусь, чтобы его найти, — извинилась Елена. — Так что ты тут делаешь? Мы с твоим папкой волновались!

— Мы слышали, что возникли какие-то проблемы с «Энтерпрайзом».

— Это еще мягко сказано. На самом деле, вторичный корпус был разрушен из-за прорыва варп-ядра, и мы разбили тарелку о поверхность планеты.

— Диана была у руля, — вставил Александр.

Сергей оценивающе посмотрел на Диану.

— Отличная посадка, — сказал он.

Диана закрыла лицо руками.

В общих чертах Ворф продолжил излагать родителям все, что произошло. Поскольку Сергей сам раньше был человеком из Звездного Флота, специализирующимся на варп-полях, а Елена, по ассоциации, узнала довольно много о таких вещах, они смогли полностью понять и оценить все, через что прошел экипаж «Энетрпрайза».

— В Сан-Франциско, в штаб-квартире Звездного Флота, на этой неделе состоится расследование, которое изучит поведение как капитана Пикарда, так и коммандера Райкера.

— Я думаю, это крайне несправедливо, — вставила Диана. — Капитана там даже не было, и Уилл Райкер ничего не мог сделать.

Сергей покачал головой и пренебрежительно отмахнулся.

— Не беспокойтесь об этом, юная леди, — посоветовал он. — Это стандартная процедура для Звездного флота, когда корабль уничтожен.

— Я знаю.

— На вашем месте я бы об этом не беспокоился.

— Да, капитан сказал примерно то же самое. Мы с Дианой уже были допрошены комиссией Звездного Флота, так что наше присутствие больше не требуется.

— Мы предложили остаться для моральной поддержки, но и коммандер, и капитан настояли, что в этом нет необходимости, — сказала Диана. Елена не была уверена, но ей показалось, что Диана была не совсем довольна этим решением. Ворф, со своей стороны, просто кивнул, по-видимому, невозмутимый.

— Так ты собираешься остановиться у нас какое-то время? — спросила Елена. Она разлила коньяк по бокалам для каждого из гостей и аккуратно поставила их перед каждым из них, включая полбокала для Александра.

— Только на ночь, — сказала Диана. — Завтра мы должны лететь на Бетазед, навестить мою мать.

— Это здорово, — сказал Сергей. — Выкроить пару дней, чтобы навестить семьи. В наше время люди так разбросаны, что очень легко потерять связь друг с другом.

Но Елена смотрела на них двоих с подозрением, ее глаза сузились.

— Ворф, Диана, мне кажется, что вы навещаете семьи друг друга, чтобы познакомить со своими родителями. Как будто вы пара.

— Что? — Сергей посмотрел на жену, потом снова на Диану и Ворфа и рассмеялся. — Елена, откуда у тебя такие странные мысли? Они друзья, товарищи по службе. Ворф давно бы нам сказал, если бы...

Он оглянулся на своего приемного сына и увидел каменное выражение на лице Ворфа и искреннее веселье на лице Дианы. Как будто для того, чтобы уладить вопрос, Диана потянулась, взяла руку Ворфа и переплела свои пальцы с его.

— Я идиот, — сказал Сергей.

— Нет, отец, ты прав. Я должен был сказать тебе раньше.

— Тебе не следовало этого делать. Я бы мог догадаться, если бы у меня были мозги черепахи или хотя бы твоей матери.

— Я сочту это за комплимент, — лукаво сказала Елена. Она говорила поддразнивающим тоном, но она пристально наблюдала за Дианой, как будто оценивая ее.

Диана прекрасно знала о пристальном внимании, но сказала себе, что это естественное поведение для Елены. В конце концов, их отношения были полностью понятны родителям Ворфа, и было естественно, что они были обеспокоены этим.

— Так как же все это произошло, Ворф? — спросил Сергей.

— Ну, — сказал Ворф, глубоко вздохнув, — я возвращался с соревнований по батлету на Форкасе III, на борту шаттла «Кюри». Во время моего возвращения я прошёл около квантовой трещины в пространстве, вызвав разрушение барьера между квантовыми реальностями. В результате я был брошен в состояние потока, переходя из одной реальности в другую. В одной из этих реальностей я был женат на Диане. Моё состояние квантового потока привело к слиянию по меньшей мере двухсот восьмидесяти пяти тысяч альтернативных реальностей. К счастью, я смог использовать «Кюри», чтобы создать широко спектральное варп-поле, чтобы запечатать квантовую трещину и вернуть себя в мою изначальную реальность. В результате этой последовательности событий я начал рассматривать неприятную перспективу Дианы в качестве партнёра.

Наступила долгая минута молчания, пока Сергей и Елена переваривали эту крупицу информации.

— Удивительно, — медленно сказал Сергей. — Потому что со мной произошло то же самое, и именно так я начал встречаться с твоей матерью.

— Сережа...

— Ну каковы шансы?

— Сергей!

— Ну, а что ты хочешь, чтобы я сказал?! — потребовал Сергей. — Почему я никогда не могу добиться от него нормального, хорошего ответа! Другие мужики замечают глаза женщины, или устраивают свидание вслепую, или знакомятся каким-то милым образом. Нет, только не наш сын! Он должен быть в состоянии квантового потока! Диана, — он повернулся к ней умоляюще, — ты мне скажи, как все это произошло?

— Я бы сказала, что катализатором, скорее всего, был Александр, — ласково сказала Диана, остановившись на мгновение, чтобы погладить гладкие волосы мальчика. — Я помогала Александру освоиться в жизни на корабле, и у нас с Ворфом просто образовалась некая связь, которая сблизила нас.

— Вот это ответ! — с облегчением сказал Сергей. — Никаких квантовых потоков, никаких двухсот тысяч реальностей.

— Было двести восемьдесят пять тысяч, — заметил ему Ворф.

— О да, я чертовски неправ.

— На самом деле, Диана ведет себя несколько тактично, — признал Ворф. — Я, по сути, был не особенно хорошим отцом. Я никогда не был хорош в... — он почти подавился словом и выдавил его, словно это была застрявшая куриная кость. — Чувствах. Но быстро стало очевидно, что для того, чтобы быть настоящим отцом, нужно уметь работать со своими чувствами.

— Кто бы это сказал в свое время моему отцу, — пробормотал Сергей.

Жена бросила на него крайне укоризненный взгляд.

— Сережа! О мертвых или хорошо, или ничего...

— Мертвый есть мертвый. Считаешь, это заденет его чувства?

— Дело в том, что пока Диана работала над тем, чтобы сблизить меня и Александра как отца и сына, я обнаружил, что ее постоянное присутствие не было чем-то неприятным.

— Действительно высокая похвала, — невозмутимо произнесла Елена.

— Одно повлекло за собой другое, и вот результат.

Он снова заколебался.

На этот раз вмешался Александр.

— Они помолвлены, — сказал он.

На мгновение воцарилась ошеломленная тишина. Затем улыбка расплылась на лице Елены.

— Чудесно! — воскликнула она. Она быстро поднялась с дивана, взяла лицо Дианы в руки и поцеловала ее в обе щеки. — Я так рада за тебя! Сереж, ну чего ты сидишь! А ну поздравляй, разве ты не счастлив за них?

Сергей явно не успел переварить информацию.

— Помолвлены? Женитесь?

— Обычно так и бывает, — сказал Ворф.

— Это замечательно, — медленно сказал он. Вместо того чтобы встать, он скользнул вперед на диване, протянул руку и крепко пожал руку Ворфа. — Мы с мамой не могли бы быть счастливее за тебя.

— Вы уже выбрали дату? — спросила Елена.

— В данный момент нет. Мы ждем ответа от Звездного Флота по поводу нового назначения.

— О, Звездный флот может идти к черту, ​​— пренебрежительно сказала Елена. — Вы строите свои планы и позволяете им работать вокруг вас. Вам нужно расставить приоритеты. И это так мило, что вы захотели рассказать нам об этом лично.

— Да, очень мило, — повторил Сергей.

— И вот почему ты направляешься на Бетазед после этого, что бы рассказать матери Дианы. Я уверен, что она будет так же взволнована, как и я.

— Я с нетерпением жду встречи с ней, — сказал Сергей.

— О, ты этого не хочешь, — мрачно сказал Ворф.

— Ворф! — Диана удивленно посмотрела на него. Она уперла руки в бока и посмотрела на него с легким раздражением. — И что это должно значить?

— Это просто означает, что твоя мать может быть... пугающей.

— Не беспокойся об этом, Ворф, — заверила его Елена. — Я уверена, что мы все прекрасно поладим. О, Ворф, — она вздохнула. — Я бы никогда ничего об этом не сказала и никогда бы не хотела давить на тебя, но я думаю, что так будет лучше.

— Ты говорила.

— Безусловно. Сашеньке нужна... Ну, дорогой, — и она повернулась к Александру, — я ни на секунду не хочу сказать, что Диана, как бы она ни была прекрасна, могла бы заменить твою мать. Но мальчику нужно положительное женское влияние. Я думаю, так и должно быть. И если твоя бедная мать, упокой Господь ее душу, не может быть с тобой, то, по крайней мере, у тебя должен быть хороший, надежный женский образец для подражания. Такой, каким я пыталась быть для тебя, и каким, я уверена, станет Диана. Семья. Настоящая семья, — она ласково погладила волосы Дианы. — Я всегда хотела дочь. Ворф знает, что я люблю его, но он знает, что я всегда хотела девочку.

— Вот почему он отрастил волосы такой длины, что они стали похожи на девчачьи, — прокомментировал Сергей.

Елена проворчала.

— Ну Сережа!

Ворф простонал.

— Папа!

— Ну, посмотрите, какие они длинные.

— Сергей, ты обещал!

— Я обещал, я обещал. Наш сын — заросший мужик, которому давно пора подстричься!

Ворф повернулся к Диане и пробормотал:

— Я беру свои слова обратно. Я думаю, мой отец и твоя мать будут хорошо ладить.

Уилл Райкер даже не пытался сдержать смех, который поднялся у него внутри, когда Диана рассказала подробности своей встречи с Роженко. Квартира, в которой он жил, была предоставлена ​​ему Звездным Флотом во время его пребывания в Сан-Франциско. Она не была особенно изысканной в плане интерьера, но Райкер на самом деле не искал чего-то особенного, так что он был доволен. За его окном огни моста Золотые Ворота сверкали в вечернем воздухе, что Райкер мог назвать только жалкой имитацией звезд.

— Стрижка, серьезно?

— Это было довольно забавно.

— И завтра ты летишь на Бетазед?

— Все верно, — она кивнула. — Его мать, казалось, была полна решимости научить меня готовить каждое из любимых блюд Ворфа. Позже Ворф сказал мне не беспокоиться об этом, что на самом деле ему никогда не нравилось ничего из того, что готовила его мать. Это не ее вина. Как можно было ожидать, что она начнет готовить еду, подходящую для клингонского вкуса?

— И он ей ничего не сказал?

— По сей день нет. Ворф может быть довольно упрямым.

— Да, я заметил.

— А что слушание? — спросила Диана. Райкер знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она явно обеспокоена этим, но пыталась вести себя так, будто это не так. — Я знаю, ты сказал, что тебя это не беспокоит, Уилл, но мы все еще можем вернуться...

Он пожал плечами.

— Ну, вести будет адмирал Джеллико...

— Джеллико, — она не пыталась скрыть отвращение на своем лице. — Это как раз тот случай, когда не везет.

— Нет, на самом деле мы с капитаном ожидали этого. Если кто-то и должен был учуять запах крови, так это как раз Джеллико. Но даже несмотря на то, что он председательствует в комиссии, он всего лишь один из трех старших офицеров, которые будут контролировать расследование. Честно говоря, я не думаю, что возникнут какие-либо проблемы, а даже если бы и возникли, то ваше с Ворфом присутствие там ничего не даст. У нас есть судовой журнал, который мы спасли с места крушения, у нас есть Джорди, чтобы обсудить технические аспекты аварии, все будет хорошо, Диана.

Дверь в апартаменты Райкера зазвонила.

— Подожди минутку, — сказал он Диане на экране, а затем повернулся и произнес: — Входите.

Дверь с шипением открылась, и на пороге появился Пикард. Это был признак строгого соблюдения приличий, что он остался на пороге, не решаясь войти.

— Уилл, у вас есть минутка?

— Конечно, сэр, — Райкер приподнялся со стула в знак признательности, а затем снова сел, когда Пикард кивнул и вошел. И Райкер, и Пикард были одеты в гражданскую одежду, не предназначенную для службы. Райкеру показалось, что они оба в пижамах. — Просто разговариваю с Дианой.

— Советник, — Пикард склонил голову в знак приветствия.

— О, капитан, мы с Ворфом хотели вас кое о чем спросить. Сейчас самое подходящее время, я полагаю.

Пикард кивнул, улыбаясь и ожидая вопроса.

— У нас возник вопрос… Не могли ли бы вы провести церемонию бракосочетания, капитан? В идеале, на новом корабле… куда нас назначат.

По какой-то причине Пикард поймал себя на том, что бросил взгляд в сторону Райкера. Но Райкер просто сиял, как гордый отец, нисколько не смущаясь этой идеей. Пикард не был полностью уверен, почему он вдруг решил посмотреть на Райкера в этот момент. Это было что-то инстинктивное. Он быстро перевел взгляд на экран, надеясь, что его взгляд изменился так быстро, что она даже не заметила.

— Конечно, советник, — сказал он. — Я был бы польщен.

— Спасибо, капитан. Я передам Ворфу. Он будет в восторге.

— Восторженный Ворф... А вот это трудно себе представить.

Они поболтали еще несколько минут, Диана повторила большую часть того, что она сказала Райкеру, для Пикарда, а Пикард также счет забавной ситуацию с Ворфом, отец которого ругает за длину его волос. Наконец они закончили, Диана ушла, и Райкер повернулся к Пикарду.

— Что я могу сделать для вас, капитан? — спросил он.

— Ну, я пришел поговорить с вами о том, чего нам ожидать в плане вопросов от адмиралов, назначенных в комиссию. Я знаю, что между вами и Джеллико нет никакой приязни, но я хотел бы подробнее обсудить с вами адмиралов Грея и Требора. Тем не менее, мне было интересно, есть ли что-то, что вы хотели бы обсудить перед этим.

— Обсудить, сэр? — спросил Райкер, слегка наклонив голову и выказав вежливое недоумение.

— Уилл... — Пикард прочистил горло и улыбнулся по-доброму. — Уилл, я могу быть кем угодно, но я определенно не дурак. Помолвка Ворфа и Дианы, и их просьба ко мне провести церемонию, должно быть, на вас подействовала.

— Приятно сознавать, что все обо мне беспокоятся, — начал Райкер.

— Все?

— Ну, у нас с Джорди был разговор, — признался Райкер. — Но я скажу вам то же самое, что сказал ему: у нас с Дианой был шанс быть вместе. Мы решили остаться просто хорошими друзьями. И если она будет счастлива с Ворфом, то я рад за нее. На самом деле, больше ничего нет.

— Так всегда и бывает, — Пикард помолчал мгновение, а затем с улыбкой сказал: — Я когда-нибудь рассказывал вам о Мэгги?

— Мэгги, сэр?

— Мы с ней вместе учились в Академии. Я думал, что ничто не сможет отвлечь меня от моих целей и карьеры, но когда мы с Мэгги увидели друг друга, это было словно молния, которая просто соединила нас двоих. Мои чувства к ней заставили все предыдущие отношения померкнуть в сравнении. Как будто до нее они были просто мимолетными увлечениями. Вселенная возможностей, представлявшая мое будущее, внезапно, казалось, расширилась, включив в себя еще одну, которой никогда не было раньше. И она чувствовала то же самое по отношению ко мне, я это знаю. Для каждого из нас мы были первыми, кто коснулся душ друг друга.

— Имзади, — тихо заметил Райкер.

— Прошу прошения?

— Ничего. Извините, что прерываю. Так вы говорили?..

— Так вот. Мэгги и я строили планы. Мы собирались служить вместе, мы собирались быть вместе всегда. Мы были готовы отложить в сторону наше эго. Если один из нас станет капитаном первым, другой с готовностью будет служить первым помощником. Казалось, ничто не сможет нас разлучить, настолько сильной была наша преданность друг другу, — он помолчал, а затем вздохнул. — Но что-то все-таки произошло.

— Что это было, сэр?

— Жизнь, Уилл, — он улыбнулся. — Жизнь. Ты планируешь вещи, пытаешься ухватить свою судьбу и подстроить ее под свои желания, но тебе никогда не удается крепко за нее ухватиться. Она всегда умудряется ускользнуть от тебя.

— Я не хотел проявить неуважение, сэр.

— Уилл, мы не в моей каюте и не на мостике звездолета. Здесь только вы и я, в квартире на Земле. Выскажите свое мнение.

— Ну, сэр, что вы пытаетесь этим сказать?

— Суть в том, что мы никогда не прекращаем попыток. Можно смириться с тем, что невозможно контролировать судьбу, но нельзя смириться с самой судьбой. Никогда не прекращайте бороться, никогда не прекращайте попыток!

— И вы думаете, что я так же поступил с Дианой?

— Я так думаю, да. Это то, что я сделал с Мэгги. И я сожалею об этом по сей день. Сожаления и принятие — это ужасно, Уилл. Ужасно.

Это было то, что Райкер знал слишком хорошо, потому что он смотрел прямо в лицо сожалениям. Было время, когда Райкер из будущего использовал Хранителя Вечности, чтобы вернуться во времени. В той реальности Райкера, Диана Трой умерла сорок лет назад, и он так и не смог с этим смириться. В конце концов, он пришел к выводу, что Диана была убита, и, используя Хранителя, вернулся во времени, чтобы попытаться предотвратить эту катастрофу. Райкер столкнулся лицом к лицу со своим будущим «я» и никогда не забывал выражение муки в его глазах.

— Я твое будущее без нее, парень, — прорычал на него грядущий Райкер, и это было действительно пугающее зрелище. Это были не седые волосы и седая борода, и даже не морщины, которые так пугали Райкера в его будущем воплощении. Вместо этого в глазах человека пылала неприкрытая, жгучая ярость, полная ненависти, возможно, ко всей вселенной за то, что она лишила его будущего, которое, как он ясно чувствовал, принадлежало ему по праву.

В этот раз цель была достигнута. Жизнь Дианы была спасена, и в идеале адмирал Райкер вернулся в будущее, которое ему больше нравилось. Но вопрос о том, станут ли Райкер и Диана парой, оставался неясным. Если и было что-то хуже знания своего будущего, так это знание того, каким оно может быть, и неуверенность в том, как к нему относиться.

— Ужасная вещь, — повторил Райкер. Но затем он сосредоточился и твердо сказал: — Капитан, это не одно и то же. Я просто знаю, что я просто не способен дать Диане то, что она хочет или в чем нуждается.

— Правда? — Пикард покачал головой. — Уилл, вы знаете, в чем ваша проблема?

— Нет, сэр, но я предположу, что вы мне сейчас расскажете.

— Ваша проблема в том, что если вы убеждены, что что-то можно сделать, то вы найдете способ это сделать. В этом отношении вас не остановить. Точно так же, если вы решите, что что-то сделать невозможно, то ничто на небе или на земле не заставит вас это сделать. Вас полностью контролирует само исполняющееся пророчество.

— Капитан... Я не одинок в этом вопросе. Диана чувствует то же, что и я. Она хочет остаться просто друзьями. Как я должен вызывать в ней чувства, которыми она не обладает? Чистой силой воли?

— Ну, Воля — ваше имя. [англ. Will — воля, решимость]

На это Райкер рассмеялся.

— Вы меня поймали, капитан. Но что вы хотите, чтобы я сделал, сэр? После слушаний, вы хотите, чтобы я прыгнул в первый же транспорт на Бетазед? Ворвался к ним в дом Луаксаны Трой, сказал Диане, что мы должны быть парой?

— Вы так чувствуете?

— Нет!

— Тогда, полагаю, весь этот разговор не имеет смысла, — заметил Пикард.

— Соглашусь, сэр.

— Хорошо, тогда прошу прощения за то, что поднял эту тему.

— Не беспокойтесь об этом, сэр, — медленными шагами Райкер подошел к окну и прислонился к нему, снова глядя на мост. — Кстати, что случилось с Мэгги? Вы ее когда-нибудь видели еще?

— Время от времени. Я, кстати, завтра ее увижу.

Райкер повернулся и посмотрел на него, приподняв бровь.

— Свидание?

— В каком-то смысле. Она — одна из трех адмиралов на завтрашнем заседании.

Райкер потер переносицу большим и указательным пальцами, словно внезапно ощутив сильную боль.

— Просто из общего любопытства, сэр, и не желая выпытывать, кто именно с кем порвал?

— Я говорю, что это сделал я, она говорит, что это сделала она.

— Тогда просьба, можем ли мы на время расследования согласиться с ее интерпретацией?

— Ты читаешь мои мысли, Номер Один. Ты читаешь мои мысли.

В задней части частного дома Роженко было небольшое крыльцо. Ночь была прохладной, и когда голый по пояс Ворф стоял на крыльце и смотрел на полную луну, его ноздри слегка раздувались. Он оперся на перила, крепко вцепившись в них, по-видимому, не обращая внимания на хруст в воздухе.

— Прекрасная ночь, не правда ли?

Ворф услышал, как мужчина приближался, но поскольку тот пытался быть бесшумным, Ворф ничего не сказал, на всякий случай, если его отец хотел, чтобы его присутствие не было обнаружено.

— Прекрасная ночь, отец, — ответил Ворф.

— Не можешь уснуть?

— Я просто нахожу ночь заманчивой, — сказал Ворф. Он глубоко втянул воздух, его мышцы напряглись на грудной клетке. — Я не осознавал, как сильно я скучал по ней.

Сергей был в халате поверх пижамы, когда он подошел к сыну.

— Помнишь ту ночь, когда ты пошел на охоту? — спросил он.

Ворф повернулся и посмотрел на него с озадаченным выражением.

— На охоту?

— Однажды ночью, когда мы жили на Голте, когда ты впервые пришел к нам, ты вышел на улицу в ночь, очень похожую на эту, снял с себя одежду и ринулся в темноту. Когда мы, наконец, нашли тебя на следующий день, ты лежал, свернувшись калачиком в лесу. Ты слегка дрожал, на твоем лице была довольная улыбка, и на уголках твоего рта была запекшаяся кровь.

Ворф покачал головой.

— Кажется, у меня остались смутные воспоминания об этом.

— Слухи распространились довольно быстро. Довольно сложно скрыть такое. Соседи протестовали. Они боялись тебя. Это было очень тяжелое время для нас. Очень тяжелое.

— Я не думаю, что я оценил трудности, которые выпали на вашу долю в то время. Возможно, я и по сей день не могу полностью оценить их, — он помедлил мгновение, а затем спросил: — Ты жалеешь об этом?

Ворф был слегка смущен, когда Сергей не ответил сразу. Когда он ответил, это было довольно уклончиво.

— Ты должен понять разницу между твоей матерью и мной, — начал Сергей. — Когда я нашел тебя на Китомере, избитого и жалкого под этой грудой обломков, мое решение вернуть тебя в Голт, усыновить тебя, было принято под влиянием момента. Такой уж я есть. Я не думаю о вещах так, как должен. Я действую импульсивно, что вполне подобает специалисту по варп-полям, не так ли? — он рассмеялся над собственной шуткой, но, увидев, что Ворф не смеется, замолчал и прочистил горло. — Твоя мать же всегда была рациональной. Я рассказал ей о тебе, и она сказала: — Серега, ты хоть представляешь, во что ты нас впутываешь? Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что она меня не хотела? — медленно спросил Ворф.

— Конечно, она хотела тебя. Не в этом суть. Она хотела тебя, но она полностью осознавала последствия наших действий. Она очень методична, очень разумна. Она все продумывает и делает свой выбор, основываясь на том, что кажется наиболее разумным курсом действий.

— Отец, я не хочу показаться дерзким, но зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что ты во многом похож на нее. У тебя и так достаточно импульсивности от твоего клингонского наследия. Но от твоей матери ты научился оценивать ситуацию, делать обоснованный выбор. Она научила тебя действовать разумом, а не сердцем. Понимаешь, к чему я клоню?

Ворф кивнул, затем остановился.

— Нет, — признал он.

Сергей смотрел в ночь, но теперь он повернулся к сыну.

— Эта девочка, она кажется прекрасной. Умная, сообразительная, спокойная. Твоя мать, могу тебе это сказать, обожает ее.

— А ты нет?

— Я думаю, она замечательная! Я просто... — он неопределенно махнул рукой. — Когда я представлял себе тип женщины, с которой ты в итоге окажешься рядом, она каким-то образом казалась совсем не такой. Без обид.

— Без обид. Ты не первый, кто делает это замечание, отец. Мы противоположности, во многих отношениях. С другой стороны, это, безусловно, дает нам много тем для разговора.

Сергей уклончиво хмыкнул.

— Ворф, зачем ты женишься на этой девочке?

— У нее есть имя, отец. Я был бы признателен, если бы ты его использовал.

Не смутившись мягким упреком сына, Сергей спросил:

— Зачем ты женишься на Диане?

— Потому что, она дополняет меня, отец. Она ценное дополнение. Она плавно вписывается в структуру подразделения.

— Сынок, ощущение, что ты описываешь варп-катушку. Или оружие. Ты любишь эту девочку — Диану?

— Женился бы я на ней, если бы не любил ее?

— Ворф... — он замолчал, пытаясь подобрать слова. — Ворф, в старые времена, в очень старые времена, браки заключались не по любви. Их составляла сваха, и любая из дюжины причин могла считаться разумной для заключения брака. Это пришло отсюда, — и он постучал по голове, — а не отсюда, — и он коснулся своего сердца.

— Отец, мы обсуждаем решение, которое касается всей жизни человека. Оно должно исходить из обоих источников, не так ли?

— Я просто...

— Отец, — и он скрестил руки в оборонительной позе. — Я люблю Диану. Если бы я не любил, я бы не женился на ней, несмотря на все другие логические причины сделать это. Я пришел сюда не за твоим благословением. Однако я был бы очень признателен, если бы получил его.

Сергей посмотрел в глаза своего приемного сына. Так много раз он находил эти холодные глаза непроницаемыми. Жизнь среди людей никогда не была легкой, и Ворфу снова и снова причиняли боль. Сначала природная жестокость детей, а затем гораздо более коварная жестокость взрослых, которые боялись здоровенного клингона, как будто он был ходячей кучей взрывчатки среди них. Но Ворф счел бы верхом унижения позволить этой боли проявиться, и он научился очень искусно скрывать ее.

Однако на этот раз Ворф немного ослабил бдительность. Все это было в его глазах, потребность в одобрении отца. Когда Ворф принял на себя грозный вызов стать первым клингоном в Звездном флоте, он сделал это отчасти для того, чтобы подражать Сергею. Взяв себе жену и стремясь поступить правильно по отношению к своему ребенку, Сергей понял, что Ворф снова следует его примеру, хотя, возможно, и неосознанно.

У Сергея были сомнения, серьезные сомнения. Однако это была жизнь Ворфа, и Ворф не спрашивал его мнения о Диане (прекрасной девушке) или о том, как это повлияет на Александра (он явно был счастлив с ней) или...

Чем больше Сергей думал об этом, тем больше ему казалось это разумным. Но инстинкт, которым он руководствовался столько лет, подсказывал ему, что это ошибка. Что они просто слишком разные. Но Сергей вряд ли был экспертом в делах сердечных. В конце концов, ему не приходилось принимать решения относительно партнера почти полвека, так что это было не похоже на практику.

Его сын нуждался в нем. Это была суть. Его сын нуждался в одобрении отца, и у него не было никаких земных причин отказывать ему в этом.

— Конечно, у тебя есть мое благословение, Ворф, — сказал он. — Ты знаешь это. Мое и твоей матери. Я не хотел, чтобы ты думал, что я...

— Все в порядке, отец, — и тут, к удивлению Сергея, краешки рта Ворфа начали дергаться. Медленно они натянулись, а затем поднялись, и Ворф представил редчайшее из явлений: свою улыбку. Не дикую помесь ухмылки и рычания, которая иногда украшала его лицо, когда наступал бой. Это была искренняя, почти человеческая улыбка. — Я знаю, что мы необычная пара, и я знаю, что ты действуешь в моих интересах.

— Я рад, что ты понимаешь, Ворф, — он слегка поежился от холодного воздуха. — Идем, сынок. Здесь холодновато для моих старых костей. Что, если мы зайдем внутрь, и я сделаю тебе теплого молока, как я делал раньше?

— Отец, ты никогда не делал мне теплого молока.

— Никогда?

Ворф вернулся мыслями назад.

— Однако ты давал мне водку время от времени.

— Ну, тогда... — он похлопал сына по плечу. — Давай посмотрим, что мы можем сделать, чтобы тебе угодить. Тебе водка, мне молоко. В каком-то смысле, я думаю, это уместно.

Глава шестая

— Убейте его!

Едва первый слог вылетел из уст ромуланки, как Том Райкер пошевелился.

Как бы он ни устал, как бы он ни был измотан, это нисколько его не замедлило, когда он бросился вперед, прежде чем кто-либо из ромуланских охранников успел выстрелить в него. Единственным преимуществом было то, что они находились в относительно тесном помещении. Они не могли все просто начать стрелять, так как они с такой же вероятностью могли бы попасть друг в друга, как и в него. Это было его превосходством, и на самом деле его было не так уж много. Одного этого было достаточно, чтобы ошарашить, но он не собирался позволить замедлить его.

Это было отважное усилие. Его первоначальный удар пришелся в живот ближайшего ромуланца, который испустил воздух, отшатнувшись назад, увлекаемый весом Райкера и его чистой маниакальной энергией. Женщина удивленно моргнула, словно пораженная авантюрой и в то же время полной тщетностью, которой Райкер предавался в то, что, несомненно, было его последними мгновениями. Райкер оттолкнул ромуланского охранника и ударил ногой в пах ближайшего стоящего ромуланца. Охранник согнулся пополам, и на мгновение Райкеру показалось, что у него действительно есть шанс. Шанс на то, в чем именно он не был полностью уверен. Он не знал, куда бежать, не имел ни малейшего понятия, к кому обратиться за помощью. Но первым делом было ясно одно — если он не выберется оттуда и не выживет, у него не будет ни единой надежды в аду.