Инкубья дочь

Глава 12. Последний прыжок

Исполни свой долг, назиданье усвоя:

Воитель рожден ради правого боя.

Воитель в сраженье вступает, считая,

Что это – ворота отверстые рая,

А если от битвы откажешься правой,

Ты, грешный, расстанешься с честью и славой.

Ты будешь позором покрыт, а бесчестье

Для воина горше, чем гибель в безвестье.

(С)Бхагавад-Гита

Вдох – выдох, под ногами холодные камни. На них лежит освежеванная туша барана – в этот раз свинья все поняла и решила уступить место своему парнокопытному коллеге.

Выдох-вдох, перед глазами черная дыра – межмирные врата, вход в неизвестность, место, где все загадки получат свои ответы.

Чет стиснул зубы. Почему он раньше не проверил скорость выброса защитных шипов? Что ему мешало сбросить в колодец два груза подряд еще во время первого визита в Ланью Тишь? Это ведь было так просто. Крестьянские запасы пожалел? Можно было заплатить им за мясо – какие проблемы? И вообще – первым делом стоило проверить, только ли на него реагирует механизм. Может быть, дело спасла бы и простая деревянная чурка. Только чего теперь думать – на раздумья времени не осталось совсем…

Баранья туша полетела вниз. Содрогнулась земля.

Не дав сомнениям и страху проснуться, Чет задержал дыхание и прыгнул в колодец.

Замельтешили по сторонам бурые, покрытые мхом камни. Оглушительно плеснула и погасила звуки вода. Света печатей хватило, чтобы разглядеть расходящиеся в стороны шипы. Они втягивались в пазы с неспешной, но смертоносной неторопливостью, сияли во мраке бледной колдовской плесенью. И не было им конца.

Черная вода крутилась возле каждого острия, порождая воронки из мрака, вытягивалась щупальцами, желая осязать вторгшегося в ее владения чужака…

Чет мысленно отсчитывал секунды погружения. Сколько еще? Если верхние шипы только-только начинали расходится в стороны, и Ныряльщик рисковал зацепиться за них, то нижние уже почти скрылись, готовые выстрелить снова.

Тьма резко обступила, и вода стала густой, как кисель.

Последний шип почти скрылся в стене. Наружу торчало только его острие, похожее на серебристое жало.

«Кажется, все! Неужели, прошел?» – подумал Ныряльщик, поспешно решив, что справился со смертельной преградой.

Шип оказался предпоследний. Последний уже спрятался в паз и приготовился вырваться из него снова…

Удар. Напряжение и азарт погасили боль, отбросив ее на периферию сознания. Чет не сразу понял, что произошло. Тело резко стало непослушным, безжалостная мощь поволокла его в сторону и впечатала в стену.

«Демонская сила! Чтоб тебя!» – стало последней фразой, которую Чет успел мысленно произнести. Потом все поглотила темнота.

Чет очнулся на земле. В легкие с шумом врывался воздух. Он приносил с собой аромат меда, который казался раздражающе резким, слишком пряным и приторным.

Ныряльщик открыл глаза. Он лежал посреди цветущего луга на боку, скрутившись, как дитя в материнской утробе. По лицу требовательно стегал травинками прохладный ветер. Качались на высоких ножках причудливые, незнакомые цветы и пахли назойливо, словно желали опьянить запахом.

Чет медленно перевернулся на спину, прижал руку к пробитому боку – липко и влажно, а боли как будто бы и нет вовсе. Или, чувствовать разучился, ощущать? А может и вовсе помер? Нет уж, не дождетесь! Словно в поддержку этой мысли травинки сильнее забили по щекам – «Вставай!». Ветер крепчал.

Небо над головой выглядело странным. Лиловые, розовые и зеленые цвета мешались в нем причудливыми разводами, закручивались яркими хвостами вокруг черной круглой дыры, что зияла в зените над головой. Из ее центра свисала длинная цепь с ведром. Потоки воздуха качали его из стороны в сторону, как маятник.

«И все-таки я добрался до дна колодца!» – додумался Чет.

Осознание достигнутой цели придало сил. Ныряльщик медленно поднялся на ноги и огляделся вокруг. Цветущее поле тянулось насколько хватало глаз. Горизонт растворялся вдали, свет резал глаза тысячами крохотных искр.

Там и тут цветастый ковер вспыхивал драгоценными бликами. Чет присмотрелся и удивленно хмыкнул: повсюду среди живых растений мелькали невероятные драгоценные цветы. Их лепестки, сердцевинки и листья играли гладкими гранями. Изумруды, рубины, сапфиры – ни один иллюстратор из Книги Сердец даже близко не смог передать всю красоту этих волшебных растений.

В одном месте драгоценные цветы не росли – были сломаны, смяты и свалены в кучу, что находилась аккурат под свешенным с неба ведром.

Вот ты какой, сад Оккора! Красивый, но, похоже, заброшенный и пустой. Цветы, облака, черная дырка колодца и ни одной живой души кругом. Тихо. Спокойно. И гибелью не пахнет. Если Змейка так же упала сюда, она наверняка жива!

Где же ты, инкубья дочка? Подай хоть какой-то знак…

Ничего, только глаза немного привыкли к свету и стали лучше смотреть вдаль.

Впереди, у самого горизонта, возвышался огромный холм в сиреневой дымке. Из его середины к небу вздымались две какие-то острые штуки, похожие на половинки лунного серпа. Несколько миль до него, навскидку. Что это – башни, деревья или скалы, – определить с такого расстояния возможным не представлялось.

Решив, что странный рогатый холм может оказаться замком или городом, Чет поплелся туда. Боли по-прежнему не было, но тело словно онемело, стало непослушным и почти неуправляемым.

Прохромав несколько десятков шагов, Ныряльщик оживился. В буйной зелени отчетливо проступил чужой след. Цветы и травы клонились к земле, примятые чьими-то шагами, лишь драгоценные растения торчали кверху сверкающими вешками.

Так он и шел по следу, потеряв счет времени и почти не ориентируясь в пространстве, пока не достиг странной рогатой горы. Она отвесно нависла, заслонив небеса, покрытая густым цветом рубиновых лилий и сапфировых васильков. Встала, как стена.

Чет насторожился, заметив, что гора движется, будто дышит. В тот момент кто-то цепко схватил его за руку.

– Ты пришел!

Ныряльщик обернулся. За спиной стояла Змейка. Глаза у нее были, что у лани – огромные, темные и испуганные, а кожа белая, как туман. Страху, похоже, того еще натерпелась.

– Пришел. За тобой, – доходчиво сообщил Чет. Он старался держаться по возможности спокойно, непринужденно, но первый шок после падения прошел, и тело стало выходить из оцепенения – возвращались ощущения.

Рана под ребрами проснулась и зашлась болью. Чет не хотел подавать вида, что с ним не все в порядке, но бравада сорвалась – он пошатнулся и уперся рукой в травянистый бок горы.

Почва под ладонью оказалась теплой. Она двигалась и медленно пульсировала.

– Чет! – Змейка, вскрикнула, подскочила к нему, сунулась под руку, желая поддержать, хотела сказать что-то, но подавилась словами, заметив растекшуюся по одежде Ныряльщика кровь.

– Я нормально, – огрызнулся тот, злясь на собственную слабость. – Это что за дрянь? – он с силой хлопнул по траве, сломав пушистый кустик голубых незабудок.

– Тише, это он, – благоговейным голосом предупредила Змейка.

– Кто «он»? – не понял Чет.

В тот момент ему меньше всего хотелось играть в загадки и разбираться с недомолвками и намеками.

– Демон.

– Какой еще демон?

– Оккор. Ты мне сам про него рассказывал.

– Серьезно, что ли? – выдохнул Чет, оседая на землю.

Он сел, вытянув ноги, и постарался дышать медленно, чтобы не двигалась резко грудная клетка. Змейка опустилась рядом, махнула рукой на затенившую их громаду.

– Конечно, серьезно. Там рога у него, – показала в высь, – а там, если кругом обойти, хвост. Он длинный, до самого горизонта тянется. Из-под земли выбивается поодаль, будто сам по себе. А еще…

– С чего ты взяла, что это Оккор? – перебил девичьи восторги Чет.

– Он сам сказал.

– Значит. Эта штука говорит? – усомнился Ныряльщик. – Что-то я пока от него слова не услышал.

– Нет, голосом не говорит, – ударилась в разъяснения Змейка. – Он мысли читает и шлет прямо в голову. Так что думай осторожней и словами обидными на него не обзывайся.

– Разве «штука» обидное слово?

– Не знаю, может для демона и обидное, кто их разберет?

– Ясно. А почему твой обидчивый демон не шевелится?

– Говорит, в землю врос. Он спит вообще-то и думает, что я ему снюсь.

– Вот как. Выходит, и я снюсь?

– Скорее всего.

– Сумасшедшая зверюга, – проворчал Чет, проигнорировав просьбу не обзываться. Его сложившаяся ситуация вдохновляла значительно меньше, чем Змейку.

– Он не зверюга, а мой предок, – заступилась за родню та.

– Предок, так предок, – не стал спорить Ныряльщик. – Что делать-то теперь будем?

– Не знаю, – улыбнулась Змейка, – тут хорошо, – добавила, определенно намекая, что уходить из странного места особой надобности пока что не видит.

– Да, пожалуй, неплохо, – неожиданно для себя согласился Чет.

Ныряльщик ощутил, что Змейкина эйфория передается ему. «Такими темпами я скоро забуду про рану, древнего демона, другой мир на дне колодца и начну восхищаться природой. Что за наваждение? От цветочков что ли?» – отметил про себя.

Какое-то время Ныряльщик упрямился, силясь противостоять ароматному дурману зачарованного луга, но вскоре силы иного мира взяли над ним верх.

Чет перестал думать и, закинув голову, уставился ввысь. Там ветер гонял облака, лепил из них абстрактные, причудливые формы, а потом, словно недовольный работой мастер, разбивал на клочки и разметывал по небу. Оно было необычайно глубоким, это небо, гораздо более глубоким и бесконечным, чем показалось сначала. Если вглядываться в него, создавалась иллюзия движения – будто не лежишь на земле, а все поднимаешься и поднимаешься в самый зенит. Даже голова начала кружиться.

Чет попробовал двинуться, но руки совершенно отяжелели, или вообще отмерли. «Может, я тоже в землю врос?» – мелькнула в голове мысль, которую вытеснил мощный настойчивый гул. Сначала он походил на рокот далекого моря, накатывал и утихал, а потом Чет различил слова.

– Сегодняшний сон интереснее вчерашнего. В сегодняшних иллюзиях я увидел человека. Даже двоих. Мне слишком давно не снились люди.

– Это не сон. Мы на самом деле здесь, Оккор. Ты ведь Оккор? Я правильно понимаю?

Чет попытался ответить вслух, но губы слиплись так прочно и стали такими тяжелыми, что он просто подумал то, что пожелал произнести. Этого хватило. Демон ответил:

– Я Оккор, владыка подземного мира демонов. А кто ты такой?

– Чет Зетта. Святой Ныряльщик Ордена из Гвинета. Это королевство, что находится там, наверху…

– Я знаю, где расположен Гвинет, – раскатом грома перебил фразу демон и, понизив тон, продолжил диалог. – А что, принцесса Евангелина Гвинетская еще правит?

– Нет ее давно, а имя только в легендах осталось.

– Вот оно как. Сколько же я спал?

– По-нашему – несколько столетий, по-вашему… не знаю я, – от всей этой мысленной беседы у Чета трещала и пухла голова, по мозгам будто конь с бороной прошелся. – Тяжело с тобой говорить, демон. Может, проснешься?

Снова грохнуло, пророкотало, и настала гробовая тишина. Ни звуков, ни дуновений, ни запахов. Мир словно исчез на миг, а потом появился снова…

Чет пришел в себя. Разлепил веки, двинул рукой, ногой, с титаническим трудом повернул голову. Взгляд наткнулся на Змейку. Девушка лежала рядом в траве. Видимо, какое-то время они вдвоем находились без сознания. «Значит, видение? Галлюцинация? Бред воспаленного мозга? – предположил Чет, с опаской касаясь демонского бока. Тот больше не пульсировал, не шевелился. – Холм, как холм. Приведется же!»

Желая опровергнуть столь недальновидную мысль, холм двинулся и закачался. Чет окончательно пришел в себя, схватил в охапку Змейку и быстро, как мог, отполз подальше от ожившей громадины.

«Все-таки это Оккор!» – урезонил сам себя, осудив за неверие.

Демон-исполин тем временем наполовину выбрался из-под земли – сделал это аккуратно, будто из воды вынырнул, так что Чета и Змейку такое движение даже не побеспокоило. Владыка подземного мира оказался рубиново-красным, покрытым блестящей чешуей. Там, где сходились чешуйки, между ними забилась земля, проросла острыми травинками. Цветы и деревья росли на спине и плечах гиганта, виднелись в волосах у оснований массивных рогов.

– Как же долго я спал! – голос Оккора, оглушительный и бархатный одновременно, разнесся по округе. Разбуженные шумом, из гривы демона вырвались сотни встревоженных птиц. Они черными галочками метнулись к облакам, замелькали, загомонили.

Владыка подземного мира вынырнул из земли по грудь. Чет обратил внимание, что из-под ребер его, оттуда, где у человека находится сердце, виднеются черные скользкие нити и расходятся по разным сторонам. Некоторые идут прямо в небо, теряются среди облаков. Присмотревшись внимательнее, Чет заметил, как капает с них на землю черное и густое – такое знакомое… Черная Вода, спасу от нее нет!

– Эй, Оккор! – громко поинтересовался у демона Чет. – Темные сердца в нашем мире твоих рук дело?

– Да. Они принадлежат мне и существуют во всех близлежащих мирах, – пророкотало в вышине.

– Для чего они нужны?

– Для того чтобы обезопасить мой сон. Мы, высшие демоны, можем впасть в спячку и не просыпаться столетиями. В такие моменты мы уязвимы. Чтобы враг не поразил нас спящих, мы способны выращивать себе дополнительные сердца и прятать их в соседних мирах.

– Вот как? Не знал, что демоны столь пугливы.

– Не пугливы, а предусмотрительны.

– И эгоистичны! – возмутился Чет. – Твои сердца наделали столько бед по всему Гвинету! Черная вода сочится из них и травит целые селения, а еще нечисть приманивает.

Змейка испуганно вцепилась Ныряльщику в рукав, рассудив, что повышать голос на исполина ростом с Орденовскую башню очень неразумно и вообще опасно.

Оккор остался спокоен. Он понимающе качнул рогатой головой и пояснил:

– Что поделать, моя сила гораздо ближе к вашей тьме, чем к вашему свету. Такова природа демона, но не беспокойся, с пробуждением необходимость в дополнительных сердцах отпадает.

– Значит, ты больше не будешь мстить миру людей за ссору с принцессой Евангелиной?

– Мстить? Я же сказал тебе, сердца нужны не для мести. Месть, обида, зависть мне не свойственны. Я никогда не мстил Евангелине за отказ, и не планировал так поступать. Все это – ваши нелепые человеческие домыслы. Если происходящее вокруг не устраивает меня, я просто впадаю в спячку и пережидаю. Жду до тех пор, пока окружающая реальность не изменится.

– И как тебе после пробуждения? Изменения ощущаются?

– Да. Мой мир неубран, запущен. Мой сад одичал. Много времени уйдет на поправку.

– Значит, в ближайшие годы спать не ляжешь? – уточнил Чет. – Не хочется, чтобы во время твоего следующего отдыха ситуация с сердцами повторилась.

– На восстановление мне понадобятся столетия, человек. Так что не беспокойся. И если очень хочешь – можешь закрыть межмирный переход, тогда связь разорвется, и сердца больше не прорастут в колодцах твоего родного королевства.

От таких слов Ныряльщик насторожился, а Змейка вздрогнула всем телом, вспомнив про ритуал, необходимый для закрытия.

– Нет уж, спасибо, – поддержал ее Чет. – Никаких невинных жертв!

– Жертвы не понадобятся, – упокоил Оккор. – Пусть дитя двух миров отгородит мир демонов от мира людей своей силой.

– Нет у меня никакой силы! – сделав страшные глаза, открестилась от предложения девушка.

– Есть. Просто используй ее смело.

Все случилось, как и говорилось в пророчестве. Змейка, дитя двух миров, закрыла проход между Гвинетом и садом великого Оккора. Слава всем ангелам и демонам, умирать ей для этого не пришлось, а вот прыгнуть в колодец понадобилось…

Оккор выбрался из почвы целиком и проводил их до места падения, туда, где над головой, в облачной выси виднелась черная дыра перехода. Чету и Змейке пришлось взобраться исполину на ладонь. Она оказалась большущей, как лесная поляна.

Земля плавно ушла вниз, запестрела цветочным ковром, заискрилась драгоценными вкраплениями. Блестящая куча сокровищ осталась внизу, весело вспыхнула на прощание.

«Интересно, падре спускался сюда за ними или сверху ведром черпал? – раздумывала Змейка, с любопытством глядя вниз. – Нет, наверняка не спускался. Где ему! Видимо пытался цеплять, и выходило у него не слишком успешно. Столько волшебных цветов переломал – такую красу перепортил! Как же хорошо, что все закончилось. Удивительно, что он за мной вернулся!»

Девушка с восхищением взглянула на Чета, а потом, вспомнив про его рану, занервничала.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила шепотом.

– Нормально, тут воздух хороший – все на пользу, – отшутился Ныряльщик. Не соврал – он действительно ощущал себя значительно лучше, чем сразу после падения. Боль исчезла, онемение тоже – чудеса!

– Воздух пробуждения лечит любые раны, а драконий амулет восстановления ему в этом в этом очень способствует, – прочитал его мысли Оккор, который, кажется, не видел разницы между мысленным и реальным общением.

Точно! Амулет! Чет совершенно забыл про него, а подарок лесного дракона до поры до времени лежал себе тихонько в его кармане. Не бесполезный, оказалось, подарок-то…

– Вот и все… – протрубил на прощание владыка подземного мира.

Ладонь, словно лифт, мягко пошла вверх. Ветер, рожденный голосом демона, обдул девушку и Ныряльщика, облака обступили с боков, и цепь с ведром оказалась совсем близко. Большое такое ведро – трех человек засунуть можно. А вдоль цепи тонкая веревка протянута. Когда погрузились, Чет додумался дернуть за нее, и ведро пошло верх.

Вот тебе и Ланья Тишь. Вот тебе и колодец! Целый мир спрятан под крошечной деревушкой. Вот он, как на ладони со всеми его чудесами, тайнами, демонами и сокровищами. Красивый мир, интересный. Одна проблема – связан с землей, и на земле от этой связи слишком много бед. Значит, ее действительно лучше порвать.

Змейка глубоко вздохнула и посмотрела на Чета, спросила, уточняя:

– Будем закрывать?

– Конечно, – однозначно ответил Ныряльщик.

– Жалко, красиво тут.

– Это чужой мир, у нас с тобой свой есть.

– Ты прав, и все-таки, какая красота…

Ближе к переходу монотонный неспешный подъем сменился напористыми рывками. Кто-то тянул ведро вручную, помогая неведомой силе, двигавшей его сначала.

Яркие цвета подземного неба погасли, сменившись тьмой. Какое-то время ведро плыло сквозь нее. Ни звуков, ни запахов – пустота. Будто нет ничего, и сам ты исчез, провалился в небытие.

Иллюзию развеял влажный дух мха и плесени. Сырые камни манили в родную реальность. Ведро пошло быстрее. Мощный рывок, и оно перевалилось через край дыры на дне колодца.

Лиска и Чет выпали из него к ногам Либерти Эя.

– Привет, Либ.

– Привет. Добро пожаловать домой.

– Не то чтобы я сильно скучал по такому «дому», но все роднее, чем там, внизу, – Чет кивнул на проход и внимательно огляделся по сторонам.

Грубые стены поднимались вверх. Старые камни местами растрескались, позеленели от времени. На некоторых из них виднелись какие-то древние, полустертые символы – то ли руны, то ли иероглифы. Высоко над головой, вопреки всем законам природы, находилась вода. Она, словно гладкое зеркало, отражала утоптанную землю, дыру, ведро и троих людей, давно уставших удивляться окружающим чудесам. Из глянцевой глади сочились тонкие струйки темного дыма и опадали вниз, растворяясь в воздухе. Это колодезная вода очищалась от черноты.

Сердца Тьмы обнаружились тут же рядом. Они висели по стенам в количестве пяти штук. Как и предполагал Чет – все молодые, незрелые. Теперь они начали усыхать и кукожиться – демонская сила их больше не питала, да и необходимости в них теперь не было.

– В переходе есть еще, – отметил Либерти Эй, отследив взгляд Чета.

– Я смотрю, ты таки вспомнил, как пробраться в грот? – поинтересовался у коллеги Чет.

– Не сам, – признался тот, – падре Герман напомнил, когда его в город увозили.

– Кто увозил?

– Падре Оливер со стражниками приехал и арестовал его, а заодно и Трагеди.

– Так старому козлу и надо. Пойдем отсюда, – Чет поднялся на ноги, протянул руку Змейке. – Хотя, постойте! Мы ведь собирались закрыть эту лазейку. В ведре решили, помнишь?

– Да уж. Знать бы каким образом? – растерялась девушка.

– Вспомни или придумай. В любом случае – это твоя работа. Ты ведь у нас дитя двух миров.

Змейка, которой противопоставить было нечего, смотрела на обоих Ныряльщиков с надеждой – вдруг чего полезного подскажут? Но что тут подскажешь? Нырять в колодцы им приходилось, а закрывать проходы между мирами – нет.

– Я совершенно не представляю, что делать и как. С чего начинать, чем заканчивать.

– Попробуй начать сначала. Не получится – будем думать дальше…

Змейка осторожно присела на краю дыры. Внизу синело небо, и плыли облака. Сквозь их разноцветное кружево пестрели луга. Дочь инкуба закрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям, и коснулась ладонью края. Земля под рукой растворилась, стала вязкой, тягучей. Змейка потянула – края дыры начали сходиться и срастаться, склеиваться…

В приемном отделении городской стражи Уноса в три часа ночи бодрствовали только трое. Дежурный гвардеец Лурий, караульный пес Закусай и Лиска.

Никто не разговаривал, в помещении царило уныние. Да и кому захочется веселиться в полутемной душной комнате без окон, половина которой отгорожена мрачной решеткой. Сегодня за решеткой никто не оказался. Гвардейца Лурия этот факт несказанно радовал: меньше народа – меньше возни и шума.

Лиска сидела на грубой лавке, заботливо поставленной для ожидающих в дальнем углу возле шкафа с бумагами.

Каждую минуту она тревожно вскидывала голову на громкий звук, но звук этот раз за разом оказывался недовольным бормотанием сонного Лурия или стуком его железной кружки о стол.

– Ждет и ждет… И чего ждет? – подавив зевок, поинтересовался у пса стражник. – Шла бы уже отсюда.

Закусай в ответ дернул ухом и громко щелкнул по полу обрубком хвоста – не знаю, мол, у нее спроси, почему прочь не идет.

– Ну, и чего ты дожидаешься? – воспользовался советом Лурий. – Ты еще при сменщике моем, что днем дежурит, тут сидела. При мне теперь сидишь. Терпение мое испытываешь?

– Нет, что вы! Моего друга забрала стража, – пожаловалась Лиска. – Мне очень важно знать, что с ним будет.

– Что будет, то будет, – проворчал Лурий, а потом поинтересовался. – Жених чтоль твой?

– Нет! – громко запротестовала Лиска. От предположения стражника почему-то стало приятно и немного стыдно. Даже щеки зарумянились.

– Обманываешь, – довольно ухмыльнулся Лурий. Служба в городской страже отточила его умение улавливать людскую ложь до совершенства. – Ты, вон, вся как роза зарумянилась. За что хоть забрали-то друга твоего?

– Я не знаю. Наверное, за то, что он из другой страны.

– Из какой?

– Вроде бы из Раджистана.

– Ох уж эти нелегалы, – гвардеец нахмурился. Курчавые брови нависли над глазами, как дождевые тучи. – Поналезут, саранча такая, через границу, набедокурят. Ох-ох-ох, – он покачал головой и осуждающе взглянул на собеседницу. – Что ж вы, девки, связываетесь-то с ними? Медом они, что ли, намазаны?

– Просто он очень хороший человек, – Лиска вступилась за Булли-Кутту. – Тут какая-то ошибка. Он мне невероятно помог и ничего плохого людям не сделал!

– Сделал – не сделал, начальник разберется, кто хороший человек, а кто плохой. Начальнику виднее. Вот и жди, что наш главный решит. На него теперь вся твоя надежда.

Слово «начальник» своей важностью произвело неизгладимое впечатление. Стало боязно за Булли-Кутту. А вдруг и впрямь попадет к этому начальнику? И что тогда? Чтобы не мучиться догадками, Лиска начала уточнять:

– А, что же, ваш главный всех, кого стража из города приводит, лично допрашивает?

– Нет, не всех. Делать ему, думаешь, больше нечего? А вот твоего друга, как увидел, так сразу и забрал к себе.

– Вы уверены? – Лискин голос дрогнул, стало совсем страшно.

– Конечно, уверен. Я раджистанца арестованного видел, когда пришел со своим сменщиком меняться. Он вот тут, – Лурий махнул рукой на решетку, – со всяким отребьем сидел. А потом начальник стражи с обхода вернулся. За решетку глянул, да так и обомлел. А как в себя пришел – тут же на нас раскричался, ногами затопал, отребье все по домам распустил, а жениха твоего к себе в кабинет увел.

– Зачем?

– Да пес его знает.

У Лиски от волнения подкосились ноги. Она ошарашено плюхнулась на скамейку и застыла, глядя в одну точку.

Когда дама в отчаянии, внутри даже самого неромантичного мужчины порой просыпается рыцарь. Именно поэтому, отметив, что девушка шокирована и находится на грани истерики, Закусай, как истинный джентльмен, первым приблизился к ней и принялся лизать лицо, желая привести в чувства.

– Ты чего, дочка? – испугался Луций. Он хоть и любил поворчать, но сердце имел доброе. – Плохо тебе стало? На, попей чайку.

Под нос сунулась горячая, исходящая паром чашка. Аромат чая и терпкий дух псины отрезвили Лиску. Она встряхнулась, обвела взглядом помещение и мысленно пообещала себе: «Я удачливая, значит, все будет хорошо», а вслух сказала:

– Спасибо, – и отхлебнула из кружки добрый глоток пахнущего лимонной мятой напитка.

Дверь раскрылась, в помещение вошли какие-то люди.

Лиска еще не успела их рассмотреть, а Лурий и Закусай уже вытянулись по стойке смирно. Гости были явно не рядовые.

Прибывшие оказались раджистанцами. Об этом говорили их нездешние костюмы: яркие широкие штаны, цветастые рубахи, кушаки, халаты поверх всей остальной одежды. Южный народ: кожа у них загорелая, волос темный, а зубы белее, чем сахар, и улыбка оттого проскакивает ярко, будто молния на грозовом небе.

Следом за раджистанцами ввалились несколько стражников. Они шумно сопели, перешептывались и благоговейно смотрели на чужаков. Высокий русоволосый стражник – явно главный среди прибывших блюстителей закона – что-то тихо говорили самому важному из иностранцев. Тот внимательно выслушал, милостиво кивнул, и вся делегация направилась по лестнице на верхний этаж.

– Кто это такие? – полюбопытствовала Лиска у Лурия.

– Послы. Видишь, какие расфуфыренные! Все в шелках, на пальцах кольца золотые. А рожи какие благородные, холеные, ты видела?

– Зачем они пришли? – не разделила восторга Лиска.

– Не знаю. Они мне, как видишь, не докладывались. По делу, видать…

Через четверть часа это самое дело выяснилось.

На лестнице раздались шум, споры, громкая иноземная речь. Потом по ней быстрым шагом спустился Булли-Кутта.

Рядом с ним, быстро перебирая ногами под полами длинного халата, семенил тот самый важный посол. Он что-то просил у оборотня по-раджистански. За ними, переваливаясь, как медведь, брел начальник стражи и требовал басом:

– Уважаемые господа, в королевстве Гвинет прошу вас говорить по-гвинетски. Таковы правила, при всем уважении…

Посол пропустил просьбу мимо ушей, а Булли-Кутта уважил начальника и строго повторил:

– Я никуда с вами не поеду. У меня дела в Гвинете, и пока я их не закончу, намерен оставаться здесь!

– Ваше высочество, мы искали вас несколько лет, а вы противитесь. Ваш отец сильно переживает. Царевичу не пристало бегать по лесам от своих верных слуг.

– У меня здесь дела. Неотложные, – сердился Булли-Кутта, и голос его все больше напоминал песий рык.

– А я обязан доставить вас в Раджистан. Я обещал вашему отцу, – не унимался посол, сдаваться он, похоже, не собирался.

Оборотень раскрыл было рот, снова готовясь возражать, а, может, уже и угрожать послу, но тут увидел Лиску. Девушка смотрела на него во все глаза, испуганная и восхищенная.

– А ты что тут делаешь?

Булли-Кутта моментально забыл про соотечественика, приблизился к девушке и присел перед ней, желая заглянуть в лицо. Лиска окончательно разнервничалась, низко опустила голову и завесилась волосами, будто они могли оградить ее от всего мира, а, главное, от пытливого мужского взгляда.

– Вас ждет, господин мой, – пояснил Лурий, предусмотрительно отодвигаясь подальше от оборотня. – Она, как вас наверх увели, так с тех пор и ждет. Переживает.

– Ясно. Давно, значит, ждешь?

– Угу.

– Ты дело свое сделать успела? Ныряльщика насчет Змейки предупредила? – строго поинтересовался Булли-Кутта.

– Да. Он, как услышал, так сразу в Ланью Тишь и поскакал. Я коня ему отдала.

– А сама чего домой не поехала?

– Так не на чем. И за тебя очень испугалась. Думала, вдруг в тюрьму посадят, или вообще казнят? Кто знает, какие тут в столице сейчас законы?

– Напридумывала, глупая, – насмешливо фыркнул Булли-Кутта, и впервые за время их знакомства его губы тронула особая улыбка, искренняя, теплая и немного смущенная. – Ничего мне никто не сделал бы.

– А я откуда знала? – обиженно всхлипнула Лиска. – Я действительно волновалась! Очень переживала.

Она затряслась всем телом, пытаясь сдержать рыдания, ткнулась лицом в могучее мужское плечо. Слишком устала и перенервничала, чтобы сдерживаться. Булли-Кутта осторожно обнял ее, прижал к себе.

– И чего ты все время за меня волнуешься?

Желание признаться в чем-то важном, неожиданном для себя, как волна. Первая волна намекает – прикасается чуть ощутимо, следующая подталкивает сильнее, настойчивее. Так доходит до последнего – девятого вала. Он накрывает с головой, подхватывает и несет – тут уже не посопротивляешься!

– Просто я тебя… люблю. Кажется… – отчаянно прошептала Лиска и заревела в голос.

Она долго плакала в объятьях оборотня, размазывала слезы по его одежде, по длинным косам, по надежным, сильным рукам, а он молчал и гладил ее по рыжим волосам своей грубой ладонью. Потом, когда похрюкивания и всхлипы утихли, поинтересовался, не поверив услышанному:

– Правда?

– Да, – выжала из себя Лиска. Признаваться в сокровенном было тяжело – стыдно, но врать и отнекиваться почему-то не получалось. Она вдруг поняла, что произнесла именно то, что давно хотела. Теперь самой все понятно стало, а на душе сделалось свободно и легко.

Оборотень взял девушку за плечи, бережно отстранил он себя, желая заглянуть в лицо, удостовериться – не шутит ли, но та смущенно завесилась огненной челкой – спряталась.

– Значит, соврал волк, – подытожил Булли-Кутта.

– Какой еще? – Лиска заинтересованно шмыгнула носом, а потом вспомнила рассказ про царевича-охотника, что слушала и запоминала сквозь сон. – Ах, тот волк, который из проклятья? Так я же удачливая. Проклятие удачливых боится!

Девушка подняла голову и лукаво взглянула на собеседника. Тот смотрел на нее с восхищением и благодарностью. Его глаза сияли, от былого мрака не осталось следа.

Оборотень подумал немного и вдруг предложил:

– Поедешь со мной в Раджистан?

– Я? – Лиска опешила. – А что я там буду делать?

– Царевной станешь.

– И что царевны делают?

– Как что? Ты вроде умница, а такие вещи спрашиваешь?

– Я деревенская, откуда мне знать? – хитро прищурилась Лиска, став похожей на сказочную лисичку.

– Царевны по саду гуляют, с золотых тарелок кушают и наряды меняют по три раза на дню.

– Скучно же?

– А ты чего хотела? – оборотень удивленно вскинул брови.

– Я думала, они страной правят.

– Какая ты шустрая, сразу целой страной управлять собралась.

– Да нет, что ты! – Лиска смутилась. – Это для меня слишком ответственно. Я царевной не хочу быть, не мое это.

– А что твое?

– Считать, читать, думать. Я без раздумий не могу.

– Тогда визирем будешь или казначеем, – Булли-Кутта довольно сверкнул белыми зубами и громогласно расхохотался. – Или звездочетом!

– Это интересно.

– Вот и договорились. Думай, считай – главное, просьбу мою выполни.

– Какую?

– Невестой моей стань. Согласна?

– Невестой? – от неожиданности Лиска запнулась и даже дыхание задержала. – Тебе, действительно нужна невеста-звездочет?

– Еще как нужна. Такой ведь ни у кого во всем Раджистане нет!

– Тогда я согласна, – Лиска кивнула быстро и покраснела от ушей до пят. Посмущавшись немного для порядка, вспомнила о важном. – Только сначала мне в Ланью Тишь надо! Там матушка и Змейка… и вообще, Пресветлый знает, что творится!

– Не волнуйся, заглянем в твою деревушку, – успокоил ее Булли-Кутта. – Надо же мне твоей руки по-человечески у родительницы твоей попросить? Да и Ныряльщика этого надо на свадьбу позвать, если он еще в колодце не потоп.

Ход петлял под землей, закручивался бесконечной кишкой.

Либерти Эй шел впереди, за ним Змейка. Последним тащился уставший Чет.

– Как ты открыл решетку, Либ? – поинтересовался недовольно, ковыляя за сияющим, будто начищенная монета, Эем. – В чем секрет?

– Нужно было воспользоваться печатью, приложить ее куда надо. Засунуть руку далеко за прутья, найти специальное место…

– Выходит, я тоже мог отпереть подземный ход?

– Наверное, мог. Хотя, снаружи потайную метку не видно и найти наугад практически невозможно, а изнутри она быстро отыскивается.

– Понятно. А местного падре, говоришь, арестовали?

– Да. За ним целый отряд из столицы приехал.

– Сразу после моего прыжка? Когда же они успели?

Чет недоумевал, пытаясь сопоставить события и время. Сам он покинул Унос и поскакал по короткой дороге через Легендаленд. Это самый быстрый путь. Чтобы собрать отряд и нагнать его, падре Оливеру потребовалось бы много времени, даже если бы он тоже решил срезать путь через дролльи леса.

– Они спешили, – объяснил Либерти. – Так что через три дня после твоего прыжка прибыли в Ланью Тишь.

– Три дня? – удивился Чет и додумался. – Значит, время на дне колодца идет по другим законам.

– Скорее всего.

Ход все извивался. Белыми змеями тянулись из стен корни. Иногда попадались свечи, воткнутые в их петли, как в канделябры. При приближении они зажигались сами собой и гасли, стоило отдалиться на десяток шагов.

Чет никак не мог успокоиться: раздумывал и сравнивал полученную от падре Оливера информацию:

– Кстати, – решил прояснить все окончательно. – В чем Орден обвинил местного священника?

– В покушении на убийство. Хотел сбросить в колодец деву.

– Выкрутится, гад. Скажет – народ, дескать, просил. Наврет про ритуал – верил, мол, всем сердцем, что ради благого дела избавления от тьмы и все такое.

– Не должен выкрутится. Его подозревают в убийстве одного из священников Ордена – старые дела.

– Надеюсь, – удовлетворенно согласился Чет. – Похоже, грехов у него больше, чем бубенцов на шутовском колпаке. И зачем он устроил весь этот цирк с ритуалом? Славы на старости лет захотел?

Узнав, что наставника арестовали и увезли, Змейка позволила себе облегченно выдохнуть. Слишком много страха она натерпелась, пока сидела запертая в сарае падре, со скованными чарами губами. Хочешь на помощь позвать, рассказать все, а не можешь: слова не идут, кашлем в горле застревают, душат – жуть!

Подлые чары, до сих не отпускали. Очень хотелось рассказать Чету всю правду. Что умысел падре Германа вовсе не в жажде мифической славы. Все гораздо банальнее – богатство виной.

Змейка не знала, что в тот самый момент наставник рассказывал об этом дознавателю. Про то, как работал с падре Тобиасом в Ланьей Тиши и как своего коллегу, отца Трагеди, убил из-за того, что не желал закрывать межмирный проход – через него ведь стольким можно поживиться. Поэтому пристукнул и тайну сохранил на долгие годы. Сам стал наведываться незаметно на дно колодца и закидывать в Оккоров сад ведро. Подцепить им драгоценные камни выходило далеко не всегда, и вообще, их добыча оказалась нелегким делом, но падре никуда не торопился – копил себе потихоньку, складывал заветные сокровища в подвал…

Змейка из этого знала далеко не все, но очень хотела поделиться, поэтому замычала, преодолев лишившую дара речи силу.

– Ты чего? – Чет взглянул на нее непонимающе и догадался. – Тебе рот заклеили, чтобы лишние слова не вылетали?

– Умг, – раздалось в ответ.

Девушка поморщилась – горло свел неприятный спазм. Она хотела кивнуть, как-то еще намекнуть Чету, что он все верно подметил, но смогла только чуть заметно подвигать глазами.

Этого хватило. Онемевших подобным образом Чет в Ланьей Тиши встречал уже предостаточно, поэтому заклятие безмолвия смог определить безошибочно. Падре арестован и лишен силы, а, раз так, все его заклятья держатся теперь на честном слове, и снять их не представляется сложным.

– Сейчас вернем твой голосок! – успокоил Змейку, остановился и коснулся ладонью ее губ.

Свет печати приятно согрел кожу. Так солнце весной касается льда, чтобы освободить реки и ручьи. Тепло, ласково, нежно.

– Ну, теперь все говорить можешь?

– Могу. Все! – она хотела пожаловаться на падре, но подумала, что есть вещи поважнее, и спросила вкрадчиво. – Чет, скажи честно, ты в Ланью Тишь из-за меня вернулся?

Чет ответил честно, как просили:

– Не из-за тебя, а за тобой. Решил тебя в город увезти, чтобы жениха твоего с носом оставить, а тут такое дело! Пришлось в колодец прыгать и по демонским владениям разгуливать.

– Значит, за мной… – вдохновенно повторила Змейка и с тревогой поинтересовалась. – А как же сваха?

– Откупимся. У Ныряльщиков жалование хорошее, – улыбнулся Чет, сунув руку во внутренний карман плаща. – А если не хватит, то на вот, держи!

На девичью ладонь лег рубиновый лепесток волшебного цветка.

– Ух, ты! Оккорово сокровище! – Змейка восхищенно сжала сверкающий камень в руке и потянулась к Ныряльщику, чтобы поблагодарить – хотела прикоснуться губами к его щеке.

– Ты – мое демонское сокровище! – Чет крепко обнял инкубью дочку и прижал к себе.

Либерти Эй ушел далеко вперед. Заметив, что за ним никто не следует, вернулся назад, поинтересовался:

– Вы идете?

Целующаяся парочка не удостоила Эя ответом. Змейке и Чету было совершенно не до него.

Не желая нарушать чужую идиллию, Либерти деликатно повернулся к ним спиной и пошел к выходу. Он хотел поскорее выбраться из мрака на свет. Там его ждала невеста.