Ирландские предания

Глава I

Однажды с Финном, сыном Кула, случилось нечто; а именно он покинул мир людей и со смятенной душой стал скитаться по Дивноземью. Провел он там много дней и ночей, попадал в переделки и смог принести с собой память о них.

Это само по себе удивительно, ибо мало кто помнит, что побывал в Дивноземье и тем более что с ним там приключилось.

На самом же деле мы не попадаем в Дивноземье, мы становимся дивными, и тогда с одним ударом сердца можем прожить год или тысячу лет. Однако, когда мы возвращаемся, память быстро затуманивается и кажется, что нам приснился сон или было видение, хотя мы и впрямь были в Дивноземье.

И то еще удивительно, что Финн не только помнил все, что случилось с ним в тот туго закрученный момент, но в этой истории есть и еще чему дивиться; ибо не только Финн попал в Дивноземье, но туда также была перенесена и огромная армия, которую он направил к Бен-Эдару, и ни он, ни воины не понимали, что покинули этот мир, пока не вернулись в него обратно.

Четырнадцать сражений, семь резервными силами фениев и семь регулярными, провел их предводитель во время того великого похода и марша. Когда они достигли Бен-Эдара, было решено разбить лагерь, чтобы войска могли отдохнуть перед военной операцией, которую Финн задумал на завтра. Место было выбрано, и каждый отряд и воинская группа размещалась как подобает, не создавая толчеи, неудобств или помех другим отрядам, ибо где отряд становился, там и отдыхал, другим не мешая и чувствуя себя вольготно.

Когда это было исполнено, вожаки отрядов собрались на покрытой травой равнине, возвышавшей над морем, где начали совещаться о грядущих завтра действиях, и во время этого обсуждения часто поглядывали они на широкий морской простор, что колыхался и блистал под ними.

Вместительный корабль под всеми парусами шел с востока к Бен-Эдару.

Время от времени, когда речи стихали, какой-нибудь воин глядел на спешащее судно и заводил о нем разговор; и возможно, именно в один из таких моментов и начались приключения Финна в Дивноземье.

— Любопытно, откуда идет этот корабль? — меланхолично спросил Конан.

Однако никто ничего толком сказать о нем не мог, кроме того, что это был корабль, хорошо оснащенный для войны.

Когда корабль подошел к берегу, наблюдатели заметили, как некий высокорослый мужчина спрыгнул с борта, ухватившись за древко своего копья, и вскоре об этом муже доложили Финну и привели его к нему.

Он и впрямь оказался воинственным и решительным здоровяком. Был облачен в дивные, прочные доспехи, на голове прочный резной шлем, на плече у него был великолепный бронзовый выпуклый щит, а по бедру постукивал прямой меч с широкими желобками. На плечах под щитом надет был роскошный алый плащ; спереди был большой нагрудник из червонного золота, а в кулаках сжимал он пару грубых копий с толстыми древками.

Финн и командиры оглядели этого мужа и были весьма восхищены его статями и снаряжением.

— Каких ты кровей, юный муж? — спросил Финн. — Из каких краев белого света ты прибыл?

— Кличут меня Кайл[85] Железный, — ответил незнакомец, — и я сын короля Фессалии.

— Какое поручение привело тебя сюда?

— Не с поручениями хожу, — сурово ответил сей муж, — а по делам, которые мне приятны.

— Пусть так. Что за приятное дело привело тебя в эту землю?

— С тех пор как я покинул свой край, не покидал я ни земли, ни острова, пока не заплатят мне дань и не признают власть мою.

— И ты прибыл в наше царство?! — воскликнул Финн, не веря своим ушам.

— За данью и покорностью, — рявкнул чужак и яростно ударил древком своего копья о землю.

— Руку на отсечение даю, — молвил Конан, — никогда не слыхали мы о воине, каким бы великим он ни был, кому не нашелся бы равный в Ирландии; по таким женщины нашего края поют похоронные песни.

— Клянусь рукой своей и словом, — молвил свирепый чужак, — твои речи наводят меня на мысль о мальчишке или дурачке.

— Постерегись, господин, — молвил Финн, — ибо пред тобой победители и великие драконы гэлов, а за нами четырнадцать битв ирландских фениев.

— Если бы всех фениев, павших за последние семь лет, добавить ко всем здесь стоящим, — заявил чужак, — я бы покрошил и тех, и этих сурово, лишил бы их конечностей и самой жизни.

— Экое бахвальство! — пробормотал Конан, глянув на него.

— Это вовсе не бахвальство, — молвил Кайл, — и, чтобы показать мои силы и стати, я предлагаю тебе поединок.

— Давай, — велел Финн.

— Вот он, — молвил Кайл с холодной свирепостью. — Если среди ваших четырнадцати бригад вы найдете человека, который сможет обогнать, перебороть или победить меня в поединке, я удалюсь в свой край и больше не стану вас тревожить.

И так жестко он говорил, и таким воинственно глядел, что смятение начало охватывать воинов, и даже сам Финн почувствовал, что у него перехватило дыхание.

— Это слова отважного мужа, — согласился он через мгновение, — и если не сможешь ты опробовать себя во всем оговоренном, то не из-за нехватки желающих.

— В одном лишь беге, — задумчиво продолжил Финн, — у нас есть знаменитый победитель, Кельте Мак-Ронан.

— Славе этого сына Ронана недолго длиться, — заявил незнакомец.

— Он может обогнать благородного оленя, — заметил Конан.

— Он может обогнать ветер, — воскликнул Финн.

— Его не просят обгонять благородного оленя или ветер, — усмехнулся незнакомец. — Ему надо будет обогнать меня, — рявкнул он. — Покажите этого бегуна, и посмотрим, столь ли велико сердце в ногах его, как он вас уверяет.

— Его нет с нами, — вздохнул Конан.

— Этих выдающихся воинов никогда не оказывается, когда кликнут клич, — мрачно заметил чужак.

— Ручаюсь, — воскликнул Финн, — он скоро будет здесь, ибо я сам его приведу.

— Пусть так и будет, — согласился Кайл.

— Пока же меня не будет, — продолжил Финн, — я оставляю уговор, что ты будешь дружен с присутствующими тут фениями и станешь соблюдать все условия и правила дружбы.

Кайл согласился на это.

— Я не причиню вреда никому из этих людей, пока ты не вернешься, — молвил он.

Затем Финн отправился в Тару королей, поскольку считал, что Кельте Мак-Ронан наверняка там будет. «А если его там нет, — думал воитель, — тогда я найду его в фенийском Кеш-Корране[86]».

Глава II

Не успел Финн отойти подальше от Бен-Эдара, как вошел в гу-стой, сумрачный лес, где деревья росли так часто, а подлесок был так загущен и переплетен, что сквозь него едва можно было пробиться. Вспомнив, что когда-то через этот лес была прорублена тропинка, он поискал ее. Это была глубокая протоптанная колея, которая шла, порой петляя, через весь тот лес.

Спустившись в эту мрачную ложбину, Финн двинулся вперед, однако, далеко забравшись в сырой лес, услышал звук хлюпающих и топающих шагов и увидал — прет на него ужасное существо со злобной харей; дикий, чудовищный, желтокожий, кряжистый великан, и на нем только дурно сшитый и обляпанный грязью серый плащ, который болтается и хлопает по икрам его большущих голых ног. На топающих ступнях его были огромные чеботы, по форме напоминавшие лодки, но поболее их, и каждый раз, когда он опускал ногу, она месила раскисшую грязь и выплескивала целую бочку жижи.

Финн никогда не видел великанов, подобных этому, стоял и глазел он на него, застыв в изумлении.

Великан же его поприветствовал.

— Совсем один ты тут, Финн? — воскликнул он. — Как же так вышло, что рядом со своим командиром нет никого из фениев?

При этом вопросе Финн пришел в себя.

— Это слишком долгая история, слишком запутанная и темная, чтобы рассказывать ее, да и времени у меня на это нет.

— Ну все же расскажи, — настоял гигант.

Тогда Финн под таким настоянием рассказал о прибытии Кайла Железного, о вызове, брошенном последним, и о том, что он, Финн, отправился в Тару королей, дабы отыскать Кельте Мак-Ронана.

— Я хорошо знаю этого чужака, — откликнулся здоровяк.

— Он и впрямь такой победитель, каким себя изображает? — спросил Финн.

— Он может совершить в два раза больше, чем обещает, — от-ветил монстр.

— Не перегнать ему Кельте Мак-Ронана, — настоял Финн.

Великан усмехнулся.

— Скажи еще, что он и ежа не перегонит, сердце мое. Да этот Кайл уж гонку закончит, когда твой Кельте начнет подумывать о старте.

— Тогда, — молвил Финн, — я уже и не знаю, куда обратиться и как защитить честь Ирландии.

— Я знаю, как это сделать, — откликнулся его собеседник, медленно покачивая головищей.

— Если так, — взмолился Финн, — скажите мне как, чести ради.

— Я сделаю это! — ответил великан. — Не разыскивай более этого тормозилу, сына Ронана со скрипучими коленками, — продолжил он, — попроси меня пробежать в этой гонке, и, ручаюсь, я буду первым на финише.

На это вождь расхохотался.

— Мой добрый Друг, у тебя хватит работы таскать две кучи грязи, что облепили каждую полу твоего плаща, не говоря уже о твоей тяжеленой обувке.

— Ручаюсь, — воскликнул великан, — в Ирландии нет никого, кроме меня, кто может выиграть эту гонку. Слово даю!

Тут Финн согласился.

— Быть по сему, — молвил он. — А теперь назови мне свое имя.

— Кличут меня Вахлак Серый Плащ[87].

— Все имена — это имена, — ответил Финн, — и твое тоже имя.

Затем вернулись они к Бен-Эдару.

Глава III

Когда они подошли к воинам, мужи Ирландии окружили великана-чужака, и были среди них закрывавшие свои лица плащами, чтобы скрыть смех, были и катавшиеся по земле от хохота, были и прочие, что лишь разевали рты, сгибали колени, опускали руки и ошеломленно смотрели на незнакомца.

Кайл Железный тоже приблизился к великану и осмотрел незнакомца пристально и с особым вниманием.

— Беса ради, что это такое? — спросил он у Финна.

— Сердце мое, — молвил Финн, — это герой, которого я ставлю против тебя в забеге.

Кайл Железный побагровел лицом и чуть было не проглотил язык от гнева.

— До скончания вечности, — взревел он, — и до самого последнего мгновения конца света не двину я ногой в состязании с этим жирным, крупным копытным, мерзко скроенным подобием побирушки.

Однако тут Вахлак разразился хохотом, да так, что у воинов в головах чуть барабанные перепонки не полопались.

— Успокойся, дорогой, я не побирушка, и род мой не хуже, чем у самого изысканного принца на этом сборище. Не уклониться тебе так от своего вызова, мой любезный, и ты побежишь со мной, или ты побежишь к своему кораблю, а я за тобой следом. Какой длины забег ты предлагаешь, сердце мое?

— Я никогда не бегаю меньше шестидесяти миль, — угрюмо ответил Кайл.

— Это небольшой забег, — молвил Вахлак, — но годится.

От этого места до Тростникового холма, Слиб-Ауахры[88] в Мюнстере, ровно шестьдесят миль. Тебе подойдет?

— Меня не волнует, как это будет устроено, — ответил Кайл.

— Тогда, — молвил Вахлак, — мы можем отправиться в Слиб-Луахру прямо сейчас, а поутру можем начать нашу гонку оттуда сюда.

— Пусть так и будет, — согласился Кайл.

Тут эти двое отправились в Мюнстер, а когда солнце садилось, достигли они Слиб-Луахры и приготовились провести там ночь.

Глава IV

— Кайл, сердце мое, — сказал Вахлак, — нам стоит возвести дом или хижину, чтобы переночевать.

— Ничего строить не стану, — ответил Кайл, с крайним неодобрением глянув на Вахлака.

— Неужели?

— Не стану я строить дом или хижину ради того, чтобы провести тут одну ночь, ибо надеюсь никогда больше не увидеть это место.

— Сам построю жилище, — молвил Вахлак, — а в строительстве не помогающий может оставаться снаружи.

Вахлак протрюхал к соседнему лесу и не останавливался там, пока не завалил и не связал вместе двадцать четыре пары больших бревен. Он подхватил их одной рукой, а другой сгреб охапи-щу тростника для своей лежанки; и из всего этого соорудил он жилище, уютное и славно покрытое соломой, а из оставшихся бревен развел он костер на полу.

Его сосед сидел поодаль, поглядывая на эту работу с яростью и отвращением.

— А теперь, Кайл, дорогой мой, — молвил Вахлак, — если ты мужчина, помоги мне найти съестное, ибо дичь-то тут водится.

— Сам ищи, — рявкнул Кайл, — ибо все, чего хочу я, — не быть рядом с тобой.

— Зуб непомогающий без подмоги и останется, — ответил Вахлак.

Вскоре Вахлак вернулся с вепрем, которого загнал. Приготовил зверину на костре и съел одну половину, оставив вторую половину на завтрак. Потом завалился на тростник и в два счета заснул.

А Кайл лежал на склоне холма, и если и заснул он в ту ночь, то на пустое брюхо. Однако поутру он все же растолкал Вахлака.

— Вставай, нищеброд, если собираешься соревноваться со мной в беге.

Вахлак протер глаза.

— Никогда не встаю, пока не высплюсь, и мне еще час сна причитается. Однако, если тебе неймется, радость моя, можешь, благо-словясь, начать прямо сейчас. Я же побегу следом, когда высплюсь.

Кайл помчался, и рад он был стартануть, ведь его противнику так мало было до этого дела, что не знал Кайл, чего и ожидать от Вахлака, когда тот в гонку вступит.

«Тем не менее, — говорил себе Кайл, — через час побирушке придется шевелить костями, если хочет он меня настигнуть». И мчался он при этом во всю прыть.

Глава V

Через час Вахлак проснулся. Съел вторую половину вепря, а не-обглоданные кости привязал к полам своего плаща. Затем под громкое бряцанье кабаньих костей побежал.

Трудно сказать, как именно он бежал и с какой скоростью мчался, однако рвался вперед, разбрызгивая грязь, огромными скачками, то прыгая двумя ногами сразу, то с каждой ноги попеременно, а потом опять гигантскими прыжками, размашисто, оглушительно топоча и круша ногами пространство.

Он оставлял позади ласточек, словно бы те спали. Нагнал благородного оленя, перемахнул через него, а тот так и оставался стоять. Ветер всегда находился позади него, ибо он его все время опережал; и он допрыгал и доскакал до Кайла Железного, хотя Кайл и бежал славно, подняв кулаки и задрав голову, а обе его ноги летали вверх-вниз так шустро, что их нельзя было и разглядеть из-за этой прыти.

Шлепая рядом с Кайлом, Вахлак подхватил лапищей с полы своего плаща пригоршню костей с остатками мяса.

— Вот, сердце мое, мясная косточка, — молвил он, — ты же всю ночь постился, бедолага, и, если ты грызанешь с этой кости, твоему брюху полегчает.

— Отринь свою мерзость, нищеброд! — ответил соперник. — Пусть меня лучше повесят, но я не стану грызть кость, которую ты обглодал.

— Отчего же ты не бежишь, сердце мое? — вкрадчиво спросил Вахлак. — Почему же не пытаешься выиграть гонку?

Тут Кайл задвигал ногами так, словно это были крылья мухи, или плавники рыбешки, или шесть лапок перепуганного паука.

— Да бегу я, — пропыхтел он.

— А ты попробуй-ка побежать вот так! — предложил Вахлак, взвился, мельтеша мослами, и исчез из глаз Кайла, сверкнув своими огромными чеботами.

Кайл Железный впал в отчаяние, но сердцем он мужался.

— Буду бежать, пока не лопну, — заорал он, — а когда лопну, разорвусь посильнее да подальше и брызгами своими свалю этого нищеброда и ноги ему переломаю!

Затем он перешел на безумную, дикую и неумолимую рысь. Наконец догнал он Вахлака, поскольку тот остановился, чтобы поесть ежевики с придорожного куста, и, когда Кайл приблизился к Вахлаку, начал злобно глумиться и насмехаться над ним.

— Кто полы своего плаща посеял? — рявкнул он.

— Не загадывай загадки человеку, который ест ежевику, — попенял ему Вахлак.

— Пес без хвоста, и плащ без хвоста, — крикнул Кайл.

— Я сдаюсь, — пробормотал Вахлак.

— Это ты сам, побирушка! — съязвил Кайл.

— Я — это я, — прочавкал Вахлак с полным ртом ежевики, — а раз я — это я, то как это может быть сам? Глупая загадка! — пробормотал он.

— Глянь на свой плащ, жирдяй!

Вахлак глянул.

— Вот те на! — молвил он. — Где же две полы моего плаща?

— Чую, одна из них намоталась на деревце в тридцати милях отсюда, — ответил Кайл, — а другая сквернит куст в десяти милях до него.

— Не к добру это — расстаться с полами собственного плаща, — проворчал Вахлак. — Придется мне вернуться за ними. Подожди здесь, милый, поешь ежевики, пока я не вернусь, а потом вместе честно побежим.

— Ни полмгновения не подожду, — ответил Кайл и дунул к Бен-Эдару, как влюбленный стремится к своей девушке или как пчела летит к улью своему.

— А я и половины ежевики не съел, — посокрушался Вахлак и побежал назад за полами своего плаща.

Он решительно отправился в обратный путь, а поскольку проделанный им путь был утоптан, как если бы его умяла сотня следующих друг за другом быков, смог он быстро найти две полы плаща и приладил их обратно.

Затем взвился, словно припадочный, вихрем понесся, отчаянно, да так, что и описать невозможно. Топот его чеботищ был похож на беспрерывный стук града по крыше, а поднятый вихрь гнул деревья. Зверье, бродившее по соседству, падало замертво от топота его, а пар, валивший из его носа, разносил птиц на части и валил с неба на землю огромные тучи облаков.

Снова догнал он Кайла, который бежал, набычив голову и сверкая пятками.

— Если ты не возьмешься бежать, золотце мое, — молвил Вахлак, — не видать тебе твоей дани.

И с этими словами взъярился он и рванул так, что аж в глазах потемнело, и так замолотил чеботами, что в мгновение ока оставил Кайла позади.

— Буду бежать, покуда не лопну, — всполошился Кайл и так отчаянно замесил ногами, что загудели и зажужжали они, словно навозная муха на окне.

В пяти милях от Бен-Эдара Вахлак встал, ибо снова набежал на кусты ежевики.

И он ел их, пока не превратился в бурдюк с соком, а когда услышал гудение и жужжание Кайла Железного, посетовал и повздыхал, что не может задержаться, чтобы налопаться досыта. Скинул он плащ, набил его доверху ежевикой, закинул узел за плечи и рьяно да проворно побежал к Бен-Эдару.

Топот его чеботищ был похож на беспрерывный стук града по крыше, а поднятый вихрь гнул деревья

Глава VI

Трудно было бы передать страх, который царил в груди Финна и в сердцах фениев, ожидаыших завершения этой гонки.

Толковали без конца, и в какой-то миг дня того некий муж упрекнул Финна за то, что не нашел он Кельте, сына Ронана, как было условлено.

— Никто не бегает, как Кельте, — утверждал один.

— Он летит над землей, — говорил другой.

— Он легче перышка.

— Быстр, как олень.

— Напорист, как бык.

— Ноги как у волка.

— Он должен бежать!

Все это было высказано Финну, и Финн говорил себе то же самое. С каждым убегавшим мгновением капля свинца падала на каждое сердце, и боль отчаяния пронзала каждый ум.

— Пойди на вершину того холма, — сказал Финн человеку с глазами ястреба, — пойди и посмотри, не видно ли бегунов.

И послал он с ним шустрых людей, чтобы могли они все время бегать туда и обратно с новостями.

Гонцы ежеминутно подбегали к его шатру, выкрикивая «ничего», «ничего», «ничего», останавливались, а потом и убегали.

И слова эти «ничего, ничего, ничего» начали уже томить каждого присутствующего.

— Чего нам ждать от этого Вахлака? — сурово спросил один воин.

— Ничего, — крикнул остановившийся и вновь умчавшийся гонец.

— Тюфяк! — воскликнул один воин.

— Хряк! — добавил другой.

— Ушлепок!

— Пехтерь.

— Толстобрюх.

— Бездельник.

— Свинья!

— Ты думал, Финн, что кит может плавать по земле? На что ты рассчитывал? Что может этот жирдяй?

— Ничего, — воскликнул гонец на бегу.

Ярость уже начинала вгрызаться Финну в душу, и перед глазами его заплясала и забилась красная мгла. Руки его задергались, и поднялось в нем желание схватить всех этих воинов за шею и трясти, и буянить, и метаться среди них, как бешеный пес среди овец.

Глянул на одного, а казалось посмотрел на всех разом.

— Замолкните! — прорычал. — Пусть каждый будет нем, как мертвец.

Подался вперед, видя все и не видя никого, распахнул рот, и такая свирепость исходила от огромного насупленного чела его, что воины вздрогнули, словно почуяв могильный холод, и умолкли.

Финн же встал и пошел к выходу из шатра.

— Ты куда, о Финн? — смиренно спросил какой-то воин.

— На вершину холма, — ответил Финн и двинулся вперед.

Воины последовали за ним, перешептываясь промеж собой и упираясь глазами в землю, пока поднимались.

Глава VII

Что ты видишь? — спросил Финн у дозорного.

— Ничего, — ответил он.

— Глянь еще раз, — настоял Финн.

Муж с орлиным взглядом вскинул лицо, узкое и острое, словно высеченное на ветру, и недвижимо, зорко уставился вдаль.

— Что видишь? — спросил Финн.

— Ничего, — ответил тот.

— Дай сам гляну, — молвил Финн, подавшись вперед и впе-рывшись вдаль.

Дозорный стоял рядом, не моргая и всматриваясь, лицо напряжено, глаза словно без век.

— Что видишь ты, о Финн? — спросил дозорный.

— Ничего не вижу, — молвил Финн и снова вскинул свое суровое, напряженное чело. И казалось, что дозорный впивается вдаль и взглядом, и руками; а Финн же многодумно размышлял о том, что там, вдали, нахмурив и наморщив свой лоб.

Глянули снова.

— Что видишь? — спросил Финн.

— Ничего, — молвил дозорный.

— Не знаю, вижу я или кажется, но что-то движется, — молвил Финн. — Там топот, — добавил он.

Дозорный тут весь обратился в зрение, окаменел и вперился вперед, обшаривая взглядом неясную даль. Наконец заговорил.

— Пыль там, — сказал.

При этом воины жадно уставились вперед и напряженно таращились, пока глаза их не не заволокло синей тьмой и не смогли они уже различить даже то, что было у них под носом.

— Я вижу, — торжествующе воскликнул Конан, — я вижу пыль!

— И я! — воскликнул другой.

— И я!

— Я вижу человека! — молвил дозорный с орлиным взором.

И снова вглядывались они, пока их напряженные глаза не залили слезы, и не заморгали они, и не увидели, как деревья поплыли вверх и вниз, а поля не закачались и не закружились в круговерти окружающего мира.

— Там какой-то муж, — взревел Конан.

— И верно муж, — крикнул сосед.

— Тащит на закорках человека, — добавил дозорный. — Это Железный Кайл несет на спине Вахлака! — простонал он.

— Вот свинтус! — процедил кто-то сквозь зубы.

— Дело дрянь! — всхлипнул сосед.

— Малодушный!

— Жирнобедрый!

— Развалина!

— Бестолочь!

— Боров! — воскликнул один воин и в сердцах забил кулаками по дереву.

Однако дозорный с орлиным взором все глядел и глядел, пока зрачки его не сузились и не сделались с булавочные головки и пока не перестал он быть человеком, а стал одним зрением.

— Погодите, — выдохнул он, — погодите-ка, пока я не пригляжусь еще на дюйм.

Все ждали, уже не глядя на ту едва заметную точку вдали, а вперившись в дозорного, словно хотели проникнуть во взгляд его и смотреть им.

— Это Вахлак, — молвил дозорный. — Тащит что-то на спине, а за ним еще пыль.

— Ты уверен? — рявкнул Финн голосом, грохотавшим и раскатным, аки гром.

— Это Вахлак! — молвил дозорный. — А пыль позади него — это Кайл Железный, пытающийся его догнать.

Тогда фении издали ликующий рев, и каждый хватал своего соседа и лобызал его в обе щеки; и они сцепились руками вкруг Финна и пустились хороводом, гогоча облегченно в восторге, который возникает, только когда ранее был жуткий страх, а потом его зубастые челюсти убрались.

Глава VIII

Вахлак Драный Плащ протопал, прошлепал и протрюхал в лагерь и был окружен толпой, которая восторгалась им и приветствовала со слезами на глазах.

— Муки! — завопил он. — Муки ради небесной любви!

И он орал: «Муки! Муки!» — пока все не замолкли.

Тогда Финн обратился к нему:

— Зачем же мука тебе, сердце мое?

— Запихать в глотку! — проревел Вахлак. — Для закоулков, щелей и глубоких глубин моего брюха. Муки, муки! — молил он.

Принесли муку.

Вахлак разложил свой плащ на землю, осторожно развязал его, и обнаружился запас обычной ежевики, раздавленной, помятой, искромсанной и на вид ужасной.

— Муки! — простонал он. — Муки!

Дали ему ее.

— А что там с гонкой, сердце мое? — поинтересовался Финн.

— Погоди, погоди, — крикнул Вахлак. — До смерти охота муки и ежевики.

В середку месива из ежевики высыпал он бочонок муки и перемешал все и так и этак, по кругу и вглубь, пока не поднялась ему до плеч бело-черная и красно-коричневая жижа. А затем начал он хапать, да подхватывать, да запихивать, и заталкивать это месиво себе в пасть, и между глотками вздыхал томно, а после каждого заглота зловонно рыгал.

И пока Финн с фениями глазели на Вахлака, словно ум потеряв, раздалось жужжание, словно вокруг них кружил шершень, или царица ос, или свирепый крутокрылый грифон, и, оглянувшись, увидали они Железного Кайла, что мчал на них бешено, выбрасывая ноги и мельтеша ими. В руке у него был меч, а на лице лишь ярость да свирепость.

Страх опустился на воинов, как ночь, и стояли они с подкосившимися коленами и опустив руки в ожидании смерти. Однако Вахлак зачерпнул своей лапищей липкую жижу и так метнул ее в Кайла, что голова его слетела с плеч и запрыгала по земле. Затем Вахлак подхватил эту голову и швырнул ее в тело с таким прицелом и с такой мощью, что часть шеи головы торкнулась в остатки шеи на теле, да и осталась там; и все бы ничего, ведь голова пристала обратно, да только приросла не той стороной. А после Вахлак измутузил своего соперника по рукам и ногам.

— Ну, сердце мое, — молвил он. — Все еще требуешь дани и господства над Ирландией?

— Отпустите меня домой, — простонал Кайл. — Домой хочу!

— Поклянись солнцем и луной, что, если отпущу тебя домой, ты будешь постоянно и ежегодно присылать Финну дань с Фессалии.

— Клянусь, — молвил Кайл, — готов поклясться чем угодно, лишь бы домой вернуться.

Затем Вахлак поднял Кайла и усадил его на корабль. Потом приподнял свой огромный чебот и пнул судно так, что отлетело оно в море на семь лиг. На том и закончился поход Кайла Железного.

— Кто ты, господин? — спросил Финн Вахлака.

Прежде чем ответить, обрел Вахлак с виду величие и благодать.

— Я правитель сидов из Рат-Круахана[89], — молвил он.

Потом Финн Мак-Кул устроил празднество и застолье для этого веселого божества, и на этом история о сыне короля Фессалии и Вахлаке Драном Плаще заканчивается.