Исход

XII НОЧЬ СВЯТОГО ФАРАДЕЯ

Беснование в Большом Зале, вызванное вмешательством Аркана в имперские выборы, закончилось почти единовременно, и повисла кромешная тишина. Вицы погасли, ореол знакового, мистического, определяющего историю момента стремительно таял, уступая место попыткам осознать произошедшее. Сторонники дю Массакра, находясь в явном меньшинстве, сплотили ряды, образовав что-то вроде круговой обороны. Сам Аркан, положив ладонь на рукоять меча, так и стоял у помоста, бескомпромиссно выпятив нижнюю челюсть и глядя прямо перед собой. Он сделал то, что требовалось — и теперь был готов умереть, если потребуется, но намеревался изо всех сил бороться за свою жизнь и за всё то, во что верил.

Высший свет Кесарии: Штадлер, Вайсвальд, Роттерланд, и все остальные, проголосовавшие за Краузе, пребывали в полном недоумении, поглядывая почему-то на хоры. Буревестник эти взгляды видел — и понимал, что они не предвещали ничего хорошего.

— Выборы свершились! — заговорил какой-то западный рыцарь, нарушая тишину. Рем глянул на его бело-золотую котту с гербом на груди и прищурился: кажется, этого дворянина звали Раймунд дю Катенуа. — Оспаривать их было бы кощунственно, вицы здесь, пред нами, и Антуан дю Массакр воистину…

— Кощунственно было бы думать, что еретик из Аскерона, дьявольскими ухищрениями завладевший правом фактотума стольких принцепс электор, может в одиночку решать судьбу Империи Людей!… — раздался явно старческий, но все еще зычный голос под сводами Императорского дворца.

На балконе хоров одна за одной стали появляться величественные фигуры в пурпурных мантиях. Они подошли близко-близко к вызолоченным белокаменным перилам, молчаливо оглядывая выборщиков внизу. Синедрион!

— Кощунственно? — курфюрст Вермаллен снял с головы свой роскошный берет с фазаньим пером, швырнул его под ноги и растоптал. — Да как вы смеете? Издевательство над традициями — вот что это такое! Синедрион — на имперских выборах!

Глаза популяра налились кровью, как у быка. Он пребывал в ярости, и все это прекрасно видели. Но — один популяр, среди десятков оптиматов… Ему явно следовало быть более осмотрительным.

— Храбрые рыцари, достойные владетели… — вновь раздался все тот же голос с хоров. — Еретики поднимают голову, и диктуют вам, детям Феникса, кто будет управлять вами и владеть душами и телами людей! Есть ли здесь доблестные и преданные делу оптиматов мужи, которые прекратят беззаконие⁈

По сути — это был открытый призыв к немедленной расправе над Арканом и Вермалленом, и — попранию вековых традиций Империи Людей. А ведь многие из собравшихся здесь аристократов все-таки в первую очередь считали себя людьми, имперцами! И только во вторую — оптиматами, популярами и кем угодно еще. Рыцарям Запада приходилось и того горше — они разрывались между сословной гордостью, преданностью своему лидеру и — религиозным рвением. Ведь их герой, их Антуан только что самым законным образом был провозглашен Императором, и теперь — повинуясь призыву первосвященников, они должны были убить того, кто сделал это возможным! Взять — и лишиться СВОЕГО императора? Признать выборы несостоявшимися?

— Кто остановит сей позор? — снова вопросил первый из иерархов, воздев руку к потолку

Вдруг, будто отвечая на его вопрос, за спиной фигуры в пурпурном сверкнули два клинка — и тело первосвященника под мантией как будто смялось, брызнула кровь, мощный удар ноги сшиб первоиерарха вниз, в большой зал, прямо на головы принцепс электор! Разбрызгивая кровь, труп летел и кувыркался в воздухе, а страшный силуэт с двумя мечами и в золотой маске, усыпанной самоцветами, коротко глянув на дело рук своих, тут же завертелся в смертельном вихре, срубая на ходу одного за другим членов Синедриона, отсекая конечности, нанося страшные раны и сокрушая черепа.

Кровавая вакханалия на хорах, крики и вопли первосвященников, которых как свиней на бойне резал жестокий убийца с двумя мечами, изломанное тело в пурпурной мантии на полу и багровая жижа под ним, на белых мраморных плитах — все это вызвало некий ступор у выборщиков, но — весьма краткосрочный. Первым среагировал Аркан:

— Эльфы! Эльфы во дворце! Ванъяр напали на Синедрион! Эльфы убили первосвященнников! — закричал он, указывая пальцем на хоры. — Эльфийский убийца!!!

Кривые сверкающие клинки, золотая маска с самоцветами — в его словах был резон. Аристократы зашумели, схватились за оружие. Растерянность, вызванная словами мертвого теперь первосвященника сменилась жаждой действия, и враг был очевиден — таинственный воин, мясник, скрывающий свое лицо!

— Стража! Стража! — закричал Штадлер. — Маэстру, за мной — мы должны поймать убийцу!

— Поймать эльфа! — подхватил дю Катенуа, и сделал знак своим соратникам. Все вместе они завопили на все лады: — За эльфом! В погоню!

Аркан только коротко кивнул ему, благодаря за поддержку. Отвлечь внимание — это было уже очень много. Повинуясь спонтанному порыву, толпа принцепс электор кинулась прочь из зала, стремясь проникнуть на хоры, обыскать все кориидоры и переходы и найти убийцу в золотой маске. Рем, запахнув плащ и накинув капюшон, широкими шагами пошел в противоположную сторону — к выходу из дворца, ровно туда же, откуда и пришел.

— Задержите его! — прокричал Карл Вильгельм фон Краузе, спохватившись.

Претендент на корону Империи вдруг понял, что контроль на ситуацией утерян, и принялся раздавать команды, но тщетно — большая часть выборщиков отправились ловить убийцу, стража из внешнего оцепления только-только заглядывала в зал, привлеченная шумом. Они не подчинялись Краузе, они были людьми бургграфа Штадлера, так что приказы какого-то там герцога для них значения не имели.

Аркан же двигался вперед с решительностью стенобитного тарана, и не думал останавливаться. Один из стражников у врат попытался преградить ему путь, но офицер дворцовой охраны положил руку на плечо своему подчиненному — и тот отошел в сторону. Они держали в уме схватку с демонами на лестнице…

А Буревестник держал в уме характерную хореографию движений убийцы на хорах. Он знал только одного человека, который орудовал двумя клинками так же смертоносно. Человека, не эльфа! И этот человек, насколько было известно Аркану, находился сейчас именно в Кесарии! Неужели хоть раз в жизни одна из зловещих интриг Старого Аркана принесла очевидную пользу его младшему сыну?

Оказавшись на лестнице, Рем увидел еще один отряд городских стражников, которые торопились, бежали вверх по лестнице, запыхавшись и гремя снаряжением.

— Что там случилось, маэстру? — эти молодые воины явно были непривычны к дворцовой службе, скорее всего их перебросили на усиление с окраин. — Почему ударили в набат?

Тревожный, будоражащий душу колокольный звон плыл над ночной Кесарией, звонила каждая оптиматская церковь столицы… Стаи ворон и чаек с криками носились над городом в темном небе, тут и там раздавался шум, подобный морскому прибою — на улицах собирались толпы людей.

— Эльфы убили первосвященников Синедриона, — бросил Аркан. — Убийцы еще во Дворце, поторопитесь, найдите бургграфа Штадлера, он нуждается в вашей помощи!

— Благодарим вас, маэстру! — новобранцы с обнаженным оружием в руках с двух сторон обтекали Буревестника, чтобы через пару мгновений присоединиться к царящему во дворце хаосу.

Торопясь вниз по ступеням, Рем молился Богу, чтобы Гавор и его люди сработали как надо, и в назначенном месте действительно ждал ялик с веслами. А еще — Рем проклинал Синедрион. Ведь слова про набат не имели под собой никакого основания, более того — Буревестник лгал стражникам осознанно. Колокольный звон над Кесарией означал только одно: дьявольский план оптиматской верхушки должен был воплотиться в жизнь в независимости от того, каким будет исход выборов. По всей видимости, точкой отсчета предполагалось сделать убийство верхушки ортодоксов и популяров в Большом Зале, сразу после выборов, а после этого резня инакомыслящих в любом случае выплеснулась бы на улицы города. Вот только предугадать факт передачи такого количества виц Аркану они точно не могли… И появление Эдгара дю Валье с мечами в руках — тоже!

— Как этот рыбоглазый черт оказался на хорах? — пробормотал Рем, облегченно выдыхая, увидев крохотную лодку, которая болталась на привязи под опорой моста. — Как он, демоны его забери, сделал это?

А спустя секунду аскеронский герцог грязно выругался, поминая не только чертей и демонов, но и всех их свойственников, сродственников, любовников и любовниц сразу: на дне ялика лежало окровавленное тело в золотой маске, с двумя иззубренными мечами!

— А как он сделал ЭТО? — Буревестник, ухватил весла и со всей возможной скоростью принялся грести, удаляясь от берега.

И вовремя: множество людей с факелами уже высыпало на берег, и первые стрелы полетели вслед беглецам…

Кесария горела, на каждой из сторон города полыхали пожары. Благородная сторона стала местом бесчинств и насилий: ворвавшаяся сюда толпа фанатиков во главе с дюжиной Белых Братьев обходила дом за домом, особняк за особняком — и если не находила на дверях нарисованного мелом знака Крыльев Феникса, то врывалась внутрь, и — горе обитателям! Выбитые окна, выброшенный скарб, искалеченные и изнасилованные, зарево пожаров и вонь нечистот — некогда респектабельная и элитная, теперь Благородная сторона выглядела поруганной и обесчещенной. Но дворянам-оптиматом так не казалось! Более того — многие из них шли во главе своей челяди и дружинников, и руководили погромами, убийствами и ограблениями своих давешних соседей — популяров. У каждого из погромщиков на головном уборе были нашиты крылья…

Два островка держались внутри этого бушующего моря человеческой злобы: Башня Магов, площадь у которой в считанные минуты оказалась залита кипящей лавой, и Бурдок.

Бурдок — мрачная Кесарийская временная резиденция проклятых Арканов! Уничтожить ортодоксальное отродье, стереть их оплот с лица земли, сволочь еретиков на дыбу, на костер, на кол — эта мысль овладела множеством сердец, рожденная то ли религиозным фанатичным угаром, то ли — подселенная туда чьей-то злой волей. Толпа простонародья с дрекольем, факелами, вилами, топорами и всем, что попалось под руку, возглавляемая хорошо вооруженными группами солдат, одетых в одинаковые коричневые гамбезоны двинулась к усадьбе-крепости, разразившись криками при виде страшной коллекции гниющих трупов отвратительных чудищ.

— Ни шагу дальше! — раздался крик со стен Бурдока. — Здесь стоят люди Аркана!

— Смерть им! — было многоголосым ответом.

Навстречу толпе полетели сучковатые бревна с набитыми в них гвоздями, огромные камни и редкие стрелы. Потеряв несколько десятков человек убитыми и ранеными, погромщики как будто протрезвели от кровавого безумия, однако — Белые Братья выступили вперед, и затянули одно из будоражащих душу оптиматских песнопений… И тут же раздались новые команды от зачинщиков из дворян, и воинов в коричневом. Не прошло и четверти часа — и вот кто-то нашел длинное бревно, которое можно использовать в качестве тарана, другие — нагрузили возы всяким скарбом из ближайших домов, сооружая некий эрзац осадной башни, а третьи — волокли лестницы…

— Давай, давай! — подбадривали себя криками погромщики, подбираясь к Бурдоку.

— Хоп! — раздалась короткая команда и навстречу самодельным осадным приспособлениям полетели склянки с горючей смесью…

Взметнулось вверх жаркое пламя, многоголосый вопль боли вознесся к небесам, а потом ворота Бурдока открылись — и навстречу толпе выплеснулся трехсотенный отряд тяжеловооруженных, одоспешенных ортодоксов, которые набросились на ошеломленных оптиматов, и резали их, и били мечами и копьями, обратив в бегство и преследуя, и погружая клинки в каждого раненого и оступившегося.

— Дети Бога! — гремел голос брата Мартелла. — Не выказывайте им милосердия, потому что вы не получите его взамен! Ныне — телами их овладел дьявол, и отправляя несчастных на небесный суд вы делаете Божью работу и освобождаете их души!

Телами убитых были усеяны три квартала в окрестностях резиденции Арканов, и ортодоксы, сделав свое дело, вернулись за стены — ждать своего господина.

— Мы не должны были отпускать его одного, — сказал какой-то седобородый воин.

— Я верю нашему герцогу так же сильно, как и нашему Богу, — откликнулся молодой, румяный дружинник, один из тех, что бегал с Буревестником в одном строю по окрестностям Цитадели. — Он придет, этой ночью…

— Какая ирония, — откликнулся старший. — Сегодня — ночь святого Фарадея, покровителя фонарщиков и алхимиков… Дома, в Аскероне, сейчас зажигают свечи и молятся, в храмах идет торжественная служба…

— А мы — поджигаем людей и делаем Божью работу, — ухмыльнулся Шарль — один из самых доверенных людей герцога, его верный сержант и телохранитель. — Попомните мои слова — с минуты на минуту явится монсеньор, и мы зальем кровью не только эти три квартала, но и всю трижды проклятую Кесарию!

Дробный стук копыт и дикий крик ортодоксы услыхали ближе к полуночи. Всадник в пурпурной котте, с непокрытой головой и факелом в руке скакал по улицам и кричал:

— Измена! Измена! Эльфы! Эльфы убили первосвященников Синедриона! Десять иерархов убиты! Выборы сорваны! Император не избран! Нелюди заодно с еретиками!

Сохранившие рассудок и не поддавшиеся безумию кесарийцы выглядывали из окон, испуганно осеняли себя знаками крыльев Феникса — как будто эта новость могла перекрыть все творившиеся этой ночью ужасы. Ортодоксы же в Бурдоке только скалились и плевали со стен.

— Пусть хоть сожрут друг друга… А Император… Жаль, конечно, что не видать в этом году Империи, но нам бы нынче герцога дождаться да в Деспотию вернуться…

Их мечты сбылись ровно наполовину: спустя полчаса к крохотной калитке, с противоположной воротам стороны, подошли четыре мужчины, которые несли пятого на плаще.

— Откройте, во имя Огня, Света и вечной жизни… — раздался требовательный стук.

— Монсеньеор! — Шарль перегнулся со стены и, узнав Аркана, мигом скомандовал: — Десяток воинов к воротам, еще два — сюда, на усиление! Разберите баррикаду, снимите засовы!

Изначально предполагалось, что Буревестник и агенты Гавора Коробейника заберуться на стены при помощи веревочной лестницы, но раненый, которого они внесли во внутренний двор Бурдока, спутал все карты — пришлось нарушить целостность периметра.

Явление герцога встретили с воодушевлением: крики «Виват Аркан!» слышали, наверное, и на другой стороне Рубона Великого. Воины окружили своего сеньора, гомонили, улыбались, благодарили Творца за то, что он сохранил их герцога. Их Аркана!

— Император теперь — Антуан дю Массакр, — проговорил Буревестник, когда страсти улеглись. — Но всем плевать. Рыцари Запада прорвались из города прочь… Город горит — везде убивают популяров и ортодоксов, кто не успел укрыться за баррикадами на Ремесленной стороне. Вы видели людей в коричневых гамбезонах? Это — ландскнехты дю Ритера… Они, и сброд Ромула Беллами, убивают еще и эльфов, и гномов, и, кажется, вот-вот пойдут на штурм Гетто…

— А это кто? — спросил удивленный Оливьер, склонившись над раненым. — Дю Валье? Какого хрена?

Аркан потер лицо ладонями и сказал:

— Зови брата Мартелла. Я перевязал Эдгара в ялике, но было темно, и ему нужна профессиональная помощь.

— Что мы будем делать, монсеньор? — спросил Шарль. — Действуем как задумали? Или теперь все меняется?

— Ничего не меняется, маэстру! Мы забираем все, что сможем унести, остальное — сжигаем. И прорываемся к конюшням. Нам предстоит долгий путь по мостам Кесарии к Ремесленной стороне. Там — наши единоверцы, и до рассвета мы должны объединиться с ними, слышите? Спасем тех, кто хочет быть спасенными, а остальные безумцы пусть отправляются в ад! С нами Бог! — поднял вверх кулак Буревестник.

— С нами Бог, а мы — с герцогом! — откликнулись воины и в следующие мгновения Бурдок уже напоминал растревоженный муравейник: ортодоксы готовились к вылазке.

меня, как всегда, интересует вопрос кинематографичности. как с подробностями, есть ли в голове картинка?

но в любом случае я буду писать, пока не допишу этот том до конца. аминь)