Искательница приключений

Глава восьмая

Сквозь сон к Лихт пробилось ощущение опутавшего ее левую руку чего-то скользкого и липкого: оно приникло к опухшей ранке на тыльной стороне ладони искательницы приключений присоской и напряглось. Секунду спустя припухлость с бурым пятнышком засохшей крови в центре, будто от комариного укуса, покинула капля зернистого вещества, медленно растворявшегося в коже, — она всосалась в присоску, где бесследно исчезла. Затем железные клещи впились в сознание искательницы приключений и потянули его наружу.

В ответ Лихт заелозила под одеялом, зло вырвала руку у щупальца осьминога, а это было именно щупальце, одно из восьми, что оплело ее кисть. Осьминог закатил глазища в возмущении на такое поведение, громко щелкнул клювом и не без известной доли удовлетворения вдруг изверг на девушку фонтан соленой воды из мешков в теле, коими пользовался для передвижения в жидкой среде. Одеяло, подушка и подстилка вместе с Лихт промокли до нитки.

Возмущение златовласки на такое с собой обхождение не знало границ, поэтому половину сна с девы сдуло в мгновение ока. Со второй половиной разобрались все еще сжимавшие ее разум, ныне негодовавший, метавший молнии, тиски колдовские: они подхватили порыв характера девы и вытащили Лихт в мир материальный.

Искательница приключений села. Уставила очи в блюдца-глаза осьминога. Тот затрясся от хохота, только что по полу трюма кататься не начал в конвульсиях — ему комплекция не позволила и водянистое его тело, да еще так недолго было перевернуть ящики, бочки и мешки с разным добром.

Лихт собралась, было, высказать осьминогу все, что думала о его поступке, но прежде чем жгучие слова сорвались с ее губ, она сделала правильный вывод из характерного скрипа досок, а также громкого хлопанья парусов, которое услышала даже из трюма и, больше всего, из килевой качки: желудок искательницы приключений будто прилип к ее горлу, когда судно понеслось вниз по волне. Она решила сотворить кое-что другое, и даже взгляд осьминога, а тот из смешливого мгновенно стал тяжелым, не смог остановить ее. Лихт пошла по лестнице на палубу, нашла дверь наружу запертой, и в последний момент щупальце осьминога оплело ее ногу, уже собравшуюся выбить ударом дверь.

Дева повернулась. Умей она метать молнии не только разумом, но и глазами, сейчас она зажгла бы трюм ярым потоком электричества, бросила бы осьминога биться и дымиться в его разрядах. Но электричество не было стихией искательницы приключений, как и погода, большей частью, поэтому гром прогремел снаружи, а не в трюме, как хотелось того деве, однако прямо над самым кораблем, почти одновременно с тем, как на небе сверкнула молния. Свет молнии проник через доски палубы, подчеркнул птичий клюв морской твари, разбудившей Лихт ото сна, и этот клюв неведомым лихом исторг человеческие слова:

— Не выходи на палубу. Не отплачивай смертью кораблю и людям. Не лягут ли камнем на твою душу их жизни?

— Лягут ровно настолько же, насколько совесть грызет их умы, умы тех, кто увозит меня от берега.

— За это обстоятельство тебе следует благодарить их. Ты, дочь народа мореплавателей, должна была уже уяснить это, — сказал осьминог.

— Моя деревня давно не видела воды, кроме ручья на поле и той, которая падает с неба, — отвечала искательница приключений. — Но кровь помнит все связанное с ней. Да, мы недалеко от суши. Поэтому, когда мачты запылают, я доберусь до порта, мне хватит сил.

А шхуну прямо сейчас догоняет бриг, ты не можешь не чувствовать и не знать этого. Порох в его пороховницах сух, ядер и книппелей на борту предостаточно, люди обучены стрелять из пушек и маневрировать не в пример другим морским слугам графа. Не я сожгу шхуну, так бриг потопит ее. Не бриг пустит эту скорлупу ко дну, так шторм унесет ее в море и перевернет волной в борт, а то и в корму или в нос, пока команда будет ставить новые мачты.

— С брига не станут стрелять на поражение, — сказал осьминог, по какой-то причине проигнорировав замечание о буре. — Это дипломатический скандал. Я позабочусь, чтобы шхуну взяли на абордаж и привели ее в гавань, лишь бы ты не тронула рангоут, такелаж и паруса. Тогда спустя час граф узнает, что его новое сокровище исчезло, и даже следопыт будет удивлен его пропажей.

Искательница приключений, не придуривайся! Ты догадалась обо всем, как только проснулась и сообразила, где ты. Но разозлилась, когда поняла, что все пошло иначе, чем так, как ты решила, что оно пойдет.

Ты привыкла полагаться на одну себя, профессия научила тебя этому. Но уже полгода, как ты дружишь с отщепенцем вроде тебя самой. А сегодня и совершенно чужую помощь от незнакомого человека приняла, так не злись же, когда силы, которым ты доверилась, осмеливаются творить по своему почину!

— Эти силы потратили мое время, — был ответ.

— Может. А может, и нет, — сказал осьминог, вдруг отвернувшись и укладывая учеников следопыта поудобнее, чтобы ничто у них не затекло во время сна. — Прежде внимание графа было сосредоточено на тебе, а сейчас — на корабле.

Наступило короткое молчание, и нарушалось оно только плачем судна в непогоду.

— Мой план был хитер, — усмехнулась наконец Лихт. — Но ты сделал его наголову хитрее. А еще мне кажется удачной случайностью, что в порту графа оказался верный герцогу корабль.

— Это — чистейшая случайность, — подтвердил осьминог.

К той минуте все события ночи восстановились в памяти искательницы приключений. Она отчитала себя за то, что недостаточно придирчиво проверила воздух вокруг хижины, где отдыхала, и решила для себя, что в следующий раз мыслительные процессы ни в коем случае не помешают ей проверить свое физическое окружение. Дева поняла, что ей повезло, что ее всего лишь пленили, когда она допустила оплошность. Хотя она тут же посмотрела на осьминога и не исключила благоприятного для пленения вмешательства в ее мысли и действия ныне принимавшего человеческий облик существа рядом с собой.

Человеческий, да не тот, который златовласка ожидала увидеть. Во время сей метаморфозы и ближе к ее концу, когда стало понятно, в кого перевоплощалась бестия пучинная, усмешка вернулась на губы искательницы приключений, а затем дева прикинула, сколько сил затратит на рывок к берегу. Усмешка ее несколько поувяла.

Из расчетов следовало, что энергии уйдет больше, чем Лихт хотелось оставить на последующее, про запас. Разве что часть пути проделать прямо по морю? В тот миг златовласка пожелала научиться ходить, а лучше — бегать по воде, ловить плащом и капюшоном горький ветер, править направление раздувшимися рукавами, отмечать светлой косой на волнах пройденный путь…

— Сие искусство совсем не непостижимо, жаль, сейчас не лучшее время для освоения его, — сказал бывший осьминог.

— По воздуху не долечу. Я летать умею только вниз, — ответила Лихт.

— Воспользуйся привычным для тебя способом. Я помогу добрать нужную силу извне.

— Тебе бы играть в театре, — изрекла на это Лихт.

— Недурна идея. Как я выгляжу?

— Привлекательно, — искренне сказала златовласка и стала плести паутину заклинания.

Древняя рука помогла ей в этом, рука, по мнению девы, повидавшая тысячелетия. В последний миг до жути похожие глаза встретились взглядами, только одни — самоуверенные, а вторые — всезнающие. Затем треск материи мира заполнил уши искательницы приключений.

Скоро Лихт нашла себя не там, где улеглась на уже сухие мягкие простыни, под теплые одеяла, головой на подушку, и уснула копия ее.