Исповедь старого солдата

СТАРЫЙ ВИЛЬГЕЛЬМ

Сейчас, по прошествии более десяти лет после открытия первого кладбища немецким солдатам в России, могу откровенно признаться: помогла мне возможность сделать первый шаг к примирению и, как следствие, открыть кладбище — встреча и знакомство с немецким ветераном войны, инвалидом войны Вильгельмом Дауэром.

Ближе к весне 1993 года я с Ханнелоре оказался на ее родине, в Магдебурге, и, возвращаясь, мы заехали в город Бург, где Ханнелоре начинала педагогическую деятельность в школе и где у нее остались друзья и коллеги. В этом городе и столкнула ее судьба с бывшим шефом Вильгельмом Дауэром.

В воскресный день мы сидим за чашкой кофе в квартире Вильгельма Дауэра, находящейся в здании школы. Хозяин — мужчина среднего роста, худощавый, машинная стрижка коротких седых волос, лицо мелко усеяно морщинами, цепкий, внимательный взгляд. Одет просто, по-домашнему, правый рукав теплой курточки пустой, на ногах теплые тапочки. Ханнелоре рассказывает о гуманитарной помощи российским ветеранам, инвалидам войны, рассказывает обо мне.

Многое Вильгельм уже знал от Ханнелоре по переписке. Особый интерес у Вильгельма к положению российских ветеранов войны, ситуации в госпитале, проблемам дома детей-сирот. Замечаю, как в разговоре тускнеет выражение лица Вильгельма. Он становится сосредоточенным, внимательно слушает, задает мне вопросы. Вильгельм явно взволнован встречей с российским ветераном, не выпускает сигареты из руки. Я откровенен во всем и чувствую: Вильгельм понимает меня, не скрывая явного интереса к тому, как и что думаю я. Взаимопонимание и доверие между нами были искренними.

Многое в его мыслях и суждениях было для меня новостью, неожиданностью, я видел в нем солдата с грузом прошлой войны, и в то же время человека, понимающего меня и разделяющего мои мысли о значимости проводимой гуманитарной акции для ветеранов войны в России и для немецкого народа, его солидарность и поддержка участия в этом немцев, и благодарность российским ветеранам. Значение гуманитарной помощи российским ветеранам Вильгельм высоко оценил.

Считаю своим долгом солдата и гражданина рассказать об этом человеке. Рассказать о солдате, немце, прошедшем войну с другой стороны, судьба которого схожа с судьбами миллионов солдат, оказавшихся в военной мясорубке. Разве что не разделивших судьбу погибших, независимо от того, где и на чьей стороне они воевали, и оставшиеся в живых должны успеть сказать свое слово о войне будущим потомкам.

В 30-е годы прошлого столетия в Германии после обвального кризиса начинается экономический подъем, национал-социалистическая партия во главе с Гитлером приходит к власти, и народ Германии, в первую очередь, молодежь, попадает в жернова идеологии, психоза политики нацизма. В вихре нацистского урагана оказался и Вильгельм. Учеба, армия. В 1939 году он вливается в ряды вермахта. Сам факт роли человека с оружием в руках, от которого решается исход дела в войне, заставил Вильгельма задуматься о справедливости применения оружия, как средства беспощадного насилия над людьми, против которых оно направлено. Человек оказывается в подобной ситуации жертвой оружия, и люди бессильны перед человеком с оружием в руках. Вильгельм в условиях войны увидел и осознал самую большую трагедию в жизни человека — насильственную смерть, которую людям несет война.

Победоносные марши по Европе, сила оружия перед людьми ослабила дух пруссачества у Вильгельма, и военная карьера начала противоречить его жизненной позиции. Пока раздумывал и решал, началась война против Советского Союза. Раскрученная военная машина Гитлера покатилась на Восток, в которой Вильгельм командовал ротой. Быстрое продвижение вермахта сметало все на своем пути, но это не радовало Вильгельма: путь войны был усеян смертью. Жертвы Красной Армии вперемешку с мирным населением были неисчислимы: пожарища разрушенных городов и сел, окопы, дороги, улицы, усеянные трупами. Было жутко, не хотелось верить тому, что видели глаза. Если первые дни войны 1939 года как-то еще вызывали определенное чувство солдата-победителя, то война на Востоке с первых дней потрясала страшным кошмаром и крайней бесчеловечностью.

Ближе к осени Вильгельм понял: обещанный Гитлером блицмарш до Москвы, и осенью, после освобождения России от коммунистов, обратно домой, может присниться только полному ндиоту. Но приказ есть приказ!

Вильгельм рассказывал:

— В августе 1941 года, где-то возле города Великие Луки, при штурме позиции, где держала оборону пехота Красной Армии, мы напоролись на яростное сопротивление и под огнем пулеметов, да еще на открытом месте, залегли, стали отползать обратно, подбирая раненых, и оказались как бы в лощине, месте, которое не простреливалось. Стали скатываться в эту лощину и… оказались в компании трех русских солдат. Потом выяснилось — один был мертв, двое ранены. В первый момент схватились за автоматы, но пронесло, обошлось без стрельбы.

Осматриваюсь: рядом со мной, опираясь руками на землю, «Иван» старается принять позу сидящего, одна нога в ботинке, вторая боса, голень обмотана кровавой тряпкой. Сам в грязной вылинявшей гимнастерке, без ремня. В петлицах красненькие треугольнички. Рядом винтовка. Чуть в стороне лежит на боку второй «Иван»: на нем грязная рубашка в бурых пятнах крови, видна кровавая повязка на животе, глаза закрыты.

Все солдаты, а нас набралось человек двадцать, если не больше, сидят, поглядывают на «Иванов», переглядываются, кое-кто курит…

Мой сосед «Иван» начинает лазить по своим карманам, что-то по крохам собирает в ладонь, отрывает от небольшого листа газеты кусочек, и я вижу, как он скручивает сигарету. Движения его рук были, как мне казалось, неторопливы и уж тем более, не дрожали, выражая внутреннее спокойствие. Это я хорошо помню. С сигаретой в руке «Иван» смотрит на меня и глухим голосом говорит: «Спички, спички». Передо мной потное, грязное, давно небритое лицо, глаза усталого человека. Снова слышу: «Спички, спички». «Иван» показывает мне самодельную сигарету: соображаю, в чем дело, достаю зажигалку и протягиваю ее. Мужская рука со следами крови и грязи на ней берет зажигалку. «Иван» крутит ее в руках, разглядывает — появляется огонек пламени, он прикуривает, несколько раз глубоко затягивается и передает окурок своему товарищу и возвращает мне молча зажигалку… Мои солдаты не сводят с них глаза.

При виде происходящего мои однополчане заговорили, задвигались, окружили «Иванов» кольцом. Один протягивает сигареты русскому солдату, другой возится возле раненого солдата, лежащего на боку с раной на животе, кто-то подносит к его губам фляжку. На моих глазах происходило невероятное: растворялась серая масса, и вокруг появились люди.

— Полвека минуло с того времени, а я и сейчас вижу того русского «Ивана», его глаза, слышу волшебное для меня слово «спички», — вспоминал Вильгельм, — До сих пор не могу объяснить сам себе, что произошло со мной после встречи с русскими солдатами, но знаю одно: именно в те часы войны легла на меня, охватила своим ужасным пламенем, своей сутью война, как-то сделала меня другим, переродила, вселила в меня бесконечную боль и тревогу за людей, оказавшихся в ее безжалостных, кровавых руках. Я почувствовал, осознал безумную роль солдата, в которой он оказался сам с оружием убийства в руках, от чего не могу уйти всю жизнь. Думаю, когда мои глаза увидели раненых русских солдат, они увидели их души, помогли увидеть в них людей, простых людей, а не солдат войны, как и мы немцы…

На мой вопрос: «Как развивались события того дня?», Вильгельм ответил:

— Наши забросали позиции минами — русские отступили…

Вильгельм вспоминал:

— Встреча с ранеными русскими повлияла и на моих солдат. Я почувствовал, как изменилось отношение к себе, полагаю, что стал ближе для них не как командир, офицер, а как человек, товарищ по несчастью, солдат, как и они. Это было видно по их лицам, голосу, более доброжелательному отношению и не по уставу, а по чувству товарищества, взаимопониманию, складывающемуся между людьми в обычной жизни.

Вильгельм, как бы исповедуясь, рассказал о своем сложном, непростом состоянии после боев под Великими Луками, где погибли солдаты из его роты, с какой болью переживал гибель солдат, судьба которых в сущности даже и не зависела от него. Смерть солдат на войне, в боях неизбежна, он осознавал это, но чувство вины в смерти людей у него обострялось, нарастало, и он не находил оправдания своей сопричастности войне, обострялось сознание несправедливости войны и сомнения в ее успехе для Германии.

Старый Вильгельм скупо рассказывал о последующих событиях войны и, как я понимал, это было для него непросто: тяжелейшие бои под Москвой, жуткие рождественские морозы, от которых промерзали до костей, в том обмундировании вермахта спасения не было. Убитых забрасывали снегом: земля от мороза была каменной, не до могил… Что в рождественские дни пережил Вильгельм, он сейчас говорит откровенно: хотелось смерти в бою или просто застрелиться, глядя ночами на безоблачное небо, но сдерживало чувство ответственности перед солдатами, чувство чести: помочь выжить этим людям, уберечь от смерти. О себе Вильгельм в те дни, под Москвой, не думал и даже сейчас удивляется и не может найти ответа, как можно было там остаться в живых. Рассказать об этом невозможно, не хватит слов, все оставалось в каком-то тумане…

Восприятие окружающего постепенно вернулось уже на госпитальной койке: судьба сохранила ему жизнь, как он думает, за бесценок — всего лишь отняв руку.

По словам Вильгельма, ранение выбило его только с поля боя, но не из реальности войны и ее событий, она продолжалась, оставаясь вокруг. Ежечасно геббельсовская пропаганда убеждала народ в победах германского вермахта, героизме и подвигах немецких солдат, скорой полной победе. Победа, победа, а вокруг росло с каждым днем число матерей, жен и детей, у которых погибали на фронте дети, мужья, отцы… После Сталинградской битвы исход войны для большинства немцев был предрешен: война своей сутью пришла и к народу Германии смертью, горем и страданиями, как и всем народам, задействованным в войне.

После войны привела судьба Вильгельма в деревню, в школу учителем: дети, уроки, учеба, книги. Однако война не покидала его, не давала покоя, возвращала в прошлое. Он искал ответы на мучившие его вопросы: как и почему, откуда появились корни войны? Искал ответы в историях войн, в мыслях философов, политиков, психологов, исторической и классической литературе, определял и свою роль, место в прошлой войне. Часто мысли Вильгельма шли параллельно с понятиями война и власть, не умаляя одно другого: доминировала в его размышлениях все же власть, а война определялась уже как следствие власти.

Общение с Вильгельмом, его судьба солдата войны, его мысли о войне, власти, о мире активизировали мой интерес к событиям прошлой войны, плюс к этому нарастающая информация обо всем, что было связано с войной, как с российской, так и с германской стороны, помогали во многом определиться и утвердиться в своей деятельности. Гуманитарная акция помогла старым солдатам не только в материальном аспекте, но и добавила сил, смелости и упорства в налаживании личных контактов между ветеранами войны России и Германии. Послужила стартом к организации и проведению совместных конференций ветеранов.

Вильгельм после войны, начав педагогическую деятельность в школе, возглавлял службу образования региона, помогал повышению квалификации молодых учителей: ближе к старости снова вернулся в сельскую школу к детям и до последнего дня сеял в душах детей, молодежи и окружающих его людей добро и любовь к жизни и к людям.

— Я был его учеником, — рассказывал мне в городе Бурге пожилой мужчина. — Мне посчастливилось сидеть на уроках старого Вильгельма: как маг, завораживал он нас, учеников, уводил в другой мир, о котором нам было неизвестно, и мы жили в том мире, не отрывая от него взгляда. Перед нами был однорукий волшебник, которого мы боготворили и всегда его ждали и радовались встрече с ним. Старый Вильгельм открывал нам души и сердца людей, учил жизни, вкладывал в нас чувство добра и дружбы, любви между людьми…

К моей хлопотной и тревожной, полной забот жизни имел прямое отношение и сам Вильгельм своей прожитой судьбой солдата, своими мыслями о войне: его судьба схожа с моей судьбой и судьбой миллионов солдат, ставших жертвой власти и войны, на каких бы полюсах они ни находились. Вильгельму я обязан первым шагом к открытию кладбища немецким солдатам в России под Екатеринбургом.

Недавно я с Ханнелоре посетил на сельском кладбище ухоженную могилу старого Вильгельма, гауптмана вермахта, солдата, инвалида прошлой войны. Возложил цветы и преклонил колени перед его памятью и поблагодарил судьбу за встречу с этим человеком.

Я уже не хожу по палатам госпиталя для ветеранов войны, не раздаю, как раньше, старым солдатам сигареты от немецкого ветерана — старого Вильгельма. Я часто вспоминаю его, и перед моим взором Вильгельм: он сидит за столом, рассматривает фотографии, переданные ему, на которых запечатлены моменты освящения кладбища немецких солдат в 1995 году в России, сосредоточенно всматривается в них, вижу, как трясется его рука с фотографией, и понимаю, что Вильгельм сейчас там, в прошлом…

Постоянно во мне живут его мысли и слова:

— Мы, немцы, в неоплатном долгу перед российским народом… Чувствую н признаю в прошлой войне и свою вину, и раскаиваюсь в этом. Мы, немцы, несем национальную ответственность перед народами всех стран, которые пострадали от войны, мы виноваты перед историей за прошлую войну… Народы не должны повторить, допустить новые войны, допустить к власти людей, которые могут еще раз использовать военную силу с оружием в руках, отстаивая интересы власти… Люди должны постоянно думать о своем будущем и не забывать урок прошлой войны… Главный из них: Европа должна стать для европейских стран, в том числе и обязательно для России, одним общим домом…

Но все же в 63-ю годовщину Победы я ходил в госпиталь по палатам и предлагал старикам очки, в подарок от немецких солдат. Один из ветеранов, примеряя очки, спрашивал:

— А сигареты от того безрукого немецкого солдата, что посылал нам с тобой, все еще..?

— Нет, не присылает, не курит, — отвечал я старику.

— Вот и я, как ни мучался, а завязал, тоже бросил! Очки сейчас к месту, — рассуждал старый солдат. — Можно я и бабке своей посмотрю?

— Зачем спрашиваешь, — нашелся я что ответить. — Подбирай и в запас возьми.

ВСТРЕЧИ… ВСТРЕЧИ…

С каждым днем растет число моих встреч с немецкими ветеранами, старыми солдатами, и постепенно уходит чувство предвзятости к ним, как к врагам, пусть и бывшим. Думаю, что начало этому ощущению положила встреча с немецкими солдатами, участниками Сталинградской битвы, в музее бундесвера в 1992 году, где я почувствовал, что это не только солдаты, но и люди, которым тоже присущи человеческие мысли о трагических событиях того времени.

Позднее мне пришлось выступать на ежегодном Международном симпозиуме, на котором обсуждали путь к миру и безопасности в Европе. Он проходил в Дрездене. Здесь я познакомился с председателем общества «За безопасность в Европе» Рольфом Леманном, профессором, доктором, генералом в отставке и его коллегами.

В эти же времена при активном участии Ханнелоре судьба связала меня с хором пенсионеров «Музыка-74» из Дрездена. Его участники — ветераны войны — стали почетными членами Общества помощи ветеранам войны в России и активно участвовали в гуманитарной акции помощи российским ветеранам. Среди участников хора были уже хорошо знакомые мне ветераны: Вернер Шмидт, Александер Гофман, Ахим Нитше. Ежегодно хор участвует в фестивалях хоровой песни, проходящих в европейских странах. Однажды бывшая коллега и многолетняя подруга Ханнелоре, прекрасно владеющая русским языком, Марьяна Кой и ее муж Георг Кой, ветеран войны, пригласили нас посетить Италию вместе с хором, где коллектив должен был принять участие в Международном фестивале в Писсаро.

В Италии мы расположились в отеле на берегу моря. В этот же день, после купания в море, как всегда стал искать встречи с итальянскими ветеранами. Мое желание сбылось: Ханнелоре познакомилась с немкой, которая в свое время вышла замуж за итальянца и проживает сейчас в Писсаро.

Ханнелоре передает землячке нашу просьбу и просит содействия. Мир не без добрых людей: на третий день пребывания в этом городе мы с Ханнелоре и ее соотечественницей сидим за большим столом с группой итальянских ветеранов прошлой войны. Нас человек десять. Осматриваюсь: помещение служебное, на стене развернут государственный флаг Италии, на столе стоит небольшой российский флажок: готовились к встрече с нами. Итальянцы, естественно, моего возраста, с серьезными, сосредоточенными лицами, как мне показалось, с любопытством присматриваются ко мне…

Ханнелоре через любезную землячку представляет меня, рассказывает о совместной гуманитарной акции помощи российским ветеранам войны, которым сейчас не просто, о встречах ветеранов обеих стран. Стараюсь коротко рассказать о себе: добровольцем пошел на фронт, воевал, был тяжело ранен, говорю о том, как страдал в войну мой народ. Но прошло время, народы узнали правду о войне, о Гитлере, о Сталине, о народах России, Германии. Оживают лица у старых солдат, в глазах появляется огонек: заговорили, зашумели, поглядывая друг на друга, перекидываются репликами. Сколько проклятий понеслось в адрес Гитлера, Муссолини, эти фразы в переводе не нуждались. Прорвало! Все, что накипело в сердцах старых солдат, вышло наружу, да в таких эмоциях, как это бывает только у итальянцев… В буре эмоций незаметно на столе появилось вино, стаканчики, и пошли тосты за дружбу, за мир. Каждый выражал свои чувства, которые и перевода не требовали.

После беседа пошла в спокойном, ровном тоне. Вопросы ко мне были разными, но в основном все они касались последствий войны, социального положения инвалидов войны, причин развала Советского Союза. Большой интерес был проявлен к совместной гуманитарной акции немцев для российских ветеранов, которую итальянцы одобрили. Мнение было общим: необходимо развитие контактов и поддержка дружбы между ветеранами войны европейских стран. Прозвучали голоса тревоги за судьбу мира в Европе. Услышал в свой адрес вопрос: «Почему у меня нет орденов на груди за войну против германского фашизма?» Пожалуй, впервые я постарался объяснить, что слишком большой кровью заплатил народ за победу над фашизмом, и награды облиты такой кровью жертв войны и моей тоже, и я хочу жить так, чтобы больше не было орденов и медалей за пролитую кровь в войнах…

Вот что делает время с бывшими врагами через десятки лет, в конце жизни. Оно роднит свои жертвы. Вот и сейчас вижу смуглое лицо седого итальянца. Он держит меня за руки и, глядя на меня, торопливо, с жаром что-то рассказывает о войне, о Крыме, а лицо его в слезах… Обнявшись, стоим, два бывших врага, и молчим: наши мысли и чувства не нуждаются в переводе и комментариях, они едины. Встреча с итальянскими ветеранами осталась для меня незабываемой и добавила сил в продолжение своей акции.

На обратном пути из Италии остановились на ночлег в Австрии, в селе среди чудесного, сказочного царства. После завтрака вышли с Ханнелоре полюбоваться горным пейзажем и подышать воздухом, насыщенным запахом и ароматом трав и цветов альпийских лугов, и окинуть взглядом улочки и дома, присущие архитектуре только Австрии и, частично, Баварии.

Проходя мимо церкви, уже по привычке, захожу на кладбище и рассматриваю каменные плиты, на которых вырублены имена погибших в войнах сельчан. Заметил на могилах, расположенных вокруг церкви, светящиеся огоньки и стал интересоваться. К нам подходит мужчина моего возраста. После приветствия мужчина говорит, что его внимание привлекла русская речь.

Ханнелоре рассказала, кто мы, откуда, и объяснила мой интерес к судьбе итальянских ветеранов войны. Мужчина слушает Ханнелоре с большим вниманием и рассказывает, что многие годы после войны является священником, ведет службу в храме этого села. А еще юношей был призван на войну и Бог сохранил ему жизнь. Совсем недавно представилась возможность со своим однополчанином посетить могилы солдат, погибших на фронте возле Мурманска, и помолиться за несчастные жертвы войны. Посещение России явилось для него неожиданностью, предвестником хороших надежд, и он молится Богу за этот дар. Вот и сейчас верится с трудом, что стоит рядом с российским ветераном, который вместе с немецкими солдатами прошлой войны проводит акцию помощи российским ветеранам. Он взволнован этой встречей и пригласил нас посетить его дом и встретиться с еще двумя солдатами, оставшимися в живых…

Но время было ограничено. Я понимал волнение этого человека, его искренность и желание многое сказать о себе. Его слова о необходимости нам, солдатам войны, днем и ночью быть вместе, делать все, что в наших силах для того, чтобы противостоять силам войны. В этом наш долг — уберечь народ от войны, страданий и бед, защитить и солдата, первую и самую трагическую судьбу в войне… Меня особенно и не удивляло, что австрийский солдат говорит моими мыслями. В этом чуда нет: война породнила наши чувства и чаяния. Расставались с искренним душевным порывом, обнялись. В последний момент мой новый побратим поспешно достает портмоне, извлекает из него ассигнацию в пятьдесят марок и передает Ханнелоре со словами: вашему святому делу!

Через пару часов я уже сидел в автобусе рядом с Вернером Шмидтом, и мы ехали, любуясь и наслаждаясь снежными вершинами гор, пестрыми коврами альпийских лугов, ущельями, по которым проходила дорога. Вернер, будучи в советском плену, вернулся домой с некоторым запасом знаний русского языка, и мой скудный запас немецких слов помогал нам понимать друг друга, но все же больше помогало чувство взаимопонимания, заложенное, по-видимому, нашими судьбами. Именно тогда, в пути, у Вернера возникло желание снова побывать в России, через полвека приехать в те места, где прошли несколько лет его молодости. Он уже радовался этому желанию, верил и надеялся на встречу с российскими ветеранами с самыми добрыми чувствами, а я находился рядом с человеком близкой мне судьбы, судьбы солдата…

Но вернусь к рассказам знакомства с немецкими ветеранами. В Вильдорфе, Баварии, с Готфридом Шумом, бывшим танкистом с перебитыми ногами, вспоминаем войну, много говорим о жертвах войны с той и другой стороны, удивляемся несуразности, нелепости сути войны. Готфрид удивляется тому, как немецкий народ мог допустить эту войну. Сам себе не может объяснить, почему и ему так заморочили голову, и он оказался в танке для того, чтобы убивать людей… Иногда даже не верит в то, что произошло с ним в молодости, да ноги напоминают каждый день, каждый час.

Во Франкфурте-на-Майне встречался с Куртом Шабловски, для которого прошлая война началась в 4 часа 22 июня 1941 года. В ее первые часы Курт снимает звездочку с фуражки убитого пограничника, лежащего на бруствере окопа. Из дрожащих рук Курта я беру эту звездочку. Курту спазмы перехватывают горло, ему трудно дышать, открытым ртом он хватает воздух. Звездочку хранил, как талисман, прошел войну и вернулся из плена с этой звездочкой и самодельным чемоданом из фанеры из России. Жизнь Курта после войны, как он говорит, была успешной. Но все послевоенные годы война не покидала его. Курта беспокоит и сегодня политика непрекращающихся военных конфликтов в мире. Страшит распространение ядерного оружия, беспокоит судьба будущих поколений… Он очень ценит гуманитарную акцию помощи российским ветеранам и поддерживает ее материально. Очень ценит, радуется встречам немецких и российских солдат и сожалеет, что возраст и здоровье не позволяют ему принять участие в этих встречах.

Встречи, встречи… Группа американских солдат прошлой войны в составе хора пенсионеров из Америки при посещении Дрездена встретилась с немецкими ветеранами войны. Принимал в этой встрече активное участие и я, как ветеран войны из России. Первый бокал за столом ветераны подняли за память тех солдат, которые остались в войне навсегда.

Присутствуя на встречах, я не мог и допустить мысли, что это встречаются бывшие враги: общение проходило в исключительно доброжелательной обстановке доверия и взаимопонимания. Все напоминало встречу давно не встречавшихся друзей: говорили о прошлом, особенно выразительно говорили о дружбе, о мире между народами. Я видел и присутствовал среди людей одной судьбы!

Расставались друзьями с объятиями и пожеланиями друг другу добра, здоровья и мирной жизни. К сожалению, время за столом было ограничено. Эти встречи были для меня судьбоносными, они во многом изменили мой взгляд на войну, на роль народов и определили мой жизненный путь.

ОТКРЫТИЕ КЛАДБИЩА НЕМЕЦКИХ СОЛДАТ ПОД ЕКАТЕРИНБУРГОМ

Трудно было объяснить, почему, но раз за разом, встречаясь с ветеранами, бывшими в годы Великой Отечественной войны нашими врагами, возникает чувство схожести судеб солдат той большой войны, чувство взаимопонимания. Подошло время и вот я вместе с немцами сижу в одном «окопе»: собираю гуманитарные дарения, пакую вещи, помогаю доставлять их в Россию для госпиталей, своим старым солдатам. Это сотни тонн жизненно важных медикаментов, всего, что помогает облегчить и продлить жизнь ветеранам. Немцы стали для российских ветеранов желанными гостями… Налаживаются личные контакты между российскими и немецкими ветеранами, завязываются узы дружбы. В Дрездене я вместе с немецкими ветеранами возлагаю цветы на могилы наших солдат: кладбище ухожено, все это сделано немцами.

Точно помню: именно на кладбище наших военнопленных солдат, умерших в лагере Цайтхайн, я вспомнил, как в семидесятые годы, под Воронежем, возле села Семилуки, что на берегу реки Дон, проезжая на машине вдоль дороги, увидел разбросанные человеческие черепа и ужаснулся! Стал выяснять у сельчан — откуда взялись черепа? Знал, что в этих местах во время войны шли тяжелые бои при форсировании Дона. Толпившиеся в очереди возле магазина местные жители успокаивали меня:

— Да ты чего подумал? Это не наши. Ребятишки в футбол играют, гоняют черепа немецких солдат, вокруг деревни полно их…

И я успокоился — «не наши».

В брежневские времена по всему Советскому Союзу, во всех городах, селах поселках появились обелиски, в городах — мемориалы, стелы с Вечным огнем и с именами погибших воинов, односельчан… Сейчас, за редким исключением, большинство из них исчезли, развалились, а вечные огни погасли… Развалился и мемориал возле села Семилуки, открытие которого в свое время транслировали по Всесоюзному телевидению.

Решил найти места захоронения немецких солдат на Урале. Советуюсь с ветеранами. Многое вспоминаем, думаем, а тут еще перед глазами гуманитарная помощь от немцев. Старики торопят: «Давай!» Поддержал идею и начальник госпиталя Семен Спектор — бывший малолетний узник гетто. В результате поисков решили открыть первое кладбище немецких военнопленных в поселке Уралниисхоз, который находится в 20 километрах от Екатеринбурга. Почему именно там?

Во-первых, очевидцы показывают точное расположение могил. Во-вторых, в последние годы при попытке выкопать силосную яму сельчане наткнулись на гроб и отказались от дальнейших работ: яму заровняли. По мнению очевидцев, всего на кладбище было около 115 могил. Позднее в моих руках оказалась копия справки, выданная администрацией лагеря высшей инстанции службы НКВД, о 13 немецких солдатах, умерших в лагере, поименно: фамилии, время пленения, место призыва в вермахт в Германии, время смерти и номер могилы. Умерших солдат хоронили сами военнопленные, на могилах ставили деревянные кресты…

Не предавая широкой огласке свою работу, мы хотели открыть кладбище к юбилейной дате — 50-летию окончания войны, накануне Дня Победы, 8 мая 1995 года. Откровенно говорю сейчас об этом: открытие кладбища бывшим смертельным врагам — дело по тем временам необычное и с непредсказуемыми последствиями.

Отношение к открытию кладбища местных жителей не вызывало беспокойства: немцы в поселке были расконвоированы, жили в отдельной казарме, строили дома, помогали жителям поселка по хозяйству, имели свой огород, спортивную площадку… Жители поселка старшего поколения даже рассказали, как вдова погибшего на фронте местного жителя скандалила с комендантом лагеря и просила разрешить пожить у нее пленному немцу, мужику трудолюбивому, доброму, каких не сыскать среди своих… На кладбище хотели установить монолитную гранитную глыбу, разбить которую невозможно.

Весна. Спешу. На заводе каменного карьера, где обрабатывают камни, аврал: готовятся к открытию в Екатеринбурге памятника маршалу Жукову, и принять мой заказ могут только в июне. Прошу помощи у Семена Спектора, результат тот же. Использую традиционный метод: деньги из рук в руки, и через неделю заказ готов: четырехугольный конус, не в одну тонну весом, на усеченной, верхней полированной плоскости на русском и немецком языках вырублено: «Здесь покоятся немецкие солдаты». Простые слова текста предложил доктор Зюсс.

На госпитальном грузовике с помощью автокрана рабочие из ремонтной группы госпиталя помогают подготовить место, доставляют бетонную плиту, укладывают ее и устанавливают на ней с помощью автокрана в центре кладбища надгробный камень.

8 мая 1995 года. Накануне Дня Победы теплый, солнечный весенний день. На поляне, окруженной березами с начинающими распускаться листочками оживление. Вокруг камня без шума и суеты начинается скорбно-торжественная церемония: у всех присутствующих в руках горящие свечи. Протоиерей Екатеринбургской епархии отец Иоанн с благословления владыки начинает службу перед ветеранами войны, сотрудниками госпиталя, представителями администрации и местными жителями, военкомом региона.

По окончании службы я от имени ветеранов войны выражаю удовлетворение в освящении кладбища немецких солдат и говорю о нашем вкладе в примирение народов России и Германии, говорю о значении этой гуманной акции во имя добра и памяти жертв войны, благодарю за причастность к акции примирения нашу Православную Церковь.

Казачий атаман, называющий себя подранком войны, говорит о священности могил солдат, их неприкосновенности, о чем я слышал впервые. Говорит, что, помимо воли народа, власти начинают войны, а страдает и гибнет в них народ, и создание обелиска на этом кладбище — слово народа против войны.

В своем слове начальник госпиталя Семен Спектор сообщает: он информировал правительство области и города об открытии кладбища немецких солдат, информировал и командование военного округа и приглашал принять участие в акте гуманности. Но в это же время представители власти участвуют в открытии памятника маршалу Жукову в Екатеринбурге. Он выразили удовлетворение по поводу открытия кладбища немецких солдат. Семен Спектор заверил: здесь, где мы стоим, будет построена часовня. Он приветствовал и поддержал идею открытия этого кладбища, как символа великодушия и примирения наших народов. Госпиталь ветеранов войны уже несколько лет получает гуманитарную помощь, и сейчас, в сложное время, мы с помощью немцев оказываем достойную медицинскую помощь нашим ветеранам и принимаем ее с искренней благодарностью.

Полковник Владимир Смаков проходил службу в ЗГВ в Германии, участник афганской войны, кадровый офицер, в своем выступлении говорил об уважительном отношении немецкого народа к российскому народу, к Советской Армии, напомнил об исторических корнях наших народов, призывал к дальнейшему укреплению дружбы во имя будущего, во имя мира на Земле, к доверию, взаимопониманию.

Глава местной администрации Дмитрий Мякишев отмечает, что освящение кладбища он понимает как знак примирения народов России и Германии, примирения бывших врагов, наших и немецких солдат, ради будущей жизни людей в согласии и мире. Кладбище будет напоминать людям о трагедии прошлой войны, которую допустили народы. Звучит «Вечная память»… Ветераны войны, кто при орденах и медалях, кто с орденскими планками, возложили венок к камню на могиле немецких солдат, перевитый лентой с символикой государственного флага Германии, российские солдаты прошлой войны отдают долг памяти немецким солдатам — своим бывшим врагам. Возлагается венок от госпиталя, местной администрации, присутствующие кладут на могилу цветы…

И снова «Царство небесное воинам»… Слова отца Иоанна, от которых охватывает озноб и сжимается сердце… Заканчивается официальная часть освящения кладбища. По церковному и народному обычаю начинается поминальный обед. На поляне возле кладбища, под березами, разостланы скатерти, а на них — тарелки и блюда с пирогами, закуской, напитками. Раздаются присутствующим металлические солдатские кружки, в которые одновременно наливается русская и немецкая водка, по этому случаю доставленная из Германии. Солдатскую кружку с водкой и накрытую кусочком хлеба ставят перед камнем на могиле немецких солдат.

Под короткую проповедь отца Иоанна все молча, полагаю, каждый со своими мыслями, подносит кружку к губам. Закусываем пирогами, еще сохранившими тепло госпитальной кухни. Предлагаю всем выкурить по немецкой сигарете и поясняю: сигареты послал немецкий ветеран, инвалид войны Вильгельм Дауэр для наших ветеранов, фронтовиков в знак примирения, чтобы сказать свое слово вместе со всеми против любой войны.

Никто не отказался. Каждый старался взять сигареты, кто одну сигарету, а кто и пачку. Я почувствовал усталость и сел под березой на свежую травку. Мой взгляд замирает на золотом блеске серого гранита и вырубленных на нем словах, и сердце защемило: вот оно, то, о чем думал, чем жил последнее время в мыслях, в заботах и ожиданиях. Удивлен происходящим, оно кажется сном. Закрываю глаза и снова передо мной отец Иоанн, слышу его молитву… воины, воины… вечная память… вечный покой и снова сердце начинает частить. Вижу бородатое лицо казачьего атамана, усердно, с поклоном осеняющего себя крестным знамением и слышу его слова о священной могиле солдата… Войны начинают политики, а гибнут и страдают в них народы. Полковник — высокий, стройный и его голос четкий, твердый… Чтобы люди не держали в руках орудие убийства… Могилы призывают нас к этому…

Все слилось в один голос, и слышал я не только своими ушами, я слышал все своим сердцем, своей жизнью. Именно в эти минуты и часы впервые осознал, услышал и понял — в этом хоре и мой голос. И произошло все это 8 мая 1995 года, через 50 лет после окончания Второй мировой войны.

При возвращении с кладбища в город, рядом со мной в машине оказался молодой человек с телекамерой на коленях — оператор телевидения. Обменялись впечатлениями о прошедшем событии, освящении кладбища немецких солдат. Сидя за рулем автомашины, я не придал значения камере своего соседа и на вопрос о своем отношении, как ветерана войны, к начавшимся военным событиям в Чечне, где уже задействованы регулярные войска армии с тяжелой военной техникой, ответил как на духу:

— Это политическая авантюра нашей новой власти. Воевать со своим народом, убивать своих людей — это не просто позор, а преступление, которому не может быть оправдания. Это первая позорная страница новой власти, и мне стыдно за все, что затеяла власть в Чечне, развязав войну, за что должна отвечать. И ответит. Наше дело не допустить дальнейшего развития военного конфликта в Чечне, остановить войну, в которой погибают люди. Хватит власти распоряжаться жизнью людей…

В тот же вечер я увидел репортаж об открытии кладбища немецких солдат по телевидению, увидел и себя на экране телевизора и согласился со своими мыслями при оценке событий в Чечне… А в госпитале ветеранов войны Екатеринбурга на митингах было принято обращение к генеральному прокурору России о привлечении к суду Президента России Бориса Ельцина и министра обороны Павла Грачева за развязывание войны в Чечне. Обращение комментировалось в средствах массовой информации регионов Урала. К сожалению, эта акция не получила широкой поддержки общественности. Я от имени ветеранов войны посетил Международный трибунал по военным преступлениям в Гааге и передал наше обращение с требованием привлечь к ответственности виновников чеченской войны. Обращение было принято, но в рассмотрении отказано — обращение не поддержано официально общественными организациями…

9 мая ветераны войны из госпиталя посетили кладбище немецких солдат, возложили цветы и постояли у камня со свечами в руках — судьба солдата одна для всех: есть, что вспомнить, и есть, что сказать. В подобных поездках приходилось участвовать и мне. Посещают кладбище служители католической и протестантской церквей, а также немцы, доставляющие из Германии гуманитарный груз для госпиталя ветеранов войны и домов детей-сирот. Приходили на кладбище и немецкие ветераны войны, участвующие во встречах с российскими ветеранами…

Не просто объяснить мою инициативу открыть кладбище для немецких солдат. Путь к этому был длительным — длиною полвека, пока чувство не переросло в необходимость реализовать новое понимание взаимосвязи прошлого с настоящим. Началом этому послужила встреча, она связала меня с бывшими врагами, только не на поле боя, где мы убивали друг друга, а в нашей обычной жизни. Я оказался среди людей, таких как я сам. Однако среди них заметил людей особенных. Они не могли скрыть того, что на них наложена особая печать. Сделала это ВОЙНА!

Потребовалось время, чтобы избавиться, прежде всего от той идеологии, которая меня вскормила, подготовила к войне. Пришло время, и прошлое рухнуло в один миг. Вместе с прошлым утратились и многие его ценности. Не обошлось и без переоценки многих событий прошлой войны. Только через полвека мы стали осознавать чувство долга и памяти перед жертвами войны, только через полвека мы спохватились и вспомнили о суворовской мысли — война заканчивается тогда, когда захоронен последний погибший солдат. А от себя хотелось бы добавить: когда мы, бывшие враги стоим вместе, склонив головы над могилами своих жертв…

ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ

Наша работа приобрела большой размах. Самое важное, что она ставила перед собой цель не только решить материальные проблемы госпиталей: привезти медикаменты, продукты, одежду. Главное, что во время этого процесса изменялась психология участников, как с немецкой, так и с российской стороны — каждый понимал, что это сотрудничество должно прийти к более тесному взаимодействию и даже к современному переосмыслению итогов Второй мировой войны. Но долгое время каждый варился в собственном соку, работал только в своих странах. Не было личного контакта, а мне хотелось добиться наиважнейшей цели — ис торического примирения народов и особенно среди тех, кто более 60 лет назад смотрел друг на друга через прицел автомата.

Для этого уже созрели хорошие условия. Первоначальное недоверие исчезло в результате совместного участия в гуманитарной акции помощи ветеранам войны в России, организованной германским Обществом с привлечением немецких ветеранов войны, в торжествах по случаю Дня Победы и дня окончания Второй мировой войны и, естественно, активное общение. Информация в прессе, на телевидении и радио о гуманитарной помощи госпиталям ветеранов войны германским Обществом вызывала широкий положительный отклик как в России, так и Германии, признание и благодарность ветеранов войны России, общественности двух стран. Все это привело меня к мысли организовать официальную встречу ветеранов войны Германии и России.

Идея была поддержана всеми членами Общества в Германии. Проведение такой встречи горячо поддержали и российские ветераны, а Совет ветеранов Челябинска и его руководитель Евгений Федорович Куракин предложили организовать совместную конференцию в бывшем Танкограде, в областном госпитале ветеранов войны с привлечением общественности. Иинициативу поддержало и правительство Челябинской области. Особо хочу отметить роль в организации конференции Евгения Федоровича Куракина. Он в прошлом один из руководителей Челябинской области, фронтовик, сразу оценил значение нашей совместной акции и настроил ветеранов на доброжелательную волну. Дата проведения конференции была выбрана знаменательная: 60-летие нападения фашистской Германии на Советский Союз.

В ночь с 21 на 22 июня 2001 года в аэропорту Баландино Челябинска немецких гостей встречали начальник госпиталя ветеранов войны доктор, профессор Дмитрий Альтман, председатель правления Немецкого культурного центра Александр Нахтигаль и от имени российских ветеранов — я. Гостей принял коллектив госпиталя и разместил в двухместных палатах, где, к немалому удивлению гостей, они увидели функциональные кровати с постельными принадлежностями, полученными госпиталем по гуманитарной акции от германского Общества.

Наступило 22 июня 2001 года. В 10 часов утра немецкие друзья отправляются в центр Челябинска, где начались мероприятия, посвященные 60 годовщине начала Великой Отечественной войны.

Основное действие проходило у Вечного огня, рядом с памятником воинам Уральского добровольческого танкового корпуса. Площадь окружена серебристыми елями. По периметру площади стоят тысячи челябинцев с цветами в руках, приглушенно звучит реквием. Объявляется минута памяти, минута молчания. Под стук метронома немецкие ветераны подошли к Вечному огню и на глазах тысяч граждан России на черный гранит возложили венок и цветы. Через 60 лет, день в день, когда началась война, они встают на колени перед памятью жертв войны. Плечом к плечу вместе с немецкими солдатами встаю на коленях и я, бывший русский солдат. Кладет цветы, склоняет голову и скорбит дочь немецкого солдата, погибшего в войне, доктор Ханнелоре Дандерс.

Что творилось в эти минуты в моей душе, что я ощущал, передать не могу: от волнения все вылетело из головы. Только потом увидел на экране телевизора, как смахивал слезу, а у Ханса Лаубша дрожал подбородок…

…В какой-то момент все затихло, и люди медленно стали сужать круг и приближаться к Вечному огню для возложения цветов.

Все молча покидали траурный митинг.

Подошло время конференции. В госпитале людно. В вестибюле, перед конференц-залом и в самом зале развернута выставка акварелей немецкого художника, профессора Адольфа Бёлиха и челябинских художников, ветеранов войны. Участники конференции, в основном, ветераны войны, многие в старой армейской форме. Они при параде наград с интересом рассматривают картины. Большая, богатая палитра цветов в пейзажах Адольфа Бёлиха, красоты природы притягивают к себе, выражение лиц ветеранов становится доброжелательным, и одобрительные слова звучат в адрес художника.

Заметно волнение старых солдат перед встречей со своими пусть и бывшими смертельными врагами. Как мне казалось, все были в состоянии повышенной возбужденности.

Следует сказать и о том, что немало времени было уделено на подготовку совместного проекта — Обращения к мировой общественности с призывом прекращения войн и разоружения государств в XXI веке, которое должна была принять конференция. К моему удивлению, уже перед началом конференции текст обращения я увидел в руках ее участников. Совет ветеранов Челябинска размножил текст и перед конференцией вручил его ветеранам и представителям общественности.

Зал был заполнен до отказа: часть сотрудников госпиталя и некоторые ветераны стоят у входа в зал и в проходах. В президиуме председатель совета ветеранов Челябинска Евгений Куракин, начальник госпиталя Дмитрий Альтман, председатель правления Немецкого культурного центра Александр Нахтигаль, немецкие друзья Уве Лааш, Рольф Леманн.

Евгений Куракин объявил открытие конференции, приветствовал гостей из Германии, рассказал о трагедии народов Европы, которая произошла 60 лет назад и отметил особую роль ветеранов России и Германии, которые в этот трагический день должны заявить о том, что такая трагедия не должна повториться.

С докладом выступил профессор, доктор, генерал Рольф Леманн. Он дал на русском языке развернутый анализ и объективную оценку причин и условий возникновения Второй войны войны, обратил особое внимание на политику властей государств в послевоенное время и выразил большую тревогу за непрерывную гонку вооружений. Он подчеркнул необходимость объединения миролюбивых сил всех стран в противостоянии политики войны, и это должно стать непреложным фактором общественной жизни всех государств.

Ветеранов волновали не только проблемы войны и мира, они говорили и о том, что давно надо было собрать ветеранов России и Германии и провести такую конференцию. Особый упрек прозвучал в адрес властей: почему молчат руководители государств, которые в первую очередь отвечают за то, чтобы между народами формировалась доброжелательная атмосфера.

Эмоционально прозвучал голос председателя общества «Дети погибших воинов» госпожи Новиковой, которая рассказала о трагедии сирот, детей погибших солдат в войне. Она требовала принять меры для того, чтобы больше никогда не повторилась судьба миллионов детей прошлой войны.

Мнение участников конференции после каждого выступления было единым — принять обращение.

Меня не удивляло, что наши российские ветераны не сказали ни одного слова упрека в адрес немецких солдат за участие в прошлой войне. Обвинения были адресованы вождям фашистской Германии и в адрес властей других стран, развязавших войну. Все отмечали, что солдат в любой войне — ее первая жертва, орудие в руках власти.

Время и жизнь поставили все события прошлой войны на свои места, определили и виновников любой войны — это власть!

После конференции я видел, как нелегко расставались ветераны, но расставались друзьями. Человек в человеке узнал брата, брата по несчастью, породненного войной. Расставались старики удовлетворенными, как будто они проснулись после кошмарного сна, длившегося почти всю жизнь.

После конференции теплая беседа продолжилась на торжественном обеде, который организовал коллектив госпиталя с фронтовыми ста граммами. В непринужденной обстановке сердца и души старых солдат, как ворота и двери, распахнулись настежь, были полные доверие друг к другу и откровенность. Ветераны не скрывали своих чувств и мыслей. Они особенно подчеркивали, что благородные цели могут быть воплощены в жизнь только при совместной работе российских и немецких народов. Обо всем, как говорят, что накипело, они говорили спокойно, без лишних эмоций.

Я прекрасно понимал, что это был разговор друзей, связанных одной судьбой, разговор о том, что волновало старых солдат: и россиян, и немцев. Все шли к поиску ответа на главный вопрос: как добиться прекращения убийства людей, как остановить войны, какими путями идти к миру, и как исключить войны из жизни народов?

Мне кажется, ветераны затрагивали вопросы, которые касались действительно актуальных проблем настоящего дня — гонка вооружений и то, что накоплено огромное количество ядерного оружия. Они были критичны и в свой адрес: проповедовали по старинке, и мало рассказывали о необходимости борьбы за мир, против войн и насилия.

И все же больше было слов о дружбе. И за дружбу поднимали бокалы, причем «за нашу дружбу»!

— Спасибо вам, что вы сделали первый шаг, что приехали, — эти слова произнесла фронтовичка, в недалеком прошлом партийный работник Таисьи Тихоплав, которая шла на конференцию с осторожностью и думала: «Что еще немцы могут нам сказать?» Но искренность и открытость немецких друзей ее потрясли и «разоружили».

Она же, обращаясь к немецким гостям, подвела главный итог конференции:

—.. Вряд ли теперь мы сможем жить дальше без нашей дружбы…

Таисья Тихоплав поблагодарила Общество за оказание гуманитарной помощи госпиталю, ветеранам и подчеркнула:

— Вы этим продлеваете нам жизнь!

Еще много слов благодарности было сказано в адрес германского Общества, в адрес немцев и особенно за дарение медикаментов высокого, европейского качества.

Итог встречи был, по моему убеждению, старого солдата, историческим событием: под одобрительные возгласы и аплодисменты присутствующих, старых и молодых, российский ветеран войны Таисья Тихоплав и немецкий солдат Хельмут Петерайнс подняли бокалы и выпили на брудершафт.

Бывшие враги сделали выбор.

Через 60 лет после окончания самой кровопролитной войны в истории человечества старые солдаты, ее участники, подвели итоги и выразили свое понимание прошлой войны, и сказали свое последнее слово: Войнам не быть.

На следующий день делегация посетила кладбища и возложила цветы на могилы российских и немецких солдат, захороненных на Урале, встретилась с пациентами госпиталя ветеранов войны, престарелыми людьми и инвалидами в домах-интернатах. И всегда при встречах наших граждан с немецкими ветеранами атмосфера была доброжелательной и уважительной.

Встреча с российской молодежью вначале вызывала удивление: как это — видеть и общаться с бывшими немецкими солдатами Второй мировой войны! Возникала масса вопросов. В итоге сами такие встречи признавались не только интересными, но и полезными. Во всех случаях молодежь с интересом общалась и поддерживала принятое на конференции Обращение.

Делегацию принимали и члены Немецкого культурного центра. Гостей познакомили с историей российских немцев, они возложили цветы к мемориалу трудармейцев, которые в годы войны строили Челябинский металлургический завод.

Накануне отъезда делегации в Екатеринбург состоялась встреча с медперсоналом госпиталя. Мы обменялись мнением о дальнейшей совместной организации гуманитарной помощи ветеранам войны и госпиталю. От имени коллектива госпиталя Дмитрий Альтман поблагодарил немцев за помощь, а Ханналоре Дандерс поблагодарила российских друзей за гостеприимство.

«XXI ВЕК — ВЕК БЕЗ ОРУЖИЯ И ВОЙН»

Мы считали, что после окончания Второй мировой войны, самой разрушительной в истории человечества, весь мир навсегда забудет об использовании оружия при решении межгосударственных проблем. Но мы просчитались, и через 60 лет проблема борьбы за мир остается самой актуальной. И мы заявляем об этом со всей ответственностью.

Было время, когда мы смотрели друг на друга через прицел винтовки или автомата, но сейчас мы вместе. Жажду мира и взаимопонимания — вот что мы хотим оставить последующим поколениям. Любая война — преступление перед человечеством. Войны начинают политики, но народы расплачиваются за это своей кровью. Мы, российские и немецкие ветераны, хотим заявить — народы мира должны бороться за свое право жить без войн.

С каждым годом нас, живых свидетелей тех страшных событий, становится все меньше, поэтому хотим объявить свою последнюю волю.

Мы обращаемся к ветеранам всех войн, к людям доброй воли, независимо от их политических, религиозных убеждений, к правительствам и главам государств, к Организации Объединенных Наций:

1. Созвать Международную конференцию под эгидой ООН, на которой принять программу «XXI век — век без оружия и войн». Участниками конференции должны быть не представители властных структур, а представители народов.

2. Поставить перед правительствами всех стран главную цель — добиваться прекращения производства и торговли оружием.

3. Приступить к сокращению армий.

4. Выступить за систему мирного решения международных конфликтов под эгидой ООН, перейти от безопасности государств друг перед другом к системе коллективной безопасности.

5. Разработать систему законодательной ответственности глав государств, правительств за нарушение решений ООН.

6. Совершенствовать организацию международных миротворческих сил и контрольных структур, ответственных за выполнение решений ООН.

Принято на конференции ветеранов Второй мировой войны России и Германии.

г. Челябинск, 22 июня 2001 года

КЛАДБИЩЕ, 2001 ГОД

По пути в Екатеринбург мы заехали в дом детей-сирот в поселке Тюбук, с коллективом которого Общество дружит и, по возможности, оказывает гуманитарную помощь. Детский дом располагается на окраине деревни, в лесу: небольшая школа, свой огород и даже своя корова…

Директор детского дома Анна Дмитриевна Дядикова около 50 лет работает с ребятами: доброжелательная, энергичная, заботливая, в простой деревенской одежде встретила гостей. Гостей усадили за стол, на котором кипел самовар, угостили чаем. Показали классы, пахнущие свежей краской, готовые к новому учебному году. И все это сделано руками воспитанников-ребятишек. Директор познакомила нас с ребятами и рассказала о них. Немцы угощали ребят сладостями.

Когда стали собираться дальше в путь, Петра подарила из своего кармана Анне Дмитриевне сто евро. Она, не скрывая радости, с благодарностью приняла дарение и, передавая ассигнацию своей коллеге, радостно сказала:

— Завтра купим мыло…

Ребята, провожая гостей, крутились возле микроавтобуса и хором кричали:

— До свидания, до свидания!

А я вспомнил. Однажды, передавая детскому дому гуманитарное дарение от Общества, я сидел в кабинете Анны Дмитриевны, и пока она писала благодарное письмо Обществу, мое внимание привлекла лежащая на столе тетрадь, с наклейкой на обложке «Что нам дарят». Заметив мое любопытство, Анна Дмитриевна передала мне тетрадь. На одной странице я прочитал:

— 3 килограмма сосисок — фамилия дарителя, адрес.

— 2 куска хозяйственного мыла — от церкви…

Немцы не скрывали своего огорчения и удивления за положение дел, выражали беспокойство за судьбу детского дома в Тюбуке, но о воспитанниках и воспитателях у них сложилось хорошее мнение. За разговорами незаметно доехали до Екатеринбурга и в указанное время вышли из микроавтобуса в центре города, на площади 1905 года, где делегацию должны были ожидать. Но директора Билимбаевского психоневрологического интерната на площади не оказалось. Прождав около часа, организовали маршрутное такси до Билимбая. Через час мы были в старинном уральском селе в 50 километрах от Екатеринбурга. Высаживаемся во дворе интерната, директор оправдывался, что ждал в Первоуральске, по пути в Билимбай, но упустил факт, что площадь 1905 года только в Екатеринбурге.

Пациенты интерната, кто мог ходить, сразу гостей окружили. Мои друзья при виде больных теряются, и я не сомневаюсь, что им впервые пришлось видеть перед собой уродливые лица, уродливые руки, ноги, услышать невнятную речь. Да еще многие больные бурно выражали свои чувства, старались их обнимать, прижаться к ним и при этом мычали, пытаясь что-то сказать… Немцы быстро приходят в себя и начинают общаться с больными, угощают их сладостями, дарят открытки, карандаши, фотографируются, пытаются разговаривать. Заранее была договоренность, что не будем приглашать гостей в палаты с лежачими больными: не каждый выдержит, что предстанет перед взором.

Из интерната на старом автобусе мы отправились в пансионат, где гости переночевали. Поездка до пансионата была увлекательна. Он находился от деревни Билимбай в восьми километрах, и от тракта дорога к нему была грунтовая, через лес и настолько ухабиста, что в автобусе так кидало пассажиров из стороны в сторону, что не хватало сил держаться за поручни, и возникало сомнение у некоторых — доедем ли живыми. К общему удивлению и восторгу — доехали.

На следующий день делегация знакомилась с Екатеринбургом. Гидом была жена протоиерея отца Владимира матушка Людмила. Женщина средних лет, подвижная, общительная, с большой эрудицией и небогатым знанием немецкого языка и давний партнер германского Общества по реализации гуманитарной акции на Урале. Значительное впечатление произвело на гостей посещение музея искусств и особенно комнаты чугунного литья Каслинского завода, работы уральских мастеров по камню, живопись. К концу дня делегация посетила Храм на крови, возведенный на месте дома, где была расстреляна большевиками царская семья в 1918 году.

В автобусе, по дороге обратно в пансионат, активно обсуждались события прошедшего дня, и вывод для всех был однозначен — история Урала ранее для немцев была загадкой, и они узнали много интересного и любопытного.

Но главное событие впереди. В газете «Вечерний Екатеринбург» была опубликована информация об открытии 27 июня в 10 часов утра на Широкореченском кладбище памятного камня на месте захоронения 52 военнопленных немецких солдат, умерших в лагерях Свердловска. 27 июня поднимаемся рано, завтракаем и отправляемся в Екатеринбург. Ночью шел дождь, утро хмурое, дождливое, настроение у меня тревожное. Открытие кладбища немецких солдат само по себе событие для Екатеринбурга неординарное, впрочем, и для России тоже, а тут еще и погода дождливая.

Подъезжаем к мемориалу захоронения советских воинов. Сворачивая зонты, нас встречают российские ветераны, представители общественности, служители религий.

Не знаю, как, но произошло чудо: дождь прекратился.

Слова приветствия… встречаются бывшие враги, но я, глядя на эту встречу, улыбался: сердце мое трепетало от радости — встретились друзья…

У мемориала погибших советских воинов траурная акция: немецкий и русский солдаты, ветераны войны, медленно подходят к гранитным плитам стелы и возлагают большой венок, обрамленный красно-желточерной лентой и, стоя рядом, отдают поклон памяти погибшим воинам.

Минута памяти, минута молчания. Возлагают цветы немецкие и российские ветераны, старые солдаты.

Протоиерей отец Владимир произносит проповедь, приветствует эту встречу, призывает людей к миру и добру… Читает молитву и провозглашает вечную память павшим воинам. В сотне с небольшим метров, на этом же кладбище находится могила немецких солдат, умерших в плену.

Определить точное место захоронения немецких солдат оказалось сложно. Во-первых, я узнал, что при университете, на кафедре этнографии профессор, доктор Владимир Павлович Мотревич серьезно занимался поиском мест захоронения военнопленных немцев. Я встретился с Владимиром Павловичем и получил от него понимание и хороший старт в поисках места захоронения немцев, у меня даже оказались списки захороненных. В течение двух лет я встречался с людьми, которые независимо друг от друга указывали места, где были могилы немецких солдат, нашел даже свидетеля процесса захоронения.

Митинг открыл председатель движения «Семьи погибших воинов» Алексей Зыков, сын погибшего воина. От областного Совета ветеранов выступил Александр Леденев. Он сказал о своей вере в дружбу народов России и Германии, в дружбу ветеранов войны и необходимости совместного обращения к народам с призывом не допускать военных конфликтов. Полковник российской армии Владимир Смакаев определил нашу главную задачу — укреплять дружбу между народами России и Германии и передать эстафету нашим детям.

Немецкий солдат Хельмут Петерайнс сказал: «Я не сомневаюсь, что немцы, которые лежат здесь, были бы сегодня вместе с нами и также, вместе с нами боролись за мирную жизнь, за счастье людей…» Его выступление прозвучало на немецком и русском языках. Немецкий ветеран Ханс Лаубш в своем выступлении отметил: «Советские воины, разгромившие и уничтожившие фашизм, заслуживают самого глубокого и особого уважения народов Европы». Он благодарил ветеранов и присутствующих за теплую встречу и солидарность, взаимопонимание и дружбу.

На митинге выступили бывшие узники концлагерей и гетто, представители «Мемориала», организации солдатских матерей, жертвы сталинских репрессий, молодежи. Не скрывая слез, говорила о жестокости войны и призывала людей к миру посланец Московского Совета ветеранов Нина Николаевна Коблова.

8 мая 1995 года в поселке УралНиисхоз, в 22 километрах от Екатеринбурга по моей инициативе и при поддержке ветеранов и жертв войны, моих земляков, впервые в России было открыто кладбище умерших в плену 13 немецких солдат. При открытии кладбища я из проповеди отца Иоанна и выступающих узнал, что могила солдата, какой бы национальности и вероисповедания он ни был — священна. А после освящения могилы она неприкосновенна.

Поэтому на открытие могилы немецких солдат были приглашены служители разных конфессий. Провели службу католический пастор Ежи Пагуски, протестантский пастор Василий Пичек, мусульманский хазрат Насибулла, православной священик, протоиерей отец Владимир.

Немецкие солдаты Уго Энш и Ханс Лаубш медленно подошли к камню на могиле немецких солдат и возложили к его основанию большой венок, обрамленный черно-красно-желтой лентой, символом государственного флага Германии и склонили головы перед памятью немецких солдат.

После траурной церемонии, по старинному русскому обычаю, поминают воинов — немецких солдат рюмкой русской водки.

Все.

Отныне немецкие солдаты обрели на российской земле вечный покой под уральскими соснами.

Пребывание на кладбище обычно вызывает у человека особое состояние, лица становятся сосредоточенными, печальными. Но после окончания официальных формальностей открытия кладбища я видел обратное: ветераны, жертвы войны, все присутствующие были в хорошем, приподнятом настроении, разбившись на группы, в центре которых оказывался кто-то из членов немецкой делегации, активно дискутировали, убеждая друг друга в своих чувствах искренней дружбе. На их лицах были улыбки, улыбки доверия и признательности.

Я видел счастливые лица друзей. Забыть это нельзя.

Об открытии памятника на могиле немецких солдат в Екатеринбурге была информация, фото в местной, региональной печати и в общероссийской газете «Известия» от 29 июня — «Памятник бывшим врагам, как знак примирения».

Итоги конференции в Челябинске и принятие ветеранами России и Германии, при поддержке общественности обращения «XXI век — век без оружия и войн» к народам мира и совместное открытие памятника немецким солдатам в Екатеринбурге, последующие встречи ветеранов с общественностью и проведение «круглого стола», где было поддержано обращение «XXI век — век без оружия и войн» — все эти события стали для меня знаковыми. Мы, бывшие враги, солдаты войны, подвели итоги трагических событий прошлого, все назвали своими именами и поставили точку, но точку с запятой в истории прошлой войны.

У старых солдат остается тревога, боль, кровоточат старые раны — за будущее людей, за то, чтобы будущее еще и состоялось…

ЕКАТЕРИНБУРГ. ГОСПИТАЛЬ

На следующий день наша делегация прибыла в госпиталь ветеранов войн на Широкой речке. В конференц-зале нас ждали заместитель начальника госпиталя по медицинской службе Нина Александровна, члены общественного совета госпиталя, ветераны, заведующие трех отделений и несколько врачей.

Я не ошибусь, если скажу, что присутствующие были определены заранее. И, возможно, подготовлены к встрече с немецкой делегацией.

Нина Александровна поздоровалась с гостями, передала привет от начальника госпиталя Семена Исааковича Спектора, находящегося тогда в Канаде. Рассказала историю госпиталя, условия работы, форму и содержание медицинского обслуживания пациентов. Определила важную роль госпиталя в лечении ветеранов, не забывая заметить, что госпиталь — крупнейший в России.

Особенно старательно остановилась на вопросе о постоянной помощи госпиталю и заботе о ветеранах правительства области и губернатора лично: построили новые столовую и клуб, идет строительство поликлиники. Позднее я увижу в два этажа огромный плакат, видимый за версту с информацией о поддержке строительства поликлиники партией «Единая Россия» и правительством области.

На самом деле деньги собирались с народа, с самих ветеранов и отбирались у таких организаций, как тот же Билимбаевский психоневрологический интернат, нищий до предела, еле живущий и то благодаря гуманитарной помощи от германского Общества. Казалось, что Нина Александровна в какой-то момент захлебнулась от дифирамбов. Пауза затянулась…

Обратил внимание, с каким удивлением Ханнелоре Дандрес слушала хвалу власти и в недоумении окидывала взглядом присутствующих. Нина Александровна, заметив, что я веду запись на видео, растерялась и после каких-то пустых фраз спохватилась и скромно поблагодарила за гуманитарную помощь госпиталю германское Общество помощи ветеранам войн России. Без каких-либо комментариев…

Откровенного разговора с обеих сторон не получалось. Все замкнулись, молчали. Ощущалась скованность, если не сказать — стыд за самих себя перед немцами. Не верилось, что какое-то время назад встречи были шумными, радостными, с огромным чувством взаимного понимания и выражения дружбы и благодарности.

Причиной всему, что происходило сейчас, был письменный отказ начальника госпиталя, заместителя правительства Свердловской области Семена Сектора Ханнелоре Дандерс, которую ранее он боготворил и выражал свои чувства открыто и был рад этой дружбе немало лет. Теперь Спектор отказывался от гуманитарной помощи, которую ранее получал с благодарностью и признанием, от помощи, которая спасала тяжело больных, продлевала им жизнь.

Годы правительство Свердловской области не удовлетворяло потребности госпиталя в денежных средствах и, вне всякого сомнения, сотрудники и персонал госпиталя не только знали, но и на себе испытывали тяжелые последствия отказа от гуманитарной помощи, на которой госпиталь держался последние, самые трудные годы. И этот позорный отказ стоил многим ветеранам преждевременной смерти.

Немцы рассчитывали на этот раз получить откровенную информацию о положении дел в госпитале и надеялись на восстановление возможности оказывать гуманитарную помощь ветеранам войн области.

Все присутствующие сидели с озабоченными, серьезными лицами и понимали незавидное положение Нины Александровны и свою роль во все происходящем, тем более что Спектор по телефону из Канады дал указание принять немецкую делегацию на самом высоком уровне.

Я хорошо знал настоящее положение вещей в госпитале. Спектор сам пытался восстановить контакт с нашим Обществом. Будучи «затычкой» в правительстве, как он говорил мне сам, все же он оставался врачом. И я надеялся на определенный шаг в пользу восстановления отношений с германским Обществом. Я понимал сложившуюся ситуацию, но в разговор вмешиваться не стал, понимая бессмысленность этого.

Разговора не получилось. Поступило предложение познакомиться с госпиталем. Немцы уже успели пройти по коридорам с кроватями вдоль стен. Видели переполненные палаты, духоту и тесноту в них.

Делегацию не провели по палатам, а показали огромный зал новой столовой, в основном пустующей, только незначительная часть которой была заставлена столами. Получили разъяснение: в отделениях имеются свои столовые, и больные кушают у себя на местах, а в полутемной столовой едят «афганцы» и «чеченцы». Необходимости в новой столовой не было.

Конечно удивил клуб. Огромное помещение, чудесные кресла, обстановка и оформление, сцена, театр. Но тут же выяснилось, что все культмассовые мероприятия проводятся в старом клубе.

Чего только ради пиара не сделаешь! А немцы, мягко говоря, очень растерялись, когда увидели в коридоре у дверей кабинетов ожидавших приема старых ветеранов, висящих на костылях или опирающихся на палочки, а то и сидящих на корточках в заполненном коридоре. Ни одного стула, ничего, на что можно присесть. Удивлению моих немецких друзей не было конца, и все это на фоне громады столовой и клуба. Вдобавок немцы во всем обвиняли меня. В госпитале нет стула для инвалидов войны, там, где стул обязан быть.

Рольф Леманн в одном из холлов госпиталя пристально рассматривал скульптуру: на ладони лежит пораженное пулей сердце, а ниже кисти, как браслет, обойма патронов и надпись на каждом их них: Вьетнам, Корея, Афганистан, Чечня…

— Справедливо, мудро и смело. Молодцы, — слова бывшего немецкого генерала. Я солидарен с Рольфом Леманном, ничего не скажешь.

В узком кругу от администрации госпиталя, общественного совета во время обеда, данного администрацией, делового разговора также не получилось. Вопроса, касающегося положения в госпитале, не существовало, хотя он был на виду и постоянно давал о себе знать: медикаментов не хватает в первую очередь…

Пройдет немного времени, и все же Спектор обратится к Обществу за помощью… Но тогда, за обедом все молчали. Отделывались редкими репликами, пустыми вопросами. И только тост за дружбу немецких и российских ветеранов взорвал всех единым порывом.

Зашумели, задвигались, лица расплылись в улыбках, открытых и искренних, и все внутренние тревоги, которые были, исчезли.

Раскрылись души людей, особенно ветеранов. Все было искренне, я чувствовал, понимал и приветствовал тост, который снял с моего сердца тяжесть, вызванную ситуацией в госпитале.

Немцы покидали госпиталь в сдержанном молчании. Я их понимал, особенно Ханнелоре. Они были в поиске ответов на увиденное и услышанное, многое им было непонятно.

Позднее Хельмут рассказывал, как они с Уго заскочили в туалет у вестибюля главного входа. И тут же вылетели обратно. Пол туалета был полностью залит, навалены кучи бумаги. Пришлось подняться выше, разыскать общий туалет с унитазами вдоль стен, но не в полном комплекте. И возникли вопросы: как же обходятся старики? Каждый решает, видимо, по-своему…

КРУГЛЫЙ СТОЛ

После госпиталя ветеранов войны делегация направилась в библиотеку главы администрации города на встречу за круглым столом с представителями общественных организаций города: ветеранов прошлой войны, чеченской, локальных войн, старыми солдатами-афганцами, солдатских матерей, движения «Семьи погибших воинов», молодежи. Немецкое Общество помощи ветеранам войны России оформило в зале встречи выставку рисунков немецких школьников и акварелей профессора Адольфа Бёлиха, приготовила столы с напитками и холодными закусками.

Ханнелоре представляет членов делегации, рассказывает о совместной гуманитарной акции помощи ветеранам войны России, фондом помощи инвалидам войны, в частности и госпиталю ветеранов войны в Екатеринбурге. Раздает присутствующим текст обращения к мировой общественности «XXI век — век без оружия и войн», принятого на международных конференциях ветеранов войны России и Германии, при поддержке общественности в городе Челябинске и просит присутствующих в конце встречи высказать свое отношение к обращению и поддержать его…

Непринужденно, откровенно шел разговор о насущных проблемах, возникали вопросы к членам делегации, касающиеся гуманитарной акции германского общества ветеранов. Российские ветераны высоко оценили вклад немцев в оказание медицинской помощи и высказали мнение, что это содействует укреплению дружбы наших народов. Прозвучали слова: госпиталь уже не первый год держится за счет гуманитарной помощи немцев. Если не изменяет память, это было сказано кем-то из афганцев…

Но все же в последующих разговорах основное внимание сосредотачивалось на событиях, касающихся прошлой войны, ее последствиях, политическом и социальном анализе, целях гуманитарной акции немецкого народа. Обсуждаются события, касающиеся послевоенного времени, межрегиональные проблемы, причины их возникновения и следствия. Обстоятельно, аргументированно, на конкретных примерах свое мнение по этим вопросам высказывал профессор, доктор, генерал Рольф Леманн, кстати, хорошо говорящий на русском языке. В центре дискуссии оказались афганская и чеченская войны, и отношение к ним всех было однозначно осуждающим!

В выступлениях звучала тревога за жизнь людей, говорилось об ответственности народов, допускающих военные конфликты, в которые втягиваются, а потом сами же и становятся жертвами этих конфликтов.

Запомнились слова Юрия Левина, журналиста, фронтовика: «Наши слова с призывом к миру, слова ветеранов войны, как и страницы моих работ, все буквы пропитаны кровью жертв прошлой войны, в том числе и немцев! Разве этого еще мало властям? Мирную жизнь на нашей планете надо отстаивать всем вместе — и россиянам, и немцам, и американцам… Всем вместе, а не откладывать на завтра…» От себя хочется добавить к сказанному Юрием Левиным: иначе можно и опоздать!

Не могу забыть и выступление одной женщины, не буду называть ее фамилию, ее имя — МАТЬ! Полтора года искала сына, погибшего в чеченской войне. Наконец где-то в Ростове, в вагонах-морозильниках нашла фрагменты тела своего сына… и признательна президенту Путину за его личную сопричастность к уничтожению того зла, которое возникло на Северном Кавказе, и готова помогать ему, Путину, в организации помощи пострадавшим в чеченской войне…

Я боялся, ничего не мог в то время сказать этой женщине, матери убитого в чеченском кошмаре, где россияне убивали россиян… Через какое-то время чувства и мысли, понимание сущности событий чеченской бойни изменились диаметральное, и я, вспоминая эту женщину-мать, признавался сам себе, что не мог затронуть свежие раны материнского сердца. Время не только ставит диагнозы, но и, как говорят, лечит.

Но вернемся назад. Дискуссия затягивалась, и казалось, не будет ей конца: спорили, доказывали свои мнения другим, свое понимание прошлого и настоящего, активны были все — и старые, и молодые. Чувствовались доверие друг к другу и взаимопонимание, удовлетворение от встречи и благодарность за возможность сказать друг другу откровенно, без каких-либо опасений все, что и как думается. Я чувствовал, видел, понимал: нет сомнений в искренности добрых чувств моих земляков, моих стариков к немцам, чувства были взаимны.

Главным было для всех понимание, осознание необходимости дружбы наших народов, единства во имя будущего, в противостоянии власти в достижении своих интересов: методами насилия над народом.

На встрече обсуждалось и обращение «XXI век — век без оружия и войн», было принято решение: от имени ветеранов войны и общественности признать обращение и присоединить свой голос к нему.

Получился у меня и конфуз: за столом с напитками и бутербродами не оказалось возможности для старых солдат выпить свои фронтовые сто грамм за примирение и дружбу, в чем упрекали меня жестоко, по-русски. Я винился и каялся, не помогало! Промахнулся, действительно.

Это была первая, послевоенная встреча в Екатеринбурге бывших врагов, ставших друзьями.

ЧЕРНОУСОВО. ДЕТДОМ

Перед отъездом, последний день пребывания делегации в Екатеринбурге решили провести в детдоме Черноусово. Ранее я уже рассказывал подробно о Черноусовском детдоме, интернате, коррекционной школе. Писал, как началось знакомство и развивалась дружба общества ветеранов войны с детским домом. Сейчас могу сказать другими словами, не в обиду. Это достойное, многогранное слово, но более емкое по содержанию — совместная жизнь германского общества ветеранов войны и детского дома, немцев и русских. Именно жизнь! Время породнило не только ветеранов войны, но и немцев с детьми из детского дома. Это был период выживания детей, период становления детдома в сложных условиях того времени, и важный период для германского общества, для немцев, которые не только думали о детях, но и активно делали все возможное, чтобы облегчись судьбу детей, по сути, брошенных властью на произвол судьбы — голод и холод…

Утро солнечное, теплое, воздух насыщен запахом наступающего лета. Яркая, набирающая силу зелень, да еще к этому хорошее настроение на предстоящий день, обещающий радость, ожидание чего-то нового.

Путь в Черноусовский детдом лежит через Екатеринбург. По пути дорогу пересекает символическая граница между Европой и Азией, отмеченная более двух веков назад. Свернув с автодороги в сторону, мы видим: на поляне, окруженной лесом, столб из гранита с надписью «Европа», с другой стороны «Азия». Столб вокруг выложен каменными плитами, и в одну сторону, на юг, — черная полоса, также из камня: граница.

Выходим из автобуса. Смотрю на своих друзей, удивляюсь — радость у всех через край. Событие! Представьте себе, у кого была возможность одновременно одной ногой стоять в Европе, другой — в Азии? Или пожимать руки, когда один находится в Азии, а другой в Европе.

Шутки-прибаутки, смех, фотографирование, видеозаписи… да еще возможность выпить по глотку шампанского из одного и того же бокала в разных частях света.

Все радостно возбуждены посещением границы Европа-Азия, шутят, у всех счастливые лица. Усаживаемся в автобус. Едем через Екатеринбург на восток в сторону Каменска-Уральского, переезжаем железную дорогу и за переездом сворачиваем в сторону деревни Черноусово. Я замечаю удивленные взгляды немцев. Понимаю, что удивляет моих друзей — дорога! Если по трассе качество дороги оставляло желать лучшего, то сейчас проселочная дорога асфальтирована и ровна, как стол, и это через лес, к деревне!

Удовлетворяя любопытство, поясняю:

— Это ваша заслуга, немцев, и вся деревня и детдомовские говорят в ваш адрес спасибо!

Проезжая через деревню, указываю на один участок дороги и добавляю: «Здесь Зигфрид Циллер и Юрген Метлер с трудом проезжали на грузовиках, застревали в грязи, тянули грузовики тросами. Асфальт дороги через участок леса упирается в ворота детского дома. Что произошло и почему — после объясню, — пообещал я немцам.

Въезжаем на территорию детдома. В один миг сбегаются ребята, окружают гостей, некоторые бросаются к Ханнелоре, липнут к ней: бабушка приехала! Счастливая Ханнелоре обнимает ребят.

«Мама, мама!» — кричат девочки и попадают в руки Вали. Обитатели детдома привыкли к немцам: ежегодно посещает этот дом Ханнелоре и много времени проводит с детьми в классах, играет и гуляет с ними, дарит игрушки, сладости. Общение с Ханнелоре для детей всегда праздник.

На грузовиках приезжают дедушка Зигфрид и дядя Юрген. Последнему особенно рады мальчишки: он привозит и дарит настоящие футбольные мячи, приезжали супруги Жорж и Ханнелоре Хайке, много фотографировали и дарили фото.

О себе, тележурналистах и работниках госпиталя и говорить не приходится. С немцами детей и персонал детского дома связывает взаимная совместная цель и содержание гуманитарной помощи.

Если считать, что детдом хоть какие-то копейки получал на питание, то на одежду, обувь, мыло даже и копейки не было. Все, что окружало детей, в своем большинстве было от немцев, от германского общества ветеранов войны. Чтобы все это понять — нужно видеть.

Сейчас многое изменилось: обижаются, ругают детей за то, что плохо кушают кисломолочные продукты, не хотят. Это пережить можно, не беда, а когда дети днями кусочка хлеба не имели — беда была общая — и персонала, и немцев, и решали ее вместе. Помнить об этом нужно. Вернемся к приезду гостей: уговорили ребят, что гостям нужно с дороги привести себя в порядок, и мы пошли в здание школы. Осмотрели классы: особо приятно всем было видеть уровень организации развития творческих способностей детей и, в первую, швейный класс: девочки кроили, шили, перешивали одежду из гуманитарных дарений по размерам, фасонам для воспитанников, выполняли заказы на массовые пошивы постельного белья, рабочих рукавиц.

Для меня видеть все это было нелегко: не забывались глаза голодных детей, лежащих в постели четвертый день без крошки хлеба во рту, только кипяченой водой их поили, а воспитательница надеялась через пару дней собирать крапиву и кормить детей супом из этой травы. Вся деревня в ту весну оставалась без семян картофеля — скормили детям.

А сейчас было весело: солнце, тепло, во дворе такой галдеж, что голоса взрослых не слышны. Все играли в немецкие игры, взрослые и дети, последние получали сладости, картинки, нарисованные немецкими школьниками, пели для своих гостей песни, танцевали, соревновались в ловкости, надували воздушные шарики. Счастливые для детей часы, общая радость. Праздник для всех!

Наблюдая за немцами, я видел и понимал их радость от встречи с детьми. Радость обоюдная, открытая выплеснулась наружу, и скрыть ее было невозможно. Хозяева угощали своих друзей за столом с самоваром, на столе пироги с капустой, картошкой и блины. Разговор был откровенным, искренним и познавательным — разговор старых друзей.

Благодарность хозяев гостям за святое дело помощи детям, в которой они крайне нуждались и получили ее, выражалась достойно.

Расставались с детьми и персоналом детдома сердечно, с объятиями, поцелуями и добрыми пожеланиями повторной встречи.

При выезде со двора детдома Ханс Лаубш увидел стоящий в стороне у жилого дома грузовик ИФ-50 и поинтересовался — оттуда? Я пояснил, что Общество, Зигфрид Циллер подарили детскому дому два грузовика: один эксплуатируется, работает по хозяйству, второй в резерве, в запасе.

По дороге в Екатеринбург мы должны заехать еще на кладбище немецких солдат в поселке УралНиисхоз. По дороге я коротко рассказал, что начиная с 1992 года при доставке гуманитарного груза детскому дому, я приглашал с собой тележурналистов с операторами телевидения — на экранах телевизоров стали появляться репортажи из детдома Черноусово.

Например, в одной из передач ведущая задает вопрос телезрителям: государство дает детям-сиротам детского дома в Черноусово деньги. На эти деньги едва ли хватает купить стакан чая. Встает вопрос — как уберечь детей от голодной смерти? В одном из репортажей телевидения из детского дома ведущий обрисовал сложную обстановку в детдоме. И затем констатировал:

— Одного Максимова на все детские дома не хватает.

Это было сказано на фоне разгрузки грузовика с гуманитарной помощью. Репортажи их детского дома были бескомпромиссны, смотреть спокойно было невозможно. Трагедия детей в детских домах комментировалась в средствах массовой информации широко и становилась достоянием общественности.

Вскоре появляется распоряжение губернатора области, господина Росселя, построить в детском доме Черноусово школу, общежитие, спортивный зал. Через полтора года на скорую руку школа была построена, а чуть раньше — асфальтовая дорога, для которой даже вырубали лес. Про остальное забыли. Школа стала событием в истории детдома.

Мы в поселке УралНиисхоз, в 22 километрах от Екатеринбурга, на окраине, в редком березовом лесу. Поляна, заросшая молодняком, на ней камень, на полированной плоскости на русском и немецком языках вырублено: «Здесь покоятся немецкие солдаты».

Вокруг тишина, деревья, молодые высокие травы с полевыми цветами. Ничто не мешает покою солдат. Мои друзья молча стоят перед памятным камнем. Какие их одолевают мысли? После они собирают полевые цветы и возлагают их на могилу перед камнем. Я замечаю: бывшие немецкие солдаты принимают строевую позу и преклоняют головы перед памятью погибших, оставшихся навечно в российской земле.

Петра, Ханнелоре и Валя кладут цветы и делают поклоны. Несметные тучи комаров не дают покоя, мешают, отвлекают. Погруженные в свои мысли, возвращаемся к автобусу.

Вечером, в одном из ресторанов, в кругу российских друзей, помощников по гуманитарной акции, актива ветеранов, молодых людей сидим за ужином. Непринужденно идут разговоры, дискуссии о дружбе, значении гуманитарной акции, помощи старым людям и детям. Взаимопонимание, могу сказать, полное, что радует меня. Поднимали бокалы, это уже традиционно, за дружбу наших народов, и в меру своих возможностей принимали русскую водочку.

Расставание было не скорым, для многих оно продолжилось после выхода из ресторана уже на улице. Вылет из Екатеринбурга предстоял ранним утром, поэтому было решено провести последнюю ночь в пансионате города. Туда были заранее доставлены вещи из Билимбая. Помогла в этом администрация Екатеринбурга.

На следующий день я получил сообщение, что делегация в Германии, у себя дома.

В послевоенную историю вписана добрая строка, и написана она самими ветеранами.

ПУТИ ЗЕМНЫЕ…

Информация в СМИ Германии о гуманитарной акции помощи российским ветеранам войны, организованной немцами, и участие в этой работе помогали расширять круг моих знакомств с немецкими ветеранами войны. Одним из них явилось приглашение посетить выставку художника Христиана Модерсона, с которым Ханнелоре уже переписывалась.

Летним днем 1997 года мы с Ханнелоре едем в Фишерхуде, который находится недалеко от Бремена, в старую усадьбу, где жил и творил отец Христиана, художник Отто Модерсон. В свое время он соперничал в мастерстве с Репиным и Шишкиным. В Берлине одна из улиц города носит имя Отто Модерсона.

Христиан встречал нас с улыбкой, по-доброму, одет просто, по-домашнему. Взгляд живой… В первую очередь знакомимся с музеем Отто Модерсона, затем идем в мастерскую Христиана. Бережно он извлекает из папок оригиналы своих зарисовок, сделанные на фронте: в рваной, потрепанной одежде женщины, дети, старики, измученные, страдающие лица, глаза, полные тревоги, на фоне разрушенных и сожженных изб, улиц. Деревенские бытовые картины, пикирующие самолеты на Сталинград, разрывы бомб… Я все это видел уже раньше, на фронте, и вот вижу снова, как наяву, и сердце начинает учащенно биться…

Эти рисунки, оказывается, спасли жизнь художнику: под Сталинградом наши солдаты наткнулись на тяжело раненного немецкого солдата и хотели добить, но увидели в его сумке рисунки советских людей, удивились их правдивости, перевязали немцу раны и оставили лежать на поле боя. Уже потом немцы подобрали его и доставили в госпиталь. Немецкий врач в госпитале по бинтам понял, что Христиана перевязали русские и этим спасли ему жизнь.

Христиан подарил нам с Ханнелоре прекрасную копию рисунка: на вершину горы из последних сил, с посохом в руках и огромной сумой за плечами поднимается человек. Гора окутана мраком… Смотрю на рисунок, и возникает образ горьковского Данко.

Христиан восторженно приветствовал гуманитарную акцию немцев помощи российским ветеранам, считал ее очень важной, ведь он признавал вину своего народа перед Советским Союзом. Христиана волнует гонка вооружения, милитаризация стран, волнует и судьба будущих поколений, и он считает своевременным принятие Обращения к народам ветеранов войны «XXI век — век без оружия и войн».

Я понимал его сожаление о невозможности лично побывать в России, повстречаться с ветеранами и рассказать о своих чувствах и мыслях в кругу новых друзей. Радовало Христиана проведение выставок его работ в России, он считал это его личным вкладом в укрепление нашей дружбы и примирение. Они прошли в городах Поволжья, в Екатеринбурге, Челябинске и других городах Уральского региона. Постоянными экспонатами остались его картины в военно-историческом музее Екатеринбурга. Познакомились с работами Христиана Модерсона и жители Санкт-Петербурга. Остались его картины и в Успенском храме, возле Сологубовки, что рядом с кладбищем немецких и советских солдат, погибших под Ленинградом.

В 2005 году мы с Ханнелоре получили приглашение от Христиана Модерсона на открытие выставки картин его отца Отто Модерсона. На этой выставке мне выпала честь вручить Христиану «Знак примирения» народов России и Германии, изготовленный в России. Зал музея во время этой процедуры буквально взорвался от восторга. Дискуссии затянулись до позднего вечера — война жила в памяти немцев старшего поколения.

Христиан с нескрываемым волнением заявлял, что он уверен в прекрасном будущем народов России и Германии, в том, что они вместе будут противостоять возникновению любого военного конфликта. Он верит в мирную жизнь людей и в то, что разум восторжествует.

Во время одной из встреч у Христиана Модерсона Ханнелоре дискутировала с хозяином дома о творчестве Бетховена, а я рассматривал картины, развешанные на всех стенах, и вдруг, как молния, перед моим взором появилась икона! Наша, православная. Стояла она на почетном месте — на камине. Христиан заметил мое волнение при виде иконы и рассказал такую историю.

Его родной брат Ульрих, не лишенный способности к живописи, был мобилизован на войну рядовым солдатом и оказался на Восточном фронте. С фронта Ульрих и привез с собой эту икону, когда был в краткосрочном отпуске.

Оказалось, что на фронте часть, в которой служил Ульрих, однажды остановилась в одной из деревень. Он расположился со своими лошадьми и повозкой у одинокого старика и ночевал в старой крестьянской избе, крытой соломой, очень бедной и совершенно пустой. В углу избы только икона. Иногда он брал ее в руки, разглядывал и бережно возвращал на прежнее место. Ульрих ухаживал за лошадьми, на которых подвозил на передовую продукты питания, помогал старику в огороде, старался подкормить старика. Так продолжалось несколько дней.

Когда пришло время покинуть деревню, брат запряг лошадей в повозку, забрал свои вещи, попрощался со стариком и уселся в повозку. Тронулся. И вдруг солдаты закричали Ульриху н стали показывать, что к нему спешит старик. Все остановились. Старик подошел к Ульриху, перекрестил его той самой иконой и протянул ее. Затем снова перекрестил и махнул рукой — поезжай! Все происходило на глазах солдат, стоящих вокруг повозки Ульриха. Они стояли молча потрясенные.

Так икона оказалась в доме Модерсонов и стала самой дорогой семейной реликвией. А Ульрих с войны не вернулся.

Не перестаю удивляться благосклонности судьбы и ко мне, старому солдату. Она свела меня в Дрездене с ветераном войны, немецким солдатом Гансом Мрачински, художником, профессором. Юношей Ганс был мобилизован в армию и отправлен на Восточный фронт «освобождать народы от каких-то коммунистов, врагов, которые угрожали и немцам, и Германии», но вскоре оказался в плену. Лагеря военнопленных находились в Подмосковье. В лагере профессия художника предопределила будущее военнопленного: ватман, карандаш, краски и рабочий стол в структурах лагерных служб политпропаганды. Со слов Ганса, только в лагере он осознал и понял, что война была ужасом и страданием для всех людей, втянутых в нее по воле политиков. С тех пор война поселилась в его мыслях и чувствах и прошла через все его творчество. До сих пор.

С первой встречи наши мысли и души с Гансом оказались открыты друг другу: роднила единая судьба, понимание прошлого. Войну без слов я увидел в рисунках Ганса, написанных в лагере и после войны. Война, она и есть война, откуда на нее ни посмотри. Оригиналы некоторых рисунков после возвращения из плена в ГДР у Ганса изъяли соответствующие органы, о чем он весьма сожалеет, но тему войны продолжает до сих пор.

Работы Ганса Мрачински вместе с рисунками Христиана Модерсона представлялись на выставках в России и остались в фондах музеев Екатеринбурга, Санкт-Петербурга, музее примирения в Успенском храме Сологубовки. В 2008 году Ганс Мрачински на личные средства издал триста экземпляров каталога своих картин и подарил Обществу.

Ганс всем своим сердцем близко принял совместное Обращение ветеранов войны к общественности «XXI век — век без оружия и войн». Я понимал, чувствовал его тревогу и заботу за политику милитаризации стран, военные конфликты, нестабильность в мире. Близки и его тревоги за возможность ядерной войны… Что говорить, сердца старых солдат, особенно на Западе, еще и кровоточат… О своем — не говорю.

Аргументы Ганса в этом неоспоримы. Так же, как и всех старых ветеранов, солдат — немцев и российских. Всех, в ком остается еще и живет война своим кровавым следом…

Нет смысла говорить о том, насколько близки мне, старому солдату, Христиан Модерсон и Ганс Мрачински. Война породнила нас: доступны и понятны стали наши судьбы, связанные войной. Мы, ветераны, стараемся, в меру своих возможностей, сказать свое слово о войне, человеческом горе и страданиях, принесенных войной, мы не можем молчать об этом, не имеем права перед ее жертвами. Мы в постоянном диалоге с людьми, общественностью: рассказываем, выплескиваем из себя прошлое, напоминаем нынешнему поколению о тех ужасах, которые выпали на нашу долю. Помимо слов, Христиан и Ганс еще и предоставляют возможность людям с помощью рисунков увидеть реальность кошмара и безумия войны.

1996 год. В центре Екатеринбурга накануне Дня Победы в Музее молодежи открывается персональная выставка акварелей немецкого художника профессора Адольфа Бёлиха, организованная германским Обществом помощи ветеранам войны в России и нашим Фондом помощи инвалидам войны. Через несколько дней после открытия выставки получаю сообщение: на выставке в книгу отзывов один из посетителей записал, излил свою душу — на картинах мазня, уродливые тела, не поймешь, кто и что. Сам зашел на эту выставку и удивился: чудесная гамма цветов, красота природы, доброта, умиротворение. От всего написанного кистью и карандашом исходит тепло, уют, не хочется расставаться с увиденным. Попросил незаметно убрать лист из книги отзывов.

В то время в России, уже новой России, можно было говорить и писать все откровенно, ничего не бояться — налаживалась демократия…

Адольф Бёлих застал войну. Юношей начал трудовой путь электриком, но дар и любовь к живописи, упорная борьба за реализацию своего дара помогли стать художником, а потом и профессором, доктором искусства и ректором художественной академии в городе Дрездене. Знакомство с Ханнелоре Дандерс, интерес к новой России и сложности социальных проблем российских ветеранов войны, гуманные чувства привели Адольфа в Общество помощи ветеранам войны в России.

Выставка акварелей Адольфа Бёлиха положила начало проведения многих выставок, в которых участвовали Христиан Модерсон и Ганс Мрачински. Вход на выставки всюду был свободным. От имени Общества акварели дарились госпиталям ветеранов войны, общественным и благотворительным организациям, музеям, административным органам и инвалидам, ветеранам прошлой войны. При последнем посещении Германии Адольф, вручая мне картины, просил подарить их старым российским солдатам, ветеранам прошлой войны, чтобы они, картины, стали знаком примирения наших народов.

Если рисунки Христиана Модерсона и Ганса Мрачински напоминают о великой скорби и будут волновать людей всегда, то акварели Адольфа Белиха наоборот излучают добро, ласкают и будут ласкать взор людей красотой природы и гармонией счастья.

Сколько же я везу с собой, когда еду в Германию, приветов, добрых пожеланий, благодарностей, сувениров из России от наших ветеранов, людей, посетивших Германию и побывавших в гостях у Адольфа и Кристины. По-стариковски поделюсь: сколько Ханнелоре ежегодно привозит в Россию картин Адольфа Бёлиха в специально приобретенном для этого большом чемодане, чтобы не смять картины, а сколько картин уже подарены россиянам. Подумаю, и голова кругом идет. А у Адольфа Бёлиха не видно, что она кружится: в его глазах всегда выражение внимания, всегда улыбка. Радуюсь, когда вижу счастливого человека…

Хочу коснуться судьбы друга, журналиста, немца Вольфганга Хверта. Он прошел войну сполна, остался жив. Казалось бы, радуйся, отдыхай, будь счастлив. Не получается. Вольфганг трудится в обществе помощи ветеранам войны России: информационная работа, переписка общества, редактирование материалов, Интернет, иногда и дня не хватает, чтобы пробиться в бюрократических условиях.

Волнуют старых солдат нестабильность в мире, военные конфликты, угроза войны. И для того, чтобы не повторилось прошлое, ради завтрашнего дня, мирной жизни будущих поколений они сегодня на общественных началах делают все, что могут, что позволяет им здоровье.