Истина (СИ)

Глава 10

Доктор Грейсон диагностировала у меня психоз год назад. А теперь все считают, что у меня случился рецидив. Это то, чего стоило ожидать, и я не была удивлена. Это является их оправданием моему странному поведению. Я же знаю: есть реальные вещи, которые угрожают моей жизни.

Мне приходится делать вид, что я согласна. Приходится делать вид, что меня не раздражает недоверие, с которым дядя и тетя смотрят на меня. Даже Зак, оставшийся на выходные, пристально наблюдал за мной, пока я не вижу. У него были свои мысли, свои причины и объяснения происходящему; как думает он — это происходит со мной из-за аварии и из-за пережитого стресса. Это всеми признанная версия моей болезни. Я тоже так считаю.

Но никто кроме меня не уверен в том, что всему виной Кэри Хейл. Он сделал меня такой. Теперь не только в школе на меня смотрят как на сумасшедшую, а даже дома. Тетя Энн все еще думает, что я нанесла себе повреждения, и что я сделаю все, что угодно для того, лишь бы они поверили моим словам — что меня преследует мисс Вессекс.

Доктор Грейсон говорит, что мания преследования это один из симптомов психоза. Поэтому никто не обратил внимания на то, что я устроила истерику, доказывая, что я не выдумала это, что это в действительности правда. Но я не могла показать им письмо что прислал Том, потому что его украли. А даже если бы оно было у меня, никто все равно не поверил бы в него, потому что Том, как и я был не в себе.

Утром в субботу, после больницы, я вошла на кухню, собираясь приготовить себе огромную миску попкорна и запереться в своей комнате. Мне не хотелось видеть этих людей. Зака, дядю и тетю, и даже Эшли. Хотя Эшли наоборот активно преследовала меня, пытаясь заставить говорить. О чем угодно. Иногда она просто могла зайти и начать спрашивать у меня, что я думаю об Иэне, и хороший ли он парень для нее. А иногда могла просто начать болтать, словно говорит сама с собой.

Вот и в тот раз, она пришла на кухню пожелав мне доброго утра. Я ее игнорировала, пытаясь найти нож, для нарезки хлеба.

Какое еще черт возьми доброе утро?

Не в моей вселенной.

Эшли подошла ко мне сзади, и сказала:

— Не найдешь.

— Что? — я обернулась, хмурясь.

— Мама попрятала все колюще-режущие предметы. Я не шучу. Давай, я нарежу хлеб.

Это было унизительно. Тетя Энн считала, что я могу причинить боль себе, или ее семье. Я чувствовала себя заразной, словно мне больше не позволительно ходить по дому, и попадаться людям на глаза. Но это было не самым худшим. Хуже всего была мысль: что если они все правы, и всего этого нет? Преследований нет, Том не писал мне письмо, а мисс Вессекс лишь злобная учительница, и придирчивая директриса. Что, если Кэри Хейл лишь плод моего воображения?

Я стараюсь не думать об этом, всякий раз отметаю подобные предположения, но сомнения все равно прокрадываются ко мне в голову.

Что, если в той аварии действительно мой мозг повредился настолько, что я выдумала себе все то, что происходит сейчас? Если это правда, как мне понять, где реальность, а где вымысел?

Я действительно больна?

Нас трое: я, Иэн и Эшли, и мы сидим за нашим обычным столиком в кафе. Мне не по себе находиться тут, хоть виду я и не подаю. У меня забрали ключи от машины, и забрали телефон; я бы возразила, но сама понимаю — так лучше.

— Ты нормально себя чувствуешь? — снова спросил Иэн. В четвертый раз. Я кивнула.

— Прекрати ее спрашивать, — вмешалась Эшли. Она была в плохом расположении духа, в отличие от меня. Ее скверная сторона характера давно не проявлялась, и вот, настало время. У меня даже не было сил сказать ей, что у меня все нормально, и не нужно меня защищать.

Иэн возмутился:

— Я должен спросить, потому что она похожа на оживший труп.

— Это очень мило с твоей стороны, Иэн, — с сарказмом протянула Эшли. — Говорить сейчас о трупах.

— Я не то имел в виду…

— А что ты имел в виду?

— Успокойтесь оба! — не выдержала я.

Эшли и Иэн теперь вроде как встречаются, и я рада за них. Но сегодня девушка какая-то агрессивная, и вдумчивая. Я не удивлена. Слишком много случилось в последнее время. Мне было любопытно, о чем она думает, и в частности, что она думает обо мне. Думает ли, что я слетела с катушек, и все придумала про Еву, Тома, и мисс Вессекс, и мне было любопытно, не потому ли она так сосредоточенна и собрана сегодня, — потому, что тетя Энн попросила ее приглядывать за мной.

Хотя, сомневаюсь, что Эшли согласилась бы. Она была на моей стороне. И сейчас, она была поглощена своими заботами. Она сидела все время хмурясь, и даже не притронулась к завтраку.

Иэн тоже заметил ее странное поведение:

— Ты не заболела? Какая-то ты притихшая.

— Нет, — девушка сверлила взглядом столешницу. Ее черные волосы, были идеально уложены, в высокий хвост, у нее был идеальный макияж, но это все не помешало ей выглядеть как призрак. Сосредоточенный на проблемах призрак.

Эшли внезапно щелкнула пальцами, и я подскочила.

— Просто мне в голову пришла одна идея. Очень любопытная идея.

— Какая идея? — удивился Иэн. Казалось он не понимал, как сейчас можно было обдумывать какие-то идеи. Мне было все равно, главное, что все оставили меня в покое.

— Это секрет, — воодушевленно произнесла Эшли, снимая маску призрака, и появляясь перед нами в человеческом облике. Она поднялась, отодвигая стул, и студенты, сидящие за соседним столиком, обернулись. На нас вообще часто оглядывались. Она быстро ушла, прижимая к груди учебники, и Иэн посмотрел на меня в поисках ответа.

Я пожала плечами:

— Не спрашивай.

— Так ты…

— Я же сказала, я в порядке, Иэн, — с нажимом сказала я. — Чего ты так остерегаешься меня? Боишься, что я наброшусь на тебя, словно сумасшедшая, и выколю глаз вилкой? Теперь у каждого в этой школе есть основания думать, что я опасна, после того, как твоя мама наведалась к мисс Вессекс, и попросила школьную медсестру приглядывать за мной, потому что она думает, что я могу ранить себя!

Я поняла, что кричу, когда возле нашего столика остановился Миллиган.

— Несмотря на то, что ты чокнутая, Скай, — соблазнительно протянул он, подмигивая мне, — я все еще хочу, чтобы ты пришла на мою вечеринку в субботу. Я буду рад, если ты уделишь мне внимание.

— У меня в сумке пистолет, — оповестила я в ответ. На его губах дрогнула улыбка, и он скоропостижно ушел, явно не зная, пошутила я, или сказала правду. Иэн уставился на меня, и я пожала плечами: — А что? Уже все знают, что я психопатка.

— Ты не психопатка.

Я невесело усмехнулась:

— Скажи это моим дяде и тете. Они попрятали дома почти все столовые приборы, так что мне пришлось есть макароны ложкой.

— Они просто беспокоятся за тебя, — Иэн взбороздил волосы пальцами, явно испытывая неловкость рядом со мной.

— Беспокоятся за меня, потому что думают, что я вспорю себе живот садовыми ножницами, как только они отвернутся. Мне нужно на историю, Иэн.

Я ушла не дожидаясь, пока ему найдется что сказать. У меня не было сил. В глубине души, мне было страшно что я сумасшедшая. Если это так, значит, моя жизнь была не настоящей. Ее проживала вовсе не я, а кто-то другой, кто-то, кто завладел моим мозгом. Точнее мой мозг — та часть, что повреждена, завладела моим телом. Я вижу мир другими глазами, я вижу мир глазами сумасшедшего человека, и я должна понять, где правда, а где ложь. Поэтому я должна принять помощь доктора Грейсон. Я должна снова начать лечение. Она предложила каждый день после школы, приходить к ней в лечебницу. Это своеобразный тест — если я не справлюсь, меня снова запрут в психушку. Но, если после этих утомительных мучений, я смогу отличать реальность от вымысла, я готова сделать это.

Мой пульс был учащенным, и мне пришлось выпить две таблетки в кабинете медсестры. Она при этом вела себя так, словно я болею гриппом, или вроде того. Я проглотила капсулы, и ушла на урок.

Я не разговаривала с Эшли и игнорировала Иэна. Они все достали меня. Разве не ясно, что я хочу, чтобы меня оставили в покое? Я похожа на человека, который хочет, чтобы за ним повсюду таскались няньки? Похоже, что да, потому что куда бы я не пошла, везде были они. Потом, кузина наконец-то оставила меня в покое, и я не видела ее вплоть до последнего урока, когда она нашла меня у шкафчиков, чтобы сказать, что будет ждать меня после биологии на парковке.

Э шли выглядела напряженной, но я сомневаюсь, что дело во мне. Я рада, что есть еще люди, которых заботят собственные дела, а не мое поведение.

Эшли скрылась среди студентов, спешащих на занятия. До начала урока оставалось целых десять минут, и я беспокойно стояла у шкафа, решая, идти или нет. Если нет, мисс Гаднер доложит на меня директрисе, и мисс Вессекс наверняка будет злобствовать, и радоваться тому, что ей наконец-то удалось свести меня с ума. Ей и ее сынку, Кэри Хейлу. Они вмешались в мою жизнь, по неизвестным причинам, чтобы уничтожить ее, и вот теперь, я должна избегать собственной тени, потому что у меня паранойя.

Я не хочу идти на ее урок.

Я не хочу находиться в этой школе, где каждый знает обо мне все из новостей и сплетен, вращающихся вокруг города. Это место, кажется проклято, и все из-за Кэри Хейла. Когда-то я была нормальной девушкой, а теперь я стала монстром. Даже моя соседка по парте Ханна пересела от меня. Она сделала вид, что ей плохо видно доску, но я думаю, ей просто надоело, что из-за меня на нее смотрят как на прокаженную.

Я решила не идти на урок.

Это решение тут же окрылило меня, и я почувствовала облегчение. Прямо сейчас я отправлюсь домой, приму ванную, и это будет краткое наслаждение перед следующей пыткой, когда мне придется идти на прием к доктору Грейсон. Зак сказал, что отвезет меня, и будет терпеливо дожидаться меня, читая медицинские журналы, в приемном покое.

Я пошла по коридору, игнорируя то, как некоторые особенно пугливые студентики шарахаются от меня, словно я могу всадить им нож в печень, или съездить учебниками по голове.

Точно! Учебники… я ведь так и не вернула их в шкафчик. Не хочу тащиться домой с этим бесполезным хламом.

Я набрала код на замке, и распахнула дверцу. На пол что-то упало, и я опустила взгляд. Похоже, кто-то подложил мне в шкафчик записку. Наверняка какая-нибудь гадость, вроде «скоро придет твоя очередь», или «поскорее избавься от боли». Я засунула учебники в шкаф, подобрала записку, и хлопнула дверцей.

Похоже, кто-то прислал мне письмо.

Я развернула бумагу, хмурясь от плохого предчувствия. Мысленно я подготовила себя к чему угодно: к оскорблениям, насмешкам, диким предположениям, что со мной твориться…

«Спроси свою любимую директрису, что она сделала с твоими родителями, и проанализируй ответ. Ты уже знаешь правду, верно?»

Мое сердце пропустило удар.

Что это значит?

Я знаю правду?

Какую правду?

Я не заметила, как мои ноги принесли меня к кабинету мисс Вессекс; перед глазами плыли круги, давление подскочило. Я вспомнила, как я стою на кладбище, во время похорон родителей. Она стоит напротив меня, с другой стороны могилы, и смотрит на меня холодным, расчетливым взглядом из-под своего зонта. Она была там, на похоронах.

Мисс Вессекс была в своем кабинете — стояла у стола, складывая тетради в кожаный портфель.

— Что тебе нужно здесь? — она безразлично глянула на меня, словно я всего лишь мусор. — Разве у тебя сейчас не урок? Иди в класс.

— Что вы делали на похоронах моих родителей? — дрожащим голосом спросила я. Она оставила застежку на портфеле в покое, и внимательно посмотрела на меня:

— О чем ты говоришь? Ты плохо себя чувствуешь?

Я быстро подошла к ней, протягивая письмо:

— Что это?

Она, поджав губы, взяла у меня из рук письмо, окинула взглядом, и посмотрела на меня, спрашивая:

— Ты забыла принять таблетки?

Я почувствовала, что краснею. Мисс Вессекс швырнула письмо на стол, и продолжила:

— Сначала ты обвиняешь меня в том, что я убила твою подругу, потом это. Что с тобой происходит, Скай? Это из-за несчастья, случившегося на Рождество?

— Это из-за вашего сына, — отчеканила я, быстро приходя в себя. Ее брови взлетели вверх, и я чуть не рассмеялась, от чувства превосходства. — Я уже давно знаю, что Кэри ваш сын. Вам не удалось это скрывать так долго, как вы хотели, верно?

Она фыркнула, потянувшись к телефону, на столе.

— Я позвоню медсестре.

Я вырвала у нее трубку от телефона, раньше, чем подумала об этом.

— В чем дело, мисс Вессекс? — с жаром спросила я. — Сейчас, когда поблизости нет ваших верных помощников, и сына-психопата, вы чувствуете угрозу с моей стороны?

Она схватила меня за руку, сжимая, пальцы, с красным лаком, вокруг запястья. Я почувствовала боль, и поморщилась. На ее ярко-красных губах расплылась дьявольская улыбка:

— Ты думаешь, что я боюсь тебя сейчас? Даже если со мной что-то случится, вся вина ляжет на тебя, и будет забавно смотреть на то, как постепенно ты теряешь доверие даже в глазах своего брата, единственного человека во всем мире, кто еще остается с тобой.

— О чем вы говорите? — я пыталась отцепить ее пальцы от себя, а она снисходительно рассмеялась:

— Ты пришла со своими глупыми обвинениями, даже не подумав, что это значит для тебя? Тебя запрут в психбольнице, до конца твоих дней.

— Вы этого добиваетесь? — прошептала я. Она снова рассмеялась, в точности как Кэри Хейл. Меня сейчас стошнит. — Хотите свести меня с ума, чтобы я исчезла с ваших глаз?

— Ты сама загоняешь себя в это состояние, — ее пальцы с удовольствием сжимали мою кожу, рискуя проткнуть. — И ты нашла хорошее оправдание своим безумствам.

— Это не оправдание! Это вы сделали меня такой! Вы, и ваш сын.

Мисс Вессекс в ответ злобно прошипела, сверкая зелеными, змеиными глазами:

— Прежде чем стоять здесь, и тыкать пальцами, подумай о том, что сделала ты. Том, твой друг решил убить себя, после того как поговорил с тобой. Семья, что приютила тебя, скоро распадется из-за конфликтов, и причиной всему — ты.

— Отпустите! — я отшатнулась от нее, но она нависала надо мной, словно тигр, желающий вцепиться в глотку своей жертве:

— Даже твои родители боялись тебя. Они смотрели на тебя, и видели в кого ты превращаешься. Когда ты открывала рот, они думали: только не это, только не очередной приступ, не просьба, оставить свет в доме включенным!

Пусть замолчит.

Мой пульс забился со скоростью света.

Пусть перестанет говорить.

Пальцы нащупали телефон, на столе, и сжали трубку, как оружие.

— Ты боялась собственной тени, и что могли сделать твои родители, чтобы защитить себя, от сумасшедшей дочери?

Прозвенел звонок, на урок, и я вздрогнула.

— Они запирали тебя в комнате, пока ты спала, потому что боялись, что во сне, ты можешь убить их!

— Заткнись! — заорала я, с размаху, ударив мисс Вессекс трубкой от телефона по голове. Она заорала, разжав руку, и я шлепнулась на пол. Рана на ее голове кровоточила, и капли упали мне на свитер, и волосы.

Я отбросила трубку от телефона от себя, и выбежала в коридор.

Что я наделала?

«Они запирали тебя в комнате, пока ты спала, потому что боялись, что во сне, ты можешь убить их!»

Я раскроила череп мисс Вессекс. Я видела, как закатились ее глаза. Что, если я убила ее? Что, если теперь она мертва, а за мной придет полиция и арестует меня? Зак будет навещать меня в тюрьме? А тетя Энн? Дядя Билл точно будет, потому что ему придется расследовать дело убийства.

Что, если я убила своих родителей?

Страх сковал меня.

Я чувствовала в своих волосах кровь мисс Вессекс, слышала ее крик в ушах.

Я не хотела делать ей больно, вовсе нет. Я просто хотела знать, что она сделала с моими папой и мамой. Я не хотела убивать ее, потому что я не убийца, вовсе нет.

Агрессия, раздражительность.

Это не я. Я ничего не сделала.

Я хотела лишь знать, что значит это письмо. Мисс Вессекс первая напала на меня, схватила и стала говорить те ужасные вещи, чтобы вывести меня из равновесия. Это все — чистая случайность…

Я спряталась в чулане, и заперла дверь.

Сердце колотилось словно сумасшедшее, я чувствовала, как все внутри стискивается от боли и страха. Что, если я действительно убила ее? Я видела кровь.

Я прислонилась к полкам с чистящими средствами, и закрыла глаза. Под ресницами тут же скопились слезы, горячие, соленые. Обветренные губы стало щипать.

Я просто хотела знать правду.

Я хотела знать, почему она сделала это со мной. Почему она, Кэри и Серена возникли в моей жизни, почему они перевернули весь мой мир с ног на голову. Я так устала пытаться найти ответы на эти вопросы, что готова была придумать их сама. Но, кто-то ведь оставил письмо в моем шкафчике… где оно? Я оставила его у мисс Вессекс на столе. Я должна была его забрать…

А что, если не было письма? Может, это было что-то другое, например, страница из моей тетради, а я приняла ее за письмо? Может, поэтому мисс Вессекс так удивилась?

Я закрыла лицо руками, стараясь сдержать крик. Боль обхватывала грудную клетку. Стискивала и разжимала, и снова и снова…

Что со мной?

Тетя Энн была права, мне не следовало ходить в школу. Меня следует запереть дома, следует отгородить от внешнего мира, пока я кому-нибудь еще не причинила боль. Я опасна, словно чума. Я больше не в состоянии оценивать свое поведение. Я запуталась.

— Ты боялась собственной тени, и что могли сделать твои родители, чтобы защитить себя, от сумасшедшей дочери?

Новость о том, что я напала на директрису в приступе ярости, облетела школу за полчаса. Об этом знали все — старшеклассники, первокурсники, и даже мистер Плек, у которого была сломана нога вот уже три недели.

Я уже два дня не была в школе, но это не мешает каким-то психам звонить к нам в особняк, и заставлять тетю орать так громко, что крики даже я слышу в своей комнате. Так же обо мне написали заметку в местной газетенке. Эшли была в восторге от этого, но не я.

Я не выхожу из комнаты. Потому, что не хочу видеть их лица, и потому, что не хочу, чтобы они видели мое. Я не помню, как я попала домой. Знаю только то, что рассказал Зак, — меня нашли в чулане. Я спала, а мисс Вессекс была в больнице, и ей наложили два шва на голову.

Теперь я официально чокнутая девица.

В общем, я уже несколько дней ни с кем не говорила кроме доктора Грейсон, и Эшли, когда она приносила мне еду, как домашнему питомцу, которого нужно подкармливать по графику. Я была рада и этому, учитывая то, что Эшли вела себя со мной не так, словно я сижу в изоляции, потому что почти убила свою учительницу. Она делала вид, что я больна гриппом. Я не возражала, но я боялась, что тетя Энн не выдержит и примчится наверх, с криком, чтобы Эшли отошла от меня, пока я не швырнула в нее торшером.

Я чувствовала вину, когда Зак сказал, что не может уехать в университет, и он попросил свою девушку, Анжелу прикрыть его. Я словно оказалась в прошлом, когда братья кружили вокруг меня, оберегая от лишних слов, взглядов, и подозрительных новостей.

Время проплывало мимо меня, моя жизнь остановилась.

Со мной и раньше такое случалось. Вечерами я не могла уснуть, потому что думала, что все идет не так, как мне хотелось бы. Я живу не той жизнью, которой должна жить, и я трачу время на то, на что не должна. Потом, случилась эта авария, когда Кэри Хейл скрылся с места преступления, и все мои мысли испарились из головы. Я чувствовала себя ходячим мертвецом, из жизни которого вырезали чувства, эмоции, желания, и цели. Со временем, мне удалось вернуть часть всего этого, я снова стала ставить себе цели, пытаться добиться чего-то… и вот к чему это привело.

Моя жажда знать правду, завела в тупик. Я лежу на кровати, смотрю в потолок. В пять часов вечера я выпью две таблетки, и снова буду смотреть в потолок. Периодически я буду жалеть себя, думать о том, что все могло бы быть иначе — у меня могла бы быть другая жизнь, если бы не тот вечер, когда Кэри Хейл сбил меня на машине. Но я не могу это изменить. Я не стану прежней, и моя жизнь будет такой же как сейчас — фальшивой, скучной, раздражаемой. Меня всю жизнь будут преследовать призраки прошлого, галлюцинации, и болезненные воспоминания.

Всему виной Кэри Хейл.

Почему все, что связано с ним, так мучает меня? Почему именно я стала его жертвой, почему именно я показалась ему особенной? В мире полно таких же девчонок как я, так почему я заинтересовала его?

В четверг я проснулась, потому что в дверь стучали.

— Это Эшли.

Я заставила себя подняться, и отпереть дверь.

— Где еда? — вырвалось у меня, потому что всегда, с визитом в мою «палату» она приносила еду. Кузина вошла, хмыкнув:

— Ты видела время? Сейчас шесть утра, слишком рано для завтрака. И ты похоже не спала. У тебя кошмарные мешки под глазами, Иэн был прав, ты выглядишь как труп из ужастика.

Я молча пялилась на нее, с трудом соображая, что ей нужно. Или это от недосыпания, или это от таблеток, но мне казалось, что прошла целая вечность, как до меня дошло, что нужно задать вопрос, и я спросила:

— Так почему ты не спишь сейчас, а сидишь на моей кровати?

— От нее воняет. И от тебя тоже, — вставила Эшли. Помолчав, она добавила: — Вот, это для тебя. Из университета.

Она протянула мне письмо, и я выхватила его.

Кузина медленно поднялась, и нехотя спросила:

— Хочешь, чтобы я ушла?..

Я разорвала конверт, дрожащими пальцами, и развернула скрипящую бумагу.

Глаза заволокло слезами.

— Ну что? — Эшли с любопытством приблизилась ко мне.

Моя рука безвольно повисла вдоль тела, письмо упало на ковер. Дыхание перехватило, все смешалось: обида, злость, раздражение, и безысходность. Эшли наклонилась, поднялась письмо и прочла.

— Нет, — пробормотала она, вглядываясь в буквы, — тут явно какая-то ошибка.

— Меня не приняли, Эшли, — сказала я, сиплым голосом. — Что теперь… я обещала маме с папой, что я поступлю в этот университет… я так старалась…

Она обняла меня, утешая. Я не могла сдержать слезы.

Это станет для меня еще одной недостижимой мечтой, еще одним воспоминанием, как и все остальное. Последняя возможность вырваться из этого безумия. То, что связывало меня с прошлой жизнью теперь исчезло.

Я не говорила.

Зак несколько раз просил впустить его в комнату, но я не знала, как я скажу ему, что не поступила в университет, после того, сколько усилий приложила для этого; после того, что я обещала своим родителям. Перед тем, как они умерли. Зак все еще думает, что я справлюсь. Может быть, и все остальные так считают, а я знаю — я с каждым днем опускаюсь глубже в бездну, из которой не так-то просто выбраться.

Неделя взаперти.

Я чувствую себя лучше, или мне так кажется. Таблетки помогают, или может все дело в том, что у меня нет доступа к людям, к миру, где я могу испытывать раздражение или стресс. Я в своей комнате, в четырех стенах. Окна завешаны, а я лежу в куче подушек, и одеял, смотрю мультфильм «Труп Невесты». Картинки мелькают на экране, без звука, а я думаю о своем.

Мысли плавно перетекают одна в другую.

Я не знаю, сколько времени, я не знаю, утро или вечер. Кажется, я даже не знаю, что чувствую сейчас внутри. Лишь сонливость. Чем больше я сплю, тем сильнее хочу спать. Тетя Энн несколько часов назад зашла, чтобы предложить мне прогуляться. Я отказалась. Мне хотелось спросить, носит ли она с собой газовый баллончик, или электрошок, на всякий случай — вдруг я нападу, но я решила не делать этого. По-моему, она тоже заболевает. Мне одновременно и жалко ее, и я испытываю удовлетворение, видя, как она мучается. Я знаю — не мне одной плохо. В то же время, я хочу, чтобы дядя Билл доказал причастность мисс Вессекс к смерти Евы, и чтобы тетя Энн перестала думать, что я патологическая лгунья, но все что он смог доказать, это что я набросилась на свою учительницу, словно зверь, несколько дней испытывающий голод.

Я часто плачу.

Даже не знаю, от чего. Просто неожиданно слезы начинают появляться на глазах, и становиться так жаль себя, что я почти чувствую физическую боль. А потом я думаю — это лучше, чем смерть. Здесь, в темнице собственной комнаты, мне не грозит опасность окружающего мира. Здесь никто не станет преследовать меня. И даже несмотря на то, что я по-прежнему думаю о том, почему все это произошло, и мне все еще нужны ответы, я понимаю, что жизнь мне нужна больше. Я больше не могу позволить тратить себя на вещи, которые не стоят моего внимания.

И я жалею, что встретила Кэри Хейла в своей жизни. Он был тем человеком, который встречается на пути лишь сильных людей, что способны вынести все превратности судьбы, и это не я. Я не смогла. Желание добиться правды от него, желание победить стоило мне рассудка, и теперь я вынуждена жить в четырех стенах.

И я ненавижу его.

Это патологическая ненависть, что родилась из моей привязанности к нему. Когда я осознаю, что я ненавижу этого человека, ненависть проходит и через меня тоже. Она относится ко мне тоже, потому что я — та, кто позволил ему войти в мою жизнь, это я доверилась ему, это я позволила ему вцепиться в мое сердце и не отпускать.

Но, несмотря на ненависть, я все же многому научилась у него.

И я собираюсь воспользоваться одним из его советов.

Он сказал мне отпустить прошлое, иначе я могу пожалеть. Сказал, что иногда лучше не знать правды, — это безопаснее, и он был прав. Я собираюсь поступить так, как он и сказал. Больше не будет вопросов.

И пока что-то не случиться, что-то не толкнет меня обратно к краю, где я была на протяжении двух лет, я не обернусь, чтобы снова начать искать ответы.

Мне пришлось встретиться лицом к лицу со своими страхами, когда Зак сквозь дверь сказал, что уезжает в университет. Осознание того, что он оставляет меня, бросает наедине с Хардманами, — с подозрениями тети Энн, гиперозабоченностью Эшли, и тактичностью дяди, потрясло, и заставило открыть дверь.

Зак был так же удивлен, как и я.

— Я почти забыл, как ты выглядишь, — улыбнулся он. Так, словно я по-прежнему его маленькая сестра, которой он принес шоколадного зайца. Он присел в кресло, а я забралась в кровать, не упуская его из виду.

Я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не попросить его остаться. Я не имею права так поступать с ним, потому что в отличие от меня, у него еще есть своя собственная жизнь, и ему не нужно сидеть рядом со мной, как няньке. Особенно после того, что я игнорировала его целую неделю.

Брат минуту молчал, рассматривая меня, словно действительно забыл, как я выгляжу, затем, тщательно подбирая каждое слово, произнес:

— Ты знаешь, я не брошу тебя. Я не виню тебя, не избегаю, и ни в коем случае не собираюсь отказываться от тебя. — Зак покачал головой. — Не знаю, что ты себе придумала пока сидела в этой ужасной комнате с закрытыми окнами, и затхлым воздухом, но ты не права. Ты должна знать, что мы все любим тебя. Чтобы ты не сделала, ты всегда будешь нашей маленькой девочкой, нашей светлой малышкой Скайлер.

Я почувствовала, как глаза заволокло слезами. Я уже не умела контролировать свои слезы, так что могла расплакаться если мне скажут какую-нибудь чепуху, вроде той, что говорит сейчас брат.

— Я приеду на следующих выходных, — пообещал он, и я очнулась.

— Не нужно. Ты действительно не должен кататься туда-сюда. Я буду в порядке. Спасибо.

— Скай, — Зак нахмурился, словно я сказала что-то действительно странное, и пугающее. — Ты не должна благодарить меня за что-то вроде этого. Я рядом с тобой, потому что я твой брат, и я забочусь о тебе не потому что так нужно, а потому что я хочу этого. И тетя Энн, и все остальные, очень любят тебя.

Я почувствовала давление в горле.

Зак пересел ко мне на кровать, пробормотав:

— Надеюсь, тут не завелись жуки.

— Я съела их, — сказала я, и рассмеялась. Зак обнял меня, и я заплакала.

— Ты не обуза, Скай. Ты удивительная. Иногда я думал, сколько в тебе сил, что ты живешь изо дня в день, не замечая всего этого мусора, что окружает тебя. Алекс говорил, что это потому, что ты умная. И я был согласен с ним. — Зак обнимал меня совсем, как папа, и это еще сильнее меня расстраивало. — Но потом, я понял, что умные люди оказываются еще более уязвимыми чем кто-то другой. Потому, что они лишь делают вид, что не видят всего этого ужаса, что их окружает. Они все видят, все замечают, и любая трагедия оставляет в их сердце глубокие шрамы, которые потом трудно вылечить. Умные девочки, такие как ты, думают слишком много о других, и это потом причиняет им боль. Это был лишь вопрос времени, когда боль, которую ты копишь внутри, даст о себе знать.

— Мне кажется, что я умираю…

— Это пройдет со временем, Скай. Обещаю. — Зак погладил меня по волосам. — Просто тебе нужно больше времени чем другим. Никто не застрахован от жизни, и, если бы это было возможно, я бы в первую очередь застраховал твое сердце, чтобы ты больше никогда не плакала.

Я вздохнула, и брат отстранился, внимательно посмотрев на меня:

— Ты обещаешь, что ты не сдашься? Пожалуйста, пообещай, что ты не опустишь руки, а будешь делать все, чтобы выздороветь. У тебя впереди вся жизнь!

— Я боялась признаться… но я… — я достала из-под подушки письмо, и Зак сжал мою руку:

— Эшли предупредила меня, чтобы я не приставал к тебе, со всем этим. Но, признаться, я рад, что ты не поступила в этот дурацкий университет. Ты слишком хороша для него, и родители тоже так думали. Папа всегда хотел, чтобы ты поступила в Йель, ты знаешь?

И хоть брат готов был сказать что угодно, утешая меня, на краткий миг я почувствовала себя хорошо.

— А теперь ты можешь кое-что сделать для меня? Не пугайся, не узнав. — Зак встал на ноги, и я вскинула голову. — Сейчас ты приведешь себя в порядок, и мы пойдем куда-нибудь перекусить, а в среду ты отправишь заявление в другие колледжи, которые с распростертыми объятиями захотят принять тебя. Подожди секунду, я отлучусь в ванную.

Он ушел, а я уткнулась взглядом в пол.

Какой, интересно колледж захочет взять к себе девушку, которая провела в психушке не один месяц? Проблемную девушку…

Тут зазвонил телефон брата, и я подняла трубку, собираясь попросить перезвонить немного позже, но звонивший, а точнее звонившая не дала мне шанса сказать хоть что-то:

— Эй, придурок, ты что, серьезно украл мой лифчик? И куда ты его дел, хотела бы я знать?

— Э-э… — я почувствовала, как щеки заливает румянец, и мобильник тут же исчез из моей руки. Зак, вытаращился на меня притворным злобным взглядом.

— Анжела, ты в следующий раз дождись, когда услышишь мой голос, — посоветовал Зак своей подруге. Затем, отвернулся от меня, и прикрывая телефон рукой зашипел: — Зачем мне нужно было брать его? Ты в своем уме?

Он отключился и посмотрел на меня. Я заметила на его щеках румянец смущения, и скривилась:

— Ты серьезно? Боже, ну и жуть…

— Не бери в голову, Скай, эта девушка не в себе. Скорее собирайся, если хочешь занять приличный столик в кафе… не могу поверить, что ты слышала это…

Иэн прильнул к губам Эшли, зажмуриваясь. От того, что он сдерживался, он почти чувствовал боль, но он думал, что лучше пусть больно будет ему, чем он увидит в глазах этой девушки страх.

Эшли отстранилась от парня, утыкаясь взглядом в телевизор, хотя по ее розовым, привлекательным щечкам, он понял, что она и понятия не имеет что вообще на экране. Он представил, что было бы, если бы он не останавливал себя, и, если бы Эшли позволила ему действительно себя поцеловать, позволила бы к себе прикоснуться.

Фантазии далеко увели его, и из-за этого ему пришлось переспросить что она говорила.

— Я сказала, что понемногу, возможно все придет в норму. Я имею в виду Скай. Сегодня она отправилась на прогулку с Заком. Я думаю, ему удастся достучаться до нее.

— Ты молодец, что позвонила ему, — отрешенно произнес Иэн. Он уставился на рядом сидящую девушку, и лишь с трудом оторвал от нее взгляд. Эшли не видела этого, потому что увлеклась чтением истории — это та причина, ради которой они вообще находятся сейчас вместе. Уроки. Кому вообще они нужны? Иэн думает только о губах Эшли, и о том, как он хочет целовать ее, не спрашивая разрешения, не следя за ее реакцией.

Это выводило его из себя, а девушка продолжала говорить о Заке:

— Я уверена, что он так или иначе приехал бы. Боже, он как сумасшедшая наседка.

— Ага…

— Что с тобой? Ты выглядишь странно, — пробормотала она, прищурившись. Иэн опомнился и покачал головой:

— Ничего, я просто подумал… кое-о-чем. Кстати, чем ты была так занята все это время? Что это за секретное исследование?

Улыбка дрогнула на губах Эшли. Она несколько секунд помолчала, затем произнесла:

— Я ведь говорила тебе: это секрет.

— Сделай хоть намек, мне очень любопытно.

— Я пишу рассказ, о трагичной судьбе одного мальчика. Когда я закончу его, хочу, чтобы ты прочел, и оценил, — нервно пробормотала Эшли, захлопывая учебник. — Это то, чем я занимаюсь — собираю информацию.

Иэн удивился, забыв о своем помешательстве:

— Ты серьезно? Ты пишешь рассказ?

— Ага.

— Восхитительно. Я обязательно прочту его.

— Ну, — Эшли не была счастлива от выбора темы, и она скоропостижно стала собирать свои вещи, со столика, и складывать в сумку, лежавшую на полу: — Теперь, я думаю, мне пора домой. В этот ад. У меня мурашки по коже, как только представлю, что придется переступить порог нашего дома, и вновь окунуться в хаос. Мама совсем слетела с катушек…

— Ты можешь остаться у меня на ночь, — предложил ни с того, ни с сего парень. Эшли застыла на мгновение, и только потом медленно выпрямилась. Ее лицо вытянулось, и Иэн рассмеялся: — Я пошутил, Эшли, не пугайся так.

— Я не испугалась, — возразила девушка, но голос ее не звучал уверенно, словно она стремительно размышляла о чем-то, а Иэн едва ли не в первый раз почувствовал неловкость. Он быстро думал, чтобы сказать, как скрасить эту ужасную минуту напряженного молчания, но тут девушка прильнула к его губам неуверенным, скоропостижным поцелуем, и тут же резко отстранилась от него, шокированная собственным поведением и пробормотав что-то неразборчивое бросилась быстрым шагом к двери.

Иэн несколько секунд сидел на диване не двигаясь, и только потом, бросился к двери, как последний дурак, сетуя, что так растерялся, что не успел ответить на поцелуй, но Эшли уже не было. Иэн заперся, затем налил себе воды, и сделал несколько глотков, потирая грудную клетку. Из головы все не выходил этот мимолетный поцелуй.

«Черт, я предложил ей остаться у меня». — Иэн помотал головой, прогоняя эту неловкость из сознания. Просто в ту секунду он был так смущен, тем, что Эшли сейчас собирается просто взять и уйти, после того, как перевернула его день с ног на голову, что сказал первое, что пришло в голову. Неудачные слова.

Как было шокировано ее лицо…

Но она поцеловала его. Это был второй поцелуй, за все время, что они вместе, и Иэн решил наверстать упущенное завтра.

Она такая милая.

Парень сделал еще несколько глотков, и усмехнулся, вспомнив лицо Эшли, и как она практически убежала от него.

Его веселье тут же прекратилось.

Она могла бы быть его девушкой. Милой девушкой, с прекрасными черными волосами и бледным лицом. Они бы идеально подходили друг другу — она со своим взрывоопасным характером, и он, — более рассудительный, более хладнокровный. Он мог бы помочь ей вернуться из той пропасти где сейчас находится Эшли, и мог бы защищать ее до самого конца. Он мог бы защищать ее от окружающего мира, и от самой себя. Сегодня он снова убедился какая она хрупкая, какая ранимая, внутри, и как легко ее можно обидеть, сломать.

Иэн мог бы быть тем, кто спасет ее, кто восстановит…

Но он не умел быть защитником. Никого из тех, кого должен был защищать, не защитил. Он был беспомощным, и сейчас, Иэн чувствовал себя точно таким же. Беспомощный наблюдатель.

Он поставил стакан на стол, потом, ушел в свою небольшую спальню, которая примыкала к гостиной. По сути это была одна комната, разделенная книжным шкафом, и аквариумом для рыбок. Рейчел разрешила ему снимать здесь квартиру, лишь потому что он сказал, что ему нужно быть подготовленным к студенческой жизни, где нет ароматных пудингов Рейчел, и где нет ее картофельных запеканок. Женщина согласилась, но сказала, что Иэн должен будет ночевать дома на выходных, и оставаться с сестрой, когда у Рейчел будет ночная смена.

Иэн согласился.

Он был рад тому, что ему предоставили личное пространство. Сейчас он очень нуждался в нем.

Парень сел на ковер, скрестив ноги, и достал из-под кровати коробку. Она была небольшая, и довольно легкая. На крышке было написано черным фломастером: «Том Гордон».

Иэн уже сто раз смотрел содержимое коробки. Бывало, он не мог уснуть, если не заглянет внутрь. Вот кубик-рубика. Это — старое полотенце, с ручной вышивкой на концах, неприятное на ощупь, но явно дорогое сердцу умершего. Старое фото в потертой, деревянной рамке — черноволосый улыбающийся малыш на руках у мамы; рядом стоит еще один мальчик, он не улыбается, а серьезно смотрит в камеру. Наверное, потому что знает, что эта фотография — выдумка. Все на ней, включая улыбки — фальшь. Маленький, смышленый малыш.

Иэн столько раз рассматривал хлам из коробки, что помнил, что и где лежит, и какие вещи на ощупь. Ничто из этой коробки не указывало на то, почему Том мог покончить с собой. Иэн пытался разобраться, но эти вещи не давали подсказки.

Была лишь коробка с хламом. Единственное, что осталось от человека, который когда-то жил на земле. Лишь коробка с бесполезным барахлом.

Но Иэн, наконец-то, получил свой ответ.

Он узнал, почему этот никому не нужный парень убил себя, после стольких лет мучительной борьбы с судьбой, что давила на него.