Истина (СИ)

Глава 14

— Что ты несешь, Кэри? — пробормотала я, недоверчиво усмехаясь.

Он отстранился от меня, словно того поцелуя вовсе не было. А может, его действительно не было, и он лишь в моей голове?

— Я умер очень давно, — оповестил он, вставая на ноги. — Так давно, что я не помню этого. Я не помню, что со мной случилось, и что я испытал тогда. Или, возможно, я не помню, как умер, потому что во мне нет души.

Он посмотрел на меня, а я в ответ вскинула брови.

Он несет какой-то бред.

— А потом, кое-что случилось со мной. — Голос Кэри Хейла был пронзительным, монотонным, и несмотря на то, что я не хотела слушать его, я слушала. — Год назад, я был в Новом Орлеане, потому, что должен был забрать душу девушки, и доставить в иной мир.

С моих губ непроизвольно сорвался смешок:

— Стой, ты что?..

— Я пришел слишком рано, и она была еще жива. — Кэри Хейл судорожно вздохнул, вскидывая голову к потолку. Я делала так, когда пыталась сдержать слезы. Почему это делает Кэри Хейл? Он сжал футболку на груди, словно испытывал боль. — Она просила меня попрощаться с ее сестрой от ее имени.

Улыбка слетела с моих губ, а внутри заворочалось плохое предчувствие.

— Она говорила со мной. Еще никто из людей никогда не заговаривал со мной. Они все были мертвы… а она заговорила. Я сказал, что я тот, кто пришел забрать ее боль, что я освобожу ее, и она сказала «спасибо». Это слово до сих пор звучит в моих ушах, словно все произошло со мной вчера. За что она благодарила меня, за то, что я должен был забрать ее душу? За то, что я разрушил все ее надежды на будущее?

Кэри Хейл посмотрел на меня, и в его взгляде я увидела боль. Я увидела, как его глаза наливаются слезами, и почувствовала, что мое собственное сердце сжимается.

— Я не понял причин ее благодарности, и, наверное, никогда не смог бы понять. — Кэри потер глаза, и я почувствовала, как мои собственные глаза начинает жечь. — Ведь я забрал у нее возможность попрощаться с родственниками. Потом я вдруг подумал: были у нее вообще родственники? Что я вообще знал об этих людях, кроме того, что они должны умереть именно в этот определенный момент, в эту секунду от рук Смерти. Эти мысли отравляли мой мозг капля за каплей, они как яд, расползались по моим венам, и я впервые подумал о том, о чем не думал никогда — что это вообще значит — жить?

Я шумно вздохнула.

— Я хотел бы кричать в тот момент, но не мог. Не потому что меня сковали чувства, а потому что я не мог этого. Я не человек, Энджел.

— А кто ты?

— Тот, кто не должен был появляться в твоей жизни. Я тот, кто забирает души людей, и отправляет их в Иной мир, в Рай, или в Ад. Я должен был делать это изо дня в день на протяжении многих лет, с тех самых пор как я умер.

— О чем ты говоришь, Кэри… — прошептала я. Его слова были ужасны. Я чувствовала себя сейчас ужасно — меня сковывала боль, изнутри. Я хотела уйти, и остаться, продолжить слушать его, и заставить замолчать. Мне было жаль его. Я никогда не видела его таким.

— Я помню тот день очень отчетливо, — пробормотал он. — Был ливень. Я шел по тротуару, зная, где лежит ее тело. Я точно знал, где она находится, я чувствовал, как из ее тела ускользают остатки жизни. Я пришел за ней. И она чувствовала это. Я не смог сделать то, что должен был. Я не смог забрать ее душу.

— Ты говоришь о Серене? — прошептала я. Ему не нужно было отвечать. Я знала ответ. Кэри Хейл продолжал стоять посреди комнаты выливая на меня все те ужасы, что копились в его душе:

— Она была первой, кого я услышал. И тогда я захотел вернуться.

— Куда вернуться?

— Я снова захотел стать человеком, — произнес Кэри Хейл. Я ответила ему тем же недоверчивым взглядом, каким смотрела на него на протяжении всего разговора. Он выглядел, как человек, которому нужно было выговориться, и я буду слушать его. Он не раз слушал меня.

Знает ли он сейчас о моих мыслях? Возможно да, но ему все равно. Он просто хочет сказать это мне.

— Смерть. — Кэри Хейл вздохнул: — Я зову его Безликим. Иногда я думаю, что он молод, иногда что стар. Сам он говорит, что каждый видит его по-своему, поэтому у него нет лица. Для меня он может быть кем угодно, и он был для меня наставником.

«— Я не помню своего отца… он — это персонаж, которого я выдумал, и к которому возвращался в тяжелые моменты в своей… жизни… Есть кое-кто, кто почти заменил мне отца. Я знаю его всю свою сознательную жизнь, но иногда… он лезет не в свои дела».

— Он любит играть в игры, и делает это с удовольствием, — Кэри бесстрастно продолжил. — Когда он позволил мне вернуть свою душу, я еще не знал, чем это обернется для всех нас. Для него, для меня, для тебя… Он сказал, что знает, что я чувствую. Сказал, что я был его ошибкой, и я должен был теперь исправить то, что случилось. Сказал, это будет наказанием для Габриель.

— Что?.. — я медленно встала. Происходящее пугало. Его история начала стирать реальные границы между моим воображением и реальностью, и это больше не было просто рассказом; это было чем-то, что я готова была выслушать, и возможно в какой-то степени поверить. Но я не хотела слушать всю историю. Мне больно лишь от того, как ломается голос Кэри Хейла; ему неуютно, когда он говорит о тех вещах, что были заперты в нем, в его голове. Месяцами он жил с этой историей, и теперь ему предстояло освободиться от нее.

— Габриель затеяла все эти игры со смертью, потому, что не хотела отпускать меня. Люди страдают по-разному. Впадают в депрессию, мучаются, или опровергают происходящее. — Ужас, от сказанного Кэри Хейлом захватил меня. — И Габриель выбрала неправильный способ справиться со всем. Она не похоронила меня, после моей смерти. Она заключила со Смертью сделку, на вечное рабство ее души, в обмен на то, что я буду ходить по земле. Но я не был живым. Я не был человеком, а ей было достаточно того, что я есть в этом мире, что влачу жалкое существование чудища, которое забирает жизни людей.

— Кэри пожалуйста, прекрати это. — Я не могла больше это выносить. — Отпусти меня домой. Я поняла, что ты хочешь избавиться от меня. Я уеду, как ты этого и хотел. Пожалуйста, выпусти меня.

Я встала у двери в надежде, что он отпустит меня, но он не спешил делать этого. Казалось, ему нравится мучить меня, потому что сейчас я увидела на его губах проблеск усмешки, когда он сказал:

— Теперь ты не уйдешь, Энджел. Не покинешь эту комнату, пока не дослушаешь мою историю до конца. — Он издевательски прошептал: — Разве не хочешь услышать всю правду?

Я покачала головой, упираясь спиной в дверь, пока Кэри Хейл с взглядом серийного убийцы нависал надо мной.

— Я больше не хочу знать ее.

Он снисходительно рассмеялся:

— Думаешь, ты все еще можешь выбирать? Ты дослушаешь до конца, то, что я хочу сказать, а потом уедешь из города навсегда.

— Нет.

— Ты была моим особенным человеком, Энджел, — прошептал Кэри Хейл наклоняясь к моему лицу. — С тех самых пор, как я тебя увидел, я хотел только тебя, и знаешь, что я сделал? — Он наклонился ко мне ближе, и прошептал на ухо: — Я выбрал тебя. В ту ночь. Я заставил того парня, сбить тебя на своей машине. Он уехал, так и не поняв, что случилось, ясно? Ты лежала там, в крови, совершенно одна; дождь смывал твою кровь с тротуара, и я стоял рядом, и ждал, когда Смерть проведет свой ритуал.

— Замолчи, — пробормотала я. А потом я вспомнила:

— Что ты с ней сделал? Почему у нее глаза разного цвета?

— Я сделал лишь то, что ты просил, разве нет? Теперь твоя очередь, и будь аккуратен, потому что… Один голубой, другой зеленый. Почти незаметно.

— Сделай, чтобы было незаметно! Я не хочу, чтобы кто-то что-то увидел. Я говорю сделай, как было раньше!

— Как я сделаю это? Ее выпотрошило на тротуар, ты осознаешь, о чем просишь? Ты в точности, как твоя мать, никакого уважения…

Я почувствовала, как становятся влажными ресницы.

Это не правда. Это не может быть правдой.

— Ты была особенной, потому что ты была моим сосудом. Я не мог позволить, чтобы кто-то обидел тебя. Где бы ты ни была, я всегда был рядом, чтобы знать, что с тобой ничего не случится. Если бы ты умерла раньше того, как я извлеку свою душу… о, это было бы печально. И мне пришлось приехать сюда, сделав вид, что я жил здесь. Было легко внушить этим людям ложные воспоминания. Сомнительные воспоминания…

— Зачем ты рассказываешь мне это? — перебила я. — Зачем говоришь об этом сейчас?

— Что ты чувствуешь, Энджел, когда я прикасаюсь к тебе? Моя душа желает вернуться ко мне, она жаждет вернуться в мое тело?

— Ты был таким милым со мной поэтому? — прошептала я, глотая слезы, — потому, что ты думал, что во мне твоя душа?

Я вспомнила, как он подарил мне дневник, чтобы я восстановила свои воспоминания. Тогда я, наверное, и начала влюбляться в него. Он сказал, что с хорошими людьми случаются плохие вещи, и нет ничего плохого в том, что я пытаюсь во всем разобраться. Значит, он просто играл со мной?

— Почему ты заставил меня полюбить тебя? Я знала, что это не просто так… я знала, что ты не стал бы общаться так мило со мной без причины, просто… это было из-за твоей души?

— Я должен был заставить тебя полюбить меня. Тогда моя душа, пожелала бы вернуться ко мне. И я смог бы сделать это с тобой.

— Сделать что?! — выпалила я, рассмеявшись, сквозь слезы. — Убить меня?!

— Я заставлю влюбиться в меня Энджел. Снова и снова.

— Я должен был убить тебя в ночь на Рождество. Ты была влюблена в меня, и верила в меня. Это было моим наказанием за то, что я захотел стать человеком. Я должен был сам убить человека. Ты уже была мертва, но ты человек, и я должен был своими руками отнять твою жизнь.

Я опустилась на корточки, сжимая голову руками.

В мое сознание проникали воспоминания.

… Я должен сделать это.

…Это моя инициатива… — он постоянно повторял это…

Кэри Хейл опустился передо мной на колени, убирая волосы с моего лица, словно ему было важно видеть меня, и понимать, что я слышу его; что его слова доходят до меня.

Я хочу, чтобы он убрал от меня свои руки…

Он продолжил:

— Я хотел этого сильнее всего на свете. Целый год я жил только одной мыслью, как верну свою душу. — Из моей груди вырвался всхлип. Я простонала, закрывая лицо руками.

Когда он прекратит говорить эти вещи?

Я хочу, чтобы он замолчал.

— И ты хотела этого точно так же, как и я, Энджел, — нежно прошептал Кэри, проводя пальцами по тыльной стороне моей ладони. — Поэтому ты не испытывала страха передо мной, — потому, что ты и твое тело принадлежали мне с того самого дня, как ты умерла в операционной. Ты очнулась, но ты не была человеком. Ты была создана для меня.

Его слова звучали словно издалека, пытаясь пробраться сквозь звон, раздающийся в висках. Я вспоминала лица мамы и папы, и близнецов, когда я открыла глаза после того, как вышла из комы. Они плакали от счастья, потому что они думали, что я никогда не приду в себя. Они думали, что я мертва, и на самом деле так и было.

Слова Кэри Хейла проникали в сознание, словно яд.

— Слушай меня, Энджел, — приказал он, беря меня за лицо, и поднимая. Я зажмурилась, и по щекам скатились новые дорожки слез. — Ты не должна плакать. Теперь в этом нет никакого смысла.

Как оказалось, у меня не было никакого будущего. Возможно, поэтому, подсознательно, я так старалась узнать, что со мной случилось в прошлом — потому что это единственное что от меня осталось. Я вдруг осознала, что не будет колледжа. Не будет моих попыток оправдать ожидания родителей.

На секунду я ощутила облегчение, подумав, что это хорошо, — что они так и не узнали, что в тот день я очнулась совершенно другой, другим человеком. Я больше не была их дочкой, малышкой Скай.

Меня вообще не было.

Я вдруг осознала, что это Кэри Хейл был причиной всего случившегося в моей жизни. Он был причиной моей жизни, того, почему я продолжаю дышать. Дело было вовсе не во мне. Я не была главным героем всего этого. Это Кэри Хейл. Я была лишь сосудом его души, просто его приложением. Я так тряслась над тем, чтобы найти ответы, но правда оказалось ужасной. Кэри Хейл был прав, иногда ложь — это то, что стоит принять. Иногда нужно остановиться в шаге от того чтобы все узнать.

Он был прав, когда говорил, что я должна остановиться, что я должна оставить прошлое в прошлом. Почему я была так упряма, добиваясь своего? Зачем я делала это — изо дня в день изводила его и себя, заставляя ответить на мои вопросы? И добившись своего, я вовсе не испытываю счастья.

Мои рыдания оглушали, так, что становилось больно от того, что я сдерживаю их внутри себя. Душа Кэри Хейла во мне?

— Даже твои родители боялись тебя. Они смотрели на тебя, и видели в кого ты превращаешься. Когда ты открывала рот, они думали: только не это, только не очередной приступ, не просьба, о ставить свет в доме включенным!.. Ты боялась собственной тени, и что могли сделать твои родители, чтобы защити ть себя, от сумасшедшей дочери?.. Они запирали тебя в комнате, пока ты спала, потому что боялись, что во сне, ты можешь убить их!

Это все — из-за души Кэри Хейла?

Я стала монстром из-за него?

Я убрала руки от лица, глядя на него. Его ресницы были влажными. Я видела это потому что он был слишком близко ко мне. Во взгляде читалась решимость, и грусть. Что было в моем взгляде?

Чтобы он не увидел, это заставило его встать на ноги, и щелкнуть замком на двери. Я медленно поднялась, не обращая внимания на неприятное ощущение что все тело затекло, от неудобного положения.

Не говоря ни слова, Кэри Хейл отпер дверь, и я вышла. Он стоял там, пока я уходила; в моей голове продолжали звучать его слова:

Ты и твое тело принадлежали мне с того самого дня, как ты умерла в операционной. Ты очнулась, но ты не была человеком. Ты была создана для меня.

Мои шаги гулко отдавались от пола, пока я шла по коридору к лестнице.

Мое сознание, казалось, отсутствовало.

В ту комнату я вошла другим человеком, а теперь я даже не знаю, кто я, и что я.

Я вспомнила разговор с Заком, некоторое время назад:

— Мне кажется, что я умираю…

— Это пройдет со временем, Скай. Обещаю. Просто тебе нужно больше времени чем другим. Никто не застрахован от жизни, и, если бы это было возможно, я бы в первую очередь застраховал твое сердце, чтоб ы ты больше никогда не плакала. Ты обещаешь, что ты не сдашься? Пожалуйста, пообещай, что ты не опустишь руки, а будешь делать все, чтобы выздороветь. У тебя впереди вся жизнь!

Я засмеялась.

У меня впереди вся жизнь. Но кто я теперь?

Я не принадлежу себе.

Неожиданно в памяти стали всплывать неясные диалоги, которое раньше не имели никакого значения, но теперь стали приобретать смысл. Когда я среди ночи проснулась от шока и страха и пришла к Кэри Хейлу, я думала, что с ним что-то случилось. А потом, эти слова, принадлежащие Серене:

— Ты почувствовала, как твоя душа изнывает от беспокойства, верно? Тебе было больно, на самом деле. Это редко кто может испытать, и лишь тогда, когда связь с другим человеком действительно прочная. Хотелось бы мне узнать, что ты почувствуешь, когда Кэри дейс твительно окажется в опасности.

— Что ты с ним сделала, Серена? Что с ним?

— Вопрос не в том, что с ним сделала я, дорогая. Главный вопрос, что ты с ним сделала.

Я ничего не сделала. Единственной моей ошибкой было то, что я попалась на глаза Кэри Хейлу, и он решил, что я подхожу для того чтобы использовать меня в своих целях. А его мать, жаждущая во чтобы то, ни стало контролировать своего сына, пыталась убрать меня с дороги.

Это все было не из-за меня.

Причиной всему Кэри Хейл.

Уже довольно давно я не ощущала такой острой, разрушительной боли, которая заставляла мое горло сжиматься, а глаза гореть.

Плохие вещи, случаются с хорошими людьми, без всякой на то причины.

Я вышла на веранду дома Кэри Хейла, и мне показалось, что прошла сотня лет с тех пор, как я вошла. Кажется, лес изменился — я видела все иначе — другие деревья, почва, даже домик.

А может быть это дело во мне. Это не они изменились, а я сама.

Через неделю, проведенную у бабушки, занимаясь огородом, я подумала, что не так уж сильно изменилась. Да, были пугающие меня вещи, например, мои сны все еще продолжались, и мне приходилось запираться в комнате, чтобы среди ночи не проснуться, и не начать разгуливать, по дому, пугая бабушку, и ее кошку по имени Пышечка, но я привыкла к этому.

Когда я вышла на вокзале, Гертруда уже ждала меня, на своем огненно-красном кабриолете; бабуля выглядела хорошо — лучше, чем я, однозначно. Должно быть тетя Энн позвонила ей, и предупредила о том, что я приеду к ней на некоторое время.

Я не знаю, что именно рассказала тетя Энн обо мне. Может быть, что я невменяемая психопатка, и за мной нужен глаз да глаз, а может быть она ограничилась лишь сухим объяснением что у меня стресс, и мне нужна передышка. В любом случае, пока я ехала в бабушкиной машине, глядя на мрачный Эттон-Крик, со старыми домиками, и с витражными магазинами, я заметила, что бабушка меня игнорирует, а когда мы стоим на светофоре, она мне загадочно улыбается, словно у нас с ней есть какой-то секрет.

Не знаю, возможно она такая же чокнутая, как и я.

Тот первый день, когда я приехала в Эттон-Крик был для меня сущим кошмаром: мысли крутились только вокруг того, что случилось в домике Кэри Хейла, и мне нужно было сесть и поразмыслить над этим, но бабуля, с порога заставила меня готовить ужин, а утром, когда я проснулась, отправила в огород, пропалывать траву, для посадки картофеля.

Думать о том, что случилось в Дэвилспейнде не было сил.

Когда на четвертый день, бабушка заставила меня идти в магазин, за продуктами, я спросила:

— Почему ты гоняешь меня туда-сюда? Напиши сразу список покупок, потому что на этой неделе я не поеду больше в магазин, и шагу со двора не ступлю!

— Цыц! — бабушка высокомерно вскинула брови, всучила мне список, и деньги, и почти выпнула за дверь. Я поплелась к ее машине, стоящей на подъездной дорожке. Она не боялась доверить мне ключи, видимо ее не очень заботило, что я могу врезаться во что-то по пути. Или в кого-то.

Солнце уже садилось, и над горизонтом разливался спелый, ярко-розовый цвет, затрагивая верхушки деревьев.

Я переехала в другой город, но от мрачного окружения я так и не избавилась. Печально.

Три раза за эти четыре дня я разговаривала по телефону с доктором Грейсон; один раз, потому что я сама захотела позвонить ей. Это было семь часов утра, и я не сразу сообразила, что слишком рано, и она возможно, спит. А потом я вспомнила что сегодня пятница, и она должно быть на работе. Мое поведение встревожило доктора, и она приехала ко мне, проверить мое состояние. Мне пришлось солгать бабушке, что я встречаюсь в городе с подругой.

— Ты же на улицу не выходишь, с кем ты познакомилась, с призраком? — с сарказмом протянула бабуля, и рассмеялась собственной шутке.

С доктором Грейсон я встретилась в кафе, рядом с университетом. Там было полным-полно студентов, и я изо всех сил старалась делать вид, что меня не заботит то, что вокруг меня столько людей, но на самом деле мне хотелось сбежать.

— Ты отлично выглядишь, — произнесла доктор Грейсон, заказывая официантке пирожные, мне чай со льдом, и себе кофе.

— Я чувствую себя хорошо.

— Правда? — уточнила доктор Грейсон, словно давая мне шанс исправить ложь на правду, но я растянула губы в усмешке:

— Конечно, да. Бабушка… хорошо заботится обо мне.

— Хочешь сказать, что тетя и дядя плохо заботились о тебе? — как бы между прочим спросила доктор Грейсон, кивая кому-то в сторону бара, наверное, официантке.

— Нет, я хочу сказать, что здесь, рядом с бабушкой я начинаю забывать о тех ужасах, что произошли в ос… дома. О том, что случилось с Евой, с мисс Вессекс… и прочим.

Обо мне. Все обо мне и Кэри Хейле. Все остальное — это последствия того, что случалось с нами. Ева, Том, мои родители… они все погибли из-за меня и Кэри Хейла. Его амбициозность, желание вернуть себя прежнего, закончились таким вот образом.

Он не думал ни о ком другом, он думал только о себе, и теперь, мы все должны расплачиваться за его желания. А некоторые даже не смогли это пережить.

Я медленно выдохнула, улыбаясь:

— Теперь я все обдумала, и поняла, что хочу все изменить.

— Что именно ты хочешь изменить? — спросила доктор Грейсон. У меня по-прежнему было такое ощущение, словно она пытается меня подловить на лжи.

— Я хочу изменить себя. У меня появились другие цели, другие желания. — Я готова рассмеяться сейчас. У меня? Желания? У меня есть только одно желание, и оно невыполнимо. Я не могу вернуться назад, в то время, когда Кэри Хейл заметил меня. Я не могу исправить это. Не могу спрятаться от него.

Я много думала о том, что было бы, если бы этого человека не было в этой жизни. Не было бы в моей жизни. Все было бы иначе. Я бы не говорила с доктором Грейсон, я бы не была сейчас у бабушки, я была бы дома, в своей постели, потому что хотела бы спать, после бессонной ночи подготовки к вступительным экзаменам. Я была бы обычной девушкой, и встречалась бы с каким-нибудь парнем, вроде Шона, этого гада, даже не догадываясь о том, что он — гад. И меня бы все устраивало. Но так не может быть. Я бы хотела вернуться назад, но не могу.

— Скай? — позвала доктор Грейсон. В этот момент нам принесли заказ, и она пододвинула ко мне ближе чай, и пирожное со взбитыми сливками. Мама очень любила их. — Ты не договорила.

— Я сказала: я решила оставить прошлое в прошлом.

— Что это значит? — доктор Грейсон сделала глоток. Я пожала плечами:

— Я хочу поступить в колледж на Гавайях. Всегда мечтала о чем-то подобном. Уеду далеко отсюда, буду реализовывать свою мечту…

Черт, я сразу поняла, что не нужно было говорить о мечте, потому что следующий вопрос что задаст Рейчел, будет о той самой мечте. Мечте, которой у меня нет. Которую отобрал Кэри Хейл.

Я просто хочу, чтобы она оставила меня в покое, и убралась из Эттон-Крик, где я чувствую, что могу дышать. Я чувствую, что возможно спустя пару лет, когда мне будет двадцать, я смогу думать обо всем этом, как о дурном сне.

Когда во мне начинает пробуждаться надежда на то, что еще не все потеряно, я вспоминаю, что Кэри Хейл сказал мне в последний раз. Он умирает из-за того, что он не смог вернуть себе душу. И тогда мое состояние покоя нарушается — я думаю, о том, почему он не сделал этого. Он так хотел жить как нормальный человек, и столько сил потратил на то, чтобы добиться своего.

Это просто ужасно.

Я чувствую себя чудовищем, человеком, который должен делать выбор — я или он. Моя жизнь взамен на его жизнь. Кэри Хейл сделал свой выбор. Он решил умереть. Но этого решение не меняет того, что он сделал со мной, с моей семьей, и с другими людьми.

Я отгоняю от себя эти мысли.

Я начинаю вспоминать его лицо передо мной, его руки, его голос, и вспоминаю, что он говорил мне. Он прикидывался хорошим. Он делал вид, что я не безразлична ему, и это вызывало во мне ответные чувства, горячие, пылкие, в сотни раз сильнее его чувств.

Я не стану ничего делать.

Он сам сказал — это его наказание.

И если все, что он сказал — правда, он уже давно должен был уйти в иной мир, но он остался здесь, потому что его мать сделала свой собственный выбор. Кого я должна винить во всем этом? Кэри Хейла? Его эгоцентричную мать?

Они сломали жизни друг друга, следуя за своими желаниями, и лишь Кэри Хейл в итоге решил поступить правильно. Я позволю ему сделать это. Это то, что сделала бы я сама на его месте. Я бы не позволила страдать другим людям из-за меня. Я бы ушла ради них. Если бы можно было бы вернуть всех тех, кто из-за меня и Кэри Хейла умер, я бы сделала это.

Один раз, два, три, ск олько ошибок ты будешь совершать? В реальном мире у людей нет шанса искупить грех. Ты понесешь наказание, что заслужила, Энджел.

— Ты купила все, что было в списке? — спросила бабушка, роясь в пакете на кухне, освещенной тусклым светом. В люстре была всего одна лампочка, — остальные перегорели, и бабуля обещала, что обязательно позовет кого-то из знакомых, чтобы заменили, но, в итоге, забыла.

— Я купила все, и еще вот это, — я достала из кармана конфетки, которые любила бабушка. В форме мишек. Она рассмеялась:

— Ах ты подлиза! — она снова заглянула в пакет, и улыбка сползла с ее лица: — А где клюква?

— Ты шутишь?! — воскликнула я, бросаясь к бабушке, и она взорвалась смехом:

— Видела бы ты свое лицо. Словно Пышечка нагадила тебе в ботинок.

Я поморщилась, присаживаясь на стул:

— Ты не можешь так говорить.

— Почему? Один раз…

— Ладно, бабуль, я поняла, — буркнула я, останавливая ее. — Помочь тебе с пирогом?

— Конечно, если ты не хочешь, чтобы тебе попался седой волос в…

— БАБУШКА!

Она взорвалась смехом, и я покачала головой. Она всегда это делает. Говорит какие-нибудь гадости, и я потом оказываюсь в подвешенном состоянии. Только благодаря ей я еще не рехнулась окончательно. Бабушка это все, что у меня есть.

Той же ночью, когда я чувствовала, что мой позвоночник готов разрушиться, на отдельные куски, а уши болят от вопля Гертруды, который она принимала за музыкальный талант, мне снова приснилось то, из-за чего, я прихожу в панику.

Мне снится гроб, в котором Кэри Хейл. Я стою над его телом, содрогаясь от боли, от страданий, и не сдерживаю слез. Я помню, что я почувствовала, когда впервые этот сон мне приснился — я решила это плохое предчувствие. Теперь я думаю, все дело в его душе. Возможно, каким-то образом, я смогла прочувствовать боль его души. Именно поэтому мне снились эти ужасные сны. А может, и даже хождение во сне тоже было причиной того, что его душа желает вернуться.

Я проснулась, чувствуя себя ужасно больной. Все тело ломило от физической боли, и меня бросало в пот. Одеяло спуталось в ногах, и я с трудом выбралась из него. Прежде чем встать на ноги, осмотрелась по сторонам, задержавшись взглядами на каждом из углов. Несмотря на то, что прошла неделя с того момента как я уехала, я все еще думала, что откуда-нибудь, в ту секунду, когда я буду этого меньше всего ожидать, появится мисс Вессекс, или Кэри Хейл, или Серена, и снова втянут меня в глубь мучений.

Никто не появлялся.

Кэри сам велел мне уехать. И я не стала возражать. Мне нужна была передышка от всего того безумства, в котором я жила.

Я спустилась вниз, вспоминая то, что бабушка сказала мне за ужином, перед тем как мы отправились по своим комнатам:

— Огород — это хорошая возможность поразмыслить над тем, что происходит вокруг тебя, верно, дорогая? — я не была уверена к чему она клонит, пока она не добавила: — Я часто, терзаемая горькими мыслями, занимаюсь физическим трудом, и тогда, в голове наступает ясность. Ты решила свои проблемы?

Я в шоке уставилась на бабушку, едва не уронив вилку.

— Ты хочешь, чтобы я уехала?

— Конечно нет, — сварливо отозвалась она. — Даже Пышечка не хочет, потому что… ладно, прости дорогая, шутки сейчас, действительно не уместны. — Мое сердце колотилось из-за чего в голове зашумело. Я сделала глоток воды. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Но еще я не хочу, чтобы ты убегала от проблем. Сара и Джек не такой воспитали тебя.

Значит все же тетя Энн звонила, и рассказала Гертруде о моем состоянии.

— Не знаю, что именно сказала тебе тетя, но она не права. Я вижу, уже есть определенные выводы, но…

— Нет, Скай. Анна не звонила мне. — Бабуля держалась уверенно и спокойно. Искорки веселья из глаз исчезли. — Она лишь сказала, что тебе следует немного пожить у меня. Я сама узнала, что именно у тебя за проблемы. И это чепуха!

«Чепуха» — любимое бабушкино слово.

Я сглотнула, ожидая, когда она скажет, что хочет, чтобы я уехала. Я хотела поторопить ее, потому что не было сил выслушивать ее точку зрения на проблему, если в итоге исход будет один.

— Ты не можешь вечно прятаться здесь, копаясь в земле и общаясь со своей чокнутой бабушкой, которая живет с кошкой!

— Ты не чокнутая…

— Чепуха! Я хочу, чтобы ты подняла голову, и справилась со всеми своими проблемами как учили тебя родители. Хочу, чтобы в следующий раз ты приехала потому, что ты соскучилась по мне, а не потому, что тебе нужно временное укрытие переждать бурю.

— Все не так.

— Все так, — отрезала бабушка. — Я надеюсь, что ты соберешь остатки храбрости, которые у тебя остались и решишь все правильно. Главное, чтобы ты никогда не говорила, что с тобой не все в порядке. Никогда!

— Ты же сама только что назвала себя чокнутой, бабуля, — с сарказмом напомнила я. Она вскинула брови:

— Правда? Когда? Что-то не припоминаю, должно быть старческое слабоумие завладело мною… — она поднялась на ноги, расправила юбку, и усмехнувшись подмигнула мне.

Иногда у меня возникает ощущение, что моя бабуля моложе меня. Я чувствую себя дряхлой, и немощной, а она ради меня изо всех сил старается мыслить позитивно. Что было бы, если бы я сказала ей, что меня больше нет? Я просто тело. Тело с чужой душой. Эксперимент какого-то сумасшедшего, пожелавшего жить обычной человеческой жизнью.

Бабушка бы рассмеялась мне в ответ: «Чепуха!».

И действительно… это все — какая-то чепуха.

Я вернулась в комнату, прихватив с собой графин с водой. В горле совсем пересохло. Мысли не давали спокойно уснуть — я все думала то об умирающем Кэри Хейле, то о словах бабушки о том, что родители воспитали меня смелой, храброй девочкой.

Мне пять лет, и я боюсь спать. Потому что в моей комнате прячется Бугимен. Он живет в шкафу, и даже когда я закрываю шкаф стулом, я все равно знаю — он смотрит на меня, и ждет, когда я усну, чтобы съесть.

Я лежу в кровати, в детской, и гипнотизирую шкаф взглядом. Я думаю о том, что не усну до самого утра, потому, что Бугимен только этого и ждет. Глаза щиплет, но я наблюдаю за дверью. Если услышу скрип, или увижу, как движется тень, сразу же побегу в комнату к маме и папе, и попрошу, что бы папа прогнал Бугимена. Он делает это каждую ночь.

Я слышу, как скрипит в коридоре половица, и ныряю под одеяло.

Потом, за окном раздается раскат грома, я пулей выскакиваю из постели, и проношусь по комнате в коридор, и в спальню родителей. Я бы могла попросить близнецов, чтобы они защитили меня, но они смеются надо мной, а папа никогда не смеется.

Я хватаю его за руку и трясу:

— Папа, в моей комнате Бугимен!

— Его там нет, Скай, — бормочет он, не открывая глаз. Мамы дома нет, и он закутался в одеяло словно в кокон. За окном снова гремит гром, и я начинаю хныкать:

— Папа, прогони Бугимена!

Он садится и потирает лицо:

— Хорошо, Скай. Я прогоню его, но в последний раз. Ты уже взрослая девочка, и сама можешь выпроводить Бугимена, договорились?

Я киваю, но думаю лишь о том, чтобы папа проверил мою комнату. Он включает свет, и проверяет шкаф, раздвигает вешалки, и я отскакиваю назад. Папа громко заявляет:

— Бугимен! Не смей пугать мою дочь! Она смелая, и может справиться с тобой!

Потом мы наклоняемся, и проверяем под кроватью. Я облегченно вздыхаю, и ложусь в кровать, а папа накрывает меня одеялом:

— Помни, Скай. Ты храбрая девочка, и ты не должна бояться какого-то там Бугимена!

Я открыла глаза, уставившись в темноту, и потом посмотрела на часы, стоящие на прикроватном столике. Всего три ночи. Моя подушка была мокрой.

Сон-воспоминание про Бугимена… самое жуткое из моего детства. Тогда мне пришлось хорошенько постараться чтобы отучиться бегать в комнату родителей и будить то маму, то папу, чтобы они проверили шкаф на наличие чудовищ. Все потому, что я не хотела разочаровать родителей. Я думала: они считают меня взрослой и храброй! Взрослые, храбрые девочки не боятся Бугимена.

Я потянулась к столику за графином, и налила воды. Сделав глоток, вернулась обратно.

Мысли были расплывчатыми. Сон снова стал одолевать меня.

Повернувшись на бок, я вскрикнула. Мое сердце оборвалось, и я забыла, как дышать. Кто-то лежал рядом со мной на постели. Я видела очертания на фоне окна. Он не двигался. Я щелкнула включателем светильника, и свет разлился по кровати.

— С-с-серена? — прошептала я, не веря своим глазам. Я зажмурилась, проверяя не мерещится ли мне. Но нет, она была реальной. Я покрутила головой в разные стороны, но я точно помнила, что все закрыла. Или… нет? — Мне это снится?

— Это похоже на сон?

— Не особо, — пробормотала я, начиная приходить в себя. Серена села, сложив ноги по-турецки, и вскинула брови, словно ожидала от меня чего-то. Черт возьми, это она пробралась в мою комнату. — Что ты тут делаешь?

— Переходишь сразу к делу? Мне нравится.

— Если я скажу тебе убираться из моей комнаты это ничего не решит, так что я решила сократить время.

— Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

— А я хочу, чтобы ты свалила отсюда, но наши желания невыполнимы, не так ли?

— Ну… — протянула Серена, словно размышляя. Она поднялась на ноги, обходя кровать с моей стороны. — Я могу просто забрать тебя, и все. Но я решила проявить вежливость.

— И это по-твоему вежливость? — хмыкнула я. — Нет, увольте.

— Ты вернешься, так или иначе. По-моему, или по-твоему, ты все равно окажешься там, где я хочу.

— Напомни-ка, где ты хочешь, чтобы я оказалась, — вставила я, и добавила: — Только реально существующие вселенные.

— Подловила, — кивнула Серена, усмехнувшись. — Ты возвращаешься к Кэри Хейлу.

Я недоверчиво рассмеялась:

— Ну да.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Моя улыбка слетела с лица. — Нет.

— Да. Я думала ты беспокоишься о потерянном времени, так почему бы нам сейчас с тобой не сделать все как следует, а? Почему бы тебе сразу не согласиться?

Я несколько секунд буравила Серену взглядом, потом рухнула на подушки, накрывшись одеялом.

— Подъем.

— Я устроила себе каникулы в бабушкином доме.

— Да, я заметила, как ты копалась весь день в земле. Хочешь до конца жизни разговаривать с червями? Точно сойдешь с ума. — Я смерила Серену злым взглядом, и она кашлянула. — Гхм… так ты в таком наряде поедешь, или соизволишь переодеться.

— Кажется, я ясно дала понять, что я не собираюсь никуда ехать, Серена, — отрезала я, начиная злиться. — Я останусь здесь, в Эттон-Крик. В доме моей бабушки. Кроме того, Кэри Хейл сам хотел отделаться от меня. Разве он не сказал тебе?

— Сказал, — подтвердила красотка, — а еще он сказал, что убьет меня, если я снова стану преследовать тебя, и вот жалость, в учительской я обронила где ты сейчас находишься… И возможно, я так же сказала, что сын Габриель, то есть мисс Вессекс умирает из-за тебя…

У меня по рукам побежал холодок, но признаться я не испытала особенного страха. Что она сделает со мной, из того что еще не происходило? Убьет? Смешно…

— Ты же не случайно это сказала, верно?

— Да, ты права, — без особого сожаления подтвердила Серена. — Суть в том, что теперь Кэри не будет возражать против того, что ты будешь рядом с ним, иначе он и моргнуть не успеет, как тебя убьют.

— Мне все равно, Серена. Я не хочу быть рядом с этим человеком. И ты не заставишь меня.

Боюсь, она может заставить меня, но я не собираюсь легко сдаваться.

— Могу, и заставлю, — подтвердила Серена. — В итоге ты будешь там, где должна быть.

Снова напоминание того, что я не принадлежу себе — я должна быть там, я должна быть здесь… я даже не могу решать, где мне находиться.

— Зачем тебе все это, Серена? Зачем ты делаешь то, что даже он сказал не делать?

Она нахмурилась:

— Кэри рассказал тебе, что сделал для меня? — Взгляд Серены, испепеляющий меня, вмиг смягчился. — Он вытащил меня из лап Смерти. Заставил меня вернуться. Только благодаря ему я смогла попрощаться с мамой и с Евой. Возможно… это было моей ошибкой тогда. Что я вернулась. — Она вздохнула. — Кэри не раз говорил мне, что та жизнь, которой я живу, в сто раз хуже смерти.

— Поэтому ты делаешь все для него? — не удержалась я, задавая себе вопрос: а как бы поступила я? Что бы делала я, если бы со мной случилось что-то подобное?

Но у Серены был выбор. А у меня не было.

— Да. Я сделаю для Кэри что угодно, потому, что мне никогда не отплатить за то, что он сделал для меня, и для моей семьи.

Я почувствовала, как внутри меня образовывается лед.

— Тебя просто мучает совесть, Серена. За то, что все происходящее с Кэри началось именно с тебя. Он сказал, что ты первая кто заговорил с ним в ту ночь. Ты была единственной кто сказал ему «спасибо», и поэтому он не смог отпустить тебя.

Она сглотнула, я видела, что мои слова задели ее. Но Серена быстро взяла себя в руки, и не стала отрицать:

— Возможно. Но все началось вовсе не с меня.

Ее многозначительный тон заставил меня спросить, что она имеет в виду.

— Сейчас важно лишь то, что я знаю, что должна сделать. И это ты.

— В том, что ты говоришь нет никакого смысла, — я закатила глаза.

— Это ты так думаешь. Ты бы видела, как хорошо он стал чувствовать себя после того, как проговорил с тобой все те часы, пока ты не уехала. Он мог стоять, без моей помощи, его не мучил кашель…

— Он вообще-то ткнул себе в грудь какой-то штукой, — вспомнила я. От этого воспоминания у меня мурашки побежали по спине.

— Это Коса Жнеца. — Я нахмурилась, и она объяснила: — Это предмет, которым Жнец, то есть я, и Кэри скашиваем души умерших людей.

Как бы сказала моя бабушка — это все чепуха.

— Ты мне не веришь, после того, что произошло? Именно Косой Жнеца, он скосил твою душу на Рождество, а потом не смог принять жертву, и вернул душу обратно. С тех пор он начал медленно умирать, а после того, как вы некоторое время пробыли вместе, он перестал походить на труп. Я давно заметила это, но он отказывается верить. Теперь, когда Габриель знает, что Кэри умирает из-за тебя, она все это так просто не оставит.

— Он умирает не из-за меня, — возразила я, — а из-за своего эгоцентризма, и жадности. Только не говори, что сама так не считаешь. Я понимаю, что ты его любишь, но разве твой разум не говорит, как поступить правильно?

— Правильно в этой ситуации, — с жаром принялась говорить Серена, — это вернуть тебя в город, где ты должна быть. К человеку, с которым ты должна быть. Возможно, он проживет немного дольше, если с ним будет его душа.

— Тебе напомнить, как он пытался меня убить? — холодно осведомилась я.

О черт, она что, почти переубедила меня? Я чувствую, что сдаю позиции.

— Он не смог сделать это. Он влюблен в тебя, так сильно, что теперь умирает. Эта любовь высасывает из него все соки. Его душа должна быть с ним, быть поблизости, тогда он будет жить.

— Ты что, предлагаешь мне пожертвовать собой ради него?

— Нет, он все равно не примет твою жертву. Но на твоем месте, я бы давно это сделала. Тебя ничто не держит в этом мире. Ты давно не хочешь жить. Ты мертва, у тебя нет души, почти вся твоя семья погибла. Больше не нужно быть лучше, доказывать, что ты храбрая, этого никто не увидит…

— Замолчи, — приказала я, краснея от злости.

— Почему? Думаешь, что идея свести счеты с жизнью покажется тебе соблазнительной? Захочешь убить себя, прямо как твоя кузина-социопатка?

— Я сказала тебе замолчать, Серена.

— Я дала тебе шанс согласиться вернуться со мной, — она и бровью не повела. — Я сказала тебе, почему это делаю, а ты можешь выбрать любую из причин, Скай. Кэри я скажу, что сделала это потому, что с ним ты будешь в безопасности от Габриель. Кэри будет зол, но он не сможет прогнать тебя.

— Я не какая-то вещь, которую можно выкинуть, а потом забрать обратно, — взбесилась я. Серена лишь презрительно поджала губы, скорчив гримасу.

— Ты всего лишь сосуд для его души. Довольно непримечательный сосуд, но я могу понять, что он в тебе нашел.

Она помолчала, давая мне обдумать ее слова, и я хотела бы сказать ей что-то резкое, но на ум ничего подходящего не приходило. Нет, было несколько вещей, но я знала, что это сильно ранит ее, и это было бы жестоко с моей стороны, так что я промолчала.

— Ни к чему сейчас упираться, Скай, — тихо произнесла Серена. Она была уверена, что я сдамся. — Вы оба хотите этого, и вы должны сдаться, потому что сама природа заставляет вас быть вместе. Ненавидите ли вы друг друга, любите ли?.. Это не важно, потому, что так или иначе я заставлю вас быть вместе. — Серена монотонно продолжала говорить. Он склонила голову на бок, с видимым сожалением закончив. — Все это мне тоже не нравится. Я бы предпочла, чтобы у этой истории был другой конец.

Она положила руки мне на плечи, заставляя лечь горизонтально на кровать, затем накрыла покрывалом.

Я не могла пошевелиться, в голове образовался вакуум.

— Утром весь этот кошмар закончится. Ты будешь далеко отсюда.